Текст книги "Мифы древнего мира"

5. Иисус Навин и судии

Прошло 40 лет со времени исхода евреев из Египта, когда народ, в котором уже успело народиться и возмужать новое, более послушное воле Божией поколение, получил дозволение Бога вступить в землю обетованную. Но бывшему до сего времени предводителю народа Моисею не только не было дано самому вступить в нее, но и присутствовать при этом. Предчувствуя близкую кончину, он при торжественном собрании всего народа передал власть и управление в руки Иисуса Навина.

При Иисусе Навине началось энергичное завоевание Ханаана. Евреи овладели укрепленными г. Иерихон, Гай, Вефиль и Сихем. В Сихеме, центральном городе всей страны, Иисус Навин основал резиденцию. Ковчег же завета он поставил в Силоме. Согласно воле Божией, всех местных жителей следовало изгнать или истребить, что и было исполнено Иисусом Навином. Когда значительная часть страны была завоевана, согласно приказанию Моисея, приступили к ее разделу. Иисус Навин распределил всю землю между девятью коленами: Иудиным, Вениаминовым, Симеоновым, Дановым, Иссахаровым, Ассировым, Завулоновым, Невфалимовым, Ефремовым и полуколеном Манассииным. Колена же Рувимово, Гадово и остальное полуколено Манассиино были поселены по другую сторону Иордана. Иудино и Вениаминово колена после раздела заняли юго-западную часть, остальные – юго-восточную. Не обошлось без некоторых жалоб на не вполне равномерный раздел. При этом многие колена не хотели тотчас приниматься за правильное земледелие и селиться в укрепленных городах и селениях.

Но главная беда заключалась в том, что после умершего в скором времени Иисуса Навина, при отсутствии общего вождя и недостатке рвения колен к дальнейшей борьбе с оставшимися непобежденными ханаанскими племенами, борьба эта уже велась не так деятельно, как прежде. Во многих местах израильтяне, вместо того чтобы совершенно изгнать ханаанитян, ограничились лишь тем, что принудили их платить себе дань. Таким образом, на юго-западной границе остались филистимляне, в Иерусалиме крепко засели иевусеи; другие враждебные племена владели горными странами Ливана. Между тем умер Иисус Навин; за ним последовали и его современники, а народившееся новое поколение не знало ни своего Господа, ни чудес, совершенных им для Израиля. Народ начал уклоняться от чистого поклонения Иегове, которое, собственно, и составляло действительную основу народного единства, и стал совращаться в идолопоклонство. Оставшиеся в стране враждебные племена вместе с соседними государствами, пользуясь раздорами иудеев, покоряли то одно, то другое колено, то сразу несколько. Теократическое республиканское правление не допускало верховного вождя. Моисей и Иисус Навин были облечены таким исключительным саном только по случаю предстоявшего вступления в Ханаан. И впоследствии, когда государство находилось в исключительных обстоятельствах, в качестве верховных вождей или высших сановников являлись отдельные люди: их называли софетимами (судьями). Судьи редко пользовались всеобщим признанием народа и не всегда бывали образцами кротости и благочестия. Например, Гедеон назывался Иеруваалом (страшащимся Ваала) и соорудил в городе идола; Авимелех был тираном худшего сорта, а Иеффай начал поприще разбоями на больших дорогах. Первым судьею был Гофоноил, за ним в числе прочих следовали мужественная жена и пророчица Девора, победитель Мадианитян – Гедеон и т. д. Замечательные деяния некоторых судий были записаны. Из них самыми интересными представляются нам деяния Иеффая, Самсона и Самуила.

Не успевший еще сплотиться и установить у себя ни общего государственного управления, ни общеобязательных законов, народ израильский скоро сделался добычей аммонитян, в особенности беспокоивших нападениями и грабежами колена по ту сторону Иордана. И не было в Израиле человека, который был бы в состоянии дать отпор разбойникам. Наконец такой человек нашелся: то был Иеффай – муж полный храбрости и отваги. Братья, чтобы не разделять с ним законного наследства, изгнали его из родительского дома, и Иеффай ушел в Аравию, где, возглавив одну разбойничью шайку, прославился необыкновенными подвигами. Когда бедствия отечества достигли необычайных размеров, а слава о храбрости Иеффая разнеслась повсюду, жители Галаада послали к нему послов с просьбой быть их вождем. Он согласился и вернулся на родину. Сначала он послал спросить царя аммонитян, по какому праву тот нападает на землю израильскую. Царь отвечал, что земля эта принадлежала ему ранее, чем дети Израиля завладели ею. Иеффай в пространном объяснении старался оправдать действия Моисея и Иисуса Навина, но аммонитянский царь не соглашался с его доводами. Тогда Иеффай с многочисленным войском пошел на него войной. Перед выступлением в поход он дал обет: если Иегова предаст аммонитян в его руки, он принесет Богу в жертву всесожжения первое, что выйдет к нему навстречу из дома его.

Нападение было совершенно неожиданно, и неприятель бежал. Иеффай преследовал его и отнял у врага 20 пастушеских селений, а когда прогнал его далеко, вернулся к себе в Массифу. Здесь навстречу ему с радостными песнями и плясками вышла дочь его, кроме которой он не имел детей. При виде ее безрассудный отец разорвал на себе одежды и воскликнул: «О дочь моя! Как сокрушаешь и печалишь ты меня!

Я дал обет Господу и не могу не исполнить его». Испуганная дочь отвечала: «Отец мой, если ты дал обет Господу, то поступи со мной по обету твоему, ибо Господь сотворил тебе отмщение над врагом твоим». Исполненная печали, просила она позволения отправиться в горы и пробыть там два месяца, чтобы оплакать с подругами девство. Она пошла в горы и, исполняя слово свое, вернулась через два месяца, чтобы умереть позорною смертью на костре. В честь ее девицы галаадские много лет ежегодно справляли праздник, в который отправлялись в горы оплакивать дочь Иеффая.

В другой раз несколько колен израильских оказались под властью филистимлян, прошедших вдоль и поперек всю страну и смотревших на имущество израильтян, как на собственное. Тогда спасителем явился происходивший из колена Данова знаменитый Самсон, история жизни которого увенчана ореолом народных сказаний. «Хотя его следует рассматривать как личность историческую, – писал один немецкий ученый, – описание подвигов его и страданий носит на себе печать легендарного характера; самая же смерть его производит сильное впечатление необыкновенно глубоким трагизмом». С самого рождения он был посвящен родителями Иегове – согласно обычаю, установленному еще Моисеем. Таких людей называли назореями (обособленный, обрученный Господу). Они были обязаны не есть некоторых кушаний как нечистых, и ножницы не должны были касаться их головы.

Выросши, Самсон получил исполинскую силу. Однажды, желая посетить невесту, он отправился в местечко Фамнаф. На дороге встретился ему молодой рыкающий лев. И дух Господень снизошел на Самсона, и он, не имея ничего в руках, растерзал льва, как лев разрывает ягненка. Затем он пришел к невесте, но ни ей, ни родителям ничего не сказал про свой геройский подвиг. Невеста Самсона была филистимлянка, поэтому брак с ней был неприятен его родителям. Они не знали, что на то была воля Господа, желавшего наказать филистимлян. Самсон же не поддавался увещеваниям их, потому им пришлось ему уступить. Несколько дней спустя Самсон снова пошел в Фамнаф и проходил мимо трупа растерзанного льва. И вот видит он рой пчел в пасти львиной с сотами, наполненными медом. Он вынул его, съел дорогой и явился в дом невесты. Брачное пиршество должно было продолжаться 7 дней, причем по восточному обычаю филистимляне приставили к нему 30 юношей – дружек жениха. Самсон, по обычаю Востока, задал им загадку о своей находке: «Слушайте: если отгадаете, то дам вам 30 пар верхнего и нижнего платья; не отгадаете – вы должны мне дать столько же». – «Скажи нам свою загадку». Самсон сказал: «От ядущего произошло ядомое, а от сильного – сладкое. Что означает сие?»

Прошло 6 дней, а 30 филистимлян не могли разгадать загадку. Наконец они вышли из себя и тайно сказали молодой жене Самсона: «Уговори мужа, чтобы он объяснил загадку, а то мы сожжем дом твой и все, что в нем есть. Разве для этого ты пригласила нас, чтобы мы сделались нищими?» Горько заплакала жена Самсона и стала просить мужа объяснить ей, в чем было дело. Тот долго не соглашался, но наконец сказал ей. Она передала это своим единоплеменникам, которые на 7-й день, с восходом солнца, сказали Самсону: «Что слаще меда и сильнее льва?» Он им ответил: «Если бы вы не пахали юницею моею, не отгадать бы вам моей загадки». Однако ему все-таки пришлось отдать им 30 пар платья. Тогда снизошел на него дух Господень, и пошел он в Аскалон, собственноручно убил там 30 филистимлян, снял с них платья и отдал их отгадавшим загадку. Потом, затая гнев в сердце, ушел оттуда и вернулся в дом отца. Жена его отдалась другому.

Через некоторое время, в дни жатвы пшеницы, Самсон вспомнил жену, посетил ее и принес ей козленка. Но ее отец не хотел впускать его в дом. «Мы думали, – сказал он, – что ты возненавидел ее и потому отдали ее другому. Но у нее есть еще младшая сестра и, если желаешь, возьми ее». Тогда сказал ему Самсон: «Я имею только одно истинное желание – причинить филистимлянам зло». Он вышел из города, поймал 300 шакалов, которые на востоке бродят большими стаями и легко попадаются в руки охотника. Он связал их попарно и привязал к хвостам каждой пары по горящему факелу. Со страшным воем побежали звери по полям, и огонь охватил снопы и колосья. Вся жатва погибла в огне, истребившем также масличные деревья и виноградники. «Кто сделал это?» – яростно восклицали филистимляне. «Самсон – за то, что у него отняли жену», – было ответом. Тогда филистимляне сожгли жену Самсона и отца ее. Но Самсон жестоко побил их и удалился. Филистимляне напали на колено Иудино и вторглись в их страну. «Чего вы хотите от нас?» – спрашивали израильтяне. «Самсона», – последовал ответ. «Он ушел в горы и поселился в пещере». Туда пришло 3000 человек из колена Иудина и сказали Самсону: «Разве ты не знаешь, что филистимляне напали на нас; зачем сделал ты это?» Он отвечал им: «Как они поступили со мною, так и я поступил с ними». На это ему ответили: «Мы пришли связать тебя и предать филистимлянам».

Самсон дал им связать себя по рукам новыми веревками. Тогда вывели они его из пещеры и привели к филистимлянам, возликовавшим при виде его. Но он, подойдя ближе, с такою силой разорвал веревки, что те распались, как нити, опаленные огнем. Тут нашел он челюсть от скелета осла. Он схватил ее и побил ею тысячу человек. Потом бросил челюсть и назвал это место Рамет-Лехи. Но тут он почувствовал страшную жажду и так воззвал к Иегове: «Рукою раба твоего совершил ты такое спасение; не дай умереть мне от жажды или упасть от утомления в руки филистимлян!» И вдруг увидел он, как разверз Иегова язву на челюсти и вода потекла из нее. И когда он утолил жажду, возвратился к нему дух его и он ожил. Поэтому источник этот и поныне зовется источником, «призывающим из челюсти». В другой раз пришел он в г. Газа и вошел в дом к одной женщине. Филистимляне, узнав об этом, заперли городские ворота и подстерегали его, говоря: «До света утреннего подождем и убьем его». Но Самсон не ждал так долго. Он встал в полночь, схватил мощными руками ворота, вырвал их с обоими столбами из земли, взвалил себе на плечи и отнес на высокую гору.

Но чем чаще избегал Самсон чудесным образом опасностей, тем более привыкал он полагаться на одну только силу, стал забывать Бога, убаюкивать себя ложной самоуверенностью в своей безопасности. Он позволил себе вступить в связь с хитрой Далилой. Об этом узнали филистимляне и обещали ей 1100 сребренников, если она просьбами и лестью выпытает от Самсона, в чем заключается его необыкновенная сила. Далила согласилась и спросила Самсона: «Милый, скажи мне, в чем твоя сила и чем можно связать тебя и смирить». Самсон ответил ей: «Если меня свяжут семью тетивами из сырого лыка, то я ослабею и буду как и всякий обыкновенный человек». Принесли филистимляне семь тетив из сырого лыка, и Далила связала ими Самсона. В комнате же были спрятаны люди, которые подстерегали Самсона. Тогда вскричала Далила: «Самсон! Филистимляне идут на тебя!» Но он разорвал тетивы, как простые нитки, и обманутые филистимляне убежали. «Видишь, ты обманул меня, – сказала ему Далила, – ты говорил мне ложь. Скажи же теперь, чем можно на самом деле связать тебя». Он отвечал ей: «Если свяжут меня веревками новыми, не бывшими еще ни разу в употреблении, то ослабею и буду как и всякий другой человек». Она сделала это. Пришли филистимляне, но он разорвал узы, как простые нитки. «Злой человек, – сказала ему Далила, – еще раз ты солгал мне! Скажи же теперь откровенно и не обмани меня на этот раз». «Хорошо, – ответил он, – если ты сплетешь мои волосы и пригвоздишь их колом к стене, пока я буду спать, я не в силах буду пошевелиться». Далила сделала и это. Но когда пришли филистимляне, Самсон пробудился и вырвал волосы вместе с колом. Тогда сказала ему Далила: «Как можешь ты говорить, что любишь меня, когда ты со мною не откровенен? Три раза обманул ты меня. Скажи же, наконец, мне правду». День и ночь преследовала она его льстивыми речами и мучила тем, что душа ее будет томиться до самой смерти. Наконец, раскрыл он ей сердце и сказал: «Никогда ножницы не касались головы моей, ибо я с самого детства посвящен Богу. Если я преступлю волю Божию, дам обрезать себе волосы, то отступятся от меня дух Божий и сила моя».

Вероломная Далила запомнила это и известила филистимлян, которые тотчас пришли и принесли с собой деньги. Она усыпила его, велела остричь ему волосы, и сила отступила от него. «Самсон! Филистимляне идут на тебя!» – воскликнула она громко. Самсон проснулся и подумал: «Я встану, как прежде, и разгромлю их». Но он не знал, что Иегова отступился от него. Филистимляне схватили его, выкололи ему глаза, отвели в Газу и заковали в цепи. И должен был он в темнице вертеть ручную мельницу. Но в темнице у него снова отросли волосы. Между тем филистимляне собрались для принесения великой жертвы своему богу и, радуясь, говорили: «Наш бог предал нам в руки величайшего врага нашего, опустошавшего нашу страну и убившего многих наших единоплеменников. Пусть теперь приведут его, чтобы мы могли насмеяться над ним». И они привели Самсона из темницы и заставили его плясать перед ними. Слепец сказал мальчику, ведшему его за руку: «Подведи меня к главным двум столбам, что поддерживают дом, чтобы я мог прислониться к ним». Дом же был полон мужчин и женщин. И внутри, и снаружи, и на гладкой крыше – все кишело филистимлянами. Самсон в душе обратился к Иегове и так воззвал к нему: «Господи, вспомни обо мне, укрепи меня только на этот еще раз, чтобы я мог воздать им одним отмщеньем за оба глаза мои!» Потом уперся он в средние колонны – в одну правою, а в другую левою рукою – и воскликнул: «Здесь хочу я умереть вместе с филистимлянами!» В одно мгновение потряс он колонны, и все здание рухнуло со всем, что было в нем и на нем. При этом филистимлян погибло больше, чем он убил их за все время жизни. Он был судиею Израиля 20 лет.

Наступившие после смерти Моисея времена отнюдь не соответствовали тому, что предопределял он своему народу. Деятельность описанных вождей проносилась в истории Израиля лишь быстрыми блестящими метеорами, а духа и чувств, завещанных Моисеем, в народе уже не было. Идолопоклонство постоянно одерживало вверх над истинным служением Иегове. Сознание единства исчезло, и государство ко времени первосвященства Илии пришло в величайший упадок. У народа не было сильного правителя. Сыновья Илии оскверняли скинию завета, которая со времени переселения в Ханаан оставалась в Силоме, в колене Ефремовом, и предавались алчности и распутству так, что приходившие для жертвоприношений благочестивые люди сталкивались в этом священнейшем месте лишь с оскорблением чувств.

С того времени, когда из-за общения с местными племенами прекратилось религиозное единство, стало рушиться и единство политическое. Начались междоусобицы, и народ сделался добычей ханаанитян и в особенности – филистимлян. Израильтяне были разбиты во многих сражениях. Тогда для большого воодушевления войск киот завета перенесли в стан и дали еще одно сражение, но и оно было проиграно, причем сама святыня попала в руки неприятеля и оставалась у него, пока филистимляне не возвратили ее сами. В то время вновь явился муж с духом и мощью Моисея – знаменитый Самуил. Он был посвящен Богу и помещен в Силоме благочестивой матерью: она родила его в преклонных годах и потому смотрела на рождение его, как на особую милость Божию. Здесь, через Божественное откровение, Самуил был призван к служению народу израильскому, чтобы привести его к более счастливой жизни. Он воспользовался возвращением киота завета, чтобы созвать израильтян на всенародное собрание и торжественным обещанием снова обратить их к служению Иегове. При этом Самуил, как достойнейший, был избран народом в судии и впоследствии, всю долгую жизнь мудростью, энергией и примерным поведением и исполнением высокой должности не переставал доказывать, что был вполне достоин такого выбора.

Когда израильтяне соединились между собой, старинные внешние враги их, филистимляне, составили грозный союз и напали на них. Но Самуил нанес им такое поражение, что с тех пор они не только не отваживались переступать израильские границы, но потеряли один за другим все города, отнятые ими у израильтян. Плодом этой победы был почетный мир и с другими соседними народами. Внутреннего взаимного согласия колен Самуил достиг правым судом. Духовному же развитию народа способствовал учреждением так называемых школ пророков. Преподавали в этих школах прежде всего закон Моисеев и его толкования; в круг занятий входили также религиозная музыка и песнопения. Школы эти стали рассадниками способных правителей, судей, учителей и разных должностных лиц.

Необходимо различать пророков, выходивших из этих школ, и пророков в собственном смысле слова, каковыми были Илия, Исайя, Иеремия и др. Все они, как непосредственно избранные Богом, являлись провозвестниками слова Божия: они пророчествовали не от себя, а их устами вещал сам Бог. Они хранили законы, дополняли заповеди и объясняли народу их сокровенное значение. Они возвещали Божественные предопределения, заключавшие в себе как благословение, так и наказание. Блюдя священную неприкосновенность государственных установлений, они напоминали народу о его религиозных и политических обязанностях. Речь их, как излияние вдохновенного чувства, была возвышенна, полна смелых образов и так же цветиста, как речь поэтов.

6. Теократическая монархия. Саул, Давид и Соломон
(1055–953 гг. до н. э.)

Состарившись, Самуил поставил судиями двух сыновей – вероятно, чтобы сделать это достоинство в семействе наследственным. Но сыновья не пошли по стопам отца, а творили суд неправый. Из-за этого, а быть может, и от зависти к колену Ефремову израильтяне заставили Самуила оставить себе судейское достоинство. Убедившись на бесчисленных примерах соседних народов, что лучшее средство в общественных бедствиях – самодержавный властитель или царь, они обратились к Самуилу: «Дай нам царя, который выводил бы нас из затруднений, когда мы ведем войну, и какого имеют все язычники». Самуил же доказывал, что установление царской власти будет равносильно отпадению от Иеговы, и со всем жаром свойственного ему красноречия старался убедить народ остаться при прежнем образе правления. В доводах Самуил опирался главным образом на основное положение Моисеева закона: народ израильский, будучи избранным народом Божиим, составляет вместе с занимаемой им Ханаанской землей собственность самого Иеговы и поэтому должен иметь царем только Бога, но никак не человека.

Но доводы Самуила не имели успеха. Народ не отступил от своего намерения, и Самуилу пришлось согласиться на избрание. Выбор его – конечно, не без благоразумного умысла – пал на одного человека из слабого колена Вениаминова и, притом, из самой незначительной семьи этого колена. Тот назывался Саулом, был прекрасен собой («целою головой выше всего народа») и храбрости необыкновенной. Посланный отцом отыскать пропавших ослиц, Саул, не найдя их, пришел к пророку Самуилу, чтобы спросить его. Самуил принял его дружески и помазал священной миррой в цари израильские. Затем велел ему вернуться домой и сказал, что он должен будет предстать пред собранием пророков. Удалившись, Саул поступил так, как приказал ему Самуил. Пророки встретили его и приветствовали вдохновенными песнопениями. Дух Божий снизошел на Саула, и он стал пророчествовать пред ними словами древних. Тогда все, знавшие его раньше, восклицали в изумлении: «Разве Саул из числа пророков?» Но изумление это достигло высших пределов, когда Самуил в созванном вслед за этим всенародном собрании представил этого самого Саула как их будущего царя. Вместе с радостными криками народа: «Да здравствует царь!» многие говорили: «Чем может он помочь нам?» К нему отнеслись с пренебрежением и не принесли ему никаких даров. Однако Саул, о чем и сам прежде не имел никогда в помышлении, благодаря своим подвигам, сделался дорогим для угнетенного отечества.

Саул вел целый ряд счастливых войн против аммонитян при царе их Наасе, против филистимлян и амалекитян. Но когда он не послушался приказания Самуила истребить амалекитянского царя Агата со всем его народом и со всеми стадами его, дух Божий отступился от него, он был отвергнут, и царем, по повелению Иеговы, был тайно помазан Давид. Однако Давиду, прежде чем весь народ признал его царем, пришлось многое испытать: претерпеть несколько гонений и подвергнуться неоднократным покушениям на свою жизнь, а после самоубийства Саула в битве с филистимлянами вести упорную борьбу с полководцем его Авениром и старшим сыном Саула Иевосфеем.

В правление Давида (1033–993) иудейское царство достигло величайшего блеска. Как храбрый полководец, Давид вел многократные войны, в которых и он, и народ его выказывали необыкновенное мужество. После счастливого похода против сирийцев иудейское царство приобрело грозное величие, и наступил действительный и продолжительный мир. Давид простер власть до устьев Евфрата, и сирийцы из Эмафа, Дамаска и Низибии платили ему дань. Давид также распространил государство и на юг. Моавитяне и эдомитяне, заключившие союз с низивийским правителем и поддержанные им и ассирийцами, напали на израильтян, но были также разбиты Давидом и храбрым полководцем его Иоавом и бесчеловечно истреблены. Государства эти подпали под власть Давида, а завоевав Идумею, он получил даже гавань в Аравийском заливе. Совершенно покорены были и филистимляне. Наконец Давиду удалось вырвать у иевусеев Иерусалим с крепостью Сион, которыми они до тех пор владели. Эта крепость была укреплена так сильно, что на предложение Давида сдать ее иевусеи насмешливо отвечали: «Даже хромым и слепым для защиты ее достаточно было бы только крикнуть: не смей входить, Давид!» Но Давид тем не менее взял ее, укрепил еще больше и сделал Иерусалим и Сион резиденцией. Иерусалим стал столицей государства еще и потому, что Давид перенес туда с необыкновенной торжественностью киот завета, причем сам плясал перед киотом при несении его в Сион. Царь решил еще больше украсить город. С помощью финикийских архитекторов, присланных к нему вместе с кедровым лесом царем тирским, он построил в Иерусалиме богатейший и прекраснейший дворец. Еще он желал перенести народную святыню из скинии в прочный и роскошный храм, но привести в исполнение это предприятие ему запретил пророк Нафан.

Соломон строит храм.

Юлиус Шнорр фон Каросфельд. Гравюра

Поскольку Давиду не удалось проявить в сооружении храма свое влечение к красоте и величию, он с тем большею свободою предался возвышению народного духа и тесно связанного с ним богослужения. Оно стало справляться с большой торжественностью и великолепием, сопровождаться музыкой и песнопением, в чем Давид сам был очень искусен и тем придал богослужению более просвещенную и художественную форму. Для этой цели было выбрано четыре тысячи левитов, распределенных на классы и хоры во главе с учителями хорового пения; все они были в роскошных одеяниях. Нам известны имена трех знаменитых начальников хоров – Асафа, Амана и Идифума; дошли до нас и нежные, полные чувства песни самого Давида, заключающиеся в Псалтири (книге псалмов).

Эти песни Давида, как и песни других поэтов, исполнялись на общественных празднествах. Собиравшийся пред скинией завета весь народ иудейский испытывал неведомое до тех пор воодушевление при совершении вновь введенного богослужения. Но, с другой стороны, роскошь и великолепие, появившиеся благодаря приобретенным различными войнами богатствам, стали развращать народ. Он постепенно привыкал к тем переменам, которые вносил в народный дух и в государственные учреждения этот просвещенный и образованный государь, сочетавший в себе талант лирического поэта с талантом победителя и мудрого правителя. Поэтому естественно, что характер народа, благодаря распространенному Давидом образованию, перешел от патриархальной простоты и нетребовательности к подвижности и изменчивости. Равенство и свобода, поддерживаемые древними учреждениями, при новой царской, почти деспотической власти существенно пострадали, а прежнее ощущение независимости постепенно притупилось. Азиатский дух образа правления не замедлил проявиться и здесь со всеми последствиями. При дворе Давида разыгрывались всевозможные интриги; от них произошли смуты и раздоры, бросившие мрачную тень на последние годы царствования Давида.

О тяжких испытаниях его можно судить по восстанию сына его Авессалома и по преступлению, совершенному Давидом против хеттеянина Урии. Полюбив его жену Вирсавию и желая взять ее себе в жены, Давид погубил Урию. Но воспоминания о слабостях и проступках Давида скоро забылись, и народ видел в нем лишь создателя израильского государства, «человека с Божественным сердцем», великого политического деятеля. Кроме того, по мнению даже строгих судей, Давид был прекрасным поэтом. Преемником на престоле израильском надлежало быть четвертому сыну Давида – Адонию, но Вирсавия и пророк Нафан убедили стареющего царя назначить другого. Еще при жизни он приказал всенародно провозгласить царем сына своего Соломона, рожденного от Вирсавии. Адония восстал, но был убит вместе с военачальником Иоавом.

При Соломоне взошло то, что посеял благодаря храбрости и энергии Давид, и народ, наконец, сумел воспользоваться плодами предыдущих завоеваний. «Иудеи, – говорит Библия, – жили беспечально, каждый под виноградником своим и под смоковницею своею; они были бесчисленны, как песок морской, ели, пили и веселились». Поэтому царя Соломона украшали только мирные добродетели: мудрость, поэтическое дарование, влечение к красоте и великолепию, проявившееся в разнообразных дорогих постройках и сооружениях; забота о безопасности страны, выразившаяся в укреплении городов и заключении союзов с дружественными соседями; и, наконец, радение о благоденствии народа, возникшем благодаря миру, мореплаванию и торговле. При нем также коренным и всесторонним образом изменился первоначальный государственный строй, установленный еще Моисеем и прежде менявшийся лишь постепенно.

Одним из замечательных дел Соломона было сооружение храма Иерусалимского, хотя при этом он осуществил лишь волю и план Давида, собравшего для этой постройки неисчислимые сокровища. Храм не следует рассматривать наравне с художественными образцами греческого зодчества, в сравнении с которыми он покажется мрачным, приземистым и неправильным по форме. Зато по великолепию и прочности постройки он был в высшей степени замечателен. Построен он был на горе Мория: гору с одной стороны срыли, а с другой расширили. Еще во времена римлян удивлялись огромной стене в четыреста локтей вышиной, которая была сделана из камней, связанных железными креплениями. По образцу египетских построек храм имел множество флигелей, служивших для хранения десятины, устройства трапезных зал при жертвоприношениях, помещения священников и т. д.

При сооружении храма, продолжавшемся семь лет, Соломон пользовался рабами, которые были потомками оставшихся в стране ханаанитянских народов: гефитян, иевусеев и др. Архитекторами были, в основном, иностранцы, по большей части – жители могущественного г. Тир, славившиеся в то время искусством и прилежанием. Тирянином был и художник, изготовивший обе громадные металлические колонны и сосуды для храма. Тирский царь Хирам, друг Соломона, в силу договора и в обмен на доставляемые ему Соломоном масло и хлеб, послал в его распоряжение и тех жителей Тира, которые рубили и обделывали в Ливане кедровые деревья и сплавляли их в Яффу. Тирским было и золото, переделанное местными мастерами на украшения для храма.

За это золото Соломон уступил тирскому царю 22 незначительных города. Легко можно себе представить, сколько золота израсходовал Соломон, если учесть, что его царствование прославил не один храм Иерусалимский. Соломон построил себе дворец в Иерусалиме, а недалеко от г. Баальбек, у подошвы Ливана – летнюю резиденцию, где вся утварь была золотая. Кроме того, он воздвиг судилище и дворец для супруги, дочери египетского фараона. Знаменит был также его трон из слоновой кости, покрытый чистым золотом; к нему вели шесть ступеней, по обеим сторонам которых стояло 12 львов; трон этот, подобного которому не было ни в одном государстве, являлся, вероятно, тоже произведением чужеземного мастера. Из этого видно, что роскошь не была следствием культурного состояния всего народа, а была потребностью двора и царя, поэтому между правительством и народом со временем должно было обнаруживаться все большее несоответствие.

Что касается торговли, то ее также вел не народ, а царь, притом на собственный счет в союзе с тирским царем, при помощи финикийских моряков, в особенности из Гасион-Гаверской гавани в Аравийском заливе. Торговля эта простиралась до Офира и Тартессуса (в Испании) и доставляла Соломону золото, серебро и другие товары. Он также вел торговлю лошадьми, что было одним из пагубных царских нововведений. До того времени лошади были чужды израильтянам, и коневодство было запрещено Моисеем, допускавшим в будущем избрание царя, но с непременным условием, чтобы он ни в коем случае не держал конницы. Моисей запрещал разведение лошадей отчасти из-за того, что их использование при земледелии было не так удобно, нежели ослов, а отчасти из-за того, что Ханаан, окруженный пустынями и горами, нуждался для защиты в выносливых пехотинцах. Конница требовалась только при дальних, завоевательных войнах, которых Моисей не желал. Но Соломон, вопреки установлению Моисея, завел регулярную конницу из 12 000 всадников и почти 1500 военных колесниц. Конница эта, для которой Соломон содержал двойное количество лошадей, размещалась по городам, где для нее были построены конюшни по египетскому образцу. Так как в то время в Аравии еще не разводили лошадей, то их приводили Соломону из Египта, при том в таком количестве, что он перепродавал их соседним правителям по произвольно высокой цене. Эта сухопутная и морская торговля вместе с данью подвластных народов доставляли царю и его двору все необходимое, составляли главный источник значительных доходов царя, про которого говорили, что он сделал кедровое дерево столь же обыкновенным, как смоковница, а серебро – как простые камни.