Текст книги "Двойная наживка"

– Нет, сэр.

– Вы сообщили об этом?

– Сообщил о чем? – спросил Таил. – О грузовике, стоявшем в кустах? Покажите мне закон, запрещающий это.

– Но вы нашли эту записную книжку, а она принадлежит человеку, который исчез!

Скинк покачал головой:

– Баскетбольная команда утверждает, что он исчез, но никто еще официально не сообщал об этом. Шериф может обратить на это внимание, а может – и нет.

– О чем вы говорите? – спросил Декер.

– Фамилия шерифа Эрли Локхарт, – сказал Скинк, – как и у Дики, Это его дядя. И что еще хуже, у него над письменным столом чучело двенадцатифунтового окуня. Джим, расскажи мистеру Декеру о своих из ряда вон выходящих отношениях с отделом шерифа округа Харни.

– Никаких отношений, – сказал Джим Таил. – Точнее, если говорить об отношениях, то я как бы не существую. Не того цвета. Не та форма.

Скинк сказал:

– Джим и я отступаем. Мы полагаемся друг на друга, особенно, когда речь идет о неприятностях. Вот почему он принес мне записную книжку «армадила».

– Но откуда вы знаете, что он мертв? – спросил Декер.

Скинк встал и выключил фонарь Коулмана. На крыльце он подхватил один из своих спиннингов.

– Хочешь вести машину? – спросил он Джима Таила.

– Конечно, – ответил полицейский, – пусть мистер Декер прокатится в настоящей полицейской машине.

– Я уже пользовался такой привилегией, – сказал Декер.

– Кто был парень в грузовике, который вас узнал? – спросил Декер. Он сидел на заднем сиденье патрульной машины, позади стальной решетки. Джим Таил вел машину, он посмотрел на Скинка, скорчившуюся оранжевую массу на пассажирском месте, и Скинк кивнул, как бы давая разрешение.

– Человек по имени Оззи Ранделл, – сказал Джим Таил.

– Придурок, – пробормотал Скинк.

– У него есть брат?

Р. Дж. Декер слышал о Калвере Ранделле. Отт упоминал о нем на похоронах Бобби Клинча. Он сказал, что удивлен тем, что Калвера нет на похоронах.

– Да, Калвер, – сказал Джим Таил. – Он держит лавочку на озере Джесап, торгует наживкой.

Декер подумал, что, возможно, это та самая, где он однажды останавливался несколько дней назад. Калвер мог быть человеком за прилавком.

– Он шустрее Оззи, – заметил Скинк. – Но и плесень, возможно, шустрее Оззи.

Они ехали по двусторонней дороге, без центральной линии, без дорожных сигналов. Декер не узнавал шоссе. Джим Таил вел машину быстро, на руле лежала только одна его рука. Сквозь решетку Декер мог видеть на спидометре цифру девяносто. Он порадовался, что нет тумана.

– Где вы познакомились с капитаном? – спросил он Джима Таила.

– Приходилось на него работать, – ответил полицейский.

– В Талахасси, – добавил Скинк. – Давно.

– А что за работа это была? – спросил Декер.

– Разведывательная, – сказал Скинк.

Декер был слишком усталым, чтобы продолжать этот разговор. Он вытянулся на заднем сиденье и стал задремывать. Он продолжал думать об Отте Пикни, гадая, что ему предстоит увидеть. Скинк и Джим Таил на переднем сиденье молчали.

Примерно через четверть часа Декер почувствовал, что патрульная машина затормозила и съехала с шоссе. Теперь она запрыгала по веточкам и листьям, которые скребли по дну корпуса. Декер открыл глаза и сел. Они были на Моргановом Болоте. Первым вышел Джим Таил и осмотрелся. От болота тянуло влажной темнотой, еще полчаса – и должно было начать светать. Скинк вытащил из машины свою удочку и подошел к краю воды, у которой был цвет перестоявшего черного чая. Болото представляло собой переплетение лилий, мертвых веток и живых кипарисовых пней. С высоких ветвей свисали переплетающиеся косы испанского мха. Место выглядело доисторическим.

Джим Таил стоял, положив руки на бедра. Скинк забросил удочку, потом смотал ее, забросил снова.

– Что происходит? – спросил Декер, стряхивая дремоту. В морозном зимнем воздухе чувствовался слабый привкус дыма.

– Снаряжение, которым я пользуюсьs называется Болотный Буги или Болотный Плясунчик, – сказал Скинк. – Грузило среднего размера, два набора тройных крючков. Еще раньше, до того, как ты приехал, я их наточил. Вероятно, ты заметил, что я поставил новую леску на катушку, на ту, что была, когда мы с тобой выходили рыбачить.

– Не заметил, – пробормотал Декер. Вся эта дорога ради проклятого урока. Разве эти люди не вышли только что из машины и не сказали что-то?

– Пятнадцатифунтовый опытный Трилан, – продолжал Скинк. – Знаешь, сколько это может весить?

– Понятия не имею, – ответил Декер.

– Ну – пошли! – сказал Скинк, его удочка согнулась вдвое. Он медленно, прилагая всю свою мускульную силу, потянул удочку на себя. Что бы это ни было, но конец лески едва двигался.

– Ты зацепился за пень, – сказал Декер Скинку.

– Не думаю.

Медленно это «что-то» стало подниматься. Декер не сомневался: удочка вот-вот лопнет. Потом Скинк немного расслабился, потянул снова. Леска была натянута так туго, что гудела.

– Ты почти у цели, – сказал Джим Таил.

– Готово! – в голосе Скинка чувствовалось напряжение.

Он сильно дернул леску, и что-то прорвало поверхность воды. Это была железная цепь. В одно из колец цепи попала рыболовная наживка Скинка. Джим Таил встал на колени и схватил ее прежде, чем она снова погрузилась в болото. Он отцепил рыболовную наживку, и Скинк намотал ее на катушку.

Теперь Декер знал, что это будет.

Меняя руки, Джим Таил вытягивал цепь. Сначала появился другой ее конец: это был якорь. Новый якорь, из литого железа. На его развилке повис букет гидриллы – как напитанный водой зеленый парик. Джим Таил положил его на берег. Не говоря ни слова, он продолжал вытягивать цепь, добираясь до ее другого конца, погруженного под воду.

Инстинктивно Р. Дж. Декер подумал о своих камерах. Они были заперты в его машине, позади хижины Скинка. Без них он чувствовал себя голым, как в былые дни. Некоторые вещи принять легче, если вы видите их через камеру. Иногда это единственная защита, которой вы располагаете, линзы создают иллюзию значительного расстояния между глазом и ужасом. Ужасом – увидеть мертвого друга в багажнике «Севильи», например. Конечно, это расстояние существовало только в уме, но иногда внутри линзы было достаточно места, чтобы скрыться. Декер долгое время не испытывал желания скрываться там, но сейчас это желание у него было. Он нуждался в своих камерах, томился по их знакомому весу на шее. Без камер он не чувствовал в себе силы взглянуть, хотя знал, что должен. В конце концов, это была возможность покончить с этим ужасом. Быть в состоянии снова смотреть и что-то чувствовать.

Джим Таил сражался с цепью. Скинк стоял на коленях рядом с ним и помогал ему удерживать ее своим весом.

– Сделано, – сказал Джим Таил.

К концу цепи был привязан тонкий нейлоновый шнурок. Массивные руки Скинка последовали за шнурком вниз в воду и скрылись там до локтей. Его пальцы слепо шарили под поверхностью. Он был похож на гигантского енота, охотящегося на раков.

– Ах! – воскликнул он.

Джим Таил встал, вытер руки о форму и отступил. С первобытным кряхтеньем Скинк поднял свой печальный улов со дня Морганова Болота.

– О, Боже, – простонал Р. Дж. Декер.

Мертвый Отт Пикни плавал на конце рыболовной лески.

Как окунь-ланкер. Леска была надежно продета сквозь обе его губы.

9

Они ехали обратно в Харни по шоссе Джилкрайст.

– Мы не можем оставить его там, – сказал Р. Дж. Декер.

– У нас нет выбора, – ответил Скинк с заднего сиденья патрульной машины.

– Что вы хотите сказать? У нас на руках убийство. Последний раз, когда я справлялся об этом, это считалось нарушением закона даже в таком дерьмовом городишке, как наш.

Джим Таил возразил.

– Вы не понимаете.

Скинк подался вперед и втиснул лицо в решетку.

– Как мы объясним тo, что оказались на болоте? Чернокожий полицейский и такой завзятый псих, как я.

«И экс-заключенный», – подумал Декер. Из-под своей цветастой купальной шапочки Скинк подмигнул ему:

– По-настоящему я беспокоюсь о Джиме, Майами. Они бы рады были прищучить патрульного штата Джима Таила, так ведь?

Декер сказал:

– Тогда пойдем к прокурору штата и соберем большое жюри. У нас два трупа, сначала Клинч, а потом Отт Пикни. Мы не можем это оставлять так.

– Мы не сможем этого сделать, – сказал Джим Таил.

«Потрясающе, – подумал Декер. – Три мушкетера».

– Чего вы так боитесь? – спросил он полицейского. – Вы думаете, они попытаются нас подставить?

– Хуже, – сказал Джим Таил. – Они не обратят на нас внимания. Клинч уже списан как несчастный случай.

– Но ведь Отт плавает здесь на рыболовной леске, – сказал Декер. – Думаю, у каждого мог бы возникнуть законный вопрос о нечестной игре?

Джим Таил съехал с шоссе и остановился. Они находились на расстоянии полутора миль от города. С другой стороны приближалась пара фар.

– Ныряй вниз, – сказал Джим Таил.

Скинк и Декер пригнулись и оставались в таком положении до тех пор, пока машина не проехала. После этого Скинк выбрался со своей удочкой.

– Пошли, – сказал он Декеру. – Выберемся отсюда. Лучше, если никто не увидит Джима в нашем обществе.

Декер выбрался из машины. Небо на востоке принимало металлически-розовый оттенок.

– Объясните это ему, – сказал Джим Таил Скинку и уехал.

Декер начал пробираться к шоссе. Он чувствовал себя столетним стариком. Ему хотелось назад в Майами, так скверно он себя чувствовал. Он пытался вспомнить, были ли у Отта Пикни дети или бывшая жена. Вполне возможно, что у него никого и не было, только орхидеи.

– Я сожалею о твоем друге, – сказал Скинк, – но ты должен понять.

– Я слушаю.

– К полудню тела не будет, если только оно уже не исчезло сейчас. Они за ним вернутся. Они увидели Джима Таила на берегу болота, а это все объясняет.

Декер сказал:

– Нам бы следовало здесь остаться. Джим мог бы вызвать помощь по радио.

Скинк шел впереди Декера и обернулся, потом пошел назад, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.

– Штаб-квартира шерифа сканирует все частоты. Они бы поймали этот вызов и послали пару помеченных полицейскими символами машин. Следующее, что произошло бы, – они захватили бы тебя и меня и начали допрашивать, потом запросили бы Талахасси о бедном Джиме Тайле – как появились все эти неточности в его отчете, какой он высокомерный и необщительный. Какое бы дерьмо они ни сумели состряпать, им бы поверили. Знаешь, сколько черных патрульных полицейских во всем штате? Не хватит и на чертову баскетбольную команду. Джим хороший человек, и я не хочу, чтобы его повесила банда деревенских головорезов. Даже из-за рыбы, Боже сохрани.

Декер еще ни разу не слышал, чтобы Скинк говорил так много за один раз. Он спросил:

– Так каков же план?

Скинк прекратил свое движение назад.

– Прямо сейчас план такой – сойти с дороги.

Декер повернулся и увидел пикап, медленно двигающийся по шоссе. Лучи только что взошедшего солнца отражались от ветрового стекла, и из-за этого невозможно было разглядеть, кто сидит за рулем и сколько человек за ним.

Скинк потянул Декера за руку и сказал:

– Пойдем через лес!

Они сошли с вымощенной дороги и быстро пошли по участку, заросшему высокими соснами. Тут они услышали, что грузовик увеличивает скорость. Поравнявшись с ними, машина остановилась. Хлопнула дверца, потом другая.

Скинк и Декер находились в двадцати пяти ярдах от шоссе, когда прозвучали первые выстрелы. Декер упал на землю и потянул за собой Скинка. Пуля сорвала кору с дерева у самых их ног.

Декер сказал:

– Я безмерно рад, капитан, что на вас этот оранжевый дождевик. Они могут видеть нас только за милю или две.

– Полуавтоматический? – спросил Скинк сквозь стиснутые зубы.

Декер кивнул.

– Похоже, на Руджер Мини. Очень популярное оружие.

Выстрелы возобновились, они следовали друг за другом столь стремительно, что невозможно было сказать, что было новыми выстрелами, а что эхом. Пули врезались в листья, как смертоносный град. С того места, где скорчились Декер и Скинк, они не могли видеть грузовика на шоссе, но различали между выстрелами человеческие голоса.

– Они пойдут сюда за нами? – прошептал Декер.

– Надо ожидать, – щека Скинка была прижата к ковру сосновых иголок.

Огненный муравей запутался в чаще его усов. Скинк не сделал движения, чтобы смахнуть его. Он прислушивался, приложив ухо к земле.

– Их только двое, – объявил он.

– Только? С Руджером и одного достаточно.

Правая рука Скинка нырнула под его дождевик и вынырнула с пистолетом. Декер услышал треск веток по другую сторону сосен.

– Побежали, – сказал он.

Они не успели бы и молитвы прочитать в этой стрельбе.

– Беги, – сказал Скинк.

«И отвлеки на себя огонь, – подумал Декер. – Что за прекрасная мысль. По крайней мере, в Бейруте у тебя был шанс, потому что там были дверные проемы: дверные проемы – прекрасное прикрытие. Можно было просто бегать зигзагами от одной двери к другой. А вот теперь в виду не было ни одной двери. Даже деревья были слишком тощими, чтобы могли служить защитой».

Декер услышал шаги – в нескольких ярдах позади него хрустел и ломался кустарник. Скинк сделал ему знак, чтобы он уходил. Он опустился на колени, зарылся пальцами ног во влажную почву и оттолкнулся изо всей силы, как спринтер. Он бежал, делая беспорядочные движения, прорываясь сквозь стволы сосен и натыкаясь на кусты сабеля. Закричал человек, и снова началась стрельба. Декер шарахался, когда пули, визжа, отскакивали от древесных стволов – ниже, выше, всего в нескольких футах позади него. Кто бы ни стрелял, но он делал это на бегу, и потому не мог прицелиться, как следует.

Декер не знал этого места, поэтому бросался туда, где, как ему казалось, он сможет пробиться. Он заметил место, обещающее укрытие, и рванул туда, стараясь держать голову пониже. Он почти добежал до него, когда что-то ударило его по глазам, и он согнулся от боли.

Пуля задела ветку сосны, и та хлестнула Декера по лицу. Задыхаясь, он лежал на земле, с кулаками, прижатыми к глазам. Может быть, они подумают, что подстрелили его. Может быть, уйдут искать Скинка.

Внезапно стрельба прекратилась. Декер услышал сигнал клаксона. Кто-то нажал на сигнал грузовика. Долгие требовательные гудки. С шоссе человек выкрикивал чье-то имя. Декер не мог разобрать слов. Он отнял руки от лица и с облегчением убедился, что не ослеп. Щеки его были влажны от слез, глаза болели, но, похоже, они могли видеть.

Только когда Декер услышал рычание удаляющегося пикапа, он осмелился пошевелиться, но и тогда не мог решить, куда идти. Имело смысл двигаться в сторону от дороги, но он не хотел бросать Скинка, если Скинк еще был жив.

Декер подполз к дереву и выпрямился, осторожно стараясь встать вровень со стволом, чтобы его профиль не был виден. На прогалине ничего не шевелилось. Утро было безмолвным, как смерть, все певчие птицы умолкли от страха.

«Что за черт», – подумал Декер. Во всю силу легких он заорал:

– Скинк!

Что-то большое и бледное двигалось по краю леса, пересекая прогалину. Оно производило ужасный шум.

– Я сказал, чтобы ты называл меня капитаном! – промычало оно.

Скинк был великолепен. Он стоял совершенно голый, если не считать военных сапог.

– Погляди, что этот говнюк сделал с моим костюмом! Он держал пластиковую куртку. Между лопатками были три маленьких дырочки.

– Я его снял как раз вовремя, – сказал Скинк. – Повесил на ветку. Когда я зашуршал веткой, этот парень стал прочесывать все вокруг и промахнулся. Он смотрел немного не туда!

Волосатый и голозадый, Скинк подвел Декера к телу. У мертвого был черный заскорузлый круг между песчаного цвета бровями. Его рот был похож на букву О.

– Ты был прав насчет Руджера, – сказал Скинк. Ружье лежало рядом. Обойма была вынута из него.

– Отвечая на твой вопрос, говорю – нет. Я никогда не видел его раньше, – сказал Скинк. – Его наняли, чей-то кузен из города. Его приятель оставался в дозоре там, где начинаются деревья.

– Уверен, они решили, что одного ружья достаточно, – сказал Декер.

– Парню не более тридцати лет, – размышлял Скинк, глядя на мертвого. – Глупец!

Декер спросил:

– Я так понимаю, что мы не уведомим власти?

– Ты быстро учишься, – ответил Скинк.

* * *

В середине семидесятых губернатором Флориды стал человек по имени Клинтон Тайри. В нем было все, чего жаждут избиратели: он был высок, в нем была грубоватая красота, в колледже он был звездой футбола (вторая команда общеамериканских линейных игроков), увенчанный наградами ветеран Вьетнама, снайпер, который однажды на шестнадцать дней оказался за линией неприятеля без пищи и боеприпасов, завидный жених, страстный любитель развлечений на свежем воздухе, а главное – он был местным уроженцем, что в то время было редкостью во Флориде. Политическая идеология Клинтона Тайри была консервативной, когда это было нужно, и либеральной, когда это не имело особого значения. При росте в шесть футов шесть дюймов он выглядел впечатляюще во время избирательной компании, средства массовой информации любили его. Он получил губернаторство, пройдя на выборах как демократ, но на практике повел себя, как не вел ни один демократ или республиканец, которых когда-либо видел штат Флорида. К величайшему смущению всех жителей Талахасси, Клинт Тайри оказался совершенно честным человеком. Когда он впервые отверг взятку, те, кто хотел его подкупить, естественно, подумали, что проблема заключалась в сумме. Те, кто пытался всучить ему взятку, были богатыми дельцами, занимавшимися земельным благоустройством, и им приглянулся прибрежный заповедник дикой природы. Они сделали новую попытку подъехать к губернатору с повторным предложением. Денег было так много, что они гарантировали бы ему безбедное существование после отставки в любой части света.

Эти дельцы были не дураки. Деньги, предназначенные для взятки, должны были поступить из иностранной корпорации, имевшей банковский счет в Нассау. Эти средства должны были быть переведены по телеграфу с Бэй Стрит в акционерную компанию на Большой Кайман, а оттуда на анонимный счет, открытый специально для Клинтона Тайри в одном из банков Панамы. Таким образом, внезапно обретенное богатство новоиспеченного губернатора Флориды было бы защищено гарантиями секретности трех иностранных правительств.

Мошенники-дельцы сочли этот план оригинальным и безупречным и были ошарашены, когда Клинтон Тайри посоветовал им интимно пообщаться друг с другом. Упомянутые дельцы по своей наивности вложили большие средства в избирательную кампанию Клинтона Тайри и теперь не могли поверить, что это был тот самый человек и что именно он теперь выступил в печати штата, охарактеризовав их как «подонков, недостойных даже пресмыкаться в грязи»

Богатые дельцы были еще более изумлены, узнав, что все их беседы с губернатором оказались тайно записанными на пленку им самим. Они об этом узнали только, когда к их затейливо обставленной конторе на Брикелл Авеню подъехали – машины, полные молчаливых агентов ФБР, вооруженных ордерами на арест, и вся связанная золотой цепочкой банда была арестована. Скоро Внутренняя Служба Доходов бодро принялась за расследование, и через полгода одна из величайших фирм по земельному благоустройству и развитию в Юго-Восточной части Соединенных Штатов оказалась плавающей брюхом кверху.

Это был волнующий и важный момент в истории Флориды. Редакционные статьи флоридских газет прославляли губернатора Клинтона Тайри за львиную храбрость и честность, в то время, как ученые мужи из радиокомпаний пророчили ему роль предвестника стремительного становления Нового Юга.

Но, конечно, люди, которые в действительности имели вес, то есть люди с деньгами и облеченные властью, вовсе не рассматривали нового губернатора как героя. Они видели в нем опасную помеху – гвоздь в заднице.

Конечно, каждый ловкий политик во Флориде становился в позу и высказывался в пользу честного правительства, но немногие смутно понимали эту мысль и еще меньше было таких, кто был готов испытать это на практике. Клинт Тайри был иным, он был препятствием. От него исходили чуждые сигналы.

Учитывая тот факт, что Флорида больше не была целинной землей, соперничество алчных дельцов было жестоким. Преимущество получили те, у кого была возможность дать приличную взятку и у кого были более влиятельные связи. В Солнечном Штате рост всегда зависел от прививки, развитие от взятки: тот, кто был против коррупции, был со всей очевидностью против прогресса. Что-то надо было делать.

Круги, заинтересованные в развитии штата, имели возможность выбирать из двух вариантов: ждать, пока истечет срок губернаторства Тайри и тогда проголосовать за его отстранение от должности, или обвести его вокруг пальца.

Что они и сделали. Они бросили все свои ресурсы и сосредоточили все внимание на развращении тех, кто больше всего был им необходим, при этом задача была достигнута при минимальном сопротивлении. Губернатор получил большинство в один голос в кабинете штата, и для его политических противников было простой задачей обеспечить лояльность оппозиционного большинства. Для этого требовались только деньги. В равной мере было просто (хотя и несколько дороже) обеспечить поддержку в палатах штата, так что часто налагемое Клинтоном Тайри вето автоматически отменялось.

И очень скоро новый губернатор выяснил, что почти в каждой важной политической битве он оказывается среди проигравших. Он убедился в том, что давать интервью Дэвиду Бринкли или появляться на обложке «Тайм» не значило ничего, пока его коллеги голосовали за то, чтобы сдать каждый дюйм флоридского побережья объединившимся моголам с пальцами, унизанными перстнями. С каждым поражением Клинтон Тайри становился все мрачнее, подавленнее и нелюдимее. Письма, которые он диктовал, становились настолько непонятны и нечестивы, что его помощники боялись их отсылать с печатью штата и тайно их переписывали.

Они шептались между собой, что губернатор слишком похудел, что его костюмы теперь не всегда выглажены, что волосы его становятся космами. Некоторые республиканцы даже пустили слух, что Тайри страдает какой-то ужасной венерической болезнью.

Тем временем богатые дельцы, которые пытались его вначале подкупить, в конце концов оказались ответчиками на процессе, а губернатор был главным свидетелем обвинения. Это, как говорят, было похоже на цирк. Друзья Клинтона Тайри считали, что он держал себя, как и следовало ожидать, враги же говорили, что он выглядел скованным и неопрятным, похожим на наркомана, когда давал показания на свидетельском месте.

Процесс оказался сомнительной победой. Дельцы были признаны виновными в подкупе и заговоре, но наказание, которое они понесли, было всего лишь порицанием. Ведь они были семейными людьми, объяснил судья, и ревностными прихожанами.

По проклятому совпадению через день после вынесения приговора кабинет правительства Флориды проголосовал большинством в шесть голосов против одного за закрытие заповедника дикой природы Воробьиная Отмель и продаже ее Корпорации по развитию Воробьиной Отмели за двенадцать миллионов долларов. Объявленной причиной этой продажи была несчастная гибель единственного оставшегося в живых воробья Карп Сигрейв (умершего от сексуальной неполноценности или от преклонного возраста). Ради этого вида зеленый заповедник и был в свое время создан. Учитывая смерть последней редкой птицы, кабинет решил, что не было смысла продолжать оставлять втуне во всех отношениях удобное побережье. Единственный голос, прозвучавший против земельной сделки, принадлежал, конечно, губернатору, и только потом он узнал, что главным держателем акций Корпорации по развитию Воробьиной Отмели был не кто иной, как его доверенный коллега, лейтенант-губернатор.

На утро после голосования губернатор Клинтон Тайри сделал то, чего никогда не делал ни один губернатор Флориды. Он исчез.

Ни одной живой душе в Талахасси он не сказал, что собирается предпринять. Он просто вышел из губернаторского особняка, сел на заднее сиденье своего лимузина и велел шоферу ехать.

Шестью часами позже он велел шоферу остановиться. Лимузин привез его на конечную остановку автобусов в деловой части города Орландо, где губернатор распростился с шофером и велел ему убираться к чертовой матери.

В течение двух дней губернатор Клинтон Тайри был предметом самой массированной охоты на человека в истории штата. ФБР, дорожная патрульная служба, морская патрульная служба, Флоридский Департамент отправления законов и Национальная гвардия посылали своих агентов, войска, психиатров, собак-ищеек и вертолеты. Правительственного шофера допрашивали семь раз, и хотя эти допросы всякий раз оканчивались ничем, а шофер не давал повода к подозрениям, все-таки на него продолжали смотреть как на подозреваемого номер один, замешанного в исчезновении губернатора. Поиски закончились, когда в Капитолий было доставлено нотариально заверенное отречение Клинтона Тайри. В его коротком обращении к прессе экс-губернатор сообщал, что отказывается от должности, по причине «тяжелых нравственных и философских конфликтов».

Он сердечно благодарил своих друзей и сторонников и заканчивал свое послание ядовитым но, казалось бы, совсем не относящимся к делу пассажем из песни группы «Муди Блюз».

После отречения Клинтона Тайри грязное дело распродажи Флориды возобновилось в столице штата. Лица, лояльные по отношению к молодому губернатору, начали давать интервью, намекая на то, что уже в течение целых двух лет они знали, что он был не в себе. Несколько отважных репортеров исчерпали бесценные отчеты, пытаясь проследить всю деятельность Клинтона Тайри и представить правдивую его историю, но не добились успеха. Единственное, что удалось доказать, это то, что в день исчезновения беглого губернатора из деловой части Орландо, он был на автобусной станции. Под именем Блека Леклера он купил билет в одну сторону до Форта Лодердейл, но так туда и не прибыл. По пути туда междугородный автобус «Грейхаунд» остановился на станции Экскон для заправки. Шофер не заметил, как высокий пассажир в синем костюме в узкую полоску, отправившийся в мужской туалет, так и не вернулся. Заправочная станция Экскона была расположена напротив фруктового лотка на шоссе 222, в четырех милях от пригородов Харни.

Клинтон Тайри избрал Харни не только из-за красот природы в этих местах (озера, кипарисы и сосны), но также и по причине глубокой политической отсталости. Округ Харни имел самый низкий процент избирателей на голову населения по сравнению с любым другим округом во Флориде. Это было одно из немногих мест, попавшее в черные списки избирателей по статистике Гэллапа и Лу Харриса в виду того, что шестьдесят три процента из опрошенных не могли правильно назвать вице-президента, хоть какого-нибудь вице-президента Соединенных Штатов. Четверо из пяти граждан Харни не утруждали себя тем, чтобы бросить бюллетени в урну во время прошлых выборов губернатора главным образом потому, что ежегодный аукцион по продаже быков-производителей был назначен на тот же день.

Это был город, где Клинтон Тайри, был уверен, его никогда не узнают, где он мог построить себе домишко и заниматься своими делами и называться Рейджнишем или Баззом или даже Скинком, и где никто бы не побеспокоил его.

Скинк вынужден был прождать целый день, чтобы избавиться от тела. Как только стемнело, он взял грузовик и оставил Р. Дж. Декера в хижине. Декер не спрашивал ни о чем, потому что ничего не хотел знать.

Скинк пропадал час. Когда он вернулся, то был снова одет в свой флюоресцирующий дождевик. Он прошествовал сквозь щитовую дверь и скинул свои морские сапоги. Его ступни были голыми. Под мышкой он держал двух обмякших белок, только что убитых на дороге.

– «Армадил» все еще там, – сообщил он.

Тотчас же Декер догадался, что произошло: Скинк отволок второе тело в Морганово Болото. И, возможно, насадил его на ту же самую рыболовную веревку.

– Я не могу здесь оставаться, – сказал Декер.

– Поступай, как знаешь. Машины шерифа обшаривают все вокруг. Две припаркованы возле Тропы Мормонов, и им очень не нравится там, можешь мне поверить. Значит, где-то пахнет жареным.

Декер сел на голый деревянный пол, потирая спину о шершавые доски книжного шкафа. Он хотел спать, но, как только закрывал глаза, видел труп Отта Пикни. Образы были неизгладимыми. Три кадра, если бы при нем были камеры.

Первый: макушка, пробивающаяся на поверхность сквозь воду, мокрые волосы Отта, свисающие на одну сторону, как бурые водоросли.

Потом кадр с его бескровным лбом и широко открытыми глазами, уставившимися в бесконечность.

И наконец: вся бледная маска смерти целиком, гротескно насаженная на веревку с помощью тяжелой проволочной петли и держащаяся навесу над водой благодаря невероятной силе рук Скинка, видимых в нижней левой части кадра.

Р. Дж. Декер был обречен запомнить Отта Пикни таким. Проклятием профессионального фотографа была невозможность забыть.

– Ты, похоже, готов все бросить, – заметил Скинк.

– Предложи мне другой вариант.

– Продолжай все, будто ничего не произошло. Оставайся сидеть на хвосте у Дики Локхарта. В этот уик-энд намечается турнир по ловле окуня...

– В Новом Орлеане?

– Да, Поедем?

– Ты и я?

– И мистер «Никон». Я надеюсь, у тебя приличная тренога.

– Конечно, – сказал Декер. – В машине.

– И, по крайней мере, шестисотмиллиметровая пленка?

– Верно.

С помощью его верных линз можно было бы разглядеть ноздри четвертьзащитника.

– Ну? – сказал Скинк.

– Да не стоит того, – ответил Декер.

Скинк сорвал с головы свою купальную шапочку и бросил ее в угол. Потом он стянул резиновую повязку со своей гривы и тряхнул длинными волосами.

– Я хочу поужинать, – сказал он. – Если ты не голоден, я съем все.

Декер потер виски. У него не было аппетита.

– Не могу поверить, что они могли кого-то убить из-за проклятой рыбы.

Скинк встал, держа мертвых белок за задние ноги.

– Это не из-за рыбы.

– Ну, значит из-за денег, – сказал Декер.

– Это только часть правды! Если мы бросим дело сейчас, не узнаем всего. Если бросим сейчас, возможно, упустим Дики Локхарта навсегда. Они не могут обвинить его в убийствах, пока еще не могут.

– Знаю, – сказал Декер.

Не будет никаких доказательств: ни лоскутка, ни ниточки. Оззи Ранделл скорее сядет на электрический стул, чем донесет на своего идола.

Декер спросил:

– Как ты думаешь, они знают, что это мы?

– Все зависит... – заговорил Скинк, – все зависит от того, видел ли тот другой парень в пикапе наши лица утром. Все зависит также от того, сказал ли «Армадил» им о нас перед смертью. Если он сказал им, кто ты, тогда у тебя возникают проблемы.

– У меня? А как насчет тебя? Ведь из твоего оружия убит тот парень.

– Какого оружия? – сказал Скинк, поднимая руки. – О каком оружии вы говорите, офицер? – Он полыхнул своей неотразимой улыбкой.

– Не беспокойся обо мне, Майами. Если у тебя есть потребность беспокоиться, то беспокойся о том, чтобы сделать несколько хороших фотографий рыбы.