Текст книги "В погоне за черепахой. Путешествие длиной в 200 миллионов лет"

В 4 ЧАСА УТРА КРЕВЕТОЧНЫЙ ТРАУЛЕР «Билли Б» мирно стоит у причала, окутанный утренним туманом. Его аутригеры сложены, как складывают руки в молитве; над палубой подвязаны сети, которые обдувает приатлантическим бризом. Ветер приносит насыщенный запах почвы с обширных заросших берегов. В тени у свай лениво плещутся черные волны отлива, они мерно бьются о корпус судна, заставляя его то вздыматься, то ниспадать, будто во сне.

На борт уже поднялся тридцатилетний матрос Диан Уайт, а за ним Бойс Гэррик, в два раза его старше. Бойс – высокий седой мужчина с квадратным подбородком и лицом, испещренным морщинами; одет он в кожаную куртку. Диан же до крайности молчаливый человек, из тех, кто никогда не заговорит первым; он похож на сына чересчур сурового отца, на корабельный призрак или кошку, которая тихо устроилась на палубе среди всех этих снастей и веревок.

Мы договаривались встретиться в четыре утра, и в семь минут пятого Бойс уже начинает ворчать, что капитан опаздывает.

Через минуту появляется наш шкипер, Ричард Болдуин, и бодро сообщает:

– Я немного припозднился, больно уж не хотелось вставать. Пришлось немного повоевать с будильником.

За весь этот день я так и не смог понять, почему нужно было так торопиться, назначать точное время встречи, да еще и в такую рань. Но я был рад взойти на корабль, прежде чем солнце взошло на небо. Рад был увидеть, как заново прорисовывается мир, как он оживает в первых косых лучах солнца еще до того, как утро обесцветит его краски.

Отточенными движениями Болдуин заводит машину. Бойс и Диан выбирают тросы по бокам корабля, и Болдуин с легкостью отправляет двадцатидвухметрового тридцатишестилетнего «Билли Б» плыть по течению.

В рубке лицо Ричарда Болдуина освещается неярким светом радара, эхолокатора, радионавигационной системы «Лоран», GPS и планшета с беспроводной мышью.

– Когда я был маленький, у нас было только радио. И все. Чтобы понять, куда плыть, мы все время измеряли лотом глубину. И шли так: ну, скажем, десять минут на двадцать восемь градусов, дошел до глубины четыре с половиной метра – все, надо поворачивать на юго-восток. Короче, было непросто. – Секунду капитан размышляет, затем поправляется: – На самом деле сейчас все еще сложнее, но всю работу делают машины. Теперь каждый может быть капитаном.

Он явно недооценивает необходимые для этого навыки. Среди влажного ночного тумана ручной прожектор Болдуина освещает заросшие берега по краям канала.

– Темная ночь сегодня, – говорит Болдуин.

В устье реки виднеется отмель.

– Мы заходим в реку Ашепу.

Рассеянный луч прожектора выхватывает из темноты множество поплавков на воде.

– Это всё ловушки для крабов.

Маленькие рыбки, привлеченные тусклым светом нашего фонарика, серебряными каплями мечутся в бегущих волнах мутноватой реки Ашепу. Болдуин – ловец креветок во втором поколении. Ростом 170–175 сантиметров, крепкий, но вовсе не грузный.

– Я стал помогать отцу, когда мне было всего двенадцать. В 1974 году окончил школу и с тех пор рыбачил. Ничем другим и не занимался, поэтому не с чем сравнивать.

Это правда, но не вся. Болдуин (нелегально) охотился вместе с отцом на аллигаторов, а также выкапывал черепашьи яйца (тоже нелегально).

– Отец посылал меня выкапывать яйца с наволочкой от подушки. Раньше семьи черных тоже питались яйцами черепах. А сейчас это стоит десять тысяч долларов. Мне такое не по карману, – подмигивает Болдуин. Добывать черепашьи яйца в Южной Каролине было запрещено еще до выхода Закона о вымирающих видах, но именно после его принятия штрафы стали по-настоящему серьезными.

И хотя капитану не с чем сравнить свою профессию, все же он понимает, за что ее любит.

– Каждое утро мы смотрим на восход солнца. На других работах надо отмечаться, когда пришел. Но в то же время, – кивает он задумчиво, – иногда мы работаем по выходным. Раньше я порой вкалывал тридцать дней кряду без перерыва. А сейчас больше десяти дней подряд я на работу не выйду. Больше просто не выдержу. Но мне нравится искать креветку. В этом деле я всегда стараюсь быть лучшим. Ладно, ставим ворота на аутригеры, – кричит Болдуин команде и тут же объясняет мне: – Мы всегда делаем это здесь, на тихой воде.

Капитан глушит мотор, но волны отлива продолжают толкать судно все дальше и дальше по течению.

Я выхожу из темной рубки на хорошо освещенную палубу, где визжащие лебедки и двое молчаливых мужчин выполняют свою работу. С обоих боков у лодки торчит по длинному стреловидному аутригеру. Они медленно опускаются в воду, и лодка начинает слегка трястись. За каждым аутригером тянется по две сетки. Диан и Бойс ставят на каждую сеть тяжелое деревянное устройство с металлической рамой – «траулерные ворота». Благодаря им сетка, выскребающая морское дно, не сможет захлопнуться. Когда устройство готово, лебедка отрывает его от палубы и переносит на канатах к самому концу опущенного аутригера. На каждой сетке установлена специальная заслонка, TED, – наклоненная решетка, которая пропускает креветок, но задерживает черепах, чтобы те смогли выбраться наружу.

Мы плывем по течению вдоль окаймленных лесами запруд. Не видно ни единого огонька, как если бы все это происходило сотню лет назад. Болдуин живет в такой глуши, что до ближайшего города больше 60 километров. Вчера, когда я шел сюда пешком 28 километров, мне на дороге встретилось столько же медноголовых щитомордников, сколько и автомобилей: и тех и других по паре.

Здесь настолько темно, что отлично виден Млечный Путь, несмотря на туман. Диан и Бойс тихо сидят в потемках на камбузе: я вижу это по огонькам их горящих, как индикаторы, сигарет. Вот что Болдуин рассказывает о своих помощниках:

– Бойс со мной уже десять лет. А черный паренек только пришел, ему пока что нужно все объяснять.

Мы проплываем по протоку, соединяющему реку Ашепу и Эдисто с внутренним береговым каналом. Официально этот проток называется канал Фенвик, но местные по-прежнему называют его Госканалом.

– Когда его копали в 1940-х годах, – говорит Болдуин, – черные, которые жили на южной оконечности этого полуострова, оказались отрезаны от остального мира. Вот так вот. Моста нет. И никакой компенсации, ничегошеньки они не получили!

Вот уже показались сверкающие огни берега Эдисто-бич.

– Мы подплываем с обратной стороны пляжа, – объясняет мне капитан. – Видите, на береговой линии темно. Свет гасят для черепах. Для гнездования, ну, вы в курсе. Раньше там на улицах повсюду горели фонари. А теперь, из-за кампании по спасению черепах, которую устроила Салли, их везде тушат.

В половине шестого утра мы покидаем русло реки Эдисто и выходим в открытый океан; в темном небе только начинают прорисовываться смутные очертания облаков. На несколько секунд переменчивое небо становится розовым, словно заливается девичьим румянцем.

Впереди на расстоянии двух-трех километров можно различить силуэты других креветочных траулеров. Мы замедляемся до черепашьей скорости и закидываем сети. Процесс настолько сложный, со всеми этими лесками, веревками и лебедками, что я не до конца понимаю, что происходит. Все приходит в опасное движение: крутятся вьюшки, натягиваются тросы, веревки змеятся по палубе, наматываясь на колесо. Отвлекаться нельзя: и оглянуться не успеешь, как заработаешь серьезную травму.

Наконец сочный оранжево-красный шар поднимается над горизонтом и заливает океан волнами света. Мы разворачиваем по две сети на каждом аутригере: всего четыре. Каждая сеть оснащена «воротами», которые держат ее открытой, и «полозьями», которые не дают ей отклониться в сторону. Теперь мы медленно, со скоростью два узла, начинаем волочить сети по дну, словно на неспешной прогулке. Перед главным тралом закинута еще одна маленькая сетка – так называемая «пробная». Ее легко вытянуть и закинуть, так что с ее помощью шкипер может оценить улов и понять, пора ли вытягивать сети, или лучше отправиться в другую сторону.

– Мы попробуем пройти по краю мелководья, – объявляет Болдуин. Мне он объясняет, что креветка песку предпочитает грязь. – Прямо здесь хороший участок с грязевым дном.

И вот мы медленно прочесываем участок длиной не более пятидесяти километров. Конечно, эта неспешная прогулка не сравнится с ловлей крабов в Беринговом море, но и здесь природа бывает довольно жестокой. Недавно поднялся торнадо, и в водоворот засосало креветочный траулер; погибла жена капитана.

Пока сети делают свою работу, у Болдуина есть немного времени на разговор. Впрочем, на это у него времени всегда хватает.

– Прошлый год был удачным, – начинает он приподнятым тоном.

Да ну? Что же делает год удачным для ловли креветок?

– Нужно, чтобы в июне, июле и августе была хорошая погода. Креветка обычно мечет икру весной, затем отложенные личинки плывут вверх по течению к истокам рек. Там, у истоков, достаточно прохладно – как раз то, что нужно молодой креветке. Температура воды не должна надолго подниматься выше 32 ℃. Погода должна быть мягкой, а также нужен дождь. Мне кажется, что в основном от этого зависит наш осенний улов. Нужен дождь, постоянный дождь, чтобы вода каждую неделю поднималась на пять – семь сантиметров. Если зима будет слишком холодной, то зимующие креветки просто не выживут. Мягкая погода, вот в чем весь секрет. В основном мы ловим атлантическую белую креветку: добрые две трети всего улова. Это выгодно. Обыкновенная креветка стоит меньше, она не такая качественная и хуже замораживается. К тому же она маленькая: штук семьдесят на полкило, а белой – около тридцати. Вот сейчас, пока еще май, мы ловим в основном атлантическую белую креветку. В июне, июле, августе будем ловить обыкновенную. А потом аж до января снова начнем ловить атлантическую белую. В январе отправляем судно на пару месяцев в ремонт.

У капитана Болдуина пунктик по поводу всего, что так или иначе влияет на его заработок. Иными словами, есть две группы врагов: те, кто мешает ему в Америке, и те, кто мешает ему из-за рубежа.

– С этим согласятся все, кто занимается креветками. Мы в большей опасности, чем черепахи. Экологи нас ненавидят. Но главное, что сегодня влияет на добычу креветок, – это цена. Самая большая проблема – импорт; он сбивает цену. Китай, Вьетнам, Индонезия, Эквадор – в основном страны третьего мира, в которых дешевая рабочая сила. Пару лет назад они стали ввозить фермерскую креветку по бросовым ценам. И у них подходящий климат; некоторые там собирают урожай по два раза в год. Нам пришлось опустить цену вдвое. Если нам не удастся снова ее поднять, то я скажу так: у нас остается всего пара лет. Или все это просто закончится. Содержание такого судна стоит слишком дорого. Цена на топливо в этом году совершенно заоблачная. У нас в 1980 году было 1400 человек с правами на управление судном, а сегодня 400. Раньше было семнадцать лодок из Эдисто, теперь – две. Мне повезло, что у меня есть магазин в порту. В розницу я получаю с фунта креветки на 40–50 центов больше. А эти крупные компании, которые продают все через оптовиков, – я вообще не знаю, как они справляются.

Когда устройства TED стали обязательны, ловцы креветок добились от Конгресса США принятия закона, который запрещает импорт креветок из других государств, если только в этих странах не действуют аналогичные требования. (Оцените иронию.) Изначально Госдепартамент США собирался ввести этот закон только в Западной Атлантике и в Карибском бассейне, но по инициативе экологов его действие распространилось на импорт со всего мира. В 1996 году несколько азиатских компаний подали во Всемирную торговую организацию иск против США. И США проиграли дело{65}65
  С точкой зрения ВТО можно ознакомиться тут: http://www.wto.Org/english/tratop_e/dispu_e/distab_e.htm#r58


[Закрыть]. Всемирная торговая организация постановила, что Штаты должны разрешить ввоз креветок из стран, которые не требуют ставить на траулерные сети специальные заслонки. В 1999 году по телевидению выступили активисты в костюмах черепах и обвинили Всемирную торговую организацию в том, что она любой ценой поощряет экономические интересы неких неизвестных дельцов. В суд подали апелляцию, и на этот раз США выиграли дело. Первый проигрыш был связан вовсе не с тем, что США старались защитить окружающую среду, а с тем, что они делали разграничение в отношении стран – членов ВТО. Странам Западного полушария, главным образом Карибского бассейна, США предлагали техническую и финансовую помощь и долгий период перехода на устройства TED. Поэтому ВТО потребовала от США, чтобы они вели более гибкую политику и предложили техническую помощь всем странам, которые в ней нуждаются. Эту историю до сих пор часто понимают неправильно; на самом деле результат принес пользу экологическому движению. После рассмотрения апелляции эксперты из ВТО подтвердили: «Страны имеют право использовать торговые механизмы для защиты окружающей среды и вымирающих видов. ВТО не обязана предоставлять им это право». Удалось бы отменить изначальное решение, если бы по телевидению во всем мире не стали показывать активистов в черепашьих костюмах? Не уверен, но, скорее всего, да. И все же мне понравились и костюмы, и тот энтузиазм, который проявили активисты.

В США разрешен импорт креветок из целого ряда стран. Многие из них ввозят креветок, ловля которых не представляет никакой угрозы для черепах, – пойманных в холодных морях или выращенных на специальных фермах. Сейчас с требованиями хорошо справляется Австралия. Но другие страны далеко не столь покладисты – даже в тех случаях, когда США идут на уступки. В 2005 году в Коста-Рике провалилась инспекция причалов, хотя о ней было объявлено заранее. В Тринидаде и Тобаго тоже не смогли соблюсти установленные требования. Между тем эти страны для черепах имеют огромное значение. Ничего не получилось и в Индии, где обитает крупнейшая популяция оливковой черепахи в Восточном полушарии и где ежегодно на берег выносит десятки тысяч черепах, погибших в траулерных сетях{66}66
  Смерть морских черепах от траулеров в Индии: Pandav B., Choudhury В. An Update on the Mortality of the Olive Ridley Sea Turtles in Orissa, India // Marine Turtle Newsletter, 83: 10–12, 1999.


[Закрыть]. Такая же ситуация в Индонезии, хотя именно там находится самая крупная популяция кожистых черепах в Индийском и Тихом океанах.

Страны, которые не соответствуют требованиям США, по-прежнему могут импортировать креветок в прочие государства. Если не считать Австралии, на свете довольно мало мест, где экономика, законодательство и желания людей сделали ловлю креветок безопасной для черепах. Рэндалл Арауз, защитник океана из Коста-Рики, написал в своем блоге: «Я провел исследования во всех странах Центральной Америки, и нигде в этих странах не используются заслонки для черепах». Тем не менее недавно власти США выдали сертификаты на импорт Белизу, Колумбии, Эквадору, Эль-Сальвадору, Гватемале, Гайане, Мексике, Никарагуа, Панаме, Суринаму, Таиланду, Нигерии и Пакистану – было установлено, что «программа по защите черепах в этих странах сопоставима с американской». Кроме того, Государственный департамент сертифицировал шестнадцать стран, в холодных водах которых обитает небольшая популяция черепах. В этот список попали Аргентина, Дания, Исландия и Новая Зеландия. Кроме того, разрешение на импорт удалось получить «восьми странам и одной экономической платформе», как следует из вымученного текста Госдепартамента, на том основании, что у них креветочная ловля малоразвита и осуществляется вручную или же креветки выращиваются на фермах, – это Гонконг (именно он назван «экономической платформой»), Китай, Ямайка, Перу, Шри-Ланка и др.

Болдуина совершенно не беспокоит, что ловля креветок в этих странах может уничтожить морских черепах. Его беспокоит, что она может уничтожить его самого.

Некоторое время шкипер молчит, а я разглядываю воду сквозь лобовое стекло капитанской рубки. В утреннем солнце кучка суденышек перед нами выглядит довольно мило. Они выставили свои аутригеры, как будто протянули руки, готовясь принять то, что ниспошлет им сегодня море. Воцаряется тишина, и мне кажется, что Болдуин удивляется своей судьбе, которая позволила ему выжить и по-прежнему заниматься креветочной ловлей. Но у благосклонности судьбы, как выясняется, есть свои пределы.

– Мой сын тоже много плавал. Он тоже стал бы ловцом креветок, если бы я ему помог, – говорит он и, словно продолжая какой-то внутренний диалог, с грустью добавляет: – Когда мой младший сын повзрослеет, я брошу рыбачить.

Люди, которые работают в море, в лесу или на морозе, теперь довольно часто принимают такие решения, разрывающие поколенческие традиции. В сердцах у них копится тяжесть и боль, жизнь омрачается предчувствием надвигающейся бури, которая подпитывается глобализацией, жадностью, близорукостью, провинциализмом и устаревшими методами использования ресурсов, не учитывающими природных ограничений. Рев бури становится все ближе и страшнее, и наконец налетает ураган: он сметает с лица земли источник заработка этих людей, разбивает о камни их собственные жизни, а их дети и местные сообщества обломками разлетаются по всему свету.

Не то чтобы креветочный лов не создавал никаких проблем. У чиновников, рыбаков и защитников окружающей среды было много разногласий по поводу черепах, рыб и других морских обитателей, которые попадают в мелкие сети. Отец Болдуина ожесточенно боролся против правительственных указов, которые требовали от него устанавливать заслонки для черепах. Болдуин недоволен рыболовецкими организациями, и это чувство напоминает затопленную плотину, которая вот-вот прорвется.

– Они обращаются с океаном так, как будто это пруд, – говорит он. – Так не пойдет! Здесь слишком много воды. Они даже не подозревают, что здесь происходит.

Было время, когда Ричард Болдуин и сам был против защитников и обожателей черепах. У него интересная точка зрения на этот вопрос:

– Мне в сети больше трех-четырех черепах в год никогда не попадалось. Если они были в плохом состоянии, без сознания, мы их переворачивали на спинку, легонько стучали по груди и оставляли на палубе. Как правило, они приходили в себя. Многих так удалось спасти. За все тридцать лет, что я плаваю, с тех пор как окончил школу, у меня точно захлебнулись всего штуки три-четыре. В большинстве случаев мы оставляли их полежать, и они приходили в себя. И вот в 1976–1977 годах начались все эти проблемы: теперь их нельзя было оставлять на палубе, потому что вышел Закон об исчезающих видах. Если у вас на судне обнаружат черепаху, то вас оштрафуют. Получается, что они заставили нас выбрасывать черепах в воду. Но черепахам-то от этого лучше не стало!

На одно из первых собраний пришла Салли. Она была молодая и вспыльчивая. Она встала перед рыбаками, которых там собралось, наверное, под две сотни, и заявила, что мы устроили бойню. Она была дерзкой! И умела настоять на своем. Сказала, что мы все – убийцы. Наверное, это был первый раз, когда мы вообще услышали, что у черепах есть проблемы. – При воспоминании о том, как они с Салли были по разные стороны баррикад, Болдуин качает головой и улыбается. – У меня теперь к Салли уже нет никаких претензий, но, скажу я вам, некоторые недолюбливают ее до сих пор.

Первым штатом, который попал под действие указа об установке TED, была Южная Каролина, – продолжает рассказывать капитан. – А первыми устройствами были такие тяжелые ящики вроде клетки с распахивающейся дверцей; их нужно было ставить внутри сетей. Потом появились эластичные TED. Мы попробовали забросить одну сетку с устройством, а вторую, нелегально, без него. В итоге первая забивалась травой и грязью, из-за чего терялось 30–40 % улова. Мы не могли этого стерпеть. В то время я был президентом Ассоциации креветочной ловли, и мы устроили крупную демонстрацию в Чарльстоне. Двести рыбаков.

Я даже не знаю, сколько власти потратили на эту штуку, но она просто не работала! (Салли знает: 4,5 миллиона долларов.) В итоге рыбаки сами разработали устройство, которое мы используем сегодня. Мы называем его «снайпер» – перекладины идут вот под таким углом. Трава и всякий мусор попадают на перекладины, скользят вниз и свободно выходят из сетки. Думаю, с этим устройством нет никакой потери улова.

Я был одним из главных борцов с заслонками для черепах. Но теперь я ими вполне доволен. Теперь – я уже говорил это Салли – я буду ставить TED, требует этого закон или нет. Это просто-напросто эффективней. Они позволяют избавиться от всякого крупного мусора, мечехвостов и прочих тварей, которые раньше застревали в сетях. Когда TED были меньше, ко мне в сети попадались кожистые черепахи, но в эти большие проходят даже крабовые ловушки. Ну, и кожистые черепахи, конечно. Никто не хочет, чтобы весь этот лишний груз оставался в сетке и давил креветок. Если у вас есть TED, то мусор больше не вредит вашему улову. И у креветок более товарный вид.

Болдуин берет понюшку табака и тянется к радиомикрофону. Он вызывает шкипера соседнего судна. Они немного болтают о погоде, улове и ценах. Когда Болдуин кладет трубку, я рассказываю, что слышал о мертвых черепахах, которых до сих пор выносит на берег. Неужели кто-нибудь все еще плавает без устройства?

– Это было бы глупо. Я так на это смотрю: если кто-то делает то, что идет вразрез с защитой черепах, он ставит под угрозу весь наш промысел. Вот так вот. Уверен, что есть люди, которые не ставят устройства или ставят нелегальные. Но они сами себя губят. Я так думаю.

Он угощается еще одной щепоткой табака и добавляет:

– Но если в округе слишком много катеров, то, возможно, черепахи раз за разом попадаются в сети, и у них заканчиваются силы. Знаете, одна сеть поймала, потом другая – это, пожалуй, может ее прикончить.

Креветочный промысел в теплых водах по всему миру уничтожает множество черепах – возможно, сотни тысяч каждый год. Но черепахи также попадаются и в рыболовные снасти, и в сети для ловли устриц. За последние годы с июля по ноябрь только между Нью-Джерси и Северной Каролиной в тяжелые металлические сети для ловли устриц ежегодно попадает более семи сотен логгерхедов. Пятьсот из них, как правило, погибает. По новым правилам проем устричной сетки должен быть оборудован специальными цепями, которые будут пропускать устриц и не пропускать черепах: вот так вот просто{67}67
  Что касается ловли устриц: Murray K. Bycatch of Sea Turtles in the Mid-Atlantic Sea Scallop (Placopecten magellanicus) Dredge Fishery During 2003. U. S. Department of Commerce, Northeast Fishery Scientific Center, 2004.
  http://www.olemiss.edu/orgs/SGLC/18.2/brds.htm


[Закрыть]. Иногда проблема решается, если хотя бы обратить на нее внимание. В заливе Кейп-Код кожистые черепахи регулярно погибают, запутавшись в сети для ловли омаров. И разумеется, черепахи гибнут от жаберных и ярусных сетей.

Болдуин немного поправляет курс, выравнивает судно и, передохнув, продолжает рассказывать:

– Во всем винят ловцов креветок. Но с тех пор как мы начали использовать TED, черепах стало больше. Чем больше черепах, тем больше разных, ну знаете, трагедий. Какую-то задавило катером, какая-то попалась на крючок или в ловушку для крабов, проглотила пенопласт или пластик и так далее. Но при чем тут ловцы креветок? Черепахи и так и так от чего-нибудь помрут. Если бы не было людей, все равно повсюду были бы мертвые черепахи. Мертвых людей, к примеру, мы вокруг не видим только потому, что у нас их принято хоронить.

Наше судно уже привлекло внимание нескольких дельфиновых чаек, королевских крачек и парочки дельфинов-афалин. И они принимаются за свою обычную работу: плывут по нашему илистому следу, выхватывая из воды пораненных, оглушенных и уплывающих в разные стороны рыбешек.

В шесть утра Бойс начинает готовить завтрак: креветки с кукурузной кашей и подливкой.

– Бойс – отличный кок, он мог бы стать шеф-поваром, – с воодушевлением хвалит его Болдуин.

Пахнет и правда восхитительно. И на вкус тоже чудесно. Я думал, что просто заодно попробую креветок, но это оказалось истинным наслаждением!

Сразу же после завтрака Болдуин приказывает команде проверить пробную сеть. Птицы дерутся за место позади катера. В сетке обнаруживается россыпь морских звезд, а также плеяда морских крабов и камбала под названием тринектес пятнистый, несколько семисантиметровых горбылей и крупных креветок – сантиметров 15–20 в длину. Креветки отправляются в корзину. А остальное Диан, взяв широкую метлу, отправляет через шпигаты в море.

Другое судно вызывает Ричарда по радио: сообщают, что только что отпустили черепаху из пробной сети. Их вытравливают гораздо чаще, поэтому в пробных сетях меньше трех с половиной метров шириной не обязательно ставить заслонки для черепах.

– В Джорджии у одного парня стояла пробная сеть шириной четыре метра восемьдесят сантиметров. А TED на ней не было. Береговая охрана забрала у него тонны креветки. Потерял на прибыли тысяч восемь и еще пятнадцать просадил на штрафы.

Сам Болдуин с таким решением согласен, но вообще ловцы креветок не в восторге от Службы береговой охраны.

– Скажем, в округе плавает пятнадцать катеров. Если береговая охрана швартуется к какой-нибудь лодке, остальные тут же сматывают удочки и удирают! Никому не нужно, чтобы к ним пришли на борт с проверкой и стали придираться по мелочам: тут у вас не горят сигнальные огни, тут проводка не так выглядит или масло в трюме. – Болдуин поворачивается ко мне: – Вы когда-нибудь видели, чтобы в трюме не было масла? Однажды они сидели у меня на борту четыре часа и ждали, чтобы к ним на вертолете подлетел один парень, потому что не верили, что у меня стоит легальное устройство TED. Что мне в тот день удалось заработать? Когда они высадились, как раз был самый разгар ловли. А к тому времени, как они наконец убрались, волна уже спала. Я был просто в ярости.

В семь часов пробную сетку снова поднимают. В ней оказывается некоторое количество разных представителей животного мира, но креветок всего две. Болдуин жалуется, что прилив слишком слабый и ветер к тому же дует с неправильной стороны.

– Западный ветер гонит креветку к берегу.

Как может ветер, который дует в одну сторону, пригнать креветку в другую?

– Когда ветер с запада, волны бегут в направлении от берега, а на глубине, заполняя свободное место, волна бежит на запад и гонит с собой креветку.

Мы медленно движемся к мелководью, легко различимому по линии бурунов на расстоянии 11 километров от берега. На наших качающихся аутригерах отдыхают рассевшиеся в ряд пестроносые крачки с желтыми кончиками на клювах и в маленьких взъерошенных черных шапочках. Балансируя, они синхронно наклоняются то вперед, то назад, как будто участвуют в забавной балетной постановке. Удобно устроившись на канатах, наслаждаются беззаботной жизнью и ацтекские (смеющиеся) чайки. Они в полном брачном оперении: красные клювы, глянцевые черные головки, красиво подведенные белым брови. И всю дорогу до пристани смеются.

На расстоянии полтора – три километра от берега мы встречаем еще пять креветочных траулеров. Болдуин ставит ступни на штурвал и рулит ногами, периодически сплевывая в свой кофе и болтая по радио. Жизнь прекрасна. В основном шкиперы болтают о деньгах, начиная от цены на топливо и заканчивая тем, как подорожала медицинская страховка.

К десяти часам на нашем счету расстояние не больше двух километров в длину и полутора километров в ширину. Но мы, беспощадные убийцы креветок, плаваем туда-сюда, как будто вспахиваем морское дно плугом, движемся в желобе меж двух мелководий.

Главные сети мы не проверяли, но, глядя на скудный улов в пробной сети, Болдуин качает головой: пока что там наверняка тоже не на что смотреть. Возможно, сегодня мы все-таки наткнемся на скопление креветок, которое Болдуин пропустил вчера, и позавчера, и за день до того. И которое пропустили все другие траулеры.

– Я так скажу: нам повезет, если сегодня мы соберем пару бушелей, – замечает он.

Пока судно тянет сеть, Бойс и Диан бездельничают. Они молча сидят за столом в камбузе и не сводят глаз с телевизора с выключенным звуком.

Вдруг без какой-либо связи с предыдущим разговором Болдуин спрашивает, смотрел ли я фильм «Форрест Гамп».

– Там, когда креветка падает на палубу, сразу видно, что ее поймали давно. Что креветка уже дохлая. А знаете еще «Идеальный шторм»? Там тоже все неправда. Лучше бы эти парни уважали океан и как следует следили за погодой.

В пол-одиннадцатого, когда море утратило свои пастельные тона и превратилось в сверкающий диско-шар, Болдуин снова замедляет ход корабля. Бойс и Диан переходят из камбуза на палубу, и раздается жалобный визг лебедок, вытягивающих основные сети. На концах аутригеров появляются заслонки, канаты подтягивают полные сети ближе к корпусу корабля. Под аккомпанемент всего этого оглушительного механического шума крачки и чайки стремительно ныряют за рыбой, выпадающей из сетей. Крупные гладкие афалины, которые следовали за нами, подбирая остатки, теперь скользят рядом с катером, вспенивая мутную воду. Их сильные упругие тела без всякого напряжения выхватывают из воды раненую рыбу, будто уплетают попкорн. Они, как и тысячи других дельфинов, пристроившихся к креветочным траулерам, знают, что лучшее еще впереди.

И вот наступает момент, которого все ждали: мы смотрим, что удалось поймать. Для коммерческой рыбалки этот момент напрямую связан с деньгами. Лязг лебедки – это звук кассового аппарата, а рыба блестит серебряной монетой. Канаты вытаскивают первую сеть – она висит над палубой, обремененная ценным сверкающим грузом. Капитан Болдуин тянет шнурок, открывающий сетку, и улов вываливается на палубу, которая тут же исчезает под мерцающим богатством разнообразной морской живности. Кажется, что креветок тут очень мало.

Небольшой холмик из обитателей морского дна потихоньку скользит, расползается, а затем замирает. Из насыпи задыхающейся рыбы начинают выползать крабы. Никто даже не думает о том, что этих скромных представителей морского сообщества нужно вернуть в воду, пока они еще живы. Сочувствия к ним не больше, чем к сваленной куче щебня.

Все четыре сетки свалены на палубу, и я стою среди множества умирающих морских существ. Хорошо, что мы позавтракали до того, как вытянули сети. Одному очень удачливому скату удается соскользнуть в океан через шпигат – так в бильярде редкий шар случайно попадает в лунку после первого же удара. Никаких гарантий, что он выживет завтра.

Диан откладывает в сторону несколько небольших мертвых акул. В его семье их едят: не хотелось бы, чтобы добро пропало даром. Затем они с Бойсом усаживаются на низенькие табуретки и начинают прочесывать улов. Если приноровиться и попытаться не замечать ничего лишнего, то становится понятно, что креветки довольно много. Ну как много: в куче, которую я наугад пинаю ногой, из ста тридцати девяти животных я насчитал двадцать одну белую атлантическую креветку (одна из семи). Среди прочих умирающих существ я вижу нескольких молодых макрелей, умбрин, горбылей и рыб с незатейливым названием «пятно»[26]26
  Рыба-пятно (англ. Spot fish) – небольшая морская рыба семейства горбылевых (лат. Leiostomus xanthurus). Свое название получила из-за темного пятна на чешуе рядом с каждой жаброй. – Прим. ред.


[Закрыть]. Вижу ротоногих (также известных как раки-богомолы), медуз, молодых акул, которых Диан не взял: начиная от новорожденных малышей размером с ладонь и заканчивая пятикилограммовыми особями. Есть и необычные виды: например, несколько малоголовых молот-рыб. Губки. Крабы. Мшанки. Еще крабы. Морские звезды. Сельдь. Еще немного крабов. Ящероголов. Какой-то мелкий морской петух. Молодой луфарь. Кальмар. Плоская серебристая рыба селена с выпуклой головой. Еще одна плоская рыба – пятнистый тринект. Серебристая океаническая сельдь и песчаные доллары (морские плоские ежи). Рыбы-ежи. Мерлузы. Скаты-бабочки. Анчоусы. Рыбы-сабли. Помпаны. Множество особей нескольких видов, с которыми я незнаком. И двадцать одна креветка. В другой куче, на которую я наткнулся, оказались четыре рака-богомола, медуза, кальмар, краб, 71 мелкая рыбешка и четыре белые атлантические креветки.