Текст книги "Нежность и ненависть"

Глава 3
Джэ

Я проспал, и поэтому опаздываю в больницу. Такого со мной никогда не случается. Это качество досталось мне от отца. В детстве он был непреклонен в трех вещах: быть пунктуальным, говорить по-корейски и научить меня готовить национальную еду. Ну, возможно, он был приверженцем только двух вещей? Поскольку последние два пункта бесспорно связаны между собой.

Сегодня у меня очень плотный график, и это прекрасно. А вот не очень прекрасно то, что после ухода Джуничи прошлой ночью я не мог уснуть. Тело горело. У меня все ныло, и мой член был безумно твердым. У меня никогда не было такой бессонной ночи. Даже с Сайрусом, а я годами сох по этому идиоту.

Я попытался подрочить, что определенно помогло, но потом я думал об этих темных глазах, красивых губах и длинных ногах… Через несколько минут я снова корчился в постели. Жалкое зрелище. Я повел себя так, будто делал Джуничи одолжение. А получается, он мог бы оказать его мне, если бы я не вел себя как кретин. Какой ужас. Словно я еду в метро, и тут в вагон набегает толпа людей, а я думаю только том, чтобы никто не сел рядом со мной, но в итоге все равно чувствую обиду, что этого и вправду никто не сделал.

На самом деле, неважно. Я, наверное, больше никогда его не увижу.

Я выхожу из лифта и вижу Сору, она уже на своем рабочем месте. Ее темно-карие глаза кажутся менее похожими на совиные, потому что она носит очки в яркой красной оправе.

Смущенно улыбаясь, я подхожу к стойке.

– Доброе утро. Прости, что опоздал. Тебе пришло сообщение?

Она скрещивает руки и прислоняется к стойке.

– Да, но это не похоже на тебя – опаздывать. Все в порядке? – В ее голосе звучит беспокойство. Это приятно. Честно говоря, в моей жизни не так много людей, которые беспокоятся о моем благополучии. Я уже давно самодостаточен. Выбора нет.

Пару недель назад Сора пригласила меня на ужин. Мысль о детях-вампирах всегда немного пугала меня, но ее близнецы на самом деле оказались довольно милыми. Забавно. Они обычные дети за исключением того, что пьют кровь. Слава богу, я не видел, как они это делают.

– Я плохо спал, – признаюсь я. – Они уже здесь?

– Да. Я закончила забор крови, и сейчас они сидят у тебя в кабинете. Я уже отправила пакеты вниз, чтобы сегодня вечером их послали в Италию. Помимо этого, мои дети спрашивают, когда ты снова придешь на ужин. Как насчет следующих выходных, в воскресенье? Так как завтра в больнице торжественный вечер с советом директоров. Не забудь.

– Не забуду – я уже почистил свой костюм. И следующее воскресенье звучит прекрасно. Спасибо, Сора.

Я поворачиваюсь и иду по коридору к своему кабинету. Королевская семья вампиров не должна ждать.

Поскольку воскресенье – мой единственный выходной, обычно после обеда я играю в сёги[7]7
  Японская настольная логическая игра шахматного типа.


[Закрыть] в местном храме со стариками. Ужин с семьей Соры – достойная уступка.

– Я жду паджон[8]8
  Корейское блюдо. Разновидность блинов, в которых в качестве основного ингредиента используется зеленый лук.


[Закрыть], – кричит она. – Раз уж ты похвастался рецептом своего отца.

– Верно. – Я улыбаюсь. Нужно будет составить список покупок и не забыть про паджон.

Я открываю своего кабинета, где меня уже ждут Харука Хирано и Нино Бьянки, столетние чистокровные вампиры, которые просто проводят время в ожидании меня. Ничего особенного.

Я вежливо кланяюсь в пояс:

– Доброе утро. Искренне прошу прощения за задержку.

– Сегодня мы никуда не торопимся, не волнуйтесь, – говорит Нино, моргая. Его глаза медового цвета, а радужки настолько яркие, что практически светятся. Глаза его супруга темно-бордового цвета, как бокал Мерло, поднесенный к солнцу.

– Сора говорит, вы никогда не опаздываете. Все хорошо? – спрашивает Нино.

– Все в порядке, спасибо. – Я быстро вешаю рюкзак, хватаю с вешалки свой медицинский халат и надеваю его, а затем сажусь за стол. – Как прошел забор крови?

Он, конечно же, держит Харуку за руку, улыбаясь, тепло, золотисто и открыто.

– Отлично. Врач в Италии говорит, что мой отец становится сильнее с каждым днем. Он считает, что благодаря крови, моей и брата, мы можем немного сбавить обороты и начать посылать кровь раз в два месяца.

– Это отличные новости!

– Да, мы ценим вашу помощь.

– Это честь для меня. – Я снова кланяюсь. Это действительно так. Помогать им во всем очень ценно. Даже когда они сидят здесь… я, вероятно, один из немногих врачей в истории, которые работали с чистокровными вампирами. Доктора – это не то, в чем они обычно нуждаются. Их тела имеют самовосстанавливающиеся биологические компоненты. Даже если бы Нино не пришел ко мне несколько месяцев назад, лечение было бы более трудным, но, в конце концов, он бы поправился.

– Харука, ты в порядке? – спрашиваю я, потому что он не сказал ни слова, а его не так легко прочитать, как его супруга. Он вежливо улыбается и кивает.

– Да. Спасибо, доктор.

Если Нино похож на непоседливого, впечатлительного и дружелюбного пса, то Харука – на вальяжного и нелюдимого черного кота. Я понятия не имею, как эти двое оказались вместе, но их обожание друг к другу ощутимо. Когда несколько месяцев назад Нино попал в больницу, Харука не отходил от него ни на шаг. Я заходил в палату и видел, как он проводил пальцами по волосам Нино и держал его за руку, или сидел у него в ногах и массировал его ступни и ноги.

Они не стесняются и не скрывают своей любви, будто в целом мире, неотъемлемой частью которого они являются, существуют только вдвоем. В вампирской культуре нет ярлыков и строгих критериев, касающихся романтических отношений и идентичности, в отличии от нас, людей. Любовь в буквальном смысле – это просто любовь, и ты тот, кто ты есть.

Эти двое так сильно влюблены друг в друга, что иногда, мне кажется, я должен отвести взгляд, чтобы дать им возможность побыть наедине. Даже представить себе не могу, чтобы у меня был парень, и я чувствовал себя так же – абсолютно комфортно и беззаботно. Мир, в котором я живу, не позволяет мне этого.

– Сора сказала, что вы хотели поговорить со мной о чем-то?

Яркие глаза Нино направлены на супруга. Он слегка сжимает его ладонь, их переплетенные руки лежат на коленях Харуки, и тот переводит дыхание.

– Мы заинтересованы в расширении нашей семьи в будущем, поэтому нам было интересно, знаете ли вы что-нибудь о…

– Суррогатах. – Улыбнувшись, охаю я. – Как… Кто-то сказал вам, что я хочу это сделать? Подождите, не может быть… Я ведь никому здесь об этом не говорил.

Они оба хлопают глазами, как будто я сошел с ума.

– Прошу прощения. Я… Я думал об этой теме какое-то время. Учитывая неуклонное сокращение популяции чистокровных вампиров.

Харука кивает:

– Да. Этот вопрос вызывает беспокойство в нашей культуре. Хотя недавнее открытие населения Сокотры успокоило массы.

– Верно, – подтверждаю я. Новости о чистокровных вампирах Сокотры в последнее время освещались во всех крупных человеческих СМИ. Оказалось, что в мире больше чистокровных, чем мы изначально предполагали, но все же это открытие – временное решение более серьезной и глубокой проблемы.

– Я… я подумал, что, если бы у нас была надежная программа суррогатного материнства… и, возможно, база данных заинтересованных доноров и носителей, это помогло бы решить вопрос с населением. Однополым парам вампиров чрезвычайно сложно и долго искать подходящие пары самостоятельно. В человеческой культуре таких программ становится все больше и больше. Они очень успешны.

– Есть ли в настоящее время где-нибудь такая программа для вампиров? – спрашивает Харука.

– К сожалению, нет, насколько мне известно. Это пока только моя идея. Мне не хватает ресурсов… контактов и финансирования. Я думал о том, чтобы составить заявку, но я не проработал здесь и шести месяцев. – Нужны новая база данных для ведения подробного учета биологии вампиров, характеристики ранговых вампиров. А это, в свою очередь, создает дополнительные уровни конфиденциальности и культурные последствия. Ни один ранговый вампир не станет добровольно передавать свою биологическую информацию какому-то странному человеческому врачу.

Но если бы это был чистокровный вампир, работающий с такой базой данных? Если бы это были Харука и Нино? Другие вампиры абсолютно точно передали бы им такие сведения. Не было бы никаких сомнений в готовности рангового вампира участвовать в процессе.

– Может быть, мы могли бы помочь? – спрашивает Нино, затем смотрит на своего супруга. – Ты так много времени проводишь дома, Хару.

Нино сказал последнюю фразу на английском. Это еще одна забавная вещь. Когда они говорят друг с другом, они всегда используют английский. В остальном – японский. Неужели они думают, что я не говорю по-английски?

– Любимый, этой программы не существует, – возражает Харука. – Я не могу помочь с тем, что еще не было создано. Должно быть письменное заявление, представленное совету больницы. Это первый шаг.

Нино поворачивается ко мне и снова переходит на японский:

– Если вы напишете предложение, и его одобрят, в таком случае мы сможем вам помочь. Вам будет трудно заставить других вампиров подчиниться, но они сделают это для нас.

Я киваю, волнение бурлит в груди. Я думал об этом годами. Это было бы блестяще, и я мог бы узнать больше о биологии вампиров и стать еще лучше в своем ремесле. Сколько времени мне потребуется, чтобы написать заявление? С чего бы я вообще начал? Кому бы я его предоставил? Начальнику отдела? Членам совета директоров? Гендиректору…

– Теперь я весь внимание… – Харука говорит на английском, его глубокий, бархатистый голос ровный и спокойный. – В его природе бесспорно есть что-то вампирское.

– Я подумал о том же, – соглашается Нино, щурясь. – Но почему? Вы человек, верно?

Их совиные глаза устремлены на меня. Я смотрю в ответ, совершенно сбитый с толку. Они знают, что я владею английским или нет? Должен ли я ответить? Конечно, я человек.

Раздается стук в дверь. В кабинет заглядывает Сора:

– Твоя следующая пациентка только что пришла. Она в приемной.

– Да, спасибо, Сора. – Проклятье. Как бы мне хотелось поговорить с ними об этом побольше и уточнить детали. – Я начну работу над предложением, но будут некоторые тонкости, которые я… Будет нелегко организовать и разобраться в этом самостоятельно. Не могу сказать, сколько времени у меня на это уйдет.

Нино улыбается.

– Хару может помочь. – Удивленные глаза Харуки расширяются, он смотрит на супруга, а тот продолжает. – В последнее время он не занят, так что для него это не проблема. Я тоже помогу, чем смогу. Но он историк, а историки в нашей культуре имеют массу связей и информации.

Я смотрю на Харуку, пытаясь не выглядеть слишком восторженно.

– Это было бы здорово, но… вы не против, Харука?

Он кивает, его самообладание восстановилось.

– Все в полном порядке. Я готов помочь. Если у вас есть вопросы, назначьте встречу у Асао, как вы это уже делали раньше. – Нино поднимает с колен их сцепленные с Харукой руки и закрывает глаза. Он прижимается губами к костяшкам пальцев своего супруга. Этот личный момент так нежен и мил, что мне хочется отвести взгляд.

– Доктор Дэвис? – говорит Нино.

– Д-да?

Нино разговаривает со мной, но смотрит на своего супруга. Глаза Харуки направлены куда-то вдаль, словно он не желает признавать того, что скоро случится.

– Я знаю, что вам нужно идти, но… сейчас, после того, как были обнаружены чистокровные Сокотры и раскрыто Великое исчезновение, нам уделяется много внимания. И… последние пару недель мы очень неохотно выходили из дома. Хотел спросить, есть ли у вас какие-нибудь рекомендации, как легче пережить этот период? Не думаю, что сидеть взаперти поможет нам справиться с потерей приватности.

Я не могу прочитать пустое выражение лица Харуки, но очевидно, что речь идет о нем. Последние пару недель их лица были повсюду. Я даже видел людей в футболках с лицом Харуки в стиле поп-арт. Зная Харуку, хоть и совсем немного, уверен, что эта ситуация для него сущий кошмар.

– Хм… Попробуйте выйти из дома ради чего-нибудь, что вам действительно нравится.

Нино кивает:

– Хорошо, например?..

– Например, если вам очень нравится играть в теннис. Выходите из дома хотя бы раз в неделю, чтобы поиграть. Если у вас есть любимое кафе-мороженое, постарайтесь ходить туда пару раз в месяц. В общем, нужно придумать что-то такое, чтобы вознаграждение перевешивало риск. Кроме того, у вас есть непосредственная цель, на которой нужно сосредоточиться. И, кажется, это может стать хорошей отправной точкой?

Нино смотрит прямо на своего мужа и говорит по-английски тихим голосом:

– Думаю, звучит неплохо. Давай попробуем, tesoro[9]9
  Милый (итал.).


[Закрыть]? М-м? – Он снова поднимает руку Харуки, но на этот раз переворачивает ее ладонью вверх и осыпает поцелуями.

Я отворачиваюсь и делаю глубокий вдох, в животе появляется это подозрительное и странное ощущение. Хочется прокашляться, но кто я такой, чтобы прерывать столетних и всемирно известных чистокровных, целующихся в моем кабинете?

Вампиры-геи. Черт подери.

Глава 4
Джуничи

Dios mío, ahí viene la misma vaina[10]10
  Боже мой, опять двадцать пять (исп.).


[Закрыть]. Моя мать говорила это всякий раз, когда слышала, как мой отец кричит в коридорах дома – высокомерно выставляя напоказ свою чистокровную ауру, выпуская ее наружу и вообще ведя себя как придурок. Вот и у нас та же фигня.

Именно так я себя сейчас и чувствую.

– У Харуки снова отрастают волосы.

Я ненадолго отрываю взгляд от швейной машинки, чтобы посмотреть на напыщенного вампиреныша, расположившегося на моем диване. Он сидит, скрестив ноги. Длинный белоснежный хвост туго затянут на затылке. В руках у него чашка горячего чая, и то, как пар поднимается от напитка, только добавляет нелепого драматизма его поведению.

Хисаки вскидывает подбородок:

– Мы пригласили его на поздний завтрак в прошлом месяце. Мама приставала к нему по поводу реабилитации вампиров Сокотры и того, что, по его мнению, произошло с британскими чистокровными. В последнее время все представители аристократии только об этом и говорят. Какая разница, что с ними случилось? Их нет уже несколько десятков лет. Скукота.

Он делает вдох и отпивает чая, прежде чем продолжить.

– В любом случае, мне нравится короткая стрижка Харуки, но длинные волосы ему больше идут. Они подчеркивают его утонченные черты лица, которые напоминают мне черную реку, текущую меж скал в ночной мгле… Я должен это записать.

Я сажусь прямо и смотрю на него – на этого драматичного маленького кретина, поэтично излагающего свои мысли на моем диване. Он делает еще один глоток чая.

– Харука замужем, – говорю я. – Связан узами. На всю жизнь.

Хисаки безучастно пожимает плечами. Он переводит свои голубые глаза на меня. На прошлой неделе они были зелеными. Это линзы.

– Разве ты не слышал? Узы могут быть разорваны.

– Бред. – Я мотаю головой и наклоняюсь, чтобы настроить регулятор натяжения нити на моей швейной машинке. Он продолжает заедать. – Убирайся с моего дивана. Иди домой.

– Как грубо. – Хисаки вскидывает голову, так что его конский хвост мотается из стороны в сторону, как у выставочной лошади. – Почему тебе позволено свободно посещать поместье Харуки, когда захочешь? Мне всегда приходится назначать официальную встречу с этим старым сторожевым псом-слугой. А если мою просьбу не считают весомой, отказывают. Как ты этого добиваешься? Открой мне свой секрет.

Я настраиваю регулятор, поправляю нить и усаживаюсь прямо, затем осторожно нажимаю на лапку швейной машинки. Ткань, которую я подшиваю, медленно проходит под иглой.

– Что ж, дай подумать. Я уважаю его связь и не пытаюсь залезть к нему в штаны…

– Я не заинтересован в сексуальных отношениях с Харукой. Мои намерения бескорыстны. Он чудесный, и я хочу только самого лучшего для его Светлости. Харука заслуживает того, кто понимает его величие и может поддержать его как лидера и короля, которым он является. И это я, а не тот итальянец…

– Нино наполовину японец.

– Неважно. В последнее время Харука почти не покидает дом и не посещает великосветские мероприятия. Меня это очень беспокоит. Я просто хочу быть рядом с ним.

Я пришил эти пуговицы к рубашке вчера, а сегодня, мне кажется, что вместо черного цвета коричневый смотрелся бы более современно. Деревянные пуговицы выглядели бы интереснее…

– ТАКАЯМА Джуничи.

Я подпрыгиваю и поднимаю ногу с педали, вовремя убирая пальцы, чтобы не зацепиться за иглу. Мое терпение официально иссякло.

– Ты, маленький засранец…

– Не игнорируй меня. Ненавижу, когда ты так делаешь…

– Никогда не поднимай на меня голос. – Я тычу указательным пальцем, пристально глядя на него. – Хисаки, у меня сегодня нет времени на твою самозабвенную чушь. Мне нужно закончить к пяти часам, а сегодня вечером у меня торжество. Уходи. Сейчас же.

Он наклоняет голову.

– Серьезно? Что за торжество? Для аристократии? Почему меня не пригласили…

– Estoy cansada de decirte[11]11
  Я устал тебе повторять (исп.)


[Закрыть]…

– Ладно, я ухожу. Ненавижу, когда ты говоришь по-испански. Ты же знаешь, я тебя не понимаю. – Он встает с чашкой и, покачивая своим бледным узким задом, направляется к двери.

Он молодой вампир – ему всего двадцать три года. Тысячи людей и вампиров подросткового возраста обожают этого паршивца. Его музыка еще не достигла большого успеха на международном уровне, но на национальном он уже звезда. Я послушал его альбом, потому что он продолжал докучать мне. Альбом неплохой, но это определенно не мое.

Как старший, я должен быть добрее к нему.

Но я не могу. Он меня чертовски раздражает. В нем есть все изъяны ранговых вампиров: самовлюбленность, заносчивость и предвзятость. Он едва прожил два десятка лет, а уже излучает высокомерие, будто старше в пять раз, чем есть на самом деле.

Я снова нажимаю ногой на педаль швейной машинки. Краем глаза замечаю, что Хисаки все еще маячит в дверном проеме.

Он вскидывает подбородок и прочищает горло:

– Когда… когда куртка, которую я заказал, будет здесь?

Я вздыхаю, сосредотачиваясь на ткани под моими руками.

– Через две недели. – И почти добавляю: «Не возвращайся до тех пор». Но ему все равно. Он приходит ко мне в студию каждое воскресенье, в любую погоду, вне зависимости от того, заказывал он что-то или нет. Понятия не имею почему. Наверно, я счастливчик.

– Хорошо, – говорит он. – Увидимся в следующее воскресенье. Он моет чашку в раковине на кухне рядом с прихожей, и вскоре колокольчик над главным входом звенит, давая мне понять, что он ушел.

Я вздыхаю, нажимаю ногой на педаль и снова продеваю ткань под иглу.

– Претенциозный маленький кретин.

Без Хисаки, который отвлекает и требует моего внимания, я быстро заканчиваю работу над рубашкой клиента, так что он может забрать ее раньше, чем планировалось. Это хорошо, потому что теперь у меня есть время зайти в бар и посидеть с моим любимым старым вампиром, прежде чем отправиться домой собираться на торжественный вечер в больнице.

Асао – слуга Харуки и Нино, но он вампир третьего поколения. Это необычно для рангового вампира – быть слугой, но именно это мне и нравится во всей их семье. Все в них освежающе необычно. Расслабленно.

Я закрываю свою мастерскую и иду по мощеной дороге исторического квартала. Прекрасный свежий полдень, кроны ив шумят на ветру. Люблю этот маленький ленивый городок. Я вырос в Хиросиме, но здесь я чувствую себя как дома.

Всего пять минут ходьбы, и я в баре. Моим глазам требуется мгновение, чтобы привыкнуть к темноте после яркого солнечного света. Поднимается хор приветствий.

– Привет, Джун!

– С возвращением, Джуничи.

Я приподнимаю подбородок в знак признательности и улыбаюсь. Бар принадлежит вампиру. Наша аристократия в Западной Японии довольно сплочена, но все равно продолжает расти. За последние пару месяцев лидеры нашего королевства привлекли к себе много внимания, так что теперь каждый вампир и их мать хотят здесь жить.

Асао машет мне рукой, и я с удивлением вижу, что рядом с ним сидит Нино. Харуки нет. Заставить его выйти из дома в последние несколько недель было все равно, что уговорить кота слезть с дерева. Обычно мне удается соблазнить его рекомендацией хорошего ресторана, но в последнее время даже это не помогает. Я пробираюсь через бар – сквозь шум веселой болтовни и смеха, звон бокалов и тарелок и негромкую музыку энка[12]12
  Жанр японской песни.


[Закрыть]. В воздухе витает теплый аромат жареных овощей и мяса, от которого у меня текут слюнки.

– Привет, Джун. – Нино тепло улыбается, когда я сажусь рядом с ним в кабинке. Асао сидит напротив нас. – Мы празднуем.

– Что, скажи на милость? – спрашиваю я, хватая полупустой кувшин пива и бокал.

Асао усмехается. Он старше меня более чем на сто лет, но по-прежнему коренаст, красив и молод душой. У него явно была хорошая жизнь.

– Харука сегодня пошел гулять. Сам по себе, – говорит он, хватая свое пиво.

– Правда? Как, черт возьми, тебе это удалось?

– Вчера у нас была встреча с доктором Дэвисом, чтобы обсудить варианты суррогатного материнства, – говорит Нино. – Пока мы были там, я спросил его, что мы можем сделать, чтобы справиться со всем этим новым вниманием. А позже вечером я еще раз поговорил об этом с Харуки, и он согласился попробовать. Мы нашли довольно безопасное занятие для начала.

Я поднимаю свое пиво в честь тоста.

– Это отличные новости. – Они тоже поднимают свои бокалы, и мы чокаемся. Сделав глоток, Нино вздыхает.

– Я не хочу, чтобы люди думали, что он сноб, понимаете? Если он продолжит прятаться и игнорировать всех, ситуация может измениться. Они обнаружили новую группу вампиров на Сокотре. Детектив давит на нас, чтобы мы приняли больше беженцев. А кроме того, она продолжает рассказывать журналистам о нашем участии. Харука ненавидит все это внимание.

Он вполне мог бы быть напыщенным придурком, учитывая его древние семейные корни, внешность и элитное воспитание. Я бы даже не винил его, если бы он был таким. Это почти ожидаемо. Качество его природы делает его маяком для других ранговых вампиров, а его родословная чиста и стара как мир, что означает, что он, вероятно, райский на вкус. Не могу представить, какой была его жизнь после разрыва связи. Он рассказал мне, что скрывался в Англии десять лет, и я сразу понял, почему.

– Кстати, о докторе Дэвисе… – Асао ухмыляется, глядя на меня. Я хмурюсь, закатываю глаза и подношу стакан с пивом к губам, потому что знаю, что сейчас будет. – Как прошло твое свидание? – спрашивает он.

Я делаю большой глоток, прежде чем поставить стакан обратно на стол.

– Дерьмово.

– Правда? – Нино поднимает брови. – Почему? Доктор Дэвис кажется милым.

Я дипломатично киваю:

– Да, доктор очень мил со своими пациентами, что очень хорошо для больницы. У меня нет претензий.

За пределами больницы он предвзятый осел. Красивый осел, который вкусно пахнет. Да пошел он к черту со своими вкусными запахами. С каких пор это преступление – поужинать с кем-то, кого вы считаете привлекательным? Что такого ужасного в желании заняться любовью? Теперь я никогда не смогу заняться с ним сексом, потому что, если я это сделаю, то докажу, что он прав.

– С ним определенно происходит что-то странное, – говорит Нино.

– Вчера мы с Хару провели переучет. Он человек, но… я не знаю.

Асао кивает в мою сторону.

– Ты должен укусить его. Посмотри, какой он на вкус, чтобы знать наверняка.

Я передергиваю плечами.

– Неа. Этого не будет. – Будучи ранговым вампиром, питаться от людей не весело. На вкус они как грязь, и, если увлечься, это может навсегда разрушить родословную. Несколько лет назад в Париже, в порыве страсти, я питался от одного из моих человеческих любовников, утонченной молодой оперной певицы, чья семья иммигрировала во Францию из Кении. Лизетт Ноэль Моро. После этого я вообще не мог выходить на солнце, потому что у меня сгорала кожа. Мне пришлось отменить встречи, назначенные на два дня вперед, и сидеть у нее в лофте, как скваттер. Оно того не стоит.

– Хару говорит, такое чувство, будто внутри у доктора Джэ стена, – произносит Нино. – Как будто что-то заблокировано. Но в то же время он не зарегистрирован как вампир низкого уровня. Это сбивает с толку.

– Что ж, ему придется найти кого-то другого, чтобы справиться со своим блоком. – Я поднимаю бровь и наклоняюсь вперед, чтобы закончить мысль. – Потому что это не я.

Асао откидывается на спинку и складывает руки. Он наблюдает за мной по-отечески, и это заставляет меня смущаться, что мне несвойственно.

– Доктор не упал к ногам Казановы, и теперь ты расстроен?

– Нет, – говорю я, но потом понимаю, что это звучит так, будто я дуюсь. – Просто это была не очень хорошая партия.

– Почему? – наседает Асао. – Ты преследовал его три недели. Что случилось?

– Технически, две недели, так как на третьей он сказал «да». И я не «преследовал» его. Я возвращал его книги… постепенно.

Нино фыркает, пытаясь разрядить обстановку, но я игнорирую его.

– В любом случае, он совершенно ясно дал понять, что не заинтересован ни во мне, ни в том, что я могу предложить. – Я раскрываю ладони в отрывистом жесте, как будто я прокурор и изложил все очевидные доказательства. Или как будто я фокусник. Вуаля.

Асао смеется и качает головой.

– Казанова помешан на контроле. Если кто-то не следует идеальному сценарию, который он разработал, то отменяет всю постановку.

– Ого. – Нино моргает, поднося пиво ко рту.

Я качаю головой.

– Это не правда.

– Правда, Джун. – Асао ухмыляется. – На прошлой неделе ты отказался от нового клиента, потому что он слишком жестко подходил к выполнению индивидуального заказа. Ты делаешь это постоянно! Тебе просто повезло, что ты достаточно богат и красив, чтобы это сходило тебе с рук. И именно поэтому ты не хочешь связывать себя узами брака – потому что ты не можешь контролировать такие ситуации, и потому что ты не можешь никому доверять и быть ранимым.

– Черт! Расслабься, старик. – Я поднимаю ладони вверх, будто защищаясь от атаки. – Я пришел сюда за чертовым пивом, а не за психоанализом. Боже. – Снова повожу плечами. Нино смеется.

Асао ухмыляется:

– Я просто называю это так, как вижу.

– Держи «это» при себе.

– Ты не хочешь соединиться? Я этого не знал, – говорит Нино. Его невинные янтарные глаза опускаются, как будто это не укладывается у него в голове. Конечно. Он соединился с любовью всей своей жизни, и их связь сработала с первой попытки. Это неслыханно, как впервые играть в гольф и попасть в лунку с первого же удара. Для них фактически сошлись звезды. Но они исключение, а не норма.

– Я не хочу соединяться, но я не против здоровых долгосрочных отношений. За эти годы у меня их было немало с прекрасными людьми… Черт подери. – Я поднимаю свой бокал и запрокидываю голову, чтобы допить золотистую жидкость.

На лице у Асао самодовольное выражение.

– Вот почему у него отношения только с людьми, Нино. Он не может заключать с ними связь. И, будучи ранговым вампиром, у тебя всегда есть преимущество. Ты контролируешь ситуацию.

Я морщусь:

– Сегодня ты действительно в ударе.

Он играет бровями.

Асао ошибается. Дело не в том, что я контролирую людей. Я просто не хочу, чтобы меня контролировали, и чтобы я вечно был кому-то обязан.

Это мой самый страшный кошмар: оказаться во власти кого-то, кто превосходит меня по рангу, кто может контролировать и манипулировать каждым аспектом моей жизни. Тогда я буду несчастен и застряну в таком положении, пока один из нас не умрет – именно это и случилось с моей матерью.