Текст книги "Лабиринт призраков"

– Чего только не сделаешь ради женщины? – сказал Матиас, явно предпочитавший не углубляться в тему.

Серафина угрожающе кашлянула из своего укрытия, и он вытянулся по струнке.

– Чем я могу вам помочь? Хотите увековечить талисман? Домашнего питомца или памятный охотничий трофей?

– Дело в том, что у нас очень необычная просьба, – начала Алисия.

– Все необычное тут в порядке вещей. Несколько месяцев назад Сальвадор Дали собственной персоной зашел в студию, узнать, можем ли мы препарировать двести тысяч муравьев. Я не шучу. Когда я ответил, что считаю это невыполнимой задачей, он предложил изобразить мою Серафину на панно из насекомых и птиц-кардиналов. Причуды гения. Как видите, нам не дают скучать…

Алисия достала из сумки страницу тетради и расправила ее.

– Мы хотели попросить об одолжении. Нельзя ли с помощью твоих линз разобрать текст, который отпечатался на этой странице?

Матиас аккуратно взял листок и посмотрел его на свет.

– Алисия, вечно ты со своими тайнами! Идемте в мастерскую.

Мастерская и лаборатория таксидермиста сродни пещере алхимика, исполненной чудес. Древний перегонный куб прекрасно заменил сложный современный аппарат, состоявший из линз и прожекторов, крепившийся к потолку на металлических кабелях. Вдоль стен стояли застекленные шкафы, на их полках теснились мириады пузырьков и колб с химическими растворами. По комнате были развешены желтоватые полотнища анатомических атласов с проекциями внутренностей, скелетов и мускулатуры различных представителей фауны. Середину мастерской, имевшей вид операционной, оборудованной для инопланетных существ, занимали два широких мраморных стола. Их окружали металлические тележки, застеленные красной тканью, на которой были разложены наборы замысловатых хирургических инструментов. Ничего похожего Варгас в жизни не видывал.

– Не обращайте внимания на запах, – предупредил таксидермист. – Через несколько минут вы привыкнете и перестанете замечать его.

Алисия испытывала серьезные сомнения на сей счет, однако не собиралась спорить с Матиасом и села на предложенный стул около одного из столов. Согревая своего давнего поклонника теплой улыбкой, она видела, каким желанием загорелись его глаза.

– Серафина никогда сюда не заходит. Говорит, здесь пахнет смертью. Ну а мне спокойно. Тут видишь вещи такими, как они есть, без иллюзий и прикрас.

Матиас забрал тетрадь и разложил ее на стеклянной пластине. С помощью реле, находившегося под рукой, рядом с мраморной столешницей, он приглушил яркость ламп, оставив лишь намек на освещение, и включил висевшие под потолком прожектора. Ухватившись за штангу, укрепленную на шкивах, Матиас подтянул к столу набор линз, вставленных в металлическую оправу.

– Ты даже не попрощалась, – произнес он, не отвлекаясь от основного занятия. – Я узнал о твоем отъезде от Хесусы, консьержки.

– У меня оставалось только полдня на сборы.

– Я понял.

Матиас поместил стеклянную пластину между прожектором и увеличительным стеклом. Мощный поток света рельефно выделил отпечатавшиеся на бумаге знаки.

– Цифры, – сообщил он.

Таксидермист поправил угол наклона линзы и снова внимательно изучил страницу.

– Я мог бы использовать контрастное вещество, но это наверняка повредит бумагу, и, возможно, часть цифр будет утеряна, – пояснил он.

Варгас прошел в угол комнаты и взял с конторки карандаш и пару чистых листов.

– Вы позволите? – спросил он.

– Конечно. Чувствуйте себя как дома.

Варгас приблизился к рабочему столу и, сосредоточенно глядя в увеличительное стекло, принялся записывать цепочки цифр.

– Похоже на номера серий, – высказал свое мнение Матиас.

– Почему тебе так кажется? – поинтересовалась Алисия.

– Они соотносятся между собой. Обрати внимание, три первых числа из левого столбика наводят на мысль об определенной последовательности. Той же закономерности подчинены и остальные. Последние две цифры меняются только в каждой третьей или четвертой строчке. – Он обвел гостей ироническим взглядом. – Полагаю, бессмысленно спрашивать, чем вы оба занимаетесь?

– Я лишь мальчик на побегушках, – скромно отозвался Варгас, продолжая переписывать числа.

Матиас кивнул и снова обратился к Алисии:

– Я хотел послать тебе приглашение на свадьбу, но не знал, куда.

– Прости, Матиас.

– Ничего страшного. Время лечит, не так ли?

– Наверное.

– А как ты? Довольна жизнью?

– Как слон.

Матиас расхохотался:

– Алисия по-прежнему верна себе!

– К сожалению. Надеюсь, мой приход не очень огорчил Серафину?

Он вздохнул:

– Полагаю, она догадалась, кто ты такая. Мне это будет стоить пары неприятных минут за ужином, и все. Тем, кто мало ее знает, Серафина кажется немного резкой, но у нее доброе сердце.

– Я рада, что ты нашел достойную спутницу.

Матиас молча посмотрел ей в лицо. Варгас затаился и не осмеливался дышать, чтобы не помешать интимному разговору, притворяясь роботом, который механически копировал цифры на бумагу. Таксидермист повернулся к нему и хлопнул по его плечу:

– Вы все разбираете?

– Стараюсь.

– В крайнем случае можно прикрепить лист на пластину и вставить в проектор.

– Я справлюсь.

Алисия поднялась со стула и отправилась блуждать по залу, рассматривая инструменты, будто прогуливалась по галереям музея. Матиас исподволь наблюдал за ней.

– Вы давно знакомы? – спросил таксидермист.

– Несколько дней. Мы работаем вместе по одному служебному делу, – ответил Варгас.

– Та еще штучка, верно?

– Простите?

– Алисия.

– Да, она дама с характером.

– Она все еще носит бандаж?

– Бандаж?

– А ведь это я его сделал. По мерке. Получился настоящий шедевр, хоть и некрасиво себя расхваливать. Я использовал китовый ус и вольфрамовые нити. Мы называем подобные приспособления экзоскелетом. Он настолько тонкий, легкий и эластичный, что обтягивает тело, как вторая кожа. Сегодня Алисия его не надела. Я сужу по тому, как она двигается. Напомните ей, что она должна пользоваться бандажом. Ради собственного блага.

Варгас кивнул, прикинувшись, будто понимает, о чем речь, и записал последние цифры.

– Спасибо, Матиас. Вы очень помогли.

– Всегда к вашим услугам.

Варгас встал и громко кашлянул. Алисия обернулась, и они обменялись взглядами. Варгас кивнул. Она приблизилась к Матиасу с улыбкой, которая, по мнению Варгаса, могла сразить наповал.

– Что ж, – натянуто произнес таксидермист, – надеюсь, не обязательно выжидать несколько лет до новой встречи.

– Конечно.

Алисия обняла его и прошептала что-то на ухо. Матиас закивал, но не предпринял попытки прижать ее к себе. Через мгновение она молча направилась к выходу. Он прислушивался к удалявшимся шагам и, лишь когда понял, что она ушла, повернул голову. Варгас протянул ему руку, и таксидермист пожал ее.

– Берегите Алисию, Варгас, поскольку сама она о себе не позаботится.

– Я попробую.

Матиас через силу улыбнулся и качнул головой. Он казался молодым человеком лишь до тех пор, пока собеседник не заглядывал ему в глаза, где отражалась душа, состарившаяся раньше времени от печалей и внутренних терзаний.

В выставочном зале, где в полутьме притаились хищники, Варгаса по пути к двери взяла на абордаж Серафина. Ее глаза горели яростью, губы тряслись.

– Не приводите ее больше сюда! – с угрозой бросила она.

Он вышел на улицу и увидел, что Алисия стоит на площади, привалившись к бортику фонтана, и с болезненной гримасой растирает правое бедро. Варгас поспешил к ней и присел рядом.

– Вам нужно поехать домой и отдохнуть. Утро вечера мудренее.

Алисия лишь взглянула на него, но он понял ее без слов и протянул сигарету, которую они молча выкурили пополам.

– Вы думаете, что я плохая? – наконец спросила она.

Он поднялся и подал ей руку:

– Идемте, обопритесь на меня!

Алисия ухватилась за него, и так, хромая и останавливаясь каждые десять – пятнадцать метров, чтобы побороть боль, они доковыляли до подъезда ее дома. Достав из сумки ключи, она выронила их на землю. Он поднял связку, отпер дверь и помог Алисии войти. Она со стоном оперлась о стену. Варгас, не говоря ни слова, взял Алисию на руки и зашагал вверх по ступеням.

Когда они поднялись в мансарду, лицо Алисии было залито слезами от боли и злости. Он отнес ее в спальню и, бережно уложив на кровать, снял туфли и накрыл одеялом. На ночном столике заметил пузырек с таблетками:

– Одну или две?

– Две.

– Уверены?

Он дал ей две пилюли и стакан воды, налив ее из кувшина, стоявшего на комоде. Алисия проглотила лекарство и прерывисто вздохнула. Варгас взял ее за руку, дожидаясь, когда она успокоится. Она посмотрела на него покрасневшими глазами. По щекам ее текли слезы.

– Не оставляйте меня одну, пожалуйста.

– Я никуда не тороплюсь.

Алисия слабо улыбнулась, и Варгас погасил свет.

– Отдыхайте.

В темноте он держал ее за руку и слушал, как она глотала слезы и дрожала от боли. Через полчаса почувствовал, что Алисия расслабилась, погрузившись в забытье, на грани бреда и сна. До него доносилось бессвязное бормотание, в котором он не улавливал смысла. Потом она заснула или провалилась в беспамятство. Голова Алисии покоилась на подушке, и лицо неясно вырисовывалось в сумеречном вечернем свете, проникавшем в окно. Варгас пытался ответить себе на вопрос, действительно ли она плакала от боли в бедре или это страдала раненая душа.

Вскоре усталость сморила и его, и он удалился в столовую, чтобы прилечь на диване. Варгас закрыл глаза и, потянув носом, почувствовал витавший в воздухе запах, присущий Алисии.

– Нет, я не думаю, что вы плохой человек, – неожиданно пробормотал он себе под нос. – Но иногда вы меня пугаете.

18

Наступила полночь. Варгас открыл глаза и увидел перед собой Алисию. Завернувшись в одеяло, она сидела на стуле рядом с диваном и пристально смотрела на него из темноты.

– Вы похожи на вампира, – с трудом выдавил он. – Давно тут сидите?

– Нет.

– Я должен был предупредить, что храплю.

– Неважно. Из-за лекарства я не услышу, даже если начнется землетрясение.

Варгас встал и потер руками лицо:

– Позвольте заявить, что ваш диван никуда не годится.

– Я не умею выбирать мебель. Я куплю новые диванные подушки. Какой цвет вы предпочитаете?

– На вашем месте я выбрал бы черные с рисуночком из пауков или черепов.

– Вы ужинали?

– Я наелся, поужинал и позавтракал на неделю вперед. Как вы себя чувствуете?

Алисия пожала плечами:

– Мне стыдно.

– Не понимаю, из-за чего. А боль?

– Мне лучше. Намного лучше.

– Почему бы вам не вернуться в постель и не поспать немного?

– Мне нужно позвонить Леандро.

– Так поздно?

– Он не спит.

– Вот и не верь после этого в вампиров…

– Если я не позвоню, то будет хуже.

– Хотите, чтобы я вышел в коридор?

– Нет, – ответила Алисия после паузы.

– Пожалуй, я загляну в свой роскошный номер в доме напротив, приму душ и надену чистое белье, после чего вернусь.

– Нет необходимости, Варгас. Вы достаточно сделали для меня сегодня вечером. Идите и отдохните немного, завтра нам предстоит трудный день. Встретимся утром за завтраком.

Он с беспокойством посмотрел на нее. Его одолевали сомнения. Алисия улыбнулась:

– Я не пропаду. Честное слово.

– Револьвер у вас под рукой?

– Буду спать с ним в обнимку, как с новым плюшевым медвежонком.

– Не было у вас плюшевых медвежат. Скорее чертики…

Алисия одарила его той особой улыбкой, какие проникают в сердце и подавляют волю. Варгас опустил голову.

– Давайте, звоните князю тьмы и поделитесь с ним своими маленькими секретами, – произнес он, направляясь к двери. – И закройте двери.

– Варгас!

Он задержался на пороге.

– Спасибо.

– Прекратите благодарить меня из-за ерунды.

Алисия подождала, пока его шаги затихнут на лестнице, и сняла телефонную трубку. Прежде чем набрать номер, вдохнула поглубже и зажмурилась. Прямая линия апартаментов не отвечала. Алисия знала, что Леандро держит в «Паласе» и другие комнаты, хотя ей никогда не приходило в голову спрашивать, для чего он их использовал. Она позвонила на коммутатор. Дежурившая ночью телефонистка знала ее голос, и Алисии не пришлось объяснять, кого она ищет.

– Минуточку, сеньорита Грис. Соединяю с сеньором Монтальво, – прощебетала телефонистка. Голос ее ни на йоту не утратил музыкальности, несмотря на поздний час.

Алисия услышала звонок на линии, а затем трубку сняли. Она представила, как Леандро сидит в темноте где-то в недрах «Паласа» и взирает на площадь Нептуна у своих ног и на небо Мадрида, затянутое черными тучами в преддверии рассвета.

– Алисия, я думал, ты уже не позвонишь.

– Прошу прощения. У меня случился приступ.

– Печально слышать. Теперь тебе лучше?

– Намного.

– Варгас с тобой?

– Я одна.

– С ним у тебя все в порядке?

– Да. Никаких проблем.

– Если хочешь, чтобы я избавил тебя от него, я мог бы…

– Не нужно. Я не возражаю, чтобы он находился рядом, на всякий случай.

Повисла пауза. Когда Леандро так замолкал, он не издавал ни звука, не слышалось даже его дыхания.

– Позволь заметить, я тебя не узнаю. Впрочем, я рад, что вы поладили. Я думал, что вы, возможно, не сойдетесь, учитывая его трагическую историю.

– Какую историю?

– Не бери в голову. Это несущественно.

– Мне не по себе, когда вы начинаете говорить уклончиво.

– Он не рассказывал тебе о своей семье?

– Мы не обсуждали личные темы.

– Тогда мне не хотелось бы выступать в роли…

– Что произошло с его семьей?

Возникла новая пауза. Алисия представила, как Леандро улыбается, облизывая губы.

– Года три назад он потерял жену и дочь в автокатастрофе. Ехал пьяный за рулем. Его дочь была твоей ровесницей. Он очень тяжело переживал случившееся. Его едва не уволили со службы.

Алисия молчала. Из трубки раздавалось дыхание Леандро.

– Он тебе не рассказывал?

– Нет.

– Полагаю, Варгас предпочитает не ворошить прошлое. В любом случае надеюсь, что никаких осложнений не возникнет.

– О каких осложнениях вы говорите?

– Алисия, ты отлично знаешь, что я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, хотя, видит Бог, порой мне нелегко понять твои вкусы и предпочтения.

– О чем вы?

– Ты прекрасно понимаешь, к чему я веду.

Она прикусила губу и проглотила слова, обжигавшие рот:

– Не будет никаких осложнений.

– Превосходно. А теперь расскажи, что нового ты для меня приготовила.

Алисия глубоко вздохнула и крепко сжала кулаки, вонзив ногти в ладони. Когда она начала отчет, ее голос вновь стал кротким и мелодичным – именно так она приучила себя разговаривать с Леандро.

Несколько минут Алисия описывала события, произошедшие после их последнего разговора. Ее изложение было лишено ярких подробностей и эмоциональных оттенков, она лишь перечисляла очередность предпринятых шагов, не распространяясь о причинах или догадках, побудивших действовать именно так. В списке исключений – того, о чем она умолчала – главное место занимал эпизод с похищением книги Виктора Маташа из ее квартиры накануне ночью. Леандро слушал терпеливо, не перебивая. Завершив отчет, Алисия замолчала, смакуя затянувшуюся паузу, которая подтверждала, что Леандро впитывал и переваривал ее слова.

– Почему у меня ощущение, что ты рассказала не все?

– По-моему, ничего важного я не упустила.

– Итак, осмотр автомобиля, предположительно использованного, скажем так, для бегства, не привел ни к каким результатам. Выявил только следы насилия и некий каталог цифр. Мы не знаем, к чему его приложить и имеет ли он связь с делом. Ты по-прежнему настаиваешь на версии с книгой какого-то Маташа, хотя, боюсь, это приведет нас к ряду библиографических открытий, весьма интересных с точки зрения литературоведения, но совершенно бесполезных для успешных поисков Маурисио Вальса.

– Есть новости у официального полицейского расследования? – спросила Алисия, желая перевести разговор на другую тему.

– Нет ничего существенного и не ожидается. Достаточно сказать, что кое-кому пришлось не вкусу, что нас пригласили на праздник, хотя и через черный ход.

– Поэтому за мной следят?

– Да, а еще и потому, что кое-кто не в состоянии поверить, будто нас удовлетворит результат, если наши друзья из полиции получат все лавры и медали в тот день, когда мы найдем сеньора министра живым и здоровым и преподнесем его полицейским на блюдечке, перевязав цветной лентой.

– Если мы его найдем!

– Твой пессимизм – для красного словца или ты о чем-то умалчиваешь?

– Я имела в виду, что трудно найти человека, который, может, этого совсем не хочет.

– Я предлагаю трактовать сомнение в свою пользу и не обращать внимания на пожелания сеньора министра. И наших коллег из управления. И потому рекомендую тебе соблюдать осторожность с Варгасом. Верность мундиру – привычка, от нее за один день не избавишься.

– Ему можно доверять.

– И это говорит женщина, которая даже себе не доверяет! Я не открываю тебе новых истин, ты и сама все прекрасно знаешь.

– Не беспокойтесь. Я буду осторожна. Что-нибудь еще?

– Звони мне.

Алисия собиралась пожелать шефу спокойной ночи, но он уже повесил трубку.

19

Свет угасал над лужицей растопленного воска, где плавал бледно-голубой язычок пламени. Вальс поднес руку, которой уже не чувствовал, к светящемуся пятну. Кожа приобрела черно-лиловый оттенок. Пальцы раздуло, и ногти начали отделяться от фаланг, а из-под них сочилась вязкая жижа, издававшая жуткий запах. Вальс попробовал пошевелить пальцами, но рука не работала. Его кисть стала куском мертвой плоти, прилепившейся к телу, и от нее уже поползли вверх по руке черные линии. Он чувствовал зараженную кровь в венах, туманившую рассудок и ввергавшую в состояние тревожного, лихорадочного забытья. Понимал, что если промедлит еще несколько часов, сознание окончательно покинет его. Он умрет от интоксикации из-за развития гангрены, превратившись в бездыханное тело, которому не суждено больше увидеть солнечный свет.

Пила, оставленная в камере тюремщиком, лежала рядом. Вальс несколько раз примеривался к ней. Попробовал надавить зубьями на пальцы, которые ему уже не принадлежали. Сначала он ощущал отголоски боли. Теперь совсем ничего не чувствовал, только тошноту. Горло саднило от криков, стонов и отчаянной мольбы о милосердии. Вальс знал, что время от времени его навещали. Когда он спал. Или бредил. Как правило, в темницу приходил человек в маске, тюремщик. Порой в преисподнюю спускался ангел, который возник у двери машины за мгновение до того, как нож разрубил руку и он потерял сознание.

Что-то пошло неправильно. Где-то он допустил ошибку в расчетах и прогнозах. Мартина тут или не было, или он не желал показываться. Вальс предпочитал думать, обязан был верить, что все случившееся – дело рук Мартина, поскольку только в его больной голове могла родиться мысль сотворить нечто подобное с живым человеком.

– Передайте Мартину, что я сожалею и прошу прощения, – много раз умолял Вальс своего тюремщика.

Ответа он не дождался. Мартин бросил его умирать в темноте, гнить сантиметр за сантиметром, не удостоив спуститься в камеру хотя бы для того, чтобы плюнуть в лицо.

И Вальс снова лишился чувств.

Вальс проснулся в луже собственной мочи, убежденный, что на дворе 1942 год и он находится в крепости Монтжуик. Отравленная кровь отняла у него последние остатки разума. Он захохотал. «Я делал обход камер и заснул в одной из них», – решил он. И в тот момент заметил руку – чужую кисть руки, прилипшую к запястью. Вальс повидал немало трупов, как на войне, так и во время службы комендантом тюрьмы, и потому понял без посторонней подсказки, что это рука мертвеца. Он пополз по полу камеры, надеясь, что рука отвалится, однако она осталась на месте. Вальс ударил кулаком в стену, чтобы избавиться от мертвечины. Он не осознавал, что громко и страшно кричит, когда, схватив пилу, принялся резать руку выше запястья. Плоть подалась, как мокрая глина, но едва зубья добрались до кости, ему стало по-настоящему худо. Он не прекратил пилить, налегая на инструмент изо всех сил. В его криках и завываниях потонул хруст кости, поддававшейся резаку. Под ногами собралась лужа темной крови. Вальс увидел, что рука теперь держится только на полоске кожи. А потом, точно удар волны, его настигла боль. И он вспомнил, как в детстве схватился за оголенный электрический провод, на котором висела лампочка в погребе родительского дома. Вальс упал навзничь и почувствовал поднимавшуюся по пищеводу массу. Дышать он не мог. Захлебывался своей рвотой. Мелькнула мысль, что через минуту все закончится. Вальс подумал о Мерседес и все силы души приложил к тому, чтобы удержать ее образ в угасающем сознании.

Он почти утратил связь с реальностью, когда дверца камеры открылась и тюремщик опустился рядом с ним на колени. С собой он принес ведерко кипящей смолы. Схватив узника за руку, он опустил обрубок в черное варево. Вальс ощутил жар огня. Тюремщик посмотрел ему в лицо.

– Теперь ты вспомнил?

Вальс кивнул.

Тюремщик воткнул ему в руку иглу. Жидкость, побежавшая по венам, была холодной, вызвав у Вальса ассоциацию с ослепительной лазурью. Второй укол принес ему покой и беспамятство, без снов и мыслей.

20

Алисию разбудил ветер, свистевший в щелях оконных рам и сотрясавший стекла. Часы на прикроватном столике показывали пять утра. Алисия тоскливо вздохнула. И внезапно поняла, что вокруг что-то изменилось. Темнота.

Она помнила, что оставила свет в столовой и в коридоре, собираясь поспать несколько часов после разговора с Леандро, но теперь квартиру наполняли голубоватые сумерки. Алисия нащупала выключатель ночника и нажала рычажок. Лампа не загорелась. Потом ей почудились шаги в столовой и тихий шелест открывавшейся двери. Алисия похолодела. Она схватила револьвер, лежавший рядом на постели, и сняла его с предохранителя.

– Варгас! – позвала она дрожащим голосом. – Это вы?

Эхо ее слов отправилось гулять по квартире и не встретило отклика. Алисия откинула одеяло и встала. Ступая босыми ногами по холодному полу, вышла в коридор. Темнота черной рамой обрамляла дверной проем в столовую, озаренный прозрачным слабым светом. Подняв пистолет, она продвигалась вперед мелкими осторожными шажками. Руки дрожали. Добравшись до столовой, Алисия провела левой рукой по стене, нащупывая выключатель, и нажала его. Ничего. Электричество в доме отсутствовало. Она настороженно вглядывалась в густые тени по углам комнаты и силилась рассмотреть очертания мебели, сливавшиеся с сумраком. В воздухе витал терпкий запах. Алисия решила, что он похож на табачный дым. Но так могли пахнуть и начавшие увядать и осыпаться цветы, которые Хесуса поставила в вазу. Не заметив в темноте даже легкого движения, Алисия рискнула подойти к комоду в столовой. Она открыла верхний ящик и разыскала упаковку свечей и спички – стратегический запас, сделанный еще до того, как Леандро отправил ее в Мадрид, и с тех пор дожидавшийся своего часа. Алисия зажгла свечу и подняла ее над головой. Она медленно обошла квартиру со свечой в одной руке и с револьвером в другой. Приблизившись к двери, убедилась, что замок заперт. Как она ни сопротивлялась, в голову навязчиво лезли мысли о Ломане, который притаился с ножом где-нибудь в шкафу или за дверью, застыв с ухмылкой на губах, словно восковая фигура.

Проверив все углы и закоулки и не обнаружив в квартире посторонних, Алисия принесла из столовой стул и забаррикадировала входную дверь. Потом поставила свечу на стол и шагнула к большому окну, выходившему на улицу. Квартал был окутан тьмой. Ломаные очертания крыш и голубятен вырисовывались на фоне серо-сизого предрассветного неба. Алисия прижалась лицом к стеклу и всмотрелась в сумеречный морок в конце улицы. Под аркой портала магазина «Мануаль альпаргатера» мерцал огонек – кончик тлевшей сигары. Она понадеялась, что это лишь несчастный Ровира нес нелегкую ночную вахту. Алисия вернулась в столовую и достала из комода еще две свечи. До встречи с Варгасом в «Гран-кафе» оставалось много времени, но она знала, что попытка заснуть обречена на провал.

Алисия направилась к стеллажу, где хранились ее любимые книги. Целых четыре года она не прикасалась к роману «Джейн Эйр», который обожала с детства. Алисия сняла книгу с полки, погладила переплет, открыла обложку и улыбнулась, увидев печать с изображением чертика, забравшегося на стопку книг. Симпатичный экслибрис ей давным-давно, когда она только начинала работать в подразделении Леандро, подарили сослуживцы. На первых порах они относились к ней как к обычной девушке, немного загадочной, но безобидной, очередной прихоти шефа, пока не успевшей возбудить ревность, зависть и затаенную злобу более опытных сотрудников.

То было время вина и роз, сдобренных ядом. Рикардо Ломана решил тогда motu proprio[43]43
  По собственной инициативе (лат.).


[Закрыть] лично заняться обучением новенькой. Каждую пятницу он дарил ей букеты цветов, настойчиво приглашал в кино или в танцевальный салон. Алисия всегда находила приличный повод отказаться. Исподтишка Ломана наблюдал за ней, если считал, что она этого не замечает, и делал намеки и комплименты, вгонявшие в краску матерых ветеранов. «Плохому началу – плохой конец», – думала она в те дни. И действительность подтвердила ее худшие опасения.

Алисии хотелось забыться, стереть из памяти лицо Ломаны, и она отправилась в ванную комнату, прихватив с собой книгу. Собрав волосы в пучок, Алисия пустила горячую воду, наполняя ванну. Она зажгла две свечи, поставив их на полочку в изголовье ванны, и скользнула в курившуюся паром чашу. Подождав, пока горячая вода растопит холод в костях, она закрыла глаза. Вскоре Алисии почудились шаги на лестнице. Вероятно, Варгас пришел справиться, жива ли она еще. А может, у нее снова разыгралось воображение? Тяжелое летаргическое оцепенение, в которое погружали ее обезболивающие таблетки, напоминало о себе после пробуждения шлейфом коротких видений, будто недосмотренные сны пытались пробиться сквозь щелочки в сознании. Алисия открыла глаза и села, положив подбородок на бортик ванной. С лестничной площадки донеслись голоса – разговаривали двое, и Варгаса среди них явно не было. Протянув руку, она коснулась пальцами револьвера, лежавшего наготове на табурете около ванной, и прислушалась. Гулко капала вода, подтекавшая из закрытого крана. Алисия немного подождала. Голоса смолкли. Или они ей просто послышались. И вдруг в тишине опять зазвучали шаги – кто-то спускался по лестнице. Алисия подумала, что это сосед спешит на работу так рано.

Она вернула револьвер на табурет и закурила, наблюдая, как дым скользит между пальцев, сплетаясь в затейливые узоры. Алисия снова вытянулась в ванной и посмотрела в окно на голубоватую пелену облаков, нависавшую над городом. Взяв в руки книгу, начала читать ее с самого начала. По мере того как Алисия углублялась в повествование, проглатывая страницу за страницей, терзавшая ее тревога постепенно разжимала щупальца. Она потеряла счет времени. Даже Леандро не удалось бы выследить ее и извлечь из зачарованной чащи слов, куда она всегда попадала благодаря волшебству этой книги. Алисия улыбнулась, погружаясь в атмосферу романа и чувствуя, что вернулась домой. Она с радостью провела бы так целый день. Или даже всю жизнь.

Алисия вышла из ванной комнаты и, встав перед зеркалом, осмотрела свое тело, окутанное тонкой дымкой пара. Старая рана на правом бедре цвела темным ядовитым цветком, пустившим корни глубоко под кожу. Она потрогала пятно и ощутила легкий болезненный укол, как предупреждение. Алисия распустила волосы и намазала руки, ноги и живот кремом с запахом розовой воды. В свое время крем, носивший провокационное название «Péché Originel»[44]44
  Первородный грех (фр.).


[Закрыть], подарил ей в порыве юношеского вдохновения Фернандито. Алисия была на пути в спальню, когда внезапно появилось электричество, и все лампы, которые она пыталась включить ночью, теперь вспыхнули одновременно. Алисия схватилась за сердце, едва не выпрыгнувшее из груди от страха. Она обошла квартиру и, тихо ругаясь, погасила светильники.

Позднее, стоя обнаженная перед шкафом, Алисия неторопливо выбирала подходящий туалет. Барселона прощает почти все прегрешения, кроме дурного вкуса. Она надела выстиранное и надушенное сеньорой Хесусой нижнее белье и усмехнулась, представив, как консьержка складывает соблазнительные аксессуары, крестясь и недоумевая, неужели такой срам теперь носят современные столичные девушки. За бельем последовали прозрачные капроновые чулки: Алисия заставила Леандро купить их на случай, если придется изображать утонченную барышню на улице Принца Вергарского или участвовать в одной из хитроумных интриг своего шефа в салонах «Ритца».

– А обычных чулок тебе недостаточно? – возмутился Леандро, увидев цену.

– Если вам хочется чего-нибудь обычного, поручайте работу кому-нибудь другому.

Вынуждая Леандро тратить большие суммы на покупку для нее нарядов и книг, она получала удовольствие, считая это одной из немногих приятных сторон службы. Решив больше не испытывать судьбу, Алисия предпочла в то утро опоясаться бандажом. Она застегнула ремешок на одну дырочку туже обычного и повертелась у зеркала, оценивая, как сидит на ней амуниция, делавшая ее похожей на испорченную куклу. А точнее, на марионетку, наделенную особой мрачной красотой, с которой Алисия так и не свыклась, – красотой, словно намекавшей, что Леандро, в сущности, прав и зеркало говорило правду.

– Не хватает только веревочек, – пробормотала она себе под нос.

Алисия выбрала темно-лиловое платье классического покроя и итальянские туфли, в свое время стоившие сумму, равную месячному жалованью, в хорошем обувном магазине на Рамбла де Каталуния, где продавец называл ее «деткой». Алисия тщательно накрасилась, создавая нужный образ. Завершила она его помадой глубокого бордового цвета с блеском, которую Леандро наверняка воспринял бы с неодобрением. Ей не хотелось, чтобы Варгас при встрече уловил в ней хотя бы тень слабости. За годы службы Алисия твердо усвоила, что подчеркнутая скромность побуждает приглядываться к человеку внимательнее. В прихожей она в последний раз взглянула на себя в зеркало и осталась довольна. «Ты разбила бы собственное сердце, – мелькнула у нее мысль, – если бы оно у тебя было».

Утро только начиналось, когда Алисия перешла улицу и очутилась у дверей «Гран-кафе». Заметила, что Ровира уже маячил на углу, обмотанный шарфом по самые брови и зябко потиравший руки. Она поколебалась мгновение, сопротивляясь искушению подойти к нему, чтобы испортить настроение на весь день, но решила оставить бедолагу в покое. Ровира помахал ей рукой и побежал прятаться. Алисия направилась в зал ресторана и убедилась, что Варгас ждал ее, расположившись за столиком, похоже, закрепленным за ним теперь на постоянной основе. Он уплетал бутерброд с мясом и помидорами, запивая его кофе из большой чашки. Одновременно Варгас изучал список цифр, который им удалось получить с помощью таксидермиста. Услышав, что Алисия вошла, он поднял голову и смерил ее взглядом с головы до ног. Алисия молча села за стол.