Текст книги "История Кармап Тибета"

Из его рассказа мы также узнали о мощных людях с сильной волей, которые то и дело сходились друг с другом в непримиримой схватке. Мы, конечно же, думали, что в Восточном Тибете все было святым, все мирно расхаживали по пастбищам и говорили детям мантры. Но Кармапа рассказал несколько «внутренних» историй о тибетцах: кто для кого шпионил, кто пособничал китайцам и кто пытался переманивать учеников у других лам. Мы получили тогда целый кусок живой истории Тибета.

Из Осло мы повезли его в Стокгольм. Везде лежал снег и лед, стояла зима. У нас был большой автобус, и Кармапу сопровождали около двадцати лам. Мы сидели с одной стороны, Кармапа со своими птицами – с другой, к нему все время подходили люди, желая о чем-то поговорить, и автобус напоминал передвижную штаб-квартиру.

Шведы ждали начала лекции, а Кармапа, казалось, никак не хотел заканчивать свою трапезу. Спустя некоторое время он сказал: «Оле, поезжай ты». Он велел мне взять все в свои руки и поговорить с людьми. Я чувствовал большое воодушевление. Читая вступительную лекцию на своем слегка квадратном шведском языке, я совсем не заметил, что в моем распоряжении был микрофон. Я орал во все горло для пары тысяч собравшихся, но, по всей видимости, в моем крике содержалось что-то вразумительное. За полчаса, ко времени появления Кармапы, я смог разморозить аудиторию своими объяснениями о том, что такое буддизм, кто такой Кармапа и с чем вообще все это едят. Когда прибыл Кармапа, внезапно появился и микрофон, и все остальное, и получилось, что я подействовал на публику как ледокол. Кармапа наверняка чувствовал, что люди там собрались только для того, чтобы поглазеть на очередное представление и удалиться, многозначительно кивая головами. Моей задачей было немного встряхнуть их своей убедительностью, собственными чувствами, связанными с буддизмом и с Кармапой. Это создало необходимый мост, и потом люди действительно были тронуты. Вот как действует Кармапа. Он просто кладет свое сердце на стол, давая всесторонний доступ к своему безбрежному состоянию сознания, и для начала необходимо немного теплоты. Здесь недостаточно было бы длинных труб со звуками гобоя, которые используют тибетцы. Что-то должно способствовать тому, чтобы происходящее затрагивало людей и позволяло им проникнуться чужими переживаниями.

В Копенгагене на встречу с Кармапой тоже пришло две тысячи человек. Для Дании необычно, чтобы столько людей решили посмотреть на господина из теплых стран, которого они совсем не знают, о котором ничего раньше не слышали. Настроение создалось неописуемое. Когда Кармапа надел Черную корону, все в зале застыло, как бы став кристальным.

Ни с чем не сравнимое ощущение.

В Гамбурге тоже было хорошо. Кармапе очень понравилась Германия. Хотя все время шел дождь, и от этого все выглядело не столь красивым, он то и дело говорил: «Какая прекрасная страна». «Какие умелые люди». «Здесь бьется сердце Европы». «Здесь находится источник силы». Ему действительно понравилась Германия, хотя мы и столкнулись с некоторыми трудностями. Уже тогда в Гамбурге нашлись известные и влиятельные люди, которые попытались купить буддизм для себя. Подобные попытки случались и потом, и тоже оказались не удачными. Тогда мне пришлось вмешаться, поскольку буддизм должен оставаться доступным, и Кармапа хотел именно этого. Он всегда говорил, что люди должны находить свой собственный стиль, придавать буддизму форму, подходящую для их страны, для их жизни. Не следует никому навязывать культурно чуждые вещи, иначе буддизм не будет живым.

Итак, Германия ему полюбилась. Мы провезли его по всем городам, где раньше побывали сами и основали центры. Кармапа давал короткие посвящения, благословения, и мы ехали дальше. Мы побывали во Франкфурте, в Кёнигштейне. Там тоже было много людей, но там же о нас впервые плохо написали в прессе. Одному журналисту не понравились церемонии.

Но когда Кармапе это перевели, он чуть не покатился по полу от смеха. Он нашел это ужасно забавным, заявив, что давно уже не слышал ничего столь хорошего, как все эти критические замечания.

Дальше мы двинулись во Францию. Уже тогда стало совершенно ясно, что в нашей работе большую важность будут иметь германская и славянская части Европы. Спустя два года Кармапа впервые послал меня в Польшу. Спросив, какое у меня буддийское имя, и услышав в ответ «Океан Мудрости», он сказал, что так будет называться первый центр в восточном блоке. Он попросил меня не останавливаться до Японии.

Я ответил: «Большое спасибо». Кармапа видел большие возможности для развития во всей области от Рейна до Владивостока.

Кармапа всегда был «своим парнем». Он не боялся прикасаться к людям, старался всячески сблизиться с ними. Если кто-то носил бороду, Кармапа дергал за нее. Он мог похлопать человека по животу, если тот был немного круглый. При этом в нем не было ничего наигранного. Однажды мне нужно было привезти Его Святейшество из Австрии в Швейцарию в тот период, когда в Германии убили одного важного человека. Мы переезжали от одного пропускного пункта к другому, но Германия была непроницаема. Мы заходили в разные рестораны по дороге, чтобы узнать, какие еще есть поблизости пропускные пункты. Кармапа запросто подходил к баварским и швабским крестьянам, которые стояли там, курили и выпивали, здоровался и сразу же вызывал их симпатию. Они впервые в жизни видели такого большого желтого человека в монашеских одеждах, которые выглядели как дамский передник, – но никогда не происходило ничего неприятного, всегда все было просто здорово.

Все, что связано с Кармапой, было каким-то особенным, а время от времени он показывал себя в совершенно новом ракурсе. Я часто имел возможность это наблюдать, поскольку проводил много времени с ним наедине. Мы вместе объездили на машине всю Европу, и с нами в салоне находился еще максимум один человек. Тогда можно было сильнее проникнуться присутствием Кармапы. Недалеко от Розебурга, по пути от старой границы между Западной и Восточной Германией к Любеку, Кармапа сказал: «Я был здесь в прошлой жизни».

Никто из нас не попросил уточнить, что он имеет в виду и кем он тогда был, но сказал он это совершенно однозначно.

Однажды мы ехали из Германии в Швейцарию: утром в Цюрихе Кармапе предстояло какое-то мероприятие, связанное с живущими там тибетцами. Я все время клевал носом, поскольку это была, как обычно, третья ночь без сна. Я подъезжал к развилке где-то в Швабии, когда Кармапа насыпал на руку две кучки коричневого порошка и сказал мне: «Понюхай». Я понюхал, втянув их в себя. Это был необработанный нюхательный табак, чистый никотин. Мой мозг схватили две ледяные руки, и, заставляя визжать все четыре колеса, я повернул не в том направлении. Остановившись, я попытался убедиться, на месте ли моя голова и цела ли она, а Кармапа корчился от смеха. И он не раз выкидывал подобные штучки, когда что-то казалось ему слишком закостенелым, когда люди засыпали или чувствовался некий застой. Тогда он словно проносился вихрем по окрестностям, встряхивая все вокруг, а все стояли и говорили: «Что это со мной случилось?» Все карты оказывались смешанными. Это демонстрировало настоящий ум йогина: всегда свежесть, всегда увлекательность, всегда что-то происходит.

Кармапа удивительно менялся в зависимости от ситуации.

С приближением смерти он принял на себя и преобразовал все мешающие энергии. Нечто подобное, только меньшего масштаба, он совершил в 1974 году во время визита к нам в Копенгаген. Это было в так называемом активном университете, который украшали мы сами. Кармапа вошел в прекрасное помещение, и у него тут же поднялась температура, вскочил волдырь на бедре, и все в его свите ужасно обеспокоились.

Срочно вызвали врача, который вскрыл опухоль, и вообще все это произошло очень быстро. Затем Кармапа вернулся и сел.

Можно было видеть, как он в мгновение ока трансформировал все мешающие энергии. Позже мы решили узнать, что не так с этим домом, который нам казался совершенно обыкновенным, и выяснилось, что в XVIII веке там жил последний палач Дании, – мы ведь теперь цивилизованный народ.

А в другое время там находилась фабрика, на которой делали перчатки из кроликов. И Кармапа моментально все это впитал. Войдя в комнату, он сразу же сказал: «Что это здесь?»

Ему сразу стало нездоровиться, и он растворил эти болезни.

Затем он сел и принялся медитировать. Он дал тогда очень важные посвящения.

Потом мы привели Кармапу в подвал, которым пользовались бесплатно, что нас, как истинных хиппи, конечно же, устраивало. Но Кармапа сказал: «Это недостаточно хорошо». Мы были не вполне согласны, но через три дня после его отъезда прорвало трубу и все сточные воды большого дома оказались в нашем подвале. Тогда мы поняли слова Кармапы. Вскоре нам удалось приобрести дом в дорогой северо-восточной части Копенгагена, где находятся посольства. Кармапа вместе с нами проезжал там пару раз, и ему это место очень понравилось. В нашем новом доме Кармапа остановился во время своего следующего визита, в 1976 году.

Он жил там три недели и давал очень много посвящений и передач. На этот раз он сказал: «Приобретите еще соседний дом». Спустя пару лет нам удалось и это. Все, к чему он прикасался, росло, все, о чем он говорил, сбывалось.

На севере Дании у нас есть замечательное место для медитации, которое называется Родбю. Оно расположено на маршруте перелетных птиц. Во время приезда Кармапы оно представляло собой старый разрушенный хутор. Мы приобрели этот участок земли с домом всего за 30 000 марок, совсем дешево. Кармапе это место очень понравилось. Осмотревшись, он по собственной инициативе провел там церемонию Черной короны. Он дал также посвящение Миларепы, самого знаменитого йогина в нашей линии передачи. Кармапа сказал, что тысяча Будд либо возникнут там, либо посетят это место. Не совсем ясен был перевод. Но совершенно понятно, что Родбю – наша большая драгоценность, там всегда присутствует круг силы Кармапы.

Необычным было отношение Кармапы к животным, прежде всего к птицам. Ему дарили сотни птиц, и, когда эти птицы умирали, это всегда выглядело так, будто они застывали, задрав клюв кверху. Кармапа тогда говорил: «Они сейчас медитируют». Или: «Вот сейчас важный момент, не мешайте».

Спустя некоторое время они превращались, как и все остальные птицы, в небольшой комок перьев, и тогда можно было их хоронить.

Он всегда говорил: «Смотрите, они не клюют зернышек, внутри которых есть червяки, чтобы не причинить им боли, и помогают друг другу, когда болеют». Кармапа всегда испытывал к птицам такие особенные чувства.

И собаки, которых ему тоже дарили, были особенными.

Они как будто становились продолжением его силового поля.

Когда Кармапа надевал Черную корону и входил в глубокую медитацию, казалось, что эти собаки наполнялись электричеством, словно через них проводили ток. Они начинали подскакивать вверх, а когда все заканчивалось, снова спокойно усаживались на свое место.

Мы часто проезжали через разные города вместе с Кармапой – я был его водителем и защитником одновременно.

Иногда Кармапа вдруг говорил: «Останови здесь!» – и всегда находилось место для парковки. Он брал нас за руку, заводил куда-нибудь за угол, и, пройдя пол-улицы, мы оказывались у самого большого зоомагазина в городе. Никто не может сказать, как он его находил, ведь Кармапа не мог читать вывески и наверняка впервые посещал этот город. Он входил и начинал наблюдать за птицами. Как будто прислушиваясь к ним, говорил: «Вот этот говорит ерунду, а этот очень умный». Затем он засовывал руку в клетку, птица сама к нему подлетала, и он ее забирал. Затем, в 12 часов ночи, заканчивая принимать людей, он всегда усаживался и начинал дуть на птицу то холодным, то теплым воздухом и говорить мантры. Мы смотрели на то, что он делает, и он пояснял: «Я обучаю ее медитации». Очевидно, птицы учились хорошо, поскольку потом, когда умирали, они все застывали с клювом, задранным вверх. Некоторое время они оставались в таком положении, а затем уходили. Замечательно то, что некоторые вещи, оставленные Кармапой, все еще обладают силой вводить существ в подобное состояние.

Кончина Кармапы была подобна землетрясению в буддизме. Это было нечто такое, к чему невозможно подготовиться.

Это событие действительно всех потрясло, и оно сказывается до сих пор.

Его Святейшество умер слишком рано. Ему было тогда 58 лет, и года за три-четыре до смерти в Индии ему сделали операцию по поводу рака желудка. После этого он приезжал к нам в 1980 году. Он приземлился в Лондоне, куда мы взяли с собой всех своих людей, и оттуда улетел в Америку. Чуть позже мы тоже полетели туда и были там с ним. К старым его болезням прибавлялись новые – одностороннее воспаление лица и многие другие. Было совершенно очевидно, что по мере приближения времени оставить тело Кармапа сознательно принимал на себя все болезни, какие только мог принять, чтобы удалить их из своего круга силы и тем самым защитить от них своих учеников. Как губка, он впитал в себя недуги, трудности и боль, и я уверен, что он защищает нас этим до сих пор.

Последний раз мы с Ханной видели Шестнадцатого Кармапу в Колорадо, в Боулдере. Он жил в доме одной организации, которая постоянно действовала вопреки его пожеланиям, но которой он вследствие давних тибетских связей не мог позволить окончательно упасть. У него было тогда это одностороннее воспаление – я не знаю точно, как оно называется, потому что у меня никогда не хватало ни времени, ни фантазии на болезни. Мы сидели у Кармапы. Его недуг готов был вот-вот разразиться снова: время от времени заглядывал врач, чтобы посмотреть, как дела. Кармапа заговорил с нами, сказав, что теперь нашей задачей будет заботиться о его молодых орлах, которые вылетают в мир. Он имел в виду четырех держателей линии преемственности – Шамара, Ситу, Гьялцаба и Джамгёна Конгтрула Ринпоче. Он поручил это главным образом Ханне. Я же должен был основать как можно больше центров на Западе, и нам вместе следовало позаботиться о том, чтобы эти учителя также могли передавать свое знание в наших странах. Затем мы с ним попрощались, и уже спускались по лестнице, когда он снова позвал нас. Он велел нам приехать на следующий год в первый день одиннадцатого месяца. Он был так уверен в этом, что прибавил: «Вы можете взять с собой друзей». Мы тогда не хотели понимать, о чем может идти речь, но были довольно обеспокоены, поскольку нас посетило какое-то странное чувство. Однако мы не стали в это вникать, сказав только, что обязательно приедем именно в это время и привезем друзей. Напоследок Ханна уточнила, по какому календарю мы должны ориентироваться, по английскому или по тибетскому, поскольку они расходятся друг с другом на пару месяцев. Кармапа сказал, что по английскому, и мы удалились.

Мы с Ханной уходили, ощущая некоторое беспокойство внутри. Мы никак не могли переварить то, что Кармапа действительно болен и положение серьезное, поскольку привыкли видеть в нем бомбу радости, слышать его громкий голос и чувствовать исходящее от него сильнейшее благословение. На самом деле он нередко болел и раньше, поскольку у него было и высокое содержание сахара в крови, и всякие другие проблемы, но это ускользало от моего восприятия – такой образ

Кармапы не укладывался в моем уме. Для меня Кармапа – богатырь, благословляющий мир.

Это была наша последняя встреча с Его Святейшеством.

Оставалось почти полтора года до назначенного приезда в

Сикким. А пока до нас доходили самые разные слухи: то о том, что он болен, то о том, как он не спал по трое суток и давал огромные посвящения. Все рассказывали что-то новое.

Для нас Кармапа все равно был больше чем просто человек. Мы все время чувствовали его силовое поле, его благословение, и не хотели понимать, что нашему учителю недолго оставалось жить, что он скоро расстанется с нами, уйдет из этого мира. Мы осознали это только тогда, когда со ста восемью друзьями осматривали Бодхгайю. Вдруг нам сообщили о том, что Кармапа при смерти. Ему прекратили оказывать помощь в Гонконге и доставили самолетом в Америку, чтобы еще в одной больнице врачи посмотрели, можно ли что-то сделать.

Очевидно, он был сильно поражен раком, ему удалили многие внутренние органы. Он принял на себя очень много болезней и страданий отовсюду. При этом у него было, конечно же, отличное настроение, и он все время шутил и улыбался.

Я могу только пересказать историю о том, что происходило в Америке, поскольку сам я в тот момент был в Сиккиме со своими ста восемью учениками. Мы с Ханной заботились о тибетцах, которые были почти в шоке, и слышали рассказы врачей, ухаживавших за Кармапой. Они сообщали необычные вещи. Кармапа думал только о других, ни мгновения не уделяя самому себе. Он позволял вводить себе самые сильные болеутоляющие средства и демонстрировал, что это никак не влияет на его состояние ума. С ним могли делать все что угодно, он же оставался таким, каким хотел быть. К нему вошли ночью пятого ноября и увидели, что он сидит в медитации прямо со всеми прицепленными к нему трубками. Все аппараты, по-видимому, отключились сами. Врачи уже привыкли к тому, что он выкидывает разные штуки, и подумали сначала:

«Ага, опять он с нами шутит». Как только они так подумали, аппараты включились, поработали минут пять и снова остановились. После этого все закончилось. Его хотели убрать с кровати, но присутствовавшие там учителя спросили: «А он в самом деле мертв?» Очевидно, это было не так, поскольку недоставало двух признаков смерти. Его тело не окоченело и оставалось теплым, особенно – сердечный центр.

Через четверо суток, в течение которых он все еще сидел в кровати без какой-либо окоченелости и теплый, тело Кармапы на самолете перенесли через полмира в Сикким, где мы его ждали. Меня, как первого западного ученика, попросили внести Кармапу в верхний зал монастыря. Там я мог остаться с ним наедине и сказать «до свидания». У датчан не очень хорошо получается устраивать драмы и произносить высокие фразы, и единственное, что пришло мне в голову, – это прижаться макушкой к его ноге, поблагодарив от всего сердца.

И я могу сказать, что тогда, спустя пять дней после смерти, его тело все еще оставалось теплым и эластичным, было ощущение живой ткани. Его усадили в помещении, полном микробов.

Никакого бальзамирования не проводилось. Он просидел там сорок дней и за это время сжал свое тело до размеров ребенка.

Тело поместили в ящик, в котором имелось смотровое окошко, и я заглянул туда. Большинство людей не хотело смотреть на господина, просидевшего после смерти сорок дней в теплом помещении, но я подумал, что мне нужно будет обо всем рассказывать. Тело его было действительно маленьким: голова – две трети прежней величины, а туловище – как у грудного младенца.

Вскоре его вынесли наружу, и 20 декабря 1981 года началась кремация. Очевидно, это была серьезная ошибка, ведь если кто-то сжимает себя подобным образом, это значит, что он хочет, чтобы его сохранили, мумифицировали и оставили для благословления места. Но Калу Ринпоче настоял на том, чтобы Кармапу сожгли, а он был ламой с самым большим трудовым стажем.

Много необычного произошло во время кремации. Наверху кружил огромный орел; было две радуги вокруг солнца.

Сердце Его Святейшества выкатилось из верхнего люка печи в направлении Тибета и остановилось у ног Лопёна Цечу Ринпоче. Мы стояли с другой стороны ступы. В верхнем зале негде было яблоку упасть. Все были там. Лопён Цечу велел поднять сердце, и позже его отнесли внутрь. Не сгорели также глаза и язык Кармапы. С буддийской, йогической точки зрения это символы возвращения тела, речи и ума. Речь – это, естественно, язык, тело – глаза, связывающие с миром, а сердце – это ум. То есть для буддиста это очень хороший знак. Остались и фрагменты костей с мантрами или в форме статуэток Будд. Все это тоже сохранили. Кроме того, из пепла извлекли маленькие металлические шарики – золотые и серебряные. Я сам это видел, я при всем этом присутствовал.

Его Святейшество Шестнадцатый Кармапа оказал на нас с Ханной огромное влияние. Он нам обоим очень точно говорил, чего хочет, и его слова никогда не выходили за рамки здравого смысла. Он никогда не желал и не просил ничего такого, что не соответствовало бы нашей культуре, нашему критическому мышлению. Он совершенно отчетливо говорил, что область моей работы простирается на восток от Рейна, включая Россию. Посылая меня впервые в славянский мир, в Польшу, он сказал: «Основывай центры до самой Японии».

И все, что он тогда велел, я полностью выполнил. Он говорил также, что я должен два раза в год посещать Америку, чтобы поддерживать там буддизм. Кармапа часто расспрашивал меня, желая услышать о последнем развитии событий в мировой политике. Ему всегда было интересно знать, чем занимаются разные страны и что происходит в разных областях жизни.

И он предоставлял мне полную свободу действий во всем, что касается моей работы.

Я нахожу замечательным то, что теперь мы можем переносить все энергии на Запад. На Востоке духовные основы все больше распадаются и исчезают. Культура растворяется в материализме и национализме. Но здесь, в наших странах, где пройдены все эти детские болезни, весьма многие одаренные, самостоятельные и интересные люди решают выбрать для себя буддизм Карма Кагью, Алмазный путь. Приходят сотни людей, хотят учиться, медитировать и нести в мир свободный, открытый йогический ум. Меня это очень радует. Это великое дело моей жизни.

Лама Оле Нидал

Гамбург,

31 декабря 1996 года