Текст книги "Леди Чародейка"

А потом…

Двигатель вдруг заработал – ни с того ни с сего. Удивленный таксист позвал меня сесть в машину, но я стояла как вкопанная, не в силах сделать и шага. В стороне от того места, где мы находились, повисло темное грозовое облако. Мне показалось, что сверкнула молния – там, где с холма хорошо просматривался Реденвуд. Там, где находился особняк.

Я поняла, что проиграла. И в то же время, отчаянно не желала это признавать: позвонила приятелю Пайп, дала ему номер Найры и попросила забрать ее и привезти к особняку. Может, еще не поздно…

Отменила прежний маршрут и сказала таксисту разворачиваться. Он просто устало кивнул – как и мне, ему хорошо потрепала нервы эта поездка.

Всю дорогу я не отрывала взгляда от тучи, нависшей над Реденвудом. Она понемногу светлела, рассеивалась, но я не знала – воспринимать это как хороший знак или плохой? Или все то, что я себе навертела в голове, лишь в ней и существует? И когда я войду в комнату Дайаны, то она встретит меня своей чуть печальной улыбкой – даже сейчас, наполовину хрустальная, она не разучилась улыбаться.

Я протянула таксисту деньги и выпрыгнула из машины, едва дождавшись, пока она притормозит. Краем глаза увидела, как он качает головой. Ворвалась в особняк и застыла.

Тишина. Мертвая, неестественная.

Я прочистила горло и крикнула: «Дайана!», только чтобы нарушить тишину. И тут же пожалела об этом – мой крик потонул в ней, словно в болоте. Заглох, словно звуки не имели тут больше силы.

И вот тогда мне стало по-настоящему страшно.

Я кинулась наверх, в комнату Дайаны. Дверь ее была открыта, а она… жива. Вздох облегчения вырвался из груди, но тут же сменился безотчетным ужасом, когда она прошептала:

– Оно здесь.

– Кто? – чувствуя, как ослабели ноги, откликнулась я.

– Темное Отражение. Слуга колдуньи Ламьель. Оно разбило зеркало. Папу забрали, заставили уйти. Ари ушла за ним.

Я поняла, что Дайане тяжело говорить – она почти полностью остекленела, только губы шевелились едва-едва.

– Беатрис…

Слыша в висках отзвук биения сердца, я склонилась над ней.

– Ты должна победить Темное Отражение. Помоги им – Митси и миссис Одли… если они еще живы.

Я с ног до головы покрылась ледяными мурашками.

– Дайана, я…

Она не слушала меня, а, быть может, уже и не могла слышать. Прошептала так тихо, что мне пришлось еще ниже склониться над ней:

– Прошу тебя, найди папу. Колдунья заманила его – я знаю, она хочет отомстить за то, что он когда-то ее убил. Она не убивает тех, кого можно использовать для своих мерзких целей. Отыщи Ари – она поможет тебе найти папу.

Я дернулась – откуда-то из глубины дома послышался тонкий, но ужасающий вой. Так завывает ветер – тревожно, заунывно, до холодка в груди.

– Слушай меня. Это важно. – Дайана смотрела на меня неотрывно, и я поняла, что она даже не может закрыть глаза. – Тебе нужно будет войти в зеркало. Но перед этим… ты заберешь мое сердце, мою слезу и любую папину вещь. Последняя понадобится Ари, чтобы его найти, моя слеза с каплей Истинного Дара станет твоим оберегом. Истинный Дар – в моем сердце, и тебе нужно будет выковать из него клинок – только он сможет убить Ламьель.

Вой стал громче и отчетливее – что-то жуткое бродило по особняку. То, что я должна была убить. Я чувствовала, что близка к истерике: Темное Отражение, исчезновение мистера Морэ, страшные слова Хрустальной принцессы…

– Дайана, о чем ты говоришь! Я не могу взять у тебя твое сердце! – в отчаянии воскликнула я.

– Это меня не убьет. Ты забыла – я ведь Истинный Дар? Смерть не имеет надо мной такой власти, как над другими. Я просто уйду в тень, но вернусь, как только Ламьель будет побеждена и проклятие разрушено.

Голос ее звучал все тише и сдавленней, а слова – все неразборчивей. Я понимала, что должно произойти с минуты на минуты, а потому не перебивала – хотя это было невероятно тяжело.

– Знаю, я не имею права такое просить, но больше это сделать некому. Я знаю, что тебе это под силу. И Ари поможет тебе.

– Она – твоя хранительница, – тихо сказала я.

– Да.

Внезапно по щеке Дайаны скатилась слеза. Капля скатилась по прозрачной щеке и упала на подушку, остекленев. Я протянула руку и коснулась рукой хрустальной бусины каплевидной формы.

– Береги ее, и она сбережет тебя, – прошептала Дайана.

Губы ее больше не шевелились. Она превратилась в хрустальную статую.

Я заплакала, опустив голову вниз. Тут же подскочила, вспугнутая полувоем-полустоном, доносящимся из глубины особняка. Медленно выдохнула, безуспешно пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.

Что мне делать? Что мне делать?!

Темное Отражение было рядом, оно не даст мне войти в зеркало. А как бы я этого не боялась, но мне придется туда войти. Дайана не вернется, пока колдунья не будет побеждена, а значит, мне нужно передать ее сердце Алистеру Морэ. Ее сердце… Руки задрожали, я бросила быстрый взгляд на хрустальное тело Дайаны. И, почувствовав за спиной неимоверный холод, стремительно обернулась.

Передо мной стояло нечто, больше всего напоминающее размытую человеческую тень, но лишенное каких бы то ни было человеческих черт. Я вскрикнула и одновременно со мной Темное Отражение завизжало.

Звук нарастал и нарастал, становясь просто нестерпимым. Я зажала руками уши, но это не помогло. Ладони стали влажными и липкими – отняв их, я с ужасом увидела на них собственную кровь. И в тот миг, когда визг Темного Отражения достиг наивысшей точки, окно за моей спиной раскололось вдребезги.

Страшная догадка поразила меня. Я повернулась вправо, к кровати Дайаны. Хрустальная принцесса разлетелась на мириады осколков. Пока я в ужасе хватала ртом воздух, Темное Отражение бросилось к Дайане. Ему нужно было ее сердце, поняла я. Чтобы разбить или уничтожить, чтобы навеки изменить пророчество.

Раздумывать было некогда. Я метнулась к подоконнику, подобрала самый больший кусок стекла и вонзила его в зыбкую плоть Темного Отражения, которое уже вплотную подобралось к постели Дайаны.

Оно заскулило, как раненный зверь… и вдруг обратилось моей сестрой. Сандра стояла, зажимая рукой кровоточащий бок, из ее глаз беспрестанно текли слезы. Она подняла голову – покрасневшие глаза широко раскрыты, в них застыл ужас, словно она не могла поверить в то, что я ранила ее.

– Так больно, – прошептала сестра.

Ошеломленная, я отступила на шаг. Умом я понимала – то, что стояло сейчас передо мной, никак не могло быть Сандрой. Но тело отказывалось внимать голосу разума и подчиняться – рука ослабела, едва не выронив осколок стекла.

Сандра нетвердой походкой подошла ко мне, по-прежнему зажимая кровоточащую рану. Дрожащей рукой коснулась моей руки, мягко попыталась взять осколок.

– Не прогоняй меня снова, – плача, сказала она.

Я закрыла глаза, сдаваясь. Я не могу, просто не могу.

Перед моим внутренним взором, на черном полотне опущенных век промелькнули чужие лица. Мистер Морэ, Митси, миссис Одли, Дайана… им нужна была моя помощь, хотя я и понятия не имела, как могу им помочь.

Открыв глаза, я резко дернула рукой, оставив на ладони Сандры длинный кровавый след. А потом вонзила осколок стекла в ее сердце. Лицо сестры расплывалось из-за слез, но я сумела увидеть, как ее тело превратилось в зыбкую черноту и… растворилось.

А среди осколков, что прежде были телом Хрустальной принцессы, лежало ее сердце – кусок рубинового хрусталя.

Я запретила себе бояться – сейчас не время для страхов и сомнений. Подняла хрустальное сердце Дайаны, с подушки забрала ее слезу. В комнате мистера Морэ нашла красивые старинные часы на цепочке – открыв, на внутренней стороне крышки я увидела фотографию прекрасной женщины со светло-русыми волосами, уложенными в высокую прическу, с ниткой жемчуга на лебединой шее. Миссис Морэ, из-за проклятия своего супруга умершая слишком рано. Под крышечку часов я и вложила слезу Дайаны, ее сердце положила в мешочек из-под специй, найденный на кухне, и подвязала на пояс платья. Торопливо набила сумку вещами, которые могли пригодиться мне в дороге, туда же кинула и нож. Одеться бы во что-нибудь попрактичнее, чем темно-синее платье до колен, которое сейчас было на мне – но брюки я почти не носила, и в особняк с собой не привезла.

Уходя с кухни, вдруг остановилась. Я знала, что с Митси и миссис Одли что-то случилось – ведь даже тогда, когда я билась с Темным Отражением, они не давали о себе знать. Я лишь надеялась, что они там же, где и Ари с мистером Морэ – тогда хотя бы существовал шанс, что они живы. Но решила убедиться в том, что их нет в доме – сама не знаю, зачем.

Повернула назад, зашла в кладовку. И в первое мгновение хотела радостно вскрикнуть – Митси была там, у полки с вареньем. Но стоило мне только сделать шаг по направлению к ней, как я вдруг поняла, что вижу лишь ее отпечаток – плоский, двухмерный. Я закричала и то, что прежде казалось мне Митси, осыпалось на землю кучкой пыли.

Я бросилась вон. Ворвалась в комнату миссис Одли, моля всем богам – даже тем, в кого никогда не верила, – чтобы хотя бы ее не постигла участь Митси. И застыла на пороге, увидев ее отпечаток – разинутый в крике рот, плоскую, тянущуюся ко мне руку.

Плакать больше не было сил. Я развернулась и направилась к зеркалу, в котором зияла огромная дыра – из нее в наш мир и ворвалось Темное Отражение. Я шла медленно, пытаясь отсрочить неизбежное. Достигнув зеркала, я набрала в легкие воздуха – как перед прыжком в ледяную воду, и сделала шаг вперед.

Глава девятая. Шаг в новый мир

Как только темнота перехода рассеялась, я обнаружила себя посреди полупустой комнаты. За моей спиной виднелось разбитое зеркало, через которое Темное Отражение и проникло в мой мир. Выдохнув, я огляделась.

Дом, в котором я оказалась, не пощадило время. Над моей головой не было крыши – только сверкавшее голубизной небо, подернутое светлой дымкой облаков. Солнце светило вовсю, щедро одаривая лучами полуразрушенные каменные стены. Окна давно лишились стекол, полки шкафа прогнили.

Не зная, чего ожидать от дома в мире, где магия – обычное дело, я покрепче сжала в руках часы Алистера Морэ, намотав цепочку на запястье наподобие браслета, и осторожно направилась вперед. Миновала дверной проем с заржавевшими петлями – все, что осталось от самой двери. Прошла узкий коридор и по каменной лестнице спустилась вниз. Зал сохранился лучше, чем комната с зеркалом – во всяком случае, стены здесь были целы. Посреди стоял рояль – крышка раскурочена, половина клавиш вырвана, бок прогрыз кто-то уж очень неприхотливый в пище. Над роялем нависала люстра на цепях с огрызками свечей, вдоль стен протянулись шкафы с сотнями старинных фолиантов.

Это место казалось покинутым десятки лет, но я чувствовала, что не одна в доме. И правда – из комнаты, издалека напоминающей столовую, вышла женщина в длинном пышном платье. Красивое лицо, старомодная прическа с завитками и длинные, выше локтя, перчатки. Ее облик показался бы не таким уж и невероятным, если учесть, что я попала в другой мир, если бы не одно обстоятельство: незнакомка была полностью прозрачной. Застыв на лестнице, я изумленно смотрела на нее – и насквозь, а она подняла голову и приветливо мне улыбнулась, будто каждый день встречала в доме живых гостей.

– Извините… Вы не видели тут белую кошку? Или красивого мужчину в черном костюме? – совладав с собой, поинтересовалась я у духа.

Призрачная женщина не ответила мне. Прошла мимо лестницы, к роялю и, поправив платье, уселась на стульчик подле него. Краем глаза я заметила какое-то движение и обернулась в ту сторону. К роялю подходил молодой мужчина с прилизанными черными волосами. Точнее, я полагала, что черными, потому что его прозрачность мешала мне сказать точнее. Призрак вел за руку ребенка – маленького мальчика с печальным лицом. Они оба заметили мое присутствие, но ничего не сказали. Мальчик отвел взгляд и вновь уставился себе под ноги, а мужчина даже приветливо махнул рукой. Совершенно неожиданно для самой себя я помахала ему в ответ.

Как только они оказались у рояля, призрачная женщина положила на клавиши тонкие пальцы и заиграла. Даже то, что разрушенный рояль никак не мог играть, ей не мешало – в ее реальности он, несомненно, был целым. Полилась музыка – печальная, даже тревожная, но вместе с тем невозможно прекрасная. Я оперлась на перила и замерла, завороженная мелодией, которую слышала впервые.

Спустя полчаса я поняла, что незнакомка и не перестанет играть. Бессмертная, она не ведала усталости, ее пальцы легко скользили по клавишам – даже по тем, которых и не было вовсе, – а муж и сын также стояли, один – неотрывно глядя в окно с печальной полуулыбкой, другой – потупив взгляд и маясь от скуки.

Я не знала, где оказалась, но представляла себе, что эта семья когда-то жила в этом доме и погибла давным-давно. И вернулась сюда, победив и смерть, и время.

Я спустилась по лестнице, стараясь ступать мягко и тихо, чтобы не нарушить их интимное уединение. Но внезапно мальчик оставил отца и мать и подошел ко мне, что-то держа в ладонях. Разжал руку и протянул мне ключ – слишком большой, слишком золотой, слишком бутафорский, чтобы быть настоящим. Я взяла его, недоумевая. Подняв голову, встретилась с печально-отрешенным взглядом мальчика. Он кивнул мне куда-то – в сторону от входной двери, куда я прежде направлялась, чтобы навсегда покинуть это чудное семейство. Я нахмурилась, обернулась туда, куда он указал. Рядом со столовой находилась арка, ведущая в коридор. Я направилась туда, надеясь, что призрачная семья решила помочь мне с нахождением Ари и мистера Морэ.

Войдя в коридор, ахнула. Он казался просто бесконечным – все сужался и сужался, пока не превращался вдалеке в едва заметную точку. По обеим сторонам коридора располагались двери, и я даже боялась представить, сколько их здесь – сотни или тысячи? Но я не прошла и нескольких шагов, как обнаружила дверь, над которой значилось «Беатрис Лейн», и огромную замочную скважину, куда идеально подходил отданный мне мальчиком-призраком ключ. Но вот что странно: заглянув в скважину, я не увидела ничего, кроме белесого тумана. Это меня насторожило.

«Решайся, Беатрис», – сказала я самой себе. Что и говорить: если бы все происходило в моем мире, я бы никогда не зашла в комнату чужого дома, тщательно скрывающую свои тайны. Но здесь… Я до сих пор не понимала, как найду Ари и мистера Морэ, так может, мне давали подсказку?

Сделав нехитрый выбор, я решительно вставила ключ в замок. Как я и предполагала, дверь тут же отворилась. Стоило мне переступить порог, как туман, заполонивший комнату, рассеялся. Я увидела… Сандру.

«Снова она», – мелькнуло в голове.

Вот только… это была не та Сандра, что смотрела на меня из зеркала и умоляла выпустить ее; не та, которой прикинулось Темное Отражение и даже не та, образ которой я часто вспоминала: больничная одежда, бледное, осунувшееся лицо.

Той Сандре, что я видела сейчас перед собой, едва ли исполнилось восемь. Такая милая кудряшка – тогда еще ее волосы сильно вились, с пухлыми щечками и румяным личиком, – она сидела у кукольного домика, сосредоточенно выбирая для куклы наряд. А рядом с ней… сидела я, одиннадцатилетняя девчушка. В комнату вошла мама – она лучилась счастьем, глядя на нас. Папы не было видно, но я знала, что он где-то здесь. Наши фигуры не были прозрачными, как те, что в доме. Казалось, я просто смотрю видео из своего прошлого – прошлого, которое едва помню.

Склонив голову набок, я наблюдала за этой идиллистической картиной. Я знала, почему удивительный дом – или его не менее удивительные жители – выбрал именно этот отрезок моей жизни. Это были хорошие времена, наполненные счастьем и гармонией. Времена, когда наша с Сандрой дружба была особенно крепка и еще не превратилась в соперничество. Времена, когда мама с отцом действительно любили друг друга, а не притворялись, что любят – как это происходило теперь, – чтобы не сделать рану, образовавшуюся после гибели Сандры, еще глубже.

Завороженная уютной картиной, я прошла вперед, чтобы получше рассмотреть и сестру, и молодую маму, и саму себя. Но стоило мне коснуться себя-маленькой, как что-то в окружающем меня мире переменилось. Я не сразу поняла, что смотрю на Сандру под другим углом обзора – из глаз одиннадцатилетней девочки по имени Беатрис. Глянула вниз, на свою детскую ручку и рассмеялась непривычно звонким голосом. Сандра послала мне удивленный взгляд, не понимая, что меня так развеселило.

Странно было вновь оказаться маленькой, но так… здорово! Мы поиграли с сестрой в куклы, попили чай с чернично-творожным тортом – маминым фирменным десертом. Вдохновленная событиями последних дней, я вдруг решила прочитать Сандре сказку о Хрустальной принцессе. Она слушала, открыв рот, позабыв и про куклы, и про торт.

– Какая интересная сказка, – задумчиво сказала мама, когда я закончила. – Странно, я никогда не слышала ее.

– В библиотеке прочитала. – Я огляделась по сторонам. Мы находились в комнате Сандры, и все, что находилось за ее пределами, скрывалось за плотной пеленой тумана. Значит, в дом мне не попасть. – А… ты можешь позвать папу?

Мама удивилась просьбе, но кивнула. Когда отец появился, я поднялась на цыпочки и крепко его обняла. Не помню, когда в последний раз это делала. Я – хамелеон и невольно отражаю отношение людей ко мне. Стоит им отдалиться – отдаляюсь и я. Когда я заметила отчужденность, равнодушие родителей – начиная с того момента, как заболела Сандра, я стала превращаться в ледяную статую. Ни объятий, ни поцелуев – в том, что мы стали друг другу чужими, виноват каждый из нас.

Все происходящее казалось настоящим волшебством, но правда жизни нависала надо мной, как грозовая туча. Дайана отдала мне свое сердце, Митси и миссис Одли погибли, а Ари и Алистер Морэ находились в опасности. Я не могла позволить, чтобы мои эгоистичные намерения урвать свой кусочек счастья поставил под угрозу жизнь семьи Морэ.

Я отошла от отца и, повернувшись к маме и Сандре, попрощалась.

– Ты куда? – изумилась мама.

– Мне пора. Мне нужно идти.

Я повернулась к двери и, похолодев, обнаружила, что ее больше нет. Повсюду – лишь белесый туман. Предчувствуя нехорошее, обернулась. Взгляды родителей и сестры потеряли теплоту. Кукольный домик стерся в пыль – так же, как это случилось с Митси и миссис Одли. Мама, отец, Сандра – они стояли в неестественных, застывших позах, все как один исподлобья глядя на меня.

Не духи, но призраки прошлого.

От этих нечеловечески ледяных и пустых взглядов мне стало жутко. Попятившись, я утонула в тумане, но он хотя бы скрыл от меня лица существ, притворяющихся близкими мне людьми. Я нырнула в самую гущу серой завесы, пытаясь по памяти найти место, где прежде находилась дверь – и отчаянно молясь, чтобы она вдруг не исчезла окончательно – кто знал, на какие фокусы способны дома в этом странном мире?

К счастью, дверь все-таки обнаружилась. Я с силой толкнула ее, практически выбежав наружу, и захлопнула ее за собой, сжигая мосты. Постояла, прислушиваясь к тишине за дверью, и направилась вперед.

Только выйдя из коридора в зал, я поняла, что музыка смолкла. Призрачная незнакомка перестала играть на рояле. Вместе с мужем и сыном – во всяком случае, я именно так определила их родство, – она как ледяное изваяние стояла посреди зала. Вся приветливость исчезла с их лиц. Снова эти мертвые взгляды, преследующие меня.

Я торопливо прошла мимо призрачных статуй, краем глаза замечая, как они поворачиваются мне вслед. Едва достигнув входной двери, резко ее распахнула.

После всех этих историй о колдунье Ламьель, после Темного Отражения, людей, превращенных в пыль и дома, полного призраков, открывая дверь, я ожидала увидеть темные, негостеприимные земли – высохшие деревья, нависающие над землей грозовые тучи, да бог еще знает что… Но ничего подобного не было и в помине – от дома уходила дорожка, вьющаяся между тонкими деревцами с изумрудной листвой, вдалеке виднелись холмы, а еще дальше, чуть в стороне – смутные очертания города. Вполне себе милый пейзаж.

Но я готова поклясться – когда я попала в Ордалон через разбитое зеркало, только-только занимался вечер. А сейчас уже было утро – за холмами поднималось красное солнце. Значит, те несколько минут, что я провела с Сандрой и родителями из прошлого, на самом деле оказались несколькими часами. Хотелось бы надеяться, что не днями…

Теперь стало ясно, зачем нужна была комната с моим счастливым прошлым – чтобы как можно дольше задержать меня там, не дать исполнить данное Дайане обещание. Означало ли это, что Ламьель знала о моем существовании?

К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы ответить на мои вопросы. А их у меня становилось все больше.

Глава десятая. Кара

Темное отражение – верный посланник Ламьель, – до сих пор не вернулось, чтобы донести до нее радостную весть, которую она так жаждала услышать.

Ей пришлось ускорять поток времени – драгоценного времени, которое сейчас утекало, как песок сквозь пальцы: разница между двумя мирами, двумя реальностями заставляла ее сходить с ума от нетерпения.

А Темное Отражение – она не давала им имен и не запоминала лиц, но легко умела отличать их по энергетическому слепку, – все не возвращалось.

Ламьель не должна была допустить, чтобы сомнения и нетерпение взяли вверх над ясным рассудком. Но текли минуты, превращаясь в часы и дни, ее сила меркла, а Темное Отражение…

– Уничтожу, – прошипела колдунья.

Подошла к зеркалу, коснулась его подрагивающими пальцами – чары, позволяющие времени течь подобно бурлящему потоку, почти иссушило ее. Но немного сил все еще осталось…

Ламьель знала, как опасно ей вторгаться туда, за грань родной реальности. Все, что она могла сейчас – лишь наблюдать. А как бы хотелось присутствовать на этом празднике смерти, быть той, кто вонзит клинок в сердце Истинного Дара!

Она прислонила ладони к холодной поверхности зеркала. Та заволновалась подобно озерной глади.

– Покажи мне, – прошептала Ламьель, погружая лицо в зеркальные воды.

Ее взгляд скользил по комнатам, проникая сквозь стены старинного особняка. Две кучки пыли – все, что осталось от служанок Алистера Морэ. Его самого нигде не было видно – значит, помощница Ламьель прекрасно справилась со своей задачей. На губах колдуньи вновь заиграла довольная улыбка.

Взгляду Ламьель открылась будоражащая картина. На кровати комнаты, без сомнения, принадлежащей Дайане, лежала россыпь хрустальных осколков. Сердце Ламьель забилось с удвоенной силой. Неужели Хрустальная принцесса наконец уничтожена?

Но некое внутреннее чувство мешало Ламьель праздновать победу. Если Дайана мертва, то где же Темное Отражение?

После минутного раздумья Ламьель повернула время вспять. Пальцы немели – у нее почти не осталось магии. Ей нужен долгий целебный сон, который восстановит ее силы. Но для начала необходимо убедиться, что сердце Хрустальной принцессы – вместилище Истинного Дара, – действительно уничтожено. Такие, как она или Дайана, так просто не умирают…

Но что-то пошло не так. Ламьель почти физически ощущала, как время, ставшее неповоротливым, вязким, отказывалось подчиняться ее чарам. Лежащие на кровати хрустальные осколки вдруг заволновались, будто некая сила стремилась поднять их в воздух. Взгляд Ламьель заметался по комнате, но она была здесь совершенно одна. И вдруг в дальнем конце комнаты появился сверкающий абрис – даже не фигура человека, лишь ее очертания. Энергетический след вдруг засверкал так ярко, что стало больно глазам. Это сияние нельзя было спутать ни с чем другим.

Сияние Истинного Дара.

Глаза Ламьель полыхнули гневом. Значит, сердце Дайаны не уничтожено! Но как такое возможно, если Хрустальная принцесса лежала перед ней, расколотая на части! Ответ мог быть лишь один: значит, она вверила свое сердце в чьи-то руки. Невозможно. Непостижимо.

Ламьель была обязана выяснить, в чьи именно.

Призвав последние крохи магии, она повернула время вспять. Зубы заскрипели – так крепко они были стиснуты, длинные ногти впились в мягкую плоть ладоней. Ей показалось, что кости ломаются и стираются в прах – так сильно сопротивлялась ее вмешательству Дайана.

Что же она так отчаянно пыталась защитить?

У Ламьель уже почти получилось. Последним, что она увидела, была тень, промелькнувшая на пороге спальни Дайаны. Тень прошлого. Еще немного – и Ламьель увидит лицо тени, забравшей сердце Истинного Дара.

Но в этот самый миг хрустальные осколки взлетели в воздух и впились в прекрасные синие глаза Ламьель. Она закричала от невыносимой боли, кровь застлала ей глаза. А потом красное сменилось черным.

Ламьель вынырнула из зеркальных вод – ослепшая, обезумевшая от ярости и боли. Упала на колени, баюкая лицо в ладонях. У нее даже не осталось магии, чтобы облегчить свою боль.

– Нейа! – закричала она что было сил, совершенно позабыв, что может просто мысленно ее позвать.

Служанка примчалась на зов, громко стуча каблуками по каменной лестнице. Ламьель обернулась к ней – не видя ее, она отчетливо видела оставляемый ею энергетический след, – и Нейа громко вскрикнула от страха.

– Моя госпожа, вы плачете кровью!

– Меня ослепили, – в ярости выкрикнула Ламьель. Признаваться в том, что кто-то одержал над ней победу – пусть даже в одной-единственной схватке, – было просто невыносимо. Слова, пропитанные ненавистью – самым сильным на свете ядом, – жгли язык.

Колдунья могла бы приказать Нейе ее исцелить, но она предпочитала действовать иначе. Не стоит поручать другим то, что ты сама сделаешь куда лучше.

– Насыть меня, – бросила Ламьель.

Она почувствовала, как задрожала Нейа. То, что ей предстояло совершить, было не из приятных. Но она, обязанная Ламьель жизнью, не смела воспротивиться. Слабо сияющее облако энергии стало чуть ближе – перебарывая страх, Нейа приблизилась к своей госпоже.

– Сядь, – приказала Ламьель.

Та без единого звука подчинилась.

Ламьель пила ее энергию большими глотками, задыхаясь от жажды и жадности. В голове слабо билась мысль – она не должна высушить Нейю досуха, нужно оставить хотя бы несколько капель – иначе даже целебный сон служанку не спасет. А она была нужна Ламьель – никто не был ей так беззаветно предан. Ее преданность, граничащая с преклонением, еще пригодится.

Колдунья с трудом заставила себя оторваться ото рта Нейи. Она была переполнена энергией, тогда как след служанки стал едва заметен. Раздался глухой звук – обессиленная, она потеряла сознание. Прикоснувшись к ее шее, Ламьель погрузилась ее в целительный сон.

Затем подняла руки к глазам. Осторожно коснулась век, обнаружив на них мелкие раны. Послала тепло, исцеляя.

Закрыла пальцами глаза, которые продолжали истекать кровавыми слезами. Через несколько мгновений стало ясно – раны слишком глубоки, а магия Истинного Дара слишком сильна, Ламьель их не исцелить. Она закричала – не от боли, от ярости, – вспоминая свои прекрасные синие глаза, которые свели с ума стольких мужчин.

Но для той, кто уже однажды умирал, слепота – не приговор. Сейчас куда важнее было понять, где именно Дайана прячет свое сердце.

Она узнает истину. Непременно узнает.

Глава одиннадцатая. Город, сотканный из ветвей

До виднеющегося вдали города, я, порядком вымотавшись, дошла за четыре часа – часы мистера Морэ, как ни странно, и в этом мире работали исправно. Идти на каблуках по немощеной дороге было чертовски тяжело, и я в который раз пожалела, что не привезла в особняк кроссовки.

Но стоило мне разглядеть город, в который я направлялась, как из головы разом вылетели все посторонние мысли. А посмотреть там было на что. Сердцем города служило исполинское дерево со стволом размером с приличный дом. Дерево уходило высоко вверх, его ветви, склоненные до самой земли, причудливо переплетались, образуя дома.

Весь город был соткан из ветвей могучего дерева.

Мощеных дорог здесь не было – их и не ожидаешь в таком изумительном месте, где природа берет власть в свои руки, потеснив творения человеческих рук. Повсюду – лишь примятая трава и протоптанные тропинки. В ветках запутались зеленые светлячки, сквозь переплетения веток над головой пробивались солнечные лучи.

Я восхищенно озиралась по сторонам, на какое-то мгновение позабыв обо всем на свете. Чуть попривыкнув, направилась исследовать город-дерево.

Через полчаса мне удалось обнаружить местный рынок – он располагался у самого подножия дерева, опоясывая его ствол. Ветки поменьше, находящиеся поближе к земле, образовывали прилавки и скамеечки. Я уселась на одну из них и некоторое время наблюдала за происходящим.

Совсем скоро я выяснила, что прекрасно понимаю речь жителей Ордалона. Лишь изредка мелькали какие-то незнакомые слова, что не удивительно для места, в котором я оказалась. Я внимательно прислушивалась и приглядывалась, и поняла, что губы говорящих движутся не в такт словам – то запаздывая, то опережая. Из чего я сделала один любопытный вывод – их речь все же была другой, но в моем собственном сознании трансформировалась в мою, родную. И как это понимать? Выходит, что жителям Ордалона не впервые встречать гостей-иномирян? Или же здесь действовала магия самой Дайаны? Совершенно запутавшись, я решила отложить подобные мысли на потом – когда я найду Алистера Морэ, ему придется ответить на все мои вопросы.

Вторым наблюдением стало то, что единой валюты в мире, в который меня забросило зеркало, не существовало – хотя, конечно, это могло распространяться только на эту часть Ордалона. Торговцы и покупатели просто обменивались товарами, и назначение многих из них для меня оставалось загадкой. С одной стороны, это было не слишком удобно – куда легче носить в кошельке монеты, чем разного рода скарб на плече. С другой – торговцу могла понадобиться уже ненужная тебе вещица. К тому же, я заметила одну удивительную деталь: почти у каждого здесь – что продавца, что покупателя, имелась сумка, неказистая с виду, но с весьма любопытным свойством вмещать все, что бы в нее ни положили. При мне одна дородная дама вытащила из наплечной сумки огромную закопченную ногу какого-то зверя, рулон поблескивающей ткани и несколько симпатичных резных шкатулочек.

Удобная вещь, ничего не скажешь. Я тут же загорелась желанием обладать подобной, но стоило заглянуть в собственную обыкновенную сумку, и я поняла, что мне особо нечего предложить торговцам. Ничего не поделаешь, пришлось отказаться от заманчивой идеи приобрести бездонную сумку.

Обнаруженный мной чуть поодаль от рынка кузнец, едва взглянув на рубиновое хрустальное сердце, покачал головой:

– Нет, мне тут не справиться. Тут не столько сила нужна, сколько магия. Это тебе к Гаркарису надо, в Ильмарат.

– А далеко до него? – вздохнув, поинтересовалась я.