Текст книги "Механическая принцесса"

– Уилл, я всю ночь делала выписки и скопировала все важные места. Многое было…

– Абракадаброй? – предположил Джем.

– Порнографией? – одновременно с ним произнес Уилл. – Впрочем, одно другому не мешает. Вы когда-нибудь слышали о порнографической абракадабре?

Джем усмехнулся, а Шарлотта закрыла лицо руками.

– Скорее первое, чем второе, если уж на то пошло, – сказала она. – Я переписала все, что могла. Не могу передать, как я благодарна Софи за помощь. – Она подняла глаза. – Уилл, не забывай: теперь это не наше дело. Мортмейн – забота Конклава. По крайней мере, они сами так считают. Когда-то за Мортмейна отвечали только мы, но…

– Мы отвечаем за то, чтобы защитить Тесс! – Резкость Уилла удивила даже саму Тесс. Юноша побледнел, заметив, что все взгляды обратились к нему, но все равно продолжил: – Мортмейн все еще хочет ее заполучить. Нельзя считать, что он оставил попытки. Может, он вернется со своей армией автоматонов, может, прибегнет к чарам, а может, кто-нибудь предаст нас… Но он все равно вернется.

– Само собой, мы защитим Тесс, – уверила его Шарлотта. – Ведь она – одна из нас. И, кстати… – Она опустила взгляд. – Завтра возвращается Джессамина.

– Что? – Уилл опрокинул чашку и залил скатерть остатками чая.

Послышались удивленные возгласы, одна Сесили не понимала, из-за чего такой переполох. Тесс только глубоко вздохнула. В последний раз она видела Джессамину в Безмолвном Городе, и та была бледна и испугана, а по щекам ее катились слезы…

– Она пыталась предать нас, Шарлотта, – сказал Уилл. – А теперь вы просто позволите ей вернуться?

– У нее нет семьи, а Конклав конфисковал все ее состояние. Кроме того, она сейчас просто не может жить одна. Два месяца допросов в Городе Костей чуть не свели ее с ума. Не думаю, что она представляет для нас опасность.

– Мы и раньше не думали, что она представляет опасность, – неожиданно серьезно заметил Джем, – но из-за нее Тесс чуть не угодила в лапы Мортмейна, да и все мы оказались под угрозой.

Шарлотта покачала головой.

– Мы должны проявить милосердие. Джессамина сильно изменилась, она уже не та, кем была раньше. Вы бы и сами поняли это, если бы навестили ее в Безмолвном Городе.

– У меня нет желания навещать предателей, – холодно произнес Уилл. – Она по-прежнему твердит, что Мортмейн в Идрисе?

– Да, поэтому Безмолвные Братья и отказались от дальнейших допросов – они так и не смогли ничего от нее добиться. Она не посвящена ни в какие тайны и не знает ничего важного. И сама понимает это. Она чувствует себя никчемной. Если бы вы только могли поставить себя на ее место…

– Не сомневаюсь, что она просто строит из себя жертву и рвет на себе волосы на публику…

– Ну, раз она рвет на себе волосы… – протянул Джем, подмигнув другу. – Ты ведь знаешь, как сильно Джессамина любит свою внешность.

Уилл улыбнулся, хотя взгляд его оставался суровым.

– Вот увидите, вы даже не узнаете ее! – воскликнула Шарлотта. – Дайте ей всего неделю. Если к концу этой недели вы так и не смиритесь с ее присутствием, я переправлю ее в Идрис. – Шарлотта отодвинула тарелку. – А теперь пора просмотреть мои выписки из бумаг Бенедикта. Кто готов помочь?

Кому: Консулу Джошуа Вейланду

От: Совета

Многоуважаемый господин консул!

До получения Вашего последнего письма мы полагали, что наши разногласия по поводу Шарлотты Бранвелл сводятся к простому несовпадению мнений. Хотя Вы и не давали разрешения на возвращение Джессамины Лавлейс в Институт, Безмолвное Братство позволило это, а такие вопросы находятся именно в ведении Братства. На наш взгляд, позволить девушке, несмотря на ее преступление, вернуться домой – а другого дома, кроме Института, у нее нет, – было очень великодушно. Что касается Вулси Скотта, он возглавляет организацию «Претор Люпус», которую мы давно считаем союзной нам.

Ваше предположение о том, что миссис Бранвелл водит знакомство с возможными врагами Конклава, обеспокоило нас, однако без каких-либо доказательств мы не можем сделать на этот счет никаких выводов.

Во имя Разиэля,

члены Совета нефилимов

Во дворе стоял экипаж консула – ярко-красное ландо с монограммой Конклава на боку, запряженное двумя прекрасными серыми жеребцами. День был дождливый, и извозчик, сидевший на козлах, с головой укрылся непромокаемым плащом. Хмурый консул, не проронивший ни слова с того самого момента, как он покинул институтскую столовую, велел Гидеону и Габриэлю разместиться в экипаже, а затем уселся сам и захлопнул за собой дверцу.

Экипаж тронулся, и Габриэль отвернулся к окну. Его мутило. Глаза горели. Начавшаяся накануне тошнота то проходила, то возвращалась с новой силой.

«Огромный червь… На последней стадии астриолы… демонического сифилиса».

Когда Шарлотта и Сумеречные охотники впервые предъявили обвинения его отцу, он не поверил. Отъезд Гидеона показался ему безумием, таким чудовищным предательством, какое можно было объяснить только помутнением рассудка. Отец обещал, что Гидеон еще передумает, что он вернется, чтобы принять участие в управлении имением и снова стать Лайтвудом. Но он не возвращался. Дни становились все короче и темнее, Габриэль видел отца все реже. Сначала в нем проснулось любопытство, а затем и страх.

«Бенедикта выследили и убили».

Выследили и убили. Габриэль снова и снова проговаривал про себя эти слова, но они не имели никакого смысла. Он убил монстра, как его и учили всю жизнь, но этот монстр не был его отцом. Казалось, его отец все еще жив и в любую минуту Габриэль может выглянуть из окна и увидеть, как он идет по тропинке, как развевается на ветру его длинный серый плащ, как выделяется на фоне неба его точеный профиль.

– Габриэль, – ворвался в его мысли голос брата. – Габриэль, консул задал тебе вопрос.

Габриэль поднял глаза. Консул выжидающе смотрел на него. Экипаж ехал по Флит-стрит, вокруг сновали журналисты, адвокаты и уличные торговцы.

– Я спросил, – сказал консул, – нравится ли вам в Институте.

Габриэль удивленно моргнул. Последние несколько дней прошли как в тумане. Он помнил, как Шарлотта обнимала его. Как Гидеон смывал кровь с его рук. Как Сесили сверлила его яростным взглядом – и все равно была подобна прекрасному цветку.

– Там неплохо, – хрипло ответил он. – Но это не мой дом.

– Что и говорить, особняк Лайтвудов прекрасен, – понимающе кивнул консул. – Хоть и построен на крови.

Габриэль непонимающе взглянул на него. Гидеон недовольно отвернулся к окну и пробормотал:

– Я полагал, вы хотите поговорить с нами о Татьяне.

– Я знаю Татьяну, – ответил консул. – В ней нет ни здравомыслия вашего отца, ни доброты матери. Здесь она перешла все границы. Само собой, ее запрос о возмещении ущерба будет отклонен.

Гидеон повернулся и удивленно посмотрел на консула.

– Раз вы так мало значения придаете ее словам, зачем мы здесь?

– Я хотел поговорить с вами наедине, – объяснил консул. – Понимаете, когда я решил вверить Институт Шарлотте, я думал, что женская рука пойдет ему на пользу. Гренвилл Фэйрчайлд был очень строг. Хотя он и управлял Институтом в соответствии с буквой Закона, под его руководством Институт был холодным и неприветливым местом. Здесь, в Лондоне, в величайшем городе мира, Сумеречные охотники не могли чувствовать себя как дома. – Он пожал плечами. – Я полагал, что, встав во главе Института, Шарлотта сможет исправить это.

– Шарлотта и Генри, – поправил его Гидеон.

– Генри – ничтожество, – отмахнулся консул. – Мы все знаем, что он под каблуком у жены. Я был уверен, что Генри не станет мешать; так и вышло. Но Шарлотта тоже не должна была стать помехой. Она должна была покорно подчиняться моим указаниям. Но в этом она глубоко разочаровала меня.

– Но вы заступились за нее перед отцом, – бросил Габриэль и немедленно пожалел об этом. Гидеон сверкнул глазами, а Габриэль сжал руки в кулаки.

– Неужели вы полагаете, что ваш отец стал бы покорно подчиняться мне? – удивленно спросил консул. – Из двух зол я выбрал меньшее. У меня еще была надежда одержать над ней верх. Но теперь…

– Сэр, – как можно вежливее прервал его Гидеон, – зачем вы нам это рассказываете?

– Ах! – воскликнул консул, выглянув в окно, по которому катились капли дождя. – Вот мы и приехали. – Высунувшись из экипажа, он крикнул: – Ричард! Остановись возле «Арджент-румс».

Габриэль посмотрел на брата, но тот лишь озадаченно пожал плечами. Братья знали, что «Арджент-румс» – это знаменитый мюзик-холл и дворянский клуб на площади Пикадилли, куда часто наведывались дамы сомнительной репутации. Ходили слухи, что клуб принадлежал кому-то из Нижнего мира и время от времени вечерние «выступления фокусников» не обходились без настоящей магии.

– Я приходил сюда с вашим отцом, – сообщил консул, как только все вышли из экипажа.

Гидеон и Габриэль недоуменно смотрели на довольно безвкусный портик, пристроенный к не столь вычурным зданиям, стоявшим здесь ранее. Тройная колоннада была выкрашена в ярко-синий цвет.

– Недавно полиция лишила «Альгамбру» лицензии, потому что руководство позволило танцевать там канкан, – объяснил консул. – Но «Альгамбра» принадлежит простецам. А этот клуб – совсем другое дело. Зайдем внутрь?

Его тон не допускал возражений. Братья последовали за консулом, и тот купил всем билеты. Габриэль недоуменно посмотрел на свой – он представлял собой рекламную листовку, обещающую лучшие развлечения в Лондоне.

– Силачи, – читал он, шагая по длинному коридору, – дрессированные животные, могучие девы, акробаты, цирковые номера и комики.

Гидеон что-то едва слышно пробормотал в ответ на это.

– И фокусники, – добавил Габриэль. – Похоже, здесь есть женщина, которая может закинуть ногу за…

– Боже, да это место ничем не лучше балагана, – заметил Гидеон. – Габриэль, не смотри по сторонам, пока я не разрешу.

Габриэль закатил глаза, но брат крепко взял его за локоть и повел в большой зал – огромное помещение, потолок которого был расписан копиями с полотен великих итальянских мастеров. Там было даже «Рождение Венеры» Боттичелли, порядком закоптившееся и уже повидавшее виды. Среди гипсовой лепнины скрывались газовые лампы, желтоватым светом освещавшие зал.

Вдоль стен стояли обитые бархатом банкетки, на которых сидели джентльмены в окружении громко смеющихся дам в чересчур ярких платьях. Со сцены в дальнем конце помещения лилась музыка. Улыбаясь, консул направился именно туда. Женщина во фраке и цилиндре скользила по сцене, исполняя песню под названием «Порочно, но прекрасно». Когда она повернулась, ее глаза вспыхнули зеленью.

«Оборотень», – подумал Габриэль.

– Подождите меня здесь, мальчики, – сказал консул и исчез в толпе.

– Прелестно, – буркнул Гидеон и подтянул Габриэля ближе к себе, заметив, как мимо проплыла женщина в атласном платье с тугим корсетом. От нее пахло джином и чем-то еще – чем-то темным и сладким, слегка напоминающим запах жженого сахара, который исходил от Джеймса Карстерса.

– Кто бы мог подумать, что консул такой распутник! – воскликнул Габриэль. – Неужели он не мог заехать сюда позже, сперва проводив нас в Безмолвный Город?

– Он не собирается везти нас в Безмолвный город, – сквозь зубы прошипел Гидеон.

– Как это?

– Не глупи, Габриэль. Он хочет от нас чего-то другого. Я пока не понял чего. Он привел нас сюда, чтобы выбить нас из колеи, – и он ни за что бы этого не сделал, если бы не был уверен, что у него есть в запасе кое-что такое, что не даст нам рассказать Шарлотте или еще кому-нибудь о том, где мы побывали.

– Может, он и правда приходил сюда с отцом.

– Может быть, но сейчас мы пришли сюда не поэтому, – убежденно сказал Гидеон.

Консул вернулся, прихватив с собой небольшую бутылку с какой-то жидкостью, похожей на сладкую воду, хотя Габриэль нисколько не усомнился, что там была изрядная доля алкоголя. Гидеон сильнее сжал руку брата.

– А нам вы ничего не принесли? – поинтересовался Габриэль.

Гидеон сурово взглянул на брата, а консул улыбнулся. Габриэль вдруг понял, что не имеет ни малейшего представления о том, есть ли у консула семья или дети.

– Понимаете ли вы, мальчики, – начал консул, – в какой опасности вы оказались?

– В опасности? И кто же опасен? Шарлотта? – скептически бросил Гидеон.

– Нет, не Шарлотта. – Консул посмотрел по очереди на каждого из братьев. – Ваш отец не просто нарушил Закон, он оскорбил его. Он не просто вступил в сговор с демонами, он и сам стал одним из них. Вы – Лайтвуды. Последние из рода Лайтвудов. У вас нет ни кузенов, ни тетушек, ни дядюшек. Я мог бы вычеркнуть все ваше семейство из списков нефилимов и выбросить вас и вашу сестру на улицу, чтобы вы голодали и просили милостыни у простецов. Конклав и Совет наделили меня такими полномочиями. Думаете, кто-то заступился бы за вас? Думаете, хоть кто-то встал бы на вашу защиту?

Гидеон побледнел, но так и не отпустил руки Габриэля.

– Это несправедливо, – сказал он. – Мы ничего не знали. Мой брат доверял отцу. Его нельзя считать ответственным…

– Доверял ему? Это ведь он нанес ему смертельный удар! – заметил консул. – Конечно, вы все приняли участие в этом убийстве, но именно он смог наконец сразить отца, а это означает, что он прекрасно знал, в кого ваш отец превратился.

Габриэль почувствовал на себе встревоженный взгляд Гидеона. В клубе было жарко и душно, воздуха не хватало. Певица теперь исполняла песню под названием «Все ради женщины» и расхаживала по сцене взад-вперед, постукивая тростью.

– Ох, эти грехи отцов. Вас можно наказать за его преступления, и вы будете наказаны за них, если я этого пожелаю. Что вы, Гидеон, будете делать, когда мы выжжем руны вашего брата и Татьяны? Будете смотреть на это?

Правая рука Габриэля дернулась. Он не сомневался, что схватил бы консула за горло, если бы Гидеон не успел перехватить его запястье.

– Чего вы от нас хотите? – не выдавая волнения, спросил Гидеон. – Вы привели нас сюда не для того, чтобы просто запугать. Должно быть, вы хотите чего-то взамен. И если бы вы могли свободно попросить об этом, вы бы сделали это в Безмолвном Городе.

– Умный мальчик, – произнес консул. – Мне действительно кое-что от вас нужно. Выполните мою просьбу, и я сделаю так, что имя Лайтвудов не будет запятнано, хотя особняк и конфискуют. Вам вернут земли в Идрисе и место в рядах Сумеречных охотников.

– И что же мы должны сделать?

– Я хочу, чтобы вы следили за Шарлоттой. Особенно за ее корреспонденцией. Сообщайте мне, какие письма она получает и отсылает, особенно если они связаны с Идрисом.

– Вы хотите, чтобы мы шпионили за ней, – упавшим голосом сказал Гидеон.

– Я не хочу больше таких сюрпризов, как происшествие с вашим отцом, – пояснил консул. – Ей не стоило держать его болезнь в секрете от меня.

– У нее не было выбора, – сказал Гидеон. – Это было одним из условий их соглашения…

Консул поджал губы.

– Шарлотта Бранвелл не имеет права заключать соглашения такого рода без моего разрешения. Я – ее начальник. Она не имеет права действовать у меня за спиной. Ее институтская группа ведет себя так, будто они живут в собственной стране, где действуют свои законы. Только взгляните на случай с Джессаминой Лавлейс. Она предала нас всех, мы едва не погибли. Джеймс Карстерс – умирающий наркоман. Девчонка Грей – то ли фейри, то ли чародейка, и ей вообще не место в Институте, будь проклята ее смехотворная помолвка! А Уилл Эрондейл… Уилл Эрондейл – лжец и негодяй, который вырастет и станет преступником, если, конечно, вообще успеет вырасти. – Консул перевел дух. – Может, Шарлотта и считает это заведение своей личной вотчиной, но она ошибается. Это Институт, и он подчиняется консулу. Как и вы.

– Шарлотта не заслуживает такого предательства с моей стороны, – возразил Гидеон.

Консул погрозил ему пальцем.

– Как раз об этом я и говорю. Вы должны быть преданы не ей. Вы должны быть преданы мне. Только мне. Вам ясно?

– А если я откажусь?

– Тогда вы все потеряете. Дом, землю, имя, родословную, смысл жизни.

– Мы согласны, – сказал Габриэль, не дав Гидеону ответить. – Мы будем шпионить за ней.

– Габриэль… – начал Гидеон.

Габриэль повернулся к брату.

– Нет, – сказал он. – Это уж слишком. Я понимаю, что ты не хочешь лгать. Но в первую очередь мы должны быть преданы семье. Блэкторны вышвырнут Тати на улицу, а она не протянет там и дня, тем более с ребенком…

– У Татьяны будет ребенок? – побледнев, спросил Гидеон.

Несмотря на весь ужас их положения, Габриэль обрадовался: оказалось, он знает что-то такое, что не было известно его брату.

– Да, – кивнул он. – И ты бы узнал об этом раньше, если бы не ушел из семьи.

Гидеон осмотрелся, словно в поисках хоть одного знакомого лица, а затем снова беспомощно посмотрел на брата и на консула.

– Я…

Консул Вейланд холодно улыбнулся Габриэлю, а затем и Гидеону.

– Так мы пришли к соглашению, джентльмены?

Помедлив, Гидеон кивнул.

– Мы согласны.

Габриэль навсегда запомнил, как изменилось выражение лица консула, когда тот услышал эти слова. Он явно был доволен, но при этом ничуть не удивлен. Видимо, он не сомневался, что братья Лайтвуды согласятся на любое его предложение.

– Булочки? – недоверчиво переспросила Тесс.

Софи улыбнулась. Она стояла на коленях и чистила ковер, то и дело окуная щетку в ведро с мыльной водой.

– Я просто опешила! – кивнула она. – Куча булочек под кроватью. И все твердые, как камень.

– Боже, – пробормотала Тесс, садясь на кровать.

Каждый раз, когда Софи убирала у нее в комнате, она с трудом сдерживалась, чтобы не помогать ей. Она несколько раз предлагала свою помощь, но Софи неизменно отказывалась, и в конце концов Тесс прекратила попытки.

– Ты рассердилась? – спросила она.

– Конечно! Это ведь лишняя работа – носишь подносы туда-сюда, поднимаешься по лестнице… А он просто прячет эти булочки! Я бы не удивилась, если бы к зиме у нас завелись мыши.

Тесс энергично закивала, ужаснувшись при мысли о появлении грызунов.

– Но разве тебе не было хоть немного приятно, что он так хотел видеть тебя?

Софи выпрямилась.

– В этом нет ничего приятного. Он не понимает. Он – Сумеречный охотник, а я – обычная девушка. Я ничего от него не жду. Даже в самом лучшем случае он просто сделает меня своей любовницей, а женится на девушке своего круга.

Тесс поежилась, вспомнив, как Уилл предлагал ей то же самое, стоя на крыше, – как он предлагал ей позор и бесчестье и какой ничтожной она себя тогда чувствовала. Все это было притворством, но воспоминания до сих пор причиняли боль.

– Нет, – сказала Софи, глядя на свои красные, огрубевшие от работы руки. – Лучше я даже не буду думать об этом. Тогда не придется и горевать.

– Мне кажется, что Лайтвуды не такие, – заметила Тесс.

Софи откинула волосы с лица и прикоснулась к шраму на щеке.

– А мне порой кажется, что все мужчины такие.

На обратном пути в Институт, пока экипаж ехал по улицам Вест-Энда, Габриэль и Гидеон не обменялись ни словом. Шел дождь, и капли стучали по крыше повозки так громко, что Габриэль вообще сомневался, что брат сможет расслышать его.

Гидеон разглядывал свои ботинки и поднял глаза только тогда, когда экипаж остановился возле Института. Консул открыл дверцу, чтобы юноши могли выйти, и сказал:

– Я доверяю вам, мальчики. Сделайте так, чтобы и Шарлотта доверяла вам. Никому не рассказывайте о нашем разговоре. Сегодняшний день вы провели у Безмолвных Братьев.

Гидеон вышел из экипажа, не сказав больше ни слова, и Габриэль последовал за ним. Ландо развернулось и исчезло в лондонском тумане. Над городом нависли темные облака, и дождь лил сплошной стеной – Габриэль едва смог разглядеть институтские ворота, захлопнувшиеся за экипажем. И уж точно он не разглядел, как руки брата взметнулись к воротнику его камзола, после чего Гидеон затащил его за угол.

Габриэль едва не упал, когда Гидеон швырнул его к стене старой церкви. Они стояли возле конюшен, и один из контрфорсов скрывал их из виду, хоть и не защищал от дождя. Холодные капли падали на голову и шею Габриэля и скользили ему за воротник.

– Гидеон… – начал он, ступив на грязную брусчатку.

– Тихо. – Огромные глаза Гидеона в тусклом свете казались совсем серыми и лишь слегка отсвечивали зеленым.

– Ты прав, – сказал Габриэль уже тише. – Нужно продумать легенду. Когда нас спросят о том, где мы были днем, наши ответы должны полностью совпадать, иначе нам не поверят…

– Я сказал, тихо! – Гидеон снова толкнул Габриэля, и тот больно стукнулся спиной о стену. – Мы не скажем Шарлотте о разговоре с консулом. Но и шпионить за ней мы не будем. Габриэль, ты мой брат, и я люблю тебя. Я пойду на все, чтобы тебя защитить. Но я не могу продать наши души.

Габриэль посмотрел на брата. Волосы Гидеона были мокрыми от дождя.

– Мы можем умереть в подворотне, если откажемся подчиняться консулу.

– Я не буду лгать Шарлотте, – упрямо сказал Гидеон.

– Гидеон…

– Разве ты не видел, как изменилось лицо консула? – перебил брата Гидеон. – Когда мы согласились шпионить для него, когда согласились предать гостеприимный дом, где нас приютили? Он вовсе не был удивлен. Он ни на секунду в нас не усомнился. От Лайтвудов он ожидает только вероломства. Такая уж у нас репутация. – Он схватил Габриэля за плечи. – Жизнь – это не просто выживание. У нас есть честь, мы нефилимы. Если он заберет у нас и это, тогда у нас действительно ничего не останется.

– Почему? – спросил Габриэль. – Почему ты так уверен, что Шарлотта поступает правильно?

– Потому что наш отец считал, что это не так, – ответил Гидеон. – Потому что я знаю Шарлотту. Потому что я не первый месяц живу с этими людьми и знаю – это хорошие люди. Потому что Шарлотта Бранвелл всегда была добра ко мне. И потому что Софи ее любит.

– А ты любишь Софи.

Гидеон промолчал.

– Она из простецов и к тому же служанка, – сказал Габриэль. – И на что ты рассчитываешь?

– Ни на что, – резко бросил Гидеон. – Я ни на что не рассчитываю. Но уже одно то, что ты полагаешь, будто я должен на что-то рассчитывать, показывает, как воспитал нас отец. Он внушил нам, что нужно поступать правильно только тогда, когда впереди нас ожидает какая-то награда. Но я дал Шарлотте слово и не отступлюсь от него – вот и все. Если ты с этим не согласен, я отправлю тебя жить к Татьяне и Блэкторнам. Уверен, они тебя примут. Но я не буду лгать Шарлотте.

– Будешь, – сказал Габриэль. – Мы оба будем лгать Шарлотте. Но мы будем лгать и консулу тоже.

Гидеон сузил глаза. Капли дождя блестели у него на ресницах.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы будем следовать приказу консула и читать корреспонденцию Шарлотты, а затем сообщать ему ее содержание. Но наши сообщения будут ложными.

– Зачем читать ее письма, если мы все равно будем обманывать его?

– Чтобы знать, о чем говорить не стоит, – объяснил Габриэль. – Чтобы случайно не сказать ему правду.

– Если все это раскроется, последствия будут ужасными.

Габриэль сплюнул.

– В таком случае скажи мне – готов ли ты рискнуть ради обитателей Института? Потому что я… Я иду на это ради тебя и…

– И?

– Я совершил ошибку. Я ошибался насчет отца. Я верил ему, хотя не должен был. – Габриэль глубоко вздохнул. – Я заблуждался и надеюсь, что смогу исправить свою ошибку. Если у меня есть шанс, я не упущу его.

Гидеон долго смотрел на него.

– Ты с самого начала это планировал? Когда ты согласился на требования консула в «Арджент-румс», таким и был твой план?

Габриэль отвел глаза и посмотрел вдаль. Он вспомнил, как давным-давно они стояли у излучины Темзы на окраине семейного имения и Гидеон показывал ему, как не увязнуть в болоте. Гидеон всегда опекал младшего брата, и было время, когда они безоговорочно доверяли друг другу. Габриэль не знал, когда пропало это доверие, но сердце его страдало из-за этого больше, чем из-за потери отца.

– Поверишь ли ты мне, – горько сказал он, – если я скажу, что так и было? Ведь это правда.

Гидеон долго не отвечал. Затем Габриэль почувствовал, как брат притянул его к себе, и ощутил запах мокрой шерсти от камзола Гидеона. Крепко обняв Габриэля, Гидеон раскачивался из стороны в сторону, бормоча:

– Все хорошо, братишка. Все будет хорошо.

Кому: Членам Совета

От: Консула Джошуа Вейланда

Хорошо, джентльмены, в таком случае я прошу вас только проявить терпение и не действовать опрометчиво. Если вам нужны доказательства, я их добуду.

Вскоре я снова напишу вам об этом.

Во имя Разиэля и на страже его чести,

консул Джошуа Вейланд