Текст книги "Алые небеса Сеула"

Мотоцикл с грохотом падает, юзом скребет по асфальту еще метра четыре и замирает. А я впервые за последние несколько лет испытываю адскую боль, глядя на мерцание осколков фары, разбросанных по дороге. Черт подери проклятый скутер, его неумелого водителя и, конечно же, мой шизанутый план!

Но тут я вспоминаю о Мэри! Оммая[21]21
  Оммая (엄마야) – корейское восклицание, выражающее испуг от увиденного.


[Закрыть], Мэри! Где она?

Резко оборачиваюсь, рыща ошалелым взглядом по переулку. Девушка сидит на земле, прижав к груди сумочку, – в шоке, но, похоже, цела.

Шумно выдыхаю, ударяя кулаком в грудь: воздух застрял под ребрами окаменевшей глыбой. Опускаю голову, глядя на ребристый асфальт через затемненное стекло шлема, а потом прикрываю глаза.

Пара минут, всего пара минут! Мне нужно немного времени, чтобы отдышаться.

Глава 10
Мария Соколова

Свет приближающихся фар ослепляет. Надо бежать, но я не в силах сдвинуться с места. Ноги каменеют, сердце сжимается, глаза широко распахиваются, а лицо искажает гримаса страха. Почти над самым ухом раздается тяжелый рев мотора. В голове проскальзывает мысль – разве мопед способен так рычать? Но она исчезает столь же молниеносно, как и появляется.

В ту же секунду, словно зловещая тень, передо мной выскакивает мотоцикл. Не успеваю его рассмотреть, как и вообще что-либо, чувствую лишь руку, с силой отталкивающую меня в сторону. Падаю под громкий визг тормозов и скрежет металла об асфальт. Тело инстинктивно съеживается. Руки прижимаются к голове, закрывая уши. Крепко зажмуриваюсь. Стискиваю зубы, чувствуя солоноватый привкус во рту, вызывающий череду подавленных воспоминаний.

В голове яркими, бессистемными вспышками всплывают фрагменты, казалось бы, давно забытого прошлого.

«Лязг железа, почти сразу растворяющийся в звоне бьющегося стекла. Ослепляющий свет фонаря. Озноб. Кровь во рту. Незнакомые голоса, врывающиеся в сознание мешаниной слов. Но все звуки – такие нечеткие, с задержкой, что больше напоминают сломанный граммофон. Холодно, чертовски холодно. Страшно… И прежде, чем чьи-то сильные руки вытаскивают меня из перевернутой машины, я отключаюсь».

Возвращаюсь к реальности, точнее, стараюсь это сделать. Хочу встать, но ноги ватные. Подтягиваю колени к груди, туда же прижимаю и сумочку. Пальцы с силой сцепляются вокруг ремешка, пока ногти не начинают впиваться в ладонь, пытаясь отогнать наваждение.

Спустя полминуты, тянущейся целую вечность, решаюсь осмотреться, оценить ситуацию. Вижу мужчину в шлеме. Он лежит на земле. А мотоцикл – адский источник скрежета – валяется на боку неподалеку. Перевожу взгляд дальше, замечаю в груде коробок торчащий багажник мопеда. Крови нигде нет. Жертв, надеюсь, тоже.

Понимаю, что нужно собраться и проверить, не требуется ли кому помощь. Поднимаюсь. Чувствую, как саднит локоть. Пустяки, главное – рука работает. Ребро ладони разодрано, жжется. Впрочем, тоже мелочи. Что еще? Привкус металла… С чего бы? Аккуратно облизываю губы и почти сразу же догадываюсь – прикусила при падении, а может, и во время панического приступа. На этом существенные повреждения заканчиваются, поэтому стремглав направляюсь к мужчине номер один – тому, который упал с байка.

Что мы имеем: в шлеме, значит, голова цела, да и конечности не вывернуты – однозначно плюс.

– Эй, мистер, вы как? – Помню, что в Корее принято другое обращение, но момент для взвешенных и продуманных фраз не слишком подходящий. Сажусь на корточки напротив пострадавшего, аккуратно дотрагиваюсь до чужого плеча: мало ли, вдруг человек дезориентирован.

Незнакомец номер раз оживает, моментально снимая шлем. С любопытством и опасением жду, когда смогу увидеть лицо, надеясь на отсутствие ссадин. Но то, что в итоге открывается моему взору, не идет ни в какое сравнение с предположениями.

Соджин! Здесь и сейчас, тот самый Соджин! Какова вероятность?..

– Что? Ты? – ошарашенно лепечу я, пока глаза расширяются до неприличия. – О боже, Соджин! – Переключаюсь с растерянности на осознание, голос пропитан искренней тревогой. – Ты как? Где болит? Встать сможешь? – И пусть я не верю в совпадения от слова «совсем», поскольку считаю, что все в нашем мире систематизировано и имеет смысл, сейчас это не важно.

Парень, возможно, спас мне жизнь и заслуживает получить помощь без глупых расспросов и подозрений.

Помогаю знакомому подняться, точнее, пытаюсь, но он прекрасно справляется сам.

Оглядываю с ног до головы, снова интересуюсь самочувствием:

– Все хорошо? Голова не кружится? А ну, вдохни полной грудью, проверим, не сломаны ли ребра. – Совершенно бесцеремонно заглядываю под края расстегнутой кожанки, желая убедиться, что нигде не торчит осколок стекла.

Ли, как обычно, отвечает коротко, лаконично:

– Да в порядке я, в порядке. – А после бросает встречный вопрос: – Сама-то как?

Пытливый взгляд начинает сканировать меня, и я поднимаю руку, демонстрируя пострадавшую ладонь.

– Нормально, маленькая царапина, видишь?

Однако парень замечает припухлость на нижней губе, и я торопливо поясняю:

– Пустяк, прикусила. – Отмахиваюсь, вслушиваясь в слова на корейском, из-за которых брови стягиваются к переносице.

Вопрос о сути сказанного задать не успеваю: за спиной раздается грохот падающих коробок. Вспоминаю, что мы тут не одни.

– Господи, мотопедист! – Спохватившись, резко оборачиваюсь к парню, пытающемуся подняться. – Пожалуйста, узнай, как он! – обеспокоенно прошу… получается, снова спасителя?

Не суть, вернусь к этой мысли позже.

Без вопросов Ли огибает меня, подходит к пострадальцу номер два и вытаскивает из завала. Наблюдаю за парнями, чувствуя вину. Вот ведь дуреха! И зачем вышла на середину дороги?!

И хотелось бы заявить, что такое со мной впервые, но, увы, не скажу.

Быстрый разговор на корейском мне непонятен, однако мотопедист уходит без проклятий в мой адрес, то есть все нормально – Соджин СНОВА уладил проблему. От нервов закусываю нижнюю губу, но мимолетное прикосновение к ней вызывает острую боль, от которой я звучно шикаю.

Ли возвращается.

– А давай поедем в больницу? – не унимаюсь я. – Вдруг сотрясение?

Парень хмурится, отрицательно качая головой, вынуждая меня настаивать.

– Да у тебя колено и ладони разодраны, нужно хотя бы раны обработать, а то воспаление начнется.

Кажется, мои речи находят отклик в загадочном разуме Соджина.

Парень неожиданно вручает мне шлем и ретируется с фразой:

– Стой здесь.

И я, собственно, стою… Растерянно хлопая ресницами, наблюдая, как Ли поднимает мотоцикл, а после проворно удаляется в неизвестном направлении.

Тяжело выдыхаю. Адреналин неприятно отбивает чечетку в висках. Притягиваю к груди шлем, грустно прижимаясь к гладкой поверхности щекой. Сердце болезненно колотится, поэтому решаю присесть рядом с байком, опираясь спиной о стену здания. Пытаюсь проанализировать случившееся и объяснить себе, что все закончилось благополучно, настолько, что даже счастливые джинсы не порвала, те самые, в которых была на тестовом.

Видать, они взаправду приносят удачу!

Минут через десять сбоку гулко звучат шаги, но я реагирую лишь в ту секунду, когда знакомый голос говорит:

– Пошли.

Поднимаюсь, послушно плетусь следом, даже не задаваясь вопросом «куда». Хотя будем честны, Ли все равно не ответит.

Углубляемся во дворы, подальше от взглядов любопытных прохожих. Находим место на детской площадке. Парень замедляет шаг возле скамейки. Странный выбор, но я пока не способна объективно оценивать ситуацию.

– Садись, – командует Соджин.

Если бы я раздавала премии за кратность, он бы получил свою безоговорочно.

Присаживаюсь на деревянную поверхность, запоздало понимая, что до сих пор обнимаю шлем, точно мягкую игрушку. Ли вынимает из бумажного пакета набор для оказания первой помощи, стоически, не издавая ни звука, несмотря на то, что ладони разодраны в мясо.

Тяжело вздыхаю, решительно, но мягко забираю переносную аптечку из мужских рук и, стукнув по свободному месту рядом, требую:

– И ты садись!

Спутник морщится, готовый взорваться негодованием, но я грозно поднимаю пятерню.

– Как ты будешь обрабатывать мою руку такими клешнями? – Вопросительно изгибаю бровь, указывая на кровоточащие царапины.

Аргумент считается исчерпывающим: брюнет обреченно устраивается рядом, нехотя предоставляя мне ладони.

– Спасибо, – говорю с мягкой улыбкой. Убираю прядь волос за ухо, чтобы на глаза не падала.

Достаю маленький тюбик из коробки и аккуратно, чтобы не причинить боль, начинаю смазывать царапины мазью.

Герой опять держится стойко, почти как кремень. Сидит молча, не шелохнется, даже бровью не ведет.

– Но я бы посоветовала тебе сходить в больницу завтра. А если внутреннее кровотечение или еще что? Не хочется, чтобы ты из-за меня откинулся. – Мельком бросаю взгляд на спутника: от прикосновений к его коже ощущаю неловкость и смятение, хотя и не должна…

Похоже, чувство вины давит. Вины ведь? Что еще может заставлять сердце так взволнованно трепетать, будто сижу не на скамье где-то в Сеуле, а пытаюсь сдать школьный экзамен? Отвлекаюсь, погружаясь в свои мысли и, наверное, надавливаю чересчур сильно, поскольку Соджин произносит первое: «Ауч!» – и чуть дергает кистью.

– Прости! – искренне извиняюсь, виновато хлопая ресницами.

Стараюсь прикасаться еще мягче, но обилие страдальческих звуков только увеличивается, поэтому прихожу к выводу: кто-то явно прикалывается.

– Ой, хватит! – возмущаюсь сквозь широкую улыбку, заглядывая парню в глаза и кривлюсь, губа же лопнула. – Хочешь, подую, чтобы не так больно было? Но лучше тебе не дергаться! – Делаю суровое лицо и собираюсь заняться поврежденным коленом, торчащим из прорези джинсов.

Несмотря на возражения Ли, а также попытки парня действовать самостоятельно, процедура осуществляется значительно быстрее: кожа здесь не такая нежная, как на ладони.

– Наверное, ты мне жизнь спас, – констатирую, наклеивая финальный пластырь. – Мне жутко неловко, и, если ты не против, может, ограничимся первым из миллиона спасибо, что я тебе должна, ладно? – Отвожу взгляд от острого колена парня, тотчас попадая под прицел темных глаз.

Чувствую себя странно… Прокручиваю в голове наше знакомство и абсолютно не представляю, куда деваться, в какую сторону смотреть или что делать в принципе. Может, башкой ударилась?

– Прости, но все же спрошу… А что ты здесь делаешь в такое время? И учти, поскольку ты спас меня… и снова – спасибо. – Показываю два пальца, намекая, что это уже второй раз по счету (осталось всего-то чуть меньше миллиона). – Я поверю любой твоей версии.

Глава 11
Ким Соджин

– Эй, мистер, вы как? – раздается позади знакомый голос, а затем на плечо ложится почти невесомая девичья ладошка.

Неосознанно вздрагиваю, в основном из-за боли под ребрами. Мне бы не помешал рентген, но личные нужды мгновенно блекнут на фоне беспокойства об иностранке, которая едва не стала жертвой моего совершенно безумного плана.

Не задумываясь, стаскиваю с головы шлем, дергая головой, возвращая волосы в привычное положение – челкой на глаза – и оборачиваюсь, заглядывая в округлившиеся от ошеломительного осознания глаза. Хочется на восклицание Хоук ответить нечто ироничное, типа: «Ну, привет, Заноза», – но, увы, я и звука проронить не успеваю, ведь девушка мгновенно заваливает меня нескончаемой чередой вопросов о самочувствии.

Надо же, какая сердобольная. Ее чуть по асфальту не размазало, а она искренне переживает за постороннего человека.

Решаю потянуть момент. Не знаю зачем… Просто приятно. Мэри тем временем, не сбавляя оборотов, хватает меня под руку, желая поставить на ноги. Я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы принять помощь, которая мне не требуется. Однако осторожно высвобождаюсь от захвата и встаю самостоятельно, попутно односложно отвечая на вопросы.

Пока девушка страдальчески охает, рассматривая последствия моего падения, сканирую взглядом ее миниатюрную фигурку, пытаясь понять, насколько по десятибалльной шкале я виноват.

– Да в порядке я, в порядке, – заключаю в итоге, рывком отнимая суетливые ручонки от своего торса, когда Мэри переходит границы допустимого и лезет ко мне под куртку.

Ох уж эти американки…

– Сама-то как? – интересуюсь угрюмо, собираясь прочесть девице лекцию о том, что лупить в телефон, переходя дорогу, – верх безответственности.

В лицо тотчас прилетает ребро женской ладони, остановившееся в сантиметре от носа.

– Нормально, маленькая царапина, видишь? – бодро сообщает госпожа Хоук, будто ее рука даже не напоминает абы как нашинкованное кимчи.

Хмурюсь. Обхватываю тонкое запястье, придирчиво разглядываю рваную рану: песок попал, следы от травы, грязь… Надо срочно промыть и обработать антисептиком! Поднимаю на янки глаза, неодобрительно щурясь, мол, хороша царапина… И вдруг замечаю неестественную припухлость на губе. Наклоняюсь ниже, вглядываясь в пылающее лицо (то ли от смущения, то ли от циркулирующего по телу адреналина), различаю кровяной подтек и под очередные сказочки про пустяковость травмы негодующее выругиваюсь.

Благо на корейском, а то еще и за это красней!

Мэри, не понимая ни слова, обиженно дует разбитые губы, но почти сразу забывает о себе, вспоминая про курьера. И абсолютно не вовремя! Я по-прежнему в бешенстве из-за разбитой фары, а, если доставщик не откинулся со страху, с превеликим удовольствием добью мальчишку сам!

Изо всех сил пытаясь унять клокочущую в груди злость, направляюсь к барахтающемуся в груде коробок придурку. Вытаскиваю парня за шкирку под нелепые бормотания о неисправных тормозах и, угрожая отвертеть башку, требую как можно скорее убраться с улицы. Мало ли, вдруг сболтнет лишнего, а Хоук что-нибудь да сообразит. Хорошо, что курьер осознает: если сговор раскроют, в полицию загремим оба, поэтому быстренько ретируется с места аварии, толкая свой, начисто отказавшийся заводиться, мопед.

Возвращаюсь к американке, стараясь не думать о колене, которое не просто саднит, а чертовски болит! Выслушиваю очередное предложение отправиться в больницу с перечислением моих травм – будто я о них не знаю – и, вручив беспокойной девице шлем, приказываю ждать на месте.

Клиника, возможно, и здравая идея, но точно не для меня. Медики обязаны сообщить в районное отделение о подобных происшествиях – нереальное палево! Значит, будем лечиться по старинке. Благо аптеки в Сеуле встречаются чаще лотков с корн-догами!

Поднимаю и убираю с проезжей части байк, мысленно раз двести прошу у него прощения и обещаю в скором времени починить. Линяю за угол здания, заскакиваю в первую попавшую аптечную лавку, покупаю заживляющую мазь, ватные палочки и пластыри – стандартный набор. На обратном пути примечаю в глубине дворов детскую площадку и, как только оказываюсь в видимости Мэри, указываю в сторону переулка.

– Пошли, – бросаю безапелляционно, но девица и не думает спорить.

Обхватив мой шлем, точно плюшевого медведя, послушно тащится следом, вплоть до пункта назначения – и вот что странно, не говоря ни слова.

Я тоже, не расщедриваясь на пустую болтовню, прошу, ладно, командую сесть на скамью. Девушка слушается. Хм… Покладистость Мэри начинает мне нравиться.

Хорошо бы и с «Пак-Индастриал» прокатило!

По привычке разрываю пакет зубами, рассчитывая высыпать содержимое на скамейку, но край липкой ленты цепляется за внутреннюю часть упаковки, поэтому вынужден лезть внутрь рукой, а ладонь настолько сбита, что любое прикосновение к ране вызывает нестерпимое жжение. Но я ведь мужик! Могу и потерпеть. Однако внимательная Мэри замечает, что ссадины доставляют мне боль, и решает перехватить инициативу, что не очень-то радует, поскольку я не люблю попадать в зависимость от других людей.

Хмурюсь. Опять. И вновь неосознанно, но такова врожденная, а может, и приобретенная защитная реакция, когда мной пытаются помыкать. Но вскоре я сдаюсь. Эта девушка, точно танк, если что решила – не отвертишься. Короче, недовольно пыхтя, я протягиваю руку, позволяя янки обработать рану. В конце концов, мы угодили в передрягу по моей вине, пусть поиграется.

Мэри с видом умудренного опытом медика приступает к лечению. Хакерские пальцы девчонки невероятно нежны. Настолько, что в какой-то момент, вопреки щиплющему дискомфорту, ловлю себя на мысли, что хочу закрыть глаза и провалиться в сон, который непременно сотрет из памяти все негативные события последних дней, а может, и лет… Обо мне уже давно никто не заботился. Я долго был сам по себе и разучился правильно реагировать на подобное отношение, равно как и испытывать благодарность, ведь жизнь часто доказывала – верить людям ошибка, даже тем, кто вроде бы проявляет искреннюю симпатию.

Возможно, именно поэтому грудь сжимается от странного, незнакомого чувства, и я не в силах отвести взгляда от девушки, которая хлопочет над моими руками. А главное – хоть я без устали повторяю: «Цель оправдывает средства, я должен довести задуманное до конца, несмотря ни на что», – с каждой секундой теряю веру в эти утверждения…

Черт! Что же я делаю?.. Рядом сидит миловидная агасси, прилетевшая в Корею ради работы, наверняка имеющая множество планов на будущее, которые я собираюсь перечеркнуть коварной авантюрой по разоблачению «Пак-Индастриал». И ладно если бы суть заключалась лишь в сливе инфы, но все гораздо сложнее. Страшно вообразить, скольких людей председатель Пак отправил на тот свет и за меньшую провинность.

И какого рамёна я до сих пор здесь? Зачем втягиваю ничего не подозревающую девушку в неприятности? Сегодняшний инцидент – прямое свидетельство того, что не все мои затеи обречены на успех! Чудо, что в аварии пострадавшие отделались ссадинами и испугом. А если бы…

– Ауч! – внезапно прорывается сквозь плотно сжатые челюсти.

Задумавшись, я перестал контролировать тело и физические реакции, а девица чрезмерно надавила на открытую рану.

– Прости! – виновато бормочет она, глядя на меня до одури умилительным взором.

Длинные изогнутые ресницы начинают быстро моргать – потешно. Нежно-розовый румянец, раскрасивший щеки, сглаживает острые черты лица, превращая молодую женщину в смущенную старшеклассницу, – любопытно. Губы, и так припухшие из-за ранки, становятся еще сочнее – цепляюще…

Внезапно понимаю, что жуть как хочу к ним прикоснуться. Почувствовать пальцами, насколько те мягкие, теплые, отзывчивые… Осознание столь резко ударяет в голову, что инстинктивно отшатываюсь, упирая в брюнетку потрясенный взгляд, вскоре соскальзывающий в сторону. Неловко. Ужасно. А что, если она заметила?.. И, надеясь замести следы собственного замешательства, начинаю трагично охать, дабы отвлечь внимание пытливых глаз от истинных эмоций, вызванных их хозяйкой.

Работает! Янки хихикает, отшучивается, мигом находит тему для разговора, правда все ту же – насчет посещения больницы. Но, что важно, не догадывается о моем неконтролируемом системном сбое.

Я расслабляюсь. На пару минут даже перестаю отслеживать действия «медсестры», но вдруг ее тонкие пальчики смело ныряют под разорванную ткань моих джинсов, пытаясь добраться до раны на колене. И совершенно невинное прикосновение запускает по телу электрический импульс.

– Эй-ей! – вскрикиваю я, резко отодвигаясь. – Это уже слишком, дальше сам справлюсь! – Не понимаю почему, но от мысли, что Мэри будет шарить у меня под одеждой, хотя происходящее совсем не имеет сексуального подтекста, сводит желудок.

Или не желудок?.. Бр-р-р-р. Пора срочно заканчивать лечебные процедуры, пока не заглючило! И только я решаю встать, как мисс Хоук, с надменным видом узурпатора отбрасывает мои руки, закрывающие прорезь на колене, опять забираясь под ткань, оставляя на ране смачный слой мази и что-то приговаривая.

– Не будь ребенком, – в итоге усмехается она, размазывая лекарство по коже.

Какая упрямая!

Ладно. Нужно подумать о чем-то другом, абстрагироваться. Например… Ну… Хм, а руки-то у нее холодные… Замерзла? Может, отдать куртку? Пальчики изящные, тонюсенькие. Ногти короткие, аккуратные. Люблю, когда у девушек…

ЧТО?! Стоп! Соджин, давай завязывай!

Хмурюсь. Отворачиваюсь, зависая взглядом на… Фиг его знает на чем, главное – не смотреть на янки.

Спустя минуты три Мэри наконец-то заканчивает лапать мои конечности, и я вроде как могу по-настоящему расслабиться. Но очередная благодарственная речь девушки встает поперек горла удушливым комом.

Да уж и впрямь герой! Сначала чуть не угробил, а потом спас! Самому тошно!

От угнетающего приступа самобичевания спасает вопрос: что я тут делаю? И действительно, что? Интересно, как отреагирует «леди в беде», если выяснит правду, не всю, конечно, а лишь ту, что причина моего нахождения здесь – она.

Мэри безотрывно смотрит в мои глаза. Ожидание делает ее взгляд по-детски наивным, открытым и трогательным.

Сердцу становится тесно в груди из-за чувства вины, и я решаюсь повторить фокус с отвлечением внимания, тыча американке в бедро поврежденным коленом.

– Ты обещала подуть… Жжется!

Хоук теряется, но вникает в суть просьбы и наигранно закатывает глаза, мол, Соджин, ты охренел.

Выглядит безумно мило, ОПЯТЬ… и побуждает меня не только широко улыбнуться, но и выложить всю подноготную.

– Я знал, что ты будешь искать способ слить меня сегодня. Поэтому приехал к отелю раньше.

Ловлю на себе не то удивленный, не то возмущенный взгляд, легонько усмехаясь.

– Чего смотришь? Нужно было соврать, что наша встреча случайность? Брось! Мы ведь оба работаем с цифрами, кодами, закономерностями и в курсе – вероятность подобного совпадения равна нулю. В общем… – Пожимаю плечами, с намеком, мол, а что, собственно, тут такого… и, не давая девице опомниться, спрашиваю в лоб: – Хочешь съесть что-нибудь корейское? Как-то неправильно в первые вечера за границей лопать вафли, которые готовят везде одинаково. Острое любишь?

Мэри растерянно кивает. Я, не теряя ни секунды, вскакиваю на ноги, забывая про фееричное столкновение с асфальтом. Однако тело помнит и мгновенно дает об этом знать – из груди вырывается сдавленный выдох. Девушка, подмечая его, начинает подниматься со скамейки, но я резко выбрасываю вперед ладонь, препятствуя ее порыву.

– Все норм. Жди здесь. Я сейчас! – И скорым шагом, насколько позволяет колено, направляюсь обратно к месту икс.

Затем на параллельной улице нахожу супермаркет и ресторанчик быстрой еды. Заказываю две порции умеренно острых ттокпокки[22]22
  Ттокпокки (떡볶이) – популярнейшее блюдо Южной Кореи, основным ингредиентом которого являются рисовые колбаски карэтток; их тушат вместе с овощами, приправами и соевой пастой кочхуджан. Также в состав могут входить яйца, мясо, рыбные палочки омук.


[Закрыть], полагая, что Мэри недооценивает могущество корейских специй, а еще парочку корн-догов с сыром и стакан лимонада в непрозрачном бумажном стакане, куда позже намереваюсь перелить соджу. Сгодилось бы и пиво, но стресс после аварии да снедающий стыд за содеянное требуют градус повыше.

Возвращаюсь к заскучавшей девице. Пару минут наблюдаю за ней из тени: сидит, любуясь заходящим сеульским солнцем, болтает ногами прямо как маленький ребенок. Милашка, такая беззащитная и… красивая… Ащщ! Ну что со мной сегодня? Головой же не бился, а мысли лезут странные, совсем мне не свойственные.

Чертыхаюсь и твердым шагом направляюсь к скамье, типа такой невозмутимый, холодный и равнодушный. Молча достаю из пакетов еду, выкладывая между нами, как бы провожу разделительную черту. Вручаю американке сосиску на палке. Открываю стакан с лимонадом и без сожалений выплескиваю содержимое в траву, тотчас наполняя емкость соджу, купленным в супермаркете. Не могу ждать. Мозг разорвет, если не сдобрить его каким-нибудь успокоительным. Еще и чертов закат, играющий на лице спутницы золотисто-алыми бликами…

Ненавижу закаты! Не выношу до скрипа зубов! И дело вовсе не в Мэри или ситуации в целом. Но так уж сложилось, что в моей жизни всегда, АБСОЛЮТНО ВСЕГДА, все самое непоправимое случается на фоне кроваво-алых небес!