Текст книги "Музыка моего сердца"

– Ничего не подумай, но Финн прям заслуживает доверия. Если смотреть с этой точки зрения, то он.

– Почему?

– Он сильный, много умеет, и у него многое получается, он может прокормить семью, у него хорошее здоровье, насколько я успела заметить, он выносливый, умный.

– Исходя из этих слов, хотела бы ты иметь ребенка от него?

– Нет! Конечно, нет!

– Почему?

– Он старый, ну для меня он прям как папа, и я его не люблю.

– А от Никиты?

– Так далеко я, конечно, не думала, но здесь можно рассмотреть варианты.

– То есть нам, для зачатия нужны чувства, правильно?

– Наверно.

– А еще мозги, но это приходит с возрастом. Получается, что даже наш организм устроен так, что связывая, наши тело и разум и чувства он сам ведет нас ко всему, что нам нужно?

– Да, я бы лучше не сказала.

– Тогда вернемся к нашим вымученным вопросам, что такое секс, и зачем люди им занимаются?

Настя молчала, у нее в голове начала вырисовываться какая-то картина, пошли первые наброски.

– Я вижу, для тебя пока сложно ответить на эти вопросы. Давай оставим, тебя в шею никто не гонит, времени у нас полно, вся жизнь впереди. Давай немного о личном. Ты когда-нибудь думала о том, что женщина может получать удовольствие от секса?

– Да. Когда мы были в монастыре в начале апокалипсиса, там было очень много людей, почти миллион. Они умирали один за другим, зрелище было ужасное, и все это горе витало в воздухе. Большинство из них умерло за две недели, оставалась пара сотен человек. Мы все очень устали морально, каждый ждал, что вот-вот заразится. Об этом я думаю можно не рассказывать, это прошел каждый выживший. Было немного молодежи, парни и девушки, там я познакомилась с Таней. Как-то она сказала, что все устали от смертей и церковного уклада и устраивают вечеринку. Она сказала, что мне непременно нужно туда пойти, посмотреть на нормальную жизнь. Во мне что-то взбунтовалось, я не хотела умирать, не увидев другой стороны жизни. Ведь что бы выбирать, нужно знать обе стороны, а я знала только одну. Я решительно сказала маме, что пойду. На мое удивление она меня поддержала, она была согласна со мной, говорила, что тоже была молодой и понимает. Я пошла. Там я впервые попробовала крепкий алкоголь. Выпив, я почувствовала себя по-другому. Во мне как будто проснулась какая-то другая Настя, которая всегда во мне была, но которую я никогда не выпускала наружу. Та, которой можно было все. Я подумала, что это бес вселяется в меня, но мне было все равно, и я решила поддаться ему. Там все пили, танцевали, развлекались, как могли. Я видела парочки повсюду, они целовались. Я чувствовала себя как на другой планете. Мне стало плохо от выпитого, и я решила выйти из шатра, в котором мы находились на улицу. Я подышала воздухом, и мне стало лучше. Я услышала какие-то стоны за шатром и пошла туда, посмотреть, может, кому-то нужна помощь. Я наверно никогда не забуду то, что я там увидела. Одна парочка занималась этим. Я как будто остолбенела. Они меня не видели. Я стояла и смотрела. Я смотрела на девушку, у нее на лице было блаженство, она получала удовольствие. Я подумала, что нельзя так хорошо притворяться. Мне хотелось уйти, но меня так заворожило увиденное, я не могла оторвать глаз. В моем теле начали происходить какие-то странные спазмы, которые тоже доставляли мне удовольствие. Я испугалась этого и ушла. Проснувшись утром, я почувствовала себя обманутой. Я начала перечитывать Библию, очень внимательно. Я не нашла в ней того, что женщина, испытывающая сексуальное желание грешна.

Она замолчала. В этот момент в дверь вошел Финн.

– Что это вы тут делаете? – спросил он.

– Да так, болтаем, – ответила я.

– Мы пришли на обед.

– Хорошо, мы сейчас придем, мой руки.

Финн пошел в ванну, а я подсела к Насте.

– Я наверно что-то совсем дурное сейчас рассказала, – испуганно спросила она.

– Нет, не вижу ничего дурного. Напротив, есть с чем работать. У меня один очень интимный вопрос, если ты уж слишком стесняешься можешь не отвечать. Ты когда-нибудь в жизни мастурбировала?

Настя с ног до головы злилась краской.

– Нет. Нам говорили, что за это попадают прямиком в ад.

– А хотелось?

Настя молчала.

– Послушай, ты не знаешь своего тела, и не знаешь сути того, в чем вас запугивали. Я задам тебе домашнее задание. Выполнишь?

Настя кивнула.

– А если оно будет крайне неприличное?

– Я долго собиралась с силами, что бы прийти к тебе. Я думаю, что ты знаешь, что делаешь и доверяю тебе.

– Интернет у нас хорошо работает, и с вай-фаем нет проблем, телефон у тебя есть. Задание тебе посмотреть порно.

Настя разинула рот от удивления.

– Посмотри, и прислушайся к своему телу, на этот момент забудь о грехе, мы с этим потом разберемся. Ты красивая девушка, но не ощущаешь себя ею, потому что тебе всегда говорили, что женщины в принципе низменны.

– А если Таня увидит? Она будет надо мной смеяться.

– Не будет. К тому же у нас полно пустых домов, ты можешь переночевать в любом, сказав, что хочешь побыть одна.

– А что она подумает?

– Да плевать, что она подумает. Сейчас главное это ты, и больше никто и ни что. Хорошо?

– Ладно, – неуверенно ответила Настя.

Какое-то время мы больше не говорили об этом. Как-то я сказала ей, что она может прийти ко мне в любой момент. Но пришла Оля. Я спала одна, так как Финн с Димой и Андреем вчера уехали на рыбалку. Я проснулась от того, что Оля трясла меня и крутила чем-то перед лицом.

– Я тебя сейчас убью, – говорила я ей, накрываясь подушкой.

– Я сделала тест на беременность, и он положительный!

Сон как рукой сняло. Я вылезла из-под подушки и взяла у Оли тест.

– Да, две полоски значит положительный. Ты на всякий случай сделай завтра еще один.

– Я сегодня уже пять сделала, все положительные! Уже десять недель, там был тест специальный, который показывает срок в неделях. Я раньше боялась делать, а сегодня решилась.

Оля была очень взволнована.

– Поздравляю! – с улыбкой сказала я.

Оля не улыбалась.

– Я столько всяких страшностей начиталась о выкидышах и пороках, которые формируются в первом триместре.

– А ты перестань читать все подряд. Ты решилась рожать в мире без медицины, говорила, что раньше по десять штук рожали, и понятия не имели об УЗИ. Так тогда и литературы такой не было, так что выкинь все это из головы. Я со своей стороны сделаю все возможное. Так что, будь что будет.

– Оля беременна, – сказала я Финну, когда они с парнями вернулись с рыбалки.

– О! Отличная новость! – Финн сиял. – А ты как будто не рада за них?

– Нет, конечно, рада. Просто это очень беспечно, рожать детей в мире без медицины.

– У нас есть ты.

– Да, есть. Только я не врач, и уж тем более не акушер. Я не хочу, что бы на меня возлагали такую ответственность, а отказать я не могу.

– Да ладно тебе, все будет хорошо, я в тебя верю.

– А я в себя нет! Я вообще не хочу иметь к этому никакого отношения!

У меня вдруг встал ком в горле, и перехватило дыхание. Я села на кровать и зарыдала. Меня всю трясло. Финн кинулся ко мне в недоумении.

– Да не переживай ты так, ну почему обязательно должно что-то случиться? Да все хорошо будет. Ну не плачь, пожалуйста.

Он прижимал меня к себе в растерянности, а я не соображала ничего. Мне было так больно. Эта боль уже много лет вот так не накатывала. Она была огромна, как космос, и не помещалась во мне, мне казалось, что меня раздувает как шарик, и я вот-вот лопну. У меня уже внутри переломаны все кости, боль не помещается во мне. Сейчас точно лопну. Эта боль становится физической. Болит все тело, каждый миллиметр, как будто меня избили сто человек одновременно. В какой-то момент я просто отключилась.

Я открыла глаза. Надо мной нависли все обитатели нашей общины. Я лежала на кровати.

– Смотри, она открыла глаза, – сказал Никита.

– Жива, сесть можешь? – спрашивала Оля.

Я поднялась и села в кровати, чья-то рука сунула мне стакан с водой, я машинально отхлебнула, даже не понимая, что я делаю.

– Ань, скажи что-нибудь, – просил Финн.

– В ушах звенит, – ответила я.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он.

– Что бы вы все ушли, – сказала я и легла назад.

Я закрыла глаза. Вокруг стояло гробовое молчание. Все растерялись.

– Со мной все хорошо, правда, просто уйдите, – сказала я, не открывая глаз.

Я слышала, как все потихоньку уходят. Я слышала, что кто-то стоит возле окна, это точно был Финн. Меньше всего на свете я хотела что-либо ему сейчас объяснять. Но он переживал. Я поставила себя на его место, я бы умерла от беспомощности, да еще и не зная, что со мной такое случилось. Он лег рядом со мной на кровать, гладил мою руку, он ничего не говорил, просто лежал рядом и гладил мою руку.

– У меня было двое детей. Они оба умерли, это было задолго до апокалипсиса, – сказала я, так же, не открывая глаз, – больше я ничего не скажу. Я и это сказала, что бы ты просто понимал мое поведение.

Финн ничего не ответил, он повернулся ко мне и сгреб меня в охапку. Я больше не плакала. Я заснула.

17

Мой будильник зазвонил в пять утра. Была моя очередь заниматься скотиной.

– Давай я пойду, – сказал проснувшийся Финн.

– Не надо, я сама. Со мной все хорошо.

Я нежно поцеловала его в плечо и встала с кровати.

Я выпустила птицу, овец, коз и свиней. Для них парни построили летние вольеры с домиками на улице, на ночь мы их запирали, чтобы не утащили волки и куницы. Лис здесь я не видела. Я намешала корма свиньям, строго по Никиткиным инструкциям, покормила птиц. Подоила и вывела на пастбище коров. Овец и коз мы пасли по очереди полдня. Вернувшись в дом, я начала готовить завтрак. Лето шло к концу, и было очень много всяких овощей и фруктов. На территории базы был небольшой сад. Я поставила в духовку любимы пирог Финна, груша с черной смородиной. Достала из подвала его любимый овечий сыр, сделала его любимые гренки с неострой сальсой и собиралась делать яйца Бенедикт с беконом, так же его любимые. Сделаю еще цукини, фаршированные курицей и грибами с сыром, подумала я, и нарежу Никиткиного копченого сала. На кухню вошла Настя. Она подошла и обняла меня, нежно поцеловала в щеку.

– Доброе утро, – сказала я ей с улыбкой.

– Давай я тебе помогу? – предложила она.

– Давай. Я хотела запечь цукини с курицей, грибами и сыром, сделаешь?

– Так вкусно как у тебя, у меня не получится.

– Конечно получится, ничего волшебного я с ними не делаю, – смеялась я.

Я варила голландский соус, когда к нам спустился Финн.

– Доброе утро, мои прекрасные дамы! Сегодня замечательный день намечается. А чем это так вкусно пахнет? – спросил он меня, обнимая сзади и целуя в шею.

– Твоим любимым пирогом.

– Ммм, обожаю его! И тебя.

Финн начал сильнее прижиматься ко мне и все откровеннее тискать, все это сопровождалось поцелуями в шею и мурлыканьем.

– Радость моя, мы же тут не одни, не пугай ребенка, – кивнула я в сторону Насти. – Ты знаешь, что она считает тебя старым? Фу, ты дряхлый старик, не трогая меня своими старческими ручонками, – со смехом говорила я, уворачиваясь от Финна

– Есть еще порох в пороховницах, – воскликнул Финн намеренно старческим голосом, – вот сейчас поймаю тебя и зацелую гнилыми зубами! Всю обслюнявлю! – кричал Финн, гоняясь за мной вокруг стола. – Ага! Попалась! Ну все, сейчас буду тереть об тебя свои дряхлые чресла!

Мы смеялись. Все было как всегда, как будто вчера ничего и не произошло.

– А мне вы нравитесь, – говорила Настя, – вы как будто мои родители, ну только помоложе, и только в моих мечтах.

У Насти не было отца. Он бросил Ларису, когда узнал, что та беременна. После этого Лариса подалась в церковь.

Сверху спустился Никита.

– Что за шум? Опять наши деды дурака валяют? – с улыбкой спросил он.

– Они такие милые! – говорила Настя, – я тоже хочу, что бы мы с тобой такие были через много лет.

– Десять лет это не так много, пролетят, не успеешь оглянуться, – сказал Финн.

– А ты еще раз меня бабкой назовешь, будешь сам себе готовить, – пригрозила я.

– Не-не, ты че, мать, не кидай такие угрозы, я же не смогу без твоей еды прожить! Ты ещё та молодуха!

Мы вынесли весь большой завтрак на веранду, туда уже пришли Дима с Олей и Таня.

– Что у нас за праздник? – спросила Таня, – судя по блюдам, Аня провинилась перед Финном, здесь все его любимое.

– Никто ни перед кем не провинился, – сказал Финн.

– А вообще у нас есть новость, – сказала Оля.

Все внимательно на нее посмотрели.

– У нас с Димой будет ребенок!

Последовали аплодисменты и поздравления. Диме было дано указание найти нам аппарат УЗИ, главное с подробной инструкцией, и еще много чего. Решено было устроить медпункт во второй части домика, в котором был спортзал.

– А ты сегодня домой придешь, или опять будешь ударяться в думы? Ты часто стала пропадать в том домике, – спросила Таня Настю.

– Приду, – ответила Настя, заливаясь багряным румянцем.

– Что это ты залилась? – спросила Таня, прищурив глаза, – чем ты там занималась? – она смотрела то на Настю, то на Никиту.

– Никита спал дома, – вмешалась я, – храпел так, что стены тряслись.

– Это точно, – поддакнул мне Финн.

– Так надо? – спросил он меня шепотом на ушко.

– Да, я тебя обожаю! – так же шепотом ответила ему я.

У нас началась картофельная страда. Хорошо с сеном особых проблем не было, Дима где-то нарыл комбайн для покоса травы. Траву оставалось только высушить и перекидать на сеновал. Там же он достал и картофелеуборочный комбайн. Но картошки много оставалось в земле, и приходилось ее докапывать. Когда с этим было покончено, Финн открыл на кухне настоящий консервный завод. Закрутки я делать не умела, потому что никогда их не любила. Зато любили все остальные. Единственное, я варила варенья и джемы, а он закрывал. Этот процесс у нас был периодическим, но сейчас был основательным. В подвале росли ровные ряды баночек со всевозможными салатами, солеными помидорами и огурцами, вареньем и бог знает, чем еще.

Потом у нас случилось вторая волна пополнения в скотине, опоросилось четыре свиньи по очереди, козы, овцы, а главное, корова. Никита, уже как опытный животный акушер принимал одни роды за другими. Я шутливо говорила, что он и у Оли примет роды, и глазом не моргнет. Оля смеялась, но отказывалась.

Я лежала в гамаке, растянутом между двумя большими соснами. Гамак вообще крутая вещь. Я забрала его из какого-то походного магазина просто так. Но это стало моим любимым местом отдыха.

– К тебе можно? – услышала я Настин голос.

– Присоединяйся.

Она улеглась во второй гамак, висевший рядом.

– Мне кажется, что я готова, – сказала она, глядя в небо.

– Это твое личное решение, или тебе жалко Никиту?

– Нет, мое личное.

– А с Богом примирилась?

– Нет, – грустно ответила она.

– Послушай, Бог и церковь, совершенно разные вещи.

– Я тоже уже прихожу к такому выводу. Но не отговорки ли это?

– Нет, это точно. Нам дали столько удовольствий не для того, что бы мы от них отказывались, напротив.

– Я смотрела порно, – стеснительно сказала Настя.

– И какие ощущения?

– Я даже делала… это, сама. Теперь мне дорога прямиком в ад, – со смехом сказала она.

– Что нового для себя открыла?

– Все. Я даже не знала, что можно испытывать такие ощущения. Скажи, а все этим занимаются?

– Все, даже те, кто говорит, что не занимается. Никита точно уже мозоли набил.

– Мы с ним потихоньку идем к этому, но он держит себя в руках, и я очень благодарна ему за это. Мне кажется, другой парень уже давно бы плюнул.

– Но он же не все парни. Он хороший, я это точно знаю. Ты можешь ему довериться.

– А как все должно происходить, как в порно?

– Нет, точно нет. Тебе в принципе не надо в первый раз ничего делать, он сам обо всем позаботится. Единственно, что ты можешь сделать, это помочь ему. Говори где и как тебе приятно, ты ведь уже немного знаешь свое тело?

– Да. Я вообще сделала много открытий. Пусть я стесняюсь, и мне неловко, но я очень благодарна тебе за помощь.

– Да я, в общем-то, ничем особым не помогла.

– Нет, помогла. Я рада, что с тобой можно говорить откровенно, и ты меня не осуждаешь. С мамой бы у меня таких разговоров не получилось.

– Ты точно решилась?

– Да. Сегодня, после праздника.

– Тогда слушай, что надо делать, и чего не надо.

Я рассказала ей все в подробностях, она переливалась всеми цветами радуги, но внимательно слушала.

Сегодня было второе сентября, и у Димы был день рождения.

– Это не день рождения, а день смерти какой-то! – как-то сказал Дима.

Эпидемия началась в середине августа, и к первому сентября были официально закрыты все учреждения. Но нам это не помешало. Все бодрились, как могли. На дни рождения было уже традиционно устраивать костюмированные вечеринки. Тему выбирал именинник. Дима выбрал тему Болливуда. Таня заправляла на кухне. Она любила индийскую кухню и умела ее готовить, и вообще была сторонницей ЗОЖ. Они с Андреем специально ездили в Москву за специями. Таня не могла смотреть, как мы с Финном уплетаем копченое сало с жареной картошкой, да и вообще все жаренное. От жирнющего бараньего плова ее воротила больше всего.

Мы наряжались в пестрые сари и подводили глаза, мазались ароматическими маслами и делали прически и вставляли в них украшения. Таня нашла переводящиеся наклейки из хны на руки и ноги, и мы увлекательно наносили их. Дима накачал индийской музыки, зал на улице красиво украсили цветами. На мне было сари цвета бутылочного стекла, вышитое золотом. На Оле сиреневое, с узорами в виде лотосов. На Тане темно-синее, расшитое золотом и камнями. На Насте было сари цвета фуксии, расшитое индийскими узорами. Мужчины наши тоже выглядели очень колоритно. Мы оделись в цвета по парам. Таня с Андреем парой не были. У них были, можно сказать, партнерские отношения. Ни одному из них не нужны были отношения, но обоим очень был нужен секс. Однажды Оля сказала Тане «да что тут думать? Забирай, он в постели о-го-го!». Таня поверила и забрала. Не смотря на это, они были одеты в один цвет.

Я сказала Никите, что бы он помылся, побрился, и, вообще был при параде, что Настя созрела. Сказала, что бы предупредил парней, и те не устраивали детский сад, как было со мной, а то секса ему точно ближайшие месяцы не видать. Настя не я. Никита светился от счастья. Они отошли с Финном в сторонку, вероятно, он давал ему последние напутствия.

– А у тебя значит, были девочки? – спросила я Финна, когда тот вернулся.

– Да, была одна. После этого я зарекся! Но ему желаю удачи.

– А если бы я оказалась девочкой?

– Я бы тебя соблазнял, искушал, – говорил Финн мне на ухо, зажимая меня в угол, – а потом раскрыл бы твой райский цветок, – уже со смехом продолжал он.

– Не для тебя моя роза цвела! – также со смехом отвечала я.

Диме надарили всяких навороченных штук и инструментов, о назначении которых я не имела ни малейшего понятия. Оля подарила ему гигантскую спутниковую тарелку, со всяким прилегающим оборудованием, которую разместили за нашей базой, она была таких размеров, что не умещалась на дом, и была для него слишком тяжела. Было решено построить для нее специальную опору, залитую из цемента.

– Боже! Вы где ее достали? – радостно спрашивал Дима.

– Уперли с военной базы. Там еще много чего осталось, но мы не знаем назначения всего этого. Тебе надо самому туда съездить, может, чего интересного найдешь.

– Вы понимаете, что это означает? Мы можем получать сигналы со всего мира с этой тарелкой! Это просто чума!

Позже Дима съездил на ту военную базу, и привез оттуда всякой всячины, и установил тарелку на новую бетонную опору. Потом занялся установкой и настройкой всего этого дела. Электроэнергии на базе не хватало на такое мощное оборудование. Дима не отступал, он притащил с той же базы огромные солнечные батареи и еще какие-то железяки. Он добавил еще мощности, и все заработало.

Мы все сидели в его командном пункте, и, скрестив пальцы, надеялись узнать что-то о других выживших людях.

Часть вторая

7 сентября 2023 года

Выжившие люди были. Точнее должны были быть. Связаться нам ни с кем не удалось, но Дима обнаружил несколько десятков сигналов по всему миру. Это были места, в которых было мощное оборудование, и это оборудование было включено. Вполне возможно там были люди. Возможно, это были просто военные базы, которые работали автономно. В любом случае это дало нам надежду. Один сигнал был с юга Финляндии, недалеко от города Котка. Я видела, как у Финна все внутри сжалось, когда Дима ткнул пальцем в синюю точку на мониторе. Такие же точки были в основном на европейской части России, меньше на Урале. Точки были по всей Европе, немного в Азии, еще меньше в обеих Америках, и совсем ни единой не было в Австралии.

Сегодня у нас был праздник. Год, как мы поселились на этой базе. Здесь жили люди, которые в обычной жизни вряд ли бы собрались вместе. Праздник мы назвали День единства. Мы сидели за праздничным столом, Финн летал где-то в своих мыслях.

– Ты думаешь о том, что в Финляндии остались люди? – спросила я его.

– Да. В Котке жил мой брат с семьей.

Я молча поглаживала его по спине. Я женщина импульсивная, и в мою голову, бывает, заглядывают самые сумасбродные мысли.

– Счастье мое, пройдем покурим? – предложила я Финну.

Мы вышли из-за стола и направились на улицу.

– Послушай, – аккуратно начала я, – Финляндия не так уж и далеко.

Финн смотрел на меня, сузив глаза и выпуская ноздрями дым.

– Продолжай, – спокойно сказал он.

– Мы можем туда съездить, здесь всего-то около тысячи километров. Через какое-то время бензин придет в негодность, и такой возможности не будет. Ну если только не решиться идти в пеший поход.

– Ты знаешь, что я тебя любою? – так же спокойно спросил Финн.

– Знаю, – с улыбкой сказала я.

– Ты не знаешь насколько сильно! – Финн выбросил окурок и подхватил меня на руки.

– Ты ведь все это серьезно? Это реально? Мы поедем? – взволнованно спрашивал он.

– Да. А что нам помешает? Огород убран, здесь остается достаточно людей что бы ухаживать за скотиной. У Оли вот-вот закончится первый триместр, самый сложный… нас тут ничего не держит.

Финн был на седьмом небе. Войдя в дом, он сразу же рассказал все остальным. Все поддержали эту идею, и даже дополнили. Под Питером тоже был сигнал, и под Великим Новгородом тоже, мы решили, что заедем и туда. Всем тоже захотелось путешествовать в поисках выживших. Но не все могли уехать. Оля, по понятным причинам однозначно оставалась дома, Дима с ней, и он должен был поддерживать с нами связь. Никита был привязан к скотине, он не доверял свою животину никому, особенно процесс рождения. Было решено, что Таня с Андреем поедут по России, а дальше, если все будет хорошо, в Европу. Там мы бы присоединились к ним, и охватили бы большую площадь за меньшее время. Нужно было управиться с этим до морозов. Было решено отправить Таню с Андреем через неделю, а меня с Финном через две, что бы дождаться полного завершения у Оли первого триместра.

Начались великие сборы в дорогу. Мы объездили несколько специализированных магазинов связанных с туризмом, набрали всякой всячины, палатки, походная мебель, спальные мешки, даже биотуалет. Потом до меня дошло, что можно просто взять трейлеры, зачем спать в палатках? Идея была принята на ура. Парни пригнали два меганавороченных трейлера. Это были настоящие дома на колесах, в них было все. Конечно погода уже не та, холодало с каждым днем все сильнее, а мы еще и на север собирались.

– А мы еще и в море искупаемся, – дразнилась Таня.

– Мы тоже искупаемся, – не давал себя в обиду Финн. – Я знаю места в горах с термальными источниками, температура 38 градусов. Кто из нас не был на море? Да все были, а вот в горячих горных источниках купался только я.

– Я не была ни там, ни там, – с грустью говорила Настя.

– Я отпущу тебя с ними, если захочешь, – сказал Никита.

– Правда? Ой, нет, я лучше с тобой останусь. Мне без тебя там будет не интересно.

– И, на самом деле, это может быть опасно, – сказала я, – отец Николай не так уж и не прав. Неизвестно кого мы можем встретить. Не дай бог с тобой что-то случится, Никита с нас головы снимет!

К отъезду Тани и Андрея почти все было готово. Мы собрали им много провизии, запасли баки с водой, на всякий случай собрали им палатку и спальные мешки, и все для розжига костра. Так же снабдили их дополнительным аккумулятором и спутниковыми телефонами. Дима взломал какой-то новомодный японский спутник, и настроил связь так, что теперь мы могли связаться друг с другом из любой точки мира. Финн настоял на том, что бы все были при оружии. Он съездил в Москву и привез целый арсенал. Сказал, пусть лучше будет. Обучил ребят со всем этим обращаться. Дима выдал им координаты точек сигнала.

День близился к концу, и солнце почти село. Все сидели на веранде и пили чай. Настя загоняла скотину и птицу в их летние домики. Она сорвала астру с клумбы и вставила ее себе за ухо перед боковым зеркалом одного из автомобилей. Я выходила из дома с бутылкой портвейна. Глянув на Настю я чуть не выронила ее из рук. Позади нее, метрах в 10—15 стоял большой серый волк. Уши у него были плотно прижаты к голове, он готовился к прыжку. Было очень тихо, поэтому мне не пришлось кричать.

– Всем молчать, – сказала я народу на веранде ставя бутылку на стол.

– Настя. Слушай меня очень внимательно и не задавай вопросов. Сейчас очень быстро садись в машину и закрой дверцу.

Настя, привыкшая к тому, что ей диктуют что делать, шмыгнула в машину. Волк кинулся к ней, он прыгал на машину, рыча и лаял. В несколько секунд я кинулась в дом, сняла ружье Финна, которое всегда висело на вешалке для одежды при входе и всегда было заряженным, выскочила на порог. Сняла с предохранителя, прицелилась и нажала на курок. Волк беззвучно повалился на землю замертво. Народ, сидевший на веранде был в шоке. Я и сама была в шоке. Я не стреляла уже очень много лет.

– Ни хрена ж себе!

– Ну ты, мать даешь!

– Финн, я не знал, что ты научил ее стрелять.

– Я не учил, – буркнул себе под нос Финн.

Я повесила ружье назад и пошла к Насте. Все ребят двинулись за мной. Когда я подошла к машине, то сначала посмотрела на волка.

– Прямо в яблочко! – одобрительно сказал Дима.

Пуля угодила волку в голову, ровно между глаз. Я открыла дверцу машины, Настя сидела на кресле обхватив руками колени, ее всю трясло.

– Все хорош, – говорила я ей, – все хорошо, он больше тебя не тронет, не плачь, все хорошо.

Настя выглянула в открытую дверцу машины, и только когда убедилась, что волк мертв, решилась выйти наружу. Никита прижимал ее к себе, Настя беззвучно плакала. А ко мне повалили вопросы когда это я научилась стрелять. Я сказала, что Финн научил, и на этом вопросы закончились. Закончились у всех, кроме Финна. Он смотрел на меня с удивлением.

– Давай мы как-нибудь потом это обсудим? – шепнула я ему по дороге к дому.

– Как и все в твоей жизни, – хмуро ответил Финн.

Я понимала, что его терпению подходит конец, но я не хотела ему ничего рассказывать. Это все было далеко в прошлом, очень страшном прошлом, и от этого как будто не со мной.

Я вышла из ванной, Финн уже лежал в постели. Я легла под одеяло и прижалась к нему. Обычно он всегда обнимал меня в ответ. Сейчас не обнял. Я поцеловала его в грудь, он не ответил. Я села на него верхом и пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты ничего не хочешь рассказывать, я это уже понял, можешь не говорить эту фразу, – спокойно сказал он.

– Я могу сейчас соврать тебе, что в прошлой жизни ходила в тир, или еще что-нибудь. Но я не хочу тебе врать.

Финн молча смотрел на меня.

– Что ты почувствовал, когда я сказала тебе о своих детях? Честно, какие мысли первыми пришли тебе в голову?

– Что лучше бы ты этого не говорила.

– Если я сейчас скажу, где научилась стрелять, это будет подобно тому же. Я пекусь о твоем моральном состоянии, – уже с улыбкой добавила я.

Финн сел в постели и обнял меня.

– Я не стремлюсь узнать о событиях, которые произошли с тобой в прошлом. Я уже понял, что там было много страшного. Но иногда мне кажется, что я совершенно тебя не знаю. Со мной как будто два разных человека. Я засыпаю с Импи, а просыпаюсь с Аннели.

Я непонимающе посмотрела на Финна.

– Это финские имена, Импи означает дева, хранительница очага, а Аннели означает храбрая, воительница. Кто из них моя женщина?

– Обе. Одна в прошлом, другая в настоящем.

Финн положил голову мне на плечо.

– Я закрывал на это глаза, но это все же проблема для меня. Я боюсь, что это может встать между нами.

– Я боюсь, что если я расскажу тебе все, у тебя изменится обо мне мнение. Мы судим человека по его прошлому, ведь именно оно привело его туда, где он сейчас находится, и именно оно сделало его тем, кем он сейчас является.

– Я вижу Импи, – сказал он поднимая голову, – я не знаю как возможно из Аннели превратиться в Импи, но я вижу Импи. Это говорит о том, что ты прошла гораздо больший путь, чем может показаться. Я приму тебя любой. Я люблю в тебе и Импи и Аннели. Аннели спасла мне жизнь год назад, и Насте сегодня.

– Что бы спасти одного, Аннели убила другого.

– Меня это не пугает.

– Хорошо, я расскажу тебе все в общих чертах когда мы поедем в Котку. У тебя есть неделя на то, что бы передумать.