Текст книги "Музыка моего сердца"

Финн наконец-то вернулся, после почти пяти дней отсутствия. В Китае они пробыли три дня, и два дня ему понадобились на дорогу до Питера и обратно. Он позвонил из Питера, и сказал, что едет домой. Мы с Жанной считали часы, а потом и минуты. Он приехал ночью, и мы обе не спали, ждали его. Я вышла на веранду, ночь была такая теплая, и я просто сидела там за чашкой чая. Так как посторонних звуков из-за отсутствия людей не было, да еще и ночью, слышимость была отличная. Приближение машины я услышала бы за несколько километров. Жанна тоже не спала, она крутилась в животе и била меня ножкой.

– Ты тоже в нетерпении, котенок, – говорила я, гладя живот, – подожди немного, скоро наш папа приедет.

А папа наш провел масштабную работу в Китае. Он предоставил им план по лечению ВВ, предоставил доступную информацию по перекодированию программ запуска всего доступного оружия массового поражения России, в красках рассказал о счастливой жизни нашего города, рассказал о новейших разработках наших ученых и даже начал переговоры о сотрудничестве. В Китае было полно самого новейшего оборудования, но было крайне мало специалистов. У нас же было наоборот. Китайцам очень понравились наши подарки, и они хотели начать совместную работу над разработками техники, которая позволяла бы по минимуму использовать полезные ископаемые. Их президент очень заинтересовался нашим городом, и хотел увидеть все своими глазами. Так же они вскользь обсудили найденное ими видео. Как и говорил Сережа, оно возымело нужный эффект.

Я услышала шум, он был очень приглушенным.

– Слышишь? – сказала я Жанне, – слышишь шум? Это папа.

Жанна замерла.

Шум приближался, и я вышла к воротам города. Потом я увидела свет фар. Как же я соскучилась по Финну! Он въехал в ворота, и остановился. Он вышел из машины и обнял меня так крепко, что Жанна начала бить ножкой.

– Я чувствую тебя, доченька, – сказал Финн, наклоняясь к животу, и трогая его за то место, откуда почувствовал удар, – я так по вам соскучился! Мои красавицы ненаглядные!

Мы сидели на кухне, я наготовила всяких вкусностей. Я знала, что Финн будет ехать без остановок от Питера до самого дома, и будет голодным.

– Как же все-таки вкусно! – сказал Финн, – я никогда особо не любил китайскую кухню, очень острая. Не то, что твои божественные котлетки!

Он пытался начать разговор о дальнейших действиях, и рассказать подробнее о том, что было в Китае, но я сказала, что все это будет завтра. Сегодня мы не правители, а просто муж и жена. Мы лежали в постели в обнимку, и нам больше ничего не было нужно.

На следующий день мы все же вернулись к реальности. Нужно было перевозить ВВ сюда, и размещать оставшихся людей с корабля. Их было двадцать восемь человек. Завтра должны были приехали военные, которые жили на ферме с коровами, они должны были привезли остальной скот. Для ВВ мы подготовили специально оборудованный дом, он был по соседству с нашим с Финном домом.

– Нужно собрать людей и рассказать им обо всем, больше тянуть нельзя. Да и решение уже всему есть. – Сказала я Финну.

– Хорошо, я соберу людей после обеда.

Собрание прошло волнительно. Многим не понравилось то, что мы от них утаивали информацию.

– Нам сначала нужно было во всем разобраться, что мы и сделали, – говорила я, – ни к чему было поднимать панику. Если бы мы понимали, что не сможем справиться, мы бы сразу обо всем рассказали.

Люди поняли и утихли.

– В конце концов, вы все шли сюда за защитой, и могу заверить, что сейчас опасность никому не грозит.

– Сейчас не грозит, – сказал один мужчина, – а что будет завтра?

– Я не могу тебе сказать, что будет завтра, я не прорицатель. Может быть, ты знаешь, что будет завтра?

Мужчина умолк.

– Если бы нам грозила опасность, я бы сказала об этом. Сейчас ситуация улажена. Китайский президент скоро приедет к нам в гости, мы соберем собрание, и вы сможете задать ему свои вопросы.

– А что с нашим президентом? – спросил кто-то из толпы, – что с ВВ? Его сюда привезут?

– Да, через несколько дней его привезут сюда. Не переживайте, он не будет представлять ни для кого угрозы, он будет изолирован, пока я не решу, что его психологическое состояние стабильно. Я понимаю все ваши опасения. Но вы всегда доверяли мне, хотя я этого не просила. Сейчас я прошу довериться мне.

Я постаралась оборудовать дом для ВВ максимально обычно, чтобы это не было похоже на палату психбольницы или тюрьму. На корабле были врачи и сильнодействующие препараты, я сказала, что бы его обкололи транквилизаторами. Все равно лечение начнется с этого. Мы организовали график охраны в доме и возле него. Все окна были зарешечены, двери открывались только снаружи, никаких острых предметов не было. ВВ был опасен, и его ни в коем случае нельзя было выпускать из виду. Весь дом просматривался через видеонаблюдение, скрытые камеры были везде, даже в туалете. Его привезли ночью, чтобы не собирать зевак. Я не хотела, что бы его видели в таком состоянии. А состояние его было налицо. Он изменился внешне, осунулся, сильно похудел, синяки под глазами, обгрызанные ногти. Хорошо у нас был парень, который раньше работал санитаром в психбольнице, он умел с ними обращаться. ВВ уложили и привязали ремнями к специальной кровати. Я смотрела на него и не узнавала. Мне было так больно за него. Этого человека американцы изображали верхом на медведе и с голым торсом в свои семьдесят четыре года. Этот человек вызывал во мне глубокое уважение и доверие. В этом человеке была несокрушимая сила духа.

– Ничего, – говорила я ему, гладя по руке, – Вы просто больны, я Вас обязательно вылечу, я верну Вас назад.

– Что с ним будет, когда он очнется? – спросил Финн, когда мы уже лежали в постели.

– Сейчас начнется самое тяжелое для него, и для меня тоже. Его постоянно будут накачивать седативными и транквилизаторами. Он будет приходить в себя на какое-то время, когда будет начинать буянить, а он будет, его будут накачивать снова. Так продлится несколько недель, пока он не устанет. В какой-то момент он перестанет различать реальность, у него все смешается, день и ночь, сон и явь. Он не будет понимать, что было на самом деле, а что ему приснилось, или было галлюцинацией. Так начинается лечение для тех, кто не признает себя больным. Поэтому я и не смогла работать в психушке. Смысл в том, что бы сломать человека, сломать его характер, запугать до такой степени, что бы он попросил помощи, хотя бы той, с помощью которой он сможет понять, жив ли он еще или уже умер и попал в ад. Сейчас он верит в то, что он здоров, а все вокруг больны, он действительно в это верит. Смысл всех этих процедур в том, что бы человек перестал доверять самому себе. Его нужно довести до такого состояния, что бы он больше верил мне, чем себе, если я скажу, что солнце встает на западе, и садиться на востоке, он должен будет мне поверить. Я не знаю, что может быть хуже. Пройдет около месяца, может больше, потом он сам меня позовет, и только тогда мы сможем с чего-то начать. Поначалу он будет притворяться, что он со всем согласен, и будет искать пути побега. Потом опять начнутся буйства, и мы опять вернемся к транквилизаторам. Но он уже будет знать, что это такое, и пойдет на контакт быстрее. Таково будет начало, это займет несколько месяцев. Возможно, если все будет хорошо, к новому году мы сможем выпустить его первый раз из дома.

– Нда, невеселая история получается, – сказал Финн.

– Я не смогла работать в таких условиях. Я знаю, что я буду страдать вместе с ним.

– Ты и так достаточно настрадалась, – сказал Финн, прижимая меня к себе, – я смотрел то видео.

Он все сильнее прижимался ко мне, как будто боялся, что я сейчас рассыплюсь на тысячи мелких кусочков, и меня унесет ветер. Я молчала, вероятно, ему нужно было сказать об этом.

– То, что ты рассказывала мне, не идет ни в какое сравнение с тем, что ты рассказывала там. Мне так хочется защитить тебя, оградить от всего, что бы ничего подобного больше никогда не повторилось. Я не допущу здесь войны. Ты заботишься обо всех, а я забочусь о тебе. Ты моя главная забота, и наша дочь.

– Хорошо, – я развернулась и поцеловала его, – наверно это и правда к лучшему. Теперь китайцы знают, что когда я говорю о войне, я не понаслышке знаю, о чем идет речь.

Мы расселили людей с корабля и военных с фермы. Теперь мы строили дома с запасом, и пустые все равно остались. На общем собрании мы обсуждали сотрудничество с китайцами. Нам не хотелось работать на их территории, так как в случае чего, все изобретения остались бы у них, а наши люди оказались бы их заложниками. Но перевозить оборудование сюда было тоже не вариант, так как тогда они оказались бы в таком же положении. Мы обсуждали, как нам лучше поступить, потому что китайцам мы должны были предлагать что-то конкретное. Витя предложил перевезти их оборудование и наших людей в какую-нибудь европейскую страну с прогрессивным оборудованием и возможностями. Это было бы честно. Эта страна должна быть полностью пустой, чтобы не было претензий со стороны этой страны, мы не должны были выглядеть захватчиками. Мы знали, что в Европе только три страны, в которой живут люди, но досконально проверить все же надо было. Все ученые умы нашего города были не против ездить туда и работать с китайцами. Я хотела было предложить Грецию, потому что мы и так ее вроде бы как уже забрали себе, хоть и не гласно, но потом вспомнила, что там нет нужных технологий. Выбор пал на Швейцарию. Страна была достаточно мала и технологична, короче то, что нужно. Мы связались с китайцами и предложили им такой вариант, они день его обдумывали и потом согласились. Нам нужно было отправлять людей на детальное изучение каждого города, на предмет проживания там людей. Китайцы тоже не хотели быть захватчиками. Теперь, на три тысячи человек им с лихвой хватало своих земель. Они предложили прислать своих людей, что бы осмотреть все быстрее, мы согласились. Я, конечно, понимала, что хитрые китайцы просто перепроверяют нас. Но скрывать нам было нечего, поэтому я не думая согласилась. Их президент должен был прилететь к нам через четыре дня.

– А где вы там жили? – спросила я Финна, – надо же их куда-то селить.

– Обычные деревенские дома, как у нас, многие в разы хуже, не везде есть электричество и канализация. Там живет много стариков, которые и до апокалипсиса так жили, так что они не парятся. Но президент живет со светом, водой и унитазом. Нас разместили в хорошем доме, ничего не могу сказать, все удобства, прислуга, даже куртизанок подогнали, были ведь одни мужчины.

Я выкатила на Финна глаза.

– Спокойно! Все прилично, я отказался от услуг. Зачем мне китайские шлюхи, они и рядом с тобой не стояли. Рома разрешил нам заниматься сексом всю беременность, так что я вообще не вижу поводов для сомнения.

– Ладно, ладно, верю. Так где его селить? Это ж целый президент! Да еще и со свитой.

– Да, с ним будет пять человек, получается всего шесть. Я думаю, их можно поселить в новом доме за площадью, помнишь, там жили две парочки, а потом разъехались по отдельным домам, и тот теперь пустует. Там новая мебель, и все есть.

– Надо завтра сходить туда, посмотреть.

Я посмотрела, дом действительно был хороший и уютный, жившие там ребята все хорошо обустроили.

Настал день приезда китайцев. Они прилетели в аэропорт Астафьево, он был ближайший к нам, оттуда Финн с Димой забрали их и привезли в город. Я встречала их у ворот. Я была не одна, познакомиться с китайцами хотели многие. Они толпились у ворот. Машины въехали, мы поприветствовали друг друга и познакомились. Я не стала наряжаться в строгое платье, на мне был приличное платье в пол с коротким рукавом цвета хаки в турецких огурцах. Это не было неуважением к ним, я хотела показать, что у нас нет особого поклонения правительству, и все свободно общаются «на ты». Их президент взял с меня пример и снял пиджак и галстук, расстегнул рукава рубашки, и закатал их по локоть. Мы проводили их в дом, предназначающийся для них. Позже они пришли к нам на обед. Нынешний президент в данной должности был впервые, но и раньше он был политиком. По роду своей деятельности он летал по всему миру, и пробовал разные кухни. Русская ему нравилась. К тому же у нас была скорее европейская кухня. Президент очень любил молочные продукты, особенно из козьего и овечьего молока. Я, зная это, достала овечий сыр и натуральный йогурт, рецепт которого дал мне отец Петр. Было много всего, Никита выдал нам по такому случаю уже созревшего хамона из своих запасов. Все проходило мирно и дружелюбно. После обеда их технический специалист отправился беседовать с нашими умами науки, они решали, как лучше наладить производство, и что собственно они будут производить. Эту группу возглавлял Дима. Ему нравилось быть полезным и чувствовать себя членом команды, он сильно повзрослел, и у него хорошо получалось вести переговоры. Президент захотел прогуляться по городу и пообщаться с людьми. Мы вышли на улицу и неспешно шли по улицам. Мы умно строили город, у нас были улицы, и коммуникации не мешали друг другу. В позапрошлом году мы посадили много деревьев, сейчас они подрастали. У нас были сады с плодовыми деревьями и виноградники. Все улицы и дороги были выложены тротуарной плиткой, в общем, было довольно красиво. Все дома были разные, один не похож на другой, они были покрашены в разные цвета, на дверях висели таблички с именами хозяев. Над многими домами висели таблички, изображающие род деятельности хозяина, как в средние века, что бы все знали, куда можно обратиться за определенной услугой. На нашем доме висел герб России. Президент увлеченно общался со всеми, он спрашивал, как им тут живется, хотели бы они что-то изменить? Люди отвечали, что мы все меняем вместе, здесь не отвергают идеи, а наоборот принимают, даже самые безумные. Здесь есть все для жизни, в каждом доме есть вся нужная бытовая техника, для полей есть вся уборочная и посевная техника. Поля с картофелем, пшеницей, кукурузой, фасолью и горохом мы сажали отдельно. Был график прополки и уборки. Он зашел в мою мегатеплицу, сорвал помидор, и съел его немытым. Я видела, что ему здесь нравится. Мы с Финном шли позади всех, я не хотела, что бы он думал, что мое присутствие влияет на ответы людей. Но Сережа шел следом, и подслушивал их китайские разговоры. В общем-то, ни о чем плохом они не говорили. Президент спросил, почему у нас нет уличной торговли. Ее действительно не было. Таблички над домами вешали не в качестве рекламы, а скорее с информационной целью. Допустим, сегодня, у меня сбилась набойка на туфле, я знаю, что могу обратиться к обувщику, и он поменяет мне эту набойку бесплатно. Завтра, этот обувщик может прийти ко мне и попросить сыра, так как сыр здесь умели делать немногие. Или он знает, что Финн вернулся с рыбалки, он может попросить у него рыбу. Обмен товарами шел как бы в кредит и не был фиксированным. Это скорее было как услуга за услугу. Я дала бы ему сыра не потому что задолжала, а потому что он у меня просто есть. Мы были одной огромной семьей. Я объяснила ему это, он был удивлен. Такой формы обмена он еще не встречал. Они пробыли два дня. Решили вопрос с сотрудничеством, и тридцать наших человек незамедлительно отправились прочесывать Швейцарию. Их же люди должны были прилететь сразу туда. Мы разделили территорию на квадранты и поделили их. Президент хотел увидеть ВВ. Но я сказала, что не хочу унижать его достоинство, и они увидятся с ним, когда тот вылечится. Я боялась, что их президент засомневается в том, что ВВ вообще у нас. Но я увидела в его глазах искреннее доверие. Уезжая, он поблагодарил нас за гостеприимство, и сказал, что был рад побывать в нашем счастливом мире. Я в свою очередь пригласила их на наш уже национальный праздник День Единства. Только когда Финн с Димой вернулись домой, я выдохнула.

– Мы молодцы? – спросила я Финна.

– Да мы просто красавцы!

– Неужели все закончилось? Господи, неужели у нас опять царит мир?

– Да, детка, у нас все отлично, – сказал Финн, целуя меня, – ты победила.

– Да почему опять я? Вот теперь я точно сыграла последнюю роль.

– Ты не права. По пути к аэропорту он спросил, нужны ли нам их люди, для обследования Швейцарии. Это доверие. Он просто влюбился в наш город. Именно то, что создала здесь ты, покончило со всеми его сомнениями. Да, ты не одна создавала, и даже лично вообще мало участвовала в строительстве города, но ты же видела, когда мы гуляли по городу, люди улыбались, они светились от счастья и гордости, что живут здесь. А это твоя заслуга, и твоих уроков.

Уже четыре года мы прожили здесь. Это вроде бы не много, но как изменилось наше место обитания, из простой базы отдыха оно выросло в город. Сегодня был четвертый День Единства. На этот уже святой для нас праздник, как и обещал, приехал китайский президент. Конфликт с ними был полностью улажен, а сотрудничество налажено. В Швейцарии мы не обнаружили ни единой живой души, не было даже никаких признаков жизни, и мы, со спокойной душой разместили там свои научные лаборатории. Ребята ученые были этому очень рады, говорили, что не разводить свиней их матери рожали. Китайцы дали и нам одного весьма ценного для нас специалиста, они дали нам пилота самолета. Он был кореец, а с китайцами у них были какие-то древние терки, и он был рад переселиться к нам. Он отлично говорил по-русски, так как его мать была русской, и активно обучал всех желающих освоить эту профессию. Сбылась мечта идиота, мы наконец могли побывать и на других континентах. Я говорила, что как только Жанна подрастет, я пойду учиться к нему в класс. Это была моя давняя, как казалось раньше, несбыточная мечта. Правда летать я научилась лишь много лет спустя. Президент спрашивал, как дела с лечением ВВ. Я отвечала, что оно наконец-то перешло ко второй фазе. Я не вдавалась в подробности. На деле же ВВ оказался весьма крепким орешком. Он промучился почти два месяца, пока не устал и не захотел поговорить. На разговор с ним со мной пошел Финн, сказал, что будет стоять за дверью, готовый в любую секунду прийти на помощь. Помощь мне не понадобилась.

– Может его и правда проще пристрелить? – спросил у меня однажды один из охранников, дежуривших в доме, где его держали.

– Хорошо, давай пристрелим, – спокойно ответила я, – но когда ты заболеешь, простудишься и будешь лежать с температурой, тебя мы тоже пристрелим. Идет?

– Но простуда же лечится, а это… это вообще возможно вылечить? Да и будет ли он прежним? Он сломался, ведь всем было тяжело, когда наступил апокалипсис, но не все же с ума сошли. Значит, он был морально слабее других! А что с ним будет после такой промывки мозгов?

– Не смей так говорить! Он не был морально слабее. Он просто болен. Незадолго до апокалипсиса ученые наконец нашли объяснение, почему люди, как ты говоришь, сходят с ума. Я попробую объяснить тебе доступно. Все, совершенно все действия и процессы в организме контролирует наш мозг. Даже то, что ты сейчас просто стоишь, контролирует мозг, то, что ты дышишь, что бьется твое сердце, и так далее. Вся эта система контроля пронизана сквозь все наше тело нервами, тебе кажется, что это ты контролируешь свое тело, но это не так. Что бы сделать даже малейшее движение задействуется большое количество всего. Допустим, ты хочешь сжать кулак, твое намерение посылается в мозг, и твой мозг, а не ты сам, отдает команду нескольким группам мышц, суставам, связкам. Все это происходит так быстро, что тебе кажется, что ты сам управляешь своим телом. Но может случиться так, что твоя нервная система может истончиться, просто вся твоя нервная система станет на один микрон тоньше. Ты можешь представить себе микрон? Вот и я не могу. А это, как оказалось, влияет на работу мозга, и случаются всякие психологические болезни. Истончиться нервная система может от дефицита разных микроэлементов. Всего-то. Когда человек испытывает сильный стресс, в организме происходит процесс сильнейшего катаболизма, а это значит, что многие нужные нам вещества как бы умирают. Чаще всего люди сходят с ума после пережитого стресса, правильно? Это случается потому, что в организме происходит сильный дефицит почти всего. Вот и все. Это не сила духа, это физическое здоровье, и это может случиться с каждым. Поэтому не смей больше так никому говорить. Мы все вылечим, и он станет прежним.

– Так может просто накачать его витаминками?

– Нет, нервная система постепенно возвращается в норму, но болезнь остается, как осложнения после гриппа.

Я постучала, прежде чем войти в комнату, где был ВВ, это выражало уважение к его личному пространству. Он сидела в кресле возле окна.

– Здравствуйте, – сказала я с улыбкой, – меня зовут Аня. Как Вы себя чувствуете?

Хреново он себя чувствовал, его пробивала мелкая дрожь, он весь вспотел. Это было результатом действия сильнодействующих препаратов. Но он держался молодцом, и всем своим видом пытался показать спокойствие и уверенность. Я видела, что ему было страшно. Он сказал санитару, что хочет поговорить с главным. Вероятно, он ожидал увидеть грозную женщину чуть ли не в доспехах, а увидел меня, в обычном платье и сланцах.

– Я буду говорить с главным.

– Я Вас слушаю. Я не называю себя главной, но я ею являюсь.

Я старалась быть как можно более приветливой, но при этом не быть слащавой. Я сама переживала, уже очень много лет я не имела дел и душевнобольными.

– Зачем меня тут держат? – спросил он.

– Вы не совсем здоровы, и я хочу помочь Вам, вылечить Вас.

– И чем же я болен?

– У Вас расстройство личности.

Я не хотела называть медицинских терминов что бы он не чувствовал себя психом.

– Почему Вы так решили? – вдруг спросил он.

Обычно психи сразу начинают доказывать, что они не психи. То, что его интересовал корень проблемы, было хорошим сигналом.

– Об этом сказали Ваши действия. Все люди, которые проживали с Вами на корабле, согласны с этим. Это они начали бить панику. Вы запустили ракету в Китай.

– Я попал? – с интересом спросил он, наклонившись вперед.

– Они перехватили ракету. Мы долго вели с ними переговоры, и наладили мир.

Он расстроено откинулся назад.

– Я не хочу Вас мучить, я хочу Вас вылечить. Я отношусь к Вам с большим уважением. Большинство людей, проживающих здесь, хотят просто убить Вас, и считают мою идею с лечением ненужной. Я не только здесь главная, я еще и врач по всяким душевным расстройствам. Вы хотите, что бы я Вам помогла?

– Почему бы просто не отпустить меня? Я бы ушел, и никто меня больше бы не увидел.

– Вы обладаете очень большим количеством информации, и можете быть опасным для нашего города. Может, я и не выгляжу как правитель, но я и не дура. У нас только два выхода. Так Вы хотите, что бы я Вам помогла?

– И в чем будет заключаться Ваша помощь? Меня опять буду накачивать лекарствами?

– Нет. Мы будем разговаривать. Все наши разговоры останутся только между нами.

– На Вашем месте я бы давно убил Вас.

– Мы всегда успеем это сделать, – пыталась пошутить я, – что мы делали в СССР со сломанными вещами? Ремонтировали, а не выбрасывали, потому что новые было трудно достать. Нового президента, тем более такого как Вы у нас нет, поэтому я хочу починить того что есть.

Он задумчиво смотрел в окно.

– Я хочу выйти на улицу, – спустя некоторое время сказал он.

– И я хочу этого. Но на Вас все хотят посмотреть, как на животное в зоопарке. На улицу Вы сможете выйти только под охраной, и только на территории двора. Я не хочу унижать Ваше достоинство такими зрелищами. Если Вы очень хотите этого, мы можем попробовать выйти вечером. Но я знаю, зачем Вам это нужно. Вы хотите осмотреть территорию, что бы разработать план побега. Я достаточно общалась с людьми в Вашем состоянии, и знаю наперед все Ваши мысли. Не пытайтесь меня обмануть, я хочу выстроить между нами доверительные отношения, только так я смогу Вам помочь. А если Вы попытаетесь сбежать, я потеряю к Вам доверие, и мы вернемся к лекарствам. Ни Вы, ни я этого не хотим. К тому же, Вы единственный человек, за которым тут присматривают, и Вы опасны, поэтому, поверьте, Вам не дадут сбежать, на Вашу охрану брошено очень много сил. Вы умный человек, поэтому хорошо подумайте.

– Хорошо. О чем будем говорить? Спросите меня о детстве?

– Вы можете начать с чего хотите. Главное начать.

Мы беседовали примерно полтора часа. К тому, что я хотела услышать он не приблизился. А я хотела услышать об апокалипсисе. Я знала, что до этого мы доберемся не скоро. Он рассказывал о молодых годах, о работе в КГБ, о жизни в Дрездене. Я с интересом слушала. Нет, я точно никому не дам его убить, твердо решила я. Уходя, я спросила, точно ли он хочет вечером выйти во двор. Он сказал, что да, но ближе к вечеру сказал, что у него болит голова. Я приходила к нему каждый день. Он постепенно рассказывал мне обо всем. Я очень много узнала о России, до апокалипсиса я мало интересовалась политическими делами. Примерно через две недели мы все же вышли вечером на улицу. Мы сидели на веранде, и пили чай. Я познакомила его с Финном.

– Значит это ты заделал ей такой живот? – с улыбкой спросил ВВ Финна.

– Этого живота скоро не будет, – сказала я, – так что у нас осталась пара недель, потом я буду навещать Вас реже.

ВВ вел себя спокойно и расслабленно, и я сказала Финну, что бы он понаблюдал за ним, взгляд со стороны такого же хитрого человека как он сам важнее моего. Я смотрела на него, и не видела, что бы он вынашивал план побега. Но я знала, что он умен и хитер, и меня обведет вокруг пальца в два счета. Мне казалось, что он просто был рад посидеть на улице, и выпить чаю.

– Как жена? – спросил ВВ сменившегося охранника.

– Поправляется, передала черничного варенья, которое Вам понравилось.

ВВ подружился со всеми охранниками. Я предупреждала всех, что так и будет, и запрещала с ним общаться на личные темы. Твоя жена, подумала я, в одну секунду может стать его заложницей, и никакое варенье не поможет. Все были тщательно проинформированы, и вели себя вежливо, но были начеку.

– Что скажешь про него? – спросила я Финна позже.

– Он выглядел вполне спокойным. Он осматривался, но мне кажется больше из любопытства, нежели для сбора информации. А он веселый мужик!

– Да, чувство юмора у него всегда было хорошим, и я очень рада, что оно к нему возвращается, это хороший знак. Он начинает чувствовать себя увереннее. Думаю, скоро задумает сбежать. Как только он заметит малейшую расслабленность с нашей стороны, он сбежит. Но он же еще не знает, что у него в голове Витин чип, – с улыбкой добавила я.