Текст книги "Время библиомантов. Противостояние"

Глава вторая

Они молча направились к площади перед кладбищем. Там они обнялись на прощание, и Целестин, усевшись в свой древний «воксхолл»[16]16
  «Воксхолл» – марка британского легкового автомобиля.


[Закрыть], неровно заскользил к выезду. Машина исчезла за кустами, но ещё долго с извилистых просёлочных дорог, ведущих в Оксфорд, до Фурии доносился распространяющийся по долине гул мотора.

На круглой площадке перед домом пахло краской. Фурия сделала глубокий вдох: она любила этот запах. Строительные леса, возведённые кем-то из экслибров, чтобы заново покрасить фасад, теперь, минуя подъездную лестницу, переместились влево. Правая стена уже сияла свежим лимонным цветом. Но надолго их этим не займёшь, и Ариэль уже несколько недель ломал себе голову.

Для резиденции трудовой подъём экслибров был настоящим благом. Они привели в порядок множество ванных комнат, почти во всём доме отремонтировали отопление, заменили пару разбитых окон и настелили новую кровлю. В отсеках, в течение нескольких поколений стоявших нежилыми, они вымели паутину, скопившуюся за десятки лет, заменили поломанную мебель с чердака на новую и позаботились о том, чтобы из кранов опять потекла чистая вода, а не бульон из ржавчины. В целом резиденция походила теперь не на потерпевшее кораблекрушение судно, а только на слегка подбитый чёлн, готовый в следующий раз, пусть и со скрипом, но пересечь океан.

Две экслибры ожидали прибавления семейства. Скоро по коридорам опять забегают дети и будут ввязываться в приключения, как несколько лет назад Фурия с Пипом. Здесь, в долине, впервые за долгое время экслибры опять почувствовали себя в безопасности. Даже закоренелые пессимисты постепенно приучались к мысли о том, что, возможно, это укрытие им обещает хорошее будущее.

Но среди экслибров были и такие, которые повернулись к братьям-бардам спиной, чтобы начать новую жизнь за пределами убежищ. Каждый месяц некоторые из них отправлялись на поиски счастья подальше от всякой библиомантики. Остальные могли лишь надеяться, что никто из отколовшихся не угодит в лапы Академии и не выдаст расположение их укрытия.

Один из маляров помахал Фурии рукой. Фавн, напоминавший Пака, но немного моложе и со шкурой цвета косули. В резиденции имелась всего горстка неантропоморфных[17]17
  Антропомо́рфный – наделённый человеческими чертами.


[Закрыть] экслибров, и большинство из них Фурия предпочитала экслибрам из реалистических романов. Она ответила на приветствие, вымучила на губах улыбку и поплелась через двор, к отбитой каменной голове святой Виборады. В своё время статуя покровительницы букинистов стояла перед усадьбой на Рейне, в родовом поместье семейства Розенкрейцев. В девятнадцатом веке, во время бегства от палачей Академии в Англию, выжившие члены семьи захватили Вибораду с собой и установили её перед крыльцом резиденции. Отсюда она охраняла дом, пока кавалеры Интриги не сбросили её с пьедестала и не разбили. Теперь разрозненные куски её корпуса лежали у фасада и ожидали, когда порастут мхом и диким виноградом. Голову же святой Фурия распорядилась отнести обратно к крыльцу. Оттуда взирала она теперь остановившимся взглядом на площадку.

Фурия уселась рядом и уткнула подбородок в колени.

– Может, ты посоветуешь мне, как поступить?

Каменная святая не ответила. Со дня нападения Интриги голос её замолк. Фурия не знала, с помощью каких библиомантических средств её предки вдохнули в статую жизнь, но она сомневалась, что ей самой что-либо похожее когда-либо окажется под силу.

Она перевела взор наверх, к экслибрам на лесах, и наблюдала, как они, крася фасад, дурачились и смеялись.

– Это затишье невечное, – рассуждала она неспешно. – Изида скрылась с Арбогастом. Финниан и Саммербель хотят отправиться на её поиски, хотя нужны нам здесь. Кое-кто из экслибров ищет своё место под солнцем снаружи, и при этом далеко не каждый способен жить незаметно, не привлекая к себе внимания. В один прекрасный момент что-нибудь непременно пойдёт наперекосяк. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы отдавать себе в этом отчёт.

Как ей не хватало Виборады и её грудного голоса! Не будучи особенно разговорчивой собеседницей, Виборада тем не менее умела дать пищу для размышлений и с пониманием выслушать. Порой их совместное молчание уже было для Фурии подарком.

– Знакомо тебе такое чувство, когда все вокруг счастливы, полны надежд и оптимизма, а ты бы с удовольствием разбила что-нибудь вдребезги и перед глазами у тебя – одни только тучи на горизонте? – Она провела ладонью по щеке Виборады. – При каждом смешке тебе хочется встряхнуть других изо всех сил и разразиться сотни раз прокрученными в уме речами о том, что они думают только о себе и совсем не замечают, что творится вокруг. Но в результате ты прикусываешь язык, так как ясно, что ты и есть та, которая думает только о себе, не понимая, что имеет все основания быть счастливой. Или хотя бы чуточку довольной жизнью.

– Счастье – это всегда то, что есть у других. – Из открытых дверей на крыльцо вышел Ариэль и указал на свободную ступеньку рядом с Фурией. – Можно?

– Конечно.

Она не слышала, как он подошёл, но его появление её не удивило. Дух воздуха Ариэль – один из главных персонажей шекспировской «Бури»; ему, как и всем экслибрам, выпавшим из книг, полагалось утратить сверхъестественные способности, но по причинам, не известным никому, Ариэль сохранил следы былого могущества. Властью над бурями он больше не обладал и не был волшебником, но всё же у Фурии часто складывалось впечатление, что он способен читать её мысли.

Она не была уверена, друг ли он ей, – может ли такое существо, как Ариэль, вообще быть кому-то другом? Но она ценила его за спокойствие и уравновешенность. Ариэль был во многих отношениях прирождённым вождём, пусть даже сам он постоянно в этом сомневался, особенно с тех пор, как некоторые покинули группу.

Всклокоченная чёрная копна волос обрамляла его юношеское лицо, хотя возраст Ариэля исчислялся, вероятно, столетиями. Из-за впалых щёк лицо Ариэля казалось ещё у́же. Кожа отливала голубовато-белым цветом, а тело отличалось изяществом танцора. Вокруг зрачков иногда вспыхивали миниатюрные звёздочки, словно в его глазах отражался Млечный Путь.

– Сколько ты уже подслушиваешь? – спросила Фурия.

– Я и без того знаю о твоих заботах. История с Изидой нам всем не даёт покоя.

– Здесь был Целестин.

Ариэль кивнул:

– Я с ним беседовал. Он снова принёс нам денег, очень много денег. Не знаю, как и когда мы с ним рассчитаемся.

– У него самого достаточно, и делиться с нами ему в радость. Но тебе стоит отнестись серьёзно к тому, что его действительно гнетёт.

– Он божится, что Изида не нападёт на нас исподтишка.

– А об Арбогасте он рассказывал? Откуда они с Изидой знакомы?

– Да. – Ариэль поиграл перед глазами длинной чёрной прядью, вертя её между пальцами.

Он напоминал нервного мальчишку. На сцене его роль тоже часто поручали детям. Экслибры не выбирали тот образ, который составляли о них читатели, и потому облик, принятый ими при выпадении из книг, оказывался чем-то средним из суммы всех возможных представлений. Ариэль не разгуливал с обнажённой грудью, как в Лесу мёртвых книг, к его панталонам до колен добавилась светлая рубашка. Вряд ли он мёрз, скорее всего, просто пытался приспособиться к этикету за пределами убежищ. Глубоко вздохнув, он произнёс:

– Ума не приложу, как нам помочь Целестину.

– По крайней мере, ты мог бы убедить Финниана с Саммербель, что они ошибаются. Убедить, что Изида нас не обманет.

– Финниан в ярости, потому что все его испытания последних месяцев, всё – напрасно. И вина за это, по его мнению, лежит на Изиде. Четверть года ему приходилось якшаться с этими варварами, а Изида просто взяла и сдалась.

– Но плана Санктуария там не оказалось, – возразила Фурия. – И напади она на Арбогаста, ничего бы не изменилось.

– Это Арбогаст утверждал, что его там не было. Правда это или нет – неизвестно. Одно очевидно: Изида ему достаточно доверяет, чтобы принять это утверждение на веру. Тогда Финниан задаётся вопросом: насколько они ещё близки с этим Арбогастом? И это вполне правомерно.

– Но Финниан хочет её найти и призвать к ответственности!

Снова вернулось её вчерашнее возмущение, однако это было лучше, чем отчаяние, возникшее после разговора с Целестином. С чувством ярости Фурия справилась бы, а вот из-за печали она была буквально парализована.

– Он имеет на это полное право. Не могу же я держать его на привязи, как козу.

– Но они с Саммербель нужны здесь! Она единственная полноценная библиомантка в резиденции, и без неё…

– Ты никого не забыла? – уточнил Ариэль.

– Мне до неё ещё далеко. Изида умолила её стать моим учителем и отлично знала, что делает.

– Тогда рассматривай это как испытание.

Она ошарашенно на него уставилась:

– Неужели ты действительно хочешь их отпустить? Просто так? А что будет, если они найдут Изиду и нападут на неё? Саммербель сил не занимать, но Изида прикончит её, если она…

– Но почему же «прикончит», если они заодно?

Фурия на мгновение замолчала, поняв, что её аргументы закончились. И её разочаровало, что Ариэль не нашёл ничего более убедительного, чем сказать: «Не могу же я держать его на привязи…»

– Мою сдержанность ты воспринимаешь как слабость! – произнёс он с усмешкой.

– Держись по возможности подальше от моих толкований! – нахмурилась Фурия.

Его мальчишеской улыбке было присуще что-то тревожное. Словно нечто совершенно инородное приняло человеческий облик и пыталось использовать человеческую мимику, по-настоящему ею не владея.

– Всё, что ты думаешь, можно определить по тебе, – ответил он. – И для этого совсем не обязательно читать твои мысли. Всё, что на уме, у тебя не только на языке, но и во взгляде.

– Чего тебе нужно, Ариэль? Зачем ты сюда заявился?

– В резиденцию?

– Нет, я имею в виду сюда, ко мне. На эту проклятую лестницу! Ты не пытаешься убедить меня в виновности Изиды, потому что сам в это не веришь, но ты и не противоречишь Финниану и Саммербель. Стало быть, мы можем обойтись без этих бесед.

– Не злись.

– А ты перестань обращаться со мной, как с малым дитём! – воскликнула Фурия.

– Рассказывал тебе Целестин о борьбе за власть между тремя семействами?

Она взяла себя в руки, но ярость застряла костью в горле.

– Да, он это упоминал.

– Но это, возможно, ещё не всё. – Ариэль помолчал. – Предполагают, что внутри Адамантовой Академии существуют и другие группы, которые стремятся к власти.

– Но их всего-то только три – Кантосы, Химмели и Лоэнмуты. Дома Антиква больше не существует. Семейство Розенкрейцев сидит рядом с тобой. И к чему я лично уж совсем не стремлюсь, так это к власти над Академией.

– Но что у Аттика Арбогаста имеются определённые амбиции, такое предположение совсем нелепым считать нельзя, не так ли? – поинтересовался Ариэль.

– По-твоему, именно потому он явился просить Изиду о помощи? Для переворота?

В раздумье Ариэль взглянул на каменную голову святой Виборады.

– Стоит ему отрубить голову гидре, как у неё отрастёт следующая, чтобы не рухнули структуры правления в Академии. Если семейства лишатся власти, должна будет появиться альтернатива, иначе в убежищах наступит хаос. Вполне возможно, что этой альтернативой станет сам Арбогаст или же тот, кого он считает подходящим. И не исключено, что он убедит Изиду, что так лучше для всех. Может, он ей чего-нибудь наобещал. Новые свободы для экслибров… Она – экслибра Зибенштерна и библиомантка. И это обстоятельство превращает её в оружие, которое невозможно переоценить.

– Но она так ослабела в последнее время… – Фурия подумала об изнеможении, с которым Изиде часто бывает не под силу справиться, потому что при всей своей неожиданной мощи она открывала в себе всё новые уязвимости. – Ей необходимы восстановительные паузы, но считаться с этим она не желает. Как будто бы она осталась прежней, только вот… с этой книжной штуковиной в груди. Если она так будет продолжать, то умрёт от истощения прежде, чем Арбогаст или ещё кто придумает, как извлечь из этого пользу.

– Слишком уж мало она знает о том, что значит быть одновременно и экслиброй, и библиоманткой.

– А может ли такое быть, что и Мардук соединяет в себе оба качества? Это надо было видеть, Ариэль! Местность, бастионы посреди гетто, всё прямо дышало библиомантикой!

По его лбу пробежали морщины.

– Почему ты об этом вспомнила?

– Мы с Изидой это почувствовали… Саммербель, естественно, тоже. А это огненное существо, Форнакс? Как бы иначе Мардук посадил его под замок? Единственное объяснение – библиомантика.

– А что думает по этому поводу Финниан? Он наверняка узнал это, проведя там столько времени.

– С ним я ещё на эту тему не беседовала. Он слишком сконцентрировался на своей ненависти к Изиде.

Изящные пальцы Ариэля притронулись к её руке. Его ногти блеснули кобальтом.

– Не будь несправедливой. Вы же друзья, даже если не всегда придерживаетесь одного мнения.

Она с презрением фыркнула:

– У тебя, похоже, довольно-таки расплывчатые представления о дружбе!

– Чтобы постичь библиомантику, быть библиомантом не обязательно. А кроме того, у меня был один хороший друг.

– Пак? – И что её дёрнуло за язык? – Извини. Это нечестно с моей стороны. Но что до Мардука… я сегодня ночью лежала без сна и всё думала об этом. Если он и вправду библиомант, тогда старое правило уже не действует. Закон из «Книг творения», утверждающий, что экслибры не могут быть библиомантами, потерял силу. И это доказывает, что… – Она замолкла, вдруг утратив нить рассуждения из-за смешения мыслей. – Это снова происходит, – прошептала она.

Ариэль ненадолго прикрыл глаза, словно хотел погасить звёздное сверкание в своих зрачках. Помолчав с минуту, они с Фурией взглянули друг на друга.

– Ты права, – наконец произнёс он. – Прошлое меняется. Я тоже это ощущаю.

В момент превращения Изиды в экслибру один из незыблемых законов библиомантики был переписан заново. Ещё не поблёкло воспоминание о том, как было прежде, но скоро возможность экслибров обладать библиомантическим даром сделается чем-то вполне естественным.

– Что я натворила! – Лёгкая дрожь, пробежав по пальцам Фурии, стала постепенно подкрадываться к локтям.

– Я должен был это предвидеть. – Ариэль сжал правую руку в кулак и так плотно вдавил в левую ладонь, что на шее у него проступили артерии. – И что я за идиот!

Больше всего ему сейчас хотелось вскочить и немедленно устроить опрос всех экслибров в резиденции. Не открыл ли кто в себе библиомантических способностей, умолчав об этом? Но не успела Фурия отреагировать на его порыв, как вдруг Ариэль расслабился, упёрся локтями в колени и на секунду закрыл лицо руками. Переведя дух, он наконец взял себя в руки.

С одной стороны, Фурии было утешительно видеть, что даже такое существо, как Ариэль, страдало от внезапных приступов неуверенности. С другой – это внушало Фурии смертельный ужас. Ослабев или решив, что пора с ними распроститься, он поставил под вопрос всё сопротивление.

– Если это правда, – пробормотала она, – если ответственность за то, что старые законы библиомантики отменены, лежит на мне, тогда… – Её голос оборвался на середине предложения, а сердце несколько раз с такой силой ухнуло, что его биение отдалось во всем теле. Внезапно она начала задыхаться и впала в панику. Со дня смерти отца ей такого испытывать не приходилось.

Ариэль одной рукой обнял её по-братски за плечи. Прижавшись к нему, Фурия задышала легче: вдох-выдох, вдох-выдох, пока удушье окончательно не отпустило.

– Это моя вина, – сказала она срывающимся голосом. – Если всё вдруг разом переменится, я должна нести за это ответственность. Ведь это с моей лёгкой руки Зибенштерн решил написать сказку об Изиде. Я всё… запутала, – выдавила она беспомощно, хотя по звучанию это походило скорее на беспорядок в детской, чем на хаос, в который она, вероятно, ввергла мир.

– Не морочь себе голову, – успокоил её Ариэль. – Ты поступила правильно и для Изиды, и для всех вас. Никто и подумать не мог, что это повлечёт за собой какие-то последствия. – Его волосы и кожа пахли летним дождём, крупные капли которого в предвечерний час на пыли дорог рисуют круги.

– Но ты бы меня остановил, если бы я вовремя обратилась к тебе за советом, – сказала она.

– Я не претендую быть мерилом всех вещей, Фурия. Или же силой, которая всех объединяет. Решение остаться здесь принимаете вы, каждый из вас.

Её взгляд скользнул по площадке перед крыльцом и упал на экслибра, выпалывающего сорняки на свекольной грядке. Ещё один экслибр наседал косой Вэкфорда на высокую траву. Ариэль и прав, и не прав одновременно. Сопротивление важнее каждого в отдельности, включая и самого Ариэля, потому что за сопротивлением стоит общая идея, дающая надежду на жизнь без гнёта, на свободное будущее. Всегда все взоры устремлялись на Ариэля, потому что он, как никто другой, давал надежду, что мечты могут стать реальностью.

За распахнутыми дверями холла, позади Ариэля и Фурии, послышалась тяжёлая поступь. Шаги остановились, затем кто-то громко и нарочито откашлялся.

Ариэль отдёрнул руку, Фурия обернулась: в дверях стоял верзила с крестом, едва пролезавшим в помещение. У колосса были светлые волосы до плеч, кустистые серые бакенбарды и такая загорелая кожа, словно верзила большую часть жизни провёл под палящими лучами солнца. Фурия знала этого экслибра, но никогда не имела с ним дела и не могла припомнить его имени.

– Мэм, – обратился он коротко, по-военному отдавая ей честь двумя пальцами к виску, – вот он я, стало быть.

«„Мэм?“ Что это он себе удумал? Что они в Додж-Сити[18]18
  Додж-Сити (англ. Dodge City) – город в США, место постоянных конфликтов белого населения Америки с индейцами, символ эпохи Дикого Запада.


[Закрыть], что ли?» – удивилась Фурия.

– Ну конечно! – Ариэль ударил себя в лоб и заулыбался. – Ты только что меня спрашивала, зачем я тебя разыскивал. Вот!

Ей показалось, что лучше было бы подняться с лестницы, потому что сейчас произойдёт нечто, что, вероятно, приведёт её в ярость. При этом она совсем не хотела говорить с субъектом, который называл её «мэм».

– Пасьянс[19]19
  Пасья́нс (от англ. patience) – «терпение».


[Закрыть], мэм, – это моё имя. – Светловолосый исполин сунул большие пальцы за пояс.

Фурия поняла, почему его одеяние показалось ей знакомым, – на нём была пепельно-серая униформа конфедерата – солдата южных штатов времён Гражданской войны в США[20]20
  Имеется в виду война в США (1861–1865 гг.) между аграрным рабовладельческим Югом и промышленным нерабовладельческим Севером.


[Закрыть]. О конфедератах Фурия знала из старых фильмов и пары книг с иллюстрациями и была уверена, что не ошибается. Этот Пасьянс был солдатом армии южных штатов, которую в девятнадцатом веке разбили армии союзников. Многие экслибры привязаны к той одежде, в которой они выпали из своих книг; часто она оставалась единственным звеном, связующим экслибра с его происхождением.

Ариэль поднялся со ступенек:

– Я хотел, чтобы вы познакомились.

Фурия тоже встала, ещё несколько неуверенно держась на ногах, и кивнула Пасьянсу:

– Хэлло! – И Ариэлю: – Что это значит?

– Ваш новый телохранитель, – объявил колосс, – имя – Пасьянс.

– Я расслышала. Но с этим «телохранением», должно быть, какая-то ошибка. – Она впервые пожелала, чтобы Ариэль прочёл её мысли, не то ей придётся опять высказать все проклятия, которые вертелись у неё на языке.

Чёртов телохранитель?!

– Это наверняка недоразумение, – сказала она. – Не иначе.

Из кармана Фурии навстречу новобранцу вылез клюв сердечной книги.

– Телохранитель у неё уже имеется! И с мозгами!

Пасьянс беспомощно переминался с ноги на ногу.

– Но у тебя нет мускулов, – привёл он свой аргумент, – а мозгов у тебя всего-то с грецкий орех.

– Фурия, – произнёс Ариэль тоном, которым он, как правило, улаживал споры. При этом она ещё даже не начала спорить. – После всего случившегося нам стоит признать, что положение может внезапно снова стать опасным. Даже здесь, в долине. Если Арбогаст или Академия пришлют сюда гвардию, может, даже агентов, тогда нам бы надо…

– Никакие телохранители мне не нужны.

– Только я! – крикнула петушиная книга.

Ариэль пропустил замечание книжки мимо ушей:

– Он был бы для тебя не лишним уже в Либрополисе, судя по тому, как там развивались события.

– Но зачем он мне? Я не важнее, чем кто бы то ни было.

– Ты – из Розенкрейцев.

– Так же, как и Пип.

– Но твой брат не библиомант. В вашей семье ты – последняя.

По глазам его она определила, что это ещё не всё.

– Это из-за Зибенштерна, – процедила она шёпотом.

Ариэль с тихим вздохом кивнул.

– Тот факт, что мы друг с другом переписывались, не делает меня…

– Вы переписывались на расстоянии двухсот лет. Ты помешала ему разрушить мир библиомантики. И ты была той… – Он на секунду замолчал, потому что знал, что сейчас ему ни в коем случае нельзя было сказать что-то не то. – Кто его вдохновляла. Ты – часть его творения и одновременно его основание. Он вообще создал библиомантику лишь потому, что ты ему поведала о ней из будущего.

– Я не была его музой, Ариэль! – Она беспомощно сжала кулаки, ведь он взваливал на неё ещё бо́льшую ответственность. Кое в чём она готова была признать свою вину, но всё же не во всём. – Чёрт побери!

– Здесь речь не о вине, – увещевал он, – а о твоей безопасности.

Пасьянс опять откашлялся:

– А здесь я профессионал…

Фурия повернулась к нему:

– И неплохой, правда.

Выходя к ним из холла на улицу, Пасьянс инстинктивно втянул голову в плечи. Едва откинулись фалды его сюртука, она увидела два старинных револьвера, прикреплённых к поясу. Для Фурии было новостью, что в резиденции носили оружие, как в каком-нибудь изысканном салоне в Рио-Гранде.

– Я снайпер, мэм. Прострелю каждую точку над «i» в этой вот крикливой маленькой книжонке, соблаговолите только подбросить её в воздух.

В мгновение ока клюв книжки спрятался обратно в карман.

– Не мешало бы его во что-нибудь превратить, – ухнуло оттуда глухо, – в гриб, например. А ты бы его раздавила.

– Пасьянс, – обратилась она к вояке, стараясь оставаться любезной, – здесь какое-то недоразумение. Ариэль, скажи ему, что он может идти восвояси.

– Я был на войне, мэм. Много горя повидал. А потом выпал из книги. Должен был покинуть мою Молли, бедную детку. Я здесь не оттого, что особо люблю Англию или что-нибудь ещё. Ну кроме Молли. Вот её я любил, даже очень. Я здесь потому, что у меня не стало дома. Мой дом здесь. И я вам за это благодарен. А потому вы можете на меня положиться. И если кто вознамерится причинить вам зло, то я тут как тут. Брошусь под пули, как будто вы моя Молли. Она в меня влюбилась, потому как для неё я это делал, и не раз. У меня имеется парочка шрамов, могу показать.

Клюв опять потянулся к свету:

– Уж не думает ли он, что и ты могла бы в него втюриться?

– Не-е-е, ничего подобного я и в мыслях не имел, – возразил Пасьянс испуганно. – Меня любит только Молли, а я люблю только её. Так было и так будет. – Он вынул потрёпанную книжку с пожелтевшими страницами из своей военной куртки и протянул её Фурии: – Вот. Моя книга. Меня без конца спрашивают, не выпал ли я из «Унесённых ветром»[21]21
  Роман американской писательницы М. Митчелл, посвящённый событиям в южных штатах во время и после Гражданской войны.


[Закрыть], из-за униформы и всякого такого, но это вообще не моя история. Вот единственная книга, которую я прочёл, да и то, только потому, что там фигурирует моя Молли. Ну и я, конечно. В книге всё кончается очень хорошо.

Поколебавшись, Фурия взяла книгу в руки. Один из тех мерзких любовных романов, из которых отец раньше гнал сироп. Переплёт украшала иллюстрация, на которой златокудрый красавчик заключил в объятия блондинку. Её впечатляющая грива развевалась на ветру, а на заднем плане была видна плантация, объятая огнём в каком-то южном штате. Сквозь декоративные разрезы униформы её спутника виднелись налитые мускулы. Фурия с первого же взгляда поняла, что Пасьянс был состаренной копией этого томного здоровяка. «Огненный шторм страсти»[22]22
  Возможно, намёк на роман писательницы Л. Райт «В огненном шторме страсти».


[Закрыть] – значилось в объеденных временем литерах над головами обоих. С надписи облупился лак, поскольку Пасьянс, видно, носил с собой книгу в любую погоду.

Что-то в нём и его помятой карманной книжице её тронуло. Она спрашивала себя, не по приказу ли Ариэля он ей демонстрировал эту книгу.

– Пасьянс! – Она протянула ему роман обратно.

– Да, мэм?

– Я – Фурия. Будь добр, не зови меня «мэм». И если ты хочешь помочь, я принимаю твоё предложение.

– Что-о-о? – вскипела петушиная книга.

Пасьянс усмехнулся и сунул роман обратно в карман куртки.

– Я понял, – покорно сказал он, – Фурия. Не «мэм».

– Так-то лучше.

– Непроходимый тупица! – вскричала петушиная книга вне себя от ярости. – Этот придурковатый простофиля! Этот…

Фурия, как бы между прочим, зажала ей клюв и посмотрела на Ариэля:

– Мне бы хотелось познакомить своего нового телохранителя с его обязанностями.

На физиономии Ариэля отразился скепсис, но он всё же кивнул, ободряюще улыбнулся Пасьянсу и скрылся в доме. Фурия дождалась, пока шаги Ариэля затихнут, и задумалась, в состоянии ли он на расстоянии распознавать, что творится в её голове. Странным образом она никогда прежде об этом не задумывалась.

– Перво-наперво, – сказала она, – я хочу, чтобы ты перенёс наверх эту каменную голову, – она указала на Вибораду, – на крышу, а точнее, к подножию флюгера. Поставь её так, чтобы она могла обозревать всю долину.

В сомнении Пасьянс повёл бровью:

– Странно, разве это не обязанность обычных слуг? Я таким слугой не являюсь.

Она одарила его своей наилюбезнейшей улыбкой.

– А после этого, – продолжила Фурия, не давая себя сбить с толку, – надо покормить За́мзу.

– Вредителя-меланхолика?

– Вот именно. Мой брат Пип покажет тебе, на что надо при этом обратить внимание.

– Но я ведь телохранитель, а не смотритель в зоопарке.

– А вот после мы обсудим, как тебе наилучшим образом меня защитить. – Она подала ему руку: – Идёт?

Ему пришлось призадуматься, и он перевёл взор с неё на каменную голову Виборады:

– Идёт, – в конце концов произнёс он, загрёб руку Фурии своей лапой и обстоятельно потряс. – Так мы и поступим.

– Спасибо, Пасьянс.

– А теперь хочешь взглянуть на мои рубцы? У меня есть ещё татуировка: «Молли».

– Позже. Сначала голова и Замза.

Пасьянс отсалютовал, поднял с земли голову Виборады, словно это был пенопластовый шарик, и направился к крыше.