Текст книги "Цифровой минимализм"

В конце марта 1845 года Генри Дэвид Торо одолжил топор и отправился в лес около пруда Уолден[36]36
  Thoreau, Walden, 26–27.


[Закрыть]. Он нарубил молодых белых сосен и сделал из них брусья, стропила и доски. Одолжив инструменты, он изготовил пазы для соединения в гребень и из этих частей собрал скромную хижину.

Торо не торопился. Каждый день он приносил с собой обед: хлеб и кусочек масла, завернутые в газету. После еды он разглаживал листок и прочитывал статьи. Во время неторопливого процесса строительства он находил время делать подробные заметки об окружающей природе. Он наблюдал за свойствами корки льда на пруду и за запахами соснового бора. Однажды утром, отмачивая в холодной воде клиновый зажим, он заметил полосатую змею, скользнувшую в пруд и притаившуюся на дне. Он наблюдал за ней дольше четверти часа.

В июле Торо переехал в хижину, где прожил два последующих года. Этот опыт он изложил в книге «Уолден, или Жизнь в лесу», где описал свою мотивацию следующим образом: «Я ушел в лес потому, что хотел проводить годы разумно – иметь дело лишь с важнейшими аспектами жизни и попробовать чему-то от нее научиться, чтобы не оказалось перед смертью, что я вовсе не жил»[37]37
  Thoreau, Walden, 59.


[Закрыть].

В течение последующих десятилетий идеи Торо начали распространяться. Хотя люди почти перестали читать оригинальный текст, эксперимент на пруду Уолден приобрел поэтический оттенок. (Вдохновленные школьники из фильма «Общество мертвых поэтов», снятого в 1989 году, открывают свой клуб поэзии, пересказывая цитату о «разумной жизни» из «Уолдена».) Принято считать, что Торо пытался трансформировать себя с помощью субъективного опыта разумной жизни – планируя вернуться из леса человеком, измененным встречей с трансцендентным. Эта интерпретация отчасти правдива, хотя упускает другую сторону эксперимента. Дело в том, что в своем уединении Торо разработал новую экономическую теорию, которая противостояла наиболее антигуманным эффектам индустриализации. Чтобы поддержать эту теорию, ему требовалось собрать больше данных, и время, проведенное у пруда, позволило сделать это. Данный факт важен для нас, так как помогает понять более прагматичную сторону «Уолдена». Экономическая теория Торо, о которой люди часто забывают, подтверждает наш первый принцип минимализма: лучшее – враг хорошего.

* * *

Первая и самая длинная глава «Уолдена» озаглавлена просто – «Экономика». Она содержит множество поэтических отступлений о природе и человеческой жизни. Но в ней также собрано удивительное количество сухих таблиц, фиксировавших расходы вплоть до частицы цента, например:

[38]38
  Thoreau, Walden, 39.


[Закрыть]

Торо вносил данные в таблицы, чтобы точно (а не поэтически или философски) отразить, сколько тратит на жизнь у пруда Уолден – на жизнь, удовлетворяющую все главные человеческие потребности: пищу, кров, тепло и так далее. Торо даже сравнил эти затраты с почасовой оплатой, которую мог бы выручить за свой труд, чтобы понять, сколько времени пришлось бы тратить на поддержание своего минималистского стиля жизни. После подсчетов, сделанных во время эксперимента, он заключил, что мог бы работать лишь один день в неделю.

Этот магический трюк перевода единиц подсчета с денег на время – главное новшество того, что философ Фредерик Грос назвал «новой экономикой» Торо-теории[39]39
  Frédéric Gros, trans. John Howe, A Philosophy of Walking (London: Verso, 2014), 90.


[Закрыть]. Она строится на аксиоме, которую Торо вывел в начале «Уолдена»: «Стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которое надо отдать за нее – единовременно или постепенно»[40]40
  Цит. по: Генри Дэвид Торо. Уолден, или жизнь в лесу. М.: Рипол Классик, 2018.


[Закрыть], [41]41
  Thoreau, Walden, 19.


[Закрыть].

Такая новая экономика предлагает радикальное переосмысление культуры потребления, которая начала формироваться во времена Торо. Стандартная экономическая теория фокусируется на денежной производительности. Если вы фермер, получаете $1 прибыли в год за обработку 40 соток земли, а за 2400 соток получите $60, то вы должны, если это возможно, обрабатывать 2400 соток – это даст вам больше выручки.

В новой экономике Торо такая математика считается глубоко несовершенной, ведь она не берет в расчет цену жизни, потраченной на то, чтобы повысить прибыль на $59. Как отметил автор «Уолдена», работа на ферме, которой занимались многие из его соседей в городе Конкорд, требовала выплат больших сумм по кредитам и бесконечного тяжкого труда. В его описании люди «задыхались под этим гнетом»[42]42
  Thoreau, Walden, 2.


[Закрыть]. В знаменитом пассаже он заявил, что «большинство людей ведет безнадежное существование»[43]43
  Цит. по: Генри Дэвид Торо. Уолден, или жизнь в лесу. М: Рипол Классик, 2018.


[Закрыть], [44]44
  Thoreau, Walden, 4.


[Закрыть].

Затем Торо задался вопросом: какую пользу уставшие фермеры получают от дополнительной прибыли, ради которой они надрывают спины? Как он доказал в уолденском эксперименте, дополнительная работа не облегчала жизнь фермеров. Торо же мог довольно легко удовлетворить все свои базовые потребности, работая всего один день в неделю. Тяжкий труд позволял фермерам приобрести лишь немного более добротные вещи: жалюзи, медную кастрюлю лучшего качества, возможно, неплохую повозку для более удобных путешествий.

Но такой обмен нелогичен с точки зрения экономики Торо. Кто может сказать, что пара жалюзи или новая оконная рама стоят жизни, полной стресса и тяжкого труда? И почему нужно брать дополнительные часы ради того, чтобы заработать на повозку? Действительно, идти пешком до города дольше, чем ехать в повозке, отметил Торо, но такие путешествия все равно отнимают меньше времени, чем дополнительная работа, требуемая для покупки и содержания повозки. Именно такие калькуляции заставили Торо саркастически заметить: «Я вижу своих молодых земляков, к несчастью унаследовавших ферму, дом, амбар, скот и сельскохозяйственный инвентарь, ибо все это легче приобрести, чем сбыть с рук»[45]45
  Цит. по: Генри Дэвид Торо. Уолден, или жизнь в лесу. М.: Рипол Классик, 2018.


[Закрыть], [46]46
  Thoreau, Walden, 2.


[Закрыть].

Новая экономика Торо появилась в индустриальную эпоху, но ее базовые идеи легко применить к нашему цифровому миру. Первый принцип цифрового минимализма, описанный ранее в данной главе, утверждает, что ненужные вещи затратны. Новая экономика Торо помогает объяснить почему.

Размышляя о специфических инструментах или поведении в цифровом мире, люди обычно сосредотачиваются лишь на пользе каждой отдельной активности. Например, поддерживая активное присутствие в Twitter, мы порой можем найти интересного собеседника или узнать об идее, о которой никогда не слышали. Из этого многие делают вывод, что максимальный доступ ко всем мелким цифровым ресурсам оправдан – так же как конкордские фермеры считали, что должны обрабатывать как можно больше гектаров земли, чтобы выплатить за нее займы.

Но новая экономика Торо учит нас балансировать прибыль и затраты, измеряемые с точки зрения «нашей жизни». Сколько времени и внимания, спрашивал он, нужно принести в жертву, чтобы получить небольшую прибыль от редких знакомств и новых идей, которые вы имеете в обмен на постоянное присутствие в Twitter? Давайте предположим, что ваши привычки пользования Twitter отнимают десять часов в неделю. Торо отметил бы, что такая цена слишком высока для ограниченной прибыли. Если вы высоко цените новые связи и новые интересные идеи, то почему бы не начать посещать интересные лекции или другое событие раз в месяц и заставить себя завести разговор как минимум с тремя людьми? Это поможет вам культивировать те же ценности, но будет отнимать меньше времени в месяц, дав вам тридцать семь дополнительных часов на другие значимые вещи.

Кроме того, затратам свойственно накапливаться. Когда к активному присутствию в Twitter добавляется десяток других приложений, требующих постоянного внимания, ситуация становится печальной. Словно фермеры Торо, вы начинаете задыхаться под давлением временных и психологических затрат, а все, что вы получаете в обмен, – это несколько удобных безделушек, цифровой эквивалент жалюзи или медной кастрюли. От многих из них, как мы показали на примере Twitter, можно с легкостью отказаться.

Вот почему захламление опасно. Через него легко поддаться соблазну небольшой «прибыли», которую обещает новейшее приложение или сервис, забыв, сколько времени затрачивается на интернет. Такие подсчеты делают новую экономику Торо актуальной для нашего времени. Как утверждает Фредерик Грос:

В работе Торо поражает не сам аргумент – ведь уже древнегреческие мыслители не скрывали своей неприязни к собственности. ‹…› Что впечатляет, так это формат его утверждений. Торо одержим подсчетом… Он говорит: продолжайте считать, продолжайте взвешивать. Что мы на самом деле приобретаем или теряем?[47]47
  Gros, A Philosophy of Walking, 90.


[Закрыть].

Одержимость подсчетами Торо помогает нам переступить через субъективные суждения о возможности извлечь пользу из цифрового хлама. Вместо этого она заставляет нас задуматься над фактами. Мы должны относиться к минутам нашей жизни как к конкретной и ценной субстанции – возможно, самой ценной из всех находящихся в нашем распоряжении – и постоянно спрашивать себя, сколько этих минут и часов мы проводим за занятиями, которые тратят наше время впустую. Ставя под вопрос свои привычки, мы можем прийти к тому же заключению, что и Генри Торо: очень часто общие затраты на неважные вещи, которыми мы забиваем свою жизнь, превосходят небольшие блага, обещаемые индивидуальными приложениями или гаджетами.

Закон убывающей отдачи знаком каждому, кто изучает экономику. Он применяется при усовершенствовании процесса производства и гласит, что инвестирование в процесс большего количества ресурсов не ведет к повышению отдачи – в какой-то момент вы приблизитесь к лимиту, и ваша прибыль начнет уменьшаться по сравнению с инвестициями.

Классический пример из учебников по экономике повествует о рабочих, трудящихся на воображаемом конвейере по производству автомобилей. Сначала вы нанимаете больше рабочих, что приводит к ускорению процесса производства машин. Но если вы продолжите нанимать их без конца, то улучшения будут становиться все менее заметными. Это происходит по многим причинам. Например, возможно, новым работникам не хватает места, или в игру вступают другие лимитирующие факторы, например максимальная скорость конвейерной линии сборки.

Применив этот закон к конкретному процессу и ресурсу, где произведенная прибыль находится на оси у, а количество инвестированных ресурсов – на оси х, вы увидите знакомую кривую. Сначала, пока дополнительные инвестиции приводят к стремительным улучшениям отдачи, кривая резко растет, но со временем отдача уменьшается и кривая выпрямляется. Точные параметры этой кривой отдачи варьируются из-за различных процессов и ресурсов, но ее общий вид остается неизменным при многих сценариях, что сделало данный закон неотъемлемым компонентом современной экономической теории.

Я решил упомянуть об этом экономическом законе по следующей причине – если вы готовы «растянуть» в своем воображении понятие «процесс производства», то закон убывающей отдачи можно применить и к нашей философии. Задумавшись о персональных технологических процессах с точки зрения убывающей отдачи, мы легче поймем второй принцип минимализма: оптимизация использования приложений так же важна, как и критерии выбора этих приложений.

* * *

Подумайте также, сколько энергии вы тратите, пытаясь улучшить процессы отдачи, например, обдуманным выбором инструментов или новыми стратегиями их использования. Больше вкладываясь в такую оптимизацию, вы сможете повысить ценность процесса отдачи. Сначала такие улучшения будут очень заметны. Но по закону убывающей отдачи в конце концов они станут менее значительными, пока не достигнут своего минимума.

Давайте представим некую гипотетическую ситуацию. Предположим, вам крайне важно быть в курсе последних событий. Вам помогут новые сервисы. Возможно, сперва вы лишь следите за ссылками в своей новостной ленте. Это ценный процесс, поскольку помогает вам узнавать новую информацию в интернете быстрее, но его можно и улучшить.

Помня об этом, представьте, что вы тратите некоторое количество энергии, чтобы составить список интересных новостных онлайн-ресурсов, и находите приложение вроде Instapaper, которое помогает сохранять статьи с любимых сайтов и читать их на одной странице без назойливой рекламы. У такого улучшенного персонального технологического процесса потребления информации теперь еще большая отдача. Возможно, на последнем этапе оптимизации методом проб и ошибок вы поймете, что лучше всего вникаете в сложные статьи, когда читаете их на планшете субботним утром за чашкой кофе в местном кафе.

Это значит, что ваши попытки оптимизации сильно увеличили отдачу, которую вы получаете, используя персональные технологии, чтобы оставаться в курсе событий. Теперь вы можете читать новости в подходящем для вас формате, не тратя на них слишком много времени и внимания в течение недели. Но по закону убывающей отдачи, скорее всего, вы приблизились к лимиту, после которого улучшить процесс будет все труднее и труднее. С технической точки зрения вы достигли второй секции кривой отдачи.

Причина, по которой второй принцип минимализма настолько важен, заключается в том, что многие люди предпочитают не тратить сил на оптимизацию. Выражаясь экономическими терминами, персональные технологические процессы многих людей застревают в начале кривой отдачи, где дополнительные усилия по оптимизации дадут большие результаты.

Все это гипотетические рассуждения, но истории настоящих цифровых минималистов полны поисками оптимизации. Например, Габриэлла подписалась на сервис Netflix, посчитав, что он лучше (и дешевле) кабельного телевидения. В результате она стала смотреть сериалы запоем, что поставило под угрозу ее профессиональную деятельность и оставляло ее неудовлетворенной жизнью. Вскоре Габриэлла оптимизировала процесс – она перестала смотреть Netflix в одиночестве[48]48
  Габриэлла не единственная, кто пришел к такой оптимизации. Я был удивлен, когда узнал, что несколько цифровых минималистов (обычно это молодые люди) нашли баланс между просмотром сериалов и встречами с друзьями. Прим. авт.


[Закрыть]. Это позволило ей наслаждаться новым сервисом и при этом держать под контролем просмотр сериалов. Социальная жизнь Габриэллы улучшилась. Девушка сказала мне: «Теперь просмотр сериалов – это общее развлечение, а не изолирующее пристрастие».

Еще один способ оптимизации – удаление с телефона всех приложений. Так «радикалы» избавляют себя от импульсивной проверки социальных сетей в моменты скуки. В результате они тратят намного меньше времени на эти сервисы, практически не жертвуя их преимуществами. Такая персонализация приносит больше пользы, чем бесконечное обновление ленты новостей.

Но лишь немногие отваживаются провести оптимизацию, как Габриэлла и другие минималисты. Существуют две причины. Первая заключается в том, что многие приложения появились относительно недавно. Многим кажется, что они делают жизнь проще и ярче. Но при этом «понадеявшиеся» забывают об общей ценности данных технологий. Новизна постепенно исчезает, ведь смартфоны и социальные сети постоянно совершенствуются. Этот прогресс привел к тому, что многие пользователи стали абсолютно нетерпимыми к недостаткам новых гаджетов. Как подметил писатель Макс Брукс во время телевизионного интервью в 2017 году: «Нам нужно переосмыслить современные отношения с цифровой информацией, примерно так же, как мы пересмотрели наши взгляды на свободную любовь в 80-х»[49]49
  Макс Брукс, интервью с Биллом Майером, Real Time with Bill Maher, HBO, November 17, 2017.


[Закрыть].

Вторая причина более цинична: крупные корпорации по производству развлечений не хотят, чтобы мы задумывались об оптимизации. Чем больше времени вы проводите в Сети, тем больше прибыли получают эти корпорации. Иными словами, они делают все возможное, чтобы вы считали их сервисы развлекательной экосистемой, где происходят самые интересные события. Такое мировоззрение делает нас психологически уязвимыми и позволяет легко эксплуатировать.

Напротив, если вы считаете, что в этих сервисах есть ряд нужных вам свойств, то затратите на них меньше времени. Вот почему компании, разрабатывающие соцсети, так уклончиво описывают свои продукты. Например, миссия Facebook – «предоставление платформы для поддержки общения и сближения людей и сообществ»[50]50
  «What Is Facebook’s Mission Statement?» FAQs, Facebook Investor Relations, https://investor.fb.com/resources/default.aspx, accessed July 11, 2018.


[Закрыть]. Похвальная цель, но она не объясняет, как пользоваться сервисом, чтобы достичь ее. Facebook намекает, что вам нужно просто стать частью его экосистемы, начать писать сообщения и посты – и с вами обязательно произойдет что-то хорошее.

Отказавшись от такого мировоззрения и начав считать технологии инструментами для достижения целей, вы можете принять второй принцип минимализма и начать оптимизацию. Она поможет вам получить все преимущества, находящиеся на возрастающей части кривой отдачи.

Тема амишей усложняет любую серьезную дискуссию о влиянии современных технологий на нашу культуру. В популярном сознании амиши представляются группой людей, застрявших во времени, – они практически не пользуются инструментами, изобретенными после середины XVIII века, когда они прибыли в Америку. С такой точки зрения это сообщество представляет интерес лишь в качестве живого музея давно забытой истории.

Но если вы заведете беседу с исследователями и писателями, которые серьезно относятся к амишам, то услышите факты, которые разрушат ваши поверхностные представления об этих «чудаках». Джон Хостэтлер, написавший о них целую книгу, утверждает следующее: «Амиши – не реликты прошедших эпох. Напротив, они демонстрируют иной способ жизни в современном мире»[51]51
  John A. Hostetler, Amish Society, 4th ed. (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1993), ix.


[Закрыть]. А технолог Кевин Келли, проведший значительное количество времени среди амишей графства Ланкастер, считает, что их «жизнь на самом деле очень технологична. За несколько моих визитов я понял, что они умелые работники и ремесленники, создатели собственного уклада. К моему удивлению, они часто прибегали к помощи технологий»[52]52
  Kevin Kelly, What Technology Wants (New York: Viking, 2010), 217.


[Закрыть].

В своей книге «Неизбежно. 12 технологических трендов, которые определяют наше будущее»[53]53
  Кевин Келли. Неизбежно. 12 технологических трендов, которые определяют наше будущее. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017.


[Закрыть] Келли утверждает: простое восприятие амишей в качестве луддитов исчезает, как только вы приближаетесь к их стандартной ферме, где «можно встретить мальчишек, рассекающих по дороге на роликах»[54]54
  Kelly, What Technology Wants, 219.


[Закрыть]. Некоторые сообщества амишей используют тракторы, но только с металлическими колесами, мешающими им выезжать на дорогу рядом с машинами. Некоторые задействуют дизельные молотилки пшена, но при этом нуждаются в лошадях, которые тянут «дымящие скрипучие устройства»[55]55
  Kelly, What Technology Wants, 218.


[Закрыть]. Персональные телефоны (мобильные или стационарные) запрещены практически во всех сообществах, но во многих есть общественная телефонная будка.

Амиши практически полностью отказались от автомобилей, хотя нередко становятся попутчиками других водителей. Келли пишет, что они часто пользуются электричеством, правда, им запрещено подключаться к крупным муниципальным энергосистемам. Они «уважают» одноразовые подгузники, а также химические удобрения. Келли вспоминает о том, как повстречал семью, которая изготавливает детали для всей общины при помощи купленного за $400 тыс. фрезерного станка с ЧПУ. Этой машиной управляет их десятилетняя дочь. Прибор стоит за конюшней.

Конечно, Келли не единственный, кто подметил сложные отношения амишей с технологиями[56]56
  Kelly, What Technology Wants, 221. На самом деле Келли говорит о строгой семье меннонитов, а не об амишах. Но граница между строгими меннонитами и амишами размыта, потому этот пример в целом уместен.


[Закрыть]. Дональд Крейбилл, профессор Университета Элизабеттаун и соавтор книги об амишах, подчеркивает изменения, происшедшие после того, как многие члены общин решили заняться бизнесом. Он рассказывает о столярной мастерской амишей, где девятнадцать работников используют дрели, пилы, гвоздометы – и энергию, полученную от солнечных панелей и дизельных генераторов, а не стандартной электросети. У другого бизнесмена-амиша есть сайт своего предприятия, сделанный сторонней фирмой. Крейбилл придумал специальный термин для описания взаимодействия этих предпринимателей с технологиями – «амиши-хакеры»[57]57
  Jeff Brady, «Amish Community Not Anti-Technology, Just More Thoughtful,» All Things Considered, NPR, September 2, 2013, https://www.npr.org/sections/alltechconsidered/2013/09/02/217287028/amish-community-not-anti-technology-just-more-thoughtful.


[Закрыть].

Эти наблюдения опровергают всеобщее убеждение, что амиши полностью отвергают новейшие технологии. Так что же происходит на самом деле? Как свидетельствуют факты, эти люди поступают на удивление просто и радикально для нашего века импульсивного потребления: они отталкиваются от главных ценностей общины. Как утверждает Крейбилл, они задаются следующими вопросами: «Поможет ли это мне или, наоборот, усложнит жизнь? Поддержит ли это нашу общину или разрушит ее?»[58]58
  Brady, «Amish Community Not Anti-Technology.»


[Закрыть].

Когда амиши узнают о новой технологии, среди них находится «альфа-энтузиаст» (по словам Келли), который просит у приходского священника разрешения опробовать ее. Обычно священник соглашается. Вся община «внимательно» наблюдает за первопроходцем. Если им кажется, что новая технология может навредить общине, то на нее налагается запрет. У любого разрешения есть свои оговорки и ограничения, призванные оптимизировать позитивные стороны и минимизировать негативные.

Например, амишам нельзя покупать автомобили, но не возбраняется быть пассажирами. Как объясняет Келли: «С появлением автомобилей в начале прошлого века амиши заметили: водители часто оставляют свои общины, выезжая на пикник или в другие города, вместо того чтобы навестить семью или больных по воскресеньям или помочь местным магазинам в субботу»[59]59
  Kelly, What Technology Wants, 218.


[Закрыть]. Один из амишей сказал Крейбиллу: «Когда люди оставляют общину, они первым делом покупают машину»[60]60
  Donald B. Kraybill, Karen M. Johnson-Weiner, and Steven M. Nolt, The Amish (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2013), 325.


[Закрыть]. Так что большинство приходов запрещает владение автомобилем.

Такой род мышления также объясняет, почему фермер-амиш может приобрести солнечную панель или заряжать отбойный молоток с помощью электрогенератора, но не имеет права подключиться к местной энергосистеме. Проблема, конечно, не в пользовании электричеством, а в том, что энергосеть напоминает о мире за пределами общины, что идет вразрез с библейским заветом «Будь в миру, но не от мира сего».

Столь сложный подход к технологиям заставляет обычных людей пересмотреть свои взгляды на жизнь амишей. Как объяснил Джон Хостетлер, философия последних – не отказ от современности, а лишь «иная ее форма». Кевин Келли идет вперед и утверждает, что это часть современной жизни, которую мы не можем так просто игнорировать. «В любой дискуссии о способах освободиться от навязчивой хватки технологий, – пишет он, – амиши подают пример благородной альтернативы»[61]61
  Kelly, What Technology Wants, 217.


[Закрыть]. Эта альтернатива становится сильным аргументом в пользу третьего принципа цифрового минимализма: целенаправленный подход к принятию решений может быть важнее, чем результат самих решений.

* * *

«Техническая философия» амишей базируется на следующем обмене: амиши отдают предпочтение благам, полученным в ходе принятия целенаправленных решений, касающихся той или иной технологии, нежели тем, которые они могли потерять при отказе от некоторых новшеств. Они считают, что целенаправленность важнее удобства, и, кажется, в таком подходе есть свои преимущества. За двести лет амиши укоренились в Америке, несмотря на резкие экономические и культурные изменения, происшедшие в стране. В отличие от других религиозных сект, которые пытаются загнать своих членов в ловушку, запрещая общаться с миром, молодые амиши могут оставить родной дом и пожить на свое усмотрение без религиозных ограничений. После этого они вольны решать: переступить ли через амишское наследие или остаться членами общины. Один социолог подсчитал, что от 80 до 90 % молодых амишей возвращаются в общину[62]62
  «Rumspringa: Amish Teens Venture into Modern Vices,» Talk of the Nation, NPR, June 7, 2006, https://www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=5455572.


[Закрыть].

Конечно, не стоит обольщаться. Ограничения, называющиеся немецким словом Ordnung («порядок»), которые соблюдает каждая община, обычно принимаются и осуществляются четырьмя мужчинами: епископом, двумя священниками и дьяконом, – которые занимают свои посты всю жизнь, до момента кончины. Дважды в год в общине совершается обряд евхаристии, во время которого прихожане могут высказать недовольство по поводу законов «порядка» и прийти к новому соглашению, однако у многих членов общины, в том числе женщин, нет права голоса[63]63
  Для более подробной информации об обществе амишей, Ordnung и отсутствии прав у женщин см. следующую статью Дэвида Фридмана: http://www.daviddfriedman.com/Academic/Course_Pages/legal_systems_very_different_12/Book_Draft/Systems/AmishChapter.html.


[Закрыть].

Амиши скептически относятся к убеждению, что целенаправленные технологические решения – достаточное условие для улучшения жизни. Их пример вызывает сомнения в стабильности этих улучшений даже после смены авторитарного политического режима. К счастью, факты подсказывают, что мы можем быть уверенными в их стабильности.

Деятельность церкви меннонитов также дает пищу для размышлений. Как и амиши, меннониты следуют библейской заповеди «Будь в миру, но не от мира сего», из которой берет начало их любовь к простоте и недоверие к культурным трендам, представляющим угрозу их главным ценностям – поддержанию сильной общины и целомудренной жизни. Однако, в отличие от амишей, некоторые члены церкви меннонитов более либеральны – они поддерживают отношения с людьми вне общины и берут на себя личную ответственность за решения, которые должны соотноситься с принципами их церкви. Это дает им возможность пользоваться технологиями без авторитарного давления, как в общинах амишей.

Ощутить их философию в действии мне помогла Лаура, школьная учительница, которая живет с мужем и дочерью в городе Альбукерке (штат Нью-Мексико). Лаура – прихожанка местной церкви меннонитов. По соседству живут и другие семьи меннонитов, что помогает Лауре поддерживать связь с общиной, но не мешает делать собственный выбор. Ее радикальное решение: не покупать смарфтон.

«Не думаю, что смогу правильно пользоваться смартфоном, – сказала она. – Я буду постоянно отвлекаться на него. А так я свободна»[64]64
  Лаура, интервью с автором по телефону, 16 декабря 2017 года.


[Закрыть]. Большинство людей, конечно, не собирается отказываться от своего телефона. Они станут перечислять все его (небольшие) преимущества вроде тех, как легко с его помощью найти приличный ресторан в незнакомом городе. Отказ от таких преимуществ не смущает Лауру. «Мне не сложно записать направления на бумаге перед выходом из дома», – говорит она. Для Лауры важно, чтобы продуманные решения соответствовали важным для нее ценностям, например возможности проводить время с любимыми людьми и жить настоящим. Во время нашей беседы она упомянула, что ей важно быть рядом с дочерью, даже когда ей скучно, а также проводить время с друзьями, не отвлекаясь на посторонние раздражители. Лаура также связывает попытки быть «более разборчивым потребителем» с проблемами социальной справедливости, которые играют значимую роль в церкви меннонитов.

Как и амиши, которые живут без современных инструментов, Лаура считает свой выбор в пользу жизни, свободной от смартфона, источником наслаждения. «Мое решение не пользоваться смартфоном дарит мне чувство автономии. Я контролирую то, какую роль технология играет в моей жизни». Подумав мгновение, она добавила: «Иногда я даже чувствую легкое самодовольство». То, что Лаура скромно охарактеризовала словом «самодовольство», на самом деле нечто более фундаментальное для человеческого процветания – чувство значимости, которое рождается при принятии собственных решений.

* * *

Перечисленные выше примеры подтверждают важность третьего принципа минимализма. Отчасти сам факт того, что мы сами обдумываем и принимаем решения, приносит нам удовлетворение большее, чем наслаждение от тех удобств, которые мы теряем при отказе от некоторых технологий.

Я обратился к этому принципу в завершение главы, так как считаю его урок самым важным. Как демонстрирует старик-амиш, гордо правящий упряжкой, или городская жительница-меннонитка со старомодным телефоном, выбор минималистской жизни сам по себе может приносить радость. Чувство удовлетворения приложениями улетучивается так же быстро, как и боль отказа от них, но осознание значимости, которое приходит после принятия обдуманных жизненных решений, остается с нами надолго.