Текст книги "Вечер и утро"

– А что насчет «лови-держи»?

Эдгар кивнул, признавая правоту рабыни. Так было принято называть общую погоню за беглыми преступниками. По закону все мужчины были обязаны преследовать любого человека, совершившего преступление в пределах сотенного округа. Отказавшихся принуждали возместить ущерб, причиненный преступниками, – как правило, выплатить стоимость украденных товаров. Поэтому местные редко отказывались от погони, не желая расставаться с деньгами, да и вообще приятно же поразвлечься. Если Блод сбежит, Дренг объявит погоню; скорее всего, беглянку быстро изловят.

Впрочем, у Эдгара имелся ответ.

– Когда ты удерешь, я отведу паром вниз по течению, причалю где-нибудь к берегу и пойду обратно пешком. Люди заметят пропажу и решат, что ты уплыла на пароме, так же всяко быстрее, чем на своих двоих, верно? Поэтому искать тебя станут у реки на востоке, а на самом деле ты пойдешь в противоположном направлении.

Измученное лицо Блод озарилось надеждой.

– Ты и вправду веришь, что я смогу сбежать?

– Не знаю, – честно ответил Эдгар.

* * *

Лишь позже Эдгар сообразил, что он натворил.

Помогая Блод сбежать, он становился соучастником преступления. Всего несколько дней назад он выступал на сотенном суде и требовал соблюдения закона. А теперь сам собирался его нарушить. Если его поймают, пощады от соседей не жди, в лучшем случае его будут считать лицемером. Придется отрабатывать, чтобы вернуть Дренгу цену рабыни, обречь себя на многие годы долгов. Или даже самому продаться в рабство.

Тем не менее он не мог отказаться от своего слова. Не мог и не хотел. Его возмущала жестокость Дренга по отношению к Блод, и он впредь не собирался этому потворствовать. Наверное, есть на свете кое-что поважнее главенства закона.

Просто нужно провернуть все так, чтобы его не поймали.

С самого сотенного суда Дренг пил больше обычного, и этот вечер не стал исключением. К сумеркам он уже говорил невнятно, а жены ему все подливали и подливали: когда он напивался допьяна, то частенько бил мимо цели. С наступлением темноты ему удалось расстегнуть пояс и закутаться в накидку, а затем бесчувственное тело распростерлось на тростнике на полу.

Лив тоже не чуралась выпивки. Эдгар подозревал, что она нарочно столько пьет, чтобы Дренг не воспылал к ней страстью. Юноша никогда не видел, чтобы эти двое обнимались. Для плотских утех Дренг выбирал Этель, когда бывал достаточно трезв, а это случалось нечасто.

Этель засыпала медленнее, и Эдгар долго прислушивался к ее дыханию, ожидая, пока оно станет ровным и размеренным. Ему вспомнилась ночь четырехмесячной давности, его собственный побег из семейного дома в Куме. Он снова ощутил боль утраты, на мгновение воскресив в памяти захватывающие мечты о будущем вместе с Сунни. Каким же мрачным оказалось это будущее без нее…

Лив и Дренг захрапели – Лив тоненько, Дренг с громовыми раскатами на каждом вздохе. Наконец и дыхание Этель стало ровным. Эдгар бросил взгляд на Блод, лежавшую у дальней стены. В отблесках углей было видно, что ее глаза открыты и она ждет призыва к действиям.

Пожалуй, хватит тянуть.

Эдгар сел. Дренг тут же пошевелился.

Юноша снова лег.

Дренг перестал храпеть, перевернулся, с минуту дышал спокойно, а затем кое-как поднялся на ноги. Взял кружку, наполнил ее из ведра водой, выпил и вновь разлегся на полу.

Вскоре его храп возобновился.

Теперь уже точно пора, сказал себе Эдгар. Он сел, и Блод сделала то же самое.

Оба осторожно встали. Эдгар вслушивался в звуки, издаваемые спящими, ловил каждое изменение. Снял со стены топор, тихонько шагнул к двери и оглянулся.

Блод не торопилась. Более того, она склонилась над Дренгом. Эдгар ощутил мгновенный приступ страха. Неужто она все же намерена прикончить своего мучителя? Думает перерезать ему глотку и уйти? Тогда Эдгар станет сообщником убийцы.

Рядом с Дренгом валялся его пояс, на котором висели ножны с кинжалом. Этот кинжал он использовал повсюду, в том числе для нарезки мяса, и лезвие было длиннее и острее, чем у ножа Блод. Эдгар затаил дыхание. Блод ловко извлекла кинжал из ножен; Эдгар больше не сомневался, что она вот-вот нанесет смертельный удар убийце своего ребенка. Но рабыня выпрямилась с кинжалом в руке. Сунула оружие за веревку, которой подпоясывалась, и беззвучно скользнула к двери.

Эдгар подавил вздох облегчения.

Наверное, Блод решила позаимствовать кинжал Дренга как меру предосторожности на случай, если встретит ночью в лесу кого-то опасного. Ведь ее собственный крохотный ножик ни от чего рабыню не убережет.

Юноша медленно приоткрыл дверь. Та негромко скрипнула.

Он поманил Блод, и рабыня протиснулась наружу, а за ней последовал Бриндл. К счастью, пес был достаточно умным и понимал, когда нужно помалкивать.

Эдгар в последний раз оглянулся на спящих. К своему ужасу, он увидел, что глаза Этель широко открыты, и взгляд устремлен прямо на него. Сердце в груди пропустило удар.

Он уставился на Этель. Что она сделает? Оба долго не шевелились. Быть может, женщина набиралась храбрости, чтобы закричать и предупредить Дренга.

Но в итоге не сделала ничего.

Эдгар вышел из дома и тихо закрыл за собой дверь.

Он постоял неподвижно, ожидая криков тревоги, но ночную тишину нарушал разве что тихий плеск воды в реке. Этель, видимо, решила их отпустить.

Юноша снова облегченно вздохнул и взял в руки топор.

Небо частично затягивали облака, из-за которых изредка выглядывала луна. Река блестела в лунном свете, но деревня казалась погруженной во мрак. Беглецы поднялись на холм между домами. Эдгар боялся, что соседские собаки услышат их и залают, но этого, по счастью, не произошло: то ли псы узнали их шаги, то ли уловили знакомый запах Бриндла. Так или иначе, никто не стал поднимать тревогу и учинять переполох.

Когда миновали церковь, Блод неожиданно свернула к кладбищу. Эдгар встревожился. Что она опять задумала?

Трава на могиле ее ребенка еще не выросла. На свеженасыпанной земле был выложен крест из гладких камней – должно быть, это сделала сама Блод. Она встала на колени у изножья креста и сложила руки в молитве.

Эдгар было тоже стал молиться, но заметил краем глаза, как кто-то выходит из дома священников.

Юноша коснулся руки Блод, предупреждая рабыню. Это оказался старый отец Деорвин. Он вслепую прошел несколько ярдов, присел и задрал полу ночной рубахи. Беглецы застыли, боясь пошевелиться. Они вовсе не были невидимыми, оставалось лишь надеяться, что темнота в достаточной степени укроет их от глаз старика, чье зрение с годами наверняка ослабло.

Как и всех детей, Эдгара сызмальства учили, что дурно подглядывать за тем, как облегчаются другие люди, но теперь он настороженно пялился на Деорвина и молил небеса, чтобы старику не вздумалось поднять голову. Деорвин, словно вняв этой молитве, целиком сосредоточился на своем занятии и не тратил время на изучение тьмы вокруг. Наконец он опустил подол рубахи и медленно повернулся. На мгновение его взгляд скользнул по Эдгару и Блод, и юноша весь сжался, но Деорвин как будто ничего не заметил и с кряхтением скрылся в доме.

Они двинулись дальше, мысленно восхваляя стариков и их слабое зрение.

Добрались до макушки холма. Там их пути расходились – Блод следовало идти на северо-запад, в сторону Тренча.

– Прощай, Эдгар, – тихо проговорила рабыня. В ее голосе прозвучала грусть, хотя, казалось бы, она должна радоваться, ведь перед ней открылась дорога к свободе.

– Удачи, – пожелал Эдгар.

– Мы никогда больше не увидимся.

«Надеюсь, что нет, – подумал Эдгар. – Если мы встретимся снова, это будет означать, что тебя поймали».

– Поклонись от меня Бриоку и Элери.

– Ты запомнил имена моих родителей!

Он пожал плечами:

– Мне понравилось, как они звучат.

– Уж поверь, они узнают о тебе все. – Блод поцеловала его в щеку. – Ты был мне другом. Единственным другом.

Он всего лишь отнесся к ней по-человечески.

– От меня было мало пользы.

– Не тебе судить. – Она обняла его, положила голову ему на плечо и крепко прильнула к груди. Раньше Блод редко проявляла чувства, и эта страсть объятий изрядно удивила юношу.

Она разжала руки и, не проронив ни словечка, пошла по дороге. Оглядываться не стала.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась из вида.

Эдгар спустился с холма, по-прежнему стараясь не шуметь. Похоже, никто так и не проснулся. Это радовало: попадись он сейчас кому-нибудь на глаза, оправдаться не было бы возможности. Рабыня сбежала в ту самую ночь, когда Эдгар якобы гулял по окрестностям. В нем сразу опознали бы соучастника, а о печальных последствиях страшно было даже думать.

Возникло искушение вернуться в таверну и благополучно завалиться спать, но ведь он пообещал Блод проложить ложный след.

Эдгар вышел на берег и отвязал паром. Бриндл заскочил на борт. Эдгар шагнул на паром и взялся за шест.

Понадобился всего один толчок, чтобы паром подхватило течение. Река пронесла лодку мимо северного берега Острова прокаженных. Эдгар время от времени использовал шест, отталкиваясь от дна, чтобы держаться подальше от суши.

Вот и матушкино хозяйство. Эрман с Эдбальдом вспахали поле, в лунном свете виднелись влажные свежепроложенные борозды. Дом темный, даже мрачный, еще бы, в нем же нет окон.

Быстрее всего вода текла чуть правее главного русла. Бриндл настороженно торчал на носу парома, принюхивался и водил ушами, откликаясь на каждый звук. Река углубилась в густой лес, среди которого попадались иногда то деревеньки, то обособленные хутора. Ухнула сова, и Бриндл свирепо зарычал.

Около часа спустя Эдгар начал присматриваться к левому берегу в поисках подходящего места для причаливания. Требовалось такое место, где лодка надежно запуталась бы в прибрежной растительности; всякий сообразит, что хилая и худая девушка не уследила за паромом и не смогла его освободить. Вполне убедительное доказательство ее побега. Но нужно постараться: малейший изъян в этой истории мгновенно поставит Эдгара под подозрение. Никаких сомнений быть не должно.

Наконец он выбрал галечный выступ, над которым низко нависали ветви деревьев, а вдоль берега стеной стояли кусты. Юноша подвел паром ближе, спрыгнул в воду, с пыхтением выволок тяжелую лодку из воды на треть и впихнул нос парома в заросли.

Отступил, изучая дело своих рук. Вроде бы и вправду все выглядело так, словно неопытный человек потерял управление и позволил лодке застрять на отмели.

Что ж, доказательства приготовлены, теперь нужно идти обратно.

Сначала переберемся через реку. Он скинул рубаху и башмаки, связал все в узел, затем вошел в воду, держа одежду в одной руке над головой, чтобы не промочить, и поплыл. На другом берегу быстро оделся, дрожа от холода, а Бриндл шумно отряхнулся.

Бок о бок Эдгар и его пес шли домой.

Конечно, и в лесу встречались люди. Но в такую пору даже Железная Башка наверняка дрыхнет. А если кому-то все же не спится и этот кто-то окажется поблизости, Бриндл предупредит. Однако Эдгар вытащил топор из-за пояса, готовясь к худшему.

Интересно, сработает ли его уловка? Убедит ли он Дренга и остальных жителей деревни в том, в чем ему хотелось их убедить? Внезапно нахлынули сомнения в правдоподобности всей затеи с побегом. До чего же неприятно думать, что все может быть понапрасну, что Блод поймают – после всего, что ей выпало вытерпеть.

Эдгар миновал овчарню Теодберта Косолапого, и там залаяла собака. Юноша выругался про себя: если Теодберт выйдет и заметит его, все пойдет насмарку. Он поспешил дальше, и собака успокоилась, а из дома так никто и не вышел.

Шагая вдоль берега и время от времени продираясь сквозь подлесок, Эдгар вдруг осознал, что пешком получается куда медленнее, чем на пароме; на возвращение ему понадобилось почти два часа. Луна уже скрылась, когда он снова миновал матушкино хозяйство, а звезды спрятались за облаками, так что последний отрезок пути пришлось проделать едва ли не на ощупь.

К таверне он подошел, полагаясь на память, и остановился у двери. Что ж, осталось последнее препятствие, последняя опасность. Эдгар прислушался. Изнутри доносился безмятежный храп. Юноша осторожно поднял щеколду и приоткрыл дверь. Храп стал громче. Эдгар проскользнул внутрь и в отблесках углей в очаге различил на полу три тела – Дренг, Лив и Этель.

Он повесил топор на колышек в стене и осторожно лег на тростник. Бриндл растянулся у очага.

Эдгар снял башмаки и пояс, закрыл глаза. Ему самому казалось, что после такой прогулки заснуть не удастся долго, но сон поглотил его в следующий же миг.

* * *

Эдгар проснулся, когда кто-то потряс его за плечо. Он открыл глаза, сощурился от дневного света. Увидел лицо Этель. Беглый взгляд в сторону дал понять, что Дренг и Лив еще спят.

Кивком Этель поманила его за собой и вышла наружу.

Юноша поднялся, прикрыл за собой дверь и тихо сказал:

– Спасибо, что не выдала нас.

Теперь-то для нее уже поздно поднимать шум, иначе придется объяснять, почему она не остановила беглецов, хотя видела, как они крадутся в ночи. Теперь она тоже соучастница.

– Что это вообще было? – прошептала Этель.

– Блод ушла.

– Но я думала, что вы сбегаете вместе!

– Вместе? С какой стати мне убегать?

– Разве ты не влюблен в Блод?

– Что? Конечно, нет.

– Ой. – Этель нахмурилась, должно быть, она уже успела много чего вообразить. – Тогда почему ты ушел с ней посреди ночи?

– Просто чтобы проводить. – Эдгар не любил лгать, но жизнь показывала, что одна ложь обыкновенно влечет за собой другую.

Этель кое-что заметила:

– Лодка пропала!

– Однажды я расскажу тебе все подробности, хорошо? – Эдгар поежился. – А пока надо вести себя как обычно. Мы с тобою не знаем, куда подевалась Блод, нам невдомек, почему она исчезла, но нас это не тревожит, потому что она обязательно вернется.

– Хорошо.

– Давай-ка я схожу за дровами.

Этель отправилась в таверну, а Эдгар пошел в сарай. Когда он вернулся, Дренг и Лив тоже проснулись.

– Где мой кинжал? – прорычал Дренг.

– Там, где ты его оставил вчера вечером, – раздраженно ответила Лив. По утрам она всегда злилась на весь белый свет.

– Он был у меня в ножнах на поясе. Вот пояс, вот ножны, а кинжала нет.

– Ну, я его не брала.

Эдгар свалил на пол хворост, и Этель начала разводить огонь. Дренг огляделся:

– Где носит треклятую рабыню?

Никто ему не ответил.

Дренг уставился на Эдгара:

– Ты зачем поперся за дровами? Это ее обязанность.

– Наверное, она пошла на кладбище, навестить могилу своего ребенка. – Эдгар пожал плечами. – Я видел и раньше, как она уходит по утрам, когда ты беспробудно дрыхнешь.

Дренг возмутился:

– Она должна быть здесь!

Эдгар взял ведро:

– Принесу, пожалуй, воды.

– Носить воду должна она, а не ты.

Эдгар было хотел сказать еще что-нибудь примирительное, но вдруг сообразил, что с его стороны такая доброжелательность будет выглядеть подозрительно, поэтому он дал волю своим истинным чувствам.

– Знаешь что, Дренг? Тебя послушать, ты весь из себя несчастный. Я прямо удивляюсь, что ты до сих пор не прыгнул в реку и не утопился с тоски.

Дренг мгновенно озверел:

– Прочь, наглый щенок!

Эдгар вышел.

Снаружи он подумал, что стоит, пожалуй, изобразить удивление из-за пропажи парома.

Он снова открыл дверь:

– А где лодка?

– Где обычно, глупый мальчишка, – процедил Дренг.

– Ее там нет.

Дренг подошел к двери и выглянул наружу:

– Тогда где она?

– Я первый тебя спросил.

– Это ты должен знать.

– Это же твоя лодка.

– Наверное, уплыла. Ты плохо ее привязал.

– Я всегда привязываю крепко, уж поверь.

– Значит, духи увели. – Дренг усмехнулся: – Так, что ли, получается?

– Либо они, либо Железная Башка.

– Зачем Башке моя лодка?

– А духам зачем?

Дренг явно начал что-то подозревать:

– Где треклятая рабыня?

– Ты уже спрашивал.

Дренг был негодяем, конечно, однако глупцом его никто бы не назвал.

– Лодка пропала, мой кинжал пропал, рабыня пропала…

– О чем ты, Дренг?

– Рабыня сбежала на пароме, дурень. Это же очевидно.

На сей раз Эдгар не стал отвечать на оскорбления. Наоборот, порадовался тому, что Дренг сам пришел к нужному умозаключению.

– Пойду проверю на кладбище.

– Загляни в каждый дом, это не займет много времени. Скажи всем, что мы пустимся в погоню, если рабыня не отыщется в ближайшие несколько минут.

Эдгар добросовестно выполнил поручение. Побывал на кладбище, заглянул в церковь, затем отправился в дом священников. Матери кормили детей. Он сообщил мужчинам, что намечается погоня за сбежавшей рабыней, если, конечно, Блод вдруг не объявится. Младшие священнослужители начали шнуровать башмаки и шуршать накидками. Эдгар пристально посмотрел на Деорвина, но старик даже не обернулся к нему: похоже, в ночи он ничего не заметил.

Дальше Эдгар заглянул к Толстухе Беббе, чтобы потом сказать Дренгу, что искал Блод везде. Беббе еще спала, юноша не стал ее будить. В конце концов, к «лови-держи» женщин не привлекают, да и Толстуха в любом случае не из тех, кто умеет передвигаться шустро.

Он пообщался с остальными, то есть с семейными служками, которые трудились в монастыре, занимались приготовлением пищи, уборкой, стиркой и другими хозяйственными делами. Растолкал Сердика, который снабжал постоялый двор дровами из леса, и Хадвина, иначе Хада, приносившего свежий тростник на пол.

Когда юноша вернулся в таверну, охотники уже собрались. Дегберт и Дренг намеревались ехать верхом. Заодно согнали псов со всей деревни, животные могли унюхать беглянку, если той вздумается где-нибудь спрятаться. Дегберт предложил, что неплохо бы дать собакам понюхать старую одежду Блод, чтобы они узнали запах, но Дренг ответил, что Блод ушла в своем единственном платье.

– Эдгар, прихвати веревку из сундука в доме, свяжем рабыню, коли бузить начнет, – велел Дренг, и Эдгар подчинился.

На дворе, оглядев охотников, Дренг повысил голос:

– Она угнала паром, с такой лодкой управиться непросто, особенно вверх по течению, так что эта гадина точно поплыла вниз.

Эдгар мысленно восхитился собой: он все-таки пустил Дренга по ложному следу.

Впрочем, Дегберт был менее легковерным:

– Может, она отвязала лодку и дала ей уплыть, чтобы направить нас в другую сторону, а сама пошла пешком?

Дренг презрительно фыркнул:

– Она не настолько умна!

Дегберт не учел еще одно обстоятельство, но Эдгар не осмелился на это указать из опасения привлечь к себе лишнее внимание. Катберт невольно пришел ему на помощь:

– Сама по себе лодка далеко не уплывет. Течение прибило бы ее к берегу напротив Острова прокаженных.

Все закивали – именно там собиралось больше всего мусора на реке.

– А что насчет лодки, которая у монахинь? – спросил Сердик. – Они нам ее не одолжат?

– По доброй воле сестра Агата вряд ли нас выручит, – задумчиво сказал Катберт. – Она злится из-за смерти ребенка. Полагаю, она скажет, что Блод надо отпустить.

Сердик пожал плечами:

– Можно взять лодку, никого не спрашивая.

– Стоит ли возиться? – возразил Эдгар. – Монастырская лодка крохотная, в ней поместятся от силы двое. Толку-то от нее.

Дренг решительно махнул рукой:

– Мне не нужны неприятности с Агатой, и без того хлопот хватает. Все, выдвигаемся. Рабыня-то все дальше с каждым мигом.

На самом деле, подумалось Эдгару, сейчас она, скорее всего, прячется в лесу где-то на северо-западе отсюда. Одна посреди чащобы, вдалеке от людей, пытается задремать на холодной земле. Большинство лесных обитателей робеют перед человеком и сами не нападают. Даже злобный вепрь или волк сторонятся человека, если только тот не ранен или сам не побуждает зверя к нападению. Куда опаснее для Блод лесные разбойники, тот же Железная Башка; остается лишь надеяться, что эта угроза ее обойдет.

Охотники двинулись вниз по правому берегу реки, и Эдгар в очередной раз поздравил себя с тем, что его задумка вроде бы удалась. Остановились у матушкиного хозяйства, и к охотникам присоединились Эрман с Эдбальдом. Затем, поразмыслив, примкнула и Квенбург. Она была почти на четвертом месяце, но внешне это никак не проявлялось, а сил ей было не занимать.

Лошади оказались помехой. Они ходко шли по травянистому берегу, однако то и дело застревали в густом подлеске, их приходилось вести в поводу через заросли. Это сказывалось на пыле преследователей, да и псы как будто слегка приуныли.

– А мы уверены, что она пошла этим путем? – неожиданно спросил Дегберт. – Вообще-то ее родина находится в противоположном направлении.

Эдгар насторожился.

К счастью, Дренг опять не согласился со своим братом:

– Наверняка она идет в Кум. Думает, что сумеет там затеряться. В большом городе чужаков всегда хватает, это тебе не деревня, где каждый путник вызывает подозрения.

– Ну, не знаю, – протянул Дегберт.

Вот и славно, мысленно одобрил Эдгар. До чего же хорошо, что люди готовы верить всему, о чем сами рассуждают и что придумывают.

Достигли дома Теодберта Косолапого. Его раб загонял овец с помощью пса. Собака залаяла, и Эдгар узнал этот лай – именно она лаяла среди ночи. Просто замечательно, что собаки не умеют говорить.

Теодберт, хромая, вышел из дома, за ним показалась его жена.

– Что за переполох?

– Моя рабыня сбежала этой ночью, – поведал Дренг.

– А, помню ее, – оживился Теодберт. – Видел у тебя в таверне. Девка лет четырнадцати, такая… – Он явно хотел добавить что-то еще, но перехватил взгляд жены и замолчал. Должно быть, подумал Эдгар, он не просто видел Блод, а развлекался с нею тайком от жены.

– Ты никого тут не встречал?

– Нет, но кто-то ходил вокруг ночью. Собака кого-то облаяла.

– Это точно она! – воскликнул Дренг.

Остальные охотники дружно его поддержали, настроение у всех поднялось. Эдгар улыбнулся – пес Теодберта оказал ему неожиданную услугу.

– Когда твоя псина лаяла? – уточнил Дренг. – В ночи? Или перед рассветом?

– Без понятия.

Жена Теодберта сказала:

– Это было около середины ночи. Я тоже проснулась.

– То бишь она уже может быть далеко отсюда, – прибавил Теодберт.

– Ерунда! – отмахнулся Дренг. – Мы нагоним эту маленькую сучку.

– Я бы рад с вами, да только, боюсь, от меня проку мало будет.

Дренг хмыкнул, и охотники устремились дальше.

Вскоре они достигли места, которого Эдгар в темноте не разглядел. В нескольких ярдах от реки располагался огороженный загон с тремя пони. У ворот загона, под грубым навесом, лежал самый крупный мастиф, которого Эдгар когда-либо видел. Длина веревки, которой его привязали, позволяла псу напасть на любого, кто попробует добраться до лошадок. Поодаль виднелся полуразрушенный дом.

– Здесь живут ловцы лошадей, – пояснил Дегберт. – Ульф и Гвен.

В лесу водились дикие пони, робкие, но шустрые, их было трудно заметить, еще труднее поймать, и они почти не поддавались приручению. Но все же находились те, кто занимался этим ремеслом, вел особый образ жизни, такие люди отличались грубостью, с животными обращались жестоко, а других людей старались избегать.

Из дома выглянули двое – невысокий жилистый мужчина и, видимо, его жена, чуть более высокая и полная. Оба в грязной одежде и крепких кожаных сапогах.

– Что вам нужно? – спросил мужчина.

– Вы не видели мою рабыню? Девушка из Уэльса, на вид лет четырнадцать.

– Нет.

– А кто-нибудь проходил здесь ночью? Ваша собака лаяла?

– Ей не положено лаять. Она кусает насмерть.

– Кружки эля у вас не найдется? Мы заплатим.

– У меня нет эля.

Эдгар едва сдержал ухмылку. Надо же, Дренг встретил человека, еще более неприятного в общении, чем он сам.

– Присоединяйся к погоне, помоги нам найти рабыню, – предложил Дренг.

– Без меня.

– Закон велит иное.

– Мы не в твоей сотне.

По всей видимости, прикинул Эдгар, никому не ведомо, к какой сотне принадлежат Ульф и Гвен. Выходит, они не платят ни подати, ни десятины. Имущество у них скудное, судя по всему, так что бесполезно пытаться их прижать.

– Где твой брат? – спросил Дегберт у Гвен. – Я думал, он живет здесь с тобой.

– Бегстан умер, – ответила женщина.

– А где его тело? Вы не хоронили его в церкви.

– Отвезли в Кум.

– Врешь.

– Не вру.

Должно быть, эти двое зарыли Бегстана где-то в лесу, чтобы не тратиться на священника. Впрочем, охотников это не касалось.

Дренг нетерпеливо бросил:

– Вперед!

Вскоре охотники добрались до места, где причалил паром. Эдгар увидел суденышко первым, но не стал ничего говорить, чтобы не навлекать на себя лишние подозрения. Он ждал, пока паром заметит кто-нибудь другой, однако охотники ломились через лес, не глядя по сторонам, и юноша даже забеспокоился – неужели все-таки придется кричать самому?

Выручил брат Эрман:

– Глядите! Разве это не лодка Эдгара на другом берегу реки?

Дренг скривился и поправил:

– Не его лодка, это моя.

– Что она там делает?

– Похоже, девка доплыла сюда, а затем почему-то решила идти дальше пешком, – объяснил Дегберт.

Эдгар мысленно хлопнул себя по плечу: настоятель уже не вспоминает, что изначально звал всех отправиться в другую сторону.

Катберт вспотел и тяжело дышал, погоня изрядно его утомила.

– Как мы переберемся туда? – спросил он. – Лодка-то на другом берегу.

– Эдгар пригонит, – откликнулся Дренг. – Он умеет плавать.

Эдгар не возражал, но сделал вид, что подчиняется неохотно. Медленно снял башмаки и рубаху, нагишом ступил в холодную воду, поскользнулся и нарочито поежился. Потом переплыл реку, взобрался на паром и перегнал тот к нужному берегу.

Все поднялись на борт, пока он одевался. Когда переправились, юноша крепко привязал лодку.

– Она на этой стороне реки, где-то между здешней глушью и Кумом, – заявил Дегберт.

Кум находился в двух днях пути от Дренгс-Ферри. Так далеко погоня забраться не могла.

В полдень остановились в деревеньке Лонгмид, которая обозначала юго-восточный рубеж сотни. Там никто не признался, что видел беглянку-рабыню. Охотники купили эль и хлеб и сели передохнуть.

Когда поели, Дегберт произнес:

– От овчарни Теодберта след потерялся.

– Боюсь, мы с нею разминулись, – сказал Катберт.

«Ты просто устал и хочешь домой», – подумал Эдгар.

– Она ценная рабыня! – прошипел Дренг. – Другая мне не по доходам, я человек небогатый.

– Уже далеко за полдень, – рассудительно проговорил Дегберт. – Если хотим быть дома до темноты, пора поворачивать обратно.

– Можно сесть на паром, – озвучил свою мысль Катберт.

– Верно, – подхватил Дренг, – Эдгар нас довезет.

– Не выйдет, – ответил обоим Эдгар. – Идти придется против течения. Нужны двое с шестами одновременно, через час они устанут, понадобится их сменить.

– Я не участвую, у меня больная спина, – тут же отказался Дренг.

Дегберт решительно заявил:

– У нас достаточно крепких молодых людей, чтобы мы справились. – Он взглянул на солнце и встал: – Не будем медлить.

Охотники отправились в обратный путь.

Блод сбежала, радостно думал Эдгар. Его уловка сработала. Погоня растратила весь пыл в бесполезных скитаниях. Сейчас рабыня наверняка на полпути к Тренчу.

Юноша не поднимал головы, пряча торжествующую улыбку, в которую сами собой так и норовили сложиться его губы.