Текст книги "Игольное ушко"

6

Постройка выглядела как частная усадьба, и до известной степени ею и была – огромный дом на собственном участке земли в зеленом городке Вольдорф, расположенном в непосредственной близости от Гамбурга. Такие угодья могли бы принадлежать владельцу шахты, крупному торговцу или промышленнику. На деле же здесь хозяйничал абвер.

И всему виной стал климат. Не в этих краях, а в двухстах милях к юго-востоку, в Берлине, где атмосферные помехи мешали поддерживать устойчивую радиосвязь с Англией.

Особняк был обыкновенным домом только внешне; в его двух нижних уровнях располагались железобетонные бункеры, напичканные радиоаппаратурой стоимостью несколько миллионов рейхсмарок. Всю эту систему разработал майор Вернер Траутманн, который в своем деле был большим докой. Каждый из бункеров был разбит на двадцать звуконепроницаемых кабинок для прослушивания, где сидели опытнейшие радисты, способные отличить любого шпиона по «почерку» передачи так же легко, как мы распознаем в письме руку собственной матери.

При выборе принимающего оборудования упор делался на качество, а вот для передающих устройств оказывалась еще важна и портативность. Большинство передатчиков, умещавшихся в небольшой чемодан, разработала компания «Телефункен» по спецзаказу адмирала Вильгельма Канариса, шефа абвера.

В эту ночь в эфире царила относительная тишина, и потому, когда на связь вышел Die Nadel, об этом тут же узнали все. Сообщение принял один из опытнейших операторов. Он послал в ответ подтверждение приема, расшифровал содержимое, поспешно вырвал листок из блокнота и взялся за телефон. Зачитав послание по прямой линии в штаб-квартиру абвера на Софиен-террас в Гамбурге, он вернулся к себе в отсек, чтобы перекурить.

Предложил сигарету молодому сотруднику из соседней кабинки, и они вдвоем встали, опершись о стену и наслаждаясь ароматным дымом.

– Что-нибудь важное? – поинтересовался юнец.

Пожилой коллега пожал плечами.

– Когда на связь выходит ОН, пустяков не бывает. Но не сказал бы, что сегодняшние сведения содержали нечто выдающееся. Люфтваффе снова не смогла разбомбить собор Святого Павла.

– И что ему ответят?

– Не думаю, будто он станет дожидаться ответа. Эта сволочь делает что хочет. И он всегда был таким. Видишь ли, это ведь я обучал его радиоделу, но, едва пройдя курс, он вбил себе в голову, что знает теперь все лучше меня самого.

– Так Die Nadel вам знаком? Что он за человек?

– Примерно такой же веселый, как дохлая рыба. Но, как ни крути, а он – наш выдающийся агент. Многие считают его лучшим за всю историю немецкой разведки. Ходит легенда, будто он пять лет работал под прикрытием и делал карьеру в советском НКВД, став одним из приближенных Сталина… Не знаю, насколько это правда, но он способен на такое. Настоящий профи. Сам фюрер лично знает его.

– Он вхож к Гитлеру?

Старик кивнул.

– Было время, когда фюрер требовал, чтобы ему приносили каждое донесение Иглы. Возможно, так делают до сих пор, не могу сказать. Но тому это все без разницы. Его трудно удивить. Хочешь знать мое мнение? Die Nadel смотрит на всех одинаково. Он словно прикидывает, как убил бы тебя, случись тебе сделать одно неверное движение.

– Какое счастье, что не мне выпало обучать его!

– Но усваивает он все мгновенно. Здесь нужно отдать ему должное. Работал по двадцать четыре часа в сутки, а когда закончил, перестал со мной даже здороваться. Он едва ли отдает честь самому Канарису. Все сообщения заканчивает словами «Большой привет Вилли». Ему плевать, что тот адмирал и его босс.

Они докурили, бросили окурки на пол и затоптали. Потом пожилой тщательно подобрал их и спрятал в карман, так как, строго говоря, курить в бункере запрещалось. Приемники по-прежнему молчали.

– И он никогда не подписывается своим кодовым именем, – продолжал матерый радист. – Ему присвоил этот псевдоним фон Браун, но он никогда ему не нравился. Как, собственно, и сам фон Браун. Помнишь тот случай?.. Хотя нет, это произошло задолго до того, как ты к нам пришел. Так вот, фон Браун послал Игле приказ произвести разведку аэродрома Фарнборо в графстве Кент. И тут же получил ответ: «В Фарнборо, графство Кент, нет никакого аэродрома. Он есть в Фарнборо, графство Гэмпшир. К твоему счастью, мудак, у наших парней из люфтваффе с географией лучше, чем у тебя». И это дословно.

– Его можно понять. Иногда наши ошибки ставят под угрозу их жизни.

Старик нахмурился. Подобные сентенции он считал своей прерогативой, и ему не нравилось, когда сосунки влезали в его рассказ с подобными замечаниями.

– Так и есть, – буркнул он.

– А почему он все-таки не любит свой оперативный псевдоним?

– Говорит, будто он имеет четкое значение, а кодовое имя со значением может выдать агента. Но только фон Браун ничего не хочет слышать.

– Игла? Как такое слово может выдать?

Но как раз в этот момент приемник старика ожил и тот быстро вернулся к нему, так ничего и не объяснив.

Часть вторая

7

Радиограмма привела Фабера в бешенство, поскольку ему приказывали сделать то, чего он всегда стремился избегать.

И в Гамбурге постарались, чтобы он получил это сообщение. Он послал в эфир свой позывной, но вместо обычного: «Вы на связи, продолжайте», – тут же получил текст: «Отправляйтесь на рандеву номер один».

Он подтвердил получение приказа, передал свою шифровку и спрятал передатчик в чемодан. Затем выкатил велосипед из камышей среди болот Ирита (прикрытием ему сейчас служило типично английское пристрастие к наблюдению за птицами) и поехал по дороге в сторону Блэкхита. По пути в свою тесную двухкомнатную квартирку он размышлял, стоит ли выполнять распоряжение.

У него имелось две причины для неповиновения: одна профессиональная, другая – личная.

С профессиональной точки зрения это выглядело так. Термин «Рандеву номер один» Канарис ввел в обиход как кодовую фразу еще в 1937 году. Она означала необходимость явиться ко входу в некий магазин, расположенный между Лестер-сквер и Пиккадилли-серкус, для встречи с другим агентом. Узнать друг друга они должны были по экземплярам Библии, которые будут у обоих. Потом полагался обмен паролями: «Какая глава сегодня?» – «Тринадцатая из Книги Царств».

Затем, если оба оказывались уверены в отсутствии слежки, должны были дружно согласиться, что это «весьма вдохновляет». В противном случае один из них произносил: «Боюсь, еще не успел прочитать ее».

Во-первых, от магазина уже могли остаться одни руины, но не это больше всего беспокоило Фабера. Он опасался, что Канарис снабдил этими паролями всех тех тупиц и дилетантов, которые пересекли пролив в 1940 году и попали прямиком в лапы к МИ-5. Фабер знал о многочисленных провалах, поскольку сообщения о казнях немецких шпионов периодически появлялись в газетах. Делалось это, несомненно, с целью убедить британскую общественность в том, что против «пятой колонны» принимаются надлежащие меры. Перед смертью эти люди наверняка выдавали все, им известное, а потому вероятность, что англичане знают о рандеву номер один, была весьма высока. И если они перехватили и расшифровали приказ, вход в тот магазин уже наверняка окружен молодыми англичанами с Библиями под мышкой, которые вовсю практикуются в произношении выражения «весьма вдохновляет» с правильным немецким акцентом.

К сожалению, в те дни, когда вторжение на Британские острова казалось вопросом нескольких недель, в абвере совсем забыли о профессионализме. С тех пор Фабер окончательно перестал доверять Гамбургу. Он не давал им домашнего адреса, отказывался от любого общения с другими агентами в Великобритании и менял свою радиочастоту, нимало не заботясь о том, что может подавить сигнал с какого-нибудь другого передатчика.

Но если бы он всегда выполнял приказы своих начальников, ему не удалось бы продержаться так долго.

Въехав в Вулидж, Фабер влился в поток велосипедистов, многие из которых были женщинами, поскольку только что закончилась смена на заводе по производству боеприпасов. И чуть утомленная веселость этих рабочих напомнила Фаберу о личной причине для неповиновения: он понимал, его страна терпит в войне поражение.

Ни о какой победе уже не могло быть и речи с тех пор, как в дело вступили русские и американцы. Африка была потеряна. Итальянцы сдались, а союзные войска наверняка вторгнутся во Францию уже в нынешнем, 1944 году.

И Фабер не собирался рисковать своей шкурой совершенно бессмысленно.

Он доехал до дома и спрятал велосипед, но, стоя перед раковиной и умываясь, вдруг отчетливо осознал: вопреки всякой логике он хочет явиться на это рандеву.

Глупо подвергать себя опасности без особой необходимости, но им овладело стремление сделать это, пусть и по одной только причине – он скучал без настоящего дела. Обычные сеансы радиосвязи под видом наблюдения за птичками, катание на велосипеде, вечерние чаи в пансионе – уже почти четыре года минуло с того дня, когда он в последний раз предпринял нечто по-настоящему решительное. Он не ощущал ни малейшей реальной опасности, но это только действовало на нервы, заставляя порой пугаться воображаемых угроз. А он бывал полностью доволен собой, только когда ему удавалось выявить подлинную опасность и устранить ее.

Хорошо, он явится на свидание. Но не так, как они ожидают.

Несмотря на войну, лондонский Вест-Энд заполняли толпы прохожих. «Интересно, а как сейчас выглядит центр Берлина?» – подумал Фабер. В книжном магазине «Хэтчфордз» на Пиккадилли он купил Библию, но спрятал пока в карман плаща, чтобы ее не было видно. Стоял теплый, но сырой денек, то и дело начинал моросить дождь, и Фабер прихватил с собой зонт.

Эта встреча должна состояться либо между девятью и десятью часами утра, либо между пятью и шестью вечера. Причем каждый из них должен являться в условленное место каждый день, пока там не окажутся они оба. Если же контакт в течение пяти дней не происходил, предписывалось проводить проверки через день еще на протяжении двух недель. Только после этого попытки встретиться окончательно прекращались.

Фабер вышел к Лестер-сквер в десять минут десятого. Его связной уже стоял у порога табачной лавки с Библией в черном переплете под мышкой, делая вид, будто пережидает дождь. Фабер заметил его краем глаза и быстрым шагом с опущенной головой прошел мимо. Молодой мужчина носил белесые усики и вид имел весьма откормленный. На нем был двубортный плащ-дождевик, он читал «Дейли экспресс» и жевал жвачку. Фабер его не знал.

Когда же Фабер прошел мимо во второй раз по противоположной стороне улицы, то заметил «хвост». Низкорослый, плотного сложения мужчина в пальто и шляпе-котелке, которые так популярны у английских полицейских в штатском, стоял в холле офисного здания, глядя через стеклянную дверь на расположенную напротив лавку и человека на ее пороге.

Могло быть два варианта развития событий. Если агент не подозревал за собой слежки, Фаберу необходимо всего лишь увести его с места встречи, а потом избавиться от шпика. Но существовала вероятность, что настоящего агента поймали, а в дверях табачника находилось подставное лицо. В этом случае никто не должен узнать, как выглядит Фабер.

Он, по своему обыкновению, подготовился к худшему из вариантов и мгновенно разработал план дальнейших действий.

На площади стояла телефонная будка. Фабер зашел в нее и запомнил номер. Затем вырвал из Библии заглавную страницу тринадцатой главы Книги Царств и на полях написал: «Зайдите в телефонную будку на площади».

Пройдя проулком позади Национальной галереи, он высмотрел подходящего мальчишку лет десяти-одиннадцати, сидевшего на ступеньках и развлекавшегося тем, что бросал мелкие камешки в лужу.

– Знаешь табачную лавку на площади? – спросил Фабер.

– Ну?

– Жвачку любишь?

– А то!

Тогда Фабер отдал ему вырванную страницу.

– В дверях лавки стоит мужчина. Если передашь ему это, получишь жвачку.

– Идет, – кивнул паренек поднимаясь. – А что, тот тип – янки?

– А то! – ответил Фабер.

Мальчишка побежал, а Фабер последовал за ним. Когда мальчик приблизился к агенту, Фабер неожиданно заскочил в дверь офисного здания напротив. Соглядатай находился еще там, по-прежнему ведя наблюдение сквозь стекло. Фабер остановился прямо в дверях, заслонив собой обзор улицы для шпика, и стал открывать зонт. Он сделал вид, будто механизм не поддается. При этом заметил, как мужчина что-то дал мальчишке и отошел от двери. Тогда он прекратил возню с зонтом и двинулся в сторону, противоположную той, куда направился агент. Через плечо он успел заметить, как переполошившийся шпик выскочил на улицу, отыскивая глазами внезапно пропавшего агента.

Фабер дошел до следующего общественного телефона и набрал номер будки на площади. Ответили не сразу, но через какое-то время в трубке раздался тихий голос:

– Алло!

– Какая глава сегодня? – спросил Фабер.

– Тринадцатая из Книги Царств.

– Весьма вдохновляет.

– Да, вдохновляет, не правда ли?

«Этот идиот и не подозревает, что попал в беду», – подумал Фабер, а вслух произнес:

– Ну так что?

– Мне необходимо встретиться с вами.

– Это невозможно.

– Но у меня приказ! – В его голосе Фаберу послышались нотки, близкие к отчаянию. – Сообщение исходит с самого верха, понимаете?

Фабер сделал вид, будто обдумывает положение.

– Хорошо. Я встречусь с вами ровно через неделю в девять утра под аркой на вокзале Юстон.

– А нельзя ли ускорить встречу?

Но Фабер уже повесил трубку. Быстрым шагом он свернул за угол и увидел телефонную будку на площади. Агент уже уходил от нее в сторону Пиккадилли. На этот раз никаких признаков слежки за ним не оказалось. Тогда Фабер незаметно пошел за агентом.

Молодой человек спустился на станцию подземки «Пиккадилли-серкус» и купил билет до Стоквелла. Фабер сразу же сообразил, что может добраться туда гораздо более коротким маршрутом. Он поднялся наверх, поспешно вернулся на Лестер-сквер и сел в поезд Северной линии метро. Агенту предстояла пересадка на станции «Ватерлоо», а поезд Фабера шел по прямой, следовательно должен прибыть к нужному пункту раньше или же в крайнем случае одновременно с агентом.

На деле же Фаберу пришлось проторчать у выхода на Стоквелле целых двадцать пять минут, пока агент наконец не появился. Фабер продолжил следить за ним. Усатый зашел в кафе.

Рядом не оказалось абсолютно ничего, где человек мог бы простоять хоть сколько-нибудь длительное время, не привлекая к себе внимания, – ни витрин магазинов, чтобы глазеть на них, ни лавочки, чтобы присесть, ни сквера, пригодного для неспешной прогулки, ни хотя бы автобусной остановки, стоянки такси или какого-нибудь учреждения, поэтому Фаберу просто пришлось ходить взад-вперед по улице с озабоченным видом. Удалившись от кафе на достаточное расстояние, он возвращался по противоположной стороне улицы, в то время как агент сидел в тепле, поглощая свой тост с чаем.

Вышел он только через полчаса. Фабер последовал за ним через несколько жилых кварталов. Агент явно знал, куда направляется, и не торопился. Он шел походкой человека, которому нечем себя занять до конца дня. И за все время он ни разу даже не обернулся. Еще один дилетант.

Наконец он вошел в один из домов. Это оказался бедноватый с виду, совершенно заурядный доходный дом, какие во всем мире используют шпионы и неверные мужья. В крыше виднелось мансардное окно. Наверняка там и обитал агент – на самой верхотуре, где радиосигнал был сильнее всего.

Фабер прошел мимо, внимательно вглядываясь в противоположную сторону улицы. И, конечно, вот оно! Движение в окне наверху – мелькнул пиджак и галстук, – но разглядеть лицо наблюдателя оказалось невозможно. Вероятно, агент уже ходил на рандеву вчера и позволил МИ-5 выследить его до своего жилища (если, конечно, он сам не являлся сотрудником МИ-5).

Фабер свернул за угол и прошел по следующей параллельной улице, отсчитывая дома, и почти в точности позади дома, куда вошел агент, обнаружил разбомбленный остов коттеджа на две семьи. Отлично!

К метро он возвращался энергичным пружинистым шагом. Его сердцебиение несколько участилось, а по сторонам он теперь оглядывался с живейшим любопытством. Все шло хорошо. Началась новая игра.

В тот вечер он облачился во все черное – шерстяная шапочка, свитер-водолазка под короткой кожаной пилотской курткой, брюки, заправленные в носки, ботинки на мягкой резиновой подошве – все это было черным. В затемненном Лондоне это сделает его почти невидимым.

Он проехал на велосипеде по лабиринту мелких улочек, избегая оживленных магистралей, и до места добрался уже после полуночи. Вокруг не было ни души. Велосипед он оставил неподалеку от своей цели, пристегнув его на цепь у ограды паба. А потом направился не к дому агента, а к руинам позади него. Осторожно пробравшись через груды битого кирпича перед фасадом, он прошел в зияющий пустотой дверной проем и пересек дом до выхода в сад на заднем дворе. Вокруг стояла непроницаемая темень. Толстый слой тяжелых и низких облаков полностью скрыл и луну, и звезды. Фаберу пришлось передвигаться очень медленно, вытянув перед собой руки.

Так он добрался до конца сада, перемахнул через ограду и миновал потом еще два садика. При этом лишь однажды в одном из домов вдруг тявкнула собака.

Сад доходного дома был неухоженный и запущенный. Фабер наткнулся на куст ежевики и споткнулся. Колючки царапнули по лицу. Потом он поднырнул под веревку, на которой сушилось белье, – чтобы разглядеть его, света оказалось достаточно.

Найдя окно кухни, он достал из кармана инструмент с лезвием в виде плоской лопатки. Замазка, на которой держалось оконное стекло, оказалась старой, потрескавшейся и местами уже сама по себе отвалилась, но все же ему потребовалось минут двадцать, чтобы аккуратно вынуть стекло из рамы и положить на траву рядом. Он посветил в образовавшуюся дыру своим тонким фонариком, желая убедиться в отсутствии препятствий, задев которые он мог наделать шума, отодвинул изнутри запор, поднял окно и проник в дом.

В темном доме пахло вареной рыбой и морилкой от тараканов. Фабер отпер заднюю дверь, это было необходимой предосторожностью на случай внезапного бегства, и только потом вошел в холл. Здесь он тоже включил фонарик, но буквально на секунду. За это мгновение он успел разглядеть прихожую с овальным столиком, который ему предстояло обойти стороной, ряд плащей на вбитых в стену крючках, а справа – лестницу, покрытую ковровой дорожкой.

Он стал подниматься по ней совершенно беззвучно.

Фабер находился уже на полпути к площадке второго этажа, когда увидел под одной из дверей свет. Секундой позже донесся кашель астматика и звук спущенной в унитазе воды. Двумя широкими шагами Фабер достиг двери и прижался рядом с ней к стене.

Когда дверь открылась, площадку лестницы залил яркий свет. Фабер позволил стилету скользнуть вниз из рукава себе в ладонь. Из туалета вышел старик и пересек площадку, оставив включенным свет. Уже дойдя до двери своей комнаты, он вдруг крякнул с досады, повернулся и пошел обратно.

«Теперь он точно заметит меня», – подумал Фабер, крепче обхватив пальцами рукоятку оружия, но полузакрытые глаза старика смотрели в пол. Он поднял взгляд, только подойдя к шнурку выключателя, – в этот момент Фабер приготовился прикончить его, но увидев, как слепо шарит тот рукой в поисках шнура, понял, что бедняга ничего не видит, перемещаясь подобно лунатику.

Свет погас. Старик прошаркал к себе в спальню, а Фабер снова смог нормально дышать.

На площадке третьего этажа оказалась всего одна дверь. Фабер слегка дернул ручку. Заперто.

Он достал из кармана куртки другой инструмент. Шум наполнявшегося водой бачка в туалете очень кстати заглушил все звуки, пока Фабер орудовал отмычкой. Открыв дверь, он вслушался.

До него донеслось только ровное глубокое дыхание. Он вошел в комнату. Звук доносился из ее противоположного конца, но видеть он по-прежнему ничего не мог. Очень медленно он пересек совершенно темную спальню, каждым шагом ощупывая пространство перед собой, пока не добрался до кровати.

В левой руке он держал фонарик, стилет снова загнал повыше в рукав, оставив правую руку свободной. Включив фонарик, он схватил спящего мужчину за горло удушающим приемом.

Глаза агента распахнулись, но он не мог издать даже хрипа. Фабер взобрался на кровать и уселся на него верхом. Потом прошептал:

– Книга Царств, глава тринадцатая, – и ослабил хватку.

Агент пялился на свет фонарика, силясь разглядеть лицо Фабера. Потом стал тереть шею, где ее больнее всего сдавили пальцы ночного гостя.

– Не шевелитесь! – Фабер держал тонкий луч на лице агента, а в правую руку взял стилет.

– Разве вы не позволите мне встать?

– Я бы предпочел, чтобы вы оставались в постели. Так вам не причинить еще большего вреда.

– Вреда? Какого вреда?

– За вами следили на Лестер-сквер, потом вы сами привели меня к себе домой, хотя и здесь они за вами наблюдают. Как вы думаете, могу я вам хоть в чем-то довериться?

– О мой Бог! Мне очень жаль!

– Зачем они прислали вас сюда?

– Сообщение следовало передать вам устно. Приказ был отдан на самом верху, то есть самим… – Агент осекся.

– Хорошо. В чем смысл приказа?

– Мне… Я должен быть уверен, что вы – это вы.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Мне нужно увидеть ваше лицо.

Фабер некоторое время колебался, а потом ненадолго подсветил свое лицо.

– Удовлетворены?

– Die Nadel.

– А вы кто такой?

– Майор Фридрих Кальдор, сэр.

– Тогда, наверное, это мне следует называть вас «сэр»?

– О нет. За время отсутствия вас дважды повысили в звании. Вы теперь подполковник.

– Им что там, в Гамбурге, больше делать нечего?

– А вы не довольны?

– Я был бы очень доволен, если бы смог вернуться назад и назначить майора фон Брауна старшим по чистке сортиров.

– Могу я теперь встать, сэр?

– Нет, разумеется. Что, если настоящего майора Кальдора швырнули в Уандсуортскую тюрьму, а вы всего лишь подставное лицо, которому не терпится подать сигнал своим дружкам в доме напротив?.. Так, ближе к делу. Что за приказ вам велено мне передать командованием?

– У нас предполагают, что в этом году следует ожидать вторжения во Францию.

– Блестящая догадка! Продолжайте.

– Есть сведения, что генерал Паттон сосредоточивает первую американскую армию в восточной Англии. Если это и есть их ударная сила, то высадка союзников последует через Па-де-Кале.

– Логичный вывод. Но я пока не имею достоверных сведений о том, насколько реальна армия Паттона.

– Существуют сомнения на этот счет и в самых верхних эшелонах власти Берлина, сэр. Например, астролог фюрера…

– Кто?!

– Да, сэр, фюрер прибегает к услугам астролога, который советует ему готовиться к обороне в Нормандии.

– Господи! Я и не представлял, насколько там все скверно.

– Но он получает и множество вполне приземленных советов. Лично я думаю, что он использует астролога как предлог, когда генералы ошибаются, а найти другие аргументы для переубеждения ему не удастся.

Фабер вздохнул. Примерно таких новостей он и ожидал.

– Продолжайте.

– Ваше задание состоит в том, чтобы оценить боевую мощь американских сил Паттона: численность войск, количество артиллерии, авиационную поддержку…

– Я знаю, как оценивать военные группировки.

– Конечно. – Он сделал паузу. – Мне просто поручено подчеркнуть особую важность этой миссии, сэр.

– Считайте, вы это сделали. А теперь скажите, в Берлине действительно все очень плохо?

Агент задумался.

– Нет, вовсе нет, сэр. Моральный дух как никогда высок, производство вооружений растет ежемесячно, а на британские бомбардировки народ просто плевать хотел…

– Достаточно. Всю эту пропагандистскую чепуху я могу услышать и по радио.

Молодой человек замолчал.

– У вас есть для меня еще что-то? – спросил Фабер. – Я имею в виду, что-то официальное?

– Да. После выполнения этого задания для вас организовано специальное «окно» для ухода.

– Так. Значит, они на самом деле считают эту миссию крайне важной, – заметил Фабер.

– Вас будет ожидать подводная лодка в Северном море, в десяти милях к востоку от города, который называется Абердин. Вам достаточно вызвать их на своей обычной частоте, и они всплывут. Этот маршрут откроется, как только вы или я сообщим Гамбургу о получении вами приказа. Субмарина будет ждать каждую пятницу и понедельник с шести вечера до шести утра.

– Абердин – крупный порт. У вас есть координаты места?

– Так точно. – Агент продиктовал данные, и Фабер их запомнил.

– Теперь все, майор?

– Да, сэр.

– У вас есть план, как избавиться от внимания джентльменов из МИ-5, которые дежурят через дорогу?

Агент пожал плечами.

– Постараюсь ускользнуть от них.

«Плохо», – подумал Фабер.

– Какой приказ вам дали относительно действий после выполнения своего задания? У вас есть «окно» на границе?

– Нет. Мне приказано добраться до города Веймут и похитить катер, чтобы пересечь пролив и вернуться во Францию.

Едва ли это можно назвать продуманным планом. Значит, Канарис знал, чем это закончится, понял Фабер. Что ж, тем лучше.

– А что, если вас схватят британцы и подвергнут пыткам?

– На этот случай у меня есть пилюля для самоубийства.

– И вы ею воспользуетесь?

– Обязательно.

Фабер посмотрел на него.

– Да, думаю, вы сможете, – сказал он. Потом положил левую руку на грудь агенту и переместил на нее вес своего тела, словно собираясь подняться с постели. Так он сумел в точности определить, где заканчивалась грудная клетка и начинались мягкие ткани живота. Затем вонзил острие стилета под ребра и вверх, попав точно в сердце.

Глаза агента на мгновение округлились. Хрип стал подниматься изнутри, но застрял в горле. Тело дернулось. Фабер вонзил стилет еще на дюйм дальше. Глаза жертвы закрылись. Новых конвульсий не последовало.

– Ты видел мое лицо.