Текст книги "Как обольстить вдову"

Глава 4

Весна 1823 года

Селия, леди Бертрам, смотрела в окно экипажа. Она так давно не была в Лондоне, что уже забыла, какой он оживленный. Улица, по которой они ехали, была переполнена другими каретами, господами верхом на лошадях, пешеходами и уличными торговцами. После тишины и уединения Кенлингтон-Эбби Селия отвыкла от шума и грохота столичных улиц, и город казался ей настоящим адом. Все здесь было Селии чужим. Ей не верилось, что когда-то она здесь жила.

Мать, встретив ее, просияла:

– Как я рада видеть тебя, дорогая. Я так соскучилась по тебе за эти четыре года. Представляю, как ты удивишься, увидев, как все переменилось в Эксетер-Хаусе. Младшие мальчики имеют обыкновение переворачивать там все вверх дном! Дэвид и Вивиан тоже скоро приедут в Лондон. Ах, дорогая, как мы все по тебе скучали… – Она продолжала говорить, рассказывая в подробностях обо всем, что случилось с тех пор, как Селия уехала из города четыре года назад.

Селия уже не слушала мать. Герцогиня начала свой рассказ, еще когда они выехали из Кенлингтон-Эбби, неделю назад. Вынужденная слушать болтовню матери в течение восьми дней, Селия поняла, что за четыре года успела привыкнуть к тишине.

Когда экипаж остановился у Эксетер-Хауса, к ним спустился лакей и подал руку Розалинде. Выйдя из кареты, Селия подняла глаза на дом, ожидая, что на нее нахлынет знакомое чувство восторга. Фамильный дом герцога Эксетера всегда вызывал у нее душевный подъем. Ей казалось, что, приехав в Лондон, она пустилась в увлекательное приключение. Она задрала голову и окинула взглядом величественное здание. Набрав в легкие воздуха. Селия ждала, что размах и великолепие грандиозного сооружения захватят ее с новой силой, но ничего подобного не случилось. Никакого нетерпеливого радостного предвкушения, никакого чувства, что она наконец-то вернулась домой. Она ощущала себя так, словно снова посетила место, где прожила лишь некоторое время, много-много лет назад. Может быть, надо было предложить матери заехать в Эйнсли-Парк, а не в Лондон? Может быть, в Эйнсли-Парке Селия снова почувствовала бы, что она здесь своя, а не посторонняя.

Селия вошла в дом вслед за матерью. Слуги приветствовали их поклонами. Холл выглядел так же, как раньше, но в чем-то – по-другому. Прежде белые стены были теперь нежно-желтыми. На столике у двери в вазе стояли лилии. Селия развязала ленты на шляпке. У нее было странное чувство, будто она, явившаяся невесть оттуда, самозванка. Незваная гостья, вторгнувшаяся в чужие владения.

– Ах, вы уже приехали! – Из глубины холла появилась Ханна, герцогиня Эксетер, и поспешила им навстречу. Она порывисто обняла Селию, затем стала ее пристально разглядывать. – Рада снова тебя видеть, – сердечно сказала она. – Надеюсь, поездка была не слишком утомительной.

– Нет, все время стояла хорошая погода, – сказала Розалинда.

Сняв дорожный плащ и шляпку, она подошла к Ханне, чтобы приветствовать ее.

– Как вы жили, пока меня не было?

Ханна рассмеялась:

– Все ждали с нетерпением. Дети засыпали взрослых вопросами: «Они еще не приехали?», «Когда приедут бабушка и тетя Селия?», «Сегодня?». – Ханна укоризненно покачала головой. – Они неисправимы – все трое.

– Все трое? – Селия подала лакею свой плащ. И только в этот момент осознала, как ужасно, должно быть, выглядит в своем пыльном мятом черном платье.

– Да. Молли прожужжала все уши Томасу и Эдварду. Всем не терпелось скорее увидеться с тобой. – Ханна пристально вглядывалась в лицо Селии, словно не узнавая ее.

Наверное, на взгляд жены ее брата, Селия сильно изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Впрочем, точно так же, как и сама Ханна: ее темные волосы были гладко причесаны, а вокруг глаз легли едва заметные морщинки. Все эти четыре года Ханна жила в Лондоне с Маркусом. Многое произошло в ее жизни. У них было двое детей.

Селия через силу улыбнулась:

– Мне тоже не терпится познакомиться с ними. Мама много писала о них.

Ханна закатила глаза и грустно рассмеялась:

– Ты в жизни не встречала таких шалунов.

– Очень хочется их поскорее увидеть, – сказала Селия.

– Но сначала ты должна прийти в себя после поездки. – Ханна подозвала дворецкого. – Харпер, распорядитесь, чтобы через час нам подали чай. – Дворецкий с поклоном удалился. – Я приготовила твои комнаты. Ты устала с дороги, надо немного отдохнуть.

Селия кивнула. Не то чтобы дорога сильно утомила ее – просто ей хотелось побыть наедине с самой собой. Несмотря на то что все эти долгие месяцы в Кенлингтоне Селия скучала по друзьям и родным, едва приехав в Лондон, она почувствовала неодолимое желание отдохнуть от них. Ей требовалось время, чтобы снова привыкнуть к этому дому, к Лондону. Она чувствовала себя как моряк, вернувшийся из долгого плавания. Ханна и мать оживленно беседовали между собой. Молча поднимаясь за ними вверх по лестнице, Селия прислушивалась к их разговору и ловила себя на мысли, что ничего не понимает: не знакома с людьми, о которых они говорят, ничего не знает о вещах, которые они обсуждают.

У двери в комнату, которая с детства принадлежала Селии, Ханна остановилась.

– Не буду тебе надоедать. Дети умоляли меня немедленно сообщить им о твоем приезде, и я обещала Молли, что, как только ты приедешь, сразу же скажу ей об этом.

Селия улыбнулась:

– Она будет с нами пить чай?

– Сейчас я ее приглашу, – смеясь сказала Ханна.

– Тебе что-нибудь нужно, дорогая? – с нежностью спросила мать.

Селия покачала головой:

– Нет, мама. Хочу немного отдохнуть.

Розалинда сжала ее руку.

– Тогда мы оставим тебя. Отдыхай, милая.

Ханна и мать удалились, а Селия, проводив их взглядом, вошла в свою спальню.

Это было похоже на путешествие в прошлое. Здесь ничего не изменилось. Видимо, Ханна заперла комнату на ключ и никого сюда не впускала. Селия остановилась посреди комнаты и с изумлением огляделась. Она вспомнила, как выходила из этой комнаты, когда была новобрачной. Свадебное платье до сих пор висело на портновском манекене. Горничная сказала ей, что битых три часа гладила его. Это был вечер накануне ее свадьбы.

Селия подошла к окну и выглянула в сад. Он был роскошный. Кенлингтонские сады не шли с ним ни в какое сравнение, поскольку некоторые растения не могли пережить суровую северную зиму.

Селия отвернулась от окна и села за туалетный столик. В Камберленде не приживались не только теплолюбивые растения. Селия стала внимательно рассматривать с вое отражение в зеркале.

Вне всяких сомнений, она выглядит теперь старше. Когда-то Селия часто любовалась здесь своим отражением в зеркале. Она привыкла видеть в нем румяную, улыбчивую девушку, а сейчас на нее смотрела бледная, осунувшаяся женщина со строгим пучком белокурых волос. Голубые глаза потускнели и были печальны, щеки утратили румянец. Черное траурное платье подчеркивало бледность. Селия закрыла глаза, и ее снова охватили воспоминания о прошлом: красивое лицо Берти, который улыбается ей, пылкие объятия и слова любви. Эти слова отдавались насмешливым эхом в пустоте ее души. Селия снова открыла глаза.

Берти – очаровательный юноша исчез. Он превратился в равнодушного, сухого мужа, который покинул этот мир. Селия размышляла о том, какую часть ее души Берти унес с собой в могилу.

Селия медленно поднялась. Как она ни устала, прилечь на кровать ей не хотелось. Наедине с собой ей не удалось обрести душевное равновесие – даже в своей девичьей комнате, которая была когда-то ее тихой гаванью. Селия решительно направилась к двери.

В коридоре она встретила Ханну.

– Ах, – удивилась Ханна, – ты же собиралась отдохнуть?

– Я так долго отсутствовала, что мне не хочется проспать весь день. Жаль терять время.

– Разумеется, – улыбнулась Ханна. – Я как раз собиралась к детям. Хочешь составить мне компанию?

– С удовольствием. – Селия еще не видела младших сыновей Ханны и Маркуса. – Слышала, что с мальчиками вам приходится нелегко.

Ханна тяжело вздохнула и сокрушенно покачала головой:

– Это верно. Они настоящие озорники. Младший еще несмышленый, а вот Томас с утра до вечера не дает нам покоя. – Ханна повела Селию наверх, в детскую.

Дверь в детскую была открыта. Маленький мальчик с вьющимися темными волосами сидел за маленьким столиком и расставлял в шеренги оловянных солдатиков.

Когда они вошли, он поднял голову и посмотрел на них. Его глаза сияли.

– Мама! – Он вскочил со стула и бросился матери на шею.

– Томас! – воскликнула Ханна, обнимая его. – Познакомься со своей тетей, леди Бертрам. – Ханна повернулась к Селии. – Она только что приехала.

Мальчик притих, прижался к матери и искоса поглядывал на Селию. Томас был пухленький крепыш с блестящими глазами. Селия вышла вперед и присела в реверансе.

– Рада познакомиться с вами, сэр, – сказала она. – Но вы должны называть меня не леди Бертрам, а просто тетя Селия.

– Селя, – прошептал мальчик, спрятав лицо в подоле матери.

Ханна рассмеялась, а Селия улыбнулась. Если на то пошло, то, по логике вещей, самой Селии следует обращаться к Томми «Тависток», потому что он наследник Маркуса, но малышу всего три года.

– Можно мне познакомиться с твоим братиком? – спросила она Томми.

Не поднимая глаз, Томас кивнул, и Ханна провела Селию в соседнюю комнату. В колыбельке у окна спал круглолицый младенец, сжимая в крошечных пальчиках деревянную уточку.

– Он обожает эту утку, – прошептала Ханна. – Не засыпает без нее.

Селия вспомнила, как купила эту уточку своему новорожденному племяннику у одного умельца из Кесвика, который вырезал из дерева фигурки животных. Это было за неделю до того, как Берти заболел. Когда Селия подумала об этом, ее глаза погасли и она незаметно вздохнула.

– Хорошенький малыш, – тихо произнесла она, с тоской подумав о том, что у нее самой хорошенький малыш так и не появился.

– Спасибо, – с улыбкой ответила Ханна. В ее голосе слышались любовь и гордость. – Ну а теперь пойдем к Молли. – Ханна посадила Томми за стол, успокоила, когда он стал возражать, что мать его оставляет, и передала сына на попечение няни, которая все это время тихо сидела в уголке.

Селия нашла Молли в комнате для занятий, где когда-то и сама Селия училась читать и писать. Селия хорошо помнила Молли – милую девчушку, которая любила ковыряться в песочнице и ловить жуков. Она не узнала белокурую девочку, которая подняла на них глаза, когда они вошли.

– Тетя Селия! – Молли вскочила и торопливо присела в реверансе. – Как я рада снова вас видеть!

– Я тоже, Молли. – сказала Селия. – Хотя тебя трудно узнать: ты так выросла.

Молли улыбнулась. Ее белокурые волосы были аккуратно уложены, лицо удлинилось, его черты стали точеными, как у матери. Руки девочки были измазаны в краске.

Заметив взгляд Селии, Молли покраснела и спрятала руки за спину.

– Извините, – сказал она. – Я рисовала.

– Можно взглянуть?

Молли кивнула, и Селия подошла ближе, чтобы посмотреть рисунок. На рисунке был изображен тюльпан.

– Красиво, – сказала Селия.

– Благодарю вас. – Молли принесла папку. – Здесь мои рисунки. – Мы с мистером Григгзом сейчас проходим садовые растения.

– Ты молодец, – сказала Селия, пораженная скорее не мастерством, а редкими для девятилетней девочки терпением и усидчивостью, без которых невозможно било рисовать с натуры.

Молли просияла:

– Благодарю вас, мэм.

Селия положила папку на стол.

– Называй меня тетя Селия, как и раньше.

– С радостью, тетя Селия.

– Ваша милость, вам пора к мисс Престон на урок верховой езды, – сказала молодая женщина, видимо гувернантка.

Ханна посмотрела на Молли:

– Если хочешь, после урока можешь присоединиться к нам. Мы будем пить чай.

– Спасибо, с удовольствием. – Молли приветливо улыбнулась Селии. – До встречи. – И отправилась переодеваться для урока верховой езды.

– Она совсем большая, – сказала Селия.

– О да. А еще считает себя всезнайкой. У нее на любой вопрос готов ответ, о котором она не замедлит нам сообщить. Твоя мать говорит, что она подражает манере поведения Маркуса. Едва, ли это хорошо для девочки ее возраста.

– А где Маркус? Он придет?

По какой-то непонятной для нее самой причине Селия не спешила встретиться с братом. У нее было какое-то дурное предчувствие. Она не забыла, что Маркус нехотя дал согласие на брак Селии, потому что считал, что Селии нужно лучше узнать характер Берти и подойти к этому вопросу более здраво. Селия знала, что Маркус не станет говорить с ней на данную тему, но понимала, что он этого не забыл.

– Он скоро вернется. Я пригласила Вивиан и Дэвида к нам на ужин. Надеюсь, это не слишком утомительно для тебя?

– Нисколько, – заверила ее Селия.

Может быть, в тесном семейном кругу она воспрянет духом и снова почувствует себя дома.

Но надежды Селии не оправдались. Дэвид в порыве братских чувств обнял ее, чуть не свалив с ног. Вивиан, которая раньше казалась Селии настороженной и сдержанной, теперь почти совсем вписалась в семью, хотя до сих пор держалась с Розалиндой довольно официально. Платье Вивиан не скрывало ее округлившийся живот. Маркус принял Селию также сердечно, как и Дэвид. Однако Селия опасалась, что от проницательного взгляда Маркуса не укроется то, что мог проглядеть Дэвид. Но, как она и предполагала, Маркус не сказал об этом ни слова.

– За Селию! – произнес Дэвид тост за ужином. – Как замечательно, что ты снова в Лондоне. – Вслед за Дэвидом все подняли бокалы.

Селия смущенно улыбнулась:

– Я тоже счастлива видеть вас.

Селия слушала, как обсуждают события, о которых она не имела ни малейшего представления, называя незнакомые ей имена. Наконец она спросила:

– Дэвид, твой друг мистер Перси в Лондоне в этом сезоне?

– Перси? Думаю, да.

– Он женился на моей подруге Джейн Мелвилл, – объяснила Селия. – Мне хотелось бы с ней встретиться.

– Э-э… хорошо. – Дэвид откашлялся. – Полагаю, ты с ними увидишься.

Селия улыбнулась и кивнула. На секунду воцарилось молчание, затем Дэвид сменил тему беседы. До конца ужина Селия не поднимала глаз от тарелки. Она чувствовала себя потерянной.

В гостиной все обстояло еще хуже, чем в столовой. Дэвид сел рядом с женой на маленький диванчик и обнял ее. Детям разрешили войти и пожелать всем спокойной ночи, после чего Маркус и Ханна повели их в детскую. Кроха Эдвард весело махал ручонками, сидя на руках у матери, а Томас подпрыгивал на плечах отца. Молли следовала за ними.

Несмотря на то что женитьба ее обоих братьев была сопряжена со скандалами и сплетнями, в итоге они были счастливы в браке. Только Селия, у которой была самая красивая свадьба в сезоне, выйдя замуж за самого подходящего, респектабельного джентльмена, была несчастна. Мгновение Селия недоумевала, почему у нее все так вышло. Если бы она совершила какое-нибудь сумасбродство вроде побега с актером или бегства в Шотландию, могло ли все выйти по-другому, лучше?

– Ну вот. – Ее мать с улыбкой села рядом с ней, и Селия очнулась от своих грустных мыслей. – Я подумала о твоем гардеробе, и мадам Леско будет здесь.

Селия удивленно взглянула на мать и нахмурилась:

– Мама, я… У меня нет пока настроения выезжать в свет.

– Конечно, – с готовностью кивнула мать. – Но согласись, дорогая, тебе пора отказаться от траурной одежды. С тех пор как ты покинула Лондон, мода сильно изменилась.

Селия вздохнула. Может быть, мать права. Надо снять траурное платье – возможно, тогда она избавится от уныния.

– Мода, разумеется, не стоит на месте.

Розалинда обрадовалась:

– Господи, как же я соскучилась по тебе, Селия! Какое счастье для матери, когда ее дочь – рядом с ней.

Селия не нашлась что сказать. А счастлива ли дочь, когда рядом – мать? В настоящий момент от общения с родными Селии стало только хуже. Она пребывала в смятении, ощущала себя среди них белой вороной. У нее не было ощущения, что она вернулась домой. Она чувствовала себя неприкаянной, словно у нее вообще не было дома. Словно нет места на свете, где она может найти душевный покой. Эксетер-Хаус – дом Маркуса и Ханны, а не ее. Дэвид и Вивиан счастливы. А Розалинда, судя по всему, вбила себе в голову, что сможет снова сделать Селию счастливой. Что они будут ходить вместе по магазинам, болтать без умолку о пустяках и вести себя так, как когда-то.

Селия разглядывала гостиную, словно никогда раньше здесь не бывала.

«Я здесь чужая», – думала она.

Селии не хотелось разговаривать с матерью, это было выше ее сил. Сославшись на усталость, она отправилась в свою комнату.

Глава 5

Селия рано легла спать и на следующее утро рано проснулась. Она все еще жила по деревенскому распорядку дня. Когда пришла горничная, Селия сказала, что будет завтракать внизу. То ли вознамерилась во что бы то ни стало сблизиться с родными, то ли ей хотелось убежать от мучительных воспоминаний о прошлом, которые преследовали ее в этой комнате. Селия оделась и спустилась вниз.

Дверь в комнату для завтрака была открыта. Услышав голос матери. Селия заставила себя приветливо улыбнуться.

Ее внимание привлек обрывок разговора, происходившего в комнате. Она прислушалась и замедлила шага.

– Но счастлива ли Селия? – с тревогой в голосе спросила Ханна.

Селия замерла, ожидая, что ответит мать. Селия и сама не знала, счастлива ли она. Она не так уж несчастна. Но это не значит, что она счастлива.

– Меня беспокоит ее состояние, – ответила Розалинда. – Она замкнулась в себе.

– Селия потеряла мужа, – напомнила Ханна. – Ей нужно время, чтобы смириться с постигшим ее горем…

– Нет, – перебила ее Розалинда. – Дело не в этом.

– Тогда в чем же?

Мать едва слышно ответила:

– По-моему, она давно несчастна.

– А как же ее письма? – помолчав, возразила Ханна. – В них она и словом не обмолвилась ни о чем подобном.

Розалинда вздохнула:

– Не могу себе простить, что раньше этого не заметила. Она никогда не писала ни об ужасной погоде в Камберленде, ни о Кенлингтон-Эбби – старом доме, который не ремонтировался со времен королевы Елизаветы, ни о причудах старика Лансборо. При том, что я очень люблю своего мужа, изредка я на него все-таки злилась Что же касается Селии, мне казалось. Бертрам не давал ей повода на него сердиться.

– Это означало, что они идеально подходили друг другу и жили очень дружно.

Селия закрыла паза. Она долго лгала своей родне в письмах – мол, все у нее хорошо и она счастлива, в то время как была глубоко несчастна.

– Мне следовало об этом догадаться, на то я и мать! Я должна была это сердцем почувствовать.

– Не будь слишком строга к себе, Розалинда. Нам нужно было приложить больше усилий, чтобы вытащить ее в Лондон. Вне всяких сомнений, Лансборо сдался бы, если бы Маркус стал настаивать. Нам следовало ее навестить. В этом есть и доля нашей вины.

Мысли Селии лихорадочно метались. Боже мой, да разве поймешь теперь, кто виноват в том, что случилось с Берти? Она сама? Лорд Лансборо, который держал их в Камберленде, когда было ясно, что Берти не по душе жизнь в глуши? Или ее родные? Она отговаривала их, когда они хотели приехать к ней в гости, – пусть думают, будто она счастлива. Так что она сама во всем виновата.

У Селии пропал аппетит. Она поднялась и вышла в сад. Может быть, вернуться в Камберленд, с тоской подумала она, идя по тропинке среди роз, которые недавно зацвели. В Лондоне она чувствует себя потерянной и одинокой, всячески избегает родных. А что печальнее всего – Селия не знает, как себе помочь. Селия опустилась на скамейку и погрузилась в размышления.

За все эти месяцы, которые прошли после смерти мужа, Селия старалась проанализировать свою жизнь. Ей всего двадцать два. Она не может всю оставшуюся жизнь провести в трауре, в одиночестве! Когда приехала мать и объявила, что увезет Селию в Лондон, лорд Лансборо пытался возражать. Если Селия уедет, он – старый и больной – останется совершенно один. Селии жаль было лорда Лансборо, и она цеплялась душой за привычный уклад жизни в Кенлингтон-Эбби. За четыре года, проведенные здесь, она успела привыкнуть к тишине и покою, к размеренному, неторопливому ритму деревенской жизни.

Лондон с его суетой потерял для нее былую притягательность. Селия опасалась, что в Лондоне не сможет избавиться от воспоминаний о своем первом и единственном светском сезоне, проведенном в Лондоне, когда Берти буквально ворвался в ее жизнь с букетами цветов и пышными сонетами, ослепив ее своим великолепием. Он так пылко, так изысканно и романтично ухаживал за ней! Селия не успела оглянуться, как он сделал ей предложение.

Селии потребовалось два года, чтобы осознать, что ее любовь к Берти была лишь сном. Селия всегда верила в любовь с первого взгляда. Поэтому ее нисколько не смущал тот факт, что она была знакома с Берти всего два месяца, прежде чем они поженились. Ей в голову не приходило, что два месяца – достаточный срок для того, чтобы влюбиться. Но мал для того, чтобы как следует узнать друг друга.

Только сейчас Селия осознала, что слышала смех Берти лишь в веселых компаниях. С Селией ему было неинтересно, скучно. Он жаждал развлечений. Предпочитал тихому вечеру в семейном кругу с женой веселую попойку в обществе незнакомых людей в местном пивном пабе. Несмотря ни на что, Селия старалась быть ему хорошей женой. Но ее чувства к нему постепенно угасли. Значит, она никогда не любила его по-настоящему.

В этом и заключается ее вина. Никто не заставлял ее выходить замуж за Берти. Она сама выбрала его, и пути назад не было.

Отец Берти потребовал, чтобы молодожены поселились в деревне в ожидании появления наследника – это лишь усугубило положение дел. Быть может, в богатом Лондоне они с Берти сберегли бы свою любовь. Не заметили бы, что не подходят друг другу. Или закрыли бы на это глаза. Селия уставала от Берти, а он считал ее слишком скучной. Вскоре стало ясно, что ребенка у них не будет, однако лорд Лансборо настаивал на том, чтобы Селия с Берти оставались в Камберленде. А поскольку средствами распоряжался он, им ничего другого не оставалось, как подчиниться.

Селия задумалась о том, знал ли лорд Лансборо истинную натуру своего сына. Возможно, он полагал, что, заставляя Берти жить в Кенлингтоне, он со временем преодолеет стремление сына к развлечениям и любовь к светскому блеску. Старого Лансборо удручало, что Берти не проявлял интереса к ведению дел в усадьбе. Тем не менее Селия не могла не заметить, что лорд Лансборо был в высшей степени щепетилен и даже придирчив во всем, что касалось хозяйства. В тех редких случаях, когда Берти что-то делал, лорд Лансборо имел обыкновение бранить его за допущенные недочеты. И Берти оказался прав, придя к выводу, что отцу невозможно угодить.

Рассуждения Селии ни к чему не привели. Она знала, что лорд Лансборо донимал Берти разговорами о необходимости как можно быстрее произвести на свет наследника. Может быть, поэтому Берти в конечном счете потерял интерес к занятиям любовью со своей женой. Селия надеялась, что причиной этого была не она сама. Остывающие чувства не добавляли им обоим любовного пыла. А после скандального случая в Йорке Берти больше ни разу не делил с Селией брачное ложе.

Селия сидела в саду и размышляла о жизни, когда ее разыскала ее мать Розалинда.

– Так вот ты где! – воскликнула она и сердечно обняла ее, прижавшись щекой к ее щеке. – Ты не спустилась к завтраку, а Агнес сказала, что не приносила тебе поднос с едой. Ты не заболела?

– Нет, мама. – Селия попыталась улыбнуться. – Просто я еще не пришла в себя после поездки.

Мать пристально посмотрела на Селию:

– Тебе нужно больше есть, милая. Ты очень похудела. Хочешь, я прикажу кухарке испечь пирожки с черной смородиной?

– Не надо, мама.

– Тогда пшеничные лепешки? Пышки? Может, хочешь клубники со сливками?

– Нет, мама, – твердила Селия.

Розалинда нахмурилась, но не стала настаивать.

– Чем бы тебе хотелось заняться сегодня? Я послала за мадам Леско. Но может быть, тебе больше хочется пойти на прогулку? И наверное, ты горишь желанием скорее встретиться с подругами.

Селия вздохнула. Положа руку на сердце, ее ничто не привлекало.

– Не знаю, мама. Я просто сидела здесь и любовалась садом. – Розалинда кусала губы, что выдавало ее тревогу. Селии было неловко, что она причиняет матери такое беспокойство. – Может быть, съездим попозже покататься? – предложила она.

Розалинда просияла от радости.

– Да, конечно, съездим! – Она пожала Селии руку. – После полудня я закажу экипаж. – Она колебалась. – Значит, сказать мадам Леско, чтобы не приезжала?

Селия вздохнула. Ей не хотелось, чтобы с нее сейчас снимали мерки, но ей в самом деле нужна была новая одежда.

– Нет, пусть приедет.

Мать с облегчением вздохнула.

– Я скажу ей, чтобы не задерживала тебя, – широко улыбнувшись, пообещала Розалинда. – Мы не хотим тебя утомлять.

Селия горько усмехнулась. Как можно утомиться, ничего не делая? Селия никак не могла понять, почему потеряла интерес ко всему окружающему. Надо чем-нибудь заняться. Нельзя бездельничать.

– Пойдем в дом. Позавтракаешь. Или хотя бы выпьешь чашку чая, – предложила Розалинда.

Селия тяжело вздохнула. Есть ей не хотелось.

– Попозже. Я посижу здесь еще немного. Сад в Кенлингтоне не был так красив, как наш. Я соскучилась по нашему прелестному саду.

Розалинда огорчилась, но вида не подала и молча кивнула. Ласково погладив Селию по щеке, она вернулась в дом.

Селия закрыла глаза и подставила лицо теплому утреннему солнцу. Как все же хорошо, что она в Лондоне подумала Селия. В это время дня в Камберленде еще прохладно. А сад Эксетеров она и впрямь любила. Селия помнила, как в детстве играла здесь в прятки с отцом, у фонтана. Ей было восемь лет, когда отец умер, и Селия помнила его весьма смутно. Он не слишком часто играл с детьми. Тот день был редким исключением. Хотя Селия не помнила черты его лица, в ее памяти он был той силой, которая заставляла все крутиться в доме. Слуги сновали по дому, а вокруг все гудело, как пчелиный улей.

Похож ли на отца Маркус, Селия не знала: она не могла себе представить, чтобы отец нес на плечах ребенка.

Послышались шаги, и Селия очнулась. Открыв глаза, она увидела Молли, которая, заметив ее, собиралась улизнуть. Селия искренне обрадовалась племяннице.

– Молли, не уходи.

Молли вернулась.

– Я не хотела вас беспокоить, – сказала Молли. – У вас на лице была такая безмятежность.

Селия улыбнулась:

– Я просто нежилась на солнышке. На юге солнце гораздо теплее.

Девочка подошла ближе.

– Правда? Что это за край – Камберленд?

Селия поморщилась:

– Там холодно и мрачно. Но в этом есть своеобразная красота. Посиди со мной.

Молли села. В руках у нее была папка для рисования.

– Мне велели найти новые цветы для рисования с натуры, – объяснила она. – Мне кажется, мистер Григгз знает все на свете о растениях в нашем саду.

– У тебя здорово получается.

Молли вздохнула:

– Благодарю вас. Но будь моя воля, я не стала бы сегодня рисовать.

– Почему?

– Я бы лучше отправилась на прогулку верхом. Два раза в неделю приходит мистер Бичем и дает мне уроки верховой езды. Он превосходный наездник. Умеет выполнять на лошади множество трюков, как настоящий циркач. Я хотела, чтобы он приходил три раза в неделю, но мама не разрешила, сказала, что я должна обучаться танцам.

Судя по выражению лица Молли, девочка была недовольна.

– Танцы тебе понравятся.

– Возможно. А вот французский мне не понравится никогда.

Селия едва сдержала смех.

– Интересы меняются. Раньше тебе нравилось ловить головастиков в пруду.

Молли виновато опустила глаза.

– Теперь мама не разрешает мне ходить на пруд. Говорит, барышням не следует туда ходить, только мальчикам.

– Ты рада, что у тебя есть младшие братья?

Молли поморщилась:

– Они ужасно надоедливые. Малютка Эдвард очень мил, но Томас – настоящий сорвиголова. Он не слушается гувернантку и постоянно бегает за мной. Хватает все подряд. Один раз пролил чернила на мои рисунки!

– Знаешь, я всегда мечтала о сестренке. – Селия грустно улыбнулась. – Сколько себя помню, мне было очень одиноко одной. Когда твоя мама вышла замуж за моего брата, я была очень довольна. У меня словно появились две сестры: твоя мама и ты.

Молли робко подняла на нее глаза:

– Правда? Я не была для всех источником беспокойства?

Селия покачала головой:

– Разумеется, нет. Наоборот.

Молли расплылась в улыбке:

– Я так рада это слышать. – Она склонила голову набок и после паузы сказала: – Наверное, с мальчиками все по-другому. Иногда я слышу, как папа рассказывает маме о дяде Рисе, и, судя по всему, он был еще хуже Томаса.

– Ну да, моя мама не знала Дэвида, пока ему не исполнилось десять лет, – сказала Селия. – Уверена, что он задавал всем жару. Куда Томасу до него!

– Значит, со временем Томас будет еще хуже. – Молли тяжело вздохнула, и на этот раз Селия прыснула.

Она уже забыла, когда в последний раз смеялась. Селия подумала, что впредь ей следует проводить с Молли как можно больше времени. Только с этой девочкой она чувствовала себя легко и непринужденно.

– Давай сходим на пруд, – предложила Селия.

У Молли заблестели глаза.

– Давайте.

– Может быть, поймаем пару лягушек, – добавила Селия, хотя не имела ни малейшего понятия, как их ловят.

– Для… Томаса? – удивилась Молли.

– Совершенно верно. Должен же кто-нибудь научить его этому, чтобы потом он смог изводить учителей?! – улыбнулась Селия, а Молли хитро хихикнула.

– Пойдемте же! – Молли спрятала альбом для рисования под скамейку, и они вместе с Селией отправились на пруд.

– Красивые ноги.

– И прелестный рот: губы такие мягкие и приятные.

– Гм… А какова она в деле?

Вместо ответа Дэвид Рис подозвал лошадь, и она послушно подошла к нему. Ее седок спешился.

– Мистер Хэмилтон желает прокатиться, Саймон.

Молодой человек кивнул и протянул Энтони поводья высокой гнедой кобылы.

– Она не идет, а летит.

Энтони сел на лошадь. Кобыла была необыкновенно хороша – красивая, чистокровная, отлично выдрессированная. Молодой главный конюх мистер Бичем превращал отличных коней Дэвида в поистине эксклюзивных.

Энтони не стал бы приобретать кобылу для того, чтобы самому кататься на ней, но Дэвид его уговорил. Он сказал, что это самая лучшая лошадь из всех, которые у него были: ласковая, но горячая, изящная, но сильная, к тому же не пугливая. Энтони пустил лошадь по кругу. У нее и впрямь была легкая поступь. С разрешения Дэвида Энтони вывел кобылу из загона. Он внимательно наблюдал за ней, но не находил ни единого недостатка. Когда они добрались до парка, Энтони ослабил поводья, и ее рысь сменилась галопом. Лошадь чутко отзывалась на каждое прикосновение и мгновенно выполняла все команды седока.

Вернувшись, Энтони спрыгнул с лошади.

– Мистер Бичем, вы великолепно выдрессировали лошадь.

Глаза у молодого человека заблестели от гордости.

– Благодарю вас, сэр.

– Рис, мне трудно устоять перед таким искушением. Эта кобыла точь-в-точь такая, как ты мне ее описывал. Твои похвалы не преувеличение. Мне не остается ничего другого, как ее купить.