Текст книги "Стены из хрусталя"

Мастер Лондона заложил руки за спину и прошелся по коридору. На его спесивом лице проступило нечто вроде печали.

– Вы ничего о нас не знаете. Леди Маргарет… она бы не согласилась.

– Вы вообще с ней разговариваете? – не унималась Берта. – Дарите ей цветы? Не те, что дороже упряжки лошадей, а те, что хорошо смотрятся в ее волосах.

– На что ей цветы, у ней и так все есть. Посмеялась бы только, что я бесполезную дрянь приволок.

– А пробовали?

– Чего пробовать, и так понятно.

– Вы всегда таким были, или что-то сделало вас таким? – спросила Берта, не рассчитывая на ответ. Его и не последовало. – В любом случае, я права. С годами нежить не меняется. И Харриэт сейчас столько лет, сколько было на момент смерти.

– Куда вы поведете девчонку? – Марсден резко развернул беседу.

– На детский бал. Но туда, наверное, по приглашениям пускают…

– Вот уж пустяковина. С моим знакомствами и не такое можно устроить, – он развернулся и пошел прочь, на ходу бросив: – Я даю ей выходной.

– Спасибо, сэр! – Берта выкрикнула ему в спину.

– Оставьте вашу сентиментальщину при себе!

А с потолка спрыгнула Харриэт, висевшая там на протяжении всего разговора, и так крепко обняла свою благодетельницу, что чуть не сломала ей ребра. О насквозь промокшем платье и говорить нечего.

– Ну, хватит уже! Нам осталось решить только один… вопрос.

– Какой, мисс?

– Твоя внешность… как бы это сказать… несколько нестандартная. Но ничего, если мы позаимствуем пудру у миссис Мастер – кстати, пудры на ней всегда как сахара на линцерторте – то приведем тебя в порядок.

– Внешность, мисс?

– Ну да.

– А, это что ли? – Харриэт пошатала полуоторванный черный ноготь на большом пальце. – Так это ж униформа!

Она медленно провела рукой по лицу, как будто стягивая маску, и по мере того, как рука опускалась все ниже, облик привидения менялся, пока перед Бертой не предстала бледненькая, но вполне симпатичная девочка с блестящими карими глазами. Растрепанные черные косички торчали по сторонам.

– Вот, мисс, так лучше?

Берта одобрительно кивнула. Потом прислонилась к стене и на несколько секунд потеряла сознание.

В этот момент на нее посмотрели чужие глаза.

* * *

Он торопится.

Впереди виден Дарквуд Холл, огромный, припавший к земле зверь, что спит днем и бодрствует ночью. Вот зажглось еще одно окно. Но как угадать, где скрывается тот, кто ему нужен? Зелье действует не дольше минуты. А на второй заход у него не хватит ингредиентов.

Следовало дождаться старуху. Вдруг в одной из стен есть тайник, где она прячет еще драхму толченых когтей гарпии или настойку из мандрагоры? Тогда он вытряс бы из нее все до последней склянки. А вот интересно, предчувствует ли баньши собственную смерть? Может, поэтому она замешкалась в лавке? Но вряд ли, ведь в Списке сплошь мужские имена. Какая ирония.

Поставив на землю саквояж, он вытаскивает коробку длиной в локоть, шириной в пол-локтя и высотой примерно с ладонь. Впрочем, что это коробка, мы узнаем не сразу. Предмет напоминает отполированный кусок дерева, без швов и петель. Сверху нарисован контур руки, на который он кладет ладонь. Чуть морщится от боли. Слизывает кровь с проколотого пальца. По боковой поверхности коробки пробегает трещина, верх откидывается.

Открыть ее можно только так и никак иначе. Открыть ее может только он.

На дне лежат листы бумаги, исписанные старомодным почерком. Он пробегает глазами по начальным строкам. «Ежели ты читаешь сие, я не умер…». Дальше читать нет смысла, он знает текст наизусть. Не тратя времени понапрасну, он достает из коробки несколько крохотных, не больше наперстка, пузырьков, смешивает их содержимое в пробирке и залпом выпивает.

Теперь он видит сокрытое.

Темные стены усадьбы становятся прозрачными. Ее обитатели кажутся фарфоровыми статуэтками, и все их мысли и желания, страдания и обиды, так надуманы, так… миниатюрны. Его взгляд скользит от зала к залу, пока не замирает в кабинете, где мужчина оперся обеими руками об оконную раму и, кажется, вот-вот выдавит стекло. Черты его лица искажены. Мужчина давно уже не умеет плакать, только бесноваться, но и ярость не приносит утешение. В памяти звучит голос, который произносит его имя, произносит так искренне, как умеют говорить только предатели…

Перед глазами снова темнеет. Но он уже узнал все, что нужно. Он складывает склянки в коробку и закрывает ее – на обратном пути она не требует крови. Остается лишь дождаться подходящего момента.

Домой он идет пешком, хотя на дорогу уходит не меньше двух часов. Но в сочельник люди забились по домам, и даже грабители пьяны в стельку, так что вряд ли кто-то накинет удавку ему на шею.

Не хотелось бы никого убивать сегодняшней ночью. Надо подготовиться.

Один из «уличных арапчат», чумазый золотушный мальчишка, дергает его за полу фрака и и клянчит пенни. Прохожий смотрит на него задумчиво. Но попрошайке повезло, он не того пола. Открыв кошелек, он кидает мальчишке мелкую монету и следует своей дорогой, а попрошайка на всех парах несется к матери, которая поджидает его за углом.

– Глянь, ма, скока я денежек заработал! – радуется он, высыпая в ее замусоленный подол пригоршню монет. – Хватит же на доктора? Ну ведь хватит?

– Конечно, миленький! – и женщина довольно хихикает, тряся головой.

Ее доктора зовут «Виски». В полдень она уже побывала у него на приеме, а теперь запишется на новый. Узловатыми пальцами она разгребает выручку, сортирую фартинги, пенни, и редкие трехпенсовики, прикидывая, сколько потратить на хлеб, и останется ли что-нибудь Томми на леденцы. Монеты как монеты, потертые, поцарапанные, но одна из них привлекает ее внимание. Положив ее на ладонь, женщина вглядывается и недоверчиво цокает.

Монета блестит, словно ее отполировали лунным светом.

Часть вторая

Death doesn't change us more than life, my dear.

Charles Dickens, «The Old Curiosity Shop»

Смерть меняет нас не больше, чем жизнь, дитя мое.

Чарльз Диккенс, «Лавка Древностей»

Глава 11

25 декабря 1880* года

– … еще можно поиграть в торговцев. Это обучающая игра. Развивает кругозор, – сообщила Маванви, заглядывая в книгу «Веселье у камелька: игры для дружной компании».

– А правила какие?

– Один из игроков становится купцом. Вот представьте, что я торгую тканями.

Лорд Марсден проворчал, что такую шваль, как лавочника, он бы дальше прихожей не пустил.

– Представьте, сэр, – с нажимом произнесла девушка. – И вот я спрашиваю вас «Что такое хлопок – растение, животное или минерал?»

– И я?

– И вы должны угадать.

– Ну, животное.

Улыбка мисс Грин стала прямоугольной.

– Почему вы так думаете?

– Так давно ж известно, что хлопок стригут с баранов, что растут на хлопчатом дереве, – сообщил Марсден, не открывавший книг по естествознанию с четырнадцатого века. Он принадлежал к числу тех людей, которые считают, что все самое необходимое они узнали еще в детстве.

– А у вас есть версии, мистер Блейк? – Маванви перевела взгляд на молодого вампира, хранившего глубокомысленное молчание.

– Животное, – уверенно ответил тот.

– ?!

– Если Мастер так сказал, разве кто-то осмелится противоречить?

– Эта игра нам не подойдет, – пробормотала Маванви, лихорадочно листая страницы. – А как насчет этой: игрок должен сказать даме десять комплиментов, которые не оканчиваются на «ая»?

– А на мягкий знак можно?

– Блейк!

– Я имел в виду: «Вы прелесть», – отозвался Фанни, сконфуженный.

С громким хлопком книга закрылась. Собрав воедино межвидовую толерантность и культурный релативизм, мисс Грин снова изобразила улыбку.

– Хорошо, – прожурчала она, – а какие игры предпочитаете вы?

Вампиры заерзали на диване. Развлечений у них было хоть отбавляй. Но проходили эти игрища не в гостиной у пылающего очага, а подземельях. Тоже у пылающего очага. Правда, зажженного для других целей.

– Например, вылавливать яблоки ртом из бочки с водой, – подумав, сказал Мастер.

Девушка захлопала в ладошки.

– Ах, как это мило! Радостные крики, брызги по сторонам…

– Криков и правда много, – сдержанно согласился Мастер.

– И брызг, – присовокупил секретарь. – Пираньи так и норовят вырвать у тебя яблоко!

– Еще мы играем в шарады.

На этот раз мисс Грин не торопилась с выводами.

– А что вы изображаете? – осторожно поинтересовалась она.

– Когда как.

– Но в прошлый раз мы изображали сюжеты из книги «Сто Самых Страшных Казней», – сказал Фанни. – Нам с леди Аркрайт досталось «зашивание преступника в труп осла». Целый час никто не мог угадать!

– А под конец даже у леди Аркрайт нервы сдали. Помнишь, как она кричала «Ну, причем здесь швейная мастерская? Какой еще кружок макраме?».

– Как не помнить, милорд! Славно повеселились.

Маванви подумала про ту главу в рукописи, где вампиры вместе со смертными друзьями играют в бадминтон. Лучше удалить эту сцену. Или оставить, но заменить воланчики на отрезанные уши смертных друзей.

Вскоре в гостиной появились и Берта с Гизелой в сопровождении Харриэт. В честь праздника девочка наколдовала себе белое платье с розовыми оборками и очень воздушной юбкой. Теперь он напоминала зефир на ножках. Жмурясь от счастья, она порхала по гостиной, собирая комплименты – в основном, от восторженной мисс Грин. Юный вампир тоже улыбнулся и попросил Харриэт стибрить для него пряник с елки. Да и Мастер, похоже, был доволен, хоть и прятал улыбку за всегдашней суровостью.

– Иди-ка сюда, – приказал он, а когда девочка, робея, все же приблизилась, сунул ей несколько золотых монет. – Бери, бери, пусть не говорят, что лорд Марсден скуп с челядью. И смотри у меня! Не напивайся и не позволяй парням лишнего!

– Что вы несете? – подталкивая девочку вперед, огрызнулась Берта. – Ей от силы двенадцать!

– Вот и я про то же. Двенадцать – это возраст согласия.

– В каком веке?

Фыркнув, обе девушки направились в вестибюль, но чуть не затопали ногами от досады, потому что и леди Марсден была тут как тут. Судя по наряду, она собиралась на прогулку. А судя по довольной улыбке, даже не одна.

– Ах, Жизель, ты уже готова! Едем прямо сейчас!

– Куда? – простонала Гизела.

– Ну на экскурсию же! Ты ведь до сих пор не видела Биг-Бен!

– Мы на детский бал собрались. Втроем, – отрезала Берта.

– Ах, неужели? Тогда и я с вами. Харриэт, – она ласково позвала привидение, которое выглядывало из-за турнюра Гизелы, – не сутулься. И не косолапь. Подними подбородок. Ногти не грызи. Ну ничего, мы втроем с тебя глаз не спустим, так что хороших манер тебе просто не избежать.

Губы девочки задрожали.

– Хорошо, – сжалилась над ней виконтесса, – я пойду на экскурсию.

Берта хотела возразить, но лишь пожала плечами. Раз уж дала Харриэт слово, придется потерпеть. Под пристальным взглядом леди Маргарет девушки обнялись и расцеловались, а после каждая пошла своей дорогой.

* * *

Нужный адрес находился на Риджент-стрит, но туда они добрались нескоро. Харриэт сразу же прилипла к витрине игрушечной лавки. Там, по колено в вате, пиликал на скрипке механический музыкант, а кошка толкала коляску, из которой то и дело высовывался кролик. Расплющив нос о стекло, Харриэт восхищенно сопела. И лишь когда морозные узоры позеленели от ее дыхания, на пороге показалась продавщица и шуганула ее прочь от витрины.

Не закрывая рта, Харриэт переместилась к следующей. В огромных банках с гранеными пробками лежали леденцы из ячменного сахара и льняного семени, мятные лепешки, полоски лакрицы, черные, как пиявки, а также анисовые шарики и слипшиеся квадратики сливочной помадки. Под завистливыми взглядами детворы, сгрудившейся у витрины, Харриэт шагнула в лавку, а вернулась уже нагруженная кульками. Полакомиться конфетами она не могла. Пищеварение как таковое у призраков отсутствует. Зато девочка наслаждалась своей покупательной способностью. Раздав леденцы детям, опешившим от такой щедрости, Харриэт вернулась к Берте.

– Угощайтесь!

Она вручила своей дуэнье сахарную мышь, такую ядовито-зеленую, что при ее изготовлении явно не обошлось без мышьяка. Без особо энтузиазма вампирша сунула подарок в карман и вытащила два билета с золотой каемкой. Их она предъявила швейцару на входе.

В фойе до нее донеслись звуки польки. Берта сбросила пальто на руки горничной, а когда та потянулась за шубкой Харриэт, то ойкнула от удивления, схватив один лишь воздух. Не дав служанке опомниться, гостьи поспешили в залу. В одном углу играл небольшой оркестр, в другом стояла елка, прогибавшаяся под тяжестью апельсинов. Украшал ее восковой ангел, с размахом крыльев как у альбатроса. Казалось, он вот-вот вспорхнет с верхушки и закружится у них над головами. Берта поневоле вздрогнула.

– Мисс, а мисс! – Харриэт дергала ее за платье. – А что мне теперь делать?

Во всей зале, кишевшей детьми, как пруд – головастиками, у нее не было ни одного знакомого.

– Поймай себе партнершу.

Девочка склонила голову набок.

– То есть, партнера.

– А как?

Фроляйн Штайнберг задумалась. Столь деликатные вопросы никогда не были ее сильной стороной. Пожалуй, надо идти напролом. Решительно потянув за собой девочку, она замерла в центре залы, и секунду спустя в нее врезался какой-то вихрастый мальчишка. Вампирша окатила его ледяным взглядом.

– Вы толкнули меня, молодой человек, – угрожающе начала она.

Мальчик смотрел на ее с ужасом. Не иначе как ожидал, что сейчас его вызовут на дуэль.

– Простите, мэм!

– Не прощу. Разве что вы пригласите на танец мою протеже – тогда я еще подумаю.

Обрадованный безболезненным разрешением конфликта, мальчик схватил Харриэт и утянул вальсировать. Точнее, подпрыгивать, вертеться и оттаптывать друг другу ноги. А довольная вампирша присела на скамейку у стены и приступила к своему излюбленному времяпровождению на балах – к изучению паркета. В своем платье кофейного цвета она напоминала гувернантку, и никто не удосужился взглянуть на нее дважды.

Тем временем у елки образовался Высший Свет. В центре стояла девочка лет десяти, похожая на ангела с елочной верхушки. Особое сходство ей придавали тщательно завитые белокурые локоны, подхваченные голубой лентой, под цвет глаз и платья. Стоило ей открыть рот, как все замирали, боясь произнести хоть слово. Девочка, впрочем, была привычна к такому положению дел.

– Ах, Генриетта, покажи еще разок, ну, пожалуйста! – с мольбой в голосе проговорила стоявшая рядом подружка.

Та, что носила королевское имя Генриетта, не менее царственным жестом достала из коробки маленький поднос, и по толпе пронесся восторженный гул. За подносом последовал кофейник не больше наперстка, крошечная подставка для гренков, соусница. Все предметы были из чистого серебра. Можно лишь вообразить, для какого кукольного домика они предназначались! Букингемский дворец рядом с ним показался бы курятником. Предусмотрительная девочка сохраняла дистанцию, так что на все это великолепие можно было смотреть, но никак не прикоснуться.

Протанцевав тур вальса, Харриэт тоже подбежала к елке. Ее инстинктивно тянуло к любому столпотворению: вдруг увидишь что-то интересное или стянешь что-то вкусное. Но миниатюрные тарелочки ее разочаровали.

– Они ж совсем маленькие, в таких харч не сваришь, – сказала Харриэт и сразу потупилась.

Зря она это. Вдруг у девочкиных родителей не хватило денег на посуду нормального размера, и они отдарились всякой ерундой?

– Сварить? – Генриетта посмотрела на нее с любопытством, как на редкого зверька в зоологическом саду. – Ой, какая милая, смешная особа! А что же подарили тебе?

– Мне? Ничего не подарили. У нас не принято.

– У вас? И где же это, у вас?

– Она откуда вообще?

– Какая странная!

– Сварить, хи-хи! – раздавалось со всех сторон.

– В Дарквуд-холле, – Харриэт так и не научилась игнорировать риторические вопросы. – Там обитают лорд и леди Марсден. Но они и друг другу ничегошеньки не дарят, так что мне не обидно.

– Подарки не дарят только слугам! – со знанием дела сказала Генриетта. – Может быть, ты прислуга? Приличные дети таких платьев не носят! И вы только полюбуйтесь на ее туфельки!

С туфельками и правда вышел промах. На балу Харриэт сосредоточилась на том, чтобы сохранить иллюзию платья, а вот про туфли позабыла. Вот чары и развеялись. На ногах у нее «красовались» стоптанные башмачки, те самые, которые были на ней в день смерти.

– Нет! Никакая я не прислуга!

– Врешь!!!

– А вот не вру!!!

– Врешь!!!

– Посмотри, какая она бледная, – засомневалась одна из девочек. – Может, и правда не прислуга?

– Наша посудомойка тоже бледная, – возразила другая, – потому что весь день в работает в подвале.

– Вот именно!

– Да чего вы все ко мне привязалась! Хватит уже! А то…

– А то что? – сощурилась Генриетта. – Будешь драться? Только попробуй, и тебя тотчас отсюда выкинут и больше никогда не пустят!

Рано или поздно их диалог докатился бы до «мой папочка сожрет твоего папочку», но Харриэт привыкла полагаться только на себя.

– А то я испорчу тебе платье.

– Не посмеешь! Мне шили его во Франции! Разве не видишь, какое дорогое! Хотя тебе-то откуда знать, если одна моя булавка стоит больше, чем весь твой наряд.

– Посмею!

Прежде чем юная леди успела отскочить, Харриэт приложила руку к ее подолу. Ладонь призрака оставалась чистой, зато на голубом шелке появился грязный отпечаток, который заколосился гифами плесени.

– Аааа!!! – взвизгнула девочка и попыталась стряхнуть с себя эту гадость, но она намертво приросла к платью. – Аааа, уберите от меня это немедленно!! Ты что наделала!

Продолжая визжать, Генриетта убежала. За ней последовали верные фрейлины, впрочем, держась на почтительном расстоянии. Вдруг эта штука переползет и на их прелестные платьица? Как потом объяснить родителям?

– Как ты это, а? – спросил у Харриэт ее недавний партнер по танцу, во все глаза глядя на ее руку, где только что была перчатка. За его спиной маячили трое мальчишек.

– Тю, – сказала Харриэт, – это ж совсем просто.

Она подула на ногти и начала полировать их о рукав.

– Ты фокусы знаешь?

– Вроде того.

– А можешь вытащить шештипеншовик иж уха? – поинтересовался щербатый карапуз. – Я такое на ярмарке видел.

– Нет, не могу.

Мальчишки поскучнели.

– Зато я могу вытащить тритона.

Она приложила пальцы к его уху и вытянула за хвост мокрое земноводное. Изучив тритона, дети пришли к выводу, что он даже лучше шестипенсовика.

– А еще что-нибудь умеешь?

– Да так, – рисовалась Харриэт, – пустяки всякие.

– Ну покажиии!

– Ладно. Ты возьми меня за правую руку, ты – за левую. Чур держаться покрепче.

– А что будет? – просияли мальчишки, вцепляясь в ее тонкие и гибкие, как ивовые прутья, руки.

Харриэт поискала глазами люстру. Крюк казался достаточно прочным.

– Мы поиграем в карусель, – улыбнулась девочка. Ее волосы начали удлиняться, раскручиваясь, но не упали ей на плечи, а поползли вверх…

Почуяв неладное, Берта обернулась, но увы, слишком поздно.

…Ровно через пять минут их с Харриэт выставили на улицу.

* * *

У Ламбетского моста вампирши остановились и посмотрели на Темзу, темно-серую, с чешуйками лунного света. Зажатая меж каменных берегов, она хоть и медленно, но все же ползла. Маргарет насупилась.

– Как досадно. Я надеялась, что вода замерзнет.

– Приехали бы вы в Трансильванию, узнали б, что такое настоящие морозы! – сказала Гизела, вспоминая, как прошлой зимой вместе с Эвике и отцом они расчищали открытые галереи замка от сугробов, появившихся там за одну ночь.

– И тем не менее, надо перейти на другой берег, – размышляла вслух леди Маргарет. – Оттуда хороший вид на Парламент.

– Что такое?

– Вампиры не могут пересекать текущую воду.

– Какая нелепица! Никогда об этом не слышала… Хотя я вообще-то о многом не слышала, – добавила Гизела смущенно. – А что тогда будет?

– Это моветон. Если нас увидят, пойдут слухи.

Гизела почувствовала себя как в далеком детстве на занятиях с гувернанткой, когда слишком громко говорила, быстро бегала, или, не дай бог, ела вилкой для рыбы мясо. Она чуть улыбнулась, словно говоря: «Ну конечно, как же я могла забыть такую мелочь».

– И правда, какая жалость! Значит, придется идти по этой стороне, и я не увижу всех прелестей вашего Парламента…

Ни один гид не смирился бы с таким положением вещей. Быстро оглядевшись, Маргарет схватила девушку за руку, и вдвоем они побежали по мосту. Уже на ступенях, ведущих к набережной, они остановились, чтобы по привычке перевести дыхание. Пробежка в корсетах имела бы плачевные последствия для смертных дам, но вампирам все нипочем. Гизела чувствовала себя девочкой, своровавшей конфету. Целую коробку конфеток. Или сразу торт, с кремовыми розочками. Она заговорщически поглядела на Маргарет. В нарушении правил есть своя прелесть.

– Ну как? – Маргарет указала на Биг-Бен, циферблат которого сиял оранжевым светом. – Нравится?

– Потрясающе! – и чтобы не выглядеть провинциалкой, Гизела добавила: – Только вот на картинках в путеводителе Биг-Бен кажется выше.

– Правда? А когда его только построили, мы были поражены! Лорд Марсден еще долго плевался, что эта громадина испортила весь вид. Впрочем, пока я не приехала в Лондон, и трехэтажный дом показался бы мне Вавилонской башней, – вампирша опустила голову, пряча улыбку в меховом воротнике.

– Я же из Австрии, после Будапешта и Вены меня сложно удивить, – снисходительно проговорила Гизела, умолчав, что впервые увидела эти прекрасные города во время их с Бертой турне по Европе, да и то нигде не задержалась дольше, чем на пару дней. – Впрочем, мне здесь весьма нравится!

На самом деле, прогулка стала для нее глотком свежего воздуха, ведь все это время она хоть и гостила в Лондоне, но редко покидала дом. А литография с видом Парламента была аккуратно вырезана из книги и висела в ее детской спаленке рядом с Миланским собором и Венской Ратушей. И вот теперь она увидела Паламент воочию!

– Ах, если бы мы могли пить кровь! – воскликнула старшая вампирша. – Взлетели бы ввысь и как следует рассмотрели циферблат. Сверху Лондон куда прекраснее. Грязь не так заметно.

– Летать? То есть как это – летать? Вы что, умеете?

Задумчивый взгляд Маргарет сфокусировался, словно перед ее носом щелкнули пальцами.

– А ты нет?

– Но это же невозможно!

Леди Маргарет убрала руку с ее плеча.

– Ты не пробовала человеческую кровь! – уличила она Гизелу.

– Да, – гордо ответила девушка, – я не пью человеческую кровь, и никогда не стану пить! Не хочу превращаться в чудовище. Вы сказали, что тоже не пьете, так что должны меня понять!

– О чем ты говоришь? Мы не пьем кровь лишь один месяц в году! Потому что мой разлюбезный супруг дал такую клятву, – леди Маргарет схватилась за фонарный столб, выдавливая глаза чугунному дельфину. – Но что мне его запреты? Меня-то не было поблизости, когда он заключал с людьми этот договор!

– Договор? Ничего подобного не слышала! Что же это за договор такой, на один месяц?

– Вот именно, – подхватила Маргарет, – на целый месяц! Целый месяц без человеческой крови! А все ради того, чтобы Марсден похвастался своим благородством. И сам не пьет, и нам не дает. Его прихвостни не ропщут, мол, на то он и Мастер, чтобы издеваться над ними, как ему вздумается. А я его не-на-вижу! Ведь без человеческой крови я просто труп с тремя слоями белил! Вот, смотри же!

Чуть не прокусив пальцы, она стянула зубами перчатку и показала Гизеле руку. В лунном свете кожа стала еще зеленее, а ногти казались тусклыми и ломкими.

– Н-ну… – протянула Гизела, пряча руки за спину, потому что уж ей точно нечем было похвастаться. – Мне вас, конечно, жаль, но я, например, всегда так выгляжу – почти полгода! – и совсем не переживаю по этому поводу.

Она бессовестно соврала, и сама же себе в этом призналась. Да и Маргарет не могла не догадаться. Не надо быть психологом, чтобы понять, как расстраивает Гизелу – некогда красивую девушку со здоровым румянцем и прекрасным цветом лица – ее нынешняя внешность. И как она радуется, что не отражается в зеркалах, иначе видеть это существо изо дня в день было бы невыносимо.

– И вы не расстраивайтесь!

Вампирша зачем-то сняла и вторую перчатку и, скомкав их, швырнула в Темзу.

– Мы еще не закончили экскурсию, – сказала он, обнимая Гизелу за талию. – Пойдем.

Но их дальнейшая прогулка мало чем напоминала неспешный обзор достопримечательностей. Маргарет пронеслась по набережной, втянула Гизелу на Вестминстерский мост, пропустив мимо ушей вопрос о его истории, обогнула Биг-Бен и лишь перед аббатством замедлила шаг.

– Полюбуйся на горгулий, – ее голос звучал миролюбиво. – Красивые, правда?

– Красивые, – подтвердила виконтесса. – С вами все в порядке?

– Взять, к примеру, этого дракона, – вампирша постучала по каменной статуе, – у него есть крылья, но взлететь он не может. Вот так и ты, Жизель. Сейчас ты ничем не лучше окаменелых тварей. Но я помогу тебе. Я слишком люблю тебя, чтобы оставить все, как есть. Ты заслуживаешь совершенства.

– Вы сейчас о чем? – поинтересовалась девушка, но в глубине ее души уже зарождалось беспокойство.

– О том же, о чем и всегда. Впрочем, если хочешь, я могу выломать тебе горгулью в качестве сувенира.

– Было бы мило, я бы отцу подарила, пусть в замке поставит, – отшутилась девушка. – Но вы ведь не о том… Вы хотите крови, да? По вам видно, что вы только о ней и можете думать! Неужели, единожды попробовав человеческую кровь, так сложно от нее отказаться? Неужели вы не можете прожить без нее хотя бы месяц?

Но в голосе юной вампирши не было презрения, скорее – с трудом сдерживаемое любопытство.

– Если я скажу «да», ты поверишь мне на слово? Полагаться на мнения окружающих, не составляя свое собственное – признак незрелого ума. Бедная овечка Жизель. Это ведь Берта тебе запрещает? Она такая же, как лорд Марсден, два сапога пара. А что она сделает, если ты вырвешься из загона? Посохом огреет или сахару не даст?

– Не говорите так. Мне никто не указ, я делаю только то, что сама считаю нужным, и я принадлежу только себе! Она ничего не запрещает, я сама решаю, сама! – в завершение тирады, виконтесса, немного подумав, топнула ножкой.

– Ну так спроси себя, чего же ты хочешь.

– Свободы, – искренне ответила Гизела. Это все, о чем она мечтала, оказавшись в Лондоне.

– Свободы не существует. Но ты можешь стать легче воздуха и ничего не чувствовать. Тогда, по крайней мере, не так больно.

Затем, без прелюдии, леди Маргарет крикнула проходившему мимо юноше:

– Сэр, не подскажете который час?

На прохожем был поношенный сюртук, а шея обмотана теплым шарфом, который он подтянул повыше, чтобы прикрыть мерзнувший нос. Судя по всему, бредет домой с вечеринки.

– Одиннадцать, мэм, – ответил юноша, оглянувшись на Биг Бен.

– Ах, как поздно, – Маргарет всплеснула руками, – и как нам теперь возвращаться домой, по темным улицам! В это время суток кого только ни встретишь!

– Я могу вас проводить.

В голове Гизелы между тем раздался голос.

«Жаль, что он молод. Я предпочитаю постарше. Тогда мне кажется, что я свожу счеты».

– Что ты хочешь сделать? – яростно зашептала Гизела. – Убить – это и есть твоя свобода?

Но Маргарет сосредоточилась на жертве.

– Благодарю вас, – томно протянула она, – а то я, право же, умерла бы от страху. Вы можете сделать мне еще одно одолжение?

– Ко-конечно.

– Снимите шарф.

– Зачем?

– В шарфах клыки вязнут, и от шерсти потом отплевываешься, – Маргарет поморщилась. – Ах, неужели я сказала «плюнуть»? Так стыдно, я ведь леди!

Глаза прохожего остекленели. Негнущимися пальцами он начал развязывать узел, а на его висках, несмотря на мороз, выступила испарина.

– Какой вы послушный мальчик, – похвалила вампирша и провела пальцем по его шее, пощекотала подрагивающий кадык и вдруг резко царапнула ногтем.

– Зачем… ты это… делаешь? – вскрикнула Гизела, не отрывая немигающего взгляда от шеи, по которой стекали темные капли. – Ты же знаешь, что я не пью человеческую… – она сделала несколько шагов вперед и теперь стояла почти вплотную к юноше, – человеческую…

Запах крови нестерпимо манил, и Гизела, как завороженная, смотрела на ранку. Рот ее приоткрылся.

– Я практически ощущаю ее вкус, – прошептала она. – Это просто сильнее меня, я не могу…

Что будет, если чуть-чуть попробовать? Самую малость? Один раз не считается! И никто не узнает! Эти мысли сулили свободу. Слишком долго она сдерживалась, притворяясь, что кровь ей не нужна. Пришла пора быть честной с собой.

Девушка наклонилась к шее жертвы. Весь ее мир заполонила кровь, которую она желала больше всего.

Или…?

– Нет, – решительно произнесла она, разворачиваясь к миледи. – Я же сказала, что сама распоряжаюсь своей жизнью, и никто мне не указ. И в первую очередь ты! И еще я сказала, что не пью человеческую кровь! И это подло с твоей стороны, Маргарет. Auf Wiedersehen!

И бросилась прочь, не оглядываясь.