Текст книги "Охота на князя Дракулу"

Я поймала себя на том, что мое дыхание сделалось судорожным. Убийца из поезда последовал за нами сюда? Возможно, это шуршание сопутствовало происходящему прямо сейчас убийству. Рассудок требовал от меня вернуться в постель, а мое воображение вновь сходило с ума, но я не могла уйти, не узнав в точности, что происходит.

Я двинулась на шум, крепко сжимая свое оружие, а кровь билась в моих жилах. Я находилась уже практически у приоткрытой двери морга. Я подобралась еще ближе, собираясь заглянуть внутрь. Еще один шаг. Дыхание перехватило, но я отказывалась отступить. Я собралась с силами, готовясь увидеть нечто ужасное, и заглянула в дверной проем. Мне вспомнилось, как я однажды уже пробралась туда, куда мне не следовало соваться. Я остановилась, чтобы перевести дыхание. Это – не дело Потрошителя. Я не обнаружу сейчас его кошмарную лабораторию.

Похоже, я так никогда и не научусь идти за помощью вместо того, чтобы кидаться вперед очертя голову. Собравшись с духом, я подтолкнула дверь, чтобы приоткрыть ее пошире. Клянусь, сердце мое неслось в противоположную сторону.

Я закричу изо всех сил и пущу в ход кочергу. А потом убегу.

Приготовившись к худшему, я заглянула внутрь. Две фигуры сплелись воедино в темном углу, их руки скользили друг по другу так, словно они… Я ахнула.

– Простите, пожалуйста, – я моргнула. Я абсолютно не была готова к подобному зрелищу. – Я думала…

Дачиана вытерла свободной рукой алые губы и выпустила край юбки, зажатый в другой руке. Лицо ее пылало.

– Я… я могу все объяснить.

Глава тринадцатая
Пойманы с поличным

Морг, покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

3 декабря 1888 года

– Извините, пожалуйста… Я услышала шум и… и я подумала… Простите меня!

Я бормотала извинения, а взгляд мой скользнул от растрепанных волос Дачианы к женщине, которую она целовала. Их руки все еще были переплетены, а юбки смяты.

Я отвела взгляд от сбившейся одежды, не представляя, куда смотреть. Я была абсолютно уверена, что у таинственной гостьи под юбкой ничего не было надето. Эти светло-серые глаза…

– Иляна?!

Должно быть, я была настолько шокирована, что не сразу узнала ее.

– Я… я не хотела… вторгаться… – Иляна съежилась. Я так сильно впилась зубами в нижнюю губу, что практически прокусила ее до крови. – Я ничего… я ничего не видела.

Дачиана открыла было рот и тут же закрыла.

– Я… – Я пыталась найти подходящие слова, которые смогли бы сломать повисшее напряжение, но не представляла, с чего начать. Казалось, что от любой попытки попросить прощения Иляна лишь нервничает еще сильнее. Я испугалась, что следующие извинения заставят ее сбежать отсюда и никогда больше не возвращаться.

Совладав с изумлением, Дачиана вдруг выпрямилась и вскинула голову.

– Если вы ожидаете извинений, то их не последует. Вы что-то имеете против нашей привязанности?

– Конечно же нет, – пролепетала я, ужаснувшись ее выводам. – И никогда не буду.

Я посмотрела на два трупа на ближайших столах, накрытых белыми саванами. Ужасное место для поцелуев, но зато здесь, должно быть, можно было не бояться, что сюда заглянут любопытные обитатели замка. И все прошло бы прекрасно – если бы не мое вторжение. Мое лицо пылало.

Я застыла, не в силах решить, как уйти отсюда. Обе девушки посмотрели на меня, затем друг на друга, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Плохо, что магии не существует, когда так срочно нужен выход. Я словно горела в огне, так унизительно было чувствовать себя шпионкой.

– Я… Надеюсь увидеть вас обеих завтра, – сказала я, чувствуя себя самым неловким в мире человеком. – Доброй ночи.

И не дожидаясь упреков, я рванула в коридор и понеслась к моим комнатам. Закрыв дверь, я прижалась к ней спиной и спрятала пылающее лицо в ладонях. Если после такого Дачиана или Иляна захотят продолжить знакомство со мной, это будет невиданное в мире чудо. Дура! Какой же я была дурой, что поддалась любопытству! Конечно, здесь не было никакого злоумышленника, убивающего студентов. Джек-потрошитель мертв. Убийце из поезда ни к чему охотиться на студентов академии.

Пора наконец принять это и начать жить своей жизнью.

Я прикусила нижнюю губу и попыталась поставить себя на их место. Если незамужнюю женщину обнаружат в обществе мужчины, разразится скандал и ее репутация будет уничтожена. Но если ее застукают в романтической ситуации с другой молодой женщиной, общество с наслаждением уничтожит их обеих, просто разорвет на части.

Я мерила шагами маленький коврик в моей комнате, разрываясь между стремлением пойти назад и извиниться и желанием навсегда запереться в собственных покоях и умереть от смущения и стыда. Наконец, я решила лечь в постель. Я не хотела случайно вновь помешать им, если они продолжили с того же места, где я их так грубо прервала.

Когда я подумала об их поцелуе, меня обдало новой огненной волной. Он был таким страстным! Казалось, что они полностью растворились друг в друге. Я не могла не вспоминать подобную ситуацию с Томасом.

Наш поцелуй в переулке был весьма приятным, но тогда мы находились в опасности. Каково это было бы, если бы он запустил пальцы мне в волосы, прижал меня спиной к стене и наши тела сплелись, подобно лозе на кирпичной стене?

Я все еще не знала, буду ли я хотеть этого всегда – и вообще вступлю ли я когда-либо в брак, – но некоторые чувства стали… понятнее. В глубине души мне отчаянно хотелось провести обнаженными пальцами по его лицу, изучая каждый изгиб его черепа самым интимным способом. Я страстно желала ощутить натиск тепла Томаса, когда его сюртук упадет на пол. Я хотела узнать, каково будет ощутить его тело, если наша дружба запылает и сгорит. И это было абсолютно непристойно.

Я изгнала этот образ из головы и накрылась одеялом.

Тетушка Амелия во время своего следующего приезда точно заставит меня посещать службы в церкви и будет бормотать нескончаемые молитвы за спасение моей гибнущей морали. Но хотя любопытство поставило меня в ужасное положение, в темноте на моих губах медленно расцвела улыбка. Это была первая ночь на протяжении последних недель, когда я засыпала с мыслями, далекими от неисправных электрических приборов, мертвых проституток и выпотрошенных тел.

Сегодня ночью я отходила ко сну с мыслью о глазах с золотистыми крапинками и лукавых губах. И о всех тех замечательных способах, которыми однажды я смогу исследовать эти губы в темных, пустых комнатах. Наша страсть пылала ярче, чем все звезды в небесах.

Святоши загнали бы меня в ад.

Глава четырнадцатая
Неизбежная встреча

Покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

3 декабря 1888 года

Еще до того, как солнце соизволило встать, я уже была на ногах и расхаживала туда-сюда перед камином.

Мое бархатное платье было темно-синим, под стать моему унылому настроению. Я сомневалась, что Иляна придет на завтрак, и от мысли о том, что я потеряю знакомую, которой едва-едва успела обзавестись, я так занервничала, что во второй раз сменила перчатки. Я прошлась в одну сторону, в другую… Платье досадливо шуршало. Ночью я засыпала, сочиняя тысячу способов извиниться при встрече за свое непрошеное вторжение.

Поутру все они показались мне неподходящими. Я спрятала лицо в ладонях и сделала несколько вдохов и выдохов. Вот Лиза на моем месте точно знала бы, что нужно сделать! Она всегда ориентировалась в сложных ситуациях и умела быть настоящим другом. У нее к этому дар. Я заставила себя сесть, пытаясь не смотреть на часы каждую секунду. Скоро уже рассвет. А с ним придет и расплата за мое любопытство. Возможно, этот злосчастный недуг наконец сокрушит меня.

Несколько мгновений спустя в дверь уверенно постучали, и сердце мое забилось в ответ. Я метнулась к двери и распахнула ее.

А потом обмякла с тяжелым вздохом.

– А, привет.

– Не такой встречи я ждал, Уодсворт. – Томас оглядел свой темный пиджак и брюки. С ними все было в порядке. Полосатый жилет тоже соответствовал требованиям моды. – Возможно, мне стоило все-таки надеть серый костюм. В нем я смотрюсь более стильно.

Я выглянула в коридор, отчасти надеясь, что за Томасом стоит Дачиана, и приготовилась выслушать упреки в любопытстве. И снова вздохнула. Коридор был пуст, если не считать Томаса. Наконец я обратила внимание на него.

– Чем я обязана честью твоего присутствия в столь ранний час?

Томас без приглашения проскользнул в гостиную и кивнул.

– А тут уютненько. Куда лучше, чем я себе представлял, когда речь шла о покоях в башне и прекрасных девах в беде… ну, тебя, по крайней мере, не требуется спасать, но я бы сказал, что тебе не помешало бы развлечься.

Он уселся на диванчик и закинул ногу на ногу.

– Сестра сообщила мне о вашем ночном приключении. – При виде румянца, вспыхнувшего на моих щеках, Томас ухмыльнулся. – Не беспокойся. Она скоро встанет. Я просто не хотел пропустить утреннее веселье. Я послал за турецким кофе.

– Я никогда в жизни не чувствовала себя так ужасно. Она меня ненавидит?

Томас издал сдавленный смешок. Нахал!

– Напротив. Она от тебя в восторге. Сказала, что ты перебрала все оттенки румянца и принялась дивно заикаться.

Его непринужденный тон исчез, сменившись иным, яростным. Я никогда прежде не видела Томаса в такой роли – брата, защищающего сестру.

– Большинство людей осудили бы их за их любовь. И, разумеется, зря. Общество в основном отличается ошеломляющей тупостью. Если кто-то отличается неправильными, на их взгляд, склонностями, они теряют способность критически мыслить. Прогресс не свершится никогда, если все будут выглядеть, думать и любить одинаково.

– Кто ты такой и куда ты дел робеющего перед обществом мистера Крессуэлла?

Никогда еще я не гордилась своим другом сильнее, чем сейчас, когда он решился высказать все, что думает о недостатках общества.

– Я склонен ударяться в патетику в подобных вопросах, – сказал Томас, и в голосе его снова появились привычные легкомысленные нотки. – Полагаю, я начал уставать от того, что немногие избранные правят всеми. Правила – это ограничения, установленные привилегированной верхушкой. А я люблю действовать по собственному разумению. Все должны обладать равными правами. А кроме того, – он сверкнул зубами в дьявольской улыбке, – мой отец просто бесится, когда я начинаю рассуждать так. Приятно сотрясать его закоснелые убеждения. Однако же, он согласен с тем, что будущее за теми, кто мыслит, как мы.

В дверь снова постучали. Я открыла ее и даже не упала в обморок от волнения. Дачиана нерешительно взглянула на меня, потом кивнула брату.

– Буна диминеата[10]10
  Доброе утро (румынск.).


[Закрыть]. Как спалось? Было ли что-нибудь интересное?

Она лукаво улыбнулась мне, и напряжение в моей груди немного ослабло.

– На самом деле я очень перед вами виновата, – выпалила я. – Я услышала шум и подумала… ну, не знаю… испугалась, что на кого-то напали.

Томас расхохотался. Я приподняла бровь. Он едва не свалился с диванчика. Я никогда прежде не видела у него такого бурного проявления эмоций. Дачиана просто закатила глаза. Когда к Томасу вернулась способность говорить, он едва не охрип от смеха.

Не будь его искренний смех таким чарующим, я бы ткнула его пальцем в бок. Да, здесь Томас определенно был более веселым и менее скованным, чем в Лондоне. Не могу отрицать, что эта его сторона меня заинтриговала.

– Ах, если бы я только мог запечатлеть выражение твоего лица, Уодсворт! В жизни не видал такого очаровательного оттенка красного!

Когда я решила, что Томас уже взял себя в руки, он снова расхохотался.

– Вот уж воистину, напали. Похоже, Дачи, тебе стоит поработать над манерой ухаживания.

– Томас, иди ты знаешь куда? – Дачиана повернулась ко мне. – Мы с Иляной уже довольно давно знакомы. Когда она узнала, что Томас решил поступить в академию, то попросилась сюда на работу. Для нас это удобный способ встречаться. Извините, что мы вас напугали. Должно быть, это ужасно – думать, что в морге происходит нечто зловещее. Особенно после всех этих убийств, совершенных Потрошителем.

Лицо ее озарилось, и я, к своему удивлению, ощутила укол зависти. Хотелось бы мне, чтобы у кого-то на лице появлялось такое страстное желание при одной лишь мысли обо мне. Я глубоко вздохнула и взяла себя в руки. Не у кого-то. У Томаса. Я хотела его. Я не смела и взглянуть в его сторону, опасаясь, что мои похотливые чувства станут слишком заметны.

– Полагаю, мы немножечко увлеклись вчера ночью, – сказала Дачиана. – Мы уже довольно давно не оставались наедине. Просто… я ее обожаю во всех отношениях. Случалось ли вам при взгляде на другого человека чувствовать, как вспыхивает ваша душа? Она заставляет меня мечтать о великих свершениях. В этом и заключается красота любви, ведь правда же? Она пробуждает в человеке лучшие его стороны.

Я задумалась об этом на мгновение. Хотя я безоговорочно соглашалась с тем, что они с Иляной были прекрасны вместе, мне также казалось, что можно добиться впечатляющих достижений, если решишь остаться свободным. Близость романтического партнера вряд ли способствует внутреннему росту.

– Я согласна, что любовь – это прекрасно, – медленно начала я, не желая никого оскорбить, – но есть определенное очарование в том, чтобы полностью довольствоваться собственным обществом. Я полагаю, что именно в этом заключается величие. И мы можем обуздывать свои порывы или давать им волю по собственному желанию.

Глаза Дачианы одобрительно сверкнули.

– Согласна.

– Хотя мы можем бесконечно рассуждать о любви, – с притворной обидой сказал Томас, – ваша ночная встреча заставляет меня завидовать.

В дверь в третий раз постучали, и этот стук перебил Томаса прежде, чем он успел сказать что-нибудь неподобающее. Томас встал и тут же принял серьезный вид, как будто переключателем щелкнул. Хотя здесь находилась его сестра, на это все равно могли посмотреть косо из-за отсутствия компаньонки.

Я подавила страх и отозвалась:

– Да?

– Буна диминиата, мис… Одри, – сказала Иляна, чуть покраснев.

– Я…

– Доброе утро, Иляна, – сказал у меня из-за спины Томас. – Я и не знал, что вы здесь работаете, пока сюда не примчалась сестра, вне себя от волнения и с глазами, как у лани. Мне следовало бы догадаться, что она явилась не за тем, чтобы одарить меня своим искрометным присутствием.

К глубочайшему моему изумлению, Иляна ответила искренней улыбкой.

– Я тоже рада вас видеть.

Но улыбка ее быстро погасла.

– Вам обоим следует немедленно спуститься вниз. Обязательное собрание. Молдовеану не в духе. Вам лучше бы не опаздывать.

Томас хмыкнул.

– Это будет небезынтересно. Но мне что-то кажется, что он постоянно не в духе.

Дачиана плюхнулась на диванчик, уперев ноги в шелковых чулках в низкий столик.

– Звучит чудесно. Передавай ему привет от меня. Если я ему понадоблюсь, то я тут, буду валяться у камина.

Томас закатил глаза.

– Ты как домашняя кошка! Вечно дремлешь на солнышке или нежишься у огня! – Томас озорно улыбнулся, и я покачала головой, но он все равно добавил: – Уж пожалуйста, удержись и не точи когти о мебель!

Он вытолкнул нас с Иляной из комнаты прежде, чем Дачиана успела что-либо ответить, и я едва удержалась, чтобы не расхохотаться, когда она принялась из-за двери сыпать ругательствами на румынском.

К тому моменту, как мы с Томасом вошли в обеденный зал, Анастасия уже втиснулась между Николае и тем здоровяком-грубияном, Андреем. Я приподняла бровь, удивляясь тому, что она решила присутствовать на этой встрече с ее дядей. Смелый маневр. Она определенно не желала позволять Молдовеану исключить ее из происходящей в замке интриги. Я представила, как она каждый день сидит, как привязанная, в своих покоях, и решила, что это должно быть невыносимо скучно.

Все расселись за столы в том же порядке, что и вчера. Я осознала, что никого больше не знаю по имени, и решила до вечера познакомиться со всеми. Парень с рыжими кудрями сидел со смуглым молодым человеком. Братья-итальянцы сидели, ссутулившись, и что-то зубрили. А мы с Томасом на миг замешкались, не зная, где устроиться.

Андрей, не обращая внимания на косые взгляды, подвинулся, и Анастасия весело помахала нам, приглашая сесть с ними. Николае оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на нас пристально, но не слишком решительно. Томас проигнорировал его и смотрел лишь на меня. Похоже было, что ему очень не хочется сидеть рядом с князем, но он предоставил решение мне. Это было предложение мира после того, как он вчера принялся настаивать на нашем совместном возвращении в Лондон, и я оценила его жест.

Хоть я и не стремилась подружиться с Николае, оставаться с ним врагами мне тоже не хотелось. Если Анастасии хватило силы духа присоединиться к этой компании вопреки желаниям своего дяди, я вполне могу последовать ее примеру.

Николае взял пирожок с мясом, разделил его на кусочки и разбросал их по тарелке. А сам не съел ни крошки. В глубине души я смягчилась. Терять близкого человека нелегко, и зачастую в подобной ситуации люди проявляют такие свойства характера, каких впоследствии стыдятся.

Гнев – это стена, за которой прячут боль. Это я узнала на собственном опыте.

Я направилась к их столу и села.

– Доброе утро.

– Буна диминеата, – отозвалась Анастасия. Ее бодрый голос разнесся по почти безлюдному залу. Ее платье было ярко-красным – почти вызывающим. Оно было умело сшито с таким расчетом, чтобы производить максимальное впечатление. Анастасия повернулась к Томасу и быстро оглядела его.

– А вы, должно быть, тот самый красивый попутчик.

Томас с непроницаемым лицом занял стул рядом со мной.

– В отношении к Одри Роуз я предпочитаю считать себя скорее красивым спутником жизни.

Я вспыхнула от такого собственнического использования моего имени, но, кажется, никто этого не заметил. Андрей фыркнул, но тут же подавился смешком, когда на глаза ему попался пустой стул рядом с Николае. Пока Анастасия болтала с Томасом по-румынски, я исподтишка изучала Андрея и размышляла, насколько близки они были с Вильгельмом. Темные круги под глазами заставили меня предположить, что он перенес эту новость так же тяжело, как и князь. Наверное, им нелегко сидеть здесь, вместо того чтобы предаться горю.

Я надеялась, что директор собрал нас, чтобы сообщить, что пробный курс переносится на более позднее время. Возможно, он объявит о завершении зимнего семестра и предложит нам вернуться в следующем сезоне. В глубине души я впала в уныние от этой мысли. Николае продолжал с отсутствующим видом продолжал кромсать свой пирог.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь утешающее, что-нибудь такое, что, возможно, помогло бы исцелиться мне самой, но тут в зал вошел Молдовеану, и воцарилась тишина. Даже Андрей заерзал на стуле, и на его широком лбу проступила испарина.

Молдовеану не стал тратить время на любезности. Он заговорил по-румынски, достаточно медленно, чтобы я уловила суть. Занятия начнутся немедленно. Обучение будет проходить на английском, поскольку это общий язык для всех представленных здесь стран, но уроки также будут включать в себя элементы румынского для тех, кто еще недостаточно освоил его.

– Первый урок у вас проведет профессор Раду, – перешел он на английский. – Базовые познания в фольклоре помогают расследовать преступления в сельской местности, где суеверия могут брать верх над логикой и научной точностью. – Директор посмотрел на каждого поочередно, и я с удивлением обнаружила, что его отвращение нацелено на всю группу. Как будто мы впустую отнимали его драгоценное время. – Вследствие злосчастной кончины вашего соученика я решил пригласить другого студента на его место. Он прибудет завтра.

Часы пробили восемь, достаточно громко, чтобы заставить директора досадливо поджать губы. Я украдкой взглянула на Николае. Тот сидел, сцепив зубы. Я не понимала, как он мог сидеть и слушать, как директор так небрежно упоминает о смерти его кузена. Это же бессердечно – так бесцеремонно взять и пригласить другого студента, как будто Вильгельм просто передумал поступать и сбежал.

Как только бой часов смолк, Молдовеану снова посмотрел на нас.

– Я подозреваю, что некоторые из вас могут быть… расстроены вчерашними событиями, и я вас понимаю. Потерю перенести нелегко. На закате мы устроим ночное бдение в честь Вильгельма. Профессор Раду расскажет вам подробнее. Сразу после его урока вам предстоит описать ваше первое вскрытие. За ним последует урок анатомии, его я проведу лично. Можете идти.

И не сказав более ни слова, директор покинул зал. Его каблуки простучали по полу, и шаги затихли в коридоре.

Глава пятнадцатая
Voievod tragator in teapa[11]11
  Лорд Колосажатель.


[Закрыть]

Урок фольклора

Curs de folclor

Замок Бран

4 декабря 1888 года

– Леса вокруг замка полны костей.

Профессор Раду не замечал, что половина студентов уронили голову на грудь, пока он листал свою огромную книгу о фольклоре. Он читал ее нам, словно мы были несмышлеными детишками на попечении нянек, а не серьезными людьми, студентами, изучающими медицину. Вскоре мне потребовалось прилагать массу сил, чтобы не засмеяться, пока профессор потчевал нас сказочными историями о всяческих существах и бессмертных князьях.

Я же хотела лишь одного: чтобы это быстрее закончилось и мы могли перейти в лабораторию. Там ожидал изучения труп, и мне не терпелось пустить скальпель в ход. С момента последнего вскрытия под руководством дяди прошло всего две недели, но казалось, будто миновало два десятилетия.

Мне нужно было посмотреть, смогу ли я справиться со своими сложностями и изучить покойника так, как мне было привычно. Или мучительные видения будут преследовать меня вечно и я так и останусь рассеянной и испуганной? На урок Молдовеану я не особо стремилась, хотя в анатомии я всегда преуспевала.

Томас пошевелил длинными ногами под партой, привлекая мое внимание. Он с такой силой стучал по дну чернильницы своим пером, что я опасалась, что чернила выплеснутся на бумагу. От очередного резкого удара пером бутылочка опасно пошатнулась, но Томас подхватил ее и застучал снова. Он сидел на некотором отдалении, потому что перед уроком убежал поговорить с Раду, оставив нас с Анастасией озадаченно размышлять, отчего он так стремительно ушел, когда мы вышли из обеденного зала.

– До кого-нибудь из вас доходили слухи, что в этих лесах жил Влад Цепеш? – обратился профессор Раду к своим полусонным студентам. Я вздохнула. Честно говоря, меня поражало, что кто-то вправду верит в подобную чушь. Сидящая рядом Анастасия понимающе улыбнулась мне. Ну что ж, по крайней мере я в этом кабинете не единственная, кто считает все это полнейшей чепухой.

Томас повертел головой, снова привлекая к себе мое внимание. Он выглядел нехарактерно смирным. В то время, когда начали появляться жертвы Потрошителя, мы с Томасом вместе занимались у дяди, и тогда ничто не могло заставить его сидеть так спокойно. Обычно он так часто поднимал руку, что мне хотелось выставить его из класса. Уж не заболел ли он?

Я попыталась поймать его взгляд, но Томас притворился, будто не замечает этого. Я сощурилась и постучала пером по чернильнице. Если Томас Крессуэлл не замечает чего-то рядом с собой, а уж тем более меня, значит, дело пахнет крупными неприятностями. Мне сделалось как-то не по себе.

– Так что, никто ничего такого не слышал? – Раду прошел сперва по одному проходу, вертя головой, потом по другому. – Поверить в это не могу! Ну давайте же! Не стесняйтесь! Мы здесь для того, чтобы учиться.

Сидящий на переднем ряду Андрей вызывающе зевнул, и профессор поник прямо на глазах. Если бы мне не было настолько скучно, мне стало бы жаль пожилого человека. Трудно преподавать вымыслы и мифы студентам, которые интересуются наукой и фактами.

– Ну тогда ладно. Я расскажу вам одну историю, настолько фантастическую, что в нее трудно поверить.

Николае заерзал. Я видела, что он старается скрыть, что наблюдает за мной, но не справляется с этой задачей. Каким бы несчастьем ни была смерть Вильгельма, похоже, что он умер от какого-то редкого заболевания. Это не было убийством. И уж точно никакие потусторонние силы не прикончили его с моей помощью. Я надеялась, что князь не станет распространять слухи о моем мнимом проклятии. Хватит с меня собственных сложностей.

– Крестьяне верят, что кости, которые находят в лесах вокруг замка, – это останки жертв Влада. Некоторые утверждают, что его могила пуста. А другие говорят, что она забита скелетами животных. Королевская семья отказывается выдавать разрешение на эксгумацию тела или вскрытие гроба. Кое-кто заявляет, что причина в том, что они точно знают, что там найдут. Или, точнее, не найдут. Многие верят, что Влад восстал из мертвых, что его кровожадность одолела саму смерть. Иные же говорят, что это просто кощунство – тревожить место упокоения такого выдающегося человека.

Профессор Раду перешел к легенде о якобы бессмертном князе. О том, как он заключил сделку с дьяволом и в уплату за вечную жизнь вынужден был пить кровь живых существ. Это напоминало готический роман Джона Уильяма Полидори «Вампир».

– Считалось, что Voievod Tragator in Teapa, или, в примерном переводе, Лорд-Колосажатель, пил кровь из горла еще живых жертв. Так он стремился внушить страх тем, кто желал вторгнуться в его страну. Но история утверждает, что он предпочитал обмакивать хлеб в кровь своих врагов и потреблять ее более… цивилизованными способами.

– Ну да, конечно, – прошептала я Томасу. – Это же куда цивилизованнее – макать хлеб в кровь, словно в подливу к мясу.

– Напротив, я бы назвал это предвестием каннибализма. Сперва пьешь кровь, потом тушишь какие-нибудь органы, а потом уже и подливка из крови, – пробормотал в ответ Томас.

– С научной точки зрения это маловероятно, – прошептала Анастасия.

– Что маловероятно? Подливка из крови? – спросил Томас. – Вовсе нет. Я вот ее очень люблю.

Анастасия на миг онемела, потом покачала головой.

– Если потреблять кровь, как описывает Раду, это приведет к переизбытку железа в организме. Может, Влад вместо этого купался в крови? Это было бы логичнее.

– Что же за журналы вы читаете? – тихо поинтересовалась я, с любопытством взглянув на Анастасию.

Она ухмыльнулась.

– В этом замке слишком мало романов. Приходится обходиться тем, что имеется.

– К несчастью для нашего дорогого старины Влада, – громко прошептал Томас. – Его метеоризм должен был войти в легенды.

Профессор чуть не споткнулся о собственные туфли. Я спрятала улыбку за пером. Бедняга! Глаза профессора вспыхнули, словно ему предложили в образе Томаса сияющий дар с небес. Жаль только, что он не сказал ничего приятного по теме. Это и без того был максимум вымысла, который Томас способен был перенести. В любом случае я поразилась тому, как долго он продержался, прежде чем высказаться. По крайней мере похоже было, что его слова слегка позабавили Николае. Это было уже куда лучше, чем ужасный остекленевший взгляд, не покидавший его лица с момента смерти Вильгельма.

– Кто-то что-то сказал? – спросил Раду, приподняв брови-гусеницы.

Томас побарабанил пальцами по тетради и сжал губы, словно пытался удержать рвущиеся с губ комментарии. Я выпрямилась. Кажется, начиналось что-то интересное. Томас готов был зафонтанировать.

– Мы говорили о метеоризме.

Я фыркнула совершенно неподобающим для леди образом, потом кашлянула, чтобы скрыть смешок, когда Раду повернулся ко мне, выжидательно моргая.

– Скузеле меле, – сказала я. – Простите, пожалуйста, сэр. Мы говорили, что, возможно, Дракула купался в крови.

– Это вы перепутали Влада Дракулу с графиней Елизаветой Батори, – сказал Раду. – Ее иногда называли графиней Дракулой и рассказывали, что она купается в крови убитых ею служанок. Почти семь сотен, если слухи правдивы. Очень, очень грязная история! Но зато еще один хороший урок.

– Сэр! – молодой человек с рыжими кудрями заговорил с резким ирландским акцентом. – Вы полагаете, исторические отзывы о том, что Влад пил кровь, смешались с фольклором?

– Что? А, чуть не забыл! – Профессор Раду приостановился у парты Томаса и весь раздулся от гордости, глядя на Николае. – Среди нас присутствует подлинный член семейства Цепешей. Возможно, он способен пролить некий свет на эти легенды. Действительно ли знаменитый князь Пронзатель пил кровь? Или это миф, возникший в умах обладающих фантазией крестьян, что нуждались в герое, более страшном, чем грозящие вторжением турки?

Князь теперь смотрел прямо перед собой, стиснув зубы. Что-то я сомневалась, что ему хочется делиться с нами фамильными тайнами Цепешей, особенно если его предки, по слухам, предавались таким кровавым удовольствиям. Я внимательно присмотрелась к Николае и решила, что не удивилась бы, узнав, что он и сам любит пить кровь.

– А как насчет «Социетас драконистрарум»? – вмешалась Анастасия, а потом тоже перенесла внимание на Николае. – Я слышала, они борются с подобными мифами. Вы верите, что Влад действительно был стригоем?

– О, нет, нет, нет, милая девушка! – возразил Раду. – Я не верю в эти слухи. Влад не был вампиром, какие бы увлекательные истории об этом ни рассказывали.

– Но откуда же взялись эти слухи? – не унималась Анастасия. – Их должен был породить какой-то факт.

Раду прикусил щеку изнутри. Похоже, он решил тщательнее обычного обдумать свои слова. Я никогда раньше не видела его таким серьезным, и это едва уловимое изменение заинтересовало меня. Я и не думала, что профессор Раду способен на что-то, кроме рассеянности.

– Некогда люди нуждались в объяснении подобного мрака и кровопролития, творимого в ходе войны. Они охотно обвиняли в своих неприятностях кого угодно, кроме собственной алчности. И тогда они взяли и придумали вампиров, зловещих созданий, возникших из глубин их темных сердец, отражения их собственной кровожадности. Чудовищ, реальных ровно настолько же, как те истории, что дали им жизнь. И живут они ровно до тех пор, пока мы рассказываем эти истории.

– И начало этим легендам положили драконисты? – спросила Анастасия.

– Нет-нет! Я вовсе не имел этого в виду. Я запутался в моих мифах. Однако же Орден Дракона – это история из другого времени. – Он обратился к своим немногочисленным слушателям, похоже, приходя в себя. – Для тех, кто, быть может, не в курсе, я могу сказать, что это было тайное общество, созданное в узком кругу знати. Их часто называли Социетас Драконистрарум, или, в приблизительном переводе, Общество Драконистов. Они боролись за сохранение определенных ценностей во времена войны и чужеземного вторжения. Создавая это сообщество, Сигизмунд, король Венгрии, взял за образец крестоносцев.

– Но сэр, как это вообще связано? – спросил Николае с демонстративной медлительностью, демонстрируя тем самым свое презрение.

– Орден полагал, что эта академия для обучения молодых людей – и дам, я о вас не забыл, мисс Уодсворт, – сущая ересь! Я много раз слыхал, что селяне верят: будь Влад жив, его привела бы в ужас эта школа и ее нечестивая деятельность. Его родичи были ревностными христианами, и в результате они оказались связаны с этим орденом. Все мы знаем, как общество смотрит на практику вскрытия мертвых ради науки. Тело – это храм и все такое. Что за чушь!