Текст книги "Жестокие духи"

– Надо вернуть бусину, – ответил Чуну. – Если она будет в мире смертных, то энергия больше не будет влиять на границу между мирами и разрыв затянется сам собой.

– И как нам ее вернуть? – поинтересовалась Сомин.

Чуну покачал головой:

– Я не знаю.

– Если существует разрыв, можем ли мы отправиться в царство призраков? – осведомился Джихун.

– Нет, – проговорила Миён. – В Срединном мире нет места для живых.

– Тогда как мы найдем бусину? – спросила Сомин.

Миён долго молчала. Наконец она подняла глаза.

– Вы, ребята, забываете, что тут две переменные. Удалить бусину из уравнения – не единственное решение.

– О чем ты? – не понял Джихун.

– Если меня здесь больше не будет, то в мире смертных не останется якоря, а значит, разорвется и связь. – Голос Миён пугал своим спокойствием.

– Нет! Не можешь же ты так быстро сдаться. Мы можем найти выход! – возразила Сомин.

– Это самое простое решение. Может быть, этому с самого начала суждено было случиться. Я слишком много раз обманывала смерть, – прошептала Миён.

– Давай-ка притормозим, – остановил ее Джихун. – У нас есть время во всем разобраться.

Чуну покачал головой.

– Нет. Чем дольше разрыв остается открытым, тем хуже. Это позволяет призракам задерживаться в нашем мире гораздо дольше, чем следовало бы. Чем больше они здесь пробудут, тем больше людей начнут их видеть, и тогда они начнут влиять на людей.

– Как? – Сомин вспомнила дикий бред человека на улице.

– Как только люди начнут видеть призраков, они не смогут с этим справиться. В лучшем случае у них немножко поедет крыша, а в худшем… – Чуну сделал паузу. – Это может повлиять на законы самой смерти.

– Сколько у нас времени? – уточнила Сомин.

– Пять дней, может быть, шесть? – предположил Чуну. В выражении его лица скрывалось нечто большее. Как будто он чего-то не договаривал.

– Должен же быть способ найти бусину Миён, – предположила Сомин. – Какой-нибудь талисман. Шаманский ритуал. Вы, ребята, долбаные мифические существа. Вы можете жить вечно, но не знаете, как найти какую-то бусинку лисы? – Она напрягла мозги, пытаясь вспомнить старые истории хальмони Джихуна. О сороках, приносящих хорошие новости. О кроликах, заманивающих тигров в ямы. Но вспомнились ей не сказки, а кое-что из прошлой ночи. Среди хаоса и насилия. Токкэби. И его дубинка. Сомин вдруг осознала, что в сказках это была не просто дубинка. Это был панмани, посох токкэби, и с его помощью можно было призывать предметы. – Панмани.

– Что? – переспросил Джихун, но в глазах Чуну Сомин заметила понимание.

– Посох токкэби, – пояснила Сомин. – С его помощью можно призвать еду и золото, верно? Им ведь можно призвать все что угодно? Здесь-то сказки не врут?

– Я слышала рассказы о панмани, – высказалась Миён, внимательно рассматривая Чуну. – Сработает ли это?

– Можно хотя бы попробовать, – заявила Сомин. – У нас есть одна. Токкэби прошлой ночью…

Чуну покачал головой:

– Нет, она сломана. И ее не вернуть к жизни.

– Проклятие. – Сомин фыркнула. Она-то уж обрадовалась, что нашла выход.

– Мне неприятно поднимать эту тему, но… разве ты не токкэби? – обратился Джихун к Чуну.

– И? – Чуну невозмутимо приподнял бровь.

– Точно! – осенило Сомин. Почему она сама до этого не додумалась? А ведь решение крылось буквально у них под носом! – Разве у тебя тоже нет панмани? Ты же можешь с его помощью найти бусину Миён.

Чуну покачал головой:

– Нет.

– Нет, ты не можешь им воспользоваться? Или нет, ты не хочешь им воспользоваться? – уточнил Джихун.

– У меня его больше нет, – ответил Чуну.

– Больше? Значит, он у тебя все-таки был. Где он сейчас? – допытывался Джихун.

– Не здесь.

– Ладно-ладно, скажи нам, где он, и мы сами сходим! – воскликнула Сомин.

– Нет.

– Почему нет? – Сомин хотелось встряхнуть Чуну. Обычно его было не заткнуть, а сейчас он едва языком ворочал.

– Я не могу туда пойти. – Чуну отвернулся от них. Плечи его сгорбились, словно защищая его. Он уклонялся от ответа.

– Не можешь? Или не хочешь? – предположила Миён.

– Мне жаль, но это невозможно, – отрубил Чуну. – Нам придется найти другой способ.

– Другого способа нет, – возразил Джихун. – Зря мы понадеялись. Ты сказал, что пришел помочь, но ты все такой же эгоистичный придурок. Свали уже.

И Чуну так и сделал. Даже не ответив, он открыл дверь и вышел.

– Джихун-а! – отчитала друга Сомин. – Вот приспичило тебе это сказать?

– Что? Он никогда меня не слушает. Откуда мне было знать, что сейчас послушается?

Сомин покачала головой и погналась за Чуну.

Она догнала его у лифтов.

– Не можешь же ты просто взять и уйти!

– Я не вижу смысла оставаться. Вы мне не доверяете. Мне нечего вам предложить. Зачем я там нужен? – Чуну даже не взглянул на нее.

В тот момент, казалось, им нужно было обсудить куда больше, чем то, что только что произошло. Но сейчас Сомин не могла об этом думать. Она знала, что если Чуну уйдет, то шанс спасти Миён исчезнет вместе с ним.

– Пожалуйста! Твой панмани может быть единственной надеждой на спасение Миён, – взмолилась Сомин.

– А может и не быть. – Чуну наконец взглянул на нее. – А даже если бы и был, то за ним нельзя просто взять и пойти. Это небезопасно.

– Почему?

Чуну покачал головой.

– Я не могу рассказать.

– Пожалуйста, Чуну. Я бы не стала просить об этом для себя, но речь о Миён. Мы нужны ей. У нее отняли все. У нее никого нет.

– И это моя вина, да? Это ты пытаешься сказать? – Чуну отвернулся от Сомин, но не ушел. Он отошел на несколько шагов, а затем вернулся, потирая лицо руками.

– Я не говорю, что… – начала Сомин, но Чуну поднял руку. Он закрыл глаза, и показалось, что он ведет внутреннюю войну с самим собой.

– Да ну проклятие, – пробормотал Чуну, и Сомин поняла, что выиграла. – Что ж, давай вернемся, раз уж решили с этим разобраться. Но поверь, это будет невесело. Уж это я могу тебе гарантировать.

– Спасибо, – поблагодарила Сомин, но Чуну уже ушел в глубь коридора, и ей пришлось бежать трусцой, чтобы поспеть за его широкими шагами.

Он остановился перед ее квартирой.

– Просто открой дверь, пока я не передумал.

16

Миён встала: ей нужно было подвигаться. Нужно было что-то сделать со скопившейся внутри тревожностью.

– Мы что-нибудь придумаем, – успокаивал ее Джихун.

– Я что-нибудь придумаю, – поправила его Миён.

Джихун встал и взял Миён за руку, останавливая ее.

– Когда до тебя уже дойдет, что тебе больше нет нужды сражаться со всем в одиночку?

– Когда дорогие мне люди не будут рисковать собой из-за моих ошибок, – отрезала Миён, высвобождая руку.

Прежде чем Джихун успел ответить, вернулась Сомин вместе с Чуну.

– Если мы собираемся сделать это, то вам нужно кое-что знать, – с ходу начал Чуну. – Во-первых, нет никакой гарантии, что панмани сможет призвать бусину Миён. Магия не всемогуща, у нее есть пределы. Токкэби обычно используют посох, чтобы из тайника поблизости наколдовывать богатства или еду – в общем, мелкие, несущественные вещи. Я никогда не слышал, чтобы кто-то пытался призвать что-то из другого мира. И я никогда не слышал, чтобы кто-то призывал что-то столь могущественное, как ёву кусыль. Так что велика вероятность, что это не сработает.

Сомин открыла было рот, но Чуну покачал головой, прерывая ее.

– Кроме того, я не использовал свой панмани с тех пор, как стал токкэби. Я не знаю, хватит ли у меня навыков, чтобы помочь Миён найти ее бусинку.

– Другой надежды у нас нет, – заметила Миён.

– Я знаю, но даже в лучшем случае это очень призрачная надежда, – напомнил Чуну.

– Но ты ведь пойдешь за ним? Ты хотя бы попытаешься? – спросила Сомин.

– Я уеду завтра утром, – ответил Чуну.

– Почему? – не понял Джихун. – Ты же сам сказал, что у нас всего несколько дней. Почему не поехать сегодня?

– Мне нужно сначала подготовиться, – неопределенно откликнулся Чуну. – И раз уж я взялся, то значит, вы должны мне довериться. Никаких сомнений в том, что я делаю.

– По рукам, – согласилась Сомин.

– Я еду с тобой, – заявила Миён.

– Ты уверена, что готова? – засомневалась Сомин.

– Конечно, – проговорила Миён, но ее голос потерял былую силу и уверенность.

– Без тебя я разберусь со всем быстрее, – попытался отказаться Чуну.

– От этого зависит моя жизнь, – отрезала Миён. – Я должна сделать хоть что-то.

Вместо ответа Чуну толкнул ее в плечо. Миён покачнулась назад и плюхнулась на диван.

– Ты слишком слаба. А мой панмани очень далеко, – проговорил Чуну. – Тебе придется довериться мне, нравится тебе это или нет.

– Ладно, у меня разболелась голова. Пойду прилягу. – Миён знала, что говорит как капризный ребенок, но ей не очень-то хотелось обсуждать, насколько она сейчас слабая и бесполезная.

Поэтому она вбежала в спальню и закрыла за собой дверь.

Она злилась на себя за слабость и устала надеяться, что другие люди решат ее проблемы. Прямо как ее мать. Она всегда видела в себе свою мать.

– Миён, – в комнату проскользнул Чуну.

– Обычно, когда у тебя перед носом закрывают дверь, люди хотят, чтобы ты остался по другую сторону, – съязвила Миён.

– Сама знаешь, я никогда не понимал намеков, – улыбнулся Чуну.

– Да знаю, – пробормотала она.

Чуну стоял у двери, не двигаясь, боясь пройти дальше в комнату, но и не уходя. Казалось, он о чем-то размышлял, поэтому Миён наконец закатила глаза и спросила:

– Ну что?

– Ты должна кое-что знать, – наконец начал он.

Миён гадала, что за игру затеял Чуну. Ей не верилось, что он решил ей помочь и отправиться на поиски своего панмани: наверняка он что-то знает и потом воспользуется этой информацией, чтобы надавить на нее. Миён задавалась вопросом, какую цену он потребует за то, что собирался сказать.

– Есть причина, по которой я знаю о разрыве, – признался Чуну.

– Да-да, один из твоих таинственных конфиденциальных источников, – отмахнулась Миён. – Помню я о твоей политике конфиденциальности.

– Да, только на этот раз она неприменима, – возразил Чуну. – Я пообещал помочь тебе и думаю, что ты заслуживаешь кое-что знать, тем более что это неслабо влияет на твою жизнь. Или по крайней мере на ее длительность.

– Что ты имеешь в виду? – Миён почувствовала, как в груди у нее все затрепетало в тревожном ожидании.

– О разрыве мне рассказал чосын саджа. Потому что этот разрыв влияет на порядок смерти.

– Жнец? – прошептала Миён и почувствовала такую слабость в коленях, что ей пришлось сесть на кровать. – Он придет за мной?

– Жнец? – воскликнул Джихун с порога.

– Неужели никто в этом доме не уважает право на частную жизнь? – пожаловалась Миён.

– Я бы уважал, если бы не знал вас двоих и вашу привычку хранить опасные секреты, – заспорил Джихун.

– Где Сомин? – спросил Чуну.

– Ее мать только что вернулась домой. Сомин помогает ей разобрать продукты.

– Так давайте и их сюда позовем? Раз уж у нас вечеринка, – съязвила Миён.

– Расскажи мне о жнеце, – повернулся Джихун к Чуну.

– Нечего особо рассказывать. Он пришел из-за разрыва между мирами. Но мы все исправим до того, как у них появится повод забрать Миён.

– Вот почему ты сказал, что у нас мало времени, – понял Джихун.

– Времени мало, но мы все исправим, – сказал Чуну. – Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

– Тогда я поеду с тобой на поиски посоха, – решил Джихун.

– Что? Нет! – Миён снова встала.

– Пожалуйста, дай мне это сделать. – Джихун взял ее за руку. – После всего, что ты сделала для меня прошлой весной.

– Наши отношения – это не соревнования «кто кого спасет», – нахмурилась Миён. – Ты мне ничего не должен.

– Но я хочу это сделать, – настаивал Джихун. – В этом мире еще есть люди, которые любят тебя.

– Только не надо использовать этот аргумент против меня же, – недовольно сказала Миён.

– Что? Чтобы я использовал что-то против тебя? – Джихун усмехнулся. – Что-то не припомню за собой такого. Я слишком очарователен и добродушен для столь подлых игр.

– Я не шучу, – заметила Миён.

– Конечно, не шутишь, речь идет о твоей жизни. Я отношусь к ней очень серьезно.

– И я серьезно говорю тебе, что ты не пойдешь. Я не прощу тебя, если ты это сделаешь. – Своим жестким ответом Миён явно пыталась поставить точку в споре.

– Но…

– Брось ты это. – Чуну положил руку на плечо Джихуна. – Этот бой тебе не выиграть.

Джихун стряхнул его ладонь, но спорить больше не пытался.

– Я уеду утром, – сказал Чуну. – Отдыхай, Миён, и не волнуйся.

Миён посмотрела на него, и если бы она не знала Чуну, то сказала бы, что увидела искреннюю озабоченность на его красивом лице.

– Я перестану волноваться, когда мы найдем мою бусинку.

17

Обычно, когда Чуну отправлялся в путешествие, он просто заказывал билеты бизнес-класса на тот вид транспорта, который ему хотелось. Может быть, бронировал пятизвездочный отель. Если было время, заказывал столик в хорошем ресторане.

Но сегодня требовалось добраться быстро, а значит, путешествовать надо было налегке.

День еще толком не начался, а Чуну уже был зол, что пришлось проснуться в такую рань во вторник. Но что поделать: сам на это подписался.

Он заранее забрал со стоянки свою машину – ярко-желтый «Порше-911», одним только видом требовавший штрафов за превышение скорости, но такой любимый. Уж если придется часами ехать через всю страну, то хотя бы стильно.

Услышав стук в парадную дверь, Чуну открыл ее и увидел Сомин. Какое-то дежавю: буквально позавчера вечером она так же появилась у него на пороге, и внезапно Чуну вспомнил продолжение вечера… Хорошо хоть не покраснел, иначе бы это выдало его с потрохами.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он. – Решила поехать со мной?

– Нет, я хотела поговорить с тобой наедине. – Сомин вошла в прихожую.

Губы Чуну растянулись в улыбке, и он, не удержавшись, кинул взгляд на дверь в библиотеку.

– Вот как?

– Только о пошлостях и можешь думать, – закатила глаза Сомин. – Мне нужно попросить тебя об одолжении.

– Какого рода одолжении? – пошевелил Чуну бровями.

– Можешь ты хоть минуту побыть серьезным?!

Разочарование в ее голосе не обеспокоило бы Чуну, но он услышал за ним страх и протрезвел.

– Хорошо, что тебе нужно?

– Я знаю, что Джихун поедет с тобой, несмотря ни на что, – заявила Сомин.

– Миён против.

– Ага, только вот о чем бы они ни говорили, слушать он ее не стал. Он сказал мне, что настроен решительно.

– Тогда почему ты здесь? Почему бы тебе не попытаться поговорить с ним напрямую?

– Я пыталась, – сказала Сомин. – Но он же упёртый… – Она умолкла и вздохнула.

Интересно, подумал Чуну, осознает ли она, что она такая же упрямая, как и ее лучший друг? Они все равно что две горошины в до бесячки упрямом стручке.

– Поскольку он настаивает, что поедет с тобой, – продолжала Сомин, – мне нужно, чтобы ты пообещал о нем позаботиться. Только так, чтобы я тебе поверила.

Чуну чуть не рассмеялся. Сомин и правда думала, что, что бы между ними ни произошло, она никогда не сможет доверять ему всерьез. Чуну это только больше раззадорило: он докажет ей, что она неправа. А сейчас ему даже не придется врать, ведь он твердо намерен был защитить Ан Джихуна. Он ни за что не потерял бы лицо, позволив смертному умереть рядом с ним. К тому же, возможно, Чуну иногда нравился Джихун. Конечно, Джихуну об этом знать не стоит. Из них же вышли такие замечательные заклятые друзья.

– Я позабочусь о нем, – пообещал Чуну. – Если я даю обещание, я его выполняю. Именно потому я до сих пор держусь в бизнесе.

Сомин кивнула:

– Спасибо тебе. И, пожалуйста, не говори Джихуну, что я просила тебя присмотреть за ним. Он ужасно разозлится.

– Ну и что? – не понял Чуну. – Ты же его подруга.

– Ему не понравится, что я говорила о нем с тобой за его спиной.

– Неужто я настолько не нравлюсь Джихуну, что он не хочет, чтобы ты говорила о нем со мной? – спросил Чуну.

– Дело не только в тебе, – ответила Сомин. То есть, взбесился Чуну, все-таки частично дело было в нем? – В последнее время Джихуну кажется, что он ничего не контролирует.

– Ну, можно ли его винить? – пожал плечами Чуну. Даже он считал, что Ан Джихуна постигла целая лавина неудач за те несколько месяцев, что они были знакомы. Чуть не погиб. Миён тайно вложила в него свою лисью бусину, чтобы спасти ему жизнь. Эта же лисья бусина чуть не убила его. Потерял свою бабушку. А теперь теряет дом своего детства. Если бы Чуну волновали подобные вещи, ему было бы жаль парня.

– Значит, если бы он узнал, что ты просишь меня о чем-то за его спиной, то он почувствовал бы, будто ты лишаешь его контроля? Чушь собачья, – возмутился Чуну. – Он бы забеспокоился, что ты из-за него страдаешь.

– Я не страдаю. Просто немного волнуюсь, но я с этим справлюсь.

– Ты ведь постоянно это делаешь, да? – Чуну задумался. – Хоронишь собственные чувства и ставишь его выше себя. Это вредно для здоровья. Иногда нужно быть честной с людьми. Так жить намного проще.

– Хочешь сказать, ты поэтому такой честный? – приподняла бровь Сомин.

– Что случилось? – Чуну не дал ей сбить себя с толку. – Что такого произошло, что ты все время ставишь интересы Джихуна превыше своих?

– С чего ты решил, будто что-то случилось?

– Я хорошо разбираюсь в людях.

– Это не твое дело, – отрезала Сомин.

А еще Чуну вовремя понимал, когда человек вряд ли ему откроется. И Сомин захлопнулась, подобно банковскому хранилищу.

– Ладно, можешь ничего не рассказывать, – махнул он рукой. – Но ты точно знаешь, почему отдаешь ему так много себя, и, возможно, тебе пора подумать, хорошо ли это для вас обоих.

– Ты сам не знаешь, о чем говоришь. – Сомин опустила голову, но Чуну успел увидеть блеск слез в ее глазах.

– Мне не нравится видеть тебя несчастной, – признался Чуну. – Во что тебе, возможно, будет трудно поверить. Но поверь хотя бы, что я наблюдателен. Я вижу, что ты скрываешь собственное несчастье, чтобы сосредоточиться на Джихуне, и это гложет твою душу. – Чуну протянул руку и поймал пальцем одну из ее слезинок. Сомин оттолкнула его и вытерла лицо рукавом. Должно быть, она решила так показать раздражение, но Чуну только захотелось обнять ее. Откуда взялось это желание защищать ее? Чуну знал, что Сомин не нуждается в его защите. Но если бы он мог защитить ее, принесло ли бы это ему какое-то удовольствие, как если бы он каким-то образом проявил себя? Но перед кем?

– Ты такой драматичный, – закатила глаза Сомин. – «Гложет твою душу»! Мы не в стихотворении Эдгара Аллана По.

– Ах, какая хорошая отсылка, – улыбнулся Чуну. – А ты внимательно слушаешь на уроках.

– Я знаю, что ты делаешь, – раскрыла его Сомин. – Ты пытаешься отвлечь меня от моих забот своими надоедливыми поучениями.

– И как, получилось? – криво усмехнулся Чуну.

Она выдавила улыбку, и он понял – получилось.

18

– Хочешь кофе? – спросил Чуну, и от такой внезапной смены темы Сомин растерянно моргнула. – Давай я сделаю тебе латте.

Чуну направился на кухню, и Сомин ничего не оставалось, как последовать за ним. Ее взгляд скользнул к двери в библиотеку.

– Я пришла сюда не пообщаться, – напомнила Сомин.

– Конечно, не для этого. – Чуну включил кофемашину. Он подал Сомин кружку, но, когда та потянулась за ней, не выпустил ее из рук. – Чего ты хочешь достичь в жизни?

– О чем ты? – Сомин нахмурилась.

Чуну пожал плечами и наконец отдал ей кружку.

– Меня как-то раз об этом спросили. Я думаю, имеется в виду твое самое тайное и эгоистичное желание.

– Я хочу уехать, – призналась Сомин. Ее удивило, что эти слова слетели с ее губ. Она никогда не думала, что произнесет их вслух. Как будто, говоря о своем желании, она только больше его разжигает. А она так долго ждала, пока оно не потухнет.

– Куда бы ты поехала? – Чуну взял другую кружку и сделал глоток.

– Не знаю, – проговорила она. – Просто куда-нибудь, лишь бы не оставаться здесь. Куда-нибудь, где я могла бы испытать что-то новое.

Чуну улыбнулся.

– Кажется, я понял, что ты имеешь в виду. Это не так уж эгоистично. По-моему, это хорошее желание.

Сомин покачала головой и поставила кружку на стойку. Она вдруг почувствовала себя слишком взбудораженной для кофе.

– Вот, собственно, и все. Все желание. Оно никогда не исполнится. Я никогда не смогу бросить маму и Джихуна одних.

– Я думаю, ты их недооцениваешь. Вы все можете некоторое время прожить друг без друга.

– Тебе не понять, – заявила Сомин.

Ее слова, похоже, огорчили Чуну. Он опустил глаза.

– Возможно, ты права.

Неужели она его обидела? Так странно считать, что у него есть… ну, чувства. Но было нелепо думать, что ее слова имели над ним какую-то власть. Тем не менее Сомин почувствовала грызущее чувство вины, а она ненавидела кого-либо обижать, если только не делала это намеренно.

– Ты поступаешь храбро, помогая Миён, – сказала Сомин, надеясь, что это улучшит настроение Чуну.

– Чего это ты вдруг меня хвалишь? – удивился он.

Сомин пожала плечами:

– Даже если ты меня раздражаешь, я вполне могу признать, что иногда ты делаешь что-то хорошее.

Чуну рассмеялся:

– О, не волнуйся, мне твои комплименты не нужны. Я знаю, что никогда не делаю ничего хорошего. У меня гораздо лучше получается быть плохим. – Он подмигнул, и у Сомин внутри все сжалось.

– Ты так говоришь, будто это хорошо.

– Ну, я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь жаловался, – хитро усмехнулся он.

– Знаешь, есть только три типа людей, которые настолько поглощены собой: придурки, безнадежные растяпы и люди, пытающиеся скрыть какую-то боль.

Глаза Чуну на мгновение потемнели и стали пустыми, но затем он снова налепил свою суперяркую улыбку с легким оттенком насмешки.

– Дай-ка угадаю. Ты убедила себя, что я третий тип, и собираешься спасти меня от моих демонов.

– Ну, ты наполовину прав, – признала Сомин, не давая ему подловить ее. – Я действительно думаю, что ты третий тип. Но я пока не определилась, заслуживаешь ли ты спасения. Может быть, ты сам виноват в своих бедах.

Сомин ждала вспышки негодования на его лице – и она ее получила, но ту так быстро сменил намек на что-то болезненное, что мимолетнее чувство победы сразу померкло.

– А что, если я попрошу тебя это сделать? – Его голос был мягким, как бархат, но в нем слышалась странная серьезность.

– Что? – перепросила Сомин, не уверенная, правильно ли она расслышала.

– Что, если я попрошу тебя спасти меня? – Чуну смотрел на нее так пристально, что, казалось, скоро просверлит в ней дыру. – Ты бы спасла?

– Ты, наверное, шутишь, – выдохнула она, не зная, что ответить.

Чуну широко беспечно улыбнулся, и напряжение развеялось.

– Ты слишком хорошо меня знаешь.

Прежде чем Сомин успела ответить, зазвонил дверной звонок. Чуну направился в прихожую, но Сомин остановила его.

– Не говори ему, что я приходила.

– Оставайся здесь и жди, пока мы не уйдем, – скомандовал Чуну.

– Ты не расскажешь ему, о чем мы говорили? – Сомин озабоченно нахмурилась.

– Я дал тебе слово, – напомнил Чуну. – Не важно, насколько глупым мне это кажется.

Дверной звонок нетерпеливо зазвонил еще раз и еще.

– Я доверяю тебе, – сказала Сомин, пытаясь найти хоть какие-то признаки сомнения на его лице. Но оно было спокойным, непроницаемым.

– И я уверен, что для тебя это чертовски трудно. А теперь, если ты не хочешь, чтобы Джихун узнал о твоем маленьком секрете, оставайся здесь и сиди тихо.

Сомин кивнула, и Чуну направился к входной двери.

– Ах, Ан Джихун, и почему я тебе не удивлен? – поприветствовал Чуну, открывая дверь, и на мгновение Сомин подумала, что токкэби собирается сдать ее.

– Я иду с тобой, – заявил Джихун.

– Я так и думал, – ответил Чуну. – Ну, пойдем, не будем терять время на пороге.

– Ты не станешь меня переубеждать? – удивился Джихун.

Сомин чуть не выругалась. Чуну вел себя слишком беспечно.

– Я мог бы попытаться, но тогда мы минут двадцать потратим на обсуждение: стоит тебе со мной ехать, не стоит. Я бы сказал, что дело касается жизни Миён, а она прямо сказала тебе не вмешиваться. Или что я быстрее доберусь один. Или что ты понятия не имеешь, насколько опасно там может быть.

– Звучит так, словно ехать мне не стоит, – сказал Джихун.

– Что ж, а ты умнее, чем я думал. Тогда пошли. Мы уже потратили впустую три минуты на этот недоспор.

Сомин услышала шарканье, а затем дверь со звоном закрылась. Она осталась одна – беспокоиться, не совершила ли она ошибку, позволив Джихуну пойти с Чуну.