Текст книги "Узница гаргульи"

Глава 6
Брэм

Ужин получился вкусным, я приятно удивлен. Видимо, новый повар знает свое дело, и это настоящее облегчение. Я сейчас не в состоянии искать ему замену. Если бы он плохо справился, пришлось бы в довершение всего через силу есть какую-нибудь гадость.

Мне неожиданным образом неловко сажать Грейс за этот стол, ведь нас всего двое. Стульев хватит на двенадцать персон, но сегодня, как и всегда, они пустуют. Чаще всего я ем один. С удовольствием распрощался бы с этим клятым столом и традицией, которая требует, чтобы я каждый вечер сидел во главе него, но всегда есть надежда, что ко мне присоединится кто-то из знати. На такой случай у меня должно быть подготовлено место.

Грейс наблюдает, как я накладываю еду в ее тарелку, потом в свою. Ее любопытство светло-зеленого цвета.

– Мы будем ждать остальных?

– Больше никого нет. – Говорю слишком резко, эмоции играют со мной злую шутку. Я должен соблазнять эту женщину, а не срываться на нее за каждый безобидный вопрос. Делаю глубокий вдох и пробую снова. – Я последний из своего рода. По традиции правитель земель оставляет за своим столом место для всех знатных семей. Иногда они решают присутствовать, иногда нет. – Нет смысла объяснять, что никто уже много лет не приходит на ужин.

Грейс берет вилку и ковыряет еду.

– Я тоже последняя из своего рода.

– Сожалею. – Я морщусь. – Не знаю, зачем это сказал. Пустые слова, от которых никакого толку. Да к тому же вынуждают сказать что-то в ответ, и… Что вообще можно на это ответить? Я вот никогда не знаю.

На ее губах первая искренняя улыбка, которая адресована мне. Грейс красива, но когда ее темно-серые глаза загораются, становится неотразимой.

– Горе – странная штука, правда?

– Страннее не придумаешь. – Особенно в моем случае, когда дело не в чем-то столь простом, как несчастный случай или болезнь. Не случайность сгубила мою семью, а глупость… и злоба. Но я-то знаю, что не стоит говорить об этом за ужином с человеком, к которому меня влечет. – Полагаю, вопрос о том, почему ты пошла на сделку с Азазелем, под запретом?

– Я не вполне понимаю, что в сложившейся ситуации под запретом, а что нет. – Она пожимает плечами. – Несколько десятилетий назад один вампир спас моему деду жизнь, и в результате мы оказались в пожизненном долгу. Старый хрыч ненавидел быть должником, тем более перед тем, кого считал монстром. Остальные члены нашей семьи относились к этому серьезно. С деда долг так и не спросили и с моего отца тоже. Теперь с долгами разбираться мне. Все немного запутано, но если вкратце: я согласилась пойти на сделку с Азазелем в оплату долга.

Поразительно. Очевидно, она о многом умалчивает. Ну да, мы ведь только познакомились. Мне любопытно, чем занимается ее семья, раз они общаются с вампирами. В этом мире нет вампиров, но у меня сложилось впечатление, что с людьми у них плохие отношения. Во всяком случае так гласит местная легенда, хотя она порядком устарела.

– Что будешь делать, когда выплатишь долг и вернешься обратно?

Ее улыбка меркнет.

– Не знаю. Наверное, найду Мину и ее людей и удостоверюсь, что с ними все хорошо. Чувствую себя виноватой из-за того, что не была рядом и не помогла в решении ее проблем. Мне она показалась хорошей.

Внутри меня, подобно живому существу, шевелится любопытство.

– И многим ты помогаешь?

– Мне бы хотелось так думать, но некоторые могут с этим не согласиться. – Грейс качает головой. – Наверное, после сделки вернусь к прежним занятиям. Пока не думала об этом. – Она откусывает кусочек и жует. Я все еще пытаюсь решить, стоит ли продолжать разговор на эту тему или лучше выбрать более безопасную, как она вдруг спрашивает: – Ну а ты? Почему ты согласился на сделку? Похоже, риски серьезные, а награда невелика.

Она не ошибается. Раздумываю, не стоит ли солгать, но вскоре она сама все поймет. Мне не нужно выкладывать все карты на стол, чтобы объяснить ей, в какой ситуации она оказалась.

– Я последний представитель своей семьи. У нас тут, по сути, что-то вроде монархии, и у меня нет детей, которые могли бы унаследовать титул. Из-за… некоторых сложностей… ни одна из благородных семей не желает со мной породниться. Если умру, не оставив наследника, между семьями начнутся распри, которые могут обернуться гражданской войной, отчего пострадает весь мой народ. – Я мог бы на этом закончить, но это было бы нечестно с моей стороны. – Есть и еще одно обстоятельство, из-за которого популярны аукционы Азазеля. Из-за особенностей устройства этого мира сила магии каждой территории напрямую связана с силой магии ее предводителя. Магия каждого из нас ослабевает уже на протяжении многих поколений с тех пор, как миры разделились и перемещаться между ними стало намного сложнее.

Грейс неспешно кивает.

– И люди – отличный проводник для вашей магии.

И она вновь доказывает, что очень много знает. А мое недоверие к ней растет.

– Только в процессе размножения. – Я пожимаю плечами с притворным безразличием. – Тот предводитель, который сумеет убедить своего человека завести потомство, обретет преимущество над остальными. Не так давно мы воевали между собой, и все прекрасно понимают: если война начнется снова, предводитель-получеловек увеличит шансы на победу.

Грейс ест не спеша, видимо, обдумывая услышанное. Наконец, отпивает глоток вина и откидывается на спинку стула.

– По условиям контракта, ты не можешь заставить меня спать с тобой. И уж точно не можешь принудить вынашивать твоего ребенка.

– Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать. Это чудовищно. – И вновь мои слова звучат слишком резко. Знаю, что должен ее успокоить, но слишком многое идет не так, как я рассчитывал. Ее вопрос о том, можно ли меня сжечь. Знания о мире демонов. И этот чертов пункт в нашем с Азазелем договоре.

– Ты и не можешь этого сделать. – Она делает еще глоток вина. – А если попробуешь – лишишься своих земель.

Интересно, она ненавидит только тех, кого считает монстрами, или вообще всех?

– Тебя никто не будет принуждать. И контракт здесь ни при чем.

– Тогда ты в невыигрышном положении. – Грейс вздыхает. – Если пробуду здесь семь лет, то не хочу, чтобы у нас были напряженные отношения. Думаю, это будет утомительно для нас обоих, и вряд ли тебе самому этого хочется.

Грейс нечестна со мной. Не могу сказать, что откровенно лжет, но ее эмоции стали более сдержанными с момента нашей встречи, а значит, она усердно старается их контролировать. Но вовсе не от страха. Из всего спектра эмоций страх скрыть труднее всего. Это базовое и очень сильное чувство.

– Согласен, – медленно отвечаю я. – Ты пришла сюда сама. Осматривалась? – Уже сам знаю ответ и не уверен, что предпочел бы, чтобы она пряталась в своей комнате, пока я за ней не приду, или же нет. Не хочу, чтобы она меня боялась, но в этой женщине есть что-то опасное. Если она представляет угрозу…

Что я буду делать в таком случае? Убегать.

Делаю большой глоток вина.

– Осторожнее на лестницах. Они очень крутые, и при падении можно разбиться насмерть.

– Я уже говорила, что не боюсь высоты и у меня прекрасное чувство равновесия. Все будет нормально.

– Точно. Хорошо. – Я откидываюсь на спинку стула и смотрю на вино в бокале. Велик соблазн сказать ей, что сомневаюсь в ее намерениях. Хотя и собственным инстинктам я уже не доверяю. На мое мнение о людях повлияли события прошлого. Вполне возможно, что я ищу неприятности там, где их нет.

Вряд ли Грейс привели сюда добрые намерения. Пока она не перейдет к действиям, я ничего не пойму. Так что буду внимательно за ней приглядывать.

Выдавив улыбку, позволяю ей поверить в мое притворное доверие.

– Понимаю, тебе нелегко. Мне тоже. У нас еще много времени, Грейс. Мы не спеша узнаем друг друга. – Это ложь. В голове тикают часики. Не верю, что проклятие существует. Чушь все это. Но произошло так много плохого, что сложно избавиться от чувства, будто я следующий. Я не смогу спокойно вздохнуть, пока у меня не будет наследника. А может, не смогу даже тогда.

Ужин быстро подходит к концу. Я провожаю Грейс обратно в ее комнату и замечаю, что она будто бы пытается запомнить маршрут. Испытываю едва ли не облегчение от того, что коридоры пусты – по крайней мере никто не станет свидетелем растущей между нами неловкости. Мне хочется верить, что она запоминает путь, чтобы не заблудиться в коридорах, пока живет здесь, но решимость в ее энергии выдает лукавство. Оно ускользает от меня каждый раз, когда пытаюсь на нем сосредоточиться.

– Доброй ночи, Грейс. Увидимся утром.

– Да. Увидимся утром. – Она бросает быстрый взгляд в окно. Ищет возможный путь побега?

Сейчас в ней нет жестокости, но все происходящее приводит меня к единственному возможному выводу. Она не намерена ни на кого нападать. И не намерена выполнять свою часть сделки.

Нет, быть такого не может.

Азазель дал ей возможность отказаться. Грейс ею не воспользовалась. Зачем ей соглашаться на все это, если она собиралась сбежать при первой возможности?

Потому что я не настолько серьезная угроза, как демон-торговец.

От этой догадки меня захлестывает стыд и становится трудно дышать. Я привык, что в той или иной мере не соответствую чьим-то ожиданиям, но эта чертова женщина меня вообще не знает.

Грейс, как и я, подписала контракт. Как и я, дала слово – и нарушает его, не проведя со мной и суток. Я не собирался ни к чему ее принуждать. Хотел узнать ее получше, неспешно соблазнить и в перспективе построить с ней отношения.

Она ужинала со мной, чтобы пустить пыль в глаза. Заставить меня думать, что у нас может что-то быть.

Она солгала.

Я поднимаюсь на крышу и прячусь, ожидая, когда Грейс сделает ход. Во мне крепнет решимость. Если она не собирается держать свое слово, то и я не буду. Заставлять ее не стану. Я не врал, когда сказал, что не намерен этого делать. Но между приятным обольщением и насилием большая разница. Мне противно об этом думать. Это чувство проходит, когда спускаются сумерки и я вижу, как Грейс выбегает из замка.

Она и впрямь столь невысокого обо мне мнения, что даже не попыталась утаить свой побег, не стала ждать наступления ночи. Да и бежит не слишком скрытно.

Во мне расцветает злость, чему я очень рад. Лучше злиться, чем утопать в бесконечном стыде.

Взмываю в небо, за облака. Какой бы умелой Грейс ни была, она на незнакомой территории и в темноте. На землях вокруг замка таится много опасностей, и пускай я едва дышу от злости, все равно не хочу, чтобы она пострадала.

Она – добыча и даже не знает об этом.

Грейс проскальзывает мимо поста стражи, который с помощью чар обеспечивает безопасность. Спускаюсь, почти касаясь верхушек деревьев, следую за серым цветом ее тревоги, пока она пробирается через лес. Не проходит и десяти минут, как раздается приглушенная брань. Все как я ожидал. Лечу на звук.

Грейс висит в воздухе, запутавшись в огромной паутине. Она даже сменила платье на тунику и узкие штаны, облегающие ее стройное тело. Увидев меня, она ругается еще громче, вырывается яростнее. Но оттого запутывается еще сильнее.

Над ее головой по паутине что-то быстро бегает.

– Чем сильнее пытаешься вырваться, тем больше злишь их. – Злюсь так сильно, что не узнаю собственный голос. Я подошел к этой сделке без злого умысла, а Грейс вовсе не собиралась выполнять свою часть договоренностей.

– Освободи меня, мерзавец!

Развожу руками.

– Я заключу с тобой собственную сделку, Грейс. – Не дожидаясь ее ответа, продолжаю: – Не знаю, почему ты так решительно настроена сбежать, и мне сейчас нет до этого дела. Но если ты нарушишь свое слово, то я нарушу свое.

– О чем ты?

Самое время сдать назад, не позволить злости управлять ситуацией. Но уже слишком поздно. Мое время на исходе. Более того, глядя на нее, я невольно вспоминаю прошлое. Как и мой отец, я пошел против своего народа и привел в свой дом человека в качестве потенциального партнера. Как и тот человек, Грейс нарушила свое слово и предала меня.

И, как и в юности, я не сумел этого предотвратить.

Уже этого должно быть достаточно, чтобы отказаться от моего плана, но, возможно, я больше похож на своего отца-монстра, чем думал. А потому не отказываюсь.

– Очевидно, ты хочешь сбежать. Я даже позволю тебе это сделать. Но каждый раз, когда я тебя поймаю, ты будешь добровольно ложиться в мою постель.

– Секс по принуждению нельзя назвать добровольным, – рычит она.

– Нельзя говорить о честности, когда кто-то постоянно лжет.

Шорох становится все громче. Не отводя от Грейс взгляда, я одним движением когтя на сгибе крыла убиваю ползущего к ней паука. Тот падает возле ее ног и поджимает лапки, она не кричит, но ее глаза округляются.

– Советую поторопиться с ответом. Погибая, эти пауки выделяют феромон, который привлекает собратьев. Они не дадут добыче пропасть даром.

Грейс поднимает взгляд и становится белее полотна. Ее энергия вспыхивает серым цветом страха. Мне это претит, но не настолько, чтобы отступать. Я намеревался обращаться с ней уважительно, но своим предательством она лишила меня такого варианта.

Теперь остается только жестокость.

Глава 7
Грейс

Я не узнаю этого мужчину. Он больше не тот милый и чуть неуклюжий агрулья, с которым мы ужинали. Брэм стоит среди деревьев, расправив крылья, как существо из кошмара. Придется согласиться на его условия. Паутина слишком липкая, мне не выбраться, а огромный паук, которого он убил… Нет, нельзя думать об этом. Терпеть не могу даже маленьких пауков из мира людей. А тварь, валяющаяся у моих ног, размером со среднюю собаку.

Нет-нет-нет, не хочу, о боги, вытащите меня отсюда!

Меня трясет и хочется кричать от ужаса. Что произойдет, если ты двадцать пять лет игнорируешь страх, а однажды внезапно не можешь с ним справиться? Я ужасно боюсь, что узнаю ответ, если Брэм сейчас же меня не вызволит.

– Но детей у нас не будет. – Знаю, у меня совсем нет возможности диктовать свои условия, но эту черту переходить отказываюсь. Возможно, сдаюсь слишком легко… А может, мне слишком хорошо знакомы попытки превратить спальню в поле битвы. Но я ни за что на свете не оставлю своего ребенка в мире демонов.

– Посмотрим.

Плевать. У меня нет времени торговаться, нет рычагов давления, чтобы добиться желаемого.

– Каждый раз, когда я попытаюсь сбежать, то приду в твою постель, если ты меня поймаешь. – Я заставляю себя выдержать его взгляд, по крайней мере стараюсь. Его лицо скрывают тени. – Но не стану рожать от тебя ребенка.

– Пока.

Во мне вспыхивает нечто, похожее на настоящий жар. Этот мужчина стоит на моем пути к ответам. Паутина начинает вибрировать – по ней в мою сторону движется нечто. Не могу заставить себя поднять взгляд. Если сделаю это, то крик, который сейчас еле сдерживаю, вырвется на волю.

– Я уже согласилась. Освободи меня.

– Начиная с сегодняшней ночи. – В его голосе звучит только злость. Не знаю, правда ли он может просто стоять и смотреть, как меня живьем пожирают огромные пауки. Похоже, что да.

– Начиная с сегодняшней ночи. – Я дергаюсь, но паутина держит крепко. Краем глаза заметив движение, резко поворачиваю голову. И не могу сдержать испуганный вскрик. Я бы предпочла скорее голыми руками сразиться с разъяренным минотавром, чем столкнуться с тем, что ползет ко мне по паутине. – Брэм, пожалуйста!

И вновь он подлетает так быстро, что я едва улавливаю это движение. На этот раз Брэм освобождает меня. Едва успеваю прийти в себя, как вдруг он хватает меня и поднимается в воздух. Вцепиться в него меня заставляет не трусость, а инстинкт самосохранения. Он ведь правда может меня уронить.

Брэм мчится обратно к замку и ныряет в одну из шахт с такой скоростью, что у меня перехватывает дыхание. Видимо, в этот раз медлить мы не будем. Кажется, он несет меня не к моим покоям, а в другую часть замка. Трудно сказать наверняка, ведь все вокруг выглядит одинаково, а я вся в паутине. Он приземляется с возмутительным изяществом у массивной двери в конце коридора. За ней оказывается роскошно обставленная комната вдвое больше моей.

Я напрягаюсь, когда он решительно проходит мимо кровати. Но гаргулья несет меня дальше, в ванную, и на ходу открывает краны своим крылом. Мучительную тишину наполняет звук льющейся воды. Открываю было рот, но он сердитым взглядом заставляет меня замолчать.

– Очень не советую сейчас со мной спорить.

Брэм в ярости. Это видно по его ауре, по этим вспышкам ярко-красного цвета. Возможно, выражение его лица источает ненависть, но зато тошнотворного желто-зелено-коричневого цвета нигде не видно. Какое облегчение.

Несмотря на свою злость, Брэм держит меня осторожно. Ему бы ничего не стоило раздавить меня или ранить, разжать руки в стремительном полете, но он этого не сделал. Не знаю, радует меня это или пугает еще больше. На его месте я бы не сдержалась.

Ванна наполнилась на две трети, он отпускает меня и закрывает краны. Смущенно пытаюсь поправить свой наряд, но вдруг он подходит и резкими движениями разрывает на мне одежду своими когтями на сгибах крыльев.

Все происходит очень быстро. Я уже стою перед ним обнаженная, не до конца осознавая происходящее. Неужели я правда думала, что смогу обвести его вокруг пальца? Что мне легко удастся сбежать?

Ужасная, непростительная ошибка.

Сейчас он набросится на меня, как хищный зверь. Но он просто стоит и смотрит. Так едва ли не хуже. Не припомню, когда в последний раз чувствовала себя такой уязвимой. Изо всех сил сдерживаю порыв прикрыться руками – это ничего не даст, только выдаст мой страх.

Наконец Брэм приходит в себя. Один взмах руки – его набедренная повязка падает на пол, и он остается полностью обнаженным, как я. Теперь настал мой черед глазеть. Конечно, гаргульи крупнее обычного человека, и признаюсь, я гадала, во всем ли. Разглядывать его было бы неприлично, да и повязка из нескольких слоев ткани скрывала самое интересное.

Но теперь я вижу. У него просто огромный член. А еще такой возбужденный, что выглядит болезненным. Форма у него немного странная, но Брэм отворачивается и садится в ванну прежде, чем успеваю понять, в чем именно странность.

Он усаживается лицом ко мне, легко располагая крылья в изгибах ванны.

– Вода смоет с тебя паутину. Ты не ляжешь в мою постель, покрытая этой дрянью.

Эти резкие слова вырывают меня из фантазий, в которые я погрузилась, увидев его член.

– Ты шантажом заставил меня согласиться на секс, а теперь еще и к виду моему будешь придираться?

– Да.

В другой раз я бы, может, продолжила перепалку просто ему назло. Но, честно говоря, самой ужасно хочется смыть с себя эту мерзкую паутину. Если не двигаться, о ней почти удается забыть. Но при любом движении моментально чувствуется, что кожа и волосы сплошь покрыты липкой дрянью.

Ванна глубокая, как бассейн, и в ней нет ступенек. Залезать неудобно, и Брэм не предлагает помощи. Но оно и к лучшему. Я бы послала его куда подальше.

Вот только… в воде и правда приятно. Сразу же погружаюсь с головой и провожу руками по волосам. Когда снова выныриваю на поверхность, от паутины не остается и следа. Слава богу.

Больше меня ничто не отвлекает, и я начинаю осознавать происходящее: я в ванне обнаженная, рядом голый Брэм. Он, кстати, просто сидит с таким бесстрастным выражением лица, что ему хочется врезать.

Он знает, что я сбегу снова.

А если поймает меня, то притащит обратно и трахнет.

Меня пробирает дрожь, но я не могу понять, страх или похоть вызывает такую реакцию. Если бы видела собственную ауру, то не смогла бы врать самой себе. Хорошо, что не вижу. Может, Брэм и прижал меня к ногтю с этой сделкой, но это не значит, что я должна играть роль рыдающей перепуганной малышки перед монстром. Он пожалеет о том, что угрозами затащил меня в постель.

Снова опускаюсь под воду, чтобы точно смыть остатки паутины. Вынырнув, встаю перед ним. Ванна глубокая, вода доходит мне до талии, но грудь оказывается на виду. Брэм тоже это замечает. Его внимание приковано к моей груди, он будто не может отвести взгляд.

Внезапно я чувствую свою власть над ним. И свободу. Оказаться в его постели я не планировала, но теперь меня лишили выбора. Кажется, впервые в жизни мне не нужно беспокоиться о том, чтобы понравиться любовнику. Могу просто быть собой.

– Ты совершил ошибку, и я заставлю тебя пожалеть об этом.

Брэм приподнимает темную бровь.

– Ты только бросаешься словами. Но они расходятся с делом.

Да, я нарушила свое слово, опять мне об этом напомнили. Что ж, теперь мы здесь, и я перейду к делу. Устремляюсь к Брэму, пока не успела придумать причину, почему не стоит этого делать, и все сомнения улетучиваются. А он просто наблюдает за мной, и в его светлых глазах читается вызов. Он не верит, что я доведу дело до конца. И это подстегивает меня больше всего.

Подхожу все ближе и начинаю слегка поглаживать свою грудь.

– Бедненький маленький Брэм. Никому ты не нужен. Вынужден якшаться с человеком.

– Твои слова, не мои.

Кажется, я покраснела. Конечно, это из-за горячей ванны, а вовсе не из-за его язвительных слов. Брэм чуть поворачивается ко мне, подпуская все ближе.

– С человеком, который тебя даже не хочет. Которого ты заставил лечь в твою постель.

На его лице появляется усмешка.

– Да, Грейс. Оно и видно, что ты сейчас действуешь по принуждению. – Он неотрывно смотрит, как я поглаживаю грудь и играю с сосками. – Едва не дрожишь от… страха.

Мне хочется его заткнуть. Сама не успеваю заметить, как подхожу к Бэму вплотную, хватаю его за длинные белые волосы, запрокидываю голову и обнажаю горло.

– Я могла бы убить тебя прямо сейчас.

Брэм прикрывает глаза, и на его губах внезапно появляется улыбка. Чувствую, что он шевелит крыльями и сразу напрягаюсь, ожидая, что он отбросит меня от себя. Но вместо этого он роняет небольшой столик позади. Даже не заметила, что он там стоял. Сверкает металл, и внезапно в его руке я вижу кинжал. Брэм проделал все это, не высвобождая голову из моих рук.

Что за чертовщина?

Он перехватывает мое запястье. Я так потрясена, что не сопротивляюсь. Вложив рукоять клинка в мою ладонь, Брэм подносит его к своему горлу.

– Хочешь меня убить? Так сделай это.

В потрясении замираю. Всматриваюсь в его лицо, в его ауру в поисках доказательств, что он блефует. Но вижу лишь насыщенный фиолетовый цвет решимости и светло-лиловый – облегчения. Брэм говорит всерьез. Не знаю, как быть. Может, стоит перерезать ему горло и покончить с этим? Вот только контракт с Азазелем будет расторгнут. В этом мире время течет по-другому, и вполне возможно, он еще не выполнил свою часть сделки: не спас Райленда и остальных, не доставил их к Мине. Твержу себе, что это единственная причина, которая меня останавливает. Отбрасываю кинжал прочь.

Я спасаю людей, а не убиваю их.

Я целую Брэма.