Текст книги "Папа для потеряшек"

Глава 9. Макар

Слушаю ее и поверить ушам не могу. Будущий муж? Смоленский? Не позволю!

Смотрю на Олю.Вроде не дура. А ведет себя, как самая настоящая идиотка! Чего ей не живется спокойно? Не могла нормального мужика найти?

Это ж надо было додуматься и со Смоленским замутить. Слов нет.

– Замуж за него собралась? – показываю на названивающего Торковской мужчину. – Ага, как же! – заявляю, не пряча злости.

Новоявленный жених —ублюдок тот еще. Он имеет плотную связь с преступным миром, но вместе с тем всегда остается в тени. Хладнокровный убийца. Жестокий до холода по позвоночнику. Его руки по локти в крови.

Если бы я не имел возможности пообщаться с ним лично, то этого факта никогда бы не узнал. Юридически Смоленский чист. Ведет такой образ жизни, что не докопаешься. Он выполняет все свои манипуляции исключительно через очень надежных людей.

Продуманный до жути. Последний ублюдок!

Проверку на «надежность» проходит не каждый. А тот, кто прошел, оказывается под пристальным вниманием его цепных псов.

Смоленский —крайне опасный и влиятельный противник. Идти против него равносильно добровольному подписанию смертного приговора.

Но я не могу позволить, чтобы он приблизился ни к моим дочкам, ни к Оле. Я все равно буду сильнее.

– Еще скажи, что он в курсе, от кого у тебя дети, – говорю как бы ухмыляясь, а сам мысленно молюсь. Ублюдок ни в коем случае не должен знать, что дочери Оли от меня.

Если узнает, то ни за что не отпустит. Похищение людей вполне в его стиле.

Нужно срочно забирать к себе Олю!

– Да пошел ты! – цедит сквозь зубы. – Еще я перед тобой не отчитывалась!

Хорохорится. Торковская, ты, блин, как всегда!Довыделываешься ведь! А мне придется снова тебя спасать. Заделался персональным спасателем на свою голову.

– Время идет, а мужиков нормальных ты выбирать так и не научилась, – печально констатирую факт.

Мне даже не нужно напрягать память, чтобы вспомнить ее бывших, которым пришлось объяснять, что с Олей не стоит завязывать отношений, если хочется лишь поиграть. Сколько парней мы с Давой и Маратом отправили восвояси! Веселое было время.

– Как и ты женщин, – говорит, с вызовом глядя на меня.

Сжимаю зубы до скрежета.

Намекать на мою неудавшуюся семейную жизнь довольно низко. Особенно если учесть, что любовником моей жены стал ее брат.

Марат переспал с Алей по пьяни, а потом она вновь к нему пришла. О том, что друг отшил мою жену, я узнал через несколько лет. Когда чуть не лишил его жизни.

Хорошо, что ничего непоправимого не произошло.

– Бери трубку, – протягиваю Оле сотовый. – Говори, что между вами все кончено. Требуй, чтобы больше не приезжал, – наседаю на девушку. Если она так сделает, то обойдемся меньшим из зол.

Если же заартачится…

– Не буду ничего ему говорить! – встает в позу. Скрещивает руки на груди, отворачивается. Кусает губы.

– Будешь! – напираю.

– Нет! – взгляд пылает. – Ты мне не указ!

Ах так? Ну окей.

– Малышка, ты не против того прешь, – произношу, безотрывно глядя ей прямо в глаза. – Когда очухаешься, будет поздно.

– Тебя забыла спросить, – цедит едко.

Мне приходится быть спокойным за нас двоих. И здравомыслящим тоже.

Если Оля не расстанется со Смоленским добровольно, то придется вмешиваться. А если я вмешаюсь, то ничем хорошим ни для кого из нас это противостояние не закончится.

– Оля, в последний раз тебя прошу, – вновь обращаюсь к девушке. Взываю к здравому смыслу. – Расстанься с ним. Сейчас.

– Нет! – бурчит со злостью. Опять она все делает наперекор.

Да что ж за упертая овечка! Торковская, твою мать!

– Нет? – сужаю глаза, мое терпение подходит к концу.

Даже спустя столько времени Оля по щелчку продолжает выводить меня из себя. Мы как лучина с огнем и факел, оказываемся рядом и сжигаем друг друга дотла.

Малышка, если ты считаешь, что я позволю совершить тебе самую страшную ошибку в своей жизни, то глубоко ошибаешься.

– Считаешь себя самой умной? – смотрю на нее. – Ну-ну… – ухмыляюсь недобро. – Умничай там, где тебе самое место.

– И где же? – спрашивает с едкой усмешкой на лице. – На кухне?

– Не только, – отвечаю спокойно. – В воспитании детей, например.

– Ага, – горько смеется. – Еще в постели скажи.

Так смотрит на меня… В груди колет.

– Ну здесь придется учитывать желания нас двоих.

Оля снова вспыхивает, как спичка.

– С тобой? Да никогда! – Ее взгляд пылает праведным гневом.

– Это мы уже проходили, – наклоняюсь вперед. Врезаюсь в ее личное пространство. – Тебе было хорошо со мной. Не отпирайся, – шепчу на ухо. Оля дрожит. – Так что мы обязательно еще повторим, – заверяю.

– Никогда! – вспыхивает.

– Посмотрим, – ухмыляюсь. Киваю на Смоленского. – Расставайся с ним. Немедленно!

– Да пошел ты! – говорит со злостью.

– Значит, по-хорошему не хочешь, – произношу устало.

– Нет! – снова закрывается от меня.

– Значит, быть войне, – пожимаю плечами. – Сама напросилась.

Не позволяю больше сказать ни слова. Отстраняю девушку от себя, выхожу из авто и тут же блокирую двери. Посидит внутри, ей полезно.

Если она считает, что я позволю ей выйти замуж за этого судака, то глубоко ошибается! Это еще ни Дава, ни Марат не в курсе об истинном бизнесе их родственничка на перспективе.

– Сиди тихо и чтобы ни звука, – говорю жестко.

– Ненавижу! – кричит. Я тут же захлопываю пассажирскую дверь.

Глава 10. Оля

Кидаюсь вперед, пытаюсь открыть дверь, но Макар ее заблокировал. С другой стороны дверь тоже оказывается заперта.

– Ненавижу тебя! Сволочь! Гад! Ненавижу! – Злость так и льется из меня.

Я так надеялась, что Маковецкий навсегда исчез из моей жизни. Так старалась его отпустить и забыть. У меня только недавно перестало сердце болеть при упоминании его имени.

Но нет же! Он появляется! В самый неподходящий момент!

– У-у-у-ух! – со всей силы дергаю ручку. Только это все бесполезно. Замок не поддастся.

Хоть окно выбивай, вот серьезно!

Представляю, как это будет выглядеть со стороны, и начинаю хихикать. А потом меня накрывает истерический смех.

Я смеюсь до колик в животе, меня просто сминает. Сгибаюсь пополам и продолжаю смеяться.

Не остановить.

Маковецкий, ты самый настоящий козлина. Вот кто ты!

Переспал со мной тогда в клубе, а наутро исчез. Конечно, понимаю, что мы ничего друг другу не обещали. Каждый из нас был согласен на близость, мы взрослые люди, можем сами решать, где и с кем спать.

Но блин! Я оказалась беременной! После первого раза! А Макар от меня отказался… Просто послал…

Я ведь звонила ему,просила о встрече. Хотела рассказать про малыша и про то, что решила рожать.

Беременность —это жизнь. Даже на маленьком сроке! Я без раздумья приняла решение. Аборт для меня не вариант.

Все мои попытки встретиться игнорировались. Мак просто взял и резко исчез.

Я терпеливо ждала. Надеялась, что Маковецкий вернется. Верила, что он появится. Ведь это же Мак! Самый смелый и самый надежный на свете человек.

Но как же я ошибалась… Во всем.

Он не вернулся.

Все, чего я была удостоена, это одно короткое и емкое сообщение:«Отстань от меня!»

Смех прекращается, на его место приходит опустошение. Молча смотрю вперед, за лобовое стекло.

Мак разговаривает с Ипполитом.

Я даже на расстоянии вижу, насколько непростой и напряженный разговор между ними. Маковецкий напирает, Смоленский не уступает. Кошмар…

Прячу лицо в ладонях.

Мои нервы не выдерживают подобного напряжения, голова начинает кружиться, дышать становится тяжело. Грудную клетку словно сдавило тисками, пытаюсь успокоиться, но тревога лишь набирает обороты. В панике озираюсь по сторонам, делаю очередную попытку выйти из автомобильного салона. Сердце слишком быстро стучит.

Только не сейчас. Только не это!

Я ведь не справлюсь с приступом, если меня накроет!

А-а-а-а! Блин! Блин!! Бли-и-и-ин!

Бью по оконному стеклу, дергаю ручку двери, нажимаю на всевозможные кнопки, до которых только могу дотянуться. Все бесполезно.

Опускаю голову, упираюсь лбом в спинку переднего сидения, закрываю себя руками от внешнего мира, сжимаюсь в комок. Дышу.

Мне снова становится плохо, и я банально не знаю, что с этим делать. Врачи обследовали меня вдоль и поперек и развели руками. Никто ничего так и не смог сказать.

Благо с наступлением беременности приступы прекратились, и я смогла нормально и спокойно жить. До сегодняшнего вечера.

Тело охватывает дрожь, холодный пот липкими щупальцами скользит по коже. Страшно до невозможности, успокоиться не удалось.

Закрываю глаза, заставляю себя думать о дочках. Они дома, в безопасности. Делаю мучительно медленный и глубокий вдох.

Панических атак у меня не было уже очень давно, но как действовать во время приступа, я помню прекрасно. Такое не забывается. Увы.

Фокусирую сознание на мыслях о девочках, заставляю себя вспомнить их расписание. Я как раз хотела проанализировать и понять, потянем ли мы с ними еще пару кружков.

Дышу. Не позволяю страху прорваться сквозь выстроенную мной оборону.

Вдруг начинаю тихонечко петь.

Атака медленно, но отступает. Каждый новый вдох дается свободнее и проще, боль в груди уменьшается, сердце, наконец, находит свой ритм.

Рядом со мной открывается дверь. Поворачиваю голову в сторону.

– Выходи! – рычит Мак.

Смотрю на него пустым, безликим взглядом. После приступа у меня не осталось эмоций, я опустошена.

– Зачем? – спрашиваю, а сама тем временем принимаюсь разглядывать мужчину. Не хочу принимать его гнев на себя.

Мне одного короткого взгляда достаточно, чтобы увидеть. Мак взвинчен до предела. Ипполит чем-то Маковецкого достал.

– Выходи, я сказал! – рявкает еще сильнее и громче.

Мда. Макар зол настолько, что не может сдержать себя.

Не спеша вылезаю из салона автомобиля, встаю перед мужчиной. Молчу.

Я веду себя как бездушная кукла. Скажет поднять руку—подниму.

Мне сейчас на Маковецкого по барабану. Пусть хоть топает ногами иорет с пеной у рта.

Ипполит уехал. Звонки прекратились.

Мда.

Вот и появился уважительный повод избежать ненужной свадьбы. На этот раз моя интуиция оказалась права, когда противилась отношениям с мужчиной.

Только на Маковецкого это не распространяется, блин! Стоит Макару появиться рядом, и внутри все начинает парить от счастья, я испытываю трепет и небывалую легкость.

Подобного не было ни с кем другим.

– Где мои дочери?! – напирает.

– А кто сказал, что ты их отец? – вопросительно выгибаю бровь. Между нами была лишь одна ночь. Он мой первый и единственный мужчина. И посмел об этом забыть! – Может, у меня помимо тебя была куча любовников? Сразу после тебя я еще с десятком мужиков переспала!

– Ты что несешь? – Мака трясет. Он вне себя от злости.

В глубине всегда внимательных глаз появляется лед.

– Мои дочери не от тебя! – заявляю не моргнув и глазом. – Ты никто, и нечего тут командовать. Ясно? Я уже взрослая и со своей жизнью могу разобраться САМА!

– Можешь втирать это кому угодно.– Маковецкий опасно щурит глаза. От его взгляда мурашки по телу. – Тебе меня не обмануть. Я их отец! Я знаю правду!

Мак дергает меня на себя, упираюсь руками в мощную грудь. За моей спиной захлопывается дверца машины.

– Говори! Кто отец твоих дочерей?! – Ярость Мака настолько сильна, что воздух вокруг нас вибрирует. Я вместе с ним начинаю дрожать.

– Это не ты! – стою на своем. – У тебя проблемы с зачатием. Твоя погибшая жена еще при жизни рассказала мне об этом, – применяю запрещенный прием. И тут же жалею об этом.

Макар делает резкий и глубокий вдох, крепко сжимает кулаки, желваки ходят ходуном на скулах мужчины.

– Она не могла тебе об этом сказать.– Его взгляд пылает.

– Почему же? – вопросительно выгибаю бровь.

Если идти, то до конца. Так ведь?

– Твоя жена очень о многом мне говорила. Поверь, – вспоминаю те беседы и горько ухмыляюсь.

Маковецкая была стервой еще той. Быстро догадалась, что я по уши влюблена в ее мужа, и отлично на этом играла.

Ой, чего только Аля мне не рассказывала… В какие подробности не посвящала…

А я верила. Слушала, тайно вздыхала, а потом плакала ночами в подушку. Потому что понимала: Макар никогда не полюбит меня.

Мак смотрит на меня таким взглядом, что дурно становится. Если бы можно было сжечь, то сжег бы давно.

– Раз ты решительно отказываешься от моего отцовства, то я это выясню иным способом, – заявляет безапелляционно. Мне становится дурно.

Мак хватает меня за руку и тащит к подъезду. Упираюсь, как могу, но по сравнению с ним я слишком слаба.

Он сейчас заставит меня подняться в квартиру, а там девочки. Стоит Маку их увидеть, так все. Он тут же убедится в своей правоте.

Мои дочери очень на своего папу похожи.

Блин! Что ж делать-то, а?

Глава 11. Оля

Кажется, я теперь четко знаю, что испытывают осужденные по дороге на эшафот. Непередаваемое ощущение.

Каждый новый шаг приближает меня к самому страшному, что только могло случиться в жизни. Макар скоро встретится со нашими дочерьми.

– Открывай! – требовательно. Мы стоим напротив входной двери в квартиру.

– Мак, послушай, – начинаю. Но он одним взглядом заставляет меня замолчать.

– Открывай дверь, – говорит жестко. От его голоса вгруди все покрывается инеем. – Или я ее выбью!

И ведь не шутит. Он на грани. В таком состоянии без труда выбьет дверь.

– Маковецкий, давай без лишнего шума, – прошу его с трудом сдерживая себя, чтобы не закатить глаза.

Мне и без того проблем с соседями хватает. Они несколько раз полицию вызывали и органы опеки, видите ли, им не нравится, что дети топают. А еще кричат.

Ох, сколько я тогда от них натерпелась! Чего они только не вытворяли. Кошмар!

Уже хотела обращаться к братьям за помощью, как соседи отстали. Потом уже выяснила, что одни съехали. Но остались другие.

И эти другие пока что молчат.

Я не хочу новой конфронтации с соседями. У меня проблем хватает и без нее.

Вставляю ключ, поворачиваю в замке, нажимаю на ручку, дергаю. Дверь не поддается.

Мама закрыла ее изнутри.

– Тихо! – бросаю Маку через плечо. – Сейчас нам откроют, – говорю недовольно.

Ой, что будет… Моя мама Макара порвет.

Легонько стучу. Мама могла уложить моих принцесс спать, и будить детей по прихоти вдруг свалившегося, как снег на голову, отца, не собираюсь.

– Оля, тише, – предупреждает мама, открывая дверь.

Распахивает, видит Мака, и выражение ее лица тут же меняется. Она с непроницаемой маской смотрит то на него, то на меня.

– Явился, – выплевывает, не скрывая своего презрения. – На порог тебя, говнюк, не пущу!

И ведь не пустит. Я знаю.

– Мама, – начинаю. Но она тут же затыкает меня.

– Не мамкай! – говорит строго. – Ты заходи. Одна! – пропускает меня, после этого встает стеной.

Бросаю на Маковецкого предупреждающий взгляд, пожимаю плечами. Хотел познакомиться с девочками? Сначала пройди мою маму!

С Маратом и Давидом у нас один отец, а матери разные. Мы росли вместе, семья у нас была дружная. По крайней мере, мне так запомнилось.

Я только потом узнала, что моим старшим братьям приходилось совсем не легко.

– Добрый вечер, Татьяна Дмитриевна, – вежливо и совершенно спокойно здоровается Макар. – Очень рад, что вы меня так быстро узнали, – смотрит моей маме прямо в глаза, взгляд не прячет. – Позволите? – показывает за порог.

– Нет! – Мама встает стеной.

– Ну не будем же мы устраивать разборки на лестничной клетке.– Глаза мужчины горят опасным блеском.

– Мама, впусти его, – прошу уставшую женщину. – Маковецкий —баран упертый. Он дверь выбьет, – предупреждаю. За что тут же получаю осуждающий взгляд.

– Заходи, – цедит сквозь зубы. – Но дальше порога ты не пройдешь.

Мак делает шаг вперед, закрывает за собой дверь. Пространство тут же сужается, становится тесно.

Мужчина в нашей квартире —крайне редкий гость.

Братья стараются лишний раз не приезжать, ведь за каждым из них может быть слежка. А Ипполита я в квартиру практически никогда не привожу.

Мы обычно встречаемся на нейтральной территории. Или едем к нему.

– Нам нужно поговорить, – обращаюсь к маме обреченно. – Макар все знает.

– Да уж поняла, – произносит с горькой ухмылкой. – Я тебя предупреждала, – заводит старую пластинку. – Твои братья не смогли промолчать.

– Прошу, не начинай! – раздражение одолевает. Неужели нельзя раз в жизни взять и промолчать?

– Я к детям, – отвечает. Строго смотрит то на Мака, то на меня. – Даже не вздумай в детскую сунуться, – предупреждает Маковецкого. Каждое слово пропитано злостью. – Как вас в детстве гоняла, так и сейчас смогу!

Мама разворачивается и уходит, смотрю на Мака. Тот улыбается.

– Все в жизни меняется, но только не твоя мать.– Ухмылка не сходит с его лица. Ловлю себя на том, что улыбаюсь в ответ.

– Разувайся, снимай куртку и проходи, – меняю гнев на милость. – Кухня там, – показываю чуть дальше по коридору.

Оставляю Маковецкого одного, иду на кухню. Дрожащими руками набираю чайник, не с первого раза нажимаю на кнопку включения. Каким-то чудом нужно выдержать этот непростой разговор.

Достаю кружки, кладу в каждую по пакетику чая, насыпаю сахар. За спиной слышу шаги.

Перед глазами проплывают картинки нашей единственной ночи, мышцы тянет. Психую. Даже сейчас, после стольких лет и бед, что свалились на мою голову по вине Маковецкого, он пробуждает давно позабытые чувства в груди.

Бесит!

Бегло оборачиваюсь, Мак стоит на пороге и смотрит исключительно на меня.

– Руки помой, – показываю на раковину. У меня там всегда рядом со средством для мытья посуды лежит мыло. – В квартире маленькие дети живут, а где ты шлялся, я понятия не имею, – едко цежу.

– Могу рассказать, – говорит,глядя на меня исподлобья. Мурашки по коже от его взгляда, едва сдерживаюсь, чтобы руками себя не обнять.

– Спасибо, не интересует, – отворачиваюсь.

Смотрю на кружки и чайник. Психую.

Мак, да пошел ты! Бросил меня одну разгребать то, что натворили вместе, а теперь ждешь к себе хорошего отношения.

Не дождешься!

Решаю, что нечего проявлять гостеприимство. Разворачиваюсь лицом к мужчине, скрещиваю руки на груди.

– Ты хотел поговорить, – ни на мгновение не отрываю от него враждебного взгляда.

Маковецкий молчит. Он делает вид, что не замечает моей злости, спокойно моет руки и еще сильнее бесит.

Мужчина нарочно медленно берет полотенце, вытирается. Поворачивается, делает несколько шагов вперед. Наступает. Мне приходится сдать назад, иначе мы соприкоснемся. Тогда уж точно вспыхнет пожар.

– От меня не убежишь.– Мак медленно, но верно приближается ко мне.

Каждый шаг тверд, но вместе с тем плавен. Мужчина похож на леопарда перед прыжком.

Чувствую себя добычей.

И кто там что собирался кому предъявлять?

Глава 12. Макар

Выходя из квартиры стараюсь не хлопнуть как следует дверью. Хотя очень хочется!

Оля, зараза! Вывела меня.

Пришлось уйти.

Познакомиться с дочерьми так и не вышло, что очень печально. Но не критично. Оля права, девочкам нужно поспать, и будить их только по прихоти невесть откуда взявшегося отца будет неправильно.

Познакомлюсь с малышками завтра днем.

Сажусь в тачку, но не трогаюсь с места. Пишу своим парням, чтобы четверо из них немедленно приехали сюда. Мне нужно установить наблюдение за квартирой, где спят мои дети, и ее обитателями. Уверен, Оля не станет сидеть сложа руки. Она выкинет какой-нибудь финт.

Я должен быть наготове.

– Давай, бери трубку, – произношу в пустоту. Кидаю взгляд на часы, очень поздно.

– Мак, какого хрена? – В динамике раздается недовольный голос друга. – Ты совсем офигел?

– Вика рядом? – уточняю как ни в чем ни бывало.

– Конечно! – бурчит. – Ночь на дворе. Спит она.

– Выйди из спальни, – прошу Даву. Моя новость ему не понравится. А когда начну вдаваться в подробности, так он не сможет смолчать.

В трубке повисает тишина.

Жду молча.

– Я очень надеюсь, что ты мне звонишь по действительно срочному и архиважному делу.– Торковский рычит в трубку.

– Или ты меня порвешь на куски, – договариваю за другом. Ухмыляюсь.

Знал бы ты, Дава, от какой беды я тебя избавляю, поблагодарил!

– Говори давай, – произносит уже более миролюбиво. – Что стряслось?

– Ты в курсе, что у твоей сестры мужик есть? – решаю зайти с этой стороны. Рассказывать в лоб правду не стоит, Дава горячий и резкий. Наворотит дел с лихвой! Не разгребу потом.

– Удивил, – усмехается недобро. – Оля —молодая, красивая девушка. Это логично, – фыркает. – Или ты считал, что она всю свою жизнь будет вздыхать по тебе? – желает меня задеть побольнее.

И блин! Это ему удается!

– Да пошел ты! – отмахиваюсь. А у самого внутри все пылает.

Стоит представить Олю в лапах ублюдка Смоленского, как в груди начинает свербить. Меня распирает от гнева. Задержись я хоть немного на этом ощущении, так последует взрыв!

– Ты справки наводил, что он за человек? – продолжаю.

– Мак, отвали от нее! Я тебе уже говорил, – рычит.

– Отвечай на вопрос! – рявкаю. Ярость прорывается наружу, с каждой секундой все сложнее ее сдержать.

– Наводил. Все в порядке, – бросает коротко. – Но теперь я в этом уже не уверен, – продолжает задумчиво. – Судя по твоей реакции, мои люди что-то упустили.

– Твои люди не вертелись в тех кругах, где приходилось быть мне, – немного сбавляю градус нашего разговора. Самое последнее, чего хочу, так это спорить с Давидом.

Для спасения Оли из загребущих лап Смоленского мне потребуется вся артиллерия, до которой только смогу добраться. Марат и Давид далеко не последние в моем списке.

– Что ты хочешь сказать? – В голосе друга появляются стальные нотки. – Что мои парни проморгали криминальный авторитет?

– Я хочу сказать, что Оля вляпалась по самые уши, – ухожу от прямого ответа. – И нам нужно срочно ее оттуда доставать.

Есть разговоры, которые не стоит вести по телефону. Тема Смоленского как раз из таких.

Одно дело я знаю, что это за гад и ублюдок. И совершенно другое—если всплывет запись нашего с Давидом разговора.

Никому не нужны лишние проблемы. А за разглашение подобного рода информации вообще могут убить.

– Где ты? Сейчас приеду, – тут же оживляется Давид. Сонливость из его голоса пропала, как и не бывало.

– Не стоит, – отнекиваюсь. Лишние глаза и уши мне здесь не нужны. Уверен, вокруг меня их более чем предостаточно. Смоленский явно послал сюда своих людей.

– Мак, тогда какого хрена ты меня посреди ночи разбудил? – взрывается друг. – До утра бы подождал, а уже потом говорил!

– Не вариант.– На пару мгновений прикрываю глаза, зажимаю переносицу, растираю ее. Думаю. – Мачехе своей звони. Пусть обработает Ольгу насчет переезда. Твоей сестре нужно уволиться, забрать из детского сада детей и исчезнуть.

– Она меня пошлет, – ухмыляется. – Давно с моей матерью не общался? Забыл, какая она? Могу напомнить!

– Не нужно, – откидываю голову назад. Упираюсь в подголовник. – С меня нашего короткого разговора сегодня хватило.

– Тогда какого хрена ты просишь меня? – продолжает высказывать свое недовольство друг.

– Поверь, в наших же интересах, чтобы ты убедил Татьяну Дмитриевну мне довериться, – поднимаю взгляд, свет в окне спальни и на кухне горит. Оля и ее мать не спят. – Звони сейчас. Будь максимально убедительным, – прошу друга. – Иначе будет война.

– Маковецкий, ты ничего не попутал? – Давид не воспринимает мои слова всерьез. Вот же бестолочь! – У Оли нормальный мужик! Я проверял!

– Заткнись и делай, что говорю! – не выдерживаю. – Если хочешь спасти сестру и свою семью, тебе придется слушать меня и выполнять все мои просьбы! Какими бы они идиотскими не казались!

– Точно сбрендил, – раздается негромкое в трубке.

Хочу треснуть ему. Вот прямо сейчас! До невыносимости бесит!

–Я тебе все сказал, – предупреждаю. Вновь проверяю окна. Не спят. – Звони давай, пока они не легли еще. Потом будет поздно.

– Ох, Мак, – вздыхает. – При встрече я не слезу с тебя. Ты ведь это понимаешь, брат? Да?

– Там я тебе смогу все нормально объяснить, – ухожу на мировую. Спорить и ругаться все равно бесполезно. Нам вместе нужно держаться, как никогда.

Смоленский сволочь, гниль и паскуда. Он не посрамится на семьи братьев Оли пойти для достижения своих целей. Ублюдок с маниакальными наклонностями, который при поверхностном общении производит впечатление добропорядочного и интеллигентного человека.

Вырывать Олю нужно из его цепких лап. Срочно! Прощаюсь с Торковским, вижу просьбу от Марка перезвонить как можно скорее. Уточняю у своих парней, где они едут, и набираю друга. Тот не спит.

– Мак! Здорово! – Бодрый и взволнованный голос Ермолаева напрягает с первых секунд разговора.

– Что случилось? – сразу перехожу к делу. – Что-то с Забавой?

Будущая жена Марка —прекрасная девушка. Мы с ней знакомы довольно давно. Тот, кто однажды попробовал выпечку в ее кафе, не останется равнодушным! Там невероятно вкусно.

Но в последнее время происходящее с Забавой меня напрягает. Она слишком часто стала отсутствовать в своей булочной, редко появляется на людях. Вечно улыбающаяся и светящаяся от счастья девушка стала сама не своя.

– С ней все в порядке, – говорит значительно тише. – Беременная она, – шепчет еле слышно. – Токсикоз дичайший, никакого запаха не может переносить.

– О-о, – все, что удается мне сказать. Про женские закидоны во время беременности слышал, но они меня как-то всегда обходили стороной. – И поэтому ты мне звонишь?

– Не совсем, – произносит снова нормальным тоном. – Скажи, у тебя есть хороший узист и нормальный врач?

– Нормальный врач? – ухмыляюсь. – Это как? Стоматолог тебе подойдет?

– Блин, Мак, не смешно.– Голос друга вновь становится озабоченным.

– Что такое? Скажи. Решим, – снова смотрю на Олины окна. Вижу стоящий у окна силуэт, понимаю, что это она. На сердце сразу становится как-то теплее.

– У Инги беда, – печально вздыхает Ермолаев. Закатываю глаза.

– Снова? – качаю головой.

Его сестра —просто кладезь неприятностей! То связалась с полным отморозком, то чуть на тот свет не отправилась. Еле вытащили! Потом в больнице на сохранении провалялась месяц, и опять у нее что-то случилось.

Марк не успевает разгребать ее проблемы. Капец!

– Да блин! – В голосе друга звучит усталость. – Инга ходила на очередное УЗИ. Врач посмотрел ребенка, сказал, что у того какая-то атрезия ануса и отправил сестру на аборт.– Даже на расстоянии слышу, как друг взвинчен. – Срок большой. По предыдущим анализам все в норме. Понимаешь, нормально все было!

– Так что надо от меня? – уточняю. – Ну отправили на аборт, пусть делает. Если у ребенка проблемы такие.

– В том-то и дело, что она хочет рожать, – заявляет Ермолаев. – Ревет белугой. Уперлась и ни в какую не соглашается проходить дальнейшие обследования в той клинике, где наблюдалась. Говорит, рожу ребенка, и все тут.

– От меня чего хочешь? – спрашиваю еще раз.

– Мне врач нужен. Нормальный! – говорит твердо. – Который посмотрит сестру и ребенка, проверит, действительно ли есть эта хрень, и расскажет, реально ли выходить малыша.

– Всего-то? – ухмыляюсь.

– Ну да, – подтверждает. Раздумываю над тем, как ему помочь.

– Был у меня один контакт. Я тебе сейчас его пришлю, – вспоминаю об одном хорошем знакомом. В определенных кругах он прославился как хороший врач. Но знаю, что принимает еще в поликлинике где-то. Если кто способен помочь, так это именно он. – Звони завтра после часа дня, скажешь, что от меня. Я его предупрежу.

– Спасибо, друг! – Голос Ермолаева полон благодарности.

– Не за что, – отмахиваюсь. Своим нужно помогать, иначе не выжить.

Во двор заезжают три машины, останавливаются напротив. Тут же узнаю своих парней.

Прощаюсь с другом, выхожу из салона. На улице уже глубокая ночь.

– Макар Александрович, что нужно сделать? – Ко мне подходит старший из них.

– Камеры привезли? – уточняю. Если нет, то сейчас за ними отправлю! Наблюдение за лестничной клеткой мне кровь из носу нужно.

– Егор за ними поехал. Скоро будет, – тут же отчитывается передо мной. – Что делать нужно? Вводите в курс дела.

– Значит, так…