Текст книги "Вдребезги"

Потом подняла взгляд на меня.

– Мы выбираем музыку по настроению. Позже – в зависимости от посетителей, если только они не вызывают у нас ненависти. Сегодня утром настроение у нас очень… – Она остановилась. – Грустное. Столько всего невысказанного в моей жизни. Я уверена, что ты еще очень юная, чтобы понять, верно? Она подмигнула мне. – Это Ван Моррисон. «Простыни, пропитанные туберкулезом». Знаешь эту песню? Я сейчас в настроении послушать кого-то вроде Ван Моррисона.

Я кивнула, но немного напряглась из-за своего отца. Правда, когда «Та да дай дай та да да да» наполнило пространство, я начала расслабляться; музыка была мне знакома и успокаивала, и я старалась думать, что сейчас отец странным образом здесь, со мной.

Линус посмотрела на маслянистого вида кофейные зерна в прозрачных контейнерах: арабика, фрэнч, гватемальский, эфиопский, блю маунтейн, кенийский. Разные виды чая лежали в просторном выдвижном ящике из дерева. Они напоминали маленькие благоухающие снопы веток. За огромным окном, выходившим на Четвертую авеню, было видно, как другие заведения тоже открываются, как моют окна, выставляют стойки с товарами для распродажи на тротуар, выносят столы на террасы. Для всех на авеню начинался день, и я осознавала, что для меня тоже. У меня есть работа. Она вроде противная, но она моя. Я теперь часть чего-то. Я поднялась, по крайней мере, на одну ступень лестницы. Хотела бы я, чтобы Каспер была тут. Возможно, она сделала бы свое дурацкое «дай пять» или еще что-нибудь. И я так гордилась собой, что, может, позволила бы ей это сделать.

Кто-то встал напротив окна «Тру Грит» и загородил свет.

Линус подтолкнула меня с дороги, показывая на часы мужчине на тротуаре, у которого было перепачкано лицо: легонько стукнула по запястью десять раз, что, видимо, означало – надо подождать еще десять минут. Я заметила, что поля его соломенной шляпы надвинуты низко на глаза. Он кивнул, облокотился на велосипедную стойку и засунул газету под мышку. А потом начал запутанную беседу с самим собой.

Линус закончила перемалывать кофе и сообщила, стараясь перекричать звук растираемых в порошок зерен:

– Он забирает «пятнадцатиминутные» отходы. Приходит каждый день, когда мы открываемся. Приносит газету и ведро. Потом забирает отходы, накопившиеся за пятнадцать минут, в контейнер, и мы отдаем ему старую кофейную гущу в ведре.

Она показала на пустое небольшое ведро емкостью в пять галлонов.

Я посмотрела на нее в упор и спросила, тоже пытаясь перекричать кофемолку:

– Правда? Прямо отходы? Пятнадцатиминутные?

Линус кивнула:

– Правда. И твоей обязанностью как посудомойки будет проверять все после того, как он закончит. Убедись, чтобы там все было чисто. – Она подмигнула. – Понимаешь, он использует кофейную гущу для своего сада на Шестой стрит, и будь я проклята, но этот тип совершенно прекрасен. Подсолнухи у него почти с меня ростом, а помидоры размером с мои груди.

Не подумав, я рассмеялась грубым громким хохотом и быстро прикрыла рот рукой. Линус произнесла:

– Все нормально! Ты можешь смеяться. Я чертовски смешная, не так ли?

Она легонько подтолкнула меня локтем. Я убрала руку от лица. И улыбнулась ей в ответ.

– Так-то лучше. Мне нравится.

Она налила воду в кофейник и передала мне фильтр с эфиопским кофе, нагнув голову так, что наши глаза оказались на одном уровне. У нее на переносице легкая дымка темных волос.

– Джули тебя полюбит, не волнуйся. Ей нравятся те, кто страдает, а от тебе веет болью. Только без обид. Это странно, но здесь хорошо быть такой. Мы тут все – пятьдесят видов разных людей, наделавших ошибок.

Она налила две кружки кофе из кофейника и протянула одну мне.

– А теперь иди впусти того, кто забирает «пятнадцатиминутные» отходы.

К половине девятого Линус начала материться. Она бегала с раскрасневшимся лицом из передней части кафе к грилю, нарезала ломтиками бейгеле и закидывала их в тостер. Официанты опаздывали; Райли все еще не появился. Он должен был прийти в шесть и приготовить все для завтрака: соусы чили в горшочках, картошку фри по-домашнему на гриле. Линус уже попросила меня следить за картошкой и принималась ругаться, когда я забывала встряхивать ее через равные промежутки времени.

– Тебе придется пойти привести его, – проговорила она наконец, запихивая в рот вилку со взбитым тофу. При взгляде на нее в желудке у меня заурчало. Утром я забыла поесть перед выходом из дома.

– У него нет телефона, а я не могу оставить или закрыть кафе. Джули меня прибьет.

Линус неразборчиво написала на листке бумаги адрес и указания, как добраться до его дома. И попросила меня привести одного из круглолицых игроков в Го, сидящих на улице, чтобы он обслуживал столики, пока она будет готовить.

– Скажи ему, что кофе за счет заведения, весь день.

На улице я посмотрела, как добраться до места. Это в центре, недалеко, через подземный переход. Я отстегнула велосипед и поехала.

Райли жил за углом банка плазмы в бледно-голубом одноэтажном доме в глубине за несколькими теряющими пух тополями, на улице со старомодно покрашенными домами и старыми машинами c облупившимися длинными наклейками на заднем бампере. На крыльце я прошла мимо переполненной пепельницы и одинокой пустой бутылки пива рядом с зеленым садовым стулом, загроможденным книгами с загнутыми углами.

Я постучала, но никто не ответил. Я увидела, что москитная дверь не заперта, слегка толкнула ее, и та открылась. Я спросила тихим голосом:

– Эй, есть кто-нибудь дома? Ты опоздал на работу…

Ответа не последовало. Пару секунд я раздумывала, как поступить, заглядывая в щелку дверного проема. Я боялась обнаружить его голым в кровати с какой-нибудь девушкой, но и возвращаться обратно к Линус, даже не попытавшись его найти, не хотелось. И в то же время было любопытно, чем именно занят Райли. Как он живет, этот человек, который когда-то играл в группе, а теперь работает официантом?

Я толчком открыла дверь до конца и зашла, отодвинув пару поблекших черных кроссовок. Вся гостиная казалась заполнена книгами – они лежали стопками на полу и были битком набиты в застекленном книжном стеллаже из дуба во всю стену от пола до потолка.

Продавленный диван из бархата бордового цвета был собран и стоял у дальней стены, под открытым окном без штор.

Я прошла в кухню, и мое внимание привлек настенный календарь: соблазнительные красотки из сороковых годов с длинными ногами и выгоревшими на солнце волосами, грудь просится наружу из купальных костюмов. Календарь открыт на ноябре.

Сегодня последний день мая. За прошедшие сорок пять дней я пыталась покончить с собой; меня поместили в психушку; автобус провез меня через всю страну; я нашла работу посудомойкой в унылом кафе; а сейчас вот расхаживаю по дому чокнутого парня, у которого явные проблемы с алкоголем. Он классный чудик, но все равно ненормальный.

Даже Эллис не смогла бы назвать это «неземным».

Я прошла дальше по темному коридору и медленно толкнула дверь. Крошечная ванная белого цвета. Ванна с декоративными ножками в форме когтистых лап и душ. Аптечный шкафчик с грязным зеркалом. Фотография, как открытка в рамке, на ней Боб Дилан на фоне грузовика фирмы «Студебеккер». Внизу подписано – «Вудсток, 1968». Я с тоской посмотрела на фотографию. Мой отец любил слушать «Силуэт Нэшвилла». Он рассказывал мне, что Дилан попал на мотоцикле в серьезную аварию и перестал пить и курить, поэтому его голос такой чистый и глубокий в песнях этого альбома. Бог вернулся к Дилану, так говорил мой отец.

Другая дверь приоткрыта совсем чуть-чуть. Я помедлила, чувствуя, как бешено колотится сердце. Потом тихонько постучала в дверь и осторожно толканула ее, на всякий случай почти закрыв глаза.

Райли лежал на кровати на спине, еще во вчерашней одежде: белая футболка в пятнах от еды, свободные коричневые брюки. Его руки закинуты за голову, а глаза закрыты. Вместо подушки – сложенное стеганое одеяло. Одежда разбросана на пухлом кожаном кресле. На полу у кровати переполненная пепельница и две скомканные пачки от сигарет. В комнате пахнет перегаром и потом.

У меня захватило дух, я вдохнула и произнесла его имя.

Ответа не последовало.

Он что, умер? Я подошла ближе, уставившись на его грудную клетку, пыталась понять, поднимается и опускается ли она хотя бы слегка.

– Райли?

Странный запах витал над его телом. Это не запах алкоголя, пота или сигарет. Что-то другое. Я наклонилась и принюхалась.

Внезапно его глаза резко открылись, и он сел.

Прежде чем я успела отпрыгнуть, он схватил меня за талию, толкнул к себе между ног и обхватил коленями. У меня перехватило дух. Адреналин выстрелил по всему телу.

В мозгу всплывали и гасли картины с жутким лицом Проклятого Фрэнка. Райли обжег своим дыханием мое ухо. Я вырывалась, но он держал меня слишком крепко, даже после того как я крикнула:

– Отпусти! Отпусти!

Он произнес низким и слегка охрипшим голосом:

– Кто ты, Странная Девчонка? Рыскаешь, вынюхиваешь что-то в моем доме. Ты хочешь меня ограбить?

– Отвали.

Я изо всех сил старалась не паниковать, оставаться здесь, не уплывать. Я не понимала, почему он это делает. Райли казался таким милым… Я выставила локоть и попыталась ударить его в живот, но он так крепко держал меня за запястья, что кожа начала гореть, и я не могла пошевелиться.

– Отпусти, черт возьми, – проговорила я, задыхаясь.

Я чувствовала его дыхание на щеке и на шее, и сейчас Проклятый Фрэнк исчез, а мужчина из подземного перехода приближался ко мне, мрачные воспоминания о страхе снова запускали механизм, и опять появлялось «чувство улицы», то, что, я думала, уже осталось позади. Я прокричала:

– Нет!

Я со всей силы крутанула бедрами, чтобы получить преимущество, и ударила по его ногам так сильно, как могла. Райли закричал, разжал руки и отпустил меня. Я кинулась к открытой двери, на безопасное расстояние от него. Он держался за свою голую ногу, на лице гримаса боли. Я потерла запястья, которые пронизывала острая боль, и свирепо посмотрела на него.

– Господи, я просто валял дурака. – Он тоже глянул на меня сердито. – Ты думала, я тебе что-нибудь сделаю или что?

– Кретин.

Я глотнула воздух, стараясь выдохнуть так сильно, чтобы вытолкнуть торнадо, которое появлялось внутри меня.

– Ты так ужасен. Это было не смешно. С чего ты взял, что это весело? Тащи свою чертову задницу на работу!

Я продолжала глотать воздух, к тому же еще и начала икать, и слезы потекли по лицу – а я этого меньше всего хотела.

– Господи, дорогая, – неожиданно произнес Райли серьезным тоном. – Прости меня.

Я сердито вытерла лицо. Чертовы люди. Плачу перед ним.

Райли посмотрел на меня в упор. У него круги под глазами, похожие на черные полумесяцы. Что бы ни вызвало эти темные круги, это не просто алкоголь, я в этом уверена.

– Прости меня. Мне действительно очень жаль. Я идиот, верно. Не плачь. Я не хотел обидеть тебя.

Теперь его голос другой, мягче.

Мы посмотрели друг на друга, и я заметила, как что-то пробежало по его лицу, очень легкое, какая-то грусть, как будто он понял что-то обо мне. Это заставляло меня плакать еще сильнее, потому что он знает, теперь он знает, что со мной что-то произошло и что хватать меня вот так было нехорошо.

Он выглядел пристыженным.

– Линус… Линус попросила привести твою задницу на работу.

Я повернулась и выбежала из комнаты. Я вышла из дома, захлопнула за собой дверь и потом поехала на велосипеде так быстро, как могла.

На обратном пути в кафе, когда я проезжала через подземный переход на Четвертой авеню, где-то посреди этой неожиданной вспышки тьмы, сменяющей невероятно яркое солнце этого города, мне пришло на ум, что он знал: Линус не сможет прийти за ним сама. Он знал, что я буду работать в кафе и приду за ним вместо нее.

Райли вообще не спал. Он ждал меня. Я думала, он милый, а сейчас напоминала себе: «Люди не милые, люди не милые, уж теперь-то ты должна это осознать».

Я остановилась. Я могла бы просто развернуться, пойти домой к Майки, запереть дверь, придвинуть чемодан к двери, достать свою аптечку. Не возвращаться в «Грит». Чтобы не видеть его. Не иметь с ним дела.

Но тогда я потеряю то небольшое, чего достигла. Я глубоко вдохнула, закрыв глаза. Передо мной возникла Блю. То, что произошло, – это те самые хлопья?

Погудела машина, выталкивая меня из моих мыслей. И прежде чем я успела сообразить, о чем надо подумать, ноги снова начали крутить педали, направляя велосипед к кафе.

На улице перед «Тру Грит» все столики уже были заняты, игроки в Го смотрели, нахмурившись, на пустые кофейные кружки, люди обмахивали себя меню. Громкий гул голосов посетителей вырвался наружу, когда я пулей влетела внутрь через москитную дверь для сотрудников и поспешила залезть в свой фартук.

Линус швырнула кухонную лопатку и начала ругаться, увидев, что я одна:

– Черт. Я знала это. Обычно он просто напивается, но если он так опаздывает, как сейчас, значит, не обошлось без наркотиков.

И прежде чем я успела расспросить у нее о наркотиках, парень с татуировками на шее ворвался через двойные двери и выкрикнул, прибивая ладонью зеленый листок к столу перед Линус:

– Заказ!

Он побежал в передний зал, чтобы принять заказы у посетителей, а Линус в это время энергично орудовала у гриля, перекладывая на тарелки яичницу и поджаренные на гриле бейгеле. Я отвернулась к посудомоечной машине, пар окутал мое лицо. Линус только что сказала, что Райли употребляет наркотики, и это эхом звучало у меня в голове.

До того как Малыш Дэнни свалился лицом вниз в каменистый ручей в Парке Мерс и чуть не утонул, он прочесывал Райс-стрит в поисках какого-то мужчины с постной физиономией, в черной куртке из искусственной кожи с фиолетовой окантовкой. Что бы там Малыш Дэнни ни принял, но сначала его лицо стало серым, а желудок сжало в тиски; после этого он стал как младенец.

Но меня удивил странный запах, исходивший от Райли, и то, с какой силой он меня схватил. На чем бы он ни сидел, это был не тот же самый наркотик, который принимал Малыш Дэнни. Малыш Дэнни весь превратился в жар и вздохи. Чем бы Райли ни занимался прошлой ночью, это сделало его очень злым.

Лихорадка во время завтрака поутихла, и я стояла по локти в посуде и кофейных кружках, когда москитная дверь открылась. Я проглядела, как вошел Райли, чуть ссутулившись. Он шел немного впереди широкой женщины, одетой наподобие вигвама в женском обличье – в длинные просторные одежды коричневого цвета. Она огляделась вокруг, кивнула Линус, стоящей за грилем, которая поспешно надела фартук, чтобы прикрыть запачканную рубашку. Райли принял душ: его волосы уже не настолько спутанные, а одежда, хотя и такая же – белая футболка и коричневые брюки, – выглядела чистой.

Он посмотрел на меня, довольный, его глаза блестели.

– Что ж, – сказал он бодрым голосом. – Похоже, у тебя сейчас будет собеседование.

Он произнес это так, будто вообще ничего не произошло. А у меня на запястьях все еще оставались слабые красные отметины – в тех местах, где он сильно их сжал.

Женщина кивнула в сторону длинного коридора, и я последовала за ней, не снимая свой мокрый фартук. На полпути я повернулась к Райли, который бежал за мной вприпрыжку.

– Ты отстой, – прошипела я.

– Я уже слышал нечто подобное, дорогая.

Женщина упала без сил в крутящееся кресло у письменного стола, на котором были горой навалены бумаги, чеки, папки, стаканы, полные ручек и карандашей, и стояла чаша со светящимися синими камнями. Она положила голову лбом вниз на стол.

– Я так устала.

На сероватой стене позади нее висела фотография в рамке – женская команда по софтболу – загорелые лица, выгоревшие на солнце волосы под кепи зеленого цвета. Я смотрела на темную «дорожную карту» веснушек на лице женщины. Ее оказалось нетрудно отыскать на фотографии – на заднем плане по правую руку, с битой, прижатой к плечу, шорты обтягивали бедра.

Она поискала что-то рукой на столе, хлопок, хлопок, еще один. Показалось, будто она в замешательстве, но у нее это вышло мило и забавно.

Райли растянулся на диване и закрыл глаза. Я не знала, что мне нужно было делать, поэтому просто стояла у двери, облокотившись спиной о стену.

– Ты не принес кофе, – сказала она Райли.

– Ты меня не просила принести.

– Что ж, тогда принеси его.

Она подняла голову и глянула на меня.

– Джули. Джули Бакстер. Как вас зовут? – После этого уронила голову обратно на стол и простонала.

Интересно, почему у них с Райли разные фамилии. Может, она замужем?

– Райли? Почему ты не несешь кофе?

Ее голос прозвучал приглушенно, потому что она уткнулась в стол.

Райли поплелся к выходу, встав с дивана. Около меня он задержался.

– Ты хочешь чашку кофе?

Я отрицательно покачала головой. Я все еще сердилась и была обеспокоена его поступком. Его лицо казалось уставшим, хотя он вел себя так, будто у него шило в заднице, – вышел в дверь смешной походкой. Я подождала, пока он выйдет, перед тем как повернуться к Джули.

– Меня зовут Чарли, – произнесла я тихим голосом.

Джули сидела уже выпрямившись. Кажется, будто она меня не слышала.

– Ха, – сказала она мягко, – это любопытно.

Она внимательно разглядывала потолок, слегка приоткрыв рот.

– Видишь ли, Райли в обычном своем состоянии никогда бы не спросил тебя, хочешь ли ты кофе. Нормальный Райли просто принес бы тебе его, возможно, какой-нибудь необычный, типа моккачино с двойной порцией взбитых сливок и клубничной обсыпкой. Потому что нормальный Райли должен флиртовать с каждой особой женского пола. Не важно. Молодая, старая, средних лет, толстая, худая, обычная. Он бы принес тебе свое милое подношение, и ты бы почувствовала волнение и захихикала, а он бы завел себе очередную союзницу. Хотя справедливости ради надо сказать, что ты не похожа на волнительную особу.

Джули сделала паузу и сложила руки.

– Ему не нужно обязательно завоевать, но непременно сделать союзницей. Он извлекает пользу из всеобщей любви, даже если притворяется, будто хочет отвергнуть ее. Так что это любопытно. Очень любопытно. Что-то произошло между вами двумя, – она покатала карандаш между ладонями. – Поверь мне. Я обладаю настоящей интуицией.

Взгляд ее карих глаз быстро пробежал по моему лицу, но я приняла непроницаемый вид. Я не собиралась рассказывать ей о том, что произошло. Джули может не захотеть оставить меня здесь. Лучше я просто постараюсь избегать его.

Она открыла рот, чтобы что-то добавить, но тут вернулся Райли с двумя чашками кофе. Джули принялась рассматривать его так же напряженно и внимательно, как и меня.

– Что такое? – спросил он с раздражением. – Почему ты на меня так смотришь?

– Интуиция. Мне нужно подтвердить одну догадку. – Она жадно обвила ладонями свою чашку кофе. – Не важно. Итак. Чарли! Видишь? Я слушала тебя. Спорим, ты подумала, что нет. У тебя ужасно неприятный шрам на лбу и ты носишь комбинезон в пустыне, два этих момента вызывают одновременно интерес и грусть. – Джули сделала большой глоток кофе. – Почему ты здесь оказалась?

Я машинально посмотрела на Райли, но он только пожал плечами, снова устраиваясь на диване, и поставил чашку на свою грудь.

Я выгнула пальцы у себя за спиной.

– Из-за денег?

– Нет, почему ты здесь? – Джули ненадолго закрыла глаза, словно от сильного раздражения.

– На планете, что ли?

– Что ли в Аризоне. Мы еще поговорим о нашей планете в какой-нибудь другой день. Это более сложный вопрос.

Она потягивала кофе и смотрела на меня, прищурившись.

– Потому что я переехала сюда. Из Миннесоты. – Что еще я могу сказать?

– Вероятно, к парню, – засмеялся Райли.

– Замолчи, – огрызнулась я. – Что ты к этому прицепился? Это неправда.

– Тогда что правда? – поинтересовалась Джули.

И прежде чем я сумела остановиться, я выпалила – из-за того, что сегодняшнее утро оказалось сплошным кошмаром, включая и это странное собеседование:

– Я пыталась покончить с собой, ясно? Попала в неприятности, и теперь я здесь. Я голодная, будь все проклято, и мне нужны деньги. Мне нужна эта дурацкая работа!

Как только я произнесла это, мне отчаянно захотелось собрать все слова и затолкнуть их обратно в рот. «Чокнутая», – наверное, подумала Джули. Я машинально нащупала рукава своей рубашки, стремясь убедиться, что они достаточно низко спущены.

Я чувствовала, как Райли смотрит на меня тяжелым взглядом. Все, что я могла сделать, – это постараться не глядеть на него.

Он резко вскочил с дивана и вышел из кабинета.

Джули пару раз зажмурила глаза, словно пытаясь очистить их от неожиданно попавшей туда пыли. Мой желудок издал шлепающие звуки. Она сейчас скажет мне, чтобы я убиралась. Теперь она ни за что не оставит меня… Я начала развязывать фартук.

Вместо этого Джули склонила голову набок. В ее добрых глазах читалась грусть.

– Здесь столько всего, не так ли? – Она указала на свою грудь, на область, где расположено сердце.

Потом кивнула сама себе, тронув чашу с синими камнями на столе.

– Да, я так поступаю. Люблю говорить с людьми, вместо того чтобы просто поинтересоваться, работали ли они когда-нибудь посудомойками, разносили ли тарелки с едой, держали ли швабру в руках или что изучали в школе. Я так лучше чувствую их. – Она посмотрела прямо на меня ясными глазами, ее веснушчатое лицо казалось открытым. И предложила:

– Подойди ко мне.

Я сделала шаг вперед, и она взяла мои руки в свои. Я подумала, что ее глаза – как два небольших теплых пруда. А руки надежные и гладкие, материнские. Она гладила, и гладила, и гладила. Аромат лавандового масла исходил от ее кожи.

Джули закрыла глаза.

– Я по-настоящему чувствую тебя, прямо сейчас.

Она открыла глаза, отпустила мои руки, залезла в одну из чаш и прижала какой-то камень к моей ладони, сверху закрыв его своими пальцами. Камень излучал странное тепло.

– Лазурит, – объяснила она. – Ты знаешь, что этот камень обладает удивительно сильным исцеляющим свойством? Его сила в том, что он прокладывает глубокую дорожку через смятение и эмоциональные проблемы. Временами он реально помогает мне выбраться из неприятностей. Ты хоть немного увлекаешься камнями?

– Я ничего про них не знаю, – очень тихо ответила я. Откуда у такого маленького камня столько силы? Я сжала его в ладони. – Вы молитесь с ним? – Разговоры с камнями. Блю бы сейчас посмеялась над этим.

– Если тебе так угодно, – улыбнулась Джули. – Можно просто взять его в руки, закрыть глаза и ощутить его энергию. И поверить, что энергия камня чувствует тебя. – Она начала что-то писать в блокноте. – На самом деле камни дают чудесные познания. Тебе следует подумать об этом. Завтра я принесу немного алоэ вера для твоего шрама на лбу. Можешь взять камень себе. Он твой.

Джули пододвинула мне несколько бланков через стол.

– Держи. Тебе надо заполнить их для отчисления налогов и выплаты заработной платы. Приноси их завтра вместе с удостоверением личности, и мы внесем тебя в бухгалтерию.

Я взяла бланки и сложила их, поместив в карман комбинезона.

Она вручила мне лист бумаги с графиком работы по дням. Четыре дня в неделю, с семи утра до трех часов дня.

– Это твое расписание, Чарли. Мой брат может вести себя иногда как полный болван, но он все равно мой брат. Он падает, я поднимаю его, он отпихивает меня, падает, я поднимаю, и так далее.

Зазвонил телефон, и Джули отвернулась от меня на кресле, чтобы ответить.

Я постояла там какое-то время, прежде чем поняла, что это знак – мне пора идти. Я медленно шла по коридору, все еще сжимая камень в руке. Когда я увидела Райли рядом с посудомоечной машиной, протирающего стол, я быстро отвела взгляд, проталкивая камень в карман.

Я начала убирать кофейные кружки с лотков для грязной посуды, отправляя в мусор намокшие салфетки и погнутые мешалки для кофе. Райли подошел ко мне и взял кружку, наклонив ее, чтобы я видела, что внутри.

– Дружеская рекомендация: замочи их, видишь кофейный налет? Замачивай их примерно раз в неделю с парой ложек отбеливающего средства, растворенного в горячей воде. Просто залей это все в одну из раковин или в ведро из-под соленых огурцов. Каждый раз, когда замечаешь налет, правда. Джули любит чистые и аккуратные чашки.

Я кивнула, но не посмотрела на него.

– Я ужасный человек. Но ты уже поняла это, – прошептал Райли.

Когда я ничего не ответила, он прижал палец к моему рукаву, чуть выше запястья. Потом наклонился ближе ко мне.

– Тебе не нужно сочинять для меня истории про кошку. Я не чужой, чтобы все испортить.

– Райли! – крикнул парень с татуировками из-за барной стойки. – Расскажи о том, как тебя вывернуло на ботинки Адама Ливайна!

– О, надо же такое придумать!

Линус громко заржала, как лошадь из мультфильма. Я обернулась, и она мне подмигнула.

Райли зажег сигарету и глубоко затянулся. Дым выходил сбоку из его ноздрей, когда он шел к посудомойке.

– Ну, ну. Блевотина не редкость среди рок-н-ролльщиков. Это на самом деле даже их конек. Не я первый, не я последний, кого вырвало на г-на Ливайна. Но я хочу напомнить вам, что пострадали не только его ботинки, г-н Ливайн собственной персоной стал злосчастной мишенью внезапного вульгарного поведения моей пищеварительной системы. Все началось с…

Я вернулась к мытью посуды, все еще слушая, как Райли рассказывает. Я сосредоточилась на ритме и модуляции его прокуренного голоса, но при этом продолжила думать о его словах: «Я не чужой, чтобы все испортить».

И против моей воли эта фраза задела меня за живое. То, что он сказал, мне нужно отпечатать на проклятой футболке, потому что это – девиз моей жизни. Значит, не важно, каким ужасным Райли был сегодня утром и каким добрым был со мной только что, – все случившееся забавным образом сблизило нас, даже если я этого не хотела.

Мое лицо покраснело. Я засунула руку в карман и сжала камень в ладони: поможет ли он мне отвлечься; но камень молчал.

После работы я купила в супермаркете пакет чипсов и холодный чай на деньги, полученные от Райли. Я настолько проголодалась, что сразу набросилась на них, набивая рот и просматривая информацию о сдаче в аренду на местной доске объявлений на улице.

Там не было ничего обнадеживающего. В большинстве объявлений требовался залог за первый и последний месяцы и страховой депозит. Даже за квартиру с одной спальней за шестьсот долларов просят тысячу восемьсот долларов сразу плюс коммунальные услуги. Как быть с коммунальными услугами? За них тоже надо платить вперед? Я сделала вычисления в уме: с той зарплатой, что я получу в «Тру Грит», у меня в любом случае с трудом останутся деньги на аренду, не говоря уж о дополнительных расходах на еду, или газ, или электричество.

Я каталась по центру некоторое время, пока не нашла библиотеку. Сначала я направилась в туалет, подождала, пока уйдет какая-то женщина, достала из рюкзака одну из пустых бутылок Майки для воды и наполнила ее жидким мылом с лимонным запахом из дозатора. Я могла использовать его для душа, но мне нужно было еще найти зубную щетку и пасту. Я намотала туалетную бумагу на руку и засунула ее в рюкзак. У Майки ее больше не осталось.

На первом этаже я узнала, что мне нужно зарегистрироваться, чтобы пользоваться общедоступным компьютером, и что время фиксируется. Молодой библиотекарь смотрел на меня настороженно, пока я писала свое имя на бланке регистрации. Скорее всего, это из-за моего шрама на лбу, потому что я была уверена – от меня не воняет и руки прикрыты одеждой.

Я села за компьютер и достала лист бумаги, который дала мне Каспер. Ее электронный адрес был напечатан, а рядом она написала аккуратным закругленным почерком: «Чарли, пожалуйста, не стесняйся писать мне. Я думаю о тебе». Она даже подписалась своим настоящим именем – «Бетани». Я пропустила информацию о доме временного проживания и о группе поддержки, потому что это в Миннесоте, а я сейчас далеко оттуда.

Я зашла в свою учетную запись, которую завела в Крили во время учебы на «Курсах альтерна». На самом деле я не знала, что написать, поэтому просто начала печатать.

«Привет!

Сейчас я нахожусь не там, где Вы думаете, простите меня. С мамой у нас бы ничего не получилось, и она это знала. Мой друг Майки переехал в Тусон, и я сейчас тоже там. У меня есть немного денег, и я живу в его доме. Это не самое лучшее место, но по крайней мере не на улице. Я также нашла работу – мою посуду. Полагаю, это все, на что я гожусь. Я много рисую в своем альбоме. Я не думаю, что мне страшно, но, возможно, это так. Это странно. Все мне непонятно. Как будто в действительности я не умею жить. Я имею в виду, мне удавалось жить на улице, но это была ненормальная жизнь – вроде борьбы за существование. Я не разбираюсь в коммунальных услугах, аренде, «страховых депозитах» и в том, какую еду покупать. Я почти ни с кем не общаюсь, но уже устала от общения. Передавайте всем привет и скажите Луизе, что я скучаю по ней.

Чарли».

Когда я собралась выйти из Сети, то заметила еще одно сообщение, погребенное среди важных напоминаний из центра онлайн-обучения (они интересовались, когда я завершу учебу) и среди писем из Нигерии с просьбой отправить деньги.

Тема сообщения «Кровавые Красотки». Мое сердце провалилось. Я на минуту застыла в нерешительности, потом кликнула на него.

«Привет, сестра по крови.

Саша тайком обнаружила папку с твоим делом на столе доктора-привидения. Там было несколько сообщений от этих онлайн-курсов, на которых ты занималась, и мы нашли в них твой электронный адрес. У доктора-привидения на тебя це-е-елая ПАПКА заведена. Там драма-драма – ты никогда не рассказывала про тот странный дом терпимости. Ты сейчас с мамой? И как ОНО, налаживается? «Ай-ай-ай» доктору-привидению за то, что она оставила папку на столе, как ты там? Фрэнси с нами уже нет – она выходила с разовым пропуском и так и не вернулась. У Луизы все по-прежнему, все по-старому, все пишет и пишет, бла-бла-бла. Как там на свободе, Чарли? Мне еще здесь так долго находиться, детка, я совсем потеряла надежду. Дай мне надежду! Айсис отпустят через три недели, и тогда она СВОБОДНА. Кодовое слово: Красотка, напишу скоро еще.

БЛЮ».

Услышав звук таймера, я от испуга выпустила из рук мышку. Большая женщина с мясистыми руками слегка вытолкнула меня со стула – я едва успела выйти из Сети.

Я вышла из библиотеки на площадь с торговыми центрами. Солнце близилось к закату, на небе появлялись оттенки розового и лилового.

Зачем Блю понадобилось мне писать? Я ей даже не нравилась там, в Крили. По крайней мере, мне так казалось.

Мне очень хотелось спрятать тот мир, чтобы он остался там, за тысячу шестьсот миль отсюда. Я желала начать новую жизнь.

Трое неопрятных парней на лужайке перед библиотекой ловили мой взгляд. Они сидели, подпирая рюкзаки темного цвета, и скручивали сигареты. Я стиснула зубы. Я не хотела разговаривать с ними, но это было необходимо, потому что у них есть информация, которая мне нужна.