Текст книги "Конец лета"

Затем все это паблисити стало источником беспокойства: правильно ли освещены события? хорошие ли использовали фотографии? насколько двусмысленными оказались процитированные высказывания? Известность не приносила радости. Самым приятным чувством было облегчение.

– Что же хорошего в том, чтобы быть знаменитостью? – не понял Джек.

– Ты можешь заставить людей что-то сделать, – сказала она. Когда ты знаменитость, на твои звонки отвечают. «С вами говорит Эми Ледженд». Люди придают этому значение. Они открывают свои чековые книжки, свои сердца. Больного ребенка самолетом доставляют в центральную больницу, а гостиница предоставляет его семье номер. В холле банка крови, отчаянно нуждающегося в пополнении, внезапно вьется лентой очередь из сотни доноров. В затопленную водой школьную библиотеку присылают книги, коробку за коробкой, а добровольцы приводят их в порядок, заносят в каталог и расставляют по полкам. – Генри все еще стремится выиграть соревнования профессионалов, а мы с Томми уже не можем на это рассчитывать. Но мы испытываем большее удовлетворение, чем Генри, потому что делаем больше добра.

– Вот почему ты решила, что мне следует работать в Красном Кресте?

Она пожала плечами:

– Может быть. Этим ты и мне помог бы.

Джек прикончил сандвич. Эми открыла пакетик сушеных абрикосов, взяла несколько сама и передала ему остальные. Маленький огонь приплясывал и мерцал. В соснах шуршал ветер. Джек подался вперед, поставил локти на колени, свесив руки. Вдруг тыльной стороной ладони он почувствовал прохладную каплю – начинался дождь.

Эми посмотрела на небо. Должно быть, она тоже почувствовала влагу.

– Неужели дождь? – По-прежнему ярко светила луна. – Не может быть, небо весь день было ясным. Откуда он взялся?

Эми хотелось бы вот так сидеть и сидеть у костра, но ее желания не имели никакого значения для Природы. Определенно пошел дождь. Джек запихал остатки абрикосов в рот, поднялся, и принялся разбрасывать ногой костер – так его было легче погасить.

– Можешь спрашивать откуда хоть всю ночь, но беседовать будешь сама с собой, потому что я собираюсь остаться сухим.

Эми вскочила на нога, засуетилась, собирая мусор, складывая грязные тарелки.

– Сполосни только как следует чашки, и будем считать их чистыми, идет? – предложил он.

Разумеется, она была согласна.

– Иди в палатку. Я сам все сделаю. Зачем мокнуть обоим?

– Не глупи, я помогу.

Дождь усиливался. Порывистый ветер укрыл луну облаками, свет померк. Эми окунула чашки в остатки горячей воды. Джек запихал оставшееся снаряжение в рюкзак, отнес его на берег и засунул под перевернутое каноэ, а котелок, чашки и тарелки разложил сверху.

Эми ему помогала.

– А зачем мы это делаем? – спросила она, пристраивая тарелку на выпуклом днище. – Если мы хотим высушить тарелки, это, наверное, не самое лучшее место.

Дождевые капли разбивались об алюминиевое дно лодки с легким металлическим звуком. В тарелках уже начала собираться вода.

– Это на случай прихода медведей. – Здесь медведей, конечно, не так уж много, не то что в Йеллоустонском парке, где они настолько привыкли к людям, что научились открывать мусорные контейнеры и багажники автомобилей. – Если медведь попытается добраться до рюкзака, тарелки загремят и напугают его. Хорошо, что ваша семья все еще пользуется металлическими тарелками и чашками. От пластика такого шума не будет.

– Две жестяные тарелки и этот чайничек смогут напугать медведя?

Вопрос резонный.

– Во всяком случае, они разбудят и напугают нас.

– Буду ждать с нетерпением, – отозвалась она.

Джек почувствовал, что от дождя у него начинают намокать волосы, но, кажется, все уже было убрано. Он подтолкнул Эми, заставляя ее поторопиться в укрытие, а сам вернулся к костру, чтобы взять фонарь.

Когда он подбежал к палатке, Эми уже была внутри. Он поднял полог, осторожно просунул фонарь внутрь и не отпускал, пока не почувствовал, что она крепко его взяла. Затем забрался сам.

Сидеть пришлось по-турецки. Это была старомодная походная палатка, с треугольными боковинами и крутыми стенками. В длину она составляла не больше семи, а в ширину – не больше четырех с половиной футов. Высота центральной стойки не превышала четырех футов.

Эми держала фонарь в вытянутой руке. Его зеленый металлический абажур был усеян капельками дождя, и он весь шипел.

– Почему он издает такой жуткий звук?

– Не знаю. Не волнуйся, он не взорвется.

Он оглядел палатку, ища, куда бы его пристроить. Сверкающий металлический крючок на крепкой ленте был вшит в центральный шов. Джек взял фонарь и, повесив его там, потихоньку отпустил, надеясь, что палатка не рухнет под его весом.

– Ты будешь биться о него головой, – заметила Эми.

Фонарь находился как раз в центре их временного жилья, его основание оказалось на расстоянии трех футов от пола палатки.

– Ты тоже, – возразил он, – Я не буду.

Эми начала раскатывать спальные мешки. Она знала, что он наблюдает за ней – ждет, что она ударится о фонарь. Тогда она решила устроить из этого небольшое шоу, взмахивая рукой, поднимая плечо, встряхивая головой, двигаясь на расстоянии полудюйма от фонаря, но ни разу его не задев. И делала она это, даже ни разу в сторону фонаря не взглянув, она просто знала, где он. Каким же чувством пространства она обладала!

– Как у тебя это получается?

– Не знаю. Просто получается… Хотя это легко, потому что существует изменение звука и температуры.

– Но ты, наверное, могла бы сделать это и без изменения звука и температуры?

– Вероятно.

Что означало «конечно». Джек тряхнул головой. Он-то думал, что у него хорошие рефлексы, но по сравнению с ней у него была реакция, как у неповоротливого, впавшего в спячку животного.

Эми попросила его сесть на разостланный спальник, чтобы она могла раскатать другой. Для этого ей пришлось развернуть его перед собой, переместиться на другой конец и расправить. Ее нежная кожа светилась в резком свете фонаря, а от свитера шел слабый запах шерсти.

Самое время для небольшого разговора. Разумеется, оба они находились здесь с общей целью, оба поглощены своей ролью благородных спасателей, быстроногих гонцов, но возможно, именно это и подтолкнуло его к выяснению их отношений. Ты так мила, детка, но я не собираюсь к тебе клеиться.

Хотя Эми вряд ли была «милой». Казалось, она совершенно не сознает своей сексуальности.

Он набрал в грудь воздуха. Это нелегко, но он должен это сделать.

– Когда я в последний раз попытался кое о чем с тобой поговорить… – он имел в виду злополучный разговор у костра на озере, – я все здорово скомкал.

Она улыбнулась:

– На самом деле ты сказал больше, чем хотел.

– В детстве у меня была книга про короля Артура и его парней. Когда какой-нибудь рыцарь спасал даму и они путешествовали вместе, он всегда говорил, что когда они будут спать, между ними будет лежать меч. Тогда я этого не понимал. Сейчас-то, конечно, понимаю, и поскольку меча у меня с собой нет, думаю, мы можем использовать весло, хотя весла еще более сырые, чем мы, и…

Он умолк. Это не спасало дела.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

Так, вот это уже лучше. Ты понимаешь, что я имею е виду. Ему достаточно сказать это.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – парировала она. – Но мне кажется, что тебе понравился сегодняшний день.

При чем тут это?

– Я наслаждался каждой секундой. Ты это знаешь. Мне кажется, я никогда и ни с кем не чувствовал большей близости… не только с женщиной, ни с кем. – О Боже, он снова за свое, начинает слишком много говорить. Он никогда не говорил о себе. Тогда почему он так разболтался? – Но наверное, это потому, что в детстве у меня никогда не было собаки. Может, у меня выработались бы более высокие критерии товарищества, если б у меня была собака.

– Конечно, было бы лучше, будь я собакой – на тот случай, если придет медведь, но тебе не кажется, что есть некоторые преимущества в том, что я женщина?

– Нет! – резко ответил он. Это прозвучало хорошо. Нет. Нельзя было выразиться проще и яснее. – Это кажется мне невероятным неудобством, потому что я думаю только о том, что вон там лежит твой красивый сухой тренировочный костюм и ты не только захочешь надеть его, но и станешь настаивать на том, чтобы снять с себя сырую одежду первой, не так ли?

– Разумеется, и это даже хуже, чем ты думаешь. – Она задрала свитер. Ее живот был затянут черной тканью. – На мне еще и купальник. Мне придется снять с себя все.

– Боже… какая неприятная новость. – Джек покачал головой. – Но я сильный. Ты делай свое дело, я – свое, и не будем обращать внимания друг на друга.

Он рывком стащил с себя свитер и точнсхонько ударился головой о фонарь, который стал раскачиваться.

Эми засмеялась.

– Не смейся! – попросил он. – Больно.

– Бедняжка. – Она наклонилась и потерла его голову в том месте, где он ударился. Ее свитер скользнул по его лицу. Она продолжала смеяться. – Ты меня отвергаешь?

– Нет, – возразил он. – Конечно, нет.

– Тогда что ты делаешь? – Она передразнила его: – «Не будем обращать внимания друг на друга». Если это не называется отвергнуть, то как это назвать?

Ее голос по-прежнему звучал весело и беспечно. Он смутился.

– Почему ты так себя ведешь? – спросил он.

– Видимо, потому, что это я делаю тебе непристойное предложение, поскольку ты, кажется, его не делаешь. Или это называется совращением? Какая разница между непристойным предложением и совращением?

Джек понятия не имел.

– Эми, ты сошла с ума?

Она положила обе ладони ему на лицо, потом повела пальцами вниз, по горлу.

– Все, что я знаю, это то, что у меня был чудесный день, роскошный день, и сегодняшняя ночь – это та возможность, которая выпадает не так уж часто.

– А как же семья? Как же все то, о чем мы говорили у костра?

– Я не помню, чтобы я что-то говорила, – возразила она. – Джек, моя семья никогда не знает, где я и что делаю. Зачем им знать об этом?

Это звучало разумно. Или нет? Джек не знал…

– Никому не надо ничего сообщать. Нам не нужно, вернувшись на озеро, кричать об этом со всех деревьев, а в конце лета мы сможем спокойно разбежаться.

Ну что ж, если никто не узнает…

– Ты сказал, что я не отстаиваю свои интересы. – Ее пальцы остановились на вырезе его футболки. – Вот сейчас я это делаю. Я мало встречаю людей, которым могу доверять, Джек, а тебе я доверяю.

Это была правда. Ему она могла доверять. Она так ему нравилась! Да, она была красивой и непохожей на других, но главное – она просто ему нравилась.

Так что если они друг другу доверяют… если никто не узнает…

Он обнял ее и, нагнувшись, поцеловал. Вся она была нежной и восхитительной… Почти вся. Ее свитер был влажным. Это было одно из тех исландских изделий, которое благодаря высокому содержанию ланолина в шерсти не пропускает внутрь воду, заставляя ее оставаться на поверхности. Эми-то, может, и не промокла, но вот он намокал.

– Обнимать тебя в этом свитере – все равно что обнимать стог сена. Сними его, а потом отвернись.

– Отвернуться? Зачем? – Она сняла свитер и отвернулась, но голову повернула, чтобы видеть его через плечо. – Зачем тебе надо, чтобы я отвернулась? Ты стесняешься?

– Нет. Я хочу посмотреть на твою спину.

Упругие линии мышц струились по ее спине, обрамленные глубоким V-образным вырезом купальника. Он не выносил вида женщин-культуристок, накачанных, с буг-рящимися мышцами, но ее спина была женственной, почти хрупкой.

Он подул на руки, чтобы согреть их, и затем коснулся ее, поглаживая вверх и вниз. Наклонился и прислонился к ее спине щекой. Положил ладони ей на талию. Она сказала его сестре, что у нее нет ни бедер, ни талии, и действительно, ниже грудной клетки ее тело было ровным, без тех боковых впадинок, что есть у большинства женщин.

Она откинулась назад, прижалась к нему головой. Его руки скользнули вверх. Вот ее груди, прижатые лайкрой купальника, их мягкость крылась за плотной тканью. Соски затвердели, но их не было видно, ее купальник не давал им подняться. Он спустил с ее плеч лямки купальника, и вновь его ладони ощутили нежный вес ее грудей, тугие бутоны сосков. Она прислонилась к нему, положив голову ему на плечо.

Ей это нравилось. Ему тоже.

Но что дальше?

Джек считал себя достаточно опытным любовником, ни в коем случае не донжуаном, но мужчиной, способным провести романтическое свидание так, чтобы женщина не тревожилась из-за технической стороны вопроса.

Но в настоящий момент техническая сторона вопроса представляла проблему. Он сидел в тесной палатке, его спина повторяла наклон стенки, ноги он подобрал, потому что их некуда было вытянуть. Эми сидела между его ног, спиной к нему.

В обычном случае делу помогло бы грациозное вращение, но здесь не было места ни для какого вращения, а еще сверху свисал этот дурацкий фонарь, до сих пор покачивавшийся после того, как он треснулся о него головой.

И как скоро она начнет замерзать? Надо всегда прикинуть, в какой момент может начать замерзать полураздетая женщина… хотя она фигуристка; фигуристы, должно быть, привычны к прохладе.

Спасибо Богу хотя бы за это.

Эми снова повернула голову, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Почему ты смеешься?

– Ты не заметила, что мы застряли на этой позе?

– Нет, – ответила она и снова прижалась к нему, закрывая глаза. – Продолжай. Я скажу, когда замечу.

Он продел указательные пальцы в шлевки ее джинсов, приподнял ее и переместил в угол палатки. Затем встал на колени и потянул ее за ноги, укладывая во весь рост и только дважды ударившись о фонарь.

Ее черный купальник торчал над поясом джинсов. Он расстегнул ее джинсы и сильно дернул за них. Мгновение спустя она лежала перед ним обнаженная.

Ее тело было стройным и ладным, бедра у нее были уже плеч. Темно-золотистых волос на лобке оказалось на удивление мало, только узенький треугольник. Он никогда ни у кого не видел так мало волос на лобке.

– Ты что-нибудь с ними делаешь? – спросил он.

– Конечно. Костюмы фигуристок не слишком-то прикрывают тело.

– Бреешь?

Она покачала головой:

– Снимаю воском. – Должно быть, он выглядел озадаченным, потому что она продолжила: – Намазываешь горячим воском кожу, а когда он остывает, отрываешь вместе с волосами.

Ох! Горячим воском на лобковые волосы? Джек содрогнулся от этой мысли.

Эми провела ладонями по лобку.

– Я уже какое-то время это не делала. Немножко колюсь. Хочешь потрогать? – Она с готовностью распласталась на спальном мешке и приподняла таз. – Очень короткие лобковые волосы как кинжалы, они могут даже проткнуть колготки.

– Моя сестра сказала, что ты совершенно не смущаешься своего тела.

Она болтала, лежа совершенно обнаженной, тогда как он был полностью одет. Большинство женщин вело бы себя иначе.

– Видимо, да. Мое тело – это мой инструмент. Обычно я не думаю о его сексуальности.

– Это не создает никаких трудностей?

– Ни малейших. Учитывая, что у меня нет сексуальной жизни, это, вероятно, преимущество.

– Но ведь кто-то у тебя был, разве нет?

– Иногда, но получалось как-то нескладно. Ты же можешь себе представить – спишь с кем-то, а он думает, что это дает ему право контролировать твое паблисити или быть продюсером твоих шоу.

– Думаю, я могу пообещать, что со мной этого не произойдет.

– Знаю. Это одно из твоих достоинств.

Они разговаривали уже долго. Джек был не против, ему нравилось с ней болтать. С большинством людей это казалось пустой тратой времени, но не с ней.

Но не избегают ли они чего-нибудь с помощью всех этих разговоров?

– Расскажи мне про себя – когда ты все-таки ведешь сексуальную жизнь, что ты любишь?

– На самом деле я очень отзывчивая. Немножко здесь, – она показала на свои груди, – немножко тут, – она махнула рукой в сторону лобка, – и я готова.

Это его удивило. Он ожидал, что с ней ему придется трудно. Как с большинством женщин.

– Почему ты удивляешься? – спросила она, хотя он ничего не сказал. – Я могу сосредоточиться, вся отдаться какому-то моменту, у меня великолепная мышечная память. Это же всего лишь физиология, не так ли? А у меня все в порядке с физиологией.

Всего лишь физиология! Какое суровое определение секса. Но может быть, ее опыт и был таким суровым: женский оргазм, проникновение, мужской оргазм, а дальше – приятные вопросы, связанные с продюсерством ее шоу. Неудивительно, что они сейчас так болтают, – это ее способ продлить то, что она считает очень кратким.

Внезапно он почувствовал себя… Неужели это так? Она была похожа на Спящую красавицу, одну из тех сказочных дев, запертых в замке. Ее профессия сделала ее очень прозаичной в отношении своего тела и окружила мужчинами, которых не интересовала ее сексуальность.

Это казалось неправильным. Секс не должен быть техничным. Он должен длиться, он должен быть процессом, частью того пути, по которому идешь. Он должен стать тем, что соединяет твое тело с твоей душой. Несмотря на всю внешнюю красоту ее жизни, великолепную одежду, блеск и телекамеры, она была такой же, как он, – физическим существом, человеком, выражающим себя с помощью своего тела, познающим мир через ощущения и действия.

Она не должна быть техничной в постели.

Нежность… вот что он ощущал. Желание и нежность – он не знал, что они могут сочетаться, но они соединялись в единое целое. Он хотел помочь ей выбраться из замка, ., не потому, что это был вызов, достойный мужчины, – высоченные стены, красивая девушка, – а потому, что она не должна там оставаться, особенно если ее тело так живо во всех других своих проявлениях.

Он жалел, что не может обставить это красиво. У него не было возможности: ни музыки, ни приглушенного света, ни даже матрасов под спальниками. Палатка была настолько маленькой, что в конце концов ему придется быть сверху, в самой старомодной позиции, а поскольку ни один из них к этому не готовился, все окажется не совсем таким, как бы ему хотелось.

Да, до красоты далеко. Но может, это будет чуть лучше того, что у нее уже было.

Глава 13

Эми перевернулась на бок и подложила под щеку руку. Слышно было, как шумят от ветра деревья. Тяжелые ветки сосен шуршали глухо и мягко, тонкие ветви берез с легким шелестом касались друг друга. Сквозь серо-зеленые стенки палатки пробивался утренний свет.

Прошедшая ночь была чудесной. Она была такой простой, такой естественной. Она не любила, когда мужчина пытался создать некую атмосферу с помощью тихой музыки и приглушенного света. От этого она всегда чувствовала себя неуютно: музыка и свет – это то, о чем беспокоишься во время представления. Но с Джеком она не чувствовала себя так, будто выступает. Это было больше похоже на греблю, на что-то, что они делали вместе. Может, это и не самое романтическое сравнение – любовь и гребля, – но там ей действительно было хорошо.

Джек зашевелился. Она наклонилась к нему, чтобы поцеловать.

Он дернулся назад, отворачивая голову.

– У меня жуткий запах изо рта.

Она засмеялась. Как хорошо, что он это сказал! По утрам у людей изо рта, конечно, пахнет – не очень-то приятная мысль, но это правда. И Джек воспринимал это как должное. Более романтические типы постарались бы сделать вид, что ничего подобного не происходит… но у них это бы не вышло.

– Мне все равно, – сказала она.

– Вот и неправда.

Он сел, порылся в рюкзаке с одеждой и с триумфом извлек оттуда зубную щетку.

Они начали одеваться. Джеку было трудно двигаться в такой тесноте, а она то и дело оказывалась у него на пути, и он ударялся об нее локтем или бедром.

– Ты ведь делаешь это нарочно, – сказал он наконец. – Я, конечно, не образец грации, но не настолько же неуклюж.

Они выбрались из палатки, Джек пошел в хижину лесничего, чтобы вернуть фонарь и узнать, не дадут ли им снова горячей воды, а Эми отправилась на берег, чтобы принести пакет с едой. Тарелки и чашки так и стояли на днище каноэ. Они блестели от дождевой воды, и Эми пришлось смахнуть с них сосновые иголки.

Джек вернулся из домика лесничего с кофе. Их меню было таким же, как и прошлым вечером, – сандвичи с тунцом и сушеные фрукты. Лесничий предлагал им горячий завтрак.

– Но он уж очень разговорчив, – сказал Джек. – Мы просидим там целую вечность.

– Ничего, все нормально.

Эми села на камень, чтобы съесть свой завтрак, и тут же подумала, что лучше бы камень оказался сухим. Джек присел рядом на корточки, опершись коленом о бревно. Джинсы на колене будут влажные и грязные, но лучше влажное колено, чем влажная задница, как у нее.

Он взял сандвич.

– Ты думаешь, мы и в самом деле сможем скрыть это от остальных?

– Не понимаю, почему ты считаешь, что это будет трудно?

– Все было бы по-другому, если бы не все эти семейные сложности. Я не из тех, кто снимает себе девушек на одну ночь.

– Я знаю.

Она ответила не задумываясь, и он с некоторым подозрением поднял на нее глаза.

– Знаешь? Откуда?

– Я неплохо разбираюсь в людях и, кроме того, сплю в одной комнате с твоей сестрой. Ты думаешь, я ничего не знаю про твою личную жизнь?

Он застонал.

– Значит, тебе уже рассказали про Джека-спасателя?

Она улыбнулась. Разумеется, рассказали. Холли сказала, что у Джека никогда не было настоящей привязанности. Это женщины в нем нуждались, они же, вероятно, нужны ему не были.

– Ну, все это не так, как говорит Холли. Просто я не слишком силен по части выражения своих чувств, поэтому лучше чувствую себя с женщинами, для которых могу что-то сделать. Ставишь кому-то новую печку в машину, и уже понятно, что женщина тебе нравится. Чего болтать об этом без нужды?

– Мне кажется, ты очень хорошо себя выражаешь.

– Тогда ты единственная, кто так думает. – Он допил кофе. – Поэтому все получится как нельзя лучше, если ты составишь мне список поручений. Например, водосточный желоб… тебе не надо прочистить водосточный желоб? Я люблю чистить водостоки.

– У меня нет водостоков. Я живу в многоэтажном доме, и там обслуживающий персонал.

Он скорчил гримасу.

– Обслуживающий персонал? Женщине, у которой есть обслуживающий персонал, нет причин заводить со мной какие-то отношения.

– Думаю, я смогу подыскать что-нибудь и для тебя. – Эми сложила пакет, в который были завернуты сандвичи, и поднялась. – Но у нас уйма времени, чтобы это продумать, – до конца лета еще далеко.

– Пожалуй, – согласился он.

Они быстро уложили вещи, и когда Джек уже сталкивал каноэ на воду, Эми повернулась на своем сиденье.

– Давай посмотрим, как быстро мы можем грести, – предложила она.

Нелепая идея. Спешить необходимости не было, и вчерашний день был нелегким.

– Звучит заманчиво, – сказал он.

Как бы быстро они вчера ни плыли, им приходилось соблюдать осторожность. Они не знали, какие трудности ждут их на пути, не раз останавливались и сверялись с картой. Но в это утро они уже знали маршрут, и ничто не могло их остановить.

Ветер дул в спину, и они неслись по воде, движимые ветром и своими собственными усилиями. Они превратили это в игру, прикидывая, где высадиться на отмель на каждом волоке, чтобы сэкономить несколько шагов, несколько секунд. Хотя солнце еще не поднялось высоко, их рубашки уже промокли от пота. Все это было бессмысленным, но удивительно возбуждающим.

– Было бы здорово, – сказала через плечо Эми, – приезжать сюда время от времени и как следует выкладываться, чтобы посмотреть, как далеко мы можем уплыть.

– С твоей силой и моей уступчивостью мы, вероятно, за неделю доберемся до Полярного круга.

Вот кто ей нужен – товарищ по играм, приятель. Эми нравится испытывать что-то новое физически. Ей всегда хотелось кататься на роликах, ездить по горам на велосипеде, пересекать страну на лыжах, ездить верхом, но она никогда этого не делала. Ей хотелось поехать на ярмарку штата, прокатиться на «русских горках», и чтобы кто-то выиграл для нее большую мягкую игрушку. Ей хотелось веселиться.

У них мог бы быть собственный лагерь, принадлежащий только им двоим, «Лагерь Эми и Джека». Это был бы передвижной лагерь. Они встречались бы по выходным в Монтане, в Нью-Йорке, в Мэне, везде, где можно было бы повеселиться.

Это совсем не трудно. Как только лето закончится и все разъедутся по домам, они смогут наметить несколько встреч. Помощница Эми, Гретхен, возьмет на себя устройство таких путешествий. Это будет безумно дорого, но очень легко.

Она знала, что это получится. Поначалу у нее всегда бывали сомнения, от которых сдавливало горло. Когда она в чем-то сомневалась, было трудно глотать, трудно выдыхать. Когда она сомневалась в себе на льду, ей казалось, что она не может до конца выдохнуть воздух из легких. Старый воздух как будто бы застаивался у нее в желудке и в ногах, притягивая к земле.

Уверенность, которую она ощущала в руках – покалывающая, пощипывающая, пузырящаяся уверенность, – делала их гибкими и изящными. Из этой уверенности рождалась красота, и она знала, что какое бы движение она ни сделала, как бы ни держала пальцы, линия будет прекрасной.

Время от времени она находила какую-то музыку, и все считали, что из этого ничего не выйдет, и она сама не знала, что получится. Проходили дни и недели, и все спрашивали ее, подшучивая, угораривая отступиться, и вдруг все получалось. Тогда все вокруг делали кислые лица, извинялись, признавали, что она была права.

– Все дело в руках, – говорила она.

Многие страшились окончания лета. Эми же не могла его дождаться.

…На воде стали появляться другие каноэ, другие группы. Те, что шли вверх по течению, боролись с ветром. По поверхности большого озера катились волны, с пеной разбиваясь о серебристые каноэ. Тянулась извилистая линия берега, темная зелень деревьев отражалась в сине-коричневой воде.

Еще один волок, и они окажутся в пределах видимости их островной стоянки. Не было еще и девяти часов утра. Они отсутствовали всего восемнадцать часов.

Четверо малышей собрались на камнях, чтобы встретить их, они кричали и что-то наперебой рассказывали. И только когда на берегу появилась Элли, Эми и Джек смогли воссоздать всю картину. Самолет прилетел в пять утра. Он легко нашел стоянку. Им даже не пришлось выгребать на середину озера и махать оранжевыми плащами, чтобы привлечь внимание. А детям очень этого хотелось.

– С Ником все в порядке? – спросил Джек.

Элли кивнула.

Подошли и взрослые.

– Я поражен, – признался Джайлс. – Вы выехали всего двадцать минут назад, да?

– Вы добрались до лесника еще вчера вечером? – с восхищением спросила Феба. – Мы не поверили, когда пилот сказал, что сообщение поступило именно тогда.

– Но вы же не сами проделали весь путь туда? – спросила Джойс. – Я так и сказала. Вы, должно быть, нашли кого-то с моторкой или с сотовым телефоном.

В стране каноэ моторные лодки были запрещены, а сотовые телефоны не работали, и Джойс это прекрасно знала. Эми в толк не могла взять, зачем она это говорит.

– Нет, мы доехали туда сами, – спокойно ответила она.

Элли с малышами разгружали каноэ, явно намереваясь тащить рюкзаки. Мальчики уже ссорились из-за того, кто что понесет. Эми с Джеком пошли вверх по берегу вслед за Фебой и Джайлсом.

Феба и Джайлс подтвердили, что все прошло хорошо. Повязка удержалась, хотя рана и кровоточила всю ночь. Ника пришлось отправить одного, иначе не осталось бы достаточно взрослых, чтобы пригнать назад четыре каноэ.

– С ним все будет нормально, – сказал Джек.

Все согласились. Ничего страшного Нику не грозило.

– Если он улетел один, – спохватилась Эми, – то где тогда Мэгги?

Феба и Джайлс переглянулись. Затем Феба осторожно произнесла:

– Она в своей палатке. Она немного не в духе.

А когда Мэгги была в духе?

– И что же случилось? – спросила Эми.

– Мы так и не поняли, – Феба понизила голос, – по Элли говорит, что, видимо, между Мэгги и Ником что-то произошло. Вчера днем он пошел погулять, и младшие дети сказали, что она пошла вслед за ним.

– Ну и?.. – спросил Джек.

– Мы, конечно, не уверены, но ведь они – всего лишь подростки. А через полчаса он уже собирал топливо для костра вместе с Элли…

– Причем вызвался это сделать сам, – вставил Джайлс. – С ней собирался плыть я, – Поэтому нет никаких сомнений, – продолжала Феба, – что Мэгги считает, что он ее отверг.

– Ты думаешь, они занимались сексом? – спросила Эми. И у Мэгги, и у Ника было обостренное, животное самоощущение и ощущение своих тел, своей сексуальности.

Феба пожала плечами:

– Кто знает? Вероятно, она хотела этого.

Джек покачал головой:

– Если Ник кого и уважает, то мою мать. Он должен был бы понимать, к каким разрушительным последствиям это может привести, насколько это осложнило бы ей жизнь.

– И поэтому не стал бы заниматься сексом с желающей этого девочкой… из уважения к тетке? – с сомнением произнес Джайлс.

Джек скорчил гримасу.

– Это действительно звучит не слишком убедительно.

Сейчас они находились на самом трудном участке подъема, и Джайлс жестом показал Эми и Джеку, чтобы они шли дальше одни. Мгновение спустя Эми тихо спросила Джека:

– Когда ты говорил о вещах, разрушительных для твоей матери, ты ведь говорил не о Нике?

– Предполагалось, что я стану для него примером для подражания, но пока я сумел научить его только как соблазнять родственников.

Эми взяла бы его под руку, если бы позади них по тропе не шли Джайлс с Фебой.

– Еще неизвестно, кто кого соблазнял. Это касается не только Ника, но и тебя.

Джек закатил глаза. Она его не убедила.

Эми хотелось, чтобы он поверил, что «Лагерь Эми и Джека» никого не обидит, что это самый лучший способ для них быть вместе.

После благополучного возвращения путешественников присутствующие решили, не сворачивая палаток, предпринять поездку к маленькому водопаду. Феба убедила Эми и Джека остаться в лагере и позволить себе передышку.

– Вы так много гребли, отдохните этот день.

Звучало это чудесно. Эми до конца лета не ожидала остаться с Джеком наедине.

Но разумеется, как только Мэгги услышала, что эти двое остаются, она тут же объявила, что тоже не поедет. Народу для двух каноэ получилось много, а для трех недостаточно, и Джойс сказала, что тоже останется.

Поэтому, вместо того чтобы провести день вдвоем, Эми и Джек решили отправиться на прогулку.

Было очевидно, что для обратного путешествия разумнее пересадить Мэгги из каноэ ее родителей в каноэ Джека, на место Ника. Но там, где дело касалось Мэгги, очевидные вещи не срабатывали. Начались сложные переговоры, в которых Эми не собиралась участвовать. Она направилась к скале. Через минуту к ней присоединилась Элли.

– Ты тоже держишься от этого подальше? – спросила Эми.

Элли кивнула.

У Элли не было сексуальной привлекательности Мэгги, чего не было – того не было.

Эми потрепала девочку по волосам.

– Тебя не выводит из себя, что Мэгги все время получает то, чего хочет?

Элли, вздрогнув, подняла голову. Она не ожидала услышать таких слов.

– Да, наверное. По-моему, это несправедливо, что она такая умная и красивая.

– У Мэгги несколько театральный вид, а сейчас это в моде. В пятидесятых годах ее считали бы уродливой.