Текст книги "Дорога в рай"

Глава 3
Отель «Милена»

Лиз казалось, что она совсем не спала, когда Ребекка, уже одетая, разбудила ее. Лиз испуганно подняла голову:

– Что случилось?

– Пора вставать.

Лиз спустила ноги на пол.

– Давай-давай! Постояльцы не должны ждать! – торопила Ребекка. Она сушила уже вымытые волосы.

– Знаешь, – сказала Лиз, – Дэйв на меня обиделся.

– Почему?.. Ладно, потом расскажешь. Одевайся!

Лиз сняла с вешалки платье из голубого шелковистого поплина и белый передник. Отныне это была ее форма, которую положено носить с утра и до конца дежурства. Лиз взглянула в зеркало. Платье шло к ее темным волосам и белой коже.

– Насмотрелась? – насмешливо сказала Ребекка. – Неси сок Уилсонам!

До этой минуты, пока разговор о работе оставался разговором, к тому же разбавленным купанием в море и дискотекой, Лиз не воспринимала свою будущую деятельность в отеле миссис Смит как реальность, которая наступит в ближайшее время. Она никогда никого не обслуживала, и необходимость идти к каким-то Уилсонам и произносить дурацкие слова все еще казалась игрой…

– Доброе утро, миссис Уил… Уилсоны… Как вы оба спали? Я принесла ваш любимый сок…

– А вы спали? – поинтересовалась миссис Уилсон.

– Я?.. Спала.

– Я тоже спала, – сказала миссис Уилсон. – Поставьте сок на стол. Или вы не хотите отдать мне его?

– Хочу…

– Очаровательно! – пробасил мистер Уилсон.

В отличие от круглой, как тыква, жены, он был тощ и высок. А бас, исходящий из его длинной, тонкой шеи, потрясал слушателей. Лиз не была исключением, что и отразилось на ее лице. Но комичное несходство супругов почему-то вернуло Лиз спокойствие. Глядя на них, таких разных, она засмеялась.

– Вы новая горничная? – спросила миссис Уилсон.

– Да, мэм…

– И вам смешно, что я толстая?

– Нет, мэм. Мне грустно.

– Мне тоже грустно, – согласилась миссис Уилсон. – Но зато я сохранила фигуру мистеру Уилсону!

Это считалось шуткой, которая повторялась годами, и годами мистер Уилсон откликался на нее грохочущими басовыми раскатами. Лиз тоже смеялась. Она окончательно освоилась и сообщила, что на завтрак не будет любимых биточков мистера Уилсона.

– Приятная новость, – сказал тот. – Они мне порядком надоели…

– Так почему вы не попросите чего-нибудь другого? – удивилась Лиз. – Хотите, я сбегаю на кухню?

– Дороти! – воскликнул мистер Уилсон. – Ты слышала? Она сбегает!

Миссис Уилсон рассудительно сказала:

– Зачем ей бегать? Ты же слышал: сегодня биточков нет. Спасибо, милочка, можете идти…

В книге записей приезжих Лиз прочитала, что ее подопечную из второго номера зовут мисс Аврора Макснис. После благополучного знакомства с Уилсонами Лиз уверенно постучала к мисс Авроре. Из-за двери ответили:

– Входите, открыто!

Лиз вошла и застыла на пороге. Мисс Аврора делала гимнастику. Совершенно обнаженная, она лежала на полу, на коврике, задрав ноги и вращая ими, изображая велосипед. Лицо ее было густо намазано питательной маской. Она не прекратила двигать ногами, и Лиз с изумлением смотрела на мелькание загорелых коленок, белых ступней и всего прочего, почему-то казавшегося уродливым и стыдливым.

– Поставь на окно, Нэнси, и уходи!

– Я не Нэнси, – сказала Лиз.

Мисс Макснис наконец остановила «велосипед» и села.

– В самом деле, – констатировала она. – А где Нэнси?

– Она здесь больше не работает. Теперь я.

– Понятно. Как тебя зовут?

– Лиз.

– Я буду называть тебя Бетти.

– Почему?

– Потому что Бетти тоже Элизабет. И мне так нравится. – Идиотка, решила Лиз. – Ты принесла кофе? – спросила мисс Макснис.

– Нет.

– Тогда зачем пришла? Принеси кофе и до обеда не появляйся.

– Я должна убрать вашу комнату.

– А я должна еще закончить статью. Ты всегда споришь?

– Иногда.

– Со мной не спорь. – И мисс Макснис снова занялась гимнастикой.

В коридоре Бекки спросила у Лиз, не нужна ли ей помощь.

– Знаешь, какой я застала ее? – сказала растерянно Лиз. – Лежит голая…

Ребекка закончила смеясь:

– …И делает гимнастику.

– А если б вошел мужчина?

– А ей плевать!

– Она велела не беспокоить ее до обеда.

– Ну и не беспокой. Отнести кофе, пусть пьет и выдумывает свою чепуху.

– Какую чепуху?

– Которую сочиняет.

Лиз спустилась в полуподвал, где помещалась кухня. Кухарка Стефания, пожилая полька с белесыми бровями, задумчиво пробовала подливку длинной, блестящей ложкой.

– Мне кофе! – выпалила Лиз. Увидев сосредоточенность кухарки, добавила потише: – Во второй номер.

Кухарка наблюдала за новой горничной, наливавшей кофе в прозрачную чашку.

– Сухари захвати. И джем. Она любит.

Лиз отнесла мисс Макснис кофе. Та успела смыть маску и подсесть к компьютеру. Лицо у нее было свежее и даже красивое, но что-то резкое, не женственное делало его немолодым. Она перебирала клавиши компьютера длинными пальцами с покрытыми перламутровым лаком ногтями.

Третий номер был пуст. Проживающий в нем мистер Хайд, джентльмен из Арканзаса, вставал на рассвете и уходил плавать. После завтрака мистер Хайд спал до обеда, затем опять отправлялся к морю. Для уборки Лиз должна была улучить время, когда джентльмен наслаждался плаванием.

Аккуратностью мистер Хайд не страдал. Лиз обнаружила пепел от сигарет даже в горшке с альпийской фиалкой, стоявшем на высокой полке, словно Хайд нарочно взбирался на стул, чтобы обсыпать цветок, а заодно оставить там окурок. Грязные носовые платки, воротнички и носки, видимо от скуки, он разметал по углам, и Лиз с отвращением запихала все в целлофановый мешок, чтобы отнести в прачечную.

На столе среди пепла и просыпанного табака валялись вырванные из блокнота листки, на которых Хайд рисовал черной пастой смешные фигурки мужчин и женщин. В одной фигурке Лиз узнала миссис Смит, а две другие напоминали супругов из первого номера. Лиз сложила листки, смахнула пыль со стола и застелила кровать, где ночью мистер Хайд не иначе как сражался с противником. В комнату заглянула Ребекка:

– Из четвертого тебе трижды звонили. Надо быстрей все делать… Пылесосом чистила ковер?

– Нет.

– Ну хорошо, потом. Иди в четвертый…

Лиз взяла целлофановый мешок и спустилась в прачечную. Машины уже работали. Седая негритянка, следившая за стиркой, взглянув на целлофан, понимающе покачала головой.

– Будь я его женщиной, я б ему показала! Подкидыш!..

Почему мистер Хайд удостоился прозвища «подкидыш», прачка, наверное, не смогла бы объяснить, но слово это выражало у нее крайнее презрение.

Лиз снова поднялась на второй этаж и постучала в четвертый номер. Ребекка предупреждала ее, что там живут молодожены. В отношении «молодого» воображение Лиз не рисовало определенный образ. Но «молодая» в ее представлении должна быть, естественно, молодой и излучать счастье. В подтверждение такого предположения на ее стук высокий голос тягуче протянул:

– Входите…

Лиз отворила дверь и уставилась на миссис и мистера Хэвиленд. Те почему-то стояли посреди комнаты, словно собирались уходить. Супруг, совсем мальчик, с румянцем во всю щеку, головой едва доходил жене до подмышек. Одной рукой он обнимал свою половину, что сделать при ее пышных формах было не просто, и смотрел на нее влюбленными глазами. Миссис Хэвиленд была не первой молодости и строга лицом. Лиз невольно подумала, что томный голос, разрешивший ей войти, принадлежал не женщине.

– Доброе утро, – сказала Лиз.

– Мы завтракаем здесь, – сказал мистер Хэвиленд, продолжая пожирать глазами жену. У него был высокий, мальчишеский голос.

– Сейчас я принесу ваш завтрак, – сказала Лиз.

Она прикатила Хэвилендам столик с едой. Супруги успели переместиться в постель и подложить под спины подушки. Мистер Хэвиленд взял тарелки с омлетом и сандвичами. Отломив кусочек сандвича, сунул его в рот жене, которая стала меланхолично жевать.

Пятясь, Лиз выскочила из комнаты.

– Все в порядке? – спросила Ребекка, когда Лиз появилась в служебном помещении и села позавтракать.

– Он кормит ее омлетом с сандвичами.

– А она его долларами, – сказала Бекки. Лиз недоверчиво подняла брони. – Да, да! Долларами, и большими. За такие деньги можно и кашкой покормить…

Лиз вызвала в памяти влюбленные глаза мистера Хэвиленда. Не может быть! – думала она.

– Что? – усмехнулась Ребекка. – Удивлена? Здесь и не такое встретишь.

В комнате для работников отеля висело табло с лампочками. Под одними были начертаны цифры, под другими – буквы. Вспыхнули сразу две лампы: номер три и «С». Садовник встал из-за стола.

– А это тебя, – сказала Ребекка, показывая Лиз на цифру три. – Иди. Потом доешь.

Лиз отодвинула тарелку и отправилась к Хайду. Тот успел позавтракать и сидел за столом, рассматривая иллюстрированный журнал. Над столешницей возвышался его голый, красный от загара торс, увенчанный головой, напоминающей грушу регбистов. Груша Хайда была с облупленным носом и умными, маленькими, кабаньими глазами.

– А!.. – приветствовал он горничную. – Это вы здесь хозяйничали?

– Я не хозяйничала. Я убирала.

– А почему я ничего не могу найти?

Он пошарил глазами по столу, потом по комнате.

– Если вы ищете грязные платки и носки, они в прачечной.

Лиз инстинктивно испытывала отвращение к этому человеку и старалась не смотреть на него.

– А где сигареты? – спросил Хайд.

– Сигарет не было.

– Они лежали на столе!

– На столе лежали окурки.

Хайд молча сунул руки в карманы и вытащил непочатую пачку.

– Гм… Странно…

– Очень странно. – Лиз не скрывала иронии. – Я могу идти?

– Постойте!.. – Он закурил. – Вы новая горничная?

– Да.

– Прежняя… ее звали…

– Нэнси.

– Да. Нэнси.

– Она уже не работает.

Они смотрели друг на друга, соревнуясь, кто кого переглядит. Лиз повторила:

– Я могу идти?

– Так Нэнси не работает?

– Нет.

– Идите.

Лиз вернулась в помещение для слуг. Ребекка была одна и убирала со стола.

– Что ему понадобилось? – спросила она.

– Не знаю.

Лиз придвинула тарелку с недоеденным завтраком.

– Ты с ним не очень. Поняла? – предупредила Ребекка.

– Поняла. Он спрашивал, где Нэнси.

– Нэнси сбежала из-за него. Приставучий, черт!

– Пусть попробует! – мрачно сказала Лиз.

Завтрак успел остыть, и есть расхотелось. Лиз налила себе кофе. Но едва поставила чашку на стол, как на табло засветилась лампочка под четвертым номером. Бекки сказала:

– Опять тебя. Молодожены. Иди…

Лиз вскочила злая, хлопнула дверью. Не постучав, ворвалась к Хэвилендам. Супруги продолжали пребывать в кровати.

– Извините, что не постучала, – сказала Лиз. – Я очень спешила, думала, у вас пожар.

Вызывающий тон ее говорил, что этого она как раз и не думала.

– Кофе холодный! – капризно произнес молодой супруг Хэвиленд.

– Это ужасно, – согласилась Лиз.

Миссис Хэвиленд поднялась во весь рост. На ней была лишь длинная, распахнутая на груди шелковая блуза, и Лиз имела возможность рассмотреть короткие полные ноги и грудь, которая была очень неплоха, о чем миссис Хэвиленд, конечно, знала.

– Принесите нам горячий, – сказала она вежливо, но холодно.

Лиз унесла чашки. Ребекка ждала ее:

– Что они хотят?

– Горячего кофе.

– Я сама отнесу, – сказала Бекки. – Я подогрела тебе завтрак. И возьми салат.

– Бекки, – спросила Лиз, – это всегда так?

– Всегда. Когда они вернутся к себе домой, их блажь останется здесь. У многих совсем не безоблачная жизнь. Но у нас они желают оттянуться… за что Энни тебе и платит.

Ребекка не успела сделать шага, как зажглась лампа, вызывающая Лиз во второй номер.

– Что они там все, сбесились! – пробурчала Ребекка. – Это Аврора…

Мисс Макснис предстала перед Лиз в бикини и широкополой шляпе. Тело се лоснилось от крема, предохраняющего от ожогов.

– Я ухожу на пляж, – сообщила она. – Можешь убирать.

Лиз осталась одна в номере.

– «Можешь убирать»! – передразнила она. – А сама больная убрать за собой?

Корзина для мусора была наполнена скомканными листами, апельсиновыми корками и использованными прокладками. Ну, это уж слишком! – возмутилась Лиз. Ее внимание привлекла розовая папка. Лиз непочтительно потянула тесемки, и папка раскрылась. На титульной странице Лиз прочитала заголовок: «Матриархат как идеальная форма правления». Лиз прочитала несколько абзацев и ничего не поняла, кроме того, что мисс Макснис мужчин ни во что не ставит…

Она вымыла ванну, перенюхала флаконы с духами и туалетной водой и ушла. Ребекке объявила:

– Она ненавидит парней!

– Глупости! – отрезала Ребекка. – У Авроры есть любовник. Он навещает ее каждую среду.

– Зачем же она пишет, что мужчины недоумки?

– А ты не читай!.. Молодожены отправились на пляж – иди к ним убирать.

В этот день от усталости Лиз не ходила к морю и отказалась от дискотеки. На второй и третий день все повторилось. Она решила, что долго тут не пробудет. Заработает тысячу долларов и поищет другое место – не везде же приходится ублажать придурков! Но потом постепенно привыкала и уставала не так сильно.

Был обычный день. Кончалась смена, и Лиз впервые вновь подумала о танцах. Неожиданно ее вызвал мистер Хайд. Ребекка, которая видела, как вспыхнула лампочка под номером «три», удивленно проговорила:

– Что это ему приспичило? Ты смотри, не задерживайся у него!

На стук в дверь мистер Хайд откликнулся энергичным «Входите!». Он сидел в кресле и просматривал финансовый бюллетень. Солнце основательно потрудилось над его лысым черепом – череп пылал, словно его только что вытащили из печки. Недовольство Лиз сменилось сочувствием:

– Так и удар можно схлопотать, – сказала она.

Мистер Хайд был настроен оптимистично. Он сообщил, что все утро плавал.

– Акул видели? – поинтересовалась она.

– Разве здесь есть?

– Есть! Меня матрос со спасательной вышки предупредил, чтобы далеко не заплывала, – акулы так и кишат!

Мистер Хайд выразил недоверие. По его мнению, если акулы и были, то далеко в открытом море.

– Тебя как зовут? – спросил он.

– Лиз.

– Помоги мне достать с полки цветок.

– В горшке?

– Да, тот, что в горшке.

– Зачем?

– Гм… Нужно.

– А потом обратно ставить?

– Ну… поставишь…

Она тихо пробормотала: «Что только не взбредет!..», приставила стул к полке и полезла доставать альпийскую фиалку. Полка была высоко, и Лиз поднялась на цыпочки. И тотчас почувствовала, как рука мистера Хайда обхватила ее ногу и поползла выше, к коленке. Лиз замерла, обдумывая, как поступить: если сказать этой свинье «ах, что вы, не надо!» это только раззадорит его. Она сжала губы и с силой ударила Хайда ногой. Удар пришелся ему в грудь. Он вскрикнул и отскочил.

– Дура! – закричал он. – Я хотел тебя поддержать, чтоб не упала…

– Как Нэнси?

– Что «как Нэнси»?

– Поддержать за коленки?

Мистер Хайд потирал ушибленное место. Лицо его накалилось жаром. Лиз поставила цветок на стол.

– Вот ваш горшок, – сказала она.

– Уходи…

– И уйду. Но пришлю мужа. – Мужа она придумала на ходу. Очень уж хотелось напугать это противное животное. Для большего эффекта добавила: – Он вам кое-что объяснит… по своему….

Вечером пришел Дэйв. Он был в белоснежной рубашке. Белки его глаз и зубы, такие же яркие, как рубашка, сверкали в улыбке.

– Ребекка говорила, ты сильно устаешь, – сказал он. – Хочешь, пойдем погуляем?

– Куда?

– Можно к морю.

– А еще куда?

– В город, на площадь.

– Там интересно?

– Как кому.

– Хорошо, пойдем…

Они покинули территорию отеля. На безлунном небе проступили мелкие, как уколы булавок, звезды. Звезды мигали, появлялись и исчезали. Лиз и Дэйв шли по дороге, стиснутой с обеих сторон черной стеной деревьев с пышными кронами и освещенной через равные промежутки фонарями.

– Постояльцы у тебя хорошие? – спросил Дэвид.

– Всякие.

– Если что не так, скажи. Помогу.

– Ты их побьешь? – Он засмеялся. – Ребекка тебе рассказала про Хайда?

– Я о нем еще раньше слышал, от Нэнси. Мерзкий тип.

– Почему ты хочешь мне помочь?

– Чтобы ты не наделала глупостей и чтобы тебя не обидели.

– Но я же тебе никто!

– У меня была сестра, такая вот… как ты.

– Почему «была»?

– Она умерла.

– Извини.

– Ничего. С ней поступили несправедливо, и она не выдержала… Почему ты оказалась у Энни? Только правду! То, что она подобрала тебя на улице, – эту лапшу ты уже мне на уши вешала.

– Я ушла из дому.

– Я догадался. Родители будут тебя искать.

– Не будут. Отца нет. Он застрелился в прошлом году.

– И ты оставила мать одну?

– Она с моим женихом.

Они как раз проходили мимо фонаря, и Дэвид вгляделся в Лиз.

– С твоим женихом? Я тебя правильно понял?

– Очень правильно.

– И ты думаешь, – сказал он, помолчав, – тебя не станут искать?

– Зачем? Теперь им хорошо, я не мешаю.

Он сказал, чтобы переменить тему:

– Ты когда-нибудь смотрела в морской бинокль?

Лиз помотала головой.

– Хочешь посмотреть? Приходи на спасательную вышку. Сид хороший парень.

Они дошли до площади, центра курорта. Сам курорт, как и отель миссис Смит, был рассчитан не на кино– и прочих звезд. Те жили в собственных виллах, отгороженной от простых смертных жизнью, и городок разве что проезжали по дороге в свои поместья. Но на центральной площади было все, как и на «настоящих» курортах, но поменьше и поскромнее: рестораны, магазины, кинотеатр, гостиница… Над всеми заведениями горела реклама, и площадь выглядела празднично. По кроме казино, ночного бара и круглосуточного шопика все было закрыто. У бара проститутка, поджав ногу, как аист, курила сигарету. Лиз подумала, что, раз она тут стоит, значит, есть спрос…

– Пойдем обратно, – попросила Лиз.

– Тебе рано вставать?

– Нет. У меня выходной. Но я хочу вернуться.

Дэвид повел ее другой дорогой, мимо дорогих вилл, укрытых садами за ажурными оградами. Иногда сквозь листву прорывался одинокий свет. Было прохладно и сыро.

Лиз не заметила, как очутилась перед отелем миссис Смит. Как и в первый раз, Дэйв сказал: «Беги!» и скрылся во тьме…

Бекки не спала. Она ждала возвращения Лиз, чтобы сообщить новость:

– Твой Хайд съехал!

– Хайд? Почему?

– Испугался твоего мужа. Интересовался, кто он. Я сказала: охранник в сыскном агентстве и, мол, скоро приедет! – Ребекка засмеялась.

– Ну и хорошо, – сказала Лиз. – На один номер меньше убирать.

– Не радуйся. Этот уехал, приедет другой. К тому же наш заработок зависит от количества гостей и занятых номеров. Так что готовься…

– Завтра я выходная…

– Помню.

– …и не хочу ни о чем думать. Мне на все начхать. Утром пойду плавать.

– Одна?

– Конечно, одна! Это не танцы, чтобы требовался партнер. Зайду на вышку, посмотрю в морской бинокль – Дэйв приглашал.

– Я вижу, ты освоилась.

– Еще нет.

Ребекка спросила насмешливо:

– Еще нет?

– Нет.

– С тобой не соскучишься. Ложись. У тебя выходной, а мне работать.

Ребекка отвернулась к стене и вскоре сонно задышала. Лиз не спала. Она вспоминала разговор с Дэйвом. Почему она разоткровенничалась с почти незнакомым человеком? Да еще сказала, из какого она города! Что, если он пожалеет мать и сообщит ей, где Лиз? Конечно, мать не станет приезжать за ней. Они с этим подонком Эдди рады, что Лиз сбежала. Но все равно не надо было говорить о своей личной жизни. Дэйв расскажет своему другу Сиду, и пойдет гулять сплетня…

Глава 4
Приключение на море

Море было тихое, сонное, и чайки своими резкими криками будили его. Лиз оглянулась на спасательную вышку – фигура Сида не маячила. Он тоже, видно, еще спал. Лиз окунулась и сразу поплыла. Следить за ней было некому, и она все больше удалялась от берега. Устав, Лиз поворачивалась на спину, чувствуя упругость державшей ее воды. Все, что удручало и беспокоило ее, все эти Уилсоны и Хэвиленды, ее собственная прошлая и дальнейшая жизнь – все казалось сейчас незначительным. Здесь, в объятиях бескрайнего моря, Лиз была недоступна суете.

Она отдыхала и снова плыла, и снова отдыхала, прикрыв глаза и доверившись морю. Однажды, лежа на спине, она встретилась с удивленным и злым взглядом чайки. Лиз приподнялась: берег был далеко, и спасательная вышка казалась игрушечным сооружением. Она подумала, что надо возвращаться, и в то же мгновение увидела, как мимо нее промелькнуло что-то большое, враждебное. Лиз вспомнились предупреждения Дэвида – акула! Страх лезвием проник в се сознание. Она понимала, что бессмысленно взывать о помощи – ее никто не услышит. Она слишком далеко заплыла. Единственная надежда на тот самый морской бинокль спасателя, о котором говорил Дэйв. Но Сид мог еще не заступить на вахту. Воображение рисовало кровавые картины…

Лиз быстро заработала руками и ногами, но неожиданно почувствовала, что вода уже не поддерживает ее, как раньше, а тянет в глубину. Ей стало страшно, но она продолжала плыть, плохо соображая, приближается ли она к берегу или удаляется от него…

Сверкнув белым брюхом, едва не коснувшись Лиз, мимо снова пронеслась акула. Лиз закричала.

Последнее, что она услышала, был грохот, в котором почудилось что-то знакомое, но Лиз уже не могла вспомнить, что это. Огромная волна накрыла ее, потом подняла вверх, и Лиз потеряла сознание…

Она открыла глаза и увидела качающееся небо. Чей-то голос радостно воскликнул:

– Очнулась!..

Над Лиз склонились две головы. Головы что-то говорили, о чем-то спрашивали, но Лиз поняла лишь, что спасена. Ей хотелось спать, и она снова закрыла глаза…

Солнце перевалило через зенит, когда Лиз проснулась, окончательно придя в себя. Она лежала в каюте движущегося судна. Ее не беспокоило, что это за судно и куда оно направляется. Не подавать кофе молодоженам и не выслушивать высокомерную мисс Макснис не такая потеря, из-за которой стоило волноваться.

Судно, судя по обстановке каюты, принадлежало богатым владельцам. Кровать – именно кровать, а не корабельная койка, – на которой лежала Лиз, шелковая рубашка, в которую кто-то одел ее, укрывавший ее пушистый плед, кресла, ковер на полу – все было дорогое. Ни у Лиз, ни у ее знакомых не было таких вещей.

Сверху, с палубы, доносилась музыка и веселые голоса. На столике у кровати стоял стакан с соком. Лиз взяла его и стала пить. В каюту заглянула девушка. Увидев, что Лиз сидит, она вошла, с любопытством разглядывая спасенную.

– Вам лучше, да? – спросила она, помолчала и, смущаясь, сказала: – Вы Трейси Урман?

– Нет, я не Трейси… – Хотела бы знать, кто это такая? – подумала Лиз.

– Вы так похожи, – разочарованно произнесла девушка.

Должно быть, Трейси важная птица. Хорошо, что мы похожи, а то они не стали бы спасать меня…

– Я Лиз, – сказала она.

– А я Моника… Виктор сразу сказал, что ты не Трейси. Он выиграл.

– Что выиграл?

– Мы поспорили на сто долларов.

Лиз смотрела на девушку. Ей было лет четырнадцать. Хорошенькая, с белой кожей, к которой не приставал загар, безмятежными голубыми глазами и губами, готовыми к улыбке.

Лиз спросила:

– Ты здесь вдвоем с Виктором?

– Нет. Стив тоже, и Эллен, Мэри… Это наша компания.

– Мы на яхте? – спросила Лиз.

– Да. Это моя яхта. А у тебя тоже есть?

– Тоже…

Знала бы она со своей компанией, что я всего лишь горничная!..

– В субботу у нас вечеринка, – сказала Моника. – Обязательно приходи!

– Куда приходить? – осторожно спросила Лиз.

У родственников Моники недалеко от соседнего приморского городка была вилла, которую они отдали в полное ее распоряжение на все лето.

– Вы туда сейчас направляетесь? – спросила Лиз.

– Сперва тебя отвезем.

Лиз сказала, что она хотела навестить свою приятельницу. Подумав, добавила:

– Она живет на вилле. – Потом еще подумала и сказала: – Вилла «Мечта», недалеко от отеля «Милена»…

Моника удивилась:

– И ты решилась добраться туда вплавь?

– Я хорошо плаваю.

Музыка на палубе умолкла. Видно, там заметили отсутствие Моники, и вся компания ввалилась в каюту. Две девушки и парни были старше хозяйки и выглядели отнюдь не наивными подростками. Лиз решила, что яхта и вилла играют не последнюю роль в их дружбе с Моникой. У этих, думала она, побасенка про виллу «Мечта» не пройдет. Чтобы не выдать себя неосторожным словом, Лиз притворилась, что у нее разболелась голова.

– Виктор, – сказал Моника, – ты был прав: она не Трейси. Это Лиз. Получай свой выигрыш!

Она открыла изящную сумочку из красной кожи, достала сто долларов и отдала их худому брюнету в выгоревших коричневых шортах. Ноги и руки брюнета, как и владельца черного «мерседеса», напавшего на Лиз в начале ее путешествия, поросли густой шерстью. Еще одна достопримечательность облика Виктора запомнилась ей – хищный вырез ноздрей крючковатого носа. Виктор спокойно взял деньги и сунул их в карман шортов. С лица его не сходила снисходительно-покровительственная усмешка.

Второй парень – словно его подбирали по контрасту – почти альбинос, упитанный и, как часто бывает у толстяков, простовато добродушный. Зато девушки – обе крашеные блондинки, большегрудые и длинноногие – отвечали общепринятому стандарту красоты. Моника с ее «обычной» внешностью лишь подчеркивала красоту приятельниц. Неужели она не понимает, что они используют ее, думала Лиз о Монике. Да еще наверняка смеются над ней и терпят только потому, что она предоставляет яхту для их развлечений.

– Но я вспомнила, – продолжала Моника, – где прежде встречала Лиз…

Та напряглась. В голове металось: где она могла меня видеть? Когда? Что она сейчас скажет?

– Лиз, – торжественно произнесла Моника, – была на дне рождения дяди Чарльза! И дядя Чарльз танцевал с ней. Правда, Ли? На тебе было отличное платье…

Лиз едва подавила готовое вырваться «Нет! Это была не я!» Может быть, Моника вела какую-то игру и втягивала в нее Лиз? Она взглянула на компанию: лица всех четырех выражали неподдельный интерес. А Моника с подкупающей непосредственностью, будто не замечала впечатления, произведенного ее рассказом, продолжала:

– Виктор, пойди к Сайрусу, пусть направляет яхту к берегу. Лиз надо попасть на виллу Робинсов…

Виктор вышел из каюты.

– И вы тоже. Посидите-ка на палубе, – капризно протянула Моника, обращаясь к остальным: – Я должна посекретничать с Лиз.

Когда все вышли, она плюхнулась в кресло и рассмеялась.

– Зачем ты им это сказала? – спросила Лиз.

– Они считают меня дурочкой. – Моника уже не смеялась и говорила сердито. – Видела, как они навострились, когда я сказала про дядю Чарльза? – Она снова засмеялась.

– Чарльз действительно твой дядя?

– Конечно! Им очень хочется познакомиться с ним.

– Почему?

– С Чарльзом Болдуином?

Лиз подумала, что уже слышала эту фамилию. На всякий случай спросила:

– Он кто?

– Ты не знаешь?!

Лиз почувствовала, что допустила промашку, но отступать было поздно.

– Нет, не знаю.

– Он очень богатый, мультимиллионер.

– Ты выдумала, что он танцевал со мной, чтобы они завидовали?

– Завидовали? Да они сейчас лопаются от злости! Ты только не проговорись, что не знакома с ним.

– Не проговорюсь. Но не мешало спросить у меня, согласна ли я, пусть даже в легенде, танцевать с твоим дядей?

Лиз поинтересовалась, зачем Моника приглашает друзей, которые считают ее дурочкой.

– Раньше они смеялись надо мной, а теперь я посмеюсь, – ответила та. – Теперь мой черед дурачить их…

Моника замолчала, вспоминая, что было «раньше». Тогда она действительно была дурочкой, потому что поверила, будто толстяк Стив влюбился в нее, но очень робок, чтобы признаться. По совету Эллен она через Виктора пригласила Стива на виллу. Тот явился с Мэри, представив ее как кузину. Они танцевали, пили отличное вино. Моника быстро опьянела. Позже она поняла, что ей подсыпали снотворное.

Когда она проснулась, рядом никого не было. Моника пошла по дому, заглядывала в комнаты, сама не зная, что ищет. Она увидела их, всю четверку, в большой гостиной. Они занимались любовью. Виктор с Эллен. Об этих она давно догадалась. И Стив со своей «кузиной». Моника стояла, скрытая плотным шелковым занавесом. Она хотела убедиться, вспомнят они о ней или так и смоются, не поинтересовавшись хотя бы, проснулась ли она…

Первым заговорил Виктор:

– Она не проснется?

– Нет, – успокоил Стив, – все предусмотрено.

– Она совсем зеленая, – заметил Виктор. – Тебя это не привлекает?

– Меня никогда не привлекали соплячки.

– Бедная дурочка! – сказала «кузина».

– Дуракам счастье, – вмешалась Эллен. – Дядя оставляет все ей.

– Я это учту обязательно. – Виктор самодовольно похлопал себя по ляжке.

Эллен покосилась на своего партнера.

– Не из-за этого ты зачастил сюда?

– А у старика нет жены? – спросила Мэри.

Виктор сказал:

– Он гомик.

– А ты откуда знаешь? – Эллен с подозрением уставилась на Виктора…

Моника тихо вернулась в комнату, где они кутили. Включила телевизор. Минут через сорок заглянула Эллен:

– Ты проснулась?

– Я думала, вы ушли, – сказала Моника. Она не отрывалась от экрана, боясь выдать себя.

– Ты опьянела и крепко уснула. Мы не хотели тебе мешать.

– Чем же вы занимались?

– Ничем. Гуляли в саду, смотрели библиотеку…

– Я собираюсь их круто одурачить, – жестко повторила Моника.

В каюту вернулся Виктор, сообщил: что яхта подходит к берегу. Все вышли на палубу. Над белой палубой летали чайки, и сама яхта с золотой надписью «Моника» на борту и на спасательных кругах казалась чайкой, летящей к берегу. Уже отчетливо виднелся пляж с купающимися людьми. А за полосой пляжа – поднимающиеся в гору сады…

Из рубки вышел тот, кого Моника называла Сайрусом, – капитан яхты, невозмутимый, как того требовала профессия. Он подчеркнуто вежливо обращался к хозяйке и не замечал остальных.

– Мисс Моника, – сказал Сайрус. – Мы не можем подойти близко, здесь недостаточная для нас глубина. Придется пройти к пристани.

Лиз не устраивало предложение швартоваться у пристани. Кому-нибудь из компании еще взбредет в голову сойти на берег и посмотреть, как Лиз войдет в виллу каких-то Робинсов.

– Здесь недалеко, я доплыву.

Сайрус вопросительно посмотрел на Монику.

– Ты сможешь? – спросила та.

– Конечно! – беспечно ответила Лиз.

Моника согласно кивнула.

– Но в субботу я жду тебя. Дай слово, что придешь!

– Приду.

– И надень платье, в котором танцевала с Чарльзом. – Она хитро прищурилась. – Возьми это! – Моника протянула Лиз пластиковую карточку.

– Что это?

– Моя визитная карточка.

– Но куда я… – Лиз показала на свой купальный костюм.

– Сообрази.

Лиз втиснула карточку в чашечку лифчика, отчего ее левая грудь приобрела угловатую форму, подошла к краю палубы и прыгнула за борт. Проплыв несколько ярдов, она оглянулась и помахала рукой. На палубе выстроились все, кроме капитана. Яхта разворачивалась и уходила в море…

С берега заметили Лиз. Она видела, как несколько мужчин и женщин показывали на нее руками. Кто-то смотрел в бинокль. Лиз немного переоценила свои силы и под конец плыла уже с трудом. Но стоявшие на берегу не должны были это заметить, и она вышла из воды улыбаясь. Ей аплодировали.

Пожилая миссис, в шортах, открывавших слабые старческие ноги, в прозрачной блузе и со старинной ниткой бирюзы, помнившей шею хозяйки нежной и гладкой, спросила:

– Вы с яхты «Моника»?

– У вас хорошее зрение, мэм.

Лиз мило улыбнулась. У нее тоже было неплохое зрение. Она отлично видела заинтересованные взгляды мужчин, приторные улыбки женщин. Их лица говорили, и она поняла это точно: она с яхты «Моника», а потому – «своя».