Текст книги "Дочь дьявола"

Кэтрин Коултер
Дочь дьявола

Грегу с пожеланием наслаждаться

целиком и полностью заслуженным

успехом.

Пролог

Средиземное море, побережье Сардинии 1802 год

Хамил эль-Мокрани, бей Орана, стоял рядом с капитаном на носу своей шебеки[1]1
  Трехмачтовое парусное судно, обычно пиратское или каперское. – Здесь и далее примеч. пер


[Закрыть], широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие на беснующемся ветру, ерошившем его длинные черные волосы. Бросив взгляд на нависшие едва ли не над самой головой черные грозовые тучи, он скрестил руки на груди. Беспечная улыбка кривила губы.

– Судно выдержит, ваша милость, – заметил Эбен, крепко сжимавший штурвал мозолистыми руками.

– Пытаешься убедить меня или себя, Эбен? – бросил Хамил, не отводя глаз от горизонта. – Придется постараться. Шторм захватил нас слишком близко от Сардинии. Здешние воды могут оказаться предательскими.

Шебека на миг поднялась на гребне волны и тут же ухнула вниз с большой высоты. Эбена отбросило к левому борту. Хамил успел схватиться за штурвал и выровнять курс. Его оглушительный смех пронесся по палубе, привлекая взгляды матросов. Эбен с мрачной физиономией снова перехватил штурвал. Темное облачное воинство надвигалось на них с неправдоподобной быстротой, изливаясь дождевыми потоками. Капитан отрывисто отдавал приказы, стараясь перекричать вой ветра. Хамил в это время устремился к бизань-мачте и стал помогать матросам свертывать тяжелые промокшие паруса. Шебека снова подскочила и резко скакнула влево, так что обшивка корпуса натужно заскрипела. Эбен понимал, что необходимо как можно скорее облегчить корабль, выбросив в море ценный груз, захваченный три дня назад на итальянском торговом судне. Скрепя сердце он отдал приказ, и люди поспешили в трюмы.

Темные глаза Хамила раздраженно прищурились при виде матросов, кидающих за борт бочонки драгоценного вина и тяжелые рулоны бархата. Жаль, что Лелла не увидит богатых тканей. Он уже представлял удовольствие, с которым она гладит нежный ворс, улыбаясь при этом мужу.

Его взгляд упал на кучку матросов с итальянского судна «Реале». Сгрудившись на корме, они тряслись от страха. Жалкие глупцы! Неужели боятся, что их прикончат? Пусть Хамил пират, но не убийца!

Хамил тряхнул головой, словно огромная овчарка; прозрачные брызги разлетелись во все стороны. Откинув с лица мокрые волосы, он направился к поручню, чтобы помочь молодому матросу перекинуть за борт большой бочонок с вином.

– Повелитель…

Обернувшись, Хамил увидел Рамида, своего раба-мавра, который по обыкновению держался в тени. Вот и сейчас он сгорбился и низко наклонил голову. Хамил знал, что Рамид ненавидит море и жестоко страдает от морской болезни при малейшей качке. Лицо его побледнело и осунулось, в широко раскрытых глазах стоял ужас.

– Что тебе, Рамид? Клянусь Аллахом, человече, лучше бы ты отсиживался в кубрике. Стоит взглянуть на тебя, и каждый посчитает, что мы уже готовы идти на корм рыбам!

– Пожалуйста, повелитель, соблаговолите пойти со мной. Срочное дело.

Хамил нахмурился, удивляясь, откуда у Рамида взялось мужество подняться за ним на палубу, но все же решил выполнить просьбу раба. Губы Рамида непрестанно шевелились, будто в безмолвной молитве, все время, пока он осторожно ступал по скользким доскам. Хамил нетерпеливо морщился, однако следовал за ним. Наконец раб остановился и перегнулся через поручень, пристально вглядываясь в бурлящую воду. Хамил, пожав плечами, подумал, что раба, должно быть, снова рвет.

– Что случилось? – прокричал он Рамиду, перекрывая очередной раскат грома. Рамид показал куда-то вниз и быстро отпрянул. Охваченный любопытством, Хамил занял его место у поручня, и в этот момент услышал тонкий жалобный вопль раба:

– Прости, повелитель, но твоя гибель даст мне свободу и богатство.

Хамил быстро обернулся, и нацеленный в спину кинжал глубоко вонзился в плечо. Он размахнулся, пытаясь ударить нападавшего, но клинок снова поразил его, на этот раз в бок. Хамил разъяренно зарычал, и пошатнулся.

– Грязная свинья! – крикнул он Рамиду. Тот съежился и словно усох, но второй негодяй, огромный нубиец, легко отодвинул мавра в сторону.

– Пошевеливайся! – заорал он, и оба набросились на Хамила, подняли и, несмотря на то что он отчаянно сопротивлялся, забыв о боли, быстро перевалили через борт. Бей снова бешено рванулся, стиснул толстую шею нубийца, увлекая врага за собой, и они исчезли в пенной пучине беснующегося моря.

Глава 1

Клер-Касл, Англия 1803 год

Арабелла сбежала по широкой дубовой лестнице в вихре бархатных юбок амазонки, обвившихся вокруг ног, но тут же остановилась как вкопанная при виде входящего в холл брата. Молодой человек переступил порог, небрежно ударяя по бедру хлыстом в такт неспешным шагам. На языке у девушки так и вертелись готовые сорваться упреки за опоздание, но в эту минуту Адам замер, разглядывая богатую средневековую обстановку, и Арабелла не осмелилась нарушить настроение брата. Она сама не раз благоговейно рассматривала величественное помещение с высокими деревянными, потемневшими от времени потолками, похожим на пещеру очагом, в котором можно было бы зажарить целиком дикого кабана, доспехами и оружием XV века и старинными фламандскими гобеленами. На каменных стенах сверкали серебряные кольца, в которые когда-то вставлялись факелы.

Адам остановился перед портретом давно почившего первого графа Клер, жившего в XVII веке, в царствование Вильгельма и Марии[2]2
  Вильгельм III Оранский, английский король, правил в начале XVII века; Мария II, английская королева, правила в середине XVII века.


[Закрыть].

Девушка улыбнулась при мысли о Роджере Натане Уэллзе. Получив во владение богатые земли, этот граф был так восхищен руинами норманнского замка на невысоком зеленом холме, что велел восстановить древний холл во всем былом великолепии. Потом, вдохновленный сомнительными легендами о короле Артуре, воплотил свои фантазии в огромном сооружении с четырьмя башнями из серого камня, добытого на каменоломнях в Чичестере. Для своего времени здание получилось несколько необычным, но тем не менее стало домом для всех последующих поколений графов Клер, готовых защищать его ценой собственной жизни. К счастью, справедливость этих клятв никогда не подвергалась испытаниям, поскольку время гражданских войн миновало.

Адам Чарлз Парезе Уэллз, виконт Сент-Айвз, действительно в этот момент размышлял о красоте дома. После двух суматошных месяцев, проведенных в Амстердаме, где приходилось, иметь дело с твердолобыми голландскими торговцами, у него было лишь одно желание – отдохнуть и изредка для развлечения объезжать окружавшие дом холмы на свирепом жеребце Бруте. Но обстоятельства вынуждали немедленно отправляться в Геную, на виллу Парезе, принадлежавшую отцу. Перед глазами вставали картины прекрасной Италии, где Адам мгновенно превращался в итальянца, избавляясь от оков чопорного английского воспитания так же легко, как от теплой одежды.

– Адам, – звонко позвала Арабелла, – где ты был, черт побери?! Я дожидаюсь тебя целую вечность. Побыстрее, дорогой, мы опаздываем на свидание с Рейной.

– Рейной? – повторил Адам, все еще не в силах отрешиться от мысли о лежавшем в кармане сюртука отцовском письме. Арабелле явно не понравилась рассеянность брата. Странно, о чем он так упорно думает?!

Дернув его за рукав, она с преувеличенным терпением пояснила:

– Мы с Рейной условились отправиться на прогулку верхом. Вчера вечером я говорила тебе, что она приехала навестить тетку, леди Тербридж. Поверь, она больше не глупенькая маленькая школьница. Ей уже почти восемнадцать, и она очень хочет тебя увидеть.

Арабелла замолчала, гадая, узнает ли Рейна ее смуглого красавца брата. Они не встречались без малого шесть лет. Линдхерсты, семья Рейны, жили в добрых шестидесяти милях к западу от Клер-Касл, и виконт Делфорд, отец Рейны, редко искал общества графа Клер.

Девушка лукаво улыбнулась, ни на секунду не сомневаясь, что Рейна, пораженная любовью с первого взгляда, отдаст сердце ее неотразимому брату. Она задумала это свидание целых два месяца назад, поскольку после долгих размышлений решила, что Рейна и Адам прекрасно подходят друг другу.

Арабелла нахмурилась, возмущенная тем, что Адам не проявляет особого воодушевления. Ах, он как две капли воды похож на отца, если не считать темно-синих бархатистых глаз. Именно ей выпало унаследовать черные глаза и темные брови графа Клер, резко контрастирующие с белоснежно-розовой кожей и золотистыми волосами.

– Да поспеши же, Адам, – потребовала она. Адам нежно сжал руки сестры:

– Боюсь, что не смогу быть тебе полезным, Арабелла. Пожалуйста, передай мои извинения Рейне Линдхерст. Я должен ехать. «Кассандра» отплывает с вечерним приливом, и мне надо собрать вещи.

Смятение девушки мгновенно сменилось возбуждением. Вот оно что! Кровь застучала в висках, сердце забилось сильнее.

– Ты получил письмо от отца? Он зовет тебя в Геную?

– Да, и как только я поговорю с мамой, немедленно уезжаю. Рейне Линдхерст придется подождать год-другой. Очень жаль.

Адам иронически улыбнулся сестре, верно предположив, что той пришло в голову сыграть роль свахи. Однако это немало забавляло Адама, поскольку Арабелле явно не хватало деликатности в подобных вопросах и она предпочитала действовать напролом. Девушки подружились еще в то время, когда вместе посещали институт благородных девиц в Бате, и Адаму оставалось только гадать, какие сказки напридумывала о нем сестра.

– О нет! – воскликнула Арабелла. – Я напишу ей записку. Мне нужно собрать вещи! Через час буду готова!

Подобрав тяжелую бархатную юбку, она метнулась вверх по лестнице.

– Белла!

Адам покачал головой и последовал за сестрой. В отличие от нее он направился в спальню родителей, комнату, где двадцать шесть лет назад появился на свет. Проходя мимо миленькой горничной, не раз предлагавшей ему еще кое-что кроме завтрака, молодой человек улыбнулся. Он никогда не позволит себе воспользоваться благосклонностью служанки под крышей родительского дома, поскольку так же, как и отец, считал право первой ночи поистине омерзительным.

Его мать, леди Кассандра Уэллз, сидела за туалетным столиком. Бетта, горничная неопределенного возраста с суровым лицом и тонкими губами, укладывала волосы графини.

– Если бы только, – жаловалась она, – леди Белла согласилась посидеть спокойно хотя бы пять минут! Непоседа, хуже любого сорванца!

– Еще хорошо, что природа наделила ее такой красотой, – заметила графиня, – и она почти не нуждается в твоем искусстве, Бетта.

– Мама, я хочу поговорить с тобой. Расслышав напряженные нотки в голосе сына, леди. Кассандра поспешно обернулась.

– Можешь идти, Бетта, – мягко велела она горничной.

Бетта, сгорая от любопытства, послушно удалилась. Адам подошел к матери и поцеловал ее в щеку.

– Мама, тебе необходимо урезонить Арабеллу, – начал он, нахмурившись. – Я получил письмо от отца. Через час я должен ехать в Геную, а Белла сейчас у себя в спальне, швыряет в саквояж вещи. Совершенно не понимает, что у отца неприятности. Впрочем, он не написал, какие именно.

Криво усмехнувшись, он вручил матери тонкий конверт.

– Может, признался тебе?

Графиня осторожно развернула листок бумаги и стала читать:

«Любимая! Я попросил Адама приехать. Мы потеряли еще один корабль, вероятно, захваченный берберскими пиратами. Надеюсь, к тому времени как Адам окажется в Генуе, я добьюсь правды. Насколько я знаю своего сына, он в этот момент уже стоит у порога, готовый пуститься в дорогу. Позаботься об Арабелле. Если повезет, к лету я буду в Англии, когда эта проклятая история благополучно закончится».

Графиня еще раз медленно перечитала письмо и улыбнулась Адаму, нетерпеливо мерившему шагами комнату.

– Ну, мама? Что он пишет?

– Еще одно судно захвачено, скорее всего берберскими пиратами.

– Вот как?!

Блестящие синие глаза, унаследованные от матери, задумчиво прищурились.

– Какая нелепость! Мы платили дань этим чертовым пиратам больше времени, чем я прожил на земле. И все наши люди погибли? Никто не выжил?

– Твой отец не написал, дорогой. Полагаю, мы все уладим, и достаточно быстро.

– Мы? – повторил Адам, охваченный недобрым предчувствием.

– Вели камердинеру собрать твои вещи. Через час мы с Арабеллой будем готовы. Кто капитан «Кассандры»?

Адам озадаченно уставился на мать.

– Но, мама, – возразил он, не отвечая на вопрос, – наш мирный договор с Францией в настоящее время почти сведен на нет. Такое путешествие небезопасно. И отец будет недоволен, если…

– Поторапливайся, Адам, – перебила графиня. – Еще многое предстоит сделать, если мы хотим успеть к вечернему приливу.

– Но как насчет Эверсли? Завтра он должен прибыть из Лондона и, конечно, захочет увидеть Арабеллу, – взмолился Адам, вовремя вспомнив о самом настойчивом поклоннике сестры Винсенте Эверсли.

– – Помню, дорогой братец, – объявила с порога Арабелла, вызывающе глядя на Адама. Право, он ведет себя как обеспокоенный папаша, желающий поскорее сбыть с рук дочку!

– Конечно, мне уже двадцать лет, старая дева, без всякой надежды на семью и брак, и только душка Эверсли может спасти меня от ужасной участи! Забудь о нем, Адам! Он ничуть не похож на вас с отцом, и я решила, что такой человек не годится мне в мужья.

– А мне казалось, Эверсли идеально удовлетворяет всем требованиям, – саркастически бросил Адам.

– Мне нужен мужчина, Адам, а не жалкий щеголь из «Карлтон-клуба»!

– По-моему, ты сама не знаешь, что говоришь, дорогая.

– Немедленно замолчите оба! – повелительно воскликнула графиня, поднимаясь и оправляя юбки. – Если ты придержишь язык, Адам, мы все успеем собраться. Насколько мне известно, Арабелла, Эдвард Линдхерст завтра намеревается навестить сестру леди Тербридж, чтобы проводить Рейну в Делфорд-Холл. Я напишу ему записку и предоставлю объясняться с виконтом Эверсли. Заметив торжествующую улыбку сестры, Адам понял, что потерпел поражение. От приятных размышлений о том, с каким удовольствием он задал бы сестре хорошую трепку, Адама оторвало прикосновение пальцев матери к рукаву.

– Я тоскую по твоему отцу, любовь моя. Нам пора снова быть вместе.

Адам горестно усмехнулся:

– Стоило мне вообразить, что хоть на время я избавлюсь от юбок, мадам, как вы обременяете меня сестричкой, которая не только не знает покоя сама, но пытается отнять его у других!

– Яблочко от яблоньки недалеко падает, дорогой брат, – парировала Арабелла, – а я истинная дочь своего отца.

Глава 2

Вилла Парезе, Генуя

Арабелла, жадно вдыхая теплый, напоенный ароматом цветов воздух, откинулась на мягкое кожаное сиденье открытого экипажа. Как хорошо снова оказаться дома!

Девушка удивленно покачала головой: странно, что она испытывает те же чувства, возвращаясь в Англию из Италии. Она снова бросила взгляд на переливающуюся под солнцем небесно-голубую воду Средиземного моря, поверхность которого была усеяна лениво покачивающимися мачтами многочисленных судов. Город на его берегу сверкал белизной, словно прекрасная женщина, поднимающаяся из воды. На горизонте возвышались величественные горы, увенчанные снежными шапками. Генуя. «Совершенная».

Девушка жадно рассматривала Геную, безуспешно пытаясь отыскать какие-то перемены в любимом городе, ставшем теперь французским протекторатом. Крестьяне, как всегда, плелись по дорогам рядом с навьюченными осликами, горожане заполнили улицы, торопясь по своим делам. Но Арабелла боялась за них, понимая, что скоро Наполеон лишит людей даже этой видимости свободы. Между многочисленными итальянскими княжествами не было единства, и Наполеон, забавляясь с ними, точно кошка с мышкой, постепенно перемалывал их ненасытными челюстями. Он уже провозгласил три независимых итальянских государства объединенной Цизальпинской республикой и разместил в их городах французские войска. Генуэзцы тоже не могли сопротивляться всемогущему императору, и если в город войдут французы, семью Арабеллы изгонят и отберут виллу. Хотя золотоволосая девушка в противоположность брату никак не могла сойти за итальянку, все же гордилась своими предками, особенно когда мать, лукаво поблескивая глазами, упрекала ее в чрезмерной страстности натуры. Сама мысль о том, что теперь придется круглый год проводить в Англии, совсем не привлекала Арабеллу. Нет, ей гораздо больше нравилась нынешняя жизнь Прозерпины[3]3
  Богиня, жена владыки подземного мира. По велению Юпитера проводила полгода с мужем, и тогда на земле царили осень и зима, а остальные полгода – вместе с матерью, богиней плодородия Церерой, и тогда на землю приходили весна и лето.


[Закрыть]. Став достаточно взрослой, чтобы привлекать внимание мужчин, Арабелла решила, что англичане совершенно не в ее вкусе. Лощеные жеманные фаты слишком цивилизованны! Они, скорее всего понятия не имеют, что такое страсть!

– Вдыхай поглубже запах олеандров и оливковых деревьев, – велела она брату, давно успевшему задремать. – Адам!

– Пусть поспит, дорогая, – шепнула мать, легонько погладив дочь по руке. – Во время шторма он не уходил с палубы.

– Какой прекрасный шторм! – вздохнула Арабелла.

– Что бы ты сказала, если бы капитан посадил судно на скалы Менорки? – сухо заметила мать.

– Или мы попали бы в жадные руки берберского пирата?

– Только ты считаешь этих свирепых дикарей чем-то вроде сказочных принцев, – внезапно вставил Адам, потягиваясь и заслоняя глаза рукой.

– А ты просто сухарь! – парировала Арабелла и, откинувшись на сиденье, опустила ресницы. – Как пахнет полевая гвоздика, Адам! Такого в Англии не найдешь!

– В своих восторгах не забудь про гиацинты, розы и жасмин, – язвительно напомнил брат.

– Вилла Парезе! – вдруг воскликнула мать, выпрямляясь. – Наконец-то мы дома!

Экипаж приблизился к огромным воротам из кованого железа. Привратник Марко мгновенно оказался рядом, широко улыбаясь господам.

– Buon giorno, contessa[4]4
  Добрый день, графиня (ит.)


[Закрыть], – приветствовал он, срывая с головы шерстяной колпак.

– Как поживаешь, Марко? – спросила графиня.

– Прекрасно, графиня, прекрасно, благодарю.

– А синьор дома, Марко? – вмешалась Арабелла.

– Да, синьорина.

Колеса заскрипели по усыпанной гравием подъездной аллее. Арабелла увидела знакомый мраморный фонтан со статуей Нептуна, стоявший посреди газона, и счастливо вздохнула. Сколько чудесных часов провела она под сенью бородатого бога, сочиняя восхитительные волшебные истории!

Она уже хотела поделиться с Адамом детскими воспоминаниями, но осеклась, заметив, что брат хмурится.

– Что случилось, братец?

– Отец, – коротко ответил Адам. – Он не ожидает, что ему на голову свалится толпа женщин!

– Сестра с матерью вряд ли могут считаться толпой. Кроме того, предоставь отца нам! Он скоро смирится, Адам, вот увидишь!

Адам подумал, что сестра, пожалуй, права. Отец и мать до сих пор возмутительно нежны друг с другом и скорее напоминают любовников, нежели почтенных супругов. Что же касается Арабеллы… маленькой плутовке не составит труда обвести отца вокруг пальца.

– Ну, – проворчал он, – если отец возьмет в руки ремень, не говори потом, что тебя не предупреждали!

Арабелла, однако, пребывала в полной уверенности, что отец не отважится на подобное, хотя… хотя вряд ли будет в восторге от ее появления. Девушка небрежно пожала плечами. Если она не сумеет убедить отца в необходимости своего приезда, мать, несомненно, заставит его переменить мнение. Она лукаво улыбнулась брату и погладила его по руке:

– Твоя забота, дорогой братец, согревает сердце. Посмотрим, кто прав!

Скарджилл, престарелый камердинер отца, упрямый шотландец, чьи рыжие вихры с годами покрылись снегом, встретил их в холле.

– Ах, бездельник! – прохрипел он, оглядывая Адама. – Вижу, ты так же не способен справиться с дамами, как твой папаша! Уж поверь мне, граф будет недоволен!

Однако графиня звонко рассмеялась.

– Ты стал настоящим ворчуном, Скарджилл! Милорд будет в восторге, как только оправится от потрясения, конечно.

– Вижу, вы забыли нрав его светлости!

– А вы – старый зануда! – произнесла Арабелла, целуя старика в морщинистую щеку.

– Сорванец! – любовно пробормотал Скарджилл. – Его светлость в библиотеке.

Хотя вилла Парезе могла вместить не меньше пятнадцати слуг, граф нанял всего шесть из уважения, как он говаривал, к прославленной скупости генуэзцев. И сейчас в холле было пусто, лишь наверху показалась испуганная горничная. По молчаливому соглашению дети позволили матери первой войти в библиотеку. Граф Клер задумчиво смотрел в пустой камин, нетерпеливо барабаня пальцами по холодной мраморной доске. Заслышав шаги, он обернулся и сурово свел черные брови:

– Какого дьявола?!

Адам и Арабелла нисколько не удивились, когда графиня бросилась к нему на шею и крепко поцеловала в губы. Арабелла старалась не сводить глаз с вазы, полной свежесрезанных цветов, пока не услышала, как отец произнес, обращаясь к матери:

– Глупышка, неужели я никогда не приучу тебя к беспрекословному повиновению?

– Похоже, милорд, – лукаво шепнула графиня, – мне показалось, что нам здесь рады?

Ответа отца они не услышали, но леди Кассандра расхохоталась. Граф выпрямился и покачал головой:

– Вижу, Адам, ты, как и я, не можешь справиться с женской половиной нашего семейства.

– Сэр, – заверил Адам, – я скорее предпочел бы оказаться в пустыне во время песчаной бури.

Отец молча улыбнулся, сжимая руку жены.

– Удивляюсь, Адам, что они еще не доставили тебя ко мне связанным по рукам и ногам, словно цыпленка к обеду!

– Вот видишь, Адам, – проворковала Белла, – я говорила тебе, что отец не станет сердиться.

– Этого я не утверждал, – произнес граф, обнимая дочь.

– На твоем месте я бы радовалась, отец, – заявила Арабелла, одарив графа неотразимой улыбкой. – Мы приехали, чтобы помочь тебе справиться с неприятностями. Надеюсь, ты не считаешь Адама своей единственной опорой?

– Никоим образом, – заверил граф. – Думаю, даже лучшим из нас время от времени необходима женщина.

– Белла, – вмешалась мать, – представь, я затрудняюсь определить, комплимент это или оскорбление.

– Это зависит от того, к кому я обращаюсь. Для Беллы – оскорбление, тебя же я оценю по достоинству… немного позже. Итак, дочь моя, ты оставила безутешного Эверсли, чтобы пуститься на поиски приключений?

Арабелла равнодушно пожала плечами.

– Уже на второй день в море я совершенно о нем забыла, папа.

– Вот и хорошо. Несмотря на множество поколений благородных предков, Эверсли вряд ли тебе подходит. Главное для него – условности и этикет… слишком легко поддается чужому влиянию.

– Именно это я твердила Адаму, но он такой чопорный сухарь!

Адам заметил, что взгляды родителей встретились.

– Неужели ты не можешь держать их в руках, когда меня нет? – укоризненно спросил граф жену.

– Поверьте, милорд, я гораздо больше тревожусь, когда они не ссорятся, поскольку это означает, что милая парочка наверняка задумала нечто совершенно неприличное. Кроме того, боюсь, оба успели вырасти из того возраста, когда хорошая порка помогает вразумить буйные головы.

– Отец, – резко вмешался Адам, – ты узнал, что случилось с нашими судами?

– Кажется, да… окольными путями, – спокойно ответил граф. – Поговорим после того, как вы отдохнете. – Видя, что Адам нетерпеливо нахмурился, отец добавил: – Я уже пять месяцев не видел вашу прелестную матушку. Постарайся удержать сестру от проделок хотя бы до ужина.

Арабелла посмотрела вслед родителям, рука об руку выходившим из библиотеки.

– Они окончательно потеряли головы и прямиком отправятся в постель, – хмыкнула она.

– Что тебе известно о постели, негодница?

– Кое-что, Адам, – понимающе усмехнулась сестра.

– Вздор, – коротко бросил молодой человек.

– Например, – продолжала девушка, опустив глаза, чтобы брат не заметил коварных искорок, – я знаю, что для начала влюбленные снимают с себя одежду.

Сморщив носик, она обошла библиотеку и встала у камина.

– Эверсли поцеловал меня однажды. Отвратительно! Губы у него оказались мокрыми, и он пытался заставить меня открыть рот, – с удовлетворенной улыбкой докончила Арабелла.

Ну вот, теперь брат не посчитает ее невежественной дурочкой!

– Это все? – осторожно осведомился Адам, сдерживая гнев на виконта, позволившего себе такие вольности с его сестрой.

– Благодарю, и этого вполне достаточно. Я ударила его каблуком по ноге!

Заметив опасный блеск в глазах цвета полуночного неба, она решила, что хорошенько поддразнила брата.

– Господи, Адам, да перестань же так трястись надо мной! Это просто глупо! Словно я не в состоянии о себе позаботиться! – И, немного подумав, чистосердечно призналась: – Я бы не хотела раздеться для Эверсли!

– Слава Богу! – криво улыбнулся Адам. – Поверь, любовь между мужчиной и женщиной – это не только поцелуи и чтение стихов, Белла, как, впрочем, и раздевание. Берегись мужчин, которые попытаются злоупотребить твоей доверчивостью!

– А ты все знаешь о любви?

– Мужчины рано узнают о подобных вещах.

– В таком случае, – негодующе произнесла Арабелла, подбоченясь, – я тоже не желаю быть невеждой! Женщин на земле даже больше, чем мужчин!

– К моему неизменному удовольствию, – заверил Адам, ухмыляясь.

Арабелла задумчиво подняла брови:

– Интересно, ты по-прежнему захочешь спать с женщинами, когда станешь гораздо старше, как мать и отец?

– Старость – это еще не смерть! – расхохотался Адам.

В дверях появилась экономка Розина, и Адам пробормотал себе под нос:

– Замолчи, Белла! – И, быстро повернувшись к Розине, произнес: – Вы еще прекраснее, чем в наш последний приезд, синьора.

Розина вспыхнула, черные глаза радостно блеснули. Арабелла, привыкшая к тому, как действуют чары Адама на женщин, широко зевнула.

– Добро пожаловать домой, синьор, синьорина, – приветствовала экономка. – Ах, синьор, ваша сестрица – вот кто настоящая красавица! И эти золотистые волосы, совсем как у ее матушки!

– Моя сестра? Красавица? – с притворным удивлением охнул Адам.

– Негодяй! – прошипела Арабелла по-английски, награждая брата тычком.

– И как всегда, неукротима. Хорошо, что вы приехали. Синьор так одинок. И столько неприятностей! Ни мира, ни покоя с этим проклятым корсиканским дьяволом! – вздохнула Розина, заправляя в туго стянутый узел выбившуюся прядь тронутых сединой черных волос. – Когда Скарджилл сообщил о вашем приезде, я послала эту лентяйку Марину приготовить комнаты.

– Надеюсь, Марине не придет в голову ворваться в спальню родителей, – пробурчал Адам. – Розина, не приготовите ли нам по стакану вашего восхитительного лимонада? Мы с Арабеллой пойдем в сад.

Розина низко присела и вышла, шелестя накрахмаленными черными юбками. Арабелла подумала, что экономка готова на все, лишь бы угодить Адаму.

– Пойдем, Белла, посидим немного в тени, – позвал Адам. – Я что-то устал.

– Если бы ты стоял со мной у штурвала во время шторма, сейчас чувствовал бы себя куда бодрее, – парировала сестра. – Наверное, хочешь просто полюбоваться обнаженными статуями в саду, а вовсе не цветами.

Адам лениво улыбнулся и направился к выходу, зная, что она последует за ним. Он прошел через просторный холл, увешанный александрийскими гобеленами, к задней двери. В комнатах было больше цветов, чем мебели, и благоухание жасмина разлилось в воздухе. Адам вошел в безупречно ухоженный, расположенный тремя уступами сад. В нем работали три садовника, и благодаря их усилиям дом утопал в цветах. Адам немного побродил по дорожкам, радуясь, что расстался с подстриженными, высаженными по линеечке деревьями и кустами английских садов, и уселся на мраморную скамью в беседке, увитой розами.

– Как, по-твоему, когда мы будем ужинать? – осведомилась Арабелла, садясь и грациозно расправляя белые муслиновые юбки.

– Похоже, не скоро, – отозвался Адам. – Ожидание покажется чересчур долгим еще и потому, что придется провести все это время в твоем обществе, сестричка.

Арабелла не обратила внимания на язвительную реплику брата.

– Я тревожусь за то, что станется с этим городом, Адам, – прошептала она. – Подписав Амьенский мирный договор, Англия лишилась всего! Как могли король и Эддингтон допустить это? Клянусь, у Англии остались только Тринидад и Цейлон! И Наполеон сможет вернуть себе Неаполь и Папскую область, когда ему заблагорассудится! Недолго нам осталось жить в Италии, Адам!

– Верно, – согласился тот, вытягивая длинные ноги. – Это скорее передышка как для Англии, так и для Франции перед началом очередной войны. По крайней мере у наших политиков хватило ума не отдавать Мальту рыцарям-тамплиерам! Русский царь умолял нас остаться! Благодарение Богу, Александр не так глуп, как его отец!

– Думаешь, Генуя кончит тем же, что Швейцария и Цизальпинская республика?

– Несомненно. Наполеон не успокоится, пока мы наконец его не похороним!

Арабелла задумчиво прикусила нижнюю губу, глянула на окно родительской спальни и неожиданно призналась:

– С тех пор как я познакомилась с Рейной, не перестаю гадать, что было бы, выйди мать замуж за Эдварда Линдхерста.

Адам насмешливо уставился на сестру:

– Пусть они выросли вместе, но мамочка была бы сущим наказанием для виконта Делфорда. Он всегда такой степенный и сдержанный! А мы… нас просто не было бы на свете!

– Слава Богу, что она встретила отца! – охнула Белла. – По-твоему, лорд Делфорд все еще любит маму?

– Во всяком случае, он вряд ли чахнет от тоски, имея пять сыновей и дочь. А, кроме того, виконтесса мало напоминает унылую мышку!

– Верно, – кивнула Арабелла, – как, впрочем, и ее единственная дочь! – И поскольку Адам отнесся к этому заявлению с полнейшим равнодушием, капризно надула губы. – Но почему виконт терпеть не может отца?

Адам пожал плечами:

– У меня создалось впечатление, что виконт не слишком одобряет всех нас. Согласись, он типичный твердолобый англичанин! И впал бы в ужас при одной мысли о том, что в жилах его детей может течь чужеземная кровь!

Арабелла, вновь подумав о виконте Эверсли, неожиданно спросила:

– Адам, у тебя есть любовница? – И, заметив, как прищурились глаза брата, быстро пояснила: – В конце концов тебе уже двадцать шесть, а ты еще не женат. Ведь тебя вовсе нельзя назвать монахом!

Темно-синие глаза Адама весело блеснули:

– Признаться, Белла, я так же разборчив, как отец.

– Но у отца нет любовниц!

– Нет, конечно, нет, ведь он женат на маме!

– А с каких пор они появились у тебя? – упрямо гнула свое Арабелла.

– Тебе следовало бы выйти замуж. Тогда мне не пришлось бы терпеть твои непристойные вопросы!

– Но поскольку я не замужем, придется! Мама никогда ничего не говорит, а отец только бросает грозные взгляды!

– Не помню, Белла. Лет с семнадцати, наверное.

– Спаситель небесный! А мне уже двадцать! И мне совсем не нравится, Адам, что ты разбираешься намного лучше в любовных делах! Это несправедливо!

Адам насмешливо покачал головой:

– Откуда такой внезапный интерес, Белла?

– Я начала гадать, из-за чего люди поднимают столько шума, с тех пор как Эверсли меня поцеловал. Не будь таким ханжой, Адам! Ты единственный, к кому я могу обратиться! Я пыталась поговорить об этом с Рейной Линдхерст, а она уставилась на меня, будто впервые услышала о чем-то подобном! Всякий мог бы посчитать, что, имея пятерых взрослых братьев, она уж что-нибудь да знает!