Текст книги "«Время, назад!» и другие невероятные рассказы"

Мы вернемся

Человек – существо, достигшее наивысшего уровня развития среди всех животных, в первую очередь характеризующееся исключительным умом. Единственный представитель своего вида.

Американский учебный словарь

Человек – наиболее высокоразвитое животное среди существующих и когда-либо существовавших.

Новый международный словарь Уэбстера

Когда ударил убийственный огонь, первый предсмертный крик алым громом взорвался в головах всех слышавших его. Маленькое людское племя, стремительно несомое подводным течением, мгновенно впало в истерику – и не успокаивалось, пока не получило мысленный сигнал от бдительного Рана.

Суматоха улеглась. Племя собралось воедино – худые бледно-серебристые люди зависли над собственными тенями на зеленом песке морского дна. Люди жались друг к другу и с помощью более острых, чем зрение и слух, чувств следили за тем, как погибает другой, родственный им народец. И понимали, что уже к вечеру жертвами могут стать они сами.

Люди ждали, раскачиваясь в воде, а вдалеке огненный дождь проливался на другое племя, убивая все, чего касался. Они не глядя видели, как цветные звезды мчатся к цели; крики умирающих разрывали им внутренние уши. Отзываясь слабым эхом, словно поминальный колокол, звучало сердце Разрушителя. Племя содрогнулось, услышав его, и даже Ран вздрогнул – на краю пропасти, которую заметил уже давным-давно.

Неосознанный животный страх заставлял людей броситься врассыпную. Инстинкт требовал: беги вслепую, покуда хватит сил. Разум приказывал ждать.

Вдруг что-то огромное шевельнулось в глубине; громкий спокойный пульс ударил раз, другой, третий – и прекратился. Это была одна из Глубинных Мыслей, равнодушная, как Гольфстрим, и столь же могучая. Маленькое племя секунду-другую каталось на ней, как на ветру, дующем под водами океана.

От спокойствия этой Мысли Ран осмелел. Он отступил от темного края, на котором балансировало все племя, от этой неосязаемой грани между инстинктом и разумом, где инстинкт кричит громко, а голос разума столь слаб и тих, что только человек способен его расслышать. Только человек – не зверь.

Древнее чувство долга неохотно пробудилось в голове Рана, и он крутнулся в воде, собирая воедино мысли племени. У него был долг – не только перед сородичами, но и перед чем-то большим, чем они, большим, чем он сам. Перед непредсказуемым будущим, о котором он знал очень мало – лишь легенды и пророчества.

Он поклялся сделать все, чтобы люди остались людьми.

Они стояли на дне глубокой расщелины, куда весь этот народ был загнан на долгие тысячелетия. Загонщики, охотники, убийцы продолжали неуклонно теснить их к последним нижним вратам.

Ран выпрямился в воде и созвал людей, без слов обращаясь к разуму каждого соплеменника.

– Все хорошо, – терпеливо повторял он. – Нас еще не нашли. Нужно бежать; если достигнем города, то будем в безопасности. Держимся вместе! Следуйте за мной, не расходитесь, и мы спасемся.

Только глупцы не понимали, что это самообман. Но временами ложь утешает лучше и приносит больше пользы, чем правда.

Убежище находилось на месте затонувшего города, где человек мог проплыть через окно сотого этажа и, если повезет, укрыться даже от Разрушителей.

Безопасно здесь было и по другой причине, но даже Ран не мог ее озвучить. В затонувших городах, давным-давно построенных предками, племя отдалялось от смертоносной пропасти. Почему-то непрестанные жестокие волны, побуждавшие действовать неосмысленно, здесь были слабее, чем в открытом море.

В затянувшихся сумерках планеты народ Рана приближался к точке невозврата, к полному отказу от человечности. Ран не хуже других знал, какую силу приобретают инстинкты перед лицом опасности. Но он помнил о своей ответственности и в подводных городах чувствовал ее острее всего. Покачиваясь на волнах во мраке океанической ночи, он даже видел сны о невероятных подвигах, о том, как встречается с Разрушителем, как непоколебимо ждет, когда тот приблизится. В этих снах он был не просто Раном, а олицетворением всего племени и всех затонувших городов – защитником рода людского.

Ничто на земле не могло встретиться с Разрушителями и выжить. Но Рану никто не мешал смотреть сны, ведь в снах не было опасности – человек мог их контролировать.

Он забросил тяжелый невод своих мыслей, и собрал соплеменников, и поставил барьер между их ментальными образами и кровавой бойней, захлестнувшей далекие воды и сознание людей. Он подстегнул племя к действию и направил его стремительным косяком по длинному склону подводного леса, как можно дальше от источника опасности. Разум Рана одновременно прикасался ко всем умам, посылая решительные, убедительные образы, не имевшие формы и символизировавшие организованное бегство.

Мысли соплеменников прикасались к разуму Рана, словно холодные неуклюжие пальцы. Ужас; утомление; дрожь покрытой серебристым мехом женщины, которой еще не приходилось подолгу прятаться и испытывать такой страх; дрожь мохнатого ребенка; бешеные разрозненные мысли глупцов. На фоне всего этого – надежная, без единой жалобы, стойкость старших. Они поддерживали Рана без колебаний, поскольку избрали его вождем и знали, что сделали мудрый выбор.

– Скорее, – скомандовал он всему племени. – Не мешкайте. Поторопитесь! Если поспешим, к полудню будем в городе. Живее, живее, живее! Я знаю, что вы устали. Передохнем в Белом ущелье, где растут моллюски. У нас получится: мы обязательно отдохнем в Белом ущелье. Вперед!

Слова ничего не значили – Ран прикрывался ими от криков далекого племени. С той стороны уже давно не поступало внятных мыслей, только безумные вспышки и панические вопли. Серебристые морские люди беспорядочно метались, преследуемые огненными дугами звезд, от которых не было защиты. Яркие вспышки – и смерть. Ран не слышал команд их вождя, если тот был еще жив. А ведь когда вождь мудр и хладнокровен, кто-то из племени еще может спастись. Некоторые спрячутся, другим, сильнейшим, отдадут детей – пусть убегают, пока остальные вызывают на себя огонь Разрушителя. Но это племя явно потеряло разум, с ним невозможно связаться; Ран чувствовал гибель не людей, а морских зверей.

Поэтому племя Рана спасалось по древнейшей причине, по лучшей из причин.

Был зеленый подводный рассвет, солнечные лучи пробивались сквозь толщу воды издалека, оттуда, где жили и правили миром Пришельцы. В племени ничего не знали о Воздухе и Пришельцах, за исключением того, что это они посылали неумолимых железных Разрушителей. Люди также не ведали о том, что таится в Великих Глубинах, откуда приходили медленные, спокойные Мысли. Им был известен лишь водный мир; они умели скрываться в нем от преследования Разрушителей. Если повезет, в случае нападения Разрушителей кто-нибудь спасется. Другому племени не повезло.

Теперь оттуда вовсе не доходило Глубинных Мыслей.

Вдруг вода забурлила, и из колышущихся джунглей к людям метнулось сине-серебристое тело. Разрывая коричневую листву, ослепленный страхом беглец в панике выкрикивал лишь одно слово:

– Спасайтесь! Спасайтесь! Спасайтесь!

Племя нарушило строй и закружилось в поисках опасности. Восприятие Рана распространялось быстрее, дальше и точнее других, и он направил его в кильватер беглецу, ожидая засечь там железный предмет в форме торпеды, тихо плывущий по направлению к племени.

Он ничего не обнаружил. Разрушители были далеко, и ни один из них, очевидно, не заметил беглеца. Но паника и бурление воды могли привлечь их внимание. Ран распушил мех, пробуя воду, затем снова прижал его к телу и резко повернулся, чтобы двинуться навстречу незнакомцу.

Это был крупный мужчина, его мех отливал синевой, а полубезумные мысли напоминали вихри; они затягивали людей, слишком напуганных и уставших, чтобы сопротивляться. Ран почувствовал, как дрожит ментальная сеть, которую он накинул на соплеменников, и, сдерживая гнев, чтобы не распалять их, обратился ко всем и особенно к незнакомцу.

– Тихо! – твердо скомандовал он. – Тихо! Следуй за нами молча.

Мужчина крутнулся в воде и заметил его. Он устремился вниз быстрыми, резкими толчками, и на его шерсти стал заметен кровавый след, который ни с чем нельзя было спутать. Двое зависли на расстоянии вытянутой руки, оценивая друг друга.

Так Ран встретил Дагона, вождя исчезнувшего племени, а теперь – ничьего вождя.

Рану не понравилось то, что он увидел в этом темном разуме, долгое время обладавшем неоспоримым авторитетом. Там была скрытая сила, а еще смелость, но полностью отсутствовала дисциплина, из-за чего смелость при появлении Разрушителей дала сбой. «Когда человеку изменяет смелость, – подумал Ран, – что остается? Только слепая ярость, как у акулы». На миг он представил блестящие тела своих сородичей, представил племя в виде бестолковой стаи рыб, устремляющихся в темноту, к полному исчезновению.

Опасный водоворот панических мыслей Дагона, мыслей о бегстве и смерти, кружился так сильно, что даже едва не захватил Рана. Проще всего уступить ужасу, проще всего бросить племя и бежать, поддавшись глупому безрассудству, пока Разрушители не перебьют всех.

Проще всего поступить как Дагон. Однако, когда человек видит, как его племя гибнет под стремительным градом звезд…

– Иди с нами, – предложил он как мог спокойно. – Мы найдем укрытие, недалеко есть затонувший город…

Но Дагон не привык слушаться, он привык командовать. Его мысли исторглись мощным воплем, полным дикого ужаса, призывая к беспорядочному бегству – каждый сам за себя. Беспокойная молодежь из племени Рана замолотила руками, взбивая пену вперемешку с коричневыми листьями водорослей, готовая прятаться в первом попавшемся укрытии.

Ран опустил голову, напряг усталые мускулы и изо всех сил ударил крепким предплечьем в область между плечом и головой Дагона. Ему часто приходилось драться, и он знал, куда бить.

Беспорядочные мысли Дагона на миг оборвались, и этого мига было достаточно. Ран направил в образовавшуюся пустоту свои мысли, послал привычные для его народа сигналы единства и самоконтроля.

Разбежавшееся было племя встрепенулось, замешкалось и снова собралось вместе, выжидая. Тем временем мысли оглушенного Дагона вновь обрели форму. Теперь он не был так уверен в себе, сомневался. Встречных аргументов у него не нашлось, и Ран победил – пусть и временно.

– За мной, – сказал Ран и мощно забил ногами, перемещаясь во главу косяка. – Тихо! Следуйте за мной и не разделяйтесь. Каждый из вас знает путь в ущелье.

Дагон вдруг повернулся и поплыл за послушным племенем. Его мысли были окрашены алым, но он не остался.

В воде что-то шевельнулось. Импульс не был жестким, как у Разрушителей. Он был спокойным, всеобъемлющим; он прошел по океану медленной могучей волной – и затих. Это снова была Глубинная Мысль.

* * *

На заре и в сумерках своей истории народ способен улавливать такие импульсы. Что-то подобное, наверное, когда-то раздавалось в туманных папоротниковых лесах, пока не затих пульс сотворения мира. Мохнатые приматы, еще не ставшие людьми, прислушивались и принюхивались к этим импульсам, разносившимся в молочном воздухе, заглушая топот мастодонтов и рев хищников. Человеку не дано отчетливо слышать стук сердца мира, но предки человека слышали его – и те, кто пришел человеку на смену, тоже. Мохнатые люди неуклонно приближались к изначальной точке широкого круга планетарной жизни, находившейся здесь, в море, ее породившем, и слышали пульс.

Он был неотъемлемой частью моря, как и сам Ран. Он был всегда, и человек не пытался истолковать неведомое. Воспоминания о Глубинных Мыслях, сильных, непостижимых, проносящихся по океану так бережно, что не колыхались даже водоросли, были с Раном с самого детства, с самых первых – темных и холодных – лет жизни. Могучие импульсы были способны рассеять целое племя, если оно вдруг оказывалось у них на пути. Ран не раздумывал об их природе, равно как не раздумывал о природе приливов.

Было известно, что Мысли исходят из Великих Глубин. Но никто не знал, что там находится. Те, кто отваживался туда спуститься, не возвращались.

Разрушители были позади, рассекали мелководье в пугающей близости от племени. Ран ощущал их огромные темные тела, дрожащие от скрытой силы и блестящие от солнца, что пробивалось сквозь волны, озаряя бока подводным огнем.

Племя этого не знало. Оно, как и все племена, радовалось тому, что за опасностью следит только вождь, и было согласно верить в то, во что хотелось верить слабым умам: что укрытие ближе, чем враг, пища ближе, чем смерть, а ближе всего песчаные отмели, где можно отдохнуть. Ран не собирался сообщать, насколько близко Разрушители.

Как-то раз, когда племя двигалось по открытой саванне среди морских лесов, над бледно-зеленым песком нависла чудовищная тень, и люди бросились врассыпную, не дожидаясь команды. Серебристые тела молниями разметались по укрытиям в зарослях.

При виде этих теней все в подводном мире искало убежища. Тени не были Разрушителями в привычном понимании. Они, как и Разрушители, тоже были посланы Пришельцами, но убивали не только людей, а вообще все живое. Прятались даже акулы и барракуды, не говоря уже о темных людях-тюленях, тихо переговаривавшихся на получеловеческом языке. За долгие тысячелетия, минувшие с тех пор, как человек нашел прибежище в океане, не только он претерпел физические и умственные изменения. Все теплокровные существа так или иначе изменились. Под водой то и дело слышался примитивный говор тюленьих кланов и дельфиньих племен. Разрушителей они не боялись – те занимались исключительно охотой на человека.

Что собой представляют тени, не знал никто. Возможно, это были корабли, на которых плавали сами Пришельцы. Не находилось смельчаков, желающих выяснить, бороздит ли корабль водную поверхность или парит высоко в воздухе. На этих судах путешествовали охотники, жадные до всего живого. Даже киты, чья громадность была едва ли не их единственным известным качеством, с появлением теней оказались на грани исчезновения. Стоило одной из них упасть на океаническое дно, как все морские обитатели прятались; люди дрались с рыбами, тюленями и дельфинами за щель меж камней.

Но тень прошла, и весь океан вздохнул спокойно. Люди продолжили бегство.

Кто они, Пришельцы? Никто не знал, даже представить не мог, как выглядят нынешние хозяева Земли. Знали лишь то, что встреча человека с Разрушителем сулит верную смерть. А останками тех, кого когда-то породила Земля и кто впоследствии ею правил, теперь кормились акулы и барракуды.

Но человек мог вновь завладеть Землей.

По крайней мере, так гласила легенда, и поэтому Ран и ему подобные все еще боролись, прятались от Разрушителей, упорно не позволяли племенам распасться и искали далекие и глубокие убежища, где можно вырастить новое поколение среброшерстых детей и передать им наследие человечества.

Землю унаследуют рожденные на Земле.

Так говорилось в легенде, таково было пророчество. Лишь это позволяло Рану и ему подобным не пасть духом, но этого едва хватало. Теперь Ран даже не был уверен, что на Земле остались еще люди, кроме его племени.

Когда-то ему казалось, что Разрушители убивают шутя, забавы ради. Это было давно, во времена, которые он почти забыл, – когда во всех мелких морях массово жили люди. Старейшины пересказывали услышанные от дедов истории о золотых веках: в ту пору люди отваживались выходить мохнатыми ногами на берег – разумеется, наиболее уединенный – и загорать на солнышке. В легендах даже рассказывалось, что люди пользовались голосом: разговаривали и пели. Старики помнили, как люди пели хором, заглушая шум прибоя, и песня разлеталась от берега к берегу, подхватываемая все новыми и новыми людьми, вышедшими погреть на солнце свои серебристые шкуры.

Но Разрушители уже давно положили этому конец. Геноцид был систематическим. Более тихие и смертоносные, чем акулы, машины прилетали тысячами и косили людей в океане так же легко, как люди косили траву в давно забытые времена, когда Землей правили Землерожденные.

Теперь, куда бы Ран ни посылал свои чувства, он не находил ни отголоска мысли. Неужели племя Дагона было последним? Может быть, а может, и нет. Ран знал одно: он и его люди проделали очень долгий путь по теплому Гольфстриму, излюбленной подводной тропе всех народов, и встретили лишь одно племя, чья гибель до сих пор заставляет содрогаться. Возможно, они остались в одиночестве.

Ран резко, не снижая скорости, обогнул острую скалу, и косяк послушно повторил маневр, серебряной лентой устремившись вниз по склону сквозь колышущиеся водоросли. Ран не мог послать свои отточенные чувства слишком далеко – во всех направлениях он натыкался на жуткие железные создания, рыскающие по дну в поисках добычи.

Он терпеливо вел племя к убежищу. Терпеливо клялся, что спасение близко. По темным водам то и дело прокатывались мощные Глубинные Мысли…

От Дагона следовало ждать неприятностей. Ран подумал об этом, медленно опускаясь в глубокую расщелину. Внизу лежал затонувший город. Каменные стены, сквозь разломы в которых племя проникло внутрь, были окрашены тускло-красным и переливчатым сине-зеленым – следствие взрывов, случившихся тысячи лет назад. Пол представлял собой расплавленное зеленое стекло.

Ран осторожно скользил вниз, наблюдая за тем, как последний усталый соплеменник пробирается в безопасное место сквозь заросли. На фоне дрожащего перешептывания своих людей он уловил спутанные мысли Дагона. В глубине разума Дагона, прикрываясь замешательством, лежало нечто холодное и зловещее, как барракуда. Во-первых, страх, а во-вторых, тяга к проявлению нечеловеческой ярости. Мутации могут происходить как по восходящей, так и по нисходящей спирали, и состояние этого разума намекало на то, что ждет человечество в будущем.

«Разве мы рыбы? – спросил себя Ран. – Разве мы способны испытывать только страх и голод?»

Когда Разрушитель уничтожил племя Дагона, тот бросился прочь бездумно, как рыба. Теперь он уже не должен плыть так стремительно, у него не должно было остаться сил. Вождь может иметь столько энергии после того, как его племя совершило длительное путешествие. Вождь не может остаться в живых после гибели своего народа.

Ран вдруг понял, что побаивается Дагона – не физически, а тем уголком разума, где живет здравый смысл. Слабость чужака передается всему племени, и Рану в том числе. Неудача Дагона может предвещать неудачу Рана в час последнего испытания. Неужели племя Рана так же бездумно бросится врассыпную и станет легкой добычей, как племя Дагона? Неужели Ран…

«Нет, – решительно сказал он себе. – Мы люди. Пока мы живы, останемся людьми. Я все сделаю ради этого».

Ран последним выплыл из расщелины, через которую пробрались все его соплеменники. Тяжело дыша, люди неуверенно зависли у отверстия, ожидая своего вожака. Дагон держался чуть поодаль, стреляя глазами по сторонам. Нескольких взглядов на город ему хватило, чтобы понять: убежище надежное.

Здесь друг на дружку громоздились высокие каменные башни, прикрытые завесами водорослей. Каньоны между зданиями были чересчур узкими для Разрушителей. Сама конструкция башен сбивала врагов с толку, позволяя добыче улизнуть и спрятаться. Ран полагал, что дело в серебристом металле, который по-прежнему ярко блестел, стоило лишь содрать с него мох.

Итак, доселе город был безопасным местом; тот, кому хватало ловкости и скорости, чтобы добраться до этого или другого подобного города, когда его племя сталкивалось с ослепляющим огнем Разрушителей, оставался в живых.

В племенах знали о городах и смутно, благодаря наследственной памяти, понимали, что они построены людьми. Как и когда, никто не знал. Даже Ран представить не мог, что города вырастали на суше, которая впоследствии оказалась под водой. Достаточно было знать, что города существуют и дают морским племенам убежище, когда те в нем нуждаются.

Дагон одобрительно оглядывал место, куда его привел Ран. Чуть поодаль возвышался расколотый купол, привлекший внимание своим размером, и серебристое мощное тело Дагона невольно вздрогнуло при виде его. Купол не слишком надежен: в нем нет металлических конструкций и он чересчур бросается в глаза. У Рана было на уме другое укрытие, но Дагон не позволил вождю направить туда племя.

– Прячьтесь! – Дагон послал мысль всем, не контролируя ее и, наверное, даже не осознавая, что отдает команду. Он просто озвучил подсказку своего инстинкта. – Прячьтесь под куполом! Укроемся и отдохнем. Все за мной!

Настроенное на бегство, находящееся на грани истерики, племя отреагировало мгновенно, бездумно, как действовал и сам Дагон. Тонкие блестящие тела сверкнули и выстроились в ряд, готовые помчаться к манящему куполу.

Но порыв был остановлен здравым смыслом – той его крупицей, что еще сохранилась у человека. Некоторые замерли, вспомнив, что подчиняются голосу Рана, а не Дагона. Но Дагон говорил так властно и направлял людей в очевидное убежище, отвечая их насущной потребности, и поэтому большинство помчалось за ним вслед.

Ран напряг усталые мускулы и бросился за соплеменниками, разгоняя их во все стороны, разрушая не успевший сформироваться строй. Наконец он оказался впереди и развернулся в воде так резко, что его мех заструился в сторону.

– Нет! Нет! Не в купол! Вы знаете наше укрытие! – закричал он. – Я ваш вождь, а не Дагон! Купол слишком открыт, там небезопасно. Плывите к нашей башне!

Большинство ослепленных паникой людей не вняли ему. Это были те, кто сразу отреагировал на команду Дагона; их стремительная реакция была следствием истерии. Теперь они понимали только силу.

Ран бросился к ближайшему и толкнул в бок, затем отвесил оплеуху другому, а третьего пихнул локтем.

– Плывите к башне! – сурово, властно громыхала его мысль у них в головах. – Слушайте меня! Плывите к башне!

Аморфная толпа остановилась, замешкалась, сосредоточилась вокруг головной группы. Спустя пару секунд Ран с Дагоном оказались в кольце охваченных истерикой людей; наружный край кольца ходил ходуном. Всем хотелось увидеть, что происходит в центре, где Ран оказался лицом к лицу с Дагоном.

Дагон тяжело взмахивал руками, чтобы мех вздыбился и придал ему еще больший объем. Всякий раз, когда из-под шерсти выглядывала человеческая кожа, он кривился от злости и приоткрывал рот, обнажая острые клыки.

Драться было не время. Дагон наверняка тоже это понимал. Одна-единственная капля крови непременно привлечет акул-убийц и почти наверняка – Разрушителей. Но и спорить было не время.

Ран приподнял верхнюю губу и тоже показал острые зубы. Он не стал обращаться к Дагону.

– Вам известно наше убежище, – послал он своему племени мысль давно известным способом – так, чтобы сразу дошла до всех. – Следуйте за мной.

Его приказ двигался впереди него, заставляя толпу расступиться. Вдруг Дагон зарычал, вызывая Рана на бой. Такой вызов нельзя было игнорировать.

Но боя не случилось.

На дно упала громадная тень. Когда ее край поравнялся с группой морских людей, связанных разрозненными мыслями о кровопролитии, все серебристые тела разом вздрогнули, все головы одновременно поднялись.

Высоко над ними, искаженный рябью, над самой поверхностью воды медленно плыл Разрушитель, отбрасывая на песок яйцеобразную тень.

Он остановился прямо над скалой, под которой прятались люди. Никто не шевелился, все перестали даже думать.

Затем Разрушитель начал медленно-медленно погружаться. Он не знал, что внизу люди, – понять это мешали металлоконструкции затонувшего города. Но сложно устроенное тело чувствовало, что силуэты на глубине могут быть добычей…

Ран послал тихие, осторожные мысли всем соплеменникам одновременно:

– Спокойно! Он может пройти мимо. Ждите сигнала. Прячемся по моей команде.

Слово «прячемся» он произнес очень осторожно, понимая, что оно может вызвать панику.

Племя вздрогнуло, посылая общий мгновенный ответ. Все единодушно согласились, даже Дагон. Разрушитель продолжал погружаться в гущу водорослей, его тень поглощала засыпанную песком улицу, а солнечные лучи, пробивавшиеся с далекой поверхности, то складывались в причудливые узоры, то выпрямлялись.

Точно так же заплетались и распрямлялись мысли в голове у Рана. Он напряженно ждал, выстраивая маршруты для бегства, до последнего оттягивая стремительный рывок, после которого племя разбежится по разным уголкам моря и кто-то непременно погибнет, пока остальные прячутся.

Его мысли были холодными и горькими, как вода. Он отмечал самых слабых и медлительных, тех, кого придется бросить, чтобы получить шанс спасти остальных. Выбор был труден, но необходим.

Одновременно Ран настроил свой слух на тончайшие и высочайшие сигналы, надеясь услышать другие племена, будь они близко или далеко в холодном, зеленом, прозрачном мире. Никого. Ни намека на живых людей или их мысли во всем огромном молчаливом океане. Лишь тихий лязг – эхо столкновения его собственной мысли с другим, скитающимся вдали Разрушителем. И далеко, и близко – к ужасу Рана, очень близко – находились приближающиеся враги. Насколько можно было верить органам чувств, его племя осталось последним из всех морских племен.

«Мы все-таки в убежище, – успокаивал он себя, глядя, как гигантская тень накрывает улицу, выпирает из-за углов зданий, растет, как необъятное грозовое облако. – Спрячемся, как обычно. Они не смогли поймать нас раньше, не поймают и теперь. Но если укрытие подведет? Что дальше? Что дальше?»

Из глубины, из какой-то неизвестной человеку пропасти величаво поднялась долгая Мысль и двинулась сквозь толщу воды, словно медленный пульс, ударив раз, другой, третий, после чего стихла.

Темная громада Разрушителя, как мифический Кракен, повисла над племенем. Ран затаил дыхание, готовясь дать команду к бегству, но сдержался, наблюдая. Вода между замершими в ужасе людьми и гигантской машиной забурлила, пока машина не стала казаться иллюзией, зыбким фантомом, которого могли изгнать волны. Но это была не иллюзия, и единственным способом спастись было бегство.