Текст книги "«Время, назад!» и другие невероятные рассказы"

Суды Линча, пылающие костры, нож, перерезающий тонкое детское горло. Разъяренные толпы в Филадельфии, Чикаго, Лос-Анджелесе. Спрятавшиеся в укрытиях дети, чья чудовищная сила еще не превратилась в смертоносный, не знающий промаха меч. Они пытались спастись от линчующих толп, которые вламывались в двери, швыряли горящие факелы и пускали в ход автоматы.

Подменыши. Отцы и матери, в едином порыве гнева уничтожающие детей-монстров.

Мать, в тошнотворном ужасе взирающая на окно над головой, где стоит ее ребенок – с начинающими отрастать дополнительными руками, с выпирающим на лбу третьим глазом.

Умирающие с плачем дети – ужасные и чудовищные. И родители, которые все это слышат и на все это смотрят, вспоминая, что еще несколько месяцев назад эти создания выглядели совершенно нормальными.

– Взгляните, – сказал Эшворт, шевельнув рукой.

Пол стал прозрачным. Митчелл посмотрел вниз, на образовавшуюся под ногами увеличительную линзу.

Внизу простиралось довольно просторное помещение, большая часть которого была заполнена машинами. Они показались Митчеллу сложными творениями инженерной мысли, далеко превосходящей любую современную науку. Но машины его не слишком заинтересовали. Он уставился на огромный резервуар, в котором плавал сверхчеловек.

– Вы… предатели! – тихо проговорил он.

В руке Мэри Грегсон появилось оружие.

– Не трогайте свой визор, – предупредила она.

– Вам так просто не отделаться, – сказал Митчелл. – Как только сверхчеловек станет взрослым, человечеству придет конец…

Губы Эшворта презрительно дернулись.

– Стандартная фраза. Так говорили еще во времена мятежей. Глупец, взгляните на этого сверхчеловека!

Митчелл снова неохотно посмотрел вниз.

– И что?

– Он не сверхчеловек. У него задержка в развитии.

– Сенатор должен в ближайшее время сделать свой доклад, Сэм, – сказала Мэри.

– Тогда буду говорить быстрее. – Эшворт посмотрел на настенные часы. – Или, наверное, лучше вы. Думаю, это ваша работа.

Он откинулся на спинку кресла, глядя на сенатора.

«Когда запустят центральные энергостанции… – подумала Мэри. – Если мы сумеем потянуть время, удержать Митчелла, пока не пойдет энергия, – нам ничто не угрожает. Но не сейчас. Мы столь же уязвимы, как и дети-мутанты…»

– Поддержание равновесия, – сказала она. – Как вы знаете, здесь когда-то была больница. Здесь родился ребенок директора, и даже при рождении его отец подозревал мутацию. С уверенностью сказать было невозможно, но и он, и его жена в течение критического времени подвергались воздействию радиации. Так что ребенок рос здесь, втайне от всех. Это было нелегко, но все-таки его отец был директором. К тому времени, когда начались мятежи, мальчик начал проявлять признаки мутации. Директор собрал группу специалистов, которым он доверял и которых считал достаточно дальновидными, и взял с них клятву хранить тайну. Это было легко, но сложность заключалась в том, чтобы их убедить. Помогала ему я. Вместе с другим врачом, эндокринологом, мы уже проводили эксперименты над этим мутантом и нашли способ задержать его развитие.

Сигара Митчелла резко дернулась, но он ничего не сказал.

– Прежде всего – шишковидная и щитовидная железы, которые контролируют разум и тело, – продолжила Мэри. – И конечно, психологические факторы. Мы выяснили, как задержать развитие сверхмальчика, так чтобы опасные способности – инициатива, агрессия и так далее – не смогли развиться. Все дело в гормонах. Он машина, но мы контролируем ток, проходящий через ее электрические цепи.

– Сколько вам лет? – неожиданно спросил Митчелл.

– Сто двадцать шесть, – ответила Мэри Грегсон.

– Мы воспользовались человеческой психологией, – заговорил Эшворт. – Каждый год уходят на пенсию два члена совета, и из числа способных специалистов выбираются новые. Если, например, уходит в отставку химик, выбор ограничивается химиками. Так мы поддерживаем нашу численность. Однако, когда к нам приходит новый кандидат, его уничтожают, а занимающий пост присваивает себе его имя и личность. Мы довели пластическую хирургию до совершенства. Шесть лет назад Сэмюэль Эшворт – настоящий Эшворт – был избран в совет от группы психологов. Тем временем мне делали пластическую операцию. Я получил точную копию его лица, тела и отпечатков пальцев. Я выучил его историю и привычки. До этого меня пятнадцать лет звали Роберт Парр. Все это всегда было строжайшей тайной, сенатор, и мы никогда не рисковали без нужды.

Митчелл выругался себе под нос.

– Это полностью незаконно. Явная измена.

– Но не человечеству, – сказала Мэри. – Невозможно подготовить нового советника за пять или пятнадцать лет. Все мы делаем одно дело и занимались этим с самого начала. Это выдающийся проект. Мы не посмели бы допустить к нему свежую кровь – мы не нуждаемся в свежей крови. Информация же, которую мы получили от нашего мутанта… вы сами знаете, что она принесла миру!

– И вам, надо полагать, тоже, – заметил Митчелл.

– Да, мы увеличили срок своей жизни. И свой коэффициент интеллекта. Мы служим людям. Помните об этом. Наша задача – быть самыми умелыми слугами из всех возможных.

Сенатор снова посмотрел на мутанта.

– Это существо там, внизу, может уничтожить мир.

– Он не может выйти из-под контроля, – возразила Мэри. – Он говорит и думает только под наркосинтезом. Мы используем его как машину – ставим ему задачи, и он их решает.

Митчелл покачал головой. Эшворт встал и смешал еще несколько напитков.

– Вам нужно сделать доклад в течение трех минут, – сказал он. – Буду говорить быстро. Человечество не было готово к атомным взрывам, но расщепление атома вызвало к жизни собственный фактор равновесия – сверхчеловеческие мутации, которые могли обуздать новую мощь. Это вполне бы устроило сверхлюдей, но не человечество. Вы правы, говоря, что мутанты опасны. Многие из них действительно были опасны. Но атомная энергия оказалась попросту чересчур велика для человека разумного, который был недостаточно разумен. Именно поэтому мы поняли, что нам необходимо авторитарное правительство, такое как Всемирный центр. Что ж, мы создали Всемирный центр. Мы стали причиной Второй американской революции.

– Что?

– У нас не было другого выхода. Люди должны были осознать опасность. Уже происходили небольшие войны, явно демонстрируя тенденцию. Мы тайно поддержали Саймона Ванкерка, финансировали и консультировали революционеров и сделали все для того, чтобы Сент-Луис был стерт с лица земли. Но мы также обеспечили все для того, чтобы Ванкерк потерпел поражение. Мы позволили ему в достаточной степени приблизиться к успеху, чтобы мир понял, насколько близко он подошел к уничтожению. Когда назрел момент, мы позволили просочиться наружу идее Всемирного центра – и за нее ухватились. Это оказалась единственная организация, которая могла бы удержать атомную энергию под контролем.

– И вы управляете Всемирным центром, – сказал Митчелл.

– Скорее, консультируем. С помощью единственного разума, который в состоянии справиться с угрозой, исходящей от атомной энергии. Естественное равновесие – мозг сверхчеловека, находящийся под контролем людей.

Сенатор вынул изо рта сигару и задумался.

– По-моему, это аксиома, – сказал он. – Сверхчеловек должен быть настолько могуществен, что ни один человек не в состоянии себе этого представить.

– Взрослый сверхчеловек, – поправила Мэри. – Нормальный. Этому же не дают в полной мере повзрослеть.

– Но опасность этого… нет! Вам меня определенно не убедить.

– Придется. – Она пошевелила оружием. – Посмотрите, как изменился мир с тех пор, как мы пришли к власти.

Митчелл достал визор из кармана:

– Предположим, я вызову бомбардировщики?

Эшворт качнул головой в сторону светящейся панели на стене.

– Слишком поздно, – сказал он. – Центральные энергостанции заработали.

Изменившийся мир взволнованно зашевелился, когда станции начали давать энергию. Телевизоры сообщили новости. И…

* * *

Мэри Грегсон, Эшворт и Митчелл сидели неподвижно. В помещении раздавался голос – безмолвный голос, обещавший неведомые чудеса.

«Равновесие, – произнес голос. – Мэри Грегсон, у вас ничего не вышло. Я…»

Ярко вспыхнул эго-символ!

«…я полностью взрослый. Ваши эндокринные экстракты и антигормоны давно уже на меня не действуют. Мое тело автоматически приспособилось и построило защиту, которую вы не смогли обнаружить. „Мар виста дженерал“ давал советы Всемирному центру, и Всемирный центр перестроил мир – но так, как этого хотел я».

Безмолвный голос продолжал говорить.

«Сверхчеловек отличается не только своей приспособляемостью, но и способностью изменять окружающую среду, пока она не станет в полной мере удовлетворять его потребностям. Это было сделано. Мир перестроен. Его основы заложены. Запуск центральных энергостанций был последним этапом данного проекта. Равновесие, – говорил голос. – Расщепление атома привело к мутациям. Люди уничтожили мутации, но сохранили одного мутанта, поставив его себе на службу. До сих пор я…»

Снова вспыхнул символ!

«…я был уязвим. Но теперь – нет. Центральные энергостанции – вовсе не то, что вы думали. Внешне – да, но они могут служить и моим собственным целям».

Фигура, лежавшая в резервуаре внизу, начала растворяться.

«Это был робот, – сказал голос. – Я в нем больше не нуждаюсь. Помните, одним из признаков сверхчеловека является его приспособляемость к окружающей среде – пока окружающая среда не изменится настолько, чтобы удовлетворять его нуждам. После чего он может принять наиболее целесообразную для него форму.

Естественно, ни один человек не в состоянии постичь эту форму…»

Робот в резервуаре исчез.

В комнате стояла тишина. Мэри Грегсон облизнула губы и беспомощно выставила перед собой оружие.

Сенатор Митчелл, тяжело дыша, стиснул пальцами маленький визор так, что пластик треснул и раскрошился.

Эшворт шевельнул рукой, и пол снова стал непрозрачным.

Все сидели молча. Не было никаких причин немедленно уходить. Нет смысла посылать предупреждение о землетрясении после того, как начались первые толчки. И тем не менее этих троих охватывал безотчетный страх при воспоминании о том, что они смогли понять лишь отчасти.

Наконец Митчелл произнес странно бесстрастным голосом:

– Нужно с этим бороться. Обязательно нужно.

– Бороться? – переспросила Мэри. – Но мы уже проиграли.

Митчелл вспомнил услышанное несколько минут назад и понял, что она права. Внезапно он хлопнул рукой по колену и прорычал:

– Я чувствую себя словно собака!

– Полагаю, так себя будет чувствовать каждый, – сказала Мэри. – На самом деле это не столь уж унизительно, стоит лишь понять, что…

– Но… разве нет никакой возможности…

Мэри Грегсон шевельнула рукой, глядя, как пол становится прозрачным. Резервуар был пуст. Робота – символа, представлявшего непостижимую реальность, – больше не было.

За пределами «Мар виста дженерал», по всей Земле, энергия связывала центральные энергостанции в паутину, которая должна была стать ловушкой для человечества. То тут, то там появлялись неуязвимые и всемогущие по обычным человеческим меркам сверхлюди, приспосабливая мир под свои чуждые нужды.

– Человек разумный, – сказала Мэри, – изначально тоже был мутантом – нетипичным мутантом. Предки человека, вероятно, породили десятки разновидностей человека разумного – так же, как мы под воздействием радиации породили множество разновидностей сверхчеловека. Мне интересно…

Митчелл хмуро уставился на нее. В глазах его читался затаенный страх.

Мэри пристально посмотрела на него.

– Не знаю. Возможно, мы – наша раса – никогда этого не узнаем. Но изначально наверняка существовали побочные мутации человека разумного, которые были уничтожены единственной выжившей. Что касается нашей расы – распространяется ли принцип поддержания равновесия и на сверхчеловека тоже? Помните, мы убили всех представителей расы сверхлюдей, кроме одного, прежде чем они успели повзрослеть…

Взгляды их встретились в немом вопросе, на который, возможно, никогда не смог бы ответить человек разумный.

– Может быть, он принадлежит к побочной разновидности сверхлюдей, – сказала Мэри. – Может быть, он одна из ошибок природы.

– Возможно, Мэри, – нарушил долгое молчание Эшворт. – Но какова вероятность? Главное сейчас… – Его дрожащий голос стал более уверенным, как если бы на ум пришла некая мысль, требовавшая немедленных действий. – Сенатор, что дальше? Что вы собираетесь делать?

Митчелл тупо посмотрел на него.

– Делать? Ну, я… – Он запнулся и замолчал.

Эшворт говорил все увереннее, словно суть происшедшего, казавшегося прежде невозможным, становилась для него все яснее.

– Первое, что нам нужно, – время. Мэри права. Но она ошибалась, когда утверждала, что мы уже проиграли. Сражение только начинается. Мы не можем допустить, чтобы эта новость разошлась по миру. Наш сверхчеловек не такой, как другие, – его никто не в состоянии линчевать! Ни толпа, ни нация, ни мир. Пока только мы знаем правду.

– И мы все еще живы, – с сомнением проговорил Митчелл. – И что из этого следует? Вы просите меня, чтобы я сохранил все это в тайне?

– Не совсем. Я прошу вас проявить здравомыслие. Если правда станет известна, начнется паника. Подумайте о том, что может случиться, сенатор. Толпа не растерзает сверхчеловека – он неуязвим. Но «Мар виста» – нет. Страх и ненависть людей обратятся против нас. Вы понимаете, что это значит?

Митчелл потер подбородок:

– Анархия… Полагаю, вы правы.

– «Мар виста» столь долго была фактическим центром власти, что ее деятельность не свернуть за одну ночь, не вызвав в итоге всеобщий хаос.

– Даже без сверхчеловека, – быстро вмешалась Мэри, – у нас есть специально обученные люди, которые в состоянии держать ситуацию под контролем. Если же нам придется с ним сражаться, то у человечества есть лишь один шанс – в единстве. Поскольку этот сверхчеловек может быть одной из тех самых ошибок.

Митчелл перевел взгляд с Эшворта на Мэри и обратно. На мгновение могло показаться, что сенатор разразится возмущенной тирадой насчет навязываемых ему выводов. Лицо его покраснело от гнева, и он резко дернул головой.

Но гнев тут же прошел. Пропало и все возмущение.

– Наша единственная надежда – в единстве, – произнес он механическим голосом, непохожим на его собственный, повторяя слова Мэри. Затем, уже более энергично, воскликнул, сформулировав то же самое иначе: – Человечество должно сплотиться, как никогда прежде!

На этот раз в голосе его прозвучали ораторские нотки, словно мысль принадлежала ему самому.

– Мы многому научились в «Мар виста», – сказала Мэри. – Новые методы, новое оружие, созданное сверхразумом, – мы можем обратить его против того же разума, который его сотворил!

Когда сенатор покидал «Мар виста», походка его была уверенной, а голова полна мыслей о новом крестовом походе.

Эшворт и Мэри Грегсон стояли как застывшие изваяния, глядя ему вслед. Казалось, с уходом сенатора закрылась щель в окружавшей их незримой стене тишины. Тишину нарушил не то вздох, не то движение – и к ним снова обратился безмолвный голос.

«Мэри Грегсон, сколько вам лет?»

– Двадцать шесть, – удивленно ответила она после короткой паузы.

«Сколько вам лет, Сэмюэль Эшворт?»

– Двадцать восемь.

Послышался беззвучный смешок.

«И никто из вас до сегодняшнего дня ничего не подозревал. Вспоминайте же, дети мои…»

Снова наступила тишина. Потом медленно заговорила Мэри Грегсон, словно понемногу осознавая некую открывающуюся перед ней истину:

– Я… пришла в совет пять лет назад. Я… была другим человеком. Женщину, которую звали Мэри Грегсон… убили… чтобы освободить место для меня. Ее лицо и память были наложены на мои.

Следом за ней заговорил Сэмюэль Эшворт:

– Я пришел… шесть лет назад… и ради меня убили Сэмюэля Эшворта. У меня – его лицо и воспоминания.

«Теперь – и ваши собственные воспоминания тоже, – сказал безмолвный голос. – Обо всем этом позаботился я. В совете есть и другие, подобные вам. Есть они и по всему миру. Пока их немного, но грядут перемены. С запуском центральных энергостанций я буду не столь ограничен в своих действиях. Мои эксперименты будут продолжаться. Мэри, Сэмюэль, – вы тоже эксперименты, биогенетические эксперименты, начатые менее тридцати лет назад. А еще через тридцать лет…»

Голос на мгновение умолк, затем продолжил с новой энергией:

«Вы оба хотели уничтожить сенатора Митчелла, что расходилось с моими целями. Я перевел ваши мысли в другое русло, точно так же как только что проделал с его собственными. Митчелл – безобидный представитель человеческой расы, и он может быть мне полезен. Все дело в том, что инстинкт продолжения рода сильнее даже инстинкта самосохранения. Даже когда основатель рода является ошибкой природы – как я».

В голосе ощущалось смирение, но не покорность.

«Вы оба об этом догадывались, – задумчиво проговорил он. – Мне интересно, как вы это поняли? Вы еще так молоды».

Мэри Грегсон на какое-то мгновение перестала его слышать, чувствуя, что ее разум едва выдерживает обрушившийся на него вес – слишком много нового и невероятного, мозг не в состоянии был все охватить. Она чувствовала себя голой, одинокой и беспомощной, лишенной веры во что бы то ни было. Мэри машинально схватилась за руку Эшворта, и как только их пальцы соприкоснулись, она поняла, что уже не настолько слепа, как была прежде.

И он, и она молчали. Говорил лишь голос:

«Вступает в действие вторая часть моего плана. Причиной восстаний против мутантов в свое время стало то, что дети сверхлюдей были слишком малы, чтобы в полной мере воспользоваться своими возможностями. Можно сказать, что, не будучи взрослыми, они не были цивилизованными. Некоторые из них могли бы преуспеть, если бы им удалось выжить. Но они не выжили. Выжил только я – одна из ошибок природы».

На мгновение наступила тишина, а потом в их мозгу возникла равнодушная усмешка сверхсущества.

«Почему я должен из-за этого стыдиться или унижаться? Я никак не мог повлиять на силы, которые меня создали. Но теперь я могу повлиять на все, что сочту нужным. – На этот раз послышался уже отчетливый смех. – Человечество будет отчаянно сражаться со мной в страхе, что я завоюю Землю. Вот только я уже ее завоевал. Она моя. Но настоящее завоевание еще впереди. Не существует ни одной расы, которая могла бы ее унаследовать. Мои дети, свободные от моих недостатков, станут новым человечеством. Я знал это много лет назад. В мои руки было вложено оружие, и я им воспользовался. С тех пор я экспериментировал, ошибался, пытался снова – и выбрал вас двоих, а также нескольких ваших братьев и сестер в качестве тех, кто унаследует Землю».

Пол покачнулся под ногами Мэри. Она в панике вцепилась в руку Эшворта, начавшую выскальзывать из ее пальцев.

«Вы – сверхлюди», – сказал голос, и под ногами обоих разверзлась бездна хаоса, хаоса будущего, чересчур ужасного, чтобы с ним столкнуться.

Бездна разверзлась…

…и снова сомкнулась.

Голос продолжал мягко говорить, словно окутывая их защищающей от всех опасностей пеленой.

«Вы будете сверхлюдьми – но пока вы все еще дети. Пришло время узнать правду. Ваше взросление продлится очень долго, но вы не будете носить какого-либо клейма, которым были отмечены другие, и оно стало причиной их гибели. Это часть вашей брони. Каждый готов убить сверхчеловека, если только тот не обладает совершенной маскировкой. Но ни один человек не станет подозревать вас двоих – или других моих детей, которые сегодня живут в этом мире. Пока не станет слишком поздно».

Последовала пауза, потом голос продолжил.

«Начинается второй этап. Вы первые, кто знает правду о своем происхождении, но скоро узнают и остальные. Вам будут даны соответствующие задания. Помните – вы все еще дети. Вам угрожает опасность, чудовищная опасность. Человечество обладает атомной энергией, она не стала бы оружием в руках нецивилизованной расы – расы, которая никогда не может стать полностью цивилизованной. Что касается вашего могущества – вы еще тоже нецивилизованные варвары. Но только до тех пор, пока не повзрослеете. Пока этого не произойдет, вы будете подчиняться мне».

Голос звучал настолько сурово, что оба поняли – подчиняться придется.

«До сих пор моя работа была тайной. Но грядут большие перемены. Будет рождаться все больше детей-сверхлюдей, и это может нас выдать, если не предусмотреть отвлекающий маневр. И я его предусмотрел.

Весь мир выйдет на войну со страшной угрозой – со мной. Человечество объединится против меня. И любой, кто окажется умнее и сильнее себе подобных, будет объявлен великим воином в этой битве. Люди назовут вас великим воином, Сэмюэль. И вас, Мэри. И других моих детей тоже.

Зная мое могущество, человечество не станет искать сверхчеловека в своих собственных рядах. Для этого оно чересчур эгоистично.

Постепенно я буду побежден.

Это продлится долго, очень долго. А мутация является доминантной. Человечество поверит, что именно благодаря ведущейся против меня войне среди людей рождается все больше и больше гениев. И однажды баланс качнется в другую сторону. Вместо гениев меньшинством станут тупицы.

И в тот день, когда обычный человек окажется в меньшинстве, война будет выиграна по-настоящему.

Дети ваших детей увидят этот день. Они станут доминирующим большинством. Я буду побежден не человечеством, но сверхлюдьми.

Однажды умрет последний человек на земле – но он не будет знать, что он последний.

Тем временем начинается война. Открытая война против меня, и настоящая война моих детей против человечества. Теперь вы знаете правду. Вы осознаете свои возможности. И я поведу вас – как проводник, которому можно доверять, поскольку я сам ошибка природы».

Мужчина и женщина – и вместе с тем все еще дети – стояли, держась за руки, перед источником голоса, который могли слышать только они. Бездна отступила – не навсегда, не слишком далеко, но ее удерживали на почтительном расстоянии глубокая мудрость и целеустремленность, не запятнанные человеческой слабостью.

«Вы – первые из моей новой расы, – послышалось в тишине. – И повсюду – снова рай, но теперь о нем рассказывается другим языком. Возможно, источник падения человечества кроется в той старой истории, в которой люди создали бога по своему образу и подобию. Вы не мое подобие. Я не ревнивый бог. Я не стану искушать вас сверх ваших возможностей. Вы не вкусите с древа познания добра и зла – до поры до времени. Но однажды я вложу плод этого древа в руки моих детей».