Текст книги "Первый рассвет на Зеленой Земле"

Духи великих пирамид

Наутро они встретились с Мокли и отправились в самый величественный и самый таинственный город в землях Кетцаль и, пожалуй, даже на всей Земле Великого Пернатого Змея. Этот город индейцы называли Тикаль – место, где слышны голоса духов.

У входа в город росла раскидистая сейба с широким стволом, возраст которой насчитывал несколько веков. Это был первый страж города со всевидящим оком. С центральной части ствола на фронтальной поверхности на вас смотрели два широко открытых немигающих глаза. Взгляд у дерева был утомленный и в то же время настороженный. Оба глаза наблюдали за вами с того момента, как вы повернули в сторону ворот города, и провожали вас до тех пор, пока растительность джунглей не скрывала вас.

Воротами города являлись несколько полуразрушенных колонн. Тропинка была довольно широкая, вся пересеченная толстыми и корявыми корнями и вела глубоко в джунгли. По дороге попадались перебегающие тропинку агути – сытые, с золотистой лоснящейся шерсткой и ужасно любопытные. Как только они отбегали на недосягаемое по их представлениям расстояние, они становились на задние лапы, втягивали ноздрями воздух и прислушивались. При приближении к ним они снова юркали в заросли, высовывая мордочки. И так одна парочка сопровождала их до самого центра города. Туканы дразнили агути своими криками и как будто посмеивались над ними, пролетая над самыми ушами золотистых зайцев и хохоча. Агути раздражались, фыркали и прятались за деревьями. Черная птица с красной головой и желтым оперением на хвосте созывала по пути своих сородичей, и они, перелетая с дерево на дерево, создавали невообразимый галдеж, пока, наконец, не напали на фруктовое дерево, обсыпав всю его верхушку. Но отстали не все, некоторые из них продолжали сопровождать путешественников, кидая сверху косточки от фруктов размером с грецкий орех, одна из которых больно угодила Мао по плечу, и он, раздраженный шумом и таким нахальным поведением, бросил ее обратно, да так метко, что попал в эпицентр шума и желтые веерообразные хвосты брызнули в рассыпную.

– Конечно, формально они правы, это их территория и мы чужаки, тем более что они уверены, что мы их конкуренты в борьбе за пропитание, – сказал Мао, успокоившись и потирая ушибленное плечо.

Вскоре начали попадаться отдельные строения, а точнее, то, что уцелело от них. Это были ступени лестниц, домов из больших серых покрытых мхом камней. Все постройки располагались, как правило, вокруг площадей – от маленьких до размеров теннисного корта. Как потом выяснилось, все эти площадки с застройками в точности копировали архитектурный ансамбль в самом центре города, до которого они наконец добрались.

На центральной площади друг напротив друга располагались две высокие пирамиды. Цвет камня в этом городе сильно отличался от других древних городов. Это были темно-серые, почти черные камни. В отдельных местах они были как будто раскрошившиеся или другой породы, грязно-белого цвета. На них, как правило, не было растительности, местами на теневой стороне они были покрыты мхом, изредка травой. Между пирамидами было достаточно большое пространство, на котором в хаотичном порядке располагались стелы с изображением иероглифов и правителей города разных периодов. Пирамиды с фронтальной поверхности имели широкие лестницы, взбираться по которым было очень непросто: ступени были высокие, но узкие, абсолютно ровные, глазу было не за что зацепиться и начиналось головокружение.

Считалось, что иногда человек, которого должны были принести в жертву, должен был совершить этот получасовой подъем на самую вершину, откуда его сбрасывали вниз, если жрец слышал голоса духов правителей, захороненных в гробнице, находившейся под храмом. Общение с духами происходило на самом верху храма, и оттуда же провозглашались решения и требования духов.

Мокли не советовала подниматься по лестнице ввиду соображений безопасности, а на акрополь – по причине сакральности места. Но все же Суоми и Мао решили совершить подъем на пирамиды-храмы, а Мао собрался подняться на акрополь. Начали с Храма Великого Ягуара.

– Не смотрите вниз ни на подъеме, ни на спуске. Только вперед и панорамно, – получили они напутствие от Мокли и начали подъем.

На середине пути Мао решил сделать обзорный снимок. Но подул такой сильный ветер, что его шляпа слетела с головы, и он, пытаясь ее поймать, чуть оступился.

– Ого! И правда, не надо смотреть вниз – так и останешься на пирамиде в роли жертвы. – И после этого стал подниматься аккуратнее.

Суоми невольно обернулась и поняла, что она не сделает больше ни шага вперед, точнее вверх, а вниз тем более. У нее было такое же ощущение, когда она ползла вверх по тропинке в джунглях, цепляясь то за выступающие корни деревьев, то за свисающие лианы. Вверх и только вверх. Но там не было открытого пространства и, оглянувшись, невозможно было оценить пройденного расстояния и высот, да и падение не представляло такой опасности, как на пирамиде, – было за что схватиться. Здесь иначе – бесконечные узкие крутые ступени вниз, и не ясно, как спускаться – лицом или спиной. Суоми застыла в нерешительности, и только приободряющий крик Мокли смог вывести ее из оцепенения:

– Вниз и спиной! Смотри только вперед, нащупывая нижнюю ступень, и считай. Их всего двести пятьдесят восемь, вы прошли примерно половину!

Суоми стала считать и спускаться. Счет ей помогал в разных ситуациях. Например, когда она плавала, у нее была своя разработанная программа. Разными стилями по двести гребков, суммарно от пятисот до восьмисот. Счет ей помогал бороться с однообразием. Она считала спортивное плаванье невыносимо скучным занятием и тем более никогда не плавала в бассейнах. Но плавать ей было необходимо – надо было расслаблять мышцы. Так вот, когда-то ей этот скучный незатейливый счет помог выжить. Это было в Индийском океане, когда Суоми долго плыла на закатное солнце, прищурив глаза, и когда солнце скрылось и она повернула обратно, то поняла, что ее сильно отнесло от берега отливом. Пальмы на берегу были размером со спичечную головку. У Суоми началась паника – она начала быстро грести к берегу, делая много сильных и резких движений, и усталость стала наваливаться на нее, дыхание сбивалось, она все гребла и гребла, но берег не приближался. Паника усиливалась, и она вспомнила про счет. Она сказала себе: «Я обычно легко делаю восемьсот гребков в пресной воде, потом можно перевернуться на спину, отдохнуть и снова повторить». Суоми так и сделала. Главное было – плыть, считать и не смотреть на берег, она дала себе обещание посмотреть на берег через тысячу шестьсот гребков. Когда она наконец смогла перевернуться на спину, отдохнуть и бросила тревожный взгляд в сторону берега – пальмы уже стали размером с яблоко, и она успокоилась, дальше снова и снова счет, и через час она на берегу – голодная, обессилившая и счастливая.

Пока Суоми вспоминала этот случай ее спасения и считала, она не заметила, как оказалась у подножия. Только после этого она могла посмотреть вверх и увидела, что Мао машет им рукой с самой верхушки пирамиды.

– Надо было начинать с Храма масок напротив, там ступени пошире и есть изображения на некоторых из них, – произнесла подошедшая к ней Мокли и протянула Суоми термос с чаем.

– Какой чай! Я и так взмокла, – вырвалось у Суоми, но она осознала, что это прозвучало невежливо, и, взяв термос, сделала глоток, после которого почувствовала себя гораздо уверенней и крепче.

– Это необычный чай, он придает силы для преодоления чего-либо и себя самой, – пояснила Мокли. – Но не увлекайся, а то будешь, как Мао, взбираться на все, что у нас на пути, и совершать дыхательные практики, – с улыбкой глядя в сторону Мао и махая ему в ответ, произнесла Мокли. Они дождались, пока восторженный Мао подошел к ним и сказал:

– Я, пожалуй, на Храм масок взбираться не буду, посещу только Акрополь.

Акрополь дополнял архитектурный комплекс, располагаясь между храмами. Чтобы подняться на акрополь, пришлось идти не по прямой, а в обход. По пути им встречались каменные жилища, маленькие храмы и лестницы. Взобравшись на лестницу, на самый верх, они увидели странный желтый цветок, росший из еле заметной трещины в камне. Он был единственным растением на стене и лестнице акрополя. Мао решил пополнить себя энергией в этом месте, а Суоми, чтобы не мешать ему, спустилась ниже и спряталась от солнца в жилище когда-то жившей там знатной особы. Оттуда открывался вид на Дворцовый пруд и Дворец летучей мыши.

– Энергия солнца и ветра наполняет меня, – говорил на выдохе Мао, стоя широко раскинув руки с закрытыми глазами и вдыхая полной грудью, но было непонятно, почему для этих упражнений он выбрал пирамиду с самыми многочисленными в этом священном городе захоронениями.

После продолжительных дыхательных упражнений Мао вернулся к Мокли и Суоми, физически и ментально. Продолжили путь они через тенистый район города и попали в лабиринт из развалин каменных стен, хорошо сохранившихся небольших пирамид и плотных зарослей шефлеры и фикусов. Какое-то время они передвигались, как показалось, не понимая направления, и вскоре вышли на большую скалу среди ветвистых деревьев – это были остатки пирамиды, верхушка которой напоминала мужское лицо с широкими скулами, выдвинутой вперед челюстью и широким носом. Это был храм Бога Солнца, но не божества Кетцалькоатля, или Великого Кукулькана, который являлся самим солнцем, а посланника солнца. Его голова возвышалась над деревьями и была обращена лицом на восток.

После того как они миновали храм посланника солнца, деревья стали расти реже, но их ветви были более раскидистые, а на ветвях поселились множество паразитических и нежных бромелий, их корни были настолько воздушные, что, свисая длинными прядями, колыхались при малейшем дуновении ветра и придавали деревьям праздничный вид. Под этими деревьями выискивали и клевали зернышки цесарки. Одни из них сидели на ветвях и, раскачиваясь, стряхивали мелкие плоды вниз, где их подбирали другие цесарки, покрупнее и постарше, и складывали их на большой лист хлебного дерева, а самые мелкие сидели на высоких ветвях и крутили головами в разные стороны, и при виде приближающихся носух они издавали пронзительные короткие звуки, предупреждающие об опасности.

Коати, или носухи, тоже паслись под деревьями, раскапывая лапами и ища носом что-нибудь съестное, их хвосты весело торчали, и изредка, когда носуха находила что-то особенное, их кончики начинали мелко трястись в предвкушении удовольствия. Мокли начала рассказывать о происхождении и образе жизни носух, причислив их к подотряду обезьян. Мао решил усомниться в таком происхождении, высказав предположение, чтобы не задеть самолюбие Мокли, что они являются представителями семейства енотовых. На самом деле, он был в этом уверен. Суоми сомневалась – она доверяла компетентности Мокли, но носухи даже внешне не имели ничего общего с обезьянами.

– Они действительно относятся к обезьянам и очень хорошо лазают по деревьям, а также едят бананы, – с непоколебимой уверенностью заявила Мокли.

– Мокли, но я тоже неплохо лазаю по деревьям и люблю бананы, – пока еще с улыбкой ответил Мао.

– Дело в том, что эти данные получены в результате последних научных исследований и простым туристам и обывателям эта информация еще не доступна, – упорно настаивала на своей абсурдной точке зрения Мокли.

– Я все же думаю, в научном мире кто-то что-то напутал, или вы просто их неверно поняли… Конечно, возможен еще вариант – зреет большая сенсация в мире зоологии! – язвительно ответил Мао.

Суоми поняла, что упорство каждого не позволит закончить спор в скором времени, ей стало скучно, и она, доставая на ходу банан, направилась кормить представителей семейства енотовых или обезьяньих, которые, весело подняв хвосты, набросились на кусочки банана с обезьяньим проворством и енотовой грацией. Неподалеку проходила небольшая группа пожилых туристок, которые при виде Суоми, окруженной вертикально торчащими хвостами, зашикали и заскрипели:

– Животных не кормить, это опасно… Это написано на табличке при входе в город. Надо читать, что написано… Да она не умеет читать, наверняка… Сказано – не кормите животных в целях безопасности… Да она, по-моему, глухая… – раздавалось брюзжание чопорных старух.

Но Суоми этого ничего не слышала – она была так увлечена кормлением семейства коати. Зато это расслышал Мао, и Суоми заставил отвлечься от общения с енотовыми грозный окрик Мао, который буквально заворожил туристок своей прямолинейностью, указывая на их косность и незавидное происхождение. Они сначала возмутились такой бесцеремонностью, их щеки зардели румянцем, потом прислушались и оттаяли, очарованные такой юношеской вспыльчивостью, несвойственной возрасту стоящего перед ними стройного зрелого мужчины. Они что-то прощебетали, похожее на извинения, сделали несколько снимков семейства коати и ушли восвояси, все же опасливо оглядываясь, будучи не уверенными, не полетит ли в их сторону какой-нибудь предмет. Коати доели все припасы Суоми, нахально залезая длинными носами в пакет с фруктами и орехами, и удалились рядком вертикально поднятых хвостов, с благодарностью помахивая кончиками.

Солнце зашло, и поднялся сильный ветер перед восхождением на великую пирамиду. Когда они проходили под плотной кроной деревьев, стало намного темнее, словно ветер принес грозовую тучу. Суоми споткнулась о торчащую корягу, упала, коротко выругалась, и, поднявшись, стала на ходу отряхивать одежду. Но ее взгляд остановился на левой ладони, на которой между пятым и безымянным пальцами она заметила линейной формы красный след, похожий на царапину.

Она остановилась, ее взгляд был прикован к красной царапине, ветер подул сильнее и порывистее, Суоми начала четко осознавать, что это вовсе не просто царапина, а это след, который оставила после себя вторгшаяся в ее организм ларва мигранс.

– Да, да, это точно она… – шептала Суоми, ничего не видя вокруг себя.

К ней подошла Мокли.

– Что случилось? – поинтересовалась она.

– У меня большие проблемы, и их надо срочно решить. Мне нужен врач. В меня вселилась ларва мигранс. – И Суоми продемонстрировала Мокли ладонь.

– Да это царапина… и здесь нет никаких ларв. Конечно, здесь есть много чего другого и опасного, но про ларву слышу первый раз… – пожала плечами и спокойно ответила Мокли.

– Да посмотри же, – в азарте говорила Суоми. – Это – ход личинки нематоды, это не царапина, вчера я касалась ладонью влажных камней в Киригуа. Мигрирующие кожные личинки живут в теплой влажной среде в тропических и субтропических зонах, они распространены на территории Центральной и Южной Америки, Индии, юго-восточной Азии. Чаще, конечно, заражение происходит во влажном песке на пляже, но возможно и заражение через почву, зараженную фекалиями животных. Самым частым возбудителем кожной мигрирующей личинки являются анкилостомы, хозяевами которых являются кошки и собаки. Личинки при инфицировании попадают в кожу человека и могут мигрировать со скоростью несколько сантиметров в день. В моем случае она только внедрилась в кожу, находится неглубоко, и мне нужен врач или просто скальпель, спирт и зеленка. Если этого не сделать сейчас, придется терпеть ее присутствие все путешествие. А по приезде домой получить целый курс очень токсичных противопаразитарных препаратов. – Речь Суоми показалась Мокли убедительной, и она с интересом рассматривала ход, который проделала ларва в коже на ладони Суоми.

Наконец подошел Мао, выслушал версию Суоми и рассмеялся.

– Да какая это ларва – это просто царапина, она наверняка появилась еще дома, до вылета, ты просто ее не заметила. Какой врач? Не смеши людей. А потом, если ты все же говоришь о синдроме мигрирующей личинки – я сталкивался с таким в Камбоджи, то при появлении высыпаний на коже пытаться удалить ее совершенно бессмысленно. Это ошибочная тактика – личинка паразита находится уже далеко за пределами очага ее внедрения. Ну, это я так, к справке, – снисходительно улыбнулся Мао.

– Ты не понимаешь Мао, насколько это серьезно, и я не советую тебе сомневаться в моей правоте, я владею информацией, – подчеркнуто сдержанно ответила Суоми.

Это окончательно склонило до сих пор еще колебавшуюся Мокли на сторону Суоми. Тем более что Суоми шепнула ей на ухо:

– Он просто не хочет вызывать врача и терять время, он думает только о себе, везде и всегда.

– Суоми, необходимо не только владеть информацией, но еще и иметь профессиональный опыт, а у тебя его нет, и я считаю, нет никакой необходимости привлекать специалиста. Это смешно, – произнес Мао все еще мягким тоном, который уже давался ему с трудом.

– Хорошо, выйдем из города – позвоним в клинику и договоримся о визите врача. Забудь пока об этом на время, – резюмировала Мокли.

Мао тяжело вздохнул – он понял, что если он сейчас будет настаивать на своем, единственно верном и объективном мнении, то это повлечет за собой создание коалиции против него. Он занял выжидательную позицию.

Они подошли к подножию Великой пирамиды. Ветер не утихал, небо заволокло тучами. После подъема по крутой узкой лестнице перед ними открылся вид на Зеленую Землю, Землю Великого Пернатого Змея. Они были в самом сердце джунглей, и, если джунгли захотят, они оставят их здесь навсегда. Вокруг только Зеленая Земля. Одинокие верхушки пирамид возвышаются над пышными зелеными кронами деревьев-великанов. Где-то далеко послышался громкий протяжный рык, ему ответил более короткий. Рычание как будто стало приближаться, стихло, затем послышалось снова, и все смолкло. Воля Суоми была во власти ларвы. Однако рык пробудил ее от тяжелых мыслей, и она как будто узнала голоса пары кугуаров из тоннеля, ее сознание начало проясняться, она огляделась вокруг, вдохнула глубже и даже уже собиралась потревожить Мао, чтобы он научил ее своим дыхательным практикам, как вместе с порывом ветра Суоми принесло мрачные мысли и она вновь погрузилась в раздумья. Она не могла думать ни о чем другом, кроме ларвы – тревожность буквально душила ее.

Они спустились с пирамиды и продолжили путь к выходу из города. Ничто не радовало Суоми и даже не вызывало у нее каких-либо эмоций – ни прыгающие по деревьям обезьянки, ни роскошные геликонии и чайные розы, ни уже знакомые ей пестрые цесарки. Во время обеда не смогла съесть ни кусочка. Мокли видела ее состояние и хотела поскорее помочь. Мао был весел и беззаботен и, как всегда, уверен в своей правоте, то есть в отсутствии каких-либо опасностей.

Дорога к маленькому местному аэропорту прошла незаметно, начинало смеркаться, они вышли из минивэна, тепло распрощались с шофером, поблагодарив его за терпение и доброжелательность. Он долго принимал похвалы и благодарности, улыбался и жал всем руки, а затем проинформировал, что будет их сопровождать и дальше, просто пока они летят на самолете и ночуют, он добирается один через перевал.

В здании аэропорта они удобно уселись в кресла перед столиком, заказали напитки и сладости и Мао, сверкнув глазами, произнес:

– Ну так как обстоит дело с ларвой? Она все еще на месте? Оставим ее в покое или звонить в службу спасения от паразитов?

– Сарказм здесь неуместен. Надо звонить. Это с каждым может случиться, – резко и сердито ответила Мокли, не дав возможности ответить Суоми.

Мао набрал номер страховой компании, и начался спектакль одного актера.

– Добрый день! У нас возникла серьезная проблема и нам нужен врач, паразитолог. У одной особы поселилась ларва и ее надо срочно извлечь или прогнать. Возможно, нужен будет шаман… Нет, это молодая особа, абсолютно здоровая, но говорить она не может, потому что ларва полностью подчинила ее своей воле, поэтому звоню я, ее сопровождающий. Нам нужен врач в ближайший город, лучше в Гватемала-сити, мы сейчас летим туда или в Антигуа – город у подножия вулкана, – мы будем там ночевать, но в любом случае дело срочное, а у нас плотная программа и мы завтра двигаемся дальше, но хотелось бы уже без ларвы. Хорошо, благодарю за понимание, ждем. – И Мао отключил телефон, – Завтра лучший специалист будет у нас в отеле и все решит на месте.

Суоми спокойно вздохнула, даже не отреагировав на сарказм Мао. Мокли поджала губы, в этот раз не оценив должным образом чувство юмора Мао.

Теперь Суоми смогла обратить немного внимания на окружающую ее обстановку. Аэропорт был совсем маленький, зал для ожидания вмещал только двадцать кресел – ровно столько, сколько посадочных мест было в самолете. Часть кресел пустовало, Суоми, Мокли и Мао расположились напротив выхода на взлетную полосу. Они поделились друг с другом впечатлениями о Тикале – городе, где слышны голоса духов. Вдруг Мокли внезапно схватила руку Суоми, повернула к себе ладонь и стала внимательно изучать кожный рельеф.

– Хочешь, я тебе кое-что скажу? Это успокоит тебя, хотя и немного расстроит, – произнесла Мокли.

Суоми внимательно посмотрела Мокли в глаза, и они показались ей в этот момент желто-зелеными, с длинным неестественным зрачком. «Питон…» – пронеслось в голове Суоми. Она почувствовала, что у нее нет выбора – Мокли твердо решила озвучить свои мысли при любом ее ответе, и она кивнула.

– Ничего серьезного с твоим здоровьем не произойдет на Земле Великого Пернатого Змея. Все будет хорошо. Еще я вижу, что у тебя в возрасте сорока лет будут какие-то проблемы с сердцем, может, и раньше.

Суоми не успокоилась, она просто отсчитывала часы до своего спасения – визита врача. Ее взгляд был тусклым и ничего не выражающим. Через дверь с взлетной полосы вошел человек в рабочем комбинезоне и пригласил всех на посадку. В самолете было совсем мало места, узкий проход между одиночными креслами. Мокли села рядом с Суоми, пропустив специально Мао подальше. Суоми, с одной стороны, хотела побыть наедине с собой, но она чувствовала заботу и расположение Мокли, и это немного успокаивало, хотя не отвлекало от тягостных мыслей.

Самолет взлетел быстро, его сильно трясло и качало, с полки упало несколько сумок, затем он выровнялся и тряска прекратилась. За окном была почти ночь, небо еще немного светилось изнутри синими оттенками, но звезды уже горели яркими точками. Мокли стала расспрашивать Суоми о ее жизни, Суоми было некуда деться, и не хотелось обижать Мокли, пришлось дать несколько общих штрихов последних событий ее жизни и упомянуть вскользь о том, что же на самом деле побудило ее отправиться в такое опасное путешествие. Но внимание Мокли привлекла именно эта тема, и она стала забрасывать ее вопросами, ничуть не заботясь о соблюдении правил сопровождающего не затрагивать личное пространство гостя. Мало того, Мокли стала давать Суоми советы, что необходимо сделать по возвращении домой.

– Но это еще так далеко, и мне бы не хотелось сейчас думать о проблемах и вообще о возвращении… Я не хочу ничего менять, стараюсь следовать мудрости «Живи, сохраняя спокойствие, наступит весна и цветы распустятся сами». – Суоми все же пришлось вступить в диалог с Мокли, иначе это бы выглядело невежливо.

– Это не для тебя, ты уже вступила на путь изменений. Ты приехала на эту землю, и отступать невозможно. А насчет мудрости, скажу тебе так: сидеть у реки и ждать, пока проплывет тело твоего врага, можно, только имея огромный запас времени да еще самурая, который этого врага отправит тебе вниз по течению, – Мокли стала разговаривать резко, ультимативно, не церемонясь.

– Ты должна вернуться домой, прийти на землю, которая принадлежит тебе. и обновить ее. Выкопать все, что ты сажала, и раздать другим людям. Не жалеть ничего – все, что тебе дорого, это в твоем сердце, и ты это взяла с собой. Можно, конечно, ничего не делать, как ты и собираешься поступить. Просто не являться на эту землю совсем, но ты оставишь там часть своей силы, возможно не лучшей, а темной. Но эта сила твоя, и она может преобразоваться в другие материи, и только когда ты сама отдашь ее, она принесет тебе больше, чем ты отдала, – Мокли уже говорила спокойно, глядя сквозь окно куда-то далеко в пространство Вселенной.

– Но это трудно сделать сразу, это требует времени и настроения… – пыталась возразить Суоми. – Я не хотела бы думать об этом на этих землях… – повторила она.

– Правильно! – прервала ее размышления Мокли. – Ты не хочешь вообще об этом думать, поэтому отчасти ты здесь, но думать и не надо – просто чувствуй…

Суоми вспомнила слова в тоннеле. «Почему Мокли повторила их? Это просто совпадение, или это так очевидно? Но речь идет о разных вещах… А может, об одном и том же? И Мокли тоже слышит голоса и знает о воде, которую я храню, и помогает мне?» – Все это пронеслось в голове Суоми, прежде чем она ответила:

– Но я пока ничего не чувствую, я не вижу решения…

– Ты чувствуешь многое, и решение уже нашло тебя, оно глубоко внутри тебя, просто прими его и не сопротивляйся. Не ошибись. Дай мне еще раз твою руку. – И Мокли схватила ладонь Суоми. – Ты сильная, у тебя развита интуиция, но убери то, что тебя тянет вниз, и только тогда ты будешь свободна даже на своей земле. Везде.

Суоми посмотрела на чернеющее небо, и длинный хвост метеорита рассек небосклон, оставляя за собой долгий светящийся след.

– Я хочу принять верное решение, – Суоми успела впервые в жизни озвучить желание падающей звезде.

Самолет приземлился незаметно – мягко и быстро. Суоми подняла с пола упавшую на взлете сумку, и они направились к выходу. Несмотря на то что полет был короткий, погода за окном сильно изменилась – уже на трапе они погрузились в жаркий вязкий воздух. У выхода из аэропорта их ожидала небольшая машина, все с такими же тонированными стеклами и улыбающимся белоснежной улыбкой темнокожим водителем. Он поприветствовал Мокли, чмокнув ее по-отечески в лоб, небрежно забросил сумки в багажник и, весело насвистывая, покатил по шоссе. Однако машину он вел медленно и осторожно, непрерывно меняя настройки своего радио. Когда они въехали в городок Антигуа, он наконец нашел искомую частоту, и из магнитолы полилась мелодия саксофона.

Город у подножия вулкана уже спал, все дома были одно– и двухэтажные из-за высокой сейсмоопасности. Машина подъехала к отелю из темного камня, стоящему за черной железной оградой из причудливых узоров, украшенной острыми пиками. Мокли распрощалась с ними до утра, пожелав хорошо выспаться и заверив, что рано утром перед завтраком она прибудет вместе со специалистом по паразитологии из клиники.

Номера Суоми и Мао располагались в разных частях здания. Правое крыло здания было отделено от левого длинным коридором, заставленным темной деревянной мебелью из разных эпох, а также массивными железными воротами с амбарным замком. Ключ от этого замка прилагался к ключу от номера.

Дверь комнаты Суоми была тяжелая, выполненная из массива темного, почти черного дерева, возможно гевеи. Когда Суоми повернула ключ и потянула дверь на себя, она поддалась не сразу и издала низкий охающий скрип, словно дряхлый старик вынужден был подняться с кресла-качалки, потревоженный кем-то из слуг. Маленькая собачка спрыгнула у него с коленей, шерсть свалялась, хвост трясется, заворчала и поплелась за хозяином, таким же ветхим, как и она сама. Эта картина почему-то возникла очень ясно в голове Суоми, пока она слушала скрип открывающейся двери. К ней подоспел служащий отеля, любезно помогая ей внести сумку в комнату и виновато объясняя, что в этом крыле давно не было гостей, а ее номер особый – он самый удаленный и ее не будет беспокоить ни единый звук, потому что первые хозяева еще в прошлом веке позаботились о толщине стен и массивных дверях и к тому же в этом крыле на данный момент больше нет гостей, а в этом номере их вообще не было несколько лет. С почтением и благодарностью, не характерными для современности, он принял от Суоми чаевые, раскланялся и удалился. Суоми не очень обрадовала эта информация, а ощущение, что она находится в окружении древностей, еще больше усилилось. Она уже почти закрыла дверь, когда в конце коридора снова показался служащий и помахал ей.

– У нас накануне вашего приезда было землетрясение, и толчки могут повториться снова этой ночью, поэтому как только что-то почувствуете – бегите по коридору через железные ворота к выходу в сад. Но я должен предупредить Вас, что когда трясет, иногда застревает засов – не волнуйтесь, обязательно откроется в промежутке между толчками. Спокойной Вам ночи. Да, чуть не забыл. Пока еще не поздно – можете поужинать у нас в ресторане. – И он расплылся в приветливой улыбке, откланялся, и создалось впечатление, что он сейчас бесследно исчезнет, и почти так произошло, он стал двигаться назад спиной, непрерывно кланяясь, лязгнули ворота, и он скрылся за ними.

Для Суоми столько потрясений в один день было многовато – только она освободилась от мысли о поселившейся в ней ларве, как страх остаться запертой в коридоре во время землетрясения перехлестнул все остальные мысли. Но как только она закрыла наконец дверь и присела на кровать, на нее навалился тяжелый и обволакивающий сон. Ее голова только успела коснуться подушки, как Морфей уже приветствовал ее в своих владениях. Ей снились тяжелые сны – о том, как ее уносит бурный речной поток и она удерживается, цепляясь за опускающиеся кое-где близко к воде ветви лиан, но у нее не получается подтянуться и ее снова и снова подхватывает мощный бушующий поток. Наконец она нагоняет небольшое трухлявое бревно и на время получает передышку. Но шум воды усиливается, река становится шире, и она понимает, что впереди водопад и ее прыжок неизбежен…

В этот момент Суоми просыпается, ее мысли ясные и радостные, она смотрит на часы и понимает, что она проспала всего тридцать минут, которые оказали на нее поистине целительное действие. Раздается телефонный звонок – она снимает трубку, и ее оповещают, что доктор прибудет завтра в восемь утра. Суоми, забыв положить трубку, еще некоторое время слушала короткие гудки, вспоминая события прошедшего дня. Она посмотрела на левую ладонь, и цепь событий пронеслась у нее в голове: за день до вылета она порезала ладонь, срывая и запасая траву для ее питомцев на время ее отсутствия, потом здесь она долго играла в мяч с Мао в пруду на берегу озера и ладонь в месте царапины слегка пощипывало. Царапина имела четкие контуры и была воспалена трением мяча в игре, но уже стала подживать. Как только она положила трубку, снова раздался резкий звонок – звонил Мао.

– Ну как ты? Пойдешь на ужин? Звонили из клиники – завтра утром придут спасать тебя от потустороннего вторжения, – сказал со свойственным ему сарказмом Мао.