Текст книги "Крест и полумесяц"

Глава 7

Две недели прошли очень быстро, хотя Злате казалось, что каждый день тянется бесконечно – но они исчезали, наполненные новыми знаниями и впечатлениями. Девушке позволили спать, сколько она захочет, хотя в мусульманском доме все привыкли вставать рано, еще до крика муэдзина на рассвете. Прошло несколько дней, и Злата сама стала просыпаться, едва солнце показывало горбатый краешек из-за горизонта. Если заглядывала Джанан, Злата притворялась, что спит, чтобы ее подольше оставляли в покое.

Не то чтоб то, что с ней происходило, ей не нравилось; нет, любопытство и жажда познания этого мира во всех его проявлениях, до каких можно дотянуться, скрашивали дни неизвестности – и постепенно Злата перестала бояться того неведомого, что ее ожидало где-то в будущем. Хозяин дома не появлялся, а если и появлялся, Злату к нему не отводили. Может быть, она нужна была ему, чтобы запросить за нее выкуп? Но так Злата думала первую неделю, а потом надежда развеялась: папенька отдал бы любые деньги, чтоб ее вернуть, значит, цель у похитителя другая. Однако размышлять над этой неведомой целью можно было очень долго, и ни к чему не прийти, так что Злата бросила это бесполезное занятие. Время покажет: может, кто проболтается, а может, удастся сбежать.

Джанан не одобряла, если девушка надолго выходила из комнаты, поэтому Злата постаралась сделать свои прогулки по женской половине дома достаточно краткими, но информативными. Ходила она быстро, однако Тафари поспевал за ней без труда. Евнух оказался спокойным улыбчивым мужчиной, хотя и выглядел опасно – однако, Злата почему-то быстро перестала бояться его. Наверное, чувствовала подсознательно, что Тафари не причинит ей вреда.

Разговаривать с ним она еще толком не могла, хотя Джанан с обстоятельностью, ей, по-видимому, свойственной, начала учить Злату арабскому языку. Он был очень красив, и девушка, уже знавшая два языка, с энтузиазмом принялась за третий. Они начали с простых слов – названий предметов, одежды, еды. Злата учила простые глаголы и вскоре обнаружила, что с помощью пары слов и выразительных жестов способна втолковать Тафари, чего ей хочется.

– Таббуле, – говорила Злата, улыбаясь и разводя руками. Понятливый евнух кивал, и через некоторое время девушке приносили огромную миску вкуснейшего салата из зелени.

Познание нового мира требовало внимания и наблюдательности – иначе как отсюда сбежать? Во время своих прогулок по гарему, когда Тафари следовал за нею, будто огромная черная тень, Злата старалась запомнить план дома, выяснить, куда ведут коридоры, и что делается в саду, где стоит охрана. Впрочем, пока надежды было мало: евнухов тут было множество, они исправно стерегли вверенных им женщин, а в саду и вовсе нечего было ловить, хотя он был восхитителен – только теперь Злата увидела, что такое настоящий восточный сад, да еще и при гареме. Здесь росли финиковые пальмы, фруктовые деревья, было множество укромных уголков и изящнейших беседок, здесь бродили ручные животные – Злата только ахала, на них глядя. В доме господина имелся и зверинец, но к нему Тафари свою подопечную не подпускал. Приходилось довольствоваться короткими прогулками по прекрасному саду, слушать соловьев, срывать груши с веток и наслаждаться журчанием фонтанов.

Но сбежать отсюда было, кажется, невозможно. Высоченная стена окружала ухоженные лужайки, и даже самые высокие деревья едва доставали до края этой стены. Единственное удобное дерево, с которого можно было бы худо-бедно перебраться на гребень стены, располагалось неудачно: рядом с ним все время кто-нибудь был, или из окон смотрели. На мужскую половину дома – селамлик – Злату, понятное дело, никто пускать не собирался, поэтому выяснить, есть ли удобный выход там, не представлялось возможным.

– Селамлик – это покои господина, – объяснила слегка шокированная Джанан, когда Злата беспечно поинтересовалась, можно ли прогуляться по коридору, ведущему в мужскую часть дома. – Хозяин там обменивается приветствиями с гостями, беседует с ними. Селамлик открыт для всех приходящих. Женщинам там не место.

– А к нам тоже могут приходить посетители? – Это была надежда: заорать, что ее похитили, вдруг заглянет кто совестливый. Но Джанан покачала головой.

– «Гарем» означает «запретное». Сюда дозволяется вступать только господину и приглашенным им, и при входе прекращается даже власть закона.

Иными словами, тут царило полное беззаконие. Очень мило. Она в полной власти страшного сумасшедшего.

Это была тюрьма, удобная, чистая, роскошная, но тюрьма. Злату это злило. Она старалась не показывать своего раздражения Джанан, но та видела девушку насквозь – и, продолжая тихо улыбаться, учила ее разным полезным вещам. Например, подробно описала Злате идеал женской красоты, и постаралась под этот идеал подогнать.

– Ростом женщина должна быть как бамбук среди растений, – вещала Джанан, заставляя Злату примерить очередное расшитое золотом платье, которое так плотно облегало фигуру, что просто неприлично было. – Лицо должно быть круглое, как полная луна, волосы темнее ночи, щеки белые и розовые, с родинкой, не отличающейся от капли амбры на алебастровой плите. – Родинок у Златы не было, но разве это проблема в конце девятнадцатого века? – Глаза должны быть очень черные, большие, как у дикой лани. Но твои зеленые так хороши, что никакой мужчина не устоит, – улыбалась Джанан. – Веки сонные или отяжеленные, уста небольшие, с зубами, подобными жемчужинам, оправленным в коралл, груди, подобные яблокам граната, бедра широкие, а пальцы постепенно сужающиеся, с ногтями, покрашенными ярко-красной хной.

По всему выходило, что за исключением цвета глаз и непонятной тяжести век, Злата отлично вписывалась в местный канон красоты, и имела все шансы обратить на себя внимание хозяина. Однако, ее не спешили поставить пред светлые очи господина, выказавшего к ней столь горячий интерес. Не то чтобы Злата особо стремилась к этому, но неизвестность по-прежнему раздражала.

Ее наставница хоть и не отвечала на половину ее вопросов, вместо этого научила ее красить ногти хной и пользоваться множеством ароматных масел для тела. Восточные запахи нравились Злате, и, справедливо рассудив для себя, что никакого вреда от этого не будет, она с интересом изучала ассортимент и подчинялась указаниям Джанан, которая совершенно точно знала, как лучше.

С другими женщинами в гареме Злата почти не общалась. Они были прекрасны, но видела она их только издалека. Иногда кто-нибудь приходил вместе с Джанан, но женщины Злате не отвечали и быстро удалялись – видимо, на сей счет имелось еще одно распоряжение. Евнухи тоже не выказывали желания общаться, хотя и демонстрировали несомненный интерес – а Злата, в свою очередь, любопытничала на их счет.

Джанан в свойственной ей откровенной манере поведала девушке о способах кастрации мужчин, которые после этого становились евнухами, – и хорошо, что по-английски она говорила так коряво, и Злата половину не поняла. Она немедленно прониклась жалостью к кастрированной части человечества, даже к толстым самоуверенным котам, которые в изобилии обитали в гареме. Один кот, жирный белый красавец по имени Азиз, прикипел сердцем к Злате и ходил за нею повсюду, как собачонка, что девушку чрезвычайно забавляло.

Евнухи были в основном толсты, как винные бочки, но некоторые, вроде Тафари, сохранили силу и прекрасную фигуру. Сначала Злата натыкалась на евнухов средних лет, но на десятый или одиннадцатый день ее пребывания в заточении она убедилась, что бывает и другая разновидность этих несчастных, на ее взгляд, мужчин.

В тот день Злате разрешили погулять в саду, и она немедленно воспользовалась этой возможностью. Был обычный – вот, это уже стало для нее обычным, – дамасский день, солнце жарило вовсю, и было так приятно прогуляться в тенистом саду, слушая шелест прохладных струй.

Злата шла по дорожке, вымощенной белым камнем, и вела чрезвычайно содержательный разговор с Тафари, используя свои пока еще скудные знания арабского языка.

– Цветок красивый.

– Да, госпожа, – безмятежно кивал евнух. У него не было характера, не было эмоций, была одна безмятежность – видимо, поэтому его и приставили к Злате. Такой лишнего не сболтнет.

– Птица красиво поет, – тщательно выговаривала девушка.

– Да, госпожа.

Злата остановилась у фонтана и омыла руки.

– Вода холодная. Хорошо. Нравится.

– Да, госпожа.

Что еще сказать, Злата не знала, вернее, знала, но для этого не хватало выученных слов. Хотелось рассказать Тафари – а, какая разница, что он может пересказать это кому не надо, – что здесь красиво, но надоело. Слова «надоело» Злата еще не знала. Надо бы у Джанан спросить.

Вот тогда, сидя на бортике фонтана и думая в очередной раз, как бы развить непомерную прыгучесть и одним махом перескочить через стену, отделявшую от внешнего мира, Злата увидела двоих мужчин, предававшихся невинному занятию – жующих халву и играющих в нарды. В это время они, видимо, расслаблялись, и не исполняли никаких обязанностей. Вообще, как уже поняла Злата, евнухи вели в гареме весьма расслабленный образ жизни, чем еще больше напоминали кастрированных котов.

Первый был обычным, средних лет, полным и благодушным – Злата его уже видела в гареме. А вот второй… Таких красивых молодых мужчин Злата до сих пор не видела, и только сейчас до нее дошло, что же представляет собою настоящая восточная мужская красота.

– Тафари, – обратилась девушка к евнуху, невежливо указав пальцем на беседующих мужчин, которые ее не видели, – это гарем-агалар?

– Да, госпожа.

– Оба? – уточнила Злата.

– Да, госпожа.

Этого не могло быть, но это было. Злата во все глаза смотрела на молодого евнуха, который, смеясь, что-то доказывал своему старшему товарищу. Господи, как жалко-то бедняжек, особенно юного – вся жизнь испорчена!

У молодого евнуха было такое лицо, будто его рисовал самый талантливый в мире художник, стремившийся изобразить идеальную красоту Востока. Смуглая кожа, красивые темные глаза, тонкий нос, брови, правда, почти отсутствовали, так, некий намек – но у евнухов с растительностью на теле плохо. Лицо было не картинное – живое, умное, притягательное. Когда молодой человек смеялся, было видно, что зубы у него белые и ровные. А как бы ему пошла бородка и усы! Но увы, теперь ему не удастся их отрастить. И даже без них евнух был умопомрачительно хорош, девушка даже не понимала, почему он ее так заинтересовал. Вот животик у него имеется, года через два молодой человек растолстеет, но пока, пока… Злата так засмотрелась, что чуть в фонтан не упала.

– Красиво… – пробормотала она чуть слышно и почему-то по-арабски; верный Тафари немедленно припечатал:

– Да, госпожа.

– И ты красивый, – улыбнулась ему Злата. Евнух, против ожидания, смолчал: смутился, что ли?

Злате было жалко прекрасного молодого человека, просто до слез. Интересно, что побудило его стать евнухом, за какие такие грехи он решился превратиться в скопца? Что вообще толкает на это загадочных восточных людей? И не только восточных – как уже рассказала девушке образованная Джанан, знавшая об интимных сторонах жизни практически все, в России тоже существовала секта скопцов, и до сих пор, говорят, некоторые не гнушаются, тем самым, пытаясь приблизиться к Богу. Но такой молодой и красивый юноша, почему, зачем?..

После двух недель пребывания Златы в гареме от ее дверей, наконец-то, убрали охрану.

Утром она открыла дверь и растерялась, не увидев Тафари на привычном месте. Она даже окликнула евнуха, но он не пришел. Зато явилась Джанан и объяснила, что Злате можно теперь передвигаться по гарему без охраны, маячащей за спиной.

– Ты помнишь, что не должна пытаться бежать, – это был не вопрос, а утверждение. – Ты знаешь, что тебя остановят. Отсюда невозможно бежать. Тебе уготована великая честь… – Джанан остановилась, она явно немного проговорилась, но ее слова Злате ничего нового не принесли – она и так догадывалась, что не зря ее холят и лелеют. Наверняка в главные наложницы готовят, только зачем она сдалась хозяину этого дома, до сих пор непонятно. В неземную любовь верилось слабо. – Ты можешь ходить по дому и саду, но не подходи близко к стене или выходу в селамлик.

– Спасибо, – искренне поблагодарила Злата. – Можно ли мне говорить с другими обитателями гарема?

– Большинство из них тебя не поймут, твой арабский пока ужасен, – засмеялась Джанан.

– Приблизительно как твой английский? – обиделась Злата.

– Намного хуже. Ты слов меньше знаешь. – Джанан, видимо, вообще не умела обижаться. Глядя на нее, перестала дуться и Злата.

Отсутствие охраны означало одно: теперь можно попытаться бежать!

Глава 8

Вскоре после того разговора с отцом в саду на рассвете в дом Бен-Нижадов пришел седой дервиш с солидным свертком за спиной. Амир увидел, как старик бредет через сад, и поспешил спуститься во двор.

Дервиш уселся на скамью у фонтана и принялся распаковывать поклажу. Где-то на середине этого процесса появился отец и с некоторой иронией улыбнулся Амиру, который с ужасом взирал на разложенный по мраморным плитам двора реквизит.

– Ты все еще готов на риск, сын? – голос Джибраила прозвучал слегка иронично.

– Да, отец. Это же просто маскарад. – Пожал плечами Амир

Дервиш извлек из узла с вещами огромные ножницы и зловеще ими клацнул. Амир побледнел.

– Остричь волосы, – пояснил дервиш.

Амир перевел дух: он, как и многие из молодежи, носил длинные волосы, хотя старшее поколение по традиции брило голову, но лучше уж расстаться с шевелюрой, чем с тем, о чем он подумал. Молодой человек снял чалму и в последний раз провел рукой по длинным, до плеч, вьющимся волосам.

– Жалеешь? – осторожно спросил отец.

– Нисколько, – не дрогнул Амир.

Дервиш закончил распаковывать реквизит, слуга в это время принес скамейку, и Амир отдался в руки бродячего монаха. В начале юноша героически смотрел, как падают на розовый мрамор безжалостно состриженные черные пряди, но потом не выдержал и закрыл глаза. Не прошло и получаса, как его обрили налысо.

– Нужно натереть кожу головы ореховым соком, – прозвучал прямо над ухом неожиданно звучный голос дервиша.

– Зачем? – поинтересовался Амир.

– Посмотри сам. – Отец протянул ему зеркало.

Амир осторожно заглянул в него и хихикнул, как девчонка: бледная лысина делала его голову похожей на страусиное яйцо, уши смешно топорщились, а черные брови и бородка выглядели абсолютно чужеродно.

– Да, действительно, – с достоинством проговорил Амир. – С головой надо что-то делать.

– А так же с бородой и усами, – пробубнил дервиш.

– Что? С бородой? – вырастить даже такую короткую бородку стоило Амиру большого труда.

– Усы и бороду тоже надо сбрить, кожу смазать орехом. А брови выщипать.

Амир вскочил со скамьи, едва ее не опрокинув, и уже было открыл рот, чтобы возмутиться, но взглянул на отца – и передумал. Джибраил изо всех сил старался оставаться серьезным, но у него это плохо получалось. Вряд ли отец посочувствует его горю.

– Приступай! – величаво приказал юноша дервишу и вновь уселся на скамейку.

Где-то через час Амир снова взглянул в зеркало и уже не смог даже улыбнуться. Еще утром он был молодым мужчиной, пусть слегка слишком красивым, но все же мужественным. Сейчас же в зеркале отразился молоденький мальчик, женственно смазливый, безволосый и безбородый. После бритья дервиш намазал какой-то липкой мазью щеки и заявил, что растительность на лице не будет беспокоить Амира целый месяц. Можно подумать, что борода так волновала молодого человека! Наоборот, его волновало ее отсутствие! Выщипанные в ниточку брови оказались вообще тем пределом, после которого Амир отказался воспринимать действительность и наблюдал свое дальнейшее преображение с полнейшим спокойствием и отстраненностью.

Дервиш облачил юношу в желтые шальвары, ярко-алую абайю, темно-синюю, почти черную джеббу и намотал на лысую голову огромный тюрбан, украсив его в качестве завершающего штриха павлиньим пером, приколотым огромной брошью с явно фальшивым сапфиром. В качестве обуви Амиру были предложены сплошь расшитые золотой нитью туфли без задника с загнутыми носами.

Пояс шальвар дервиш намотал вокруг талии и бедер Амира таким образом, чтобы со стороны создавалось впечатление, что у юноши имеется вполне солидный животик.

– Зрелище душераздирающее, – констатировал Амир, едва взглянув на себя в зеркало.

– Ничуть, – ответствовал дервиш. – Обычный молодой евнух.

– Это-то и душераздирающе, – грустно вздохнул Амир.

Остаток дня дервиш обучал юношу правильно ходить, посвятил в вопросы управления гаремом и правила поведения евнухов на женской половине. В гареме Ибрагима никто не будет даже подозревать, что новый евнух – совсем не евнух. Даже подкупленный главный хадим77
  Евнух


[Закрыть] думает, что просто берет еще одного молодого слугу по протекции, ведь гарему Бен-Фарида действительно нужен служитель.

Ночью, после иша, бродячий монах проводил Амира к незаметной калитке в сплошной стене дома Бен-Фарида. Там их ждал немолодой евнух в богатых одеждах.

– Приветствую вас, Малик-ага, – отвесил поклон дервиш. – Я привел вам нового гарем-агалара. Его зовут Амир.

Юноша молча поклонился. Малик-ага придирчиво осмотрел Амира, одобрительно кивнул и проговорил слегка шепелявя:

– Зайди же в гарем господина Бен-Фарида и служи честно, тогда господин отблагодарит тебя.

Амир снова поклонился и вошел в дом врага.

Первые две недели своего пребывания в гареме Амир не узнал ничего важного. Миниатюрный фотоаппарат так и пылился в тайнике, который молодой человек устроил под одной из плит пола своей комнаты. Обитатели и обитательницы гарема проводили дни в праздности и лени, скучали, сплетничали, плели мелкие интриги. С женщинами Амир старался не встречаться, а вот болтовня с евнухами приносила определенную пользу: он уже нарисовал по их рассказам подробный план дома и узнал, где находится вход в подвал. Оказывается, подвал дома был частью разветвленной сети туннелей, частью целого подземного города. Евнухи с наслаждением пересказывали друг другу слухи об ужасах, прячущихся под землей. Амир справедливо полагал, что нет дыма без огня: то есть, в катакомбах действительно происходит что-то странное и беззаконное. Значит, именно туда ему и надо попасть. Только вот как это сделать?

Евнухам не запрещалось свободно перемещаться по всему дому – и по мужской половине тоже, – но всегда надо иметь причину, просто так не побродишь, живо отправят обратно в гарем и к делу пристроят.

На пятнадцатый же день случилось нечто очень интересное.

Среди дня в гарем с мужской половины принесли нечто, завернутое в ковер. Это «нечто» весьма напоминало человека. Потом к одной из комнат приставили охрану, и туда зачастила катибе-уста Джанан. Амир поинтересовался у Малика-аги, что происходит. Тот как-то странно взглянул на него, но все же ответил:

– Хозяин приобрел новую наложницу.

– Почему же ее не поместят вместе с остальными? Почему ее охраняют?

Главный хадим настороженно осмотрелся, приблизил лицо к лицу Амира и прошептал прямо в ухо:

– Никогда не интересуйся делами хозяина. Не задавай вопросов. Если тебе дорога жизнь.

Амир сделал вид, что напуган.

Неужели удача идет ему прямо в руки? Если прямо здесь, в гареме, творится нечто беззаконное, то не надо будет и лезть в катакомбы. Нужно просто познакомиться с девушкой.

Следующие две недели ему никак не удавалось даже приблизиться к новой обитательнице гарема, но он не терял времени даром: почти каждую ночь он тихо пробирался на мужскую половину и изучал подходы к двери в подвал. Дойти до заветной дверцы ничего не стоило, а вот пробраться вниз, в катакомбы… Дверь охраняли круглосуточно: два огромных амбала, вооруженные саблями и пистолетами по очереди дежурили у входа. Несколько раз Амиру приходилось в срочном порядке прятаться под кровати и диваны, чтобы не быть обнаруженным.

Вот и сегодня он пролежал под низкой кушеткой целых два часа, пока на ней ворковали (и хорошо хоть просто ворковали) стражник и служанка из гарема. В результате вся его одежда пропылилась, и сам он оказался покрыт ровным слоем тонкой, как пудра, пыли.

В общие бани Амир ходить отказывался, объясняя такую причуду крайней застенчивостью, а вот ночью позволял себе водные процедуры по полной программе. Вернувшись в гарем, он первым делом спрятал фотоаппарат в тайник, а после почти побежал к бассейну и баням, которыми пользовались евнухи.

Ночь была очень жаркая, так что баня Амира не прельщала, он решил просто понежиться в бассейне. На всякий случай во время ночных купаний юноша всегда держал под рукой полотенце, чтобы прикрыться в случае появления неожиданных полуночников-купальщиков, но пока никто ни разу ему не помешал. То ли от усталости, то ли просто расслабившись, сегодня он абсолютно забыл об этой предосторожности.

Быстро раздевшись донага, Амир нырнул в бассейн и пару раз без остановок проплыл туда и обратно. Спасибо Аллаху, в своей премудрости он создал воду и научил людей ею пользоваться для омовений. Наплававшись и сбросив напряжение долгого дня, Амир перебрался в меньший бассейн, наполненный теплой водой с добавлением морской соли, откинулся на бортик и закрыл глаза, блаженствуя.

Может, он задремал, а может, девушка шла почти бесшумно, так что вполне могло случиться так, что она просто прошла бы мимо, прокралась, как мышка, а он бы даже не заметил. Все могло быть, но случилось иначе.

Уже почти миновав его, девушка почему-то сдавленно ойкнула и замерла. Амир открыл глаза и встретился взглядом с ее зелеными очами, испуганными, но удивленными и почти смеющимися.

– Ты не евнух! – обвиняюще констатировала она и указала тоненьким пальчиком на несомненное свидетельство его мужской полноценности.

Выйти в коридор и тихо пробраться мимо задремавшего евнуха – это еще полдела. Злата обнаружила, что по ночам дверца, ведущая в сад, охраняется, и там евнух не спал, а бдел. Девушке совершенно не хотелось, чтобы ее поймали, – в случае поимки смысл побега утрачивался, – но чтобы добраться до другого выхода в сад, нужно было пройти сложным зигзагом. Зигзаг включал в себя несколько коридоров и территорию бань и бассейнов, но в такое время там никого не должно было быть.

Обувь у Златы была – Джанан принесла ее еще давно для прогулок по саду, – однако сейчас девушка пробиралась босиком, а туфли несла в руках. Они пригодятся в городе, если удастся перебраться через стену или незаметно выскользнуть в какую-нибудь калитку.

Настроение у Златы было боевое. Она вообще всегда приходила в прекрасное расположение духа, решившись на что-то сумасбродное. А попытка побега была чистой воды сумасбродством: ведь Злату предупреждали, что не стоит этого делать. И как перебраться через стену, и как пройти по ночным улицам? Но все эти сложности меркли перед призраком свободы. Все-таки Джанан неправа: свобода – это когда ты можешь идти куда хочешь и делать то, что хочешь, а не принадлежишь некоему явно сумасшедшему господину, который незнамо почему заинтересовался тобой…

Коридоры Злата преодолела без приключений, стояла уже глубокая ночь, и большинство обитателей гарема третий сон видело. Вот и хорошо. Злата огляделась и тихо пошла мимо бассейнов – здесь все было ярко освещено, можно было поплескаться в любое время дня и ночи, что, бывало, и проделывали те, кому не спалось. Вот и сейчас в бассейне с морской солью нежился евнух. Злата с изумлением узнала того самого юношу, который так приглянулся ей тогда в саду. Правда, теперь он показался ей гораздо стройнее – животика и след простыл. Юноша дремал в подсоленной водичке, на губах его блуждала блаженная улыбка. Злата застеснялась на минуту – все-таки, парень был совсем голый, – но потом смущение куда-то ушло. Во-первых, за эти две недели она уже видела евнухов в одних набедренных повязках и как-то пережила это зрелище – сказалась широта взглядов, почерпнутая в современной литературе и в разговорах с Джанан. Во-вторых, даже хорошо, что паренек задремал: удастся незаметно пройти мимо него. Злата затаила дыхание и на цыпочках двинулась мимо бассейна. Но, нечаянно скосив глаза на евнуха, сдавленно ойкнула и остановилась – оказывается, сюда и настоящие мужчины захаживают, кто бы мог подумать!

Молодой человек открыл глаза.

– Ты не евнух! – не удержалась от восклицания Злата и, опять же не удержавшись, ткнула пальцем в соответствующем направлении. И тут же осознала собственную глупость: теперь уж точно не удастся сбежать!