Текст книги "Громкое молчание хороших людей. Буллинг, троллинг, харассмент и другие поводы остаться в стороне"

Глава 3
Опасность двусмысленности

В феврале 1993 года два десятилетних мальчика похитили маленького Джейми Балджера из торгового центра в Ливерпуле, Англия. Втроем они прошли две с половиной мили. У Джейми была шишка на лбу, и он все время плакал. И хоть их видело более 30 человек, большинство из них даже не вмешались. Два человека подходили к мальчикам, но они сказали, что Джейми их младший брат или что он потерялся, и они ведут его в полицейский участок. Никто не вызвал полицию.

Старшие мальчики отвели Джейми в уединенное место на железной дороге и избили его до смерти. Его тело обнаружили два дня спустя.

Трагическая история Джейми Балджера иллюстрирует нам фундаментальную проблему, с которой сталкивались все, в каком-то из аспектов жизни. Иногда мы замечаем, что что-то не так, но не знаем, как к этому отнестись. Является ли комментарий в офисе всего лишь безобидной шуткой или он расистский и оскорбительный? Это лишь небольшая ссора или серьезный случай насилия в семье? Этот человек тонул, и поэтому барахтался в бассейне, или просто валял дурака и плескался? Такие неоднозначные ситуации не позволяют людям правильно и быстро реагировать.

В этой главе я описываю, каким образом это происходит. Мы имеем привычку полагаться на других людей, особенно когда находимся в группе. И это останавливает нас помочь тому, кто находится в критической ситуации. Я также рассматриваю последние достижения в нейронауке, которые предполагают, что такого рода бездействие может быть обнаружено в моделях мозговой активности.

Когда я училась в колледже, то одно лето работала в центре Атланты. Однажды мы с соседом по комнате шли домой и увидели человека без сознания на крыльце нашего дома. Мы естественно забеспокоились, все ли с ним в порядке, и позвонили в 911. Скорая приехала через несколько минут. Водитель и дежурный врач подошли к мужчине без сознания и начали смеяться. Судя по всему, он был известный пьяница и просто отсыпался после долгой и бурной ночи. Как мы себя чувствовали? Неловко и глупо. Этот опыт иллюстрирует психологическую проблему, связанную с поведением в двусмысленной ситуации. Попытки поступить правильно усугубляются тем, что мы не понимаем, что происходит. Мы часто бездействуем, потому что беспокоимся, что нас могут посчитать глупыми или слишком чувствительными. Психологи называют это «боязнью оценки». Большое количество людей, как правило, усиливает волнение о том, что мы можем произвести плохое впечатление, в конце концов, очень много людей увидят, как нам неловко. Это состояние известно, как «социальная ингибиция», или «социальное сдерживание».

Представьте, что вы видите парочку, которая громко спорит в общественном месте, и, кажется, что их разногласия могут закончиться дракой. Вы подумаете: «Может быть, я должен что-то сделать». Но вы также можете чувствовать, что не должны участвовать в личном споре. Исследование, проведенное Р. Лэнсом Шотландом и Маргрет К. Стро в Университете штата Пенсильвания, продемонстрировало именно эту динамику[65]65
  R. L. Shotland and M. K. Straw, “Bystander response to an assault: When a man attacks a woman,” Journal of Personality and Social Psychol ogy 34 (1976): 990–999.


[Закрыть]. Во время исследования участники сидели в зале ожидания. Ученые подстроили драку между мужчиной и женщиной (которые на самом деле были актерами с театрального факультета). Сначала за закрытыми дверями послышался громкий спор, в котором мужчина обвинял женщину в том, что она подняла доллар, который он, по его словам, обронил. Затем пара вошла в зал, и мужчина начал с силой трясти женщину. Она сопротивлялась и кричала: «Отойди от меня!» В одном случае она добавила: «Я тебя не знаю», а в другом – «Я не знаю, почему я вообще вышла за тебя замуж». Пара продолжала эту борьбу в течение 45 секунд, после чего приходил ученый и прерывал этот конфликт, если ни один участник не вмешался. Исследователи измеряли любую активность участника – от вызова полиции, просьбы мужчину остановиться, до прямого физического вмешательства.

В этом исследовании участник всегда был единственным наблюдателем, так что вопрос о том, кто должен вмешаться, не вызывал сомнений. Однако показатели вмешательства существенно различались в зависимости от отношений между мужчиной и женщиной. 65 % людей активно вмешивались, чтобы не дать мужчине нападать на женщину, если они якобы незнакомы. Но только 19 % из них вмешивались, если верили, что они наблюдают за ссорой женатой пары.

Чем объясняется эта разница? Для многих людей вмешательство в потенциально насильственный конфликт между незнакомцами кажется правильным. Но вмешательство в личный спор может привести к неловкости со всех сторон. Беспокойство о том, как мы выглядим со стороны, может быть и у детей, хотя психолог Эрвин Стауб предполагает, что эффект может меняться с возрастом.

Он проводил исследование с детьми разных возрастов. Они слышали, что другой ребенок находится в опасности. Маленькие дети (с детского сада до второго класса) с большей вероятностью помогали ребенку, который был в беде, когда были в компании других детей, чем когда находились одни[66]66
  E. Staub, “A child in distress: The influence of age and number of witnesses on children’s attempts to help,” Journal of Personality and Social Psychology 14, no. 2 (1970): 130–140. Эти результаты могут отличаться от результатов, рассмотренных в главе 2, где дети были менее склонны помогать экспериментатору, когда он находился в группе, из-за различных экспериментальных условий – в исследовании Стауба дети знали друг друга, и стрессовая ситуация была более опасной.


[Закрыть]. С детьми постарше (с четвертого по шестой классы) эффект был противоположным: они с большей вероятностью помогали ребенку, когда были одни, чем в компании сверстников. Стауб предположил, что дети помладше чувствуют себя более комфортно в компании сверстников, в то время как старшие больше беспокоятся о том, как их будут оценивать другие. Они чувствуют себя неловко и слишком близко все принимают к сердцу. Стауб отметил, что «дети старшего возраста, по-видимому, в меньшей степени реагировали на ребенка, оказавшегося в беде, чем дети помладше». Другими словами, старшие дети, находясь перед сверстниками, намеренно безразлично реагировали на происходящее.

Социальные психологи обнаружили, что если люди готовы действовать, не боясь осуждений, то они с большей вероятностью помогут в случае явной чрезвычайной ситуации, чем в двусмысленной[67]67
  R. D. Clark and L. E. Word, “Where is the apathetic bystander? Situational characteristics of the emergency,” Journal of Personality and Social Psychology 29 (1974): 279–287.


[Закрыть]. В одном исследовании создали двусмысленную ситуацию – участники слышали громкий грохот в другой комнате – и однозначную – грохот, за которым последовали болезненные стоны. Каждый, кто слышал стон и грохот, помогал, независимо от того, были ли они одни или в группе. Меньше людей помогло, когда они слышали только грохот. И в большей степени помогали те, кто был одни, а не в группе.

Вопреки тому, что мы так часто слышим, в некоторых чрезвычайных ситуациях люди не боятся и помогают. В главе 2 мы увидели некоторые ситуации, в которых люди в группе стремятся помочь, когда чувствуют большую ответственность. Другое дело, когда мы попадаем в реальную, однозначно чрезвычайную ситуацию[68]68
  R. D. Clark and L. E. Word, “Why don’t bystanders help? Because of ambiguity?” Journal of Personality and Social Psychology 24 (1972): 392–400.


[Закрыть].

Утром 7 июля 2005 года, в час пик, террористы-смертники организовали серию скоординированных атак в лондонском метро, убив 52 человека и ранив еще сотни. Несмотря на то, что это была явно серьезная чрезвычайная ситуация, очевидцы неоднократно описывали людей, которые оказывали первую помощь и утешали потерпевших. Помогая жертвам, они сами с большой вероятностью могли пострадать[69]69
  J. Drury, C. Cocking, and S. Reicher, “The nature of collective ‘resilience’: Survivor reactions to the 2005 London bombings,” International Journal of Mass Emergencies and Disasters 27, no. 1 (2009): 66–95.


[Закрыть]. Одна из выживших в метро поделилась своими ощущениями: «Эти ребята помогли мне. Одна женщина спросила, все ли со мной в порядке, а потом все время держала меня за руку, пока мы поднимались на платформу. Кажется, я просидела там целую вечность, когда эта милая женщина подошла и накинула на меня пальто. Она все время приглядывала за мной»[70]70
  C. Cocking, J. Drury, and S. Reicher, “Bystander intervention during the 7/7 London bombings: An account of survivor’s [sic] experiences,” Power Point presentation, n. d., www. sussex. ac. uk/affiliates/panic/BPS% 20london%20bystanders%202007. ppt.


[Закрыть]. Похожие сообщения о проявлениях поддержки от незнакомых людей поступали после теракта на Бостонском марафоне 2013 года, массового расстрела в Вестгейт Молл в Найроби, Кения, и террористического акта 2017 года в Барселоне.

Чем же объясняется противоречие между естественной тенденцией к бездействию и примерами людей, которые ставили свою жизнь под угрозу, чтобы помочь совершенно незнакомому человеку?

Когда взрываются бомбы или гремят выстрелы, у нас не возникает сомнений, что ситуация чрезвычайна. Здесь нет никакой двусмысленности. Это значит, что люди гораздо меньше боятся выглядеть глупо или чувствовать себя неловко из-за слишком острой реакции.

Действительно, практические исследования показали, что в ситуациях, которые связаны с высокой потенциальной опасностью, люди помогут с одинаковой вероятностью, и неважно, находятся они в группе или одиноки[71]71
  P. Fischer, T. Greitemeyer, F. Pollozek, and D. Frey, “The unresponsive bystander: Are bystanders more responsive in dangerous emergencies?” European Journal of Social Psychology 36, no. 2 (2006): 267–278.


[Закрыть].

Результаты недавних исследований демонстрируют проявление такой помощи. Группа ученых изучила записи с камер видеонаблюдения 219 публичных драк, включая споры и нападения, в трех различных городах: Амстердаме, Нидерланды; Ланкастере, Великобритания; Кейптауне, Южная Африка[72]72
  R. Philpot, L. S. Liebst, M. Levine, W. Bernasco, and M. R. Lindegaard, “Would I be helped? Cross-national CCTV footage shows that intervention is the norm in public conflicts,” American Psychologist (2019), advance online publication, doi: 10.1037/amp0000469.


[Закрыть]. Ученые обработали материалы с камер и зафиксировали поведение свидетелей. В 91 % случаев, по крайней мере один человек каким-либо образом вмешивался в ситуацию. Например, жестами пытался успокоить агрессора, преграждал ему путь или отталкивал, утешал жертву или оказывал ей помощь. Эти исследования не выявили значимых различий по трем выбранным городам. Чем больше свидетелей, тем больше вероятность того, что жертва получит помощь. Так что в этих чрезвычайных ситуациях некоторые люди помогали. Но, к сожалению, не все.

Исследователи, чьи области специализации включали в себя психологию, социологию, антропологию и криминологию, гордо заявили, что доказали, что не существует такого явления, как «эффект свидетеля». Они предположили, что общеизвестное в психологии мнение о пассивности посторонних в условиях группы не выдерживает критики. Но помните: Эти исследователи изучали очень специфический тип поведения людей, которые вмешивались, чтобы остановить публичную драку. Как мы уже видели, чрезвычайные ситуации, как правило, привлекают больше помощи. Мета-анализ подтвердил, что посторонние лица, как правило, действуют в определенных опасных ситуациях, где риски носят не социальный, а физический характер[73]73
  P. Fischer, J. I. Krueger, T. Greitemeyer, C. Vogrincic, A. Kastenmüller, D. Frey, et al., “The bystander-effect: A meta-analytic review on bystander intervention in dangerous and non-dangerous emergencies,” Psychological Bulletin 137, no. 4 (2011): 517–537.


[Закрыть].

К сожалению, во многих ситуациях отсутствует ясность, которая, по всей видимости, и затрудняет действия. Этот просто пьяный студент колледжа вольно заходит в комнату другого, или это потенциально сексуальное насилие? Этот просто родитель соответствующим образом воспитывает своего ребенка, или это жестокое обращение? Таким же образом, бывает трудно определить, обычная это шутка или оскорбительный комментарий. Неуместный комментарий может показаться положительным на первый взгляд, к примеру: «Азиаты по природе хороши в математике», или «Это платье подчеркивает ваши ноги»[74]74
  L. Ashburn-Nardo, K. A. Morris, and S. A. Goodwin, “The Confronting Prejudiced Responses (CPR) model: Applying CPR in the workplace,” Academy of Management Learning and Education 7 (2008): 332–342.


[Закрыть]. Даже если мы признаем, что замечание сомнительно, то часто задумываемся над тем, достаточно ли оно негативное, чтобы заслужить ответ. Люди, которые слышат оскорбительные замечания, – на работе, в школе, в общественных местах – часто молчат, просто потому что не уверены, как ответить[75]75
  B. Latané and J. M. Darley, “Group inhibition of bystander intervention in emergencies,” Journal of Personality and Social Psychology 10 (1968): 308–324.


[Закрыть].

Когда мы сталкиваемся с двусмысленной ситуацией, наша естественная реакция – искать других участников события. Мы надеемся, что поведение окружающих расскажет об их чувствах и мыслях. В последствии мы можем использовать эти сигналы для управления собственной реакцией. Но вот в чем проблема: если каждый ищет ориентира у другого, никто не может понять, что происходит. В знаменитом исследовании, проведенном в 1968 году, Джон Дарли из Нью-Йоркского университета и Биб Латан из Колумбийского наблюдали, как реакция других людей влияет на нашу интерпретацию ситуации. Некоторых испытуемых попросили заполнить опросник в одиночестве; других поместили в комнату с еще двумя людьми; (сообщникам эксперимента сказали не реагировать на искусственно созданную чрезвычайную ситуацию). Через несколько минут после того, как студенты начали заполнять опросник, в комнату повалил дым. Исследователи хотели узнать, что участники будут делать перед лицом этой очевидно чрезвычайной ситуации. Дарли и Латан обнаружили, что 75 % участников, которые были в комнате одни, встали, чтобы найти источник дыма, а затем вышли из комнаты, чтобы сообщить о происшествии экспериментатору. Но среди тех студентов, кто сидел в компании, только 10 % решили оказать помощь в течение следующих шести минут (к тому моменту исследователи закончили эксперимент). Дым не был едва различимым: к концу шестиминутного испытания он был настолько густым, что студентам постоянно приходилось разгонять его перед собой, чтобы просто прочитать задание. Но они продолжали сидеть на своих местах. Почему?

Когда исследователи спросили неактивных студентов, заметили ли они дым, те сразу же признали, что дым у них был, и сразу предложили несколько разных объяснений. Один был уверен, что это кондиционер, другой сказал «пар», а два предложили «газ правды». Отсутствие реакции со стороны присутствующих в зале заставило их истолковать дым не как показатель чего-то серьезного. Это исследование установило классический принцип социальной психологии: люди поодиночке оперативно оценивают ситуацию как чрезвычайную и будут действовать соответствующим образом, но в толпе нереагирующих людей они не сделают этого.

В свою очередь, когда один человек реагирует на ситуацию, другие, скорее всего, последуют его примеру. В одном исследовании студентам-мужчинам было предложено заполнить опросник в одиночестве, но они могли видеть другого человека – сообщника экспериментатора – через стеклянную перегородку в соседней комнате[76]76
  J. A. Harrison and R. B. Wells, “Bystander effects on male helping behavior: Social comparison and diffusion of responsibility,” Representative Research in Social Psychology 19, no. 1 (1991): 53–63.


[Закрыть]. Пока участники выполняли задание, они услышали крики женщины и звук падающих предметов. Участники с большей вероятностью вставали и пытались выяснить, что происходит, когда их сообщник в другой комнате был взволнован и обеспокоен, чем когда он вообще не реагировал. В другом аналогичном исследовании Эрвин Стауб обнаружил, что когда сообщник определял ситуацию как чрезвычайную и говорил участнику исследования обратиться за помощью, каждый человек делал это[77]77
  E. Staub, “Helping a distressed person: Social, personality, and stimulus determinants,” in Advances in Experimental Social Psychology, vol. 7, ed. L. Berkowitz, 293–341 (New York: Academic Press, 1974).


[Закрыть]. Оба исследования доказывают, что в двусмысленных ситуациях мы часто зависим от реакции окружающих – она помогает нам оценить, что происходит, и определиться с решением. Тот факт, что люди в группе смотрят на поведение друг друга для оценки ситуации, способствует бездействию в двусмысленной ситуации. Если каждый человек смотрит на человека рядом, чтобы понять, что ему делать, и никто не хочет, чтобы его считали тем, кто слишком остро реагирует, нуждающийся может вообще не получить помощи. Все члены группы могут сообща решить, что не происходит ничего чрезвычайного, поскольку другие не реагируют. Иными словами, бездействие порождает бездействие. Каждый человек в частном порядке может считать, что ситуация чрезвычайна, но не проявлять беспокойства. Это условие, при котором большинство членов группы придерживается одного убеждения, но ошибочно думает, что другие придерживаются совершенно иного мнения, известного как «феномен множественного невежества». Этот феномен иногда способствует бездействию перед лицом чрезвычайных ситуаций, которые связаны с жизнью или смертью. Люди не реагируют на пожарную тревогу, потому что им кажется, что никто ничего не собирается делать. Но это условие также популярно и в повседневной жизни. Когда учащиеся или работники слышат сексистские, расистские или гомофобные замечания, они, как правило, будут следить за реакцией окружающих, чтобы понять, как реагировать. Если людей это не беспокоит, то они сделают ошибочный вывод о том, что их друзья или коллеги поддерживают подобные формулировки. Но вполне возможно, что каждого из окружающих так же волнует этот комментарий.

Множественное невежество помогает объяснить, почему мы часто не чувствуем нашу связь с другими людьми, хотя на самом деле она более чем вероятна. Ученые в одном исследовании попросили мужчин из колледжей сообщить, насколько им комфортно слышать сексистские замечания, а затем уточнить, насколько комфортны, по их мнению, эти замечания для других студентов мужского пола[78]78
  C. Kilmartin, T. Smith, A. Green, H. Heinzen, M. Kuchler, and D. Kolar, “A real time social norms intervention to reduce male sexism,” Sex Roles 59, no. 3–4 (2008): 264–273.


[Закрыть]. Вот один из сценариев: «Вы со своими друзьями (мужчинами) прогуливаетесь по кампусу и видите, как абсолютно незнакомая девушка проходит мимо. После того, как вы прошли мимо нее, один из ваших друзей говорит: «Я бы прижал ее и с удовольствием поразвлекся». Студенты колледжа были уверены, что им было более некомфортно слышать такие фразы, чем другим мужчинам. Исследователи получили тот же результат, когда они тестировали мужчин в комнате с несколькими друзьями и просили их сравнить уровень комфорта с уровнем комфорта их друзей (нежели мужчин в целом). Исследователи пришли к выводу, что мужчины, которые знакомы друг с другом, не могли точно предсказать взгляды своих сверстников, в отличие от мужчин, которые были почти незнакомы.

Почему мы часто неверно понимаем мысли и чувства других людей? Одна из причин в том, что некоторые виды поведения более заметны, чем другие. Мы, скорее всего, обратим внимание на студентов, которые смеются над тем, как хулиган издевается над жертвой, чем на тех, кто молча стоит и напуган происходящим.

Джонатан Хальбеслебен провел исследование, чтобы выяснить, может ли одобрение агрессивного поведения (например, смех над сексистской шуткой) заставить человека поверить, что люди, которые не реагировали на происходящее, чувствовали себя более комфортно, чем они сами[79]79
  J. R. B. Halbesleben, “The role of pluralistic ignorance in the reporting of sexual harassment,” Basic and Applied Social Psychology 31, no. 3 (2009): 210–217.


[Закрыть]. Студентам колледжей предложили прочитать ряд сексистских шуток. Затем их спросили, (1) насколько эта шутка им показалась смешной и было ли им комфортно; и, (2) как они думают, насколько эта шутка была смешной и комфортной для их сверстников.

Как предсказывал Хальбеслебен, студенты всегда считали, что другие студенты находят эти шутки более смешными и комфортными, чем они сами. Но студенты, которых попросили оценить шутки в комнате с другими людьми, где время от времени кто-то смеялся, показали еще большое расхождение в своих эмоциях. Как бы это ни было очевидно, стоит упомянуть, что действие всегда более заметно, чем бездействие. А смех выражается активнее, чем молчание.

Мы склонны верить, что поведение других людей отражает их истинные мысли и чувства, даже когда осознаем, что наше поведение этого не отражает. Таким образом, если другие люди не ведут себя так, как будто произошла чрезвычайная ситуация, то мы думаем, что они действительно уверены, что никакой чрезвычайной ситуации нет.

Вы, несомненно, слышали историю о новой одежде короля. В этой истории два ткача обещают ему новый красивый наряд, который будет невидим для глупых людей. Когда король проходит через город в своем «наряде», все горожане видят, что он голый, но никто не хочет казаться глупым и быть первым, кто укажет на это. И только мальчик, которому безразличен его имидж, закричал: «А король-то, голый!». Эта история прекрасно показывает, что даже когда люди понимают, что их действия и слова не совпадают с мыслями, они верят в то, что у других все иначе. Вспомните время, когда вы слышали лекцию в школе или презентацию на работе, а профессор или выступавший спрашивали: «У вас есть вопросы?». Возможно, у вас был вопрос – может быть, множество, – но вы не решались поднимать руку. Возможно, вы озирались вокруг и видели, что всего лишь несколько рук поднято, или ни у кого кроме вас нет вопросов. Если бы я спросила, почему вы не подняли руку, вы бы, наверное, сказали, что не хотите выглядеть глупо перед окружающими. Но если бы я тогда спросила вас, почему другие решили не поднимать руки, вероятнее всего, у вас будет совсем другой ответ: они понимали материал, и у них не было никаких вопросов. Это классическая иллюстрация множественного невежества в действии. Люди не поднимают руки, потому что им неловко, но они уверены, что другие не поднимают руки, потому что у них нет вопросов.

Дейл Миллер в Университете Принстона и Кэти Макфарланд в Университете Саймона Фрейзера провели исследование, чтобы изучить этот вопрос[80]80
  D. T. Miller and C. McFarland, “Pluralistic ignorance: When similarity is interpreted as dissimilarity,” Journal of Personality and Social Psychology 53, no. 2 (1987): 298–305.


[Закрыть]. Статью намеренно написали очень запутанно – ее было практически невозможно понять. Студентов пригласили в офис экспериментатора, чтобы задать вопросы по данной статье. Учащиеся заполнили анкету, где их спросили, насколько хорошо они понимают эту статью и насколько хорошо, по их мнению, ее понимают другие студенты. Ни один из участников исследования не задал экспериментатору ни одного вопроса. Они также считали, что другие студенты поняли статью лучше, чем они. Исследователи пришли к выводу, что участники считали, что их поведение было обусловлено страхом смущения. Участники также были убеждены, что поведение других студентов четко показывало то, что они понимали содержание статьи. Неправильное представление о факторах, которые меняют наше поведение и поведение других – даже если они совпадают – можно увидеть в различных условиях. Мы можем подумать, что не показываем интерес к своему потенциальному романтическому партнеру из-за страха отказа, в то время как такое поведение указывает ему на отсутствие интереса[81]81
  J. D. Vorauer and R. K. Ratner, “Who’s going to make the first move? Pluralistic ignorance as an impediment to relationship formation,” Journal of Social and Personal Relationships 13 (1996): 483–506.


[Закрыть]. Подобным образом белокожие и чернокожие люди говорят, что хотят больше общаться с членами других расовых групп, но считают, что те не заинтересованы в этом[82]82
  J. N. Shelton and J. A. Richeson, “Intergroup contact and pluralistic ignorance,” Journal of Personality and Social Psychology 88, no. 1 (2005): 91—107.


[Закрыть]. В очередной раз члены каждой группы объясняют свое бездействие боязнью быть отвергнутыми, а бездействие других – недостатком интереса. (В главе 5 мы увидим, что множественное невежество особенно распространено, когда мы хотим вписаться в определенную социальную группу.)

Социальная неловкость и боязнь отказа иногда мешают действовать. Эти факторы помогают объяснить, почему наша готовность реагировать на чрезвычайную ситуацию возрастает, когда внутренние ограничения ослаблены.

Позже мы увидим, что люди, которые особо не заинтересованы в оценке другими, с большей вероятностью будут вмешиваться в происходящее. Мы посмотрим, что мы можем сделать для того, чтобы развить эту тенденцию, но пока этого достаточно для того, чтобы понять, какое влияние может оказать социальная неловкость на наши действия.

Ученые в Нидерландах разработали исследование, чтобы проверить, будут ли люди, которые чувствуют себя увереннее и свободнее после того, как выпили алкоголь, быстрее предлагать свою помощь[83]83
  M. van Bommel, J. – W. van Prooijen, H. Elffers, and P. A. M. Van Lange, “Booze, bars, and bystander behavior: People who consumed alcohol help faster in the presence of others,” Frontiers in Psychology 7 (2016), article 128.


[Закрыть]. Они пригласили людей, которые выпивали в баре в Амстердаме, принять участие в коротком исследовании.

Участников попросили присоединиться к ученым в конце бара. Один из исследователей обронил несколько предметов на пол. Ученые подсчитали, сколько времени прошло, прежде чем человек помог исследователю подобрать предметы, когда он был один, с экспериментатором или в присутствии двух его сообщников.

Как и ожидалось, относительно трезвым людям потребовалось больше времени, чтобы помочь, находясь в компании, чем когда они были одни. Но те, кто выпил много алкоголя, помогали быстрее, когда были в группе, чем когда были одни. Исследователи утверждают, что алкоголь помог ослабить их «внутренние тормоза» и заглушил любые опасения о возможных социальных рисках, связанных с оказанием помощи другим.