Текст книги "Нечто в воде"

Мы причаливаем под безмятежный плеск воды. На пристани горят огни, и нас встречает целая делегация, которая швартует судно и помогает нам сойти на берег. Еще цветочные гирлянды – сладкие, пряные. Вода. Прохладные полотенца. Долька апельсина. И гольфомобиль везет нас по дощатому настилу к новому дому.

Номер у нас потрясающий, Марк постарался. Лучший из имеющихся. Надводное бунгало в самом конце пирса. Личный бассейн, собственный выход к воде, ванная со стеклянным полом. Нас подвозят к двери и встречают новой приветственной речью, которые уже изрядно утомили. Я вижу в глазах Марка усталость, ее не в силах скрыть улыбка, персонал отеля тоже наверняка ее замечает. Мы вымотались. К счастью, приветствие короткое.

Гольфмобиль с жужжанием уносится прочь, оставляя нас одних. Как только шум стихает, Марк роняет чемодан, бросается ко мне и подхватывает на руки. Я чмокаю его в кончик носа. Он улыбается и переносит меня через порог.

11. Надвигается буря

Пятница, 9 сентября

Проходит четыре дня. Не отдых, а мечта. Бирюзовая мечта на теплом белом песочке.

Завтраки нам привозят на каноэ, разрезающем острым носом зеленую воду лагуны. Спелые сочные фрукты, названий которых я даже не знаю. Я шлепаю босиком по прохладным плитам пола и горячему деревянному настилу. Ныряю в прозрачную воду бассейна. Впитываю лучи солнца всей своей усталой английской кожей, до самых отсыревших британских костей.

Марк в солнечном свете. Его блестящее тело в воде. Мои пальцы пробегают по его мокрым волосам, по загорелой коже. Потный секс в спутанных простынях. Мягкое гудение кондиционера. Я, точно модель из рекламного проспекта, каждый день ношу новый комплект красивого нижнего белья. Тончайшее черное кружево с мерцающими кристаллами, шелк цвета фуксии, медно-красный, белый и кремовый. Мы катаемся на досках с веслами, болтаем обо всяких пустяках между пляжем и барами. Как мы и решили, я уже полтора месяца не принимаю противозачаточных. Мы строим планы.

Вертолетная экскурсия над островами. Глухой гул пропеллеров сквозь наушники. И бесконечная голубизна со всех сторон – вверху и внизу. Лес здесь будто вырастает прямо из океана. Рай на земле.

По словам пилота, за рифами бушуют такие высокие волны, что гидропланы не могут опуститься на воду. Это второй из наиболее отдаленных архипелагов в мире. Волны здесь – самые высокие на планете. Через прозрачный пол и иллюминаторы мы видим, как они бьются и перекатываются через скалы. Мы в тысячах миль от материка, от ближайшего континента.

На поверхности океана, словно ожившие мультипликационные картинки, вырастают необитаемые острова. Крошечные песчаные пятачки, остроконечные утесы, и на каждом обязательно пальма. Знаете, почему на песчаных островах растут пальмы? Потому что кокосовые орехи плавают. Орех плывет в одиночку через океан, преодолевая тысячи миль, пока волна не выбросит его на берег, и пускает корни в горячий песок. Корни уходят глубоко под землю и достигают отфильтрованной камнями пресной воды.

Днем мы плаваем с трубками в тихой лагуне. Тихонько паря в окружении громадных скатов-мант, которые серыми призраками скользят в полнейшем безмолвии, я думаю о том, как холодно и промозгло сейчас в Лондоне.

Марк бронирует глубокий бассейн, чтобы тренироваться в погружениях. Для нас двоих. Сеанс подготовки, который должен помочь мне вернуться к дайвингу. Он уверяет, что я забуду о неудачном погружении, которое случилось еще до нашего знакомства. Мне тогда исполнился двадцать один год; я помню все в мельчайших подробностях. На глубине восемнадцать метров меня вдруг охватила паника. Не знаю, откуда взялось чувство, что я вот-вот умру. Неожиданно вспомнила о маме. Как страшно ей было застрять в той машине. Я не сумела отделаться от этих мыслей и запаниковала. Потом все говорили, что мне повезло, ведь я запросто могла наглотаться морской воды и погибнуть. Сейчас я не паникую. Держу себя в руках. До сих пор мне это удавалось.

В ночь перед тренировкой не смыкаю глаз – не от страха, а от волнения. Я же обещала, не только Марку, но и самой себе. Бесполезно: вспомнив о регуляторе подачи кислорода, невольно напрягаюсь. Кого я пытаюсь обмануть? Я в полном ужасе.

У меня нет страха утонуть, я боюсь не воды или чего-то в воде, а самого ощущения: слепого страха, который загоняет кроликов в силки, затягивает петлю и топит их в собственной крови. Из-за слепой паники люди делают глупости. И многие погибают.

Я не сумасшедшая. Я понимаю, что все будет хорошо. Подумаешь, погружение с аквалангом! Оно должно быть развлечением! Все люди ныряют. Знаю, что ничего не случится. Там божественно красиво. Удивительный подводный мир южной части Тихого океана. Память на всю жизнь, убеждаю я себя. Ничего не помогает, мысли устраивают мне ловушки. Паника, дезориентация, клаустрофобия. Случайный глоток воды – и непередаваемый ужас.

Чепуха. Я взрослая женщина, способная контролировать свои эмоции. Вот зачем я это делаю. Человек должен бросать себе вызов, правда? Чтобы покончить со страхами, избавиться от них. Я думаю об Алексе, запертой в камере на четырнадцать лет. Мы все боремся с собственными демонами, так ведь? И побеждаем.

Добравшись до бассейна, мы с Марком входим в воду и начинаем готовиться к погружению. Марк направляет меня мягко, не торопясь. Радуюсь прохладе воды в бассейне, потому что меня бросает в жар от нервного напряжения. «Дыши, – напоминаю я себе. – Просто дыши».

– Ты молодец, – подбадривает меня Марк. – И отлично помнишь, что делать, а ведь это, откровенно говоря, довольно сложно. Я с тобой, поняла? Я тебя страхую. Только послушай… – Он замолкает, его взгляд становится серьезным, а руки ложатся мне на плечи. – Если в какой-то момент почувствуешь, что начинаешь паниковать, просто дыши. Если захочется рвануть на поверхность, продолжай дышать. Помни, что твой мозг просто-напросто пытается защитить тебя от проблемы, которой не существует. Там, внизу, ничуть не опаснее, чем здесь, я обещаю. Ты веришь мне, дорогая? Все будет хорошо.

Он улыбается и похлопывает меня по плечам. Я киваю. Я всегда буду ему доверять.

Пловцов удерживает на поверхности кислород в легких. Легкие, наполненные воздухом, похожи на два мяча для регби, которые раздуваются в груди и помогают держаться на плаву. Поэтому, если лечь на спину в морской воде, можно расслабить все тело и дрейфовать так, чтобы над поверхностью оставалось только лицо. Ныряльщики учатся использовать подобную плавучесть, чтобы регулировать глубину погружения. Чтобы опуститься на дно, мы применяем утяжелители.

Мы опускаемся вместе, подвешенные в бледной голубизне. Плавно, словно на невидимом лифте, уходя вниз, мы оставляем за собой поднимающиеся вверх пузырьки воздуха. Под водой тихо, как в материнской утробе. Я понимаю, почему Марк любит дайвинг. Меня наполняет спокойствие, я и думать забыла о панике. Нас разделяет около фута плотной воды, словно толстое стекло. Марк улыбается, я отвечаю улыбкой. Здесь, внизу, мы ближе, чем когда-либо на поверхности. Мы обмениваемся подводным сигналом «ОК». Вам наверняка знаком этот жест: так ответил бы Фонзи [19]19
  Фонзи (Фонз) – культовый персонаж американского комедийного сериала «Счастливые дни», любимец девушек, крутой парень.


[Закрыть] на вопрос, как проходит свидание.

Мы сидим со скрещенными ногами друг напротив друга на шероховатой плитке дна в глубокой части бассейна и передаем друг другу кислородный регулятор – трубку мира в формате двадцать первого века. Я успокоилась. Тревожные мысли ушли. При виде безмятежного лица Марка они кажутся невообразимыми. Мы в безопасности. Только мы и тишина. Может быть, это просто расслабляющее действие кислорода. Он ведь успокаивает, если я не ошибаюсь? По-моему, я что-то такое читала в статье о кислородных масках в самолетах. Или меня успокаивает цвет бассейна? Или глубоководная тишина. Или Марк. Сейчас думаю только о том, что совершенно спокойна. Я излечилась. Марк меня исцелил. Мы еще долго сидим под водой.

Райские каникулы продолжаются. Теплый песок на закате. Звяканье льдинок в бокалах. Запах солнцезащитного крема. Отпечатки пальцев на книге с мягкой обложкой. Столько всего нужно увидеть и сделать. И так четыре дня.

* * *

На пятый нам сообщают, что приближается гроза. Понятно: грозы здесь совсем не такие, как у нас дома. Тут не отделаешься уборкой садовой мебели под навес и накрыванием роз. Тропический шторм не шуточки, а до ближайшей больницы на Таити лететь час, к тому же в непогоду никто не летает. Шторм может длиться несколько дней, поэтому к нему тщательно готовятся. Убирают пляжи, укрепляют рестораны, предупреждают гостей.

После завтрака к нам стучится дружелюбный администратор. Согласно прогнозу, шторм начнется в четыре часа пополудни и, скорее всего, продлится до завтрашнего утра. Осталось всего несколько часов. Он заверяет нас, что ураган пройдет стороной и главный удар примет на себя не наш остров, не стоит опасаться, что нас смоет в море, такого здесь никогда не случалось. Управляющий посмеивается. Бунгало спрятаны в лагуне, защищенной от волн атоллом, нужна чертовски огромная волна, чтобы пересечь атолл и цепь островов, подхватить нас и унести в океан. Лагуна существовала здесь тысячи лет и никуда не денется.

Он говорит, что персонал всю ночь будет на посту и, если шторм вдруг изменит курс, что маловероятно, нас тут же уведомят и переселят в главный корпус. Потом добавляет, что на протяжении долгих лет его работы на этом острове ничего подобного не случалось и он не считает сегодняшний шторм, хоть и довольно сильный, поводом для беспокойства.

После ухода администратора мы идем на свой пляж и всматриваемся в горизонт. Небо сапфирово-синее, вода сверкает на солнце. Ни малейшего намека на приближение шторма. Мы переглядываемся: «Ну, и где он?»

– Давай махнем на другой пляж? – возбужденно предлагает Марк.

Он читает мои мысли: я тоже подумала, что шторм идет с другой стороны. Мы хватаем кроссовки и несемся через прилизанные джунгли отеля «Четыре сезона» навстречу грозе.

Со стороны океана есть другой, более длинный и ровный пляж. Здесь шумит ветер, слишком сильный для привыкших к комфорту гостей, и бушуют огромные волны, совсем не похожие на едва заметную рябь лагуны, где прячется наше бунгало. Дикая сторона острова. Мне не терпится увидеть, как приближается шторм. Мы гребем по мелководью. Солнце еще припекает, но порывистый ветер треплет наши футболки и волосы. И тут мы замечаем его. На горизонте.

Вдали, между небом и океаном, высится гигантское скопление облаков. Я никогда ничего подобного не видела. Сплошная стена дождя и ветра. Ощущение перспективы пропадает; глядя на бесконечность неба, невозможно определить масштабы урагана, и сравнивать нам не с чем, но пока мы смотрим, грозовой фронт заполняет полнеба. По краям то появляются, то исчезают лоскутки небесной голубизны. Сплошная серая стена стремительно приближается.

Большую часть дня мы проводим в спокойных водах залива, плаваем на досках с веслом и ныряем с масками и трубками. Нам посоветовали не выходить из бунгало, начиная с половины четвертого вечера, пообещав, что обслуживание в номере будет доступно, как обычно.

Примерно без пятнадцати четыре мы устраиваемся дома с закусками и пивом, планируя киномарафон. Вынужденный отдых.

На середине фильма «Близкие контакты третьего рода» шторм набирает силу. Шум волн под бунгало и грохот дождя по крыше вынуждают нас увеличить громкость плазменного телевизора. Марк хватает телефон и наводит камеру на меня.

Я лежу, завернувшись в простыни, точно кит на пляже, решивший перекусить. Прячу под подушку пакетик с фисташками и принимаю изящную позу, подходящую для камеры.

– Что ты смотришь, Эрин? – спрашивает Марк.

– Хороший вопрос, Марк! Смотрю фильм о пришельцах, пережидая конец света, – отвечаю я.

Из телевизора слышны звуки сирен и приглушенные крики.

– На пятый день медового месяца, – выразительно произносит Марк, – нас застал настоящий тропический шторм. Вы только посмотрите.

С этими словами он направляет камеру на залитую дождем стеклянную дверь.

Снаружи все серое. Густой мутный туман. Ветер треплет во все стороны ветви деревьев, гнущиеся под его бешеным напором. Дождь стоит непроницаемой стеной. Марк направляет телефон на пол: вода под дверью собирается в холодные лужи.

– Корабль-призрак! – восклицает Марк, выглядывая за дверь.

Я вскакиваю с кровати и подбегаю к окну. Правда – корабль-призрак. Яхту с убранными парусами и закрепленной мачтой сорвало с якоря, и она подпрыгивает на волнах, едва заметная в тумане.

– Жуть, – шепчу я.

– Ага, – улыбается Марк.

Вершина горы Отеману скрылась в серой мгле, видно лишь поросшее деревьями основание. Марк включает увеличение и приближает яхту. Ему интересно, есть ли там люди. Мы рассматриваем увеличенное изображение на экране телефона.

В этот момент телефон пищит и на экране появляется сообщение. Всего доля секунды, и мой желудок подпрыгивает. Рэйфи. Это чрезвычайно важно – речь может идти о новой работе, с которой Рэйфи пытался ему помочь. Марк очень ждал сообщения.

Муж, возясь с телефоном, уходит в гостиную. Я бегу за ним.

– Что там, Марк?

– Подожди, – отмахивается он, читает, кладет телефон на стол и погружается в размышления.

Он с усилием сглатывает.

– Марк? – не выдерживаю я.

Он вновь раздраженно вскидывает руку.

– Да подожди ты!

Он меряет шагами комнату. Останавливается. Идет к бару и насыпает в бокал для виски льда. Черт! Дело плохо.

Я медленно подхожу к столу и опасливо беру телефон: вдруг он рассердится, что я читаю его сообщения.

Нет, его мысли заняты другим. Я набираю код – дату его рождения. Нахожу сообщения, жму «Рэйфи».

Плохие новости, бро. Только что узнал: они закрыли вакансию кем-то из своих. Охрененно неожиданно. Я-то думал, дело заметано. Дам тебе знать, если услышу что-то новое. Р.

О боже!

Я аккуратно возвращаю телефон на стеклянный столик. Марк цедит виски на другом конце комнаты. Щелкаю пультом, сирены и крики умолкают. Теперь слышен только звон льда в бокале и приглушенный рев урагана.

Марк наконец поднимает глаза.

– Вот такая фигня, Эрин, что поделаешь?

Он поднимает бокал.

Я вдруг вспоминаю Алексу. «Сегодня ты собака, а завтра – фонарный столб».

И тут он улыбается.

– Ладно, переживем. Все нормально, честно.

Муж говорит спокойным, обнадеживающим тоном. И в этот раз я ему верю, он в порядке. Но… все это неправильно. Несправедливо. Просто нечестно.

– Придумала, – выпаливаю я, подхожу к нему, забираю бокал с виски и отставляю в сторону.

Моя внезапная решимость выбивает Марка из колеи. Я беру его за руку.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.

Он широко улыбается, щуря глаза. Он знает: я что-то задумала.

– Доверяю, – отвечает Марк и сжимает мои пальцы.

Я веду его к выходу и отпираю дверь. Но как только нажимаю на ручку, он тянет меня назад.

– Что ты задумала, Эрин?

За дверью бушует шторм.

– Ты сказал, что доверяешь, – повторяю я.

Он кивает.

Я нажимаю на ручку, и дверь распахивается; ветер на улице сильнее, чем я ожидала.

Мы выходим, и мне каким-то чудом удается закрыть за нами дверь. Марк стоит, глядя на бушующую стихию, его футболка мгновенно промокает. Я беру его за руку, и мы пускаемся бежать. Я веду его по деревянным дорожкам, по высоким мосткам, через всю территорию комплекса и дальше по залитым лужами тропинкам до самого берега, где шумит океан. Мы, спотыкаясь, бредем по песку, ветер теперь накидывается на нас со всех сторон. Мокрая, набравшая воды одежда липнет к телу, а мы пробиваемся к волнам. И останавливаемся на самом краю.

– Кричи! – требую я.

– Что? – Он недоуменно смотрит на меня, не расслышав за ревом моря и ветра.

– Кричи!

На этот раз он расслышал. И начинает хохотать.

– Что?! – недоверчиво переспрашивает он.

– Кричи, Марк! Кричи, мать твою!

Я поворачиваюсь к океану, к сумасшедшему ветру, к бушующей бездне и кричу: каждой клеточкой своего существа. Выкрикиваю свое отчаяние от того, что происходит сейчас с Марком, что случилось с Алексой, кричу за ее умершую мать, за свою маму, за будущее Марка, за наше с ним будущее, за себя. Кричу, пока не заканчивается дыхание. Марк молча смотрит на меня сквозь грозу. Я не могу понять, о чем он думает. Он делает несколько шагов, словно хочет уйти, и вдруг резко разворачивается и кричит – протяжно, громко, в хлещущий дождь и туман. Все его сухожилия и мышцы напряжены, он бросает боевой клич в лицо неизвестности. Ветер ревет в ответ.

12. Нечто в воде

Суббота, 10 сентября

К рассвету шторм унимается.

Мы просыпаемся у себя в номере от привычно тихого стука обслуги. О вчерашней грозе напоминают лишь пальмовые ветви, тут и там проплывающие по заливу, и наши сорванные голоса.

Я уже много лет так хорошо не высыпалась. После завтрака Марк отправляется переговорить с инструктором по дайвингу – хочет выяснить, можем ли мы понырять после обеда самостоятельно. Похоже, они с этим инструктором неплохо спелись, так что я поручаю переговоры Марку и остаюсь в номере.

Я обещаю мужу, что не буду работать, но как только за ним закрывается дверь, хватаюсь за ноутбук. В ящике куча писем, в основном поздравления со свадьбой. Меня интересуют другие письма, связанные с работой, с моим проектом. Вот оно: письмо из тюрьмы Холлоуэй насчет Холли. Оказывается, дату ее освобождения перенесли на двенадцатое сентября. То есть на послезавтра. Черт. Предполагалось, что Холли выйдет на свободу только после нашего возвращения.

Быстро отправляю письма Филу, оператору, и Дункану, звукорежиссеру; придется поехать к Холли, как только я вернусь. Не лучший вариант, но нужно записать интервью как можно скорее после ее выхода из тюрьмы. Заодно я напоминаю им о датах съемки Алексы. Она освобождается через несколько дней после моего возвращения, и времени на подготовку будет чуть больше.

Я нахожу еще одно письмо, на этот раз из тюрьмы Пентонвиль. Стала известна дата освобождения Эдди. Интервью с ним можно провести через неделю после нашего возвращения.

Неожиданно раздается стук в дверь. Странно: у Марка есть ключ, почему он стучит? Наверное, что-то задумал. Я с улыбкой направляюсь к двери и торжественно ее распахиваю.

За дверью, улыбаясь, стоит миниатюрная полинезийка.

– Особый подарок. Ты бери! – сияет она, глядя на меня, и протягивает запотевшее ведерко со льдом, из которого торчит бутылка очень дорогого с виду шампанского.

– Ой, нет, простите, мы не заказывали… – начинаю я, но она лукаво качает кудрявой головкой.

– Для тебя. Особый подарок. От друга. На свадьбу! Да! – улыбается девушка.

Вот оно что! В принципе, логично. Такой подарок могли прислать Фред с Нэнси. А может, Каро?

Туземка кивает, приглашая меня забрать ведерко, а я непонятно зачем кланяюсь, прежде чем принять подарок. Наверное, это подсознательное проявление уважения к чужой культуре. Да, меня хоть из дома не выпускай. Она хихикает, машет ладошкой и семенит обратно к основному корпусу.

В номере я осторожно ставлю ведерко на стеклянный журнальный столик. По бокам стекают капли конденсата. Изо льда торчит открытка.

Миссис Эрин Робертс,

поздравляю с бракосочетанием, золотце. Взял на себя смелость отправить тебе скромный подарок. Неплохой «Дом Периньон» 2006 года. Любимое шампанское моей жены. Бог свидетель, мы с ней не всегда и не во всем соглашались, но во вкусе ей не откажешь. В конце концов, она ведь выбрала меня. Так или иначе, желаю вам обоим самого наилучшего, ныне и впредь. Смотри, чтобы он хорошо себя вел. Всего наилучшего, милочка.

Да, и прости за тот разговор, я не имел возможности говорить свободно. Надеюсь, скоро мы с тобой поболтаем без помех.

Я слышал, тебе уже сообщили дату моего освобождения. Так что все идет по плану. С нетерпением жду встречи через две недели, а пока не смею больше отнимать твое время. Иди позагорай под чудесным солнышком.

С наилучшими пожеланиями,

Эдди Бишоп

«Дом Периньон» две тысячи шестого года. Как, черт возьми, он это устроил? Ему точно известно, где я, на каком острове, в каком номере; он знает все. Хотя… Я ведь уже знала, что он за мной следит, разве нет? Но до такой степени? Мистика какая-то.

Стоп. Давайте рассуждать логически. Эдди выяснил, где мы остановились, позвонил в отель и заказал нам бутылку шампанского. Узнать это – плевое дело. Я ведь даже не пыталась скрывать, куда мы отправляемся в свадебное путешествие. Выяснить место нашего отдыха мог кто угодно. Даже мило с его стороны. Разве в этом есть угроза? Правда, Марку я решаю пока ничего не говорить, каковы бы ни были намерения Эдди, добрые или не совсем. Зачем его волновать?

Услышав шаги на дорожке, прячу открытку в карман. Избавлюсь от нее позже. Не успеваю я убрать с дивана ноутбук, как заходит Марк. Он меня застукал.

– Опять работаешь? – улыбается он.

Я уклончиво пожимаю плечами и прячу ноутбук в стол.

– Не-а.

* * *

Марк заказал маленький катер и снаряжение на вторую половину дня. Все это будет ждать нас на пристани после обеда. Как выяснилось, шторм испортил видимость под водой вокруг острова, и инструктор отеля, новый лучший друг Марка, сбросил ему координаты затонувшего корабля возле другого острова. Там видимость должна быть хорошей. До того места примерно час хода на катере. В промежуточный год между школой и университетом, когда Марк учился яхтингу в Средиземном море, он получил шкиперскую лицензию, так что добраться туда мы можем сами. Нам даже предложили бросить якорь и устроить пикник на острове, после того как поныряем. Остров необитаем, и мы никого не побеспокоим.

Я в диком восторге. В нашем распоряжении будет целый необитаемый остров.

* * *

Путешествие меня слегка нервирует – как только Бора-Бора исчезает из вида, мы оказываемся в пустоте. Во все стороны простирается лишь бесконечная голубизна. Теперь я понимаю, почему моряки прошлого сходили с ума. Это похоже на снежную слепоту. Если бы не точка на навигаторе, неуклонно движущаяся к цели, я бы поклялась, что мы ходим кругами.

Через час среди волн на горизонте появляется остров. Я знаю, что до него осталось три мили. Если смотреть на горизонт с поверхности моря, он всегда примерно в трех милях от тебя. Интересно, правда?

Корабль, который мы ищем, затонул к северо-западу от острова. Он лежит на глубине всего двадцать метров, и Марк уверяет, что я справлюсь.

– Вообще-то тебе пока нельзя спускаться глубже восемнадцати метров. Так что будем пока придерживаться двадцати, ладно? Не бойся, дорогая, ты не взорвешься, если вдруг опустишься на два метра глубже установленного предела – этот предел скорее рекомендация. Двадцать метров – вполне нормально. И я с тебя глаз не спущу, поняла? – успокаивает меня Марк.

Он со своим сертификатом дайвера может спускаться на вдвое бо́льшую глубину.

Над местом кораблекрушения пляшет на волнах розовый, выгоревший на солнце буй. Мы бросаем якорь на безопасном расстоянии.

Когда начинаем одеваться, Марк находит мой взгляд, и на его лицо набегает тень.

– Любимая, я должен тебя предупредить. Здесь очень много акул.

У меня замирает сердце.

– Не бойся! – смеется Марк, увидев выражение моего лица. – Я просто не хочу тебя обманывать. Расскажу тебе, что нас ждет, чтобы ты была готова. Договорились?

Я киваю. Не смогла бы ничего сказать, даже если бы хотела.

Он продолжает:

– Ты уже знаешь черноперых рифовых акул, которые водятся у нас в лагуне, да? Мы с тобой недавно их видели.

Я киваю.

Он продолжает ровным ободряющим тоном:

– Черноперые акулы дружелюбны, ты их не боишься, правда? Они не нападают на людей. И они относительно небольшие – примерно размером с человека, то есть… не самые крупные из акул, хоть и больше других рыб. Они не представляют угрозы. Слышишь, Эрин?

Я вновь киваю. В прошлый понедельник, когда мы плавали в лагуне с трубками и масками, я впервые увидела черноперую акулу, и у меня чуть сердце не разорвалось. С виду они настоящие монстры. Однако Марк прав, после первого шока я к ним привыкла. Они нас не трогали.

– В общем, здесь их много, – продолжает он.

Очень мило…

– И здесь часто попадаются желтые акулы. Их длина примерно три с половиной метра – это средний автомобиль. Эти практически не нападают на людей… просто они крупные. Чтобы ты была в курсе.

Ничего себе! Крупные, значит.

– Они не опасны, Эрин, честное слово. Просто на всякий случай… Они не любят блестящих вещей, таких как часы, украшения и все прочее, так что…

Я поспешно снимаю оба кольца и сую ему в руки.

– Кто еще там водится, Марк?

Он берет у меня кольца.

– Есть вероятность встретить серых рифовых акул… два метра длиной.

Чудесно.

– Длиннокрылые акулы, белоперые серые акулы… три метра.

Отлично.

– И… скаты-хвостоколы. Наверное…

Тоже нормально. Они как манты у нас в лагуне, только меньше.

– И черепахи.

Замечательно, обожаю черепах.

– Возможно, хотя не факт – если увидишь, не бойся, они держатся на расстоянии, все будет нормально, – тигровые акулы.

О. Господи. Боже.

Даже я знаю, что это настоящие акулы. Большие. От четырех до пяти метров в длину.

Что-то пропало настроение погружаться. Мы молча переглядываемся. Слышен только плеск волн о корпус. Марк смеется.

– Эрин, ты мне веришь?

– Да, – неохотно говорю я.

– Они могут подплыть к тебе, но ничего не сделают, поняла?

– Ладно, – киваю я.

«Просто дыши. Это все, что нужно, – говорю я себе. – Дыши. Как в бассейне. Все будет точно так же, как в бассейне».

Мы натягиваем костюмы и соскальзываем в воду. Здорово вновь проверять экипировку друг у друга. С Марком мне ничего не страшно. А еще на него очень приятно смотреть. Он ловит мой взгляд: ты в порядке?

Я киваю. Мы уходим под воду. Медленно погружаемся. Не отрываю взгляда от Марка, следя за каждым сигналом, за каждым движением. Наконец он указывает вперед, и я замечаю корабль.

Я бы увидела затонувший корабль и с катера, сквозь воду, но теперь могу рассмотреть его четко и ясно. Мы погружаемся. По мере того как глаза привыкают к освещению, я начинаю замечать рыб, снующих мимо пузырьков воздуха, которые поднимаются от нас к поверхности. Прослеживаю взглядом за уплывающей рыбкой и вижу, как она присоединяется к косяку в тени катера, переливающейся колонне мерцающего жидкого серебра.

Я оглядываюсь на Марка. Муж контролирует погружение, спокойно и серьезно. Без резких движений. Он наблюдает за мной, потом сосредоточенно смотрит на наручный компьютер. Мы погружаемся на пять метров и зависаем. Марк жестом спрашивает: «Все хорошо?»

«Окей», – показываю я.

Все отлично.

Он дает сигнал продолжать погружение, строго по инструкции, и я невольно улыбаюсь. Я в надежных руках.

На скалистых выступах метрах в пяти под нами растут кораллы. Я вновь поднимаю глаза. До поверхности теперь десять метров, над головой мерцают солнечные блики.

Смотрю на Марка. Мы зависли в синеве. Вне времени. Он ловит мой взгляд и улыбается.

Погружаемся дальше. Я замечаю боковым зрением неуловимое движение. Едва заметное изменение глубины цвета далеко на периферии.

Я поворачиваю голову и вглядываюсь в мутную синеву внизу. Изо всех сил напрягая зрение, пытаюсь рассмотреть хоть что-то в темной воде. И вдруг замечаю: они повсюду, очень много. С каждой новой тенью, вырастающей из туманной мглы, мое сердце пропускает удар. Кровь вскипает адреналином. Вода кишит акулами. Они кружат над затонувшим судном и вокруг рифа. Массивные тела невесомо парят в сине-зеленой атмосфере. Плавники, жабры, пасти, зубы. Скользят, как океанские лайнеры. Акулы. Мириады акул. И моей центральной нервной системе глубоко плевать, к какому виду они относятся.

Я перестаю дышать. Мышцы оцепенели, как в кошмарном сне, когда даже крикнуть не можешь. Жалобно смотрю на Марка. Он взглядом оценивает угрозу.

Мне кое-как удается поднять руку, и я тут же ужасаюсь, что движение может привлечь их внимание. Спрашиваю жестом: «Окей?» Рука трясется.

Марк вскидывает руку: «Подожди». Он окидывает взглядом воду.

Я смотрю вверх. До поверхности пятнадцать метров. Дыши, Эрин! Дыши, твою мать. Я втягиваю воздух. Прохладный, чистый воздух из баллона. Медленно и спокойно выдыхаю. Смотрю на пузырьки воздуха, убегающие к поверхности.

Хорошо. Умница, Эрин.

Марк оборачивается ко мне: «Окей».

Все хорошо. Муж улыбается.

Я расслабляюсь. Они не опасны.

Рассматриваю акул. Ощущение примерно такое, будто ненароком забрела в гущу стада коров. Они огромны. Немного побаиваешься, что акулы в любую минуту могут напасть. Выбрать тебя своей жертвой.

Потом я замечаю, что кончики плавников – не черные и не серебристые, а серые. Трудно судить о перспективе, я не могу определить расстояние. Понимаю только, что они реально большие. Серые рифовые акулы.

Они знают, что мы здесь, видят нас, но не собираются нападать. Они нам ничего не сделают. «Все хорошо», – уговариваю я себя.

Мы возобновляем спуск. Проплываем мимо плотной стаи желтых и серебристых рыб, футов в шесть высотой. Когда мы достигаем дна, Марк дает сигнал следовать за ним к останкам корабля. Они покоятся на дне, уже совсем недалеко. По мере приближения очертания судна становятся все четче.

Я смотрю вверх, на косяк рыб и акул. Сплошная гигантская стена из рыбьих тел зависла в чистейшей воде. Потрясающе!

Я оглядываюсь на Марка. Он тоже это видит. Не говоря ни слова, муж тянется ко мне и сжимает мою обтянутую перчаткой руку.

* * *

После погружения мы обедаем на пустом острове, подведя катер как можно ближе к берегу. Стаскиваем костюмы и плаваем голышом на мелководье, загораем на песочке. Когда мы вновь поднимаемся на борт, чтобы вернуться на Бора-Бора, уже темнеет.

Марк стоит за штурвалом, всматриваясь в водную гладь. По темноте обратный путь может занять больше часа. Катер качается на волнах, ветер раздувает волосы, они падают на лицо, и я прикрываю глаза. Усталость дает о себе знать, я едва не засыпаю. Светящийся зеленый кружок навигатора медленно ползет к красной отметке. Веки слипаются.

Не знаю, заснула ли я, но, открыв глаза, понимаю, что звук мотора определенно изменился: мы замедляем ход. Ищу взглядом Марка. Мы еще не вернулись на Бора-Бора. Вокруг простирается только бесконечный океан, куда ни посмотри. И я вдруг замечаю то же, что и Марк.

Бумагу. В воде, вокруг нас. Листы белой бумаги формата А4.

Мы приближаемся к бумажному пятну примерно в десять метров шириной: я не могу понять, что это – журналы, счета или документы, потому что чернила растеклись по страницам, оставив темные неразличимые пятна. Листы липнут к поверхности воды, как пленка к коже.

Марк вопросительно смотрит на меня. Что это? Мы оглядываемся по сторонам. Вокруг пустота, ничего, кроме сплошной синевы, до самого горизонта.

Может, просто мусор? Мы оказались в середине гигантского круга из плавающей бумаги. Марк выключает мотор. Это по-своему прекрасно. Мы – плавучая инсталляция современного искусства посреди Тихого океана. Я тянусь через борт и вытаскиваю из воды мокрый лист. Надписи растворяются у меня на глазах, чернила стекают по мокрой белизне. Кто знает, что тут было написано? Вряд ли что-то важное, иначе бумага не оказалась бы здесь. Верно?