Текст книги "Нечто в воде"

Видимо, ее принесло сюда штормом. Я рассматриваю темные подтеки, сползающие по белым страницам. Даже если это и было важным, теперь уже нет.

Мы переглядываемся, тишина сгущается. Жутко. Внезапно у меня появляется безумная мысль: мы умерли. Наверное, мы умерли, и это чистилище. Или сон.

Бум! Тишину нарушает стук по борту катера. И опять. Бум! Бум! Волны размеренно стучат чем-то о корпус. Мы смотрим в ту сторону; ничего не видно. Бум! Бум! Марк хмурится.

Пожимаю плечами. Я тоже не знаю, что это такое.

У меня отчего-то леденеет кровь. По напряженным плечам Марка, по всей его позе я вижу: происходит что-то скверное и мой муж это понимает.

Бум! Бум! Еще настойчивее. Марк подходит к борту. Бум! Бум! Он широко расставляет руки, резко вдыхает и наклоняется через борт катера.

Бум! Бум! Марк замирает, пытаясь разглядеть, что там стучит, наклоняется еще сильнее и опускает руку. Рука исчезает из виду. Бум… Крякнув от напряжения, Марк вытаскивает на палубу пропитанный водой предмет. Тот приземляется с глухим хлюпаньем. Мы стоим и смотрим. Это спортивная сумка: черная, длинная, с прилипшими к ней мокрыми листами бумаги. Она слишком велика для обычной сумки, с которой ходят в спортзал, а для туристических поездок маловата.

Сумка добротная, явно хорошего качества, без логотипов или надписей. Марк наклоняется, чтобы рассмотреть получше. Ярлыка с данными владельца нет. Марк находит молнию, почти незаметную на черном фоне. Застежка пристегнута к ремешку сумки матовым черным кодовым замком. Гм…

Ладно. Там явно нечто ценное. Уж точно не мусор. Марк смотрит на меня: открывать или не надо?

Я киваю.

Он пытается открыть молнию, невзирая на замок. Та не поддается. Еще попытка.

Марк поднимает на меня вопросительный взгляд. Я пожимаю плечами. Хотелось бы, конечно, открыть…

Он проверяет на прочность ткань вокруг застежки, тянет. Та не поддается. Сумка подпрыгивает со стеклопластиковой палубы и шлепается обратно.

В ней явно что-то есть. Внутри угадываются очертания твердых угловатых предметов. Повозившись с застежками, Марк вдруг прекращает свое занятие.

– Наверное, не стоит. – Я слышу по голосу, что он встревожен. – Судя по всему, хозяин не хотел, чтобы в нее заглядывали. Правильно?

Так-то оно так, но в данный конкретный момент мне очень интересно, что там, внутри. И все же Марк прав. Несомненно. Она не наша, и не нам ее открывать.

– Можно мне? – Я жестом указываю на сумку.

Просто хочу взять ее в руки, пощупать. Может, смогу опознать предметы по весу или форме. Как запакованные рождественские подарки.

– Конечно, давай.

Марк отходит, пропуская меня, и замечает, как только я берусь за ручки:

– Сумка тяжелее, чем кажется на первый взгляд.

Он прав. Вид обманчив, сумка тяжелая. Я медленно приподнимаю ее над полом. Мокрая и тяжелая. Ощущается как… Как будто там…

Я испуганно бросаю сумку, и она падает на палубу с характерным стуком. Марк смотрит на меня проницательным взглядом и качает головой.

– Нет, Эрин, это не то, что ты подумала, – будто прочтя мои мысли, возражает Марк. – Его бы съели акулы. Унюхали и съели. Особенно серые.

Конечно, он прав, если бы там находилось тело, акулы давно бы с ним расправились. Внутри не органика, а просто вещи.

Возможно, счета или нечто подобное, судя по плавающим вокруг бумагам. Чья-то черная бухгалтерия. Или отчетность за текущий период. Я уверена, что это что-то неинтересное. Ведь правда? Обычные вещи в сумке.

В закрытой на кодовый замок сумке, Эрин. Плавающей посреди Тихого океана в окружении десяти квадратных метров размокших бумаг.

– Что будем делать? – спрашиваю я. – Мы вообще должны что-то предпринимать? Или бросим ее обратно в воду и забудем?

Марк смотрит на часы. Вечереет, через каких-то полчаса или около того зайдет солнце, а нам еще сорок пять минут ходу до острова. Чего хорошего – оказаться посреди океана, когда стемнеет?

– Надо возвращаться. Я запишу координаты, а сумку возьмем с собой. Передадим властям или что-нибудь придумаем. Ладно, Эрин? Сообщим, кому полагается. Что бы здесь ни произошло.

Он находит в ящике под сиденьем блокнот и карандаш и записывает координаты места по GPS.

Я, уставившись на бумаги в воде, пытаюсь отыскать хоть какой-то намек на разгадку, однако вокруг только хорошо знакомая синева. Ничто больше не покачивается на воде, не подпрыгивает на волнах. Только бумага. Поворачиваюсь к Марку.

– Да, так и сделаем. Отнесем ее на стойку регистрации, пусть разбираются.

Я сажусь на место. Не наше дело. Просто кто-то все это выбросил.

Марк возвращается за штурвал, и мы пускаемся в дорогу. Спешим в отель, где ждет нас ужин. Сумка, проскользив по палубе, застревает под сиденьем.

Сворачиваюсь клубочком на подушках позади Марка, надеваю его джемпер и прячу замерзшие руки в рукава. Ветер раздувает волосы, и я закрываю глаза.

13. На следующий день

Воскресенье, 11 сентября

Мы вскакиваем с постели ни свет ни заря. После вчерашних нагрузок и приключений на свежем воздухе мы вырубились часов в десять, и я чувствую себя замечательно.

Вчера вечером, едва пришвартовавшись, мы сразу отнесли сумку на стойку регистрации, и Марк вручил ее портье. Мы объяснили, что нашли ее в воде, но о координатах и бумагах рассказывать не стали. Муж решил, что лучше поговорит потом с инструктором по дайвингу – возможно, тот что-то знает.

Сегодня мы завтракаем в ресторане главного корпуса: по воскресеньям завтрак в «Четырех сезонах» проходит в виде шведского стола. Чего здесь только нет: целые лобстеры, блинчики с сиропом, экзотические фрукты, полный английский завтрак[20]20
  Полный английский завтрак, в противоположность легкому континентальному, состоит в основном из жареной пищи, включая обязательно бекон и колбасные изделия.


[Закрыть], суши, радужный торт. Невообразимое изобилие. Еще один плюс физических нагрузок: я могу есть все, что пожелаю, не опасаясь испортить фигуру.

Нас ждет увлекательный день: прогулка на внедорожнике по джунглям главного острова, пеший подъем к священной пещере на горе Отеману, а по возвращении – воскресный ужин на пляже при свете факелов. Катер заберет нас с пристани сразу после завтрака. Инструктор по дайвингу так и не появился. Мне нужно заскочить в номер за рюкзаком и солнцезащитным кремом; я оставляю Марка в ресторане и спешу в бунгало.

Вначале я ее не замечаю.

А когда выхожу из ванной, то чуть не проглатываю зубную щетку. Вчерашняя сумка стоит рядом с кроватью, аккуратно прислоненная к стене. Кто-то принес ее в наш номер. Она подсохла. На черной ткани проступают белые следы соли. Замок все так же закрыт. Наверное, вчера служащие не поняли, что сказал Марк, и подумали, что сумка наша.

Я вспоминаю, как настойчиво она билась о борт нашего катера. Никогда бы не подумала, что могу испугаться сумки, а сейчас меня вдруг пробирает дрожь. Век живи, век учись.

Ладно, некогда, разберемся позже. Я заканчиваю чистить зубы, хватаю вещи и мчусь к пристани. Марку расскажу потом.

* * *

Короткая поездка на катере через лагуну, и мы загружаемся во внедорожник. Вместе с нами в машину садится еще одна молодая пара, Салли и Дэниэл. Мы отправляемся в путь. Я снимаю джунгли, краешек бокового зеркала, расплывчатые улыбающиеся лица; горячая черная кожа сидений липнет к ногам, пахнет прогретыми солнцем тропическими зарослями, ветерок гладит волоски на руке; джип скачет по ухабистой дороге; прохладный воздух смешивается с теплым.

Потом мы поднимаемся на гору по пешеходной тропе. В верхушках деревьев шумит ветер, под ногами шуршат камни и взлетает пыль, мы негромко переговариваемся, в ложбинку груди стекает пот, я тяжело дышу, глядя на маячащую впереди футболку Марка, потемневшую от пота.

К концу восхождения я устала и не чувствую ног, но очень довольна.

У Марка загорело лицо, и он неотразим: здоровый, спортивный. Не помню, когда видела его таким счастливым. Прежний Марк. Меня тянет к нему как магнитом. Так и хочется прикоснуться к его бронзовой коже. Когда мы мчимся на катере обратно в отель, я собственническим жестом закидываю ногу ему на колени.

Я рассказала ему о сумке, и он нашел, что это забавно – в духе комедийного сериала «Отель «Фолти Тауэрс». Мне, честно говоря, сериал никогда не нравился – слишком уж он груб, местами неоправданно. Хотя, возможно, именно это в нем и смешно. Не знаю. «Монти Пайтон» я люблю, но Клиз [21]21
  Джон Марвуд Клиз (р. 1939) – британский комик, актер, сценарист и продюсер, наиболее известный своим участием в комедийном коллективе «Монти Пайтон»; является одним из создателей и исполнителем одной из главных ролей в сериале «Отель «Фолти Тауэрс».


[Закрыть] должен быть посдержанней. В неразбавленном виде он невыносим.

Вернувшись домой, мы ныряем в постель, лениво занимаемся любовью и дремлем до заката.

Потом принимаем душ и одеваемся, Марк ведет меня на террасу и открывает бутылку шампанского. Ту самую, от Эдди. Марку я сказала, что подарок прислал Фред.

Он протягивает мне полный бокал, шипящий пузырьками. Вы знали, что качество шампанского можно определить по размеру пузырьков? Чем они мельче, тем лучше раскрывают аромат и вкус. Пузырьки углекислого газа подхватывают и переносят молекулы вкуса; чем их больше, тем изысканнее вкус шампанского. Мой бокал полон длинных ленточек крошечных, стремящихся ввысь пузырьков. Мы чокаемся.

– Женитьба на тебе – лучший выбор в моей жизни, – улыбается Марк. – Я хочу, чтобы ты знала, Эрин: я люблю тебя и буду заботиться о тебе, и как только мы вернемся домой, я найду другую работу, чтобы обеспечить нам достойную жизнь. Как тебе такой план?

– Замечательно, – с улыбкой отвечаю я и делаю глоток. Пузырьки щекочут губы и нос. Райское блаженство. Спасибо, Эдди.

– Что будем делать с… – Я киваю на дверь.

– Завтра я отнесу сумку в центр дайвинга и передам инструктору координаты того места. Он разберется. Или мы опять найдем ее в номере! Одно из двух, – смеется он.

На той стороне лагуны начинает играть музыка.

Воскресные ужины проходят на пляже в сопровождении традиционного полинезийского шоу. Я сказала Марку, что мне это напоминает модную в восьмидесятые годы традицию загородного отдыха в деревенских гостиницах.

– Мы в отеле «Четыре сезона», – напомнил мне он, – и нас ждет пятизвездочный ужин с тремя переменами роскошных блюд на освещенном факелами тропическом пляже с традиционными полинезийскими водными барабанами и танцами с огнем.

– Ну да, там тоже устраивали представления за ужином, – упираюсь я, – разве нет?

* * *

Нас усаживают за столик на песке, у самой кромки воды. Кроме нас здесь всего десять других пар. Вдоль пляжа расставлены свечи и пылающие факелы. Мы машем паре, с которой познакомились во время сегодняшней прогулки, Дэниэлу и Салли. Они улыбаются и машут в ответ. Все расслаблены и счастливы. Воздух благоухает таитянской гарденией и костром.

Мы пьем шампанское и говорим о будущем: что сделаем, когда вернемся домой. Я рассказываю Марку об Алексе: как она планирует забеременеть, о Холли, обо всем. Помалкиваю только об Эдди с его подарком. Муж увлеченно слушает. Занятый своими проблемами, он словно забыл, что я продолжала жить своей жизнью, теперь же ему интересно. Он удивляется, зачем выпускают таких, как Холли. Спрашивает, не сожалеет ли о собственном поступке Алекса. Мы продолжаем беседу за десертом и кофе, а потом смотрим шоу.

Полинезийские танцоры, мужчины и женщины в национальных костюмах, кувыркаются и крутят сальто на песке, держа в бронзовых руках или сжимая белыми зубами горящие факелы. Взлетают в воздух, ныряют в воду. Перкуссионисты стоят по колено в волнах, стучат ладонями по плавучим барабанам и по воде.

Музыка нарастает и достигает апогея, волны на миг вспыхивают пламенем, белые огни лижут поверхность воды. Темнота разражается аплодисментами и восторженными криками.

Мы перемещаемся в бар и пьем коктейли. Танцуем, целуемся, тискаемся и пьем еще. Мы оказываемся самыми стойкими, но в конце концов решаем отправиться в постель и, спотыкаясь, бредем в свое бунгало.

И да, сумка нас там ждет. Я приношу из ванной маникюрные ножницы, и мы ее открываем.

14. Утерянный или сброшенный?

Понедельник, 12 сентября

Просыпаюсь я поздно. Марк спит мертвецким сном рядом со мной, в комнате стоит тяжелый дух перегара. Вчера мы рухнули в постель, забыв заказать завтрак и даже включить кондиционер.

У меня раскалывается голова, страшно хочется есть. Похоже, прошлым вечером мы еще что-то заказывали. Я осторожно скатываюсь с кровати и бреду к тележке.

Растаявшее мороженое и перевернутая бутылка шампанского в ведерке.

Сколько же мы выпили? Господи… Пересохший язык с трудом умещается во рту. Умираю с голода. Я принимаю ответственное решение и иду к телефону.

На полпути к цели мою ногу пронзает резкая боль, и я, потеряв равновесие, с размаху приземляюсь на плиточный пол.

Черт возьми! Как больно!

На своде стопы наливается красная капля. Черт. Я наступила на ножницы, которые меня укололи и выскочили из-под ноги. Капля превращается в кровавый ручеек, стекающий на пол. В висках пульсирует боль.

Пропади все пропадом! Я осторожно встаю и прыгаю на одной ноге к телефону. Трубку берут после второго гудка.

– Доброе утро. Можно заказать завтрак в номер, пожалуйста? Да. Два полных завтрака… да, яйца-пашот, кофе на двоих, булочки… да, ага. Апельсиновый сок тоже на двоих. А у вас есть пластырь?.. Ну, такой небольшой… Или аптечка какая-нибудь? Да, да! Ага, отлично. Да, хорошо. Спасибо.

Я кладу трубку и падаю обратно на кровать, пачкая кровью простыни.

Марк потягивается и издает протяжный стон.

– Двадцать минут, – бормочу я и тут же засыпаю.

Очнувшись, вижу Марка, который везет тележку с завтраком через комнату на террасу. По контрасту с загорелой кожей белый халат кажется еще белее. Я беру аптечку, которую принесли вместе с завтраком, и хромаю следом. Поверх белья на мне растянутая футболка на три размера больше, на ноге запеклась корка крови.

Мы едим молча, зачарованно уставившись на океан. Я возвращаюсь в номер за обезболивающим, заклеиваю ранку пластырем, добираюсь до ближайшего шезлонга и почти мгновенно засыпаю.

Проснувшись, обнаруживаю, что Марк расправил надо мной тент. Боже, как я его люблю. Я проверяю, как голова, осторожно кивая, затем покачивая ею в разные стороны. Да, определенно лучше. Гораздо лучше. Можно и душ принять. Хромаю обратно в номер. Марк смотрит по кабельному сериал «Планета Земля» и, когда я прохожу мимо, посылает мне воздушный поцелуй.

Прохладная вода стекает по лицу и волосам. Я втираю в волосы шампунь, наслаждаясь массажем. Вспоминаю прошлый вечер. Что мы делали, когда вернулись в номер? Мороженого в упор не помню. Ножницы – да, я принесла их, чтобы открыть сумку. А дальше – провал.

Заворачиваюсь в свежее полотенце и возвращаюсь к Марку.

– Мы ее открыли? – спрашиваю я, в глубине души надеясь, что нет.

Ведь если мы испортили сумку, то не сможем ее никому отдать. Марк морщится и водружает сумку на кровать. Дырка в ней имеется, хотя далеко мы вчера не продвинулись. Вот пьяные идиоты! Я замечаю на руке Марка два пластыря. Видимо, ножницами вчера орудовал он. Сажусь на кровать и осматриваю сумку. От дырки никакого проку. В нее даже палец не просунуть, чтобы расширить отверстие, и ничего не видно. Так старались, и нулевой результат.

– А мы еще можем отдать сумку? – спрашиваю я.

– Да, конечно. Скажем, что так и было. Кто знает, какой мы ее нашли.

Его, похоже, это совсем не беспокоит.

– Тогда, может, сделаем дырку побольше?

Я заглядываю Марку в глаза.

Он пожимает плечами и бросает мне ножницы со своей прикроватной тумбочки.

– Действуй, – говорит муж, возвращаясь к сериалу.

А мне почему-то становится страшно, сама не знаю почему. Наверное, мы не должны открывать сумку.

А если бы мы нашли кошелек? Естественное желание – открыть его и посмотреть, что внутри. Нельзя только брать себе его содержимое. Как иначе мы сможем вернуть сумку владельцам?

Уговорив себя, я начинаю вновь ковырять дырку ножницами, а через несколько минут вытаскиваю сумку на террасу, вспомнив, что видела на тележке с едой острый нож. Просовываю лезвие в уже проделанную дыру и начинаю пилить. Марк в бунгало включает душ.

Я пилю до тех пор, пока в дыру не проходит рука, затем тяну изо всех сил, и разрез наконец рвется: тррррррррррр! Я разворачиваюсь, чтобы обрадовать Марка. Вот досада: он в душе. Что делать, ждать?

Ну уж нет.

Я вываливаю содержимое сумки на деревянный настил, рассматриваю и недоверчиво моргаю. Проходит довольно много времени.

Надо позвать Марка, однако я не зову. Просто смотрю.

Четыре предмета. Самый объемный из них куда легче, чем можно предположить, глядя на его размер. Вот что удерживало сумку на плаву. Бумага. Плотно упакованная бумага. Вернее, бумажные деньги. Прозрачный вакуумный пакет с деньгами. Американские доллары. В пачках с маркировкой «$10 000». Деньги. Настоящие, реальные деньги. Очень много.

Мне становится нехорошо. Желудок подпрыгивает, и я несусь в ванную, но не успеваю добежать из-за резкой боли в ноге, и меня выворачивает прямо посреди комнаты. Я опускаюсь на четвереньки и, не в силах удержаться, блюю желчью, густой и жгучей. Так выглядит мой страх. В перерывах между позывами со стоном пытаюсь перевести дыхание.

Зря мы открыли сумку.

Я вытираю губы о простынь и с трудом поднимаюсь. Хромаю обратно на террасу и приседаю на корточки. Смотрю на деньги. Плотная вакуумная упаковка уберегла их от воды и удержала сумку на плаву.

Следующий предмет – небольшой пакет на молнии размером с мини-айпад, полный каких-то мелких стекляшек. Битое стекло? В пакетик попала соленая вода, он запотел, и я не могу рассмотреть, что внутри. Бегу обратно в номер и хватаю полотенце. Возвращаюсь и напрасно пытаюсь протереть пластик, запотевший изнутри. Я хватаю ножницы, аккуратно отрезаю уголок и вытряхиваю содержимое на полотенце.

О боже! Бриллианты! Ограненные камни сверкают в солнечном свете. Их много, даже не представляю сколько. Сто? Двести? Они невинно перемигиваются на солнце. В основном «принцессы» и «маркизы», но есть и «сердца», и «груши» [22]22
  Перечисляются традиционные формы огранки (огранка «принцесса» – под квадратную форму, «маркиз» – под лодкообразную).


[Закрыть]. Я неплохо разбираюсь в огранке, цветах и размерах бриллиантов. Выбирая камень для моего кольца, мы с Марком изучили этот вопрос. Я смотрю на кольцо, сияющее в солнечных лучах. Все камни примерно такого же размера, как мой, то есть по два карата. Господи! От вида сверкающих сокровищ перехватывает дыхание. Тут бриллиантов больше чем на миллион фунтов. Ничего себе! Офигеть!

– Марк! – не своим голосом верещу я и вскакиваю на ноги. – Марк! Марк, Марк!

Марк полуголый выбегает из ванной. Тычу рукой в кучку камней. Его взгляд следует за моим пальцем, но ему не видно из-за сумки.

– Осторожно, меня там стошнило! – предупреждаю я.

Он огибает лужу, смотрит на меня как на сумасшедшую и наконец выходит ко мне, на залитую солнцем террасу, совершенно сбитый с толку.

– Какого… – И тут его взгляд падает на полотенце с камнями. – Черт! Твою мать! Ого! Ни хрена себе! Боже!

Он смотрит на меня. Я читаю его лицо как открытую книгу.

– Боже…

* * *

Муж садится на корточки, вертит в руках пакет с деньгами. Поднимает взгляд.

– Тут не меньше миллиона. Пачки по десять тысяч, – блестя глазами, возбужденно говорит он.

Если честно, я тоже немного не в себе.

– Да, где-то так. А как насчет остального? – поспешно спрашиваю я, присев рядом.

Он трогает пальцем бриллианты на полотенце. Облизывает губы и щурится от солнца.

– По два карата? Как думаешь? – спрашивает он.

– Ага. Сколько камней?

– Трудно сказать. Навскидку – штук сто пятьдесят-двести.

– Согласна, – киваю я. – Плюс миллион?

– Может, больше. Нет, около того. Черт! – Он потирает щетину на подбородке. – Что там еще?

Я не знаю: пока не смотрела.

Марк берет в руку другой запаянный пакет из прозрачного пластика, сквозь подсохшие следы соли в нем виднеется флешка. Надежно запечатанная, защищенная от воды. Он аккуратно кладет ее рядом с камнями и деньгами и пристально смотрит на меня, прежде чем достать последний предмет.

Это жесткий пластиковый кейс с ручкой. Марк кладет его перед нами. Я понимаю, что внутри, раньше, чем он открывает защелки.

Темный металл в гнезде из плотного пенопласта. Пистолет. Я не знаю, что за модель: не разбираюсь в оружии. Как в современных фильмах, такого вида. Только этот – настоящий и лежит на настиле перед нами. И запасные патроны в новенькой картонной коробке рядом. Запечатанной. А еще – айфон. Пластиковый кейс наверняка герметичен, потому что внутри все сухое и, насколько понимаю, до сих пор в рабочем состоянии.

– Ладно. – Марк закрывает кейс. – Давай-ка зайдем.

Он запихивает деньги, флешку и кейс в разорванную сумку и ведет меня в бунгало. Я осторожно несу бриллианты в полотенце.

Марк задвигает стеклянную дверь и водружает сумку на кровать.

– Так, Эрин. Начнем сначала. Прежде всего надо вытереть эту дрянь, правильно? Убрать в номере и помыться. Потом поговорим, ладно?

Он смотрит на меня ободряющим взглядом и произносит это спокойно, ровно, как вчера, когда рассказывал об акулах. Он умеет успокоить, если хочет. Да, надо навести порядок.

Уборка не отнимает много времени. Я мою пол, щедро полив его дезинфицирующей жидкостью из аптечки, потом умываюсь, чищу зубы и беру себя в руки. Марк тоже не сидит без дела. Вывозит из номера тележку с остатками еды, стягивает с кровати простыни и ставит на нее сумку. Бриллианты он высыпал в стакан для виски. Марк входит в спальню с моим ноутбуком в руках.

– По-моему, нет смысла связываться с полицией, пока мы не узнаем, что, черт возьми, все это значит. Мне не улыбается провести остаток жизни в полинезийской тюрьме за контрабанду бриллиантов. Нужно узнать, ищет ли их кто-то. Правильно? И может ли выяснить, что они у нас. – Марк протягивает мне ноутбук. Насколько я понимаю, нам предстоят поиски информации. Расследования – мой конек. Мы садимся рядышком на кровать.

– Так, что нас интересует в новостях, как думаешь? Кораблекрушения? Сообщения о пропавших людях? Или неудачные ограбления? Что будем искать? – спрашиваю я, не зная, с чего начать.

Мои пальцы застывают над клавиатурой. Марк смотрит на сумку.

– Ну, у нас есть еще телефон.

Да, у нас есть телефон – то есть номер, может, даже электронная почта и письма, а значит, имя владельца.

– Думаешь, стоит проверить? Посмотреть, кому он принадлежит? – спрашиваю я.

– Пока нет. Подожди. Давай будем рассуждать логически. Мы сейчас нарушаем закон, Эрин? Сделали мы до сих пор что-то незаконное?

Откуда мне знать? Подозреваю, что мои моральные принципы всегда были строже, чем у Марка, но ненамного.

– Думаю, нет, – соображаю я. – Я разорвала сумку – хотела посмотреть, что внутри, надеясь узнать, кому она принадлежит. Это правда, и не поспоришь.

– Почему мы не отдали ее полиции или охране отеля?

– Мы отдали. Сразу же передали сумку персоналу отеля, а они вернули. Потом мы напились и решили, что разберемся сами. Это глупость, но не преступление.

Я киваю. Объяснение звучит вполне убедительно.

– А вот сейчас мы поступаем неправильно, – добавляю я. – Мы должны немедленно позвонить в полицию и все рассказать. Оружие и деньги – с подобным не шутят.

Я смотрю на распотрошенную сумку. Сквозь дыру виднеется угол пакета с деньгами. Миллион долларов. Перевожу взгляд на Марка.

– Секундочку, я кое-что вспомнила. Из фильма о норвежских рыбаках.

Быстро набираю поисковой запрос.

– В общих чертах, плавающие обломки и поднятые со дна обломки крушения, морской мусор – называй как хочешь, пусть хоть «сокровищами», – регулируются международным морским правом. Вот… послушай.

Я проматываю страницу и начинаю читать текст с сайта правительства Великобритании.

– «Сброшенный груз» – термин, используемый для описания предметов, сброшенных за борт для облегчения веса судна при угрозе кораблекрушения. «Утерянный груз» – термин, используемый для описания предметов, случайно оказавшихся за бортом при возникновении чрезвычайной ситуации». И так далее и тому подобное… Вот: «Лицо, нашедшее груз, должно сообщить о находке в течение двадцати восьми дней». Так, дальше… «Лицо, нашедшее груз и действовавшее в рамках закона, имеет право на обладание найденным, если владелец не заявит о своих правах». Ага. Нет, погоди. Черт! «Согласно Акту о торговом мореходстве от 1995 года, этот закон распространяется на все грузы, обнаруженные в территориальных водах Великобритании, включая двенадцатимильную зону». Здесь британские законы не имеют никакой силы. Я не знаю, чьи законы действуют в Полинезии, французские или американские.

Ищем дальше. Я стучу по клавиатуре. Марк молча смотрит на сумку.

– Вот! Министерство торговли США. «Сброшенный груз» и «утерянный груз» – термины, описывающие два разных типа морского мусора, связанного с судоходством. Сброшенный груз – предметы, целенаправленно скинутые за борт командой судна в аварийной ситуации, обычно с целью облегчить судно. Утерянный груз – предметы, которые не были сброшены за борт умышленно, а попали туда в результате кораблекрушения или аварии. С точки зрения международного морского права между этими терминами есть существенная разница».

Я поднимаю взгляд на Марка.

– «Утерянный груз может быть затребован изначальным владельцем, а выброшенный может быть объявлен собственностью нашедшего. Если выброшенный груз представляет ценность, нашедший может стать получателем прибыли посредством продажи найденных предметов».

Я умолкаю. Марк хмуро смотрит в окно, выходящее на лагуну, и наконец говорит:

– Значит, вопрос в том, утерянный это груз или сброшенный.

– Ага, – облизывая губы, киваю я.

Нужно отправиться туда и выяснить. Завтра же вернуться к бумажному пятну на воде и узнать, затонуло ли там какое-то судно. Одно дело, если владелец погиб во время шторма и потерял сумку. А если выбросил ее за борт и сбежал, то совсем другое.

Если там, под водой, подо всеми этими бумагами, ничего нет, то мы станем на два миллиона богаче.

– Если там произошло кораблекрушение, то мы просто вернем сумку на место и сообщим кому следует. А если там ничего нет… Если от сумки избавились, значит, все в порядке. Все будет хорошо, Марк.

Я подхожу к холодильнику и достаю бутылку ледяной воды. Сделав глоток, передаю бутылку Марку.

– Согласен? – спрашиваю я.

Он тоже отпивает воды, ерошит пальцами волосы.

– Да. Завтра вернемся туда.