Текст книги "Исчезновение"

1916–1917

Весной сады Магдалины имели свой неповторимый запах, исходящий от цветущих лавров с рассыпанной под ними мульчей, к которому примешивалось зловоние сточных канав с задворков Спрингфилда. Люди там вечно болели. Брату Френсис, Киту, было десять лет, и у него никогда не было времени на сестру, которой было всего шесть с половиной. Он часто бросал ее в садах, убегая с друзьями по своим делам. Мальчишки пробирались на железную дорогу в Броугам-Хейс и укладывали фартинги на рельсы в надежде, что проезжающие поезда расплющат их до полпенни. Правда, это никогда не срабатывало, но зато было весело. Френсис нравилось играть одной, и в те дни она воображала себя оленем. На прошлой неделе она видела его в садах, одинокого и напуганного. Девочка наблюдала, как он нерешительно шел в тени деревьев, пока не появилась женщина с плачущим младенцем и не заставила его поспешно ретироваться по склону Бичен-Клифф. Френсис была самой высокой в своем классе, за что ее часто дразнили, а мать даже называла ее каланчой. Так что ей нравилось играть в оленя – двигаться осторожно и бесшумно и прятаться в подлеске с мокрицами и монетными пауками, наблюдая из укрытия за людьми. Тогда-то и появилась Бронвин Хьюз.

– Ты что здесь делаешь? – громко спросила она.

У Френсис не было возможности взбежать по склону и скрыться, как это проделал бы олень.

– Я была оленем, – неохотно сказала она, опасаясь, что Вин посчитает ее игру глупой.

– Одна?

– Мой брат ушел с друзьями.

– Мой тоже так делает. В основном чтобы в футбол поиграть. У меня еще есть сестры, но Кэрис уже взрослая, а Энни слишком маленькая. Она еще ребенок.

Видно было, что Вин чего-то ожидает, но Френсис не могла понять, чего именно.

– Я могла бы поиграть с тобой в твою игру. Если хочешь, – небрежно предложила Вин, словно ей было все равно.

Френсис кивнула, раздумывая над тем, что, вообще-то, игра с другими девочками обычно требует больше усилий и не так увлекательна, как игра с собой. Но с Вин оказалось все по-другому. И хотя она изрядно перестроила игру под себя, эти изменения пошли только на пользу. Пока они играли, Френсис украдкой поглядывала на свою новую подругу. Застегнутое на все пуговки платье явно стирали уже столько раз, что оно выцвело и приобрело какой-то неопределенный оттенок – что-то между зеленым и коричневым. Ее волосы выглядели неопрятными, хотя были аккуратно заплетены в косы. Она часто почесывала затылок и за ушами, и от нее не особенно приятно пахло – вроде как прокисшим черствым хлебом. Но она была очень хорошенькой, особенно когда улыбалась своей широкой щербатой улыбкой. Говорила в основном Вин, и это, казалось, устраивало их обеих.

– Твоя мама дает тебе денежки на еду? Мы могли бы пойти и купить что-нибудь вкусное, – сказала Вин, когда день уже клонился к вечеру.

– Нет, – призналась Френсис.

При мысли о хрустящих кусочках кляра, целый пакетик которых можно было купить за полпенни в закусочной, у нее потекли слюни.

– Я не должна перекусывать на улице, – объяснила она.

Вин бросила на нее испытующий взгляд.

– Умираю от голода, – сказала она.

– А… – Френсис на мгновение задумалась. – Ну, если мы навестим мою тетю Пэм и Сесилию, то они нальют нам по стакану молока. Хотя на самом деле сейчас еще рано для ужина.

– Да ладно, пошли.

Вин взяла Френсис за руку, показывая, что готова идти в гости. Всю дорогу до «Вудлэндса» она вела себя очень тихо, что озадачило Френсис, ведь Вин явно не была стеснительной. Все стало понятно, когда Френсис побывала в Бичен-Клифф-Плейс, по сравнению с которым «Вудлэндс» показался ее новой подруге совсем иным миром. Вин осмотрела мольберт Сесилии, окинула взглядом цветы в горшках на подоконниках, картины в рамках на стенах и расписные тарелки в буфете. Затем она провела пальцами по краю шелкового жакета Сесилии и тут же плюхнулась на пол, чтобы обнять кошку, которая в испуге попятилась от нее.

– Вот видишь! – обратилась Пэм к Сесилии. – Я же говорила, что нам надо было завести собаку. Собака захотела бы поиграть с ребенком.

На что Сесилия только спокойно улыбнулась. Они с Пэм стали жить вместе еще до рождения Френсис. Познакомились, когда Пэм работала кухаркой в родительском доме Сесилии, одной из больших вилл на Линком-Хилл, и они сразу же подружились. «Неразлейвода», – всегда говорила мать Френсис каким-то странным тоном. Сесилия была высокой прелестной женщиной с молочно-белой кожей и дымчатыми волосами. Она необычно выговаривала слова – «будто со сливой во рту», как сказала мать Френсис, – носила длинные прозрачные платья, пила жасминовый чай и рисовала огромные полотна с восходами солнца в голубых, розовых и золотых тонах.

Пэм сразу же догадалась, что Вин отчаянно хочет есть, и без разговоров дала им печенье с молоком. Вскоре и Френсис поняла, что Вин вечно ходит голодная и никогда не знает, когда сможет поесть в следующий раз. Подкрепившись, они вернулись в сады и дождались, пока придет Кит, после чего Вин проводила их до коттеджей Магдалины. Дальше она продолжила свой путь в одиночку по Холлоуэй, прыгая с ноги на ногу. Со стороны ее ноги казались тонкими палочками, а колени напоминали «шишечки» от кровати.

– А где же ты живешь? – крикнул ей вдогонку Кит.

– Бичен-Клифф-Плейс! – отозвалась Вин. – Пока!

– Ну что ж, – сказал Кит, бросив на Френсис осуждающий взгляд, – неудивительно, что от нее пахнет старыми тряпками. У нее, знаешь ли, вши, я видел, как она чешется.

Френсис почувствовала, что должна защитить подругу, но ничего не сказала.

Неловкая ситуация возникла и тогда, когда Вин в первый раз пришла к Френсис в коттеджи Магдалины. Родители Френсис, казалось, были сбиты с толку.

– Очень приятно познакомиться, – сказала Сьюзен Эллиот с улыбкой, сцепив руки на переднике. Ее волосы были заколоты в аккуратный пучок, на ней было добротное с оборками платье и серебряный медальон на шее. Ее руки всегда были чистыми. Дерек Эллиот работал механиком в автомастерской на Уэлс-роуд, обслуживал и ремонтировал все что угодно, от велосипедов до «Хамберетты» или «Форда-Т». От его комбинезона всегда пахло машинным маслом и солидолом, а руки удавалось отмыть лишь по воскресеньям. Дерек тоже широко улыбнулся Вин и пожал ее крошечную ручку.

– Бронвин, не так ли? Очень мило. Это что, ирландское имя?

– Уэлское. Мой отец родом из Уэлса. – На лице Вин отразилась растерянность, когда она посмотрела на отца Френсис. Как будто она никогда раньше не встречала таких, как он.

– А может, шотландское? Звучит немного по-шотландски, – задумчиво произнес Дерек, как будто не слышал Вин.

– Нет, уэлское. Я же сказала, отец из Уэлса, – настаивала она.

– А не может ли оно быть корнуэльским? Или – вот! Я знаю! – Дерек щелкнул пальцами и, хитро прищурившись, спросил: – Ты ведь француженка, так?

На что Вин разразилась смехом.

Затем Вин и Френсис немного поиграли в комнате наверху, которую Френсис делила с Китом.

– Ничего себе, у тебя есть своя кровать! – удивленно произнесла Вин.

Комната была поделена невидимой, но имеющей большое значение пограничной линией; на своей стороне Кит держал любимый конструктор фирмы «Меккано», детскую книжку о воздушных кораблях и потрепанные старые коньки. Там также стоял небольшой сундук, где хранилась его сменная одежда, зимнее пальто и носки, пропахшие камфорой, чтобы отпугивать моль. На стороне Френсис был точно такой же сундук, а также книги, взятые в библиотеке, – «Королева Сильвер-Белл» и «Энн с острова Принца Эдуарда», которые оказались для нее слишком сложными; кроме того, тут был плюшевый мишка и набор щеток и расчесок для волос, подаренный на Рождество Пэм и Сесилией. С внешней стороны все предметы были инкрустированы голубой эмалью и переливались, как павлиньи перья. Они очень понравились Вин. Она села на край кровати и протянула Френсис одну из щеток.

– Ты будешь моей служанкой и расчешешь мне волосы, – сказала она, – а потом поменяемся местами.

Френсис сделала так, как ей было велено, хотя волосы Вин были такими тонкими, что постоянно путались, и Вин вздрагивала при каждом движении. Но сидела она красиво и чинно, сложив руки на коленях, как фарфоровая кукла.

В следующую субботу Френсис отправилась навестить Вин и обнаружила, что у нее дома все совсем по-другому. Нижняя часть Холлоуэй представляла собой сплошной ряд обшарпанных строений, и к отдельным из них можно было добраться лишь по узким лестничным пролетам. Некоторым домам было несколько сотен лет, они стояли тут еще со времен Гражданской войны. Но большинство зданий являли собой осколки Георгианской и Викторианской эпохи. Единственным источником тепла здесь был камин с тлеющим углем в одной из нижних комнат, а наверху пользовались горячими кирпичами, завернутыми в тряпки и спрятанными под простыни. На порогах стояли ведра с золой, а в теплую погоду по всей округе распространялся запах уборных. Бичен-Клифф-Плейс был своего рода вотчиной семейства Вин. Мистер и миссис Хьюз жили с Вин и ее братом Оуэном в доме номер тридцать четыре; сестра Вин – Кэрис, которая была уже взрослой, – жила в доме номер тридцать три с кузиной Клэр и овдовевшей тетей Айви. Другие бабушка и дедушка Вин жили в семье еще одной тетки совсем рядом – в доме на Парфитт-Билдингс, который находился немного восточнее Бичен-Клифф.

Обмирая от страха, Френсис постучала в дверь. На пороге появилась миссис Хьюз со слюнявым младенцем на руках и окинула Френсис усталым взглядом, отчего та смущенно потупилась.

– Ну давай уже, заходи, – сказала миссис Хьюз.

Отступив в сторону, она придерживала дверь локтем и при этом пыталась вытереть руки о тряпку, в то же время умудряясь не уронить младенца, который, как догадалась Френсис, был младшей сестрой Вин – Энни. В передней комнате было прохладно и темно, несмотря на солнечный день. Вин стояла у камина и помахивала перед собой листом газеты, помогая пламени разгореться. Она раскачивалась из стороны в сторону и тихонько напевала, а когда вошла Френсис, весело улыбнулась. Миссис Хьюз исчезла в задней комнате, не сказав больше ни слова, и, прежде чем Вин успела заговорить, Френсис вздрогнула от мужского голоса.

– Ты никуда не пойдешь, пока огонь не разгорится.

Отец Вин, мистер Хьюз, тяжело опустился в кресло у камина. Массивный и жилистый, он имел, что называется, широкую кость, крупные колени и необъятные плечи, но лишнего жира не было вовсе. Невысокого роста, мистер Хьюз производил впечатление человека огромного. За все то время, что Френсис встречала его, улыбка появлялась на его лице лишь несколько раз, и Френсис никогда не могла понять, почему он улыбается. Его уэлский акцент на слух воспринимался как вовсе чужой язык, и казалось странным, что Вин говорила совершенно обычным образом. Мистер Хьюз был в нательной рубашке, из-под которой выбивались темные пряди волос на груди. Подтяжки, спущенные с плеч, путались вокруг бедер. Вин как-то поведала Френсис, что он работает на пивоварне на Бристольской дороге, грузит бочки в фургоны. В комнате стоял определенно очень специфичный запах, с каким Френсис никогда раньше не сталкивалась, и она подумала, не от мистера ли Хьюза он исходит.

– Огонь вот-вот займется, папа, – сказала Вин, глядя в камин.

И в ее голосе не прозвучало ни малейшего намека на скуку или недовольство. Из задней комнаты показалась голова миссис Хьюз. Она была весьма миловидной, но ее портило несколько тревожных морщинок на лбу.

– Не приставай к отцу, Винни, – сказала она. – У него опять со спиной чертовщина творится. Идите лучше поиграть на улицу.

– Мы не будем приставать, мама. Френсис ведь не пристает, правда, Френсис? – спросила Вин, и Френсис покачала головой, не смея ни с кем встречаться взглядом.

Френсис никогда еще не чувствовала себя так неуютно, и ей хотелось поскорее уйти. Но потом она вспомнила, какой смущенной выглядела Вин в коттеджах Магдалины и в «Вудлэндсе», и поняла, что здесь-то ее новая подруга была как рыба в воде. Ее тут любили. Это был ее дом.

Мысль эта вызвала у Френсис странное чувство. Она понимала, что не должна испытывать неприязни к этому дому и к этим людям, но ничего не могла с собой поделать. Она чувствовала себя ужасно неловко и видела, что мистер Хьюз наблюдает за ней и хочет, чтобы она ушла.

А потом в задней комнате заплакала малышка Энни. Вин застыла.

– Вот так! Все получилось, папа, – поспешно сказала она и сорвалась с места. Проходя мимо Френсис, шепнула: – Пора уходить. – Схватила ее за рукав и потащила к двери.

Лишь только дверь за ними закрылась, послышалось недовольное ворчание мистера Хьюза.

– Когда Энни плачет, лучше сразу убираться – это его злит. Он говорит, что задушит ее, но это не всерьез, – объяснила Вин, пожав одним плечом.

Выйдя на улицу, они остановились, чтобы посмотреть на тетю Айви, которая гонялась с метлой по улице за каким-то парнем. С крыльца соседнего дома за ними наблюдала пышная молодая женщина, и на ее губах играла легкая улыбка.

– Это Клайв. Он собирается жениться на Кэрис, моей второй сестре, – сказала Вин, указывая на молодую женщину. – Мама говорит, что он чертовски красивый, и это правда.

– На самом деле это я охочусь за тобой, Айви, – сказал Клайв, хватая Айви за завязки фартука.

– Если я еще раз увижу, как ты лезешь по этой водосточной трубе, я твои кишки пущу на подтяжки, – пригрозила тетка Айви.

– Ох, оставь его в покое, тетя Айви! – подала голос Кэрис. – Мы все знаем, что ты не серьезно.

– Не видать ему тебя как своих ушей, моя девочка, пока не женится, – ответила Айви.

Клайв рассмеялся и напоследок дернул тетку за фартук. У него был прекрасный смех – такой сам по себе заставляет улыбаться других. И Френсис тоже чуть было не улыбнулась, поскольку была рада, что находится вдали от мистера Хьюза. Клайв подмигнул им. Сунул сигарету в зубы и запустил руку в карман. Достав оттуда серебряную монету, Клайв щелчком отправил ее в воздух, поймал в ладонь, затем оценил результат и, пожав плечами, положил монету обратно.

– Все нормально, Винни, – сказал он, слегка кивнув ей. – Все нормально, подружка Винни, – обратился он к Френсис и пошел дальше.

– Ее зовут Френсис! – крикнула ему вслед Вин, подпрыгивая на месте, словно желая, чтобы он получше слышал ее.

– Ну вот и хорошо, Френсис, – сказал Клайв, обернувшись и махнув им рукой.

Затем он помахал Кэрис, послал ей воздушный поцелуй и, чиркнув спичкой, чтобы закурить, отправился восвояси.

– Как только они поженятся, Клайв станет моим братом, – сказала Вин, глядя ему вслед.

– Зятем, – поправил Оуэн, проходя мимо и дергая ее за косу. – Только я буду твоим братом. Причем старшим. А ты всегда будешь меня слушаться.

– Не буду! – крикнула Вин, показав ему язык.

Девочки двинулись дальше, лавируя между повозок на углу Холлоуэй и перепрыгивая через кучки лошадиного навоза. Оказавшись у широкой пристани, где разгружали баржи, они понаблюдали, как рабочий перевозит мешки на сушу в ручной тачке, катая ее по узкой доске, переброшенной через шестиметровый пролет над водой. Девочки радостно кричали каждый раз, когда он покачивался, – и желая, чтобы рабочий упал, и отчаянно боясь, что он упадет. Но этого не случилось. Френсис размышляла, стоит ли ей что-то говорить Вин о ее семье, а также о том, что ей даже не предложили стакана воды, не говоря уж о молоке. Она мучилась вопросом, надо ли лгать, что ей понравилось у Вин дома, хотя на самом деле очень не понравилось. В конце концов ее естественная молчаливость победила. Правда, судя по поведению Вин, та и без слов догадалась о том, что не было сказано.

– А что будет делать твой Кит, когда вырастет? – спросила Вин.

– Не знаю. Думаю, будет механиком, как и отец. Он любит машины.

– Оуэн хочет стать футболистом.

– Но это же не работа.

– Папа тоже так говорит, а Оуэн считает, что это может быть работой. Клайв – настоящий каменщик. Когда-нибудь он станет владельцем этого бизнеса и будет боссом, и тогда он даст Оуэну нормальную работу. Так мама говорит. А когда Клайв станет боссом, он купит большой дом для себя и Кэрис, и мы будем ходить туда и устраивать пиры с пирогами, каких ты еще никогда не видела. Если ты, конечно, захочешь туда прийти, – сказала она, словно все это вопрос лишь времени и она сделала официальное приглашение.

– С удовольствием приду, – сказала Френсис. – Спасибо!

Девочкам еще не исполнилось тогда и семи лет, и никто из них не мог знать, какое роковое значение будут иметь две эти черты. То, что Вин так легко могла создавать свою собственную реальность, и то, что Френсис, будучи от природы очень нерешительной, не могла вовремя высказать свое истинное к этому отношение.

* * *

Вин называла Френсис своей лучшей подругой. У Френсис никогда раньше не было лучшей подруги, и это заставляло ее чувствовать себя иначе – увереннее и как-то более определенно. Раньше она старалась держаться поближе к дому и играла в основном одна. А Вин, наоборот, нравилось сматываться куда-нибудь подальше из Бичен-Клифф, у нее всегда была куча идей и обширные планы. Они отправлялись в Королевский театр посмотреть на шикарную публику, которая его посещала. Гуляли вдоль канала, рассматривая баржи, и заглядывали в чайную лавку у Глубокого шлюза, потому что продавец там был добрый и порой отдавал им вчерашние булочки или хлебные корки, остававшиеся при приготовлении бутербродов. Вин мечтала о дне своей свадьбы и фантазировала, что она на самом деле является принцессой далекой страны. Она любила животных и готова была подойти к любому зверю, которого они встречали, чтобы его погладить, – даже к сторожевому псу, который рычал и кусался. Ей нравилось устроиться в конце Стэлл-стрит и наблюдать за трамваями и уличным движением – а вдруг какой-нибудь грузовик с чаем «Брук бонд» снова застрянет между трамвайными путями и водитель будет в панике метаться и пыжиться, пытаясь что-то сделать.

Девочки жили в таком районе, где Бат граничил с сельской местностью, и в летние месяцы они частенько отправлялись за город, туда, где Френсис никогда прежде не бывала: вверх по Бичен-Клифф, где строился новый парк и дома были разбросаны по западному склону; затем на Клэвертон-Даун или на Перримид и дальше, дальше, на бескрайний простор. Они гуляли по луговой траве, доходившей до бедер, простирали руки навстречу ветру, который проносился сквозь кущи каштанов и вязов, и смотрели на далекие пшеничные поля, как они колышутся, словно водная стихия. Их кусали муравьи и жалили пчелы, они ели терпкую черемшу и ежевику. И чем больше времени они проводили вне города, тем больше знакомые улицы и толпы людей казались Френсис сетью, в которую она угодила, как несчастная рыба. И, вырвавшись на открытое место, где ее никто не видел и никто от нее ничего не ждал, она наконец-то ощущала себя свободной.

Как-то, прогуливаясь вдоль живой изгороди вокруг Смоллкомба и собирая все, что можно было съесть, они повстречали Джо Пэрри.

– Подождите, не ешьте этого! – сказал он, неожиданно показавшись из пролома в изгороди.

Он был старше их, но не такой взрослый, как Оуэн. Темноволосый мальчик со слегка вздернутым носом, одетый в комбинезон. На одной руке у него наперевес лежал дробовик. Френсис молча уставилась на него, но Вин быстро взяла себя в руки.

– Это почему?

– Потому что это бересклет. Ты заболеешь и можешь даже умереть, – обстоятельно разъяснил Джо.

Вин пристально посмотрела на ярко-розовые ягоды в своей руке и отбросила их прочь.

– Мы и не собирались их есть. Мы же не дурочки малолетние, – отважилась высказаться Френсис, на что Джо скептически ухмыльнулся.

– Забавно. А я решил, что очень даже собирались, – сказал он и стал спускаться с холма.

После короткого совещания девочки решили пойти за ним на некотором расстоянии, чтобы посмотреть, куда он направляется. Так они нашли ферму «Топкомб», и когда Джо увидел, что они прячутся за воротами, то покачал головой и закатил глаза, показывая, насколько они глупы.

– Не понимаю, чего он корчит из себя умника, – прищурившись, сказала Вин.

Френсис пожала плечами. Она знала, что Вин терпеть не может две вещи: когда ей помогают и когда выясняется, что она была в чем-то не права.

После этого они добавили «Топкомб» к списку мест, где уже побывали, – списку «своих мест». Весной Джо разрешал им гладить ягнят, ловить головастиков в пруду и следить за появлением яиц в курятнике. Иногда его мать угощала их сладким ячменным отваром или яблоками, но она была женщиной суровой, и они никогда не чувствовали с ее стороны особого радушия. Джо был умелым строителем и порой помогал им делать шалаш в лесу рядом с фермой или выкладывать дорожку из камней через грязный ручей, впадавший в Утиный пруд. Однажды он взял их с собой устанавливать ловушки, но, когда в одну попался кролик и его в ней задавило, Вин была потрясена, а Френсис разрыдалась и убежала, назвав Джо тупой деревенщиной. Они обе думали, что кролик будет пойман живым и что они смогут держать его как домашнее животное. Джо учился в школе в Клэвертоне, так что ни брат Френсис Кит, ни Оуэн Хьюз его не знали. Девочкам, по крайней мере Вин, нравилось то, что он был их секретом и в каком-то смысле принадлежал только им.

Зимой Френсис все время обмораживалась, а у Вин начался кашель, и длился он бесконечно долго, лишая ее последних сил. К тому же Вин тогда голодала, как никогда. В декабре 1917 года Френсис вместе с матерью отправилась за покупками в Уидкомб. Она уже несколько недель копила карманные деньги, чтобы купить Вин подарок, и теперь потратила много времени на его поиски. Френсис хотела подарить подруге что-нибудь «взрослое», потому что больше всего на свете та желала заполучить одежду или какую-нибудь вещицу своей старшей сестры. Наконец, когда терпение матери почти лопнуло и она запахнула воротник пальто у самого горла, чтобы спастись от задувающего ледяного ветра, Френсис нашла брошку на одном из рыночных прилавков. И хотя она была сделана из жести, но зато очень ярко раскрашена. Это была брошь в виде цветка нарцисса, которая, по словам матери, была идеальным подарком для уроженки Уэлса. Желтая краска на лепестках, бледно-зеленая – на длинных заостренных листьях и острая булавка на внутренней стороне.

В канун Рождества Вин пришла к Френсис на чай.

– Хочешь еще, Вин? – сказал Дерек, предлагая ей последний кусочек пирога с мясом, на который та пристально смотрела.

Вин быстро взяла пирог, опасаясь, как бы Дерек не передумал.

– Это нечестно! – возмутился Кит, но Сьюзен осекла его:

– Тебе достаточно, Кит. Завтра ты получишь больше, – многозначительно добавила она.

– Это просто восхитительно, миссис Эллиот, – сказала Вин, откусывая верхушку пирога.

Френсис вспомнила, что точно так же Сесилия часто говорит Пэм, и это ее рассмешило.

– Спасибо, Бронвин, – поблагодарила мама с польщенным видом, что рассмешило Френсис еще больше.

– О господи, простушка-хохотушка, – сказал Кит, закатывая глаза.

Они сделали бумажные гирлянды и повесили их крест-накрест по всей комнате, а в гостиной нарядили маленькую рождественскую елку, установленную в ведро с камнями. На дереве были ленты, свечи и несколько спрятанных в ветвях драгоценных конфет, которые Френсис запретила Вин воровать. Вместо этого она вручила подруге подарок и с восторгом наблюдала, как та, затаив дыхание, развернула сверток с брошью и глаза ее загорелись.

– Френсис, это самый лучший подарок на свете, – сказала Вин, и Френсис всем своим существом почувствовала, что она действительно так считает.

И уже не имело значения, что у Вин не было подарка для Френсис, она ничего и не ожидала, а Вин не нужно было объясняться. У нее не водилось карманных денег, и для нее не существовало походов за покупками в Уидкомб вместе с матерью.

– Ты самая лучшая подруга на свете, – сказала Вин, обнимая Френсис и при этом не отрывая взгляда от броши, приколотой к желтой кофте.

Бледный свет газового фонаря освещал ее волосы, а теплый отблеск огня играл на ее лице. Волосы слегка спутались от постоянных зимних ветров, а щеки обветрились. Ее худенькая грудь вздымалась и опускалась под платьем. И внезапно на Френсис нахлынуло чувство любви, такое сильное, что оно стало почти невыносимым. Вин бывала веселой и грустной, часто скучала и нередко сердилась, но Френсис никогда не видела ее счастливой. И вот теперь она была счастлива – благодаря ей, Френсис. И Френсис решила повторить все это снова, как только сможет. Она, конечно, думала, что у них впереди еще много лет, и не сомневалась, что у нее будет еще много поводов для этого.