Текст книги "Шесть камешков на счастье"

Глава 14
Хэлли

У вас бывало когда-нибудь ощущение, будто вы на дне очень глубокого бассейна и понимаете, что можете не доплыть до поверхности? Ваши легкие горят, а страх смерти перерастает в панику? Так вот, мне приснился страшный сон, будто я тону…

Проснувшись в холодном поту, я жадно вдыхаю воздух, как будто действительно выплыла на поверхность. Дотрагиваюсь до лица – оно такое же мокрое, как и два часа назад, когда я задремала на диване. Честно говоря, я надеялась, что слезы высохнут, но увы – во сне меня преследовали слова некоей Мэделин Цукерман и лицо ее дочери, двадцатилетней красотки по имени Зоуи, отцом которой… был мой покойный муж.

Я вскакиваю, сажусь и осматриваюсь. В гостиной темно, но сюда проникает свет из прихожей, и поэтому я могу разглядеть обстановку. Мой взгляд скользит из левой части комнаты в правую, выхватывая из тени детали: пустое кресло, в котором мы с Нэйтаном любили, обнявшись, смотреть по ночам фильмы; искусственный фикус – его подарок на нашу девятую годовщину совместной жизни; панели из вишневого дерева, украшающие камин, над которыми Нэйтан с Таем от души потрудились; белая статуэтка на каминной полке – фигурка отца и дочери, которую пару лет назад на День отца подарила Нэйтану Элис. Прямо по центру стены, над каминной полкой, старинная плашка из дерева с надписью: «Все потому, что двое влюбились друг в друга». Прямо над ней висит в рамке наше самое недавнее семейное фото.

Из-за темноты с того места, где сижу, я могу различить лишь четыре нечетких силуэта на нем, но я знаю, какой из них принадлежит ему.

– Как ты мог! – приглушенно выкрикиваю я и задыхаюсь. Слезы снова льются из моих глаз. – Я не понимаю! Как? Как ты мог за столько лет ничего не сказать мне об этом? Как ты мог врать мне? Как же ты мог говорить, что я твоя единственная любовь, когда у тебя была эта женщина и ее дочь?..

Я делаю глубокий вдох и шепчу:

– Собирался ли ты когда-нибудь рассказать мне об этом или хотел эту тайну унести с собой в могилу?

Я сдираю себя с дивана и подхожу к стене, где висит фотография. Взгляд Нэйтана дружелюбный, невинный, но я ищу в нем скрытую тайну, которую, должно быть, я проглядела, пока он был жив, но ничего не вижу.

– Когда-нибудь я бы смирилась с тем, что тебя больше нет, – говорю я ему. – Но это не смогу принять никогда.

Компьютер Нэйтана лежит на журнальном столике. Я беру его, поднимаюсь в свою комнату и забираюсь в кровать, хотя спать не собираюсь. Усаживаюсь поудобнее, воткнув подушку за спину, и смотрю на экран, с которого по-прежнему улыбается на фотографии красавица девушка.

Несколько кликов мышью – и окно поиска по электронной почте открылось. Выстукиваю два слова: Мэделин Цукерман, нажимаю «Найти».

Курсор на пару секунд зависает, пока компьютер анализирует старые запросы на предмет совпадения. Затем начинает показывать результаты. Передо мной появляются сотни писем, самые ранние из которых датированы аж 1998 годом.

Я прокручиваю список вниз, до самого старого письма, и читаю:

Нэйтан! Я была ТАК рада видеть тебя на встрече выпускников. Спасибо, что заставил меня прийти. Памятуя о том, что было в выпускной год, я волновалась, как бы чего не произошло, но теперь правда рада, что пошла. Стоило сделать это, хотя бы чтобы увидеть тебя снова и убедиться, что у тебя все хорошо.

Зная, как сложилась твоя жизнь, я не удивлена, что мы так быстро потеряли друг друга из виду после окончания школы. Но я часто спрашивала себя, интересуешься ли ты хоть чуть-чуть судьбой нашей девочки, думаешь хотя бы изредка о нас. И так была рада узнать, что ты о нас вспоминаешь!

Прикрепляю к письму парочку недавно сделанных фотографий, чтобы ты посмотрел. И еще несколько фото Зоуи за последние десять лет. Разве она не красавица?! Мне больше всего нравится фото, где она в короне. Она любит называть себя принцессой и говорит, что однажды выйдет замуж за принца. Не хочу разрушать ее мечту, но мой жизненный опыт подсказывает, что сказки не всегда хорошо кончаются. И опять же, встреча выпускников заставила меня вспомнить прошлое. Я знаю, что все это было давно и неправда, но вдруг? Может быть, когда-нибудь я все равно смогу снова быть со своим принцем…

Во всяком случае, я надеюсь, что тебе понравятся фотографии – это ведь в некотором роде результат твоего труда. Я знаю, что наша девочка пришла в этот мир в сложный период, но каждый раз, когда я смотрю на нее, я так благодарна, что она есть… и благодарить за это нужно тебя.

Если ты не против, я бы хотела писать тебе время от времени, чтобы ты был в курсе. Нам правда стоит поддерживать контакт.

С любовью, Мэделин

Я делаю глубокий вдох, вспоминая о том вечере, когда Нэйтан отправился на встречу выпускников в город Рокуэлл, недалеко от нашего Мескита. Я хотела пойти с ним – познакомиться со всеми его старыми друзьями, но Нэйтан уперся как баран, утверждая, что я там со скуки умру, так что я осталась дома с Tаем. И, очевидно, зря. Когда после полуночи Нэйтан вернулся домой, он якобы слишком устал, чтобы вспоминать подробно все, что было на встрече выпускников. Я смогла из него вытянуть лишь фразу: «Пришли те, кого я вообще не надеялся снова увидеть, и мне было приятно узнать, что дела у них идут неплохо».

– Надо было пойти с ним, – бормочу я сердито, кликнув на следующее письмо.

Привет, Нэйтан. Это снова я. Спасибо за скорый ответ. Мне правда очень понравились фотографии твоей семьи: твой сынишка – просто прелесть, а жена красавица.

Фото с празднования Хеллоуина мне понравилось больше всего. Это была твоя идея – одеть сына в костюм Кларка Кента? Яблоко от яблони, как мне кажется… Ты ведь всегда был моим суперменом.:—)

И остаешься им.

Люблю тебя, М.

Я продолжаю читать старые письма до тех пор, пока все не начинает плыть перед глазами. Как наркоманка: знаю, что это меня убивает, но остановиться не могу. Большинство писем представляют собой короткие и относительно безвредные уведомления о Зоуи. Ко многим из них приложены фото: Зоуи выступает на конкурсе танцев, Зоуи в школе, Зоуи задувает свечи на торте, первый танец Зоуи, Зоуи поет в школьном мюзикле, Зоуи играет в баскетбол, Зоуи на вечере встречи первокурсников, второкурсников… и так далее. К четырем утра я знаю все, что нужно знать, о Зоуи Цукерман – с момента ее рождения до окончания школы, и еще остается много писем, до которых я пока не дошла.

Я открываю письмо, написанное менее двух месяцев назад и помеченное «Срочно».

Нэйтан, мне просто не терпится сообщить тебе потрясающую новость: наша девочка выходит замуж! Со своим избранником Зоуи познакомилась на последнем курсе колледжа, и с тех пор они встречались (по-моему, я даже посылала тебе их фото из похода в Редвуд с полгода назад). Думаю, ты будешь рад узнать, что будущий муж твоей дочери тоже играл в футбол в средней школе (жаль, не нападающим, как ты). Учится в Юридической школе в Калифорнии, на последнем курсе. Они с Зоуи хотят пожениться либо в апреле, либо в мае – дам тебе знать, когда насчет даты будет решено. Ты должен быть на свадьбе и увидеть результат нашего с тобой выпускного класса. Конечно, если у тебя не получится, я не расстроюсь, но, по крайней мере, прими это к сведению.

С любовью, Мэдди

– Почему ты скрыл это от меня? – спрашиваю я вслух, обращаясь к Нэйтану, как будто он лежит рядом со мной, как в течение последних почти двадцати лет. В порыве гнева я захлопываю крышку ноутбука и швыряю его подальше. Компьютер с грохотом падает на пол. А я забираюсь глубже под одеяло. Глядя на пустую подушку рядом с собой, шепчу:

– Ты должен был с самого начала рассказать обо всем мне.

Я зарываюсь лицом в подушку, достаточно долго не закрывая глаз, чтобы случайно заметить Нэйтана на нашем свадебном фото, стоящем на тумбочке.

– Ты не тот, за кого я вышла замуж, – дрожащим голосом говорю я, обращаясь к фотографии. И мир исчезает…

Нэнси Мэй

25 октября

Недавно мне заменили тазобедренный сустав, и из-за операции я не могла работать полный день, так что почти ничего не зарабатывала. Нэйтан и его семья мне так помогли – они тайно положили деньги на мой счет, заправили мою машину и где-то достали талоны на продукты. Они готовили мне еду, навещали меня в больнице и дома. Я не знаю, как бы справилась без их помощи. Спасибо им огромное.

Глава 15
Тай

Видимо, взрослые – существа угрюмые от природы.

Это первое, что приходит мне в голову, когда с утра, часов в десять, я вижу спускающегося по лестнице деда – на лице у него досада. Бабушка тоже какая-то хмурая, а маму такой злой я не видел еще никогда. Хотя кто я, чтобы судить, если сам сегодня раздражаюсь по малейшему поводу?

Единственный человек в нашей семье, кто сейчас в хорошем настроении, – это Элис. Но она и единственная, кто не знает о маленьком секрете отца. Мама, едва я проснулся, взяла с меня клятву, что я ничего не скажу сестре.

Когда дедушка наконец останавливается у подножия лестницы, я практически могу прочитать мамины мысли: она хочет, чтобы дедушка не говорил ни слова о папе. Но, конечно, ее надежды напрасны.

– Слушайте, я устал скрывать правду о прошлом Нэйтана, так что буду рад ответить на любые ваши вопросы.

Мы с мамой слышим его из другого угла гостиной – мама пишет в своем блоге, а я пытаюсь сделать домашнее задание. Элис лежит на полу возле лестницы. Перед ней шахматная доска – она обдумывает ход против самой себя. Бабушка моет посуду на кухне.

На секунду все замирают.

– Какого дьявола, Тим? – нарушает тишину бабушка. – Я что, непонятно сказала: не говори об этом, пока не попросят.

– Ну, – отвечает он, – у меня такое впечатление, дорогая, что в комнате десятитонный слон, а мы дружно делаем вид, что не замечаем его. Надо все же решить эту проблему.

Элис ставит пешку и подает голос:

– О чем ты? И кстати, слон из Африки или из Азии? Наверное, африканский. Азиатские весят не более шести тонн.

Бабушка царапает мужа гневным взглядом:

– Да, милый, про какого это ты слона говоришь?

Взгляд Тима блуждает по комнате, на секунду задерживаясь на каждом из нас:

– То есть она еще не… У меня было впечатление, что все уже знают.

– Не совсем все! – В голосе мамы отчаяние. Она захлопывает ноутбук и со стуком кладет его на журнальный столик. – Я надеялась, мы успеем прогнать «слона», но теперь только дурак его не заметит в свете прожекторов, которые вы, Тим, на него направили! – Мама делает кислую паузу. – Спасибо вам большое.

Опять повисает напряженная тишина. Но через пару мгновений Элис прерывает ее, еле заметно чихнув.

– Ммм… Прощу прощения… – Встав с пола, она выбирает самую подходящую для наблюдения точку в гостиной. – В общем, как я понимаю, я одна тут не в курсе… Странно. Кто-нибудь снизойдет и расскажет мне, в чем, собственно, дело?

Мама жестом подзывает Элис к себе.

– Садись, милая.

Та садится рядом с ней на диван.

– Я правда не хотел, – понуро винится дед. – Просто подумал, что…

Бабушка одаривает его еще одним выразительным взглядом, предупреждая, чтобы держал язык за зубами.

– Элис… – начинает мама, обняв ее и пытаясь подобрать правильные слова для сообщения такой феерической новости. – Мы… Я… проверяла ночью папину электронную почту. Рабочую. И кое-что обнаружила.

Элис отстраняется от нее:

– Звучит малооптимистично…

– Так и есть, – кивает со слабой улыбкой мама.

– Это как-то… связано с папой?.. – все же задает вопрос Элис.

Кажется, за последнюю ночь количество морщин на мамином лице выросло ровно вдвое. Я вижу, ей очень больно, и чувствую, насколько сильно ей не хочется говорить о папе. Ни один человек не заслуживает пережить все то, что свалилось на нашу маму за одну только последнюю неделю.

– Да, милая. Это про папу… Даже не знаю, как сказать. Не знаю, с чего начать, – боюсь, ты не поверишь.

– Мам, мне тринадцать. Я уже достаточно взрослая, чтобы понять почти все. – Элис ухмыляется в мою сторону и добавляет: – Уж если Тай понимает, то я и подавно.

Прежде чем я успеваю открыть рот, мама поднимает руку, жестом останавливая меня. И делает глубокий вдох – судя по всему, чтобы самой чуть-чуть успокоиться.

– Ты права. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять. Я просто подумала, что именно вам с Таем об этом знать не стоит… потому что… ну, ты же была папиной любимицей. – Она колеблется: – Но…

– Что? – Элис подталкивает ее.

– Ну, дело в том… Оказывается, ты такая была не одна… – лепечет мама.

Элис смотрит на нее как на сумасшедшую:

– О чем ты?

В уголках маминых глаз стоят слезы. Всхлипывая, она будничным голосом сообщает невероятное:

– О том, что до того, как у нас с вашим отцом появились вы с Таем, еще до того, как Нэйтан познакомился со мной, у него уже была дочка. От другой женщины.

Глаза Элис останавливаются в орбитах, и она на мгновение немеет. Потом уточняет:

– В смысле, он уже был женат до тебя? И скрывал?

– Нет, милая, он не был женат. Ему тогда было столько же, сколько Таю сейчас, – покладисто отвечает ей мама.

Я замечаю, как дедушка с бабушкой обмениваются быстрыми взглядами. Я не очень разбираюсь в том, как пожилые люди могут друг на друга смотреть, но предполагаю, что так дед просто пытается заставить бабушку говорить первой. Когда «переговоры» окончены, оба садятся в кресла рядом с диваном, около журнального столика.

– Ммм… можно я скажу? – спрашивает бабушка. – Чтобы внести полную ясность.

– Конечно, – вежливо отвечает мама.

– По большей части ты права, Хэлли. Да, они не были женаты, когда Мэдди забеременела. Но как только они об этом узнали, то решили, что будет лучше, если они будут воспитывать Зоуи вдвоем, – продолжает бабушка.

Сначала мама молча глядит на нее.

– Вы хотите сказать, – она осторожно подбирает слова, будто нетвердо идет по тонкому льду, – что у вашего сына… не только был ребенок, которого он от меня скрыл, но и что… я была не первой миссис Стин?

– Мэдди и Нэйтан хотели сами нести ответственность за свои поступки, – отвечает за бабушку дед. – Мы их поддержали, хотя я об этом жалею.

– То есть они поженились, когда еще учились в школе? – задаю я прямой вопрос.

Бабушка с дедом синхронно кивают.

Между тем на лице Элис я вижу напряженную работу мысли, но не понимаю, о чем она сейчас думает.

А вот у мамы такое выражение, будто с ней в любой момент может случиться припадок. Пару мгновений она ничего не говорит, словно выжидая, пока ее сердце чуть успокоится, а потом треплет Элис по руке:

– Сердиться на папу естественно, милая.

– Мам, ты что, сердишься? – недоумевает Элис.

– А по мне что, не видно? Да я сама не своя от злости, аж кричать хочется. Ночью, пока все спали, я этим и занималась. И я злюсь не на то, что у него был еще один ребенок, нет. Я просто в бешенстве, что он скрыл от меня это. Вдруг выясняется, что я ничего не знала об огромном куске его жизни. А теперь еще оказывается, что я даже не первая жена Нэйтана! И в довершение ко всему узнаю, что последние четырнадцать лет он тайно переписывался с этой женщиной прямо у меня под носом! Самое страшное, что он меня обманывал. – Казалось, мама сейчас лопнет от переполняющих ее чувств.

Элис подозрительно спокойно оглядывает всех присутствующих.

– Ну, я тоже очень расстроена. Да. Меня просто бесит, что вы поверили в этот бред.

Ууу, все ясно – Элис наконец-то ведет себя так, как и положено девочке ее возраста.

Я откладываю учебник в сторону, только он шлепается о стол с несколько более громким звуком, чем я хотел бы.

– Что ты там говорила про «достаточно взрослая, чтобы понять»? Эл, я видел папину переписку. Мама не придумала это.

Элис отмахивается, делая вид, что меня нет, и переводит взгляд на бабушку с дедушкой.

– А вы что, тоже думаете, что все это правда?

Дед подается вперед, чтобы что-то сказать, но бабушка его оттесняет:

– Элис, я не знаю, почему твой отец не рассказал об этом твоей маме еще давным-давно. Конечно, неправильно было скрывать от нее, я согласна. Но это нисколько не умаляет его любви ко всем вам. Да, в прошлом ваш папа наломал дров, но он был хорошим человеком. Ты это знаешь. И я знаю, что больше всего на свете он обожал вас с Таем.

– И ты, дед? – в отчаянии спрашивает Элис, пристально глядя ему в глаза.

– Я, ммм… – бормочет тот, – думаю, твоя бабушка удачно все сформулировала.

Пока дед говорит это, в моей голове проносится: так вот почему папа бросил футбол! Держу пари, вся эта история с Мэделин Цукерман и вызвала раскол между папой и дедом. Оказалась тем камешком, про который дед говорил, что из-за него один ручеек разделяется на два.

Прежде чем я успеваю продолжить логическую цепочку, Элис выскакивает из маминых объятий и встает с дивана. В ее глазах разочарование.

– Видимо, сейчас вы скажете, что я маленькая идиотка, просто чокнутая дурочка. Так вот, я не такая. И я единственная из всех здесь присутствующих, кто правда знал папу. А вы – нет!

– Элис! – вскрикивает мама, протянув к ней руку. – Сядь и…

– Нет, не сяду! – орет Элис, и ее лицо багровеет. – Как вы можете так говорить про него! Вы теперь думаете, что все знаете, только потому, что видели какие-то дурацкие письма в почте. Ни черта вы о нем не знаете! Папа все время говорил мне, что я его любимая и единственная дочка. И знаете что? Я ему верю! Так что думайте что хотите, но папа не был таким монстром, какого вы из него делаете. Не был!

Дед подается вперед и опять берет слово:

– Элис, милая, дело не только в письмах. Мы все это пережили вместе с ним. Да и какая разница, был он таким или нет. Даже если и был… Да, я знаю, это не то, что ты хотела бы сейчас услышать. И мы все понимаем, как тебе больно, дорогая. Правда.

– Не называй меня «дорогая»! – кричит не своим голосом Элис.

– Прекрати, Эл, – вмешиваюсь я в беседу. – Нормально, что ты расстроилась. Только не надо срывать свою злость на нас. Мы тебе ничего плохого не сделали.

По тому, как Элис разворачивается, и искоркам в ее глазах я сразу понимаю, что сейчас мне достанется. Но она лишь на мгновение застывает, размышляя, что же сказать… потом складывает руки и тихим голосом спрашивает:

– Значит, ты читал папину переписку?

– Одно письмо, – отвечаю я.

– И что? – Элис затаила дыхание.

– И что? – Я пожимаю плечами. – Что ты от меня хочешь услышать? Что где-то в мире у меня нет старшей сестры? Что папа не скрывал это от нас? Прости, но этого я тебе сказать не могу, потому что все это не так.

Элис в сомнениях морщит лоб и глядит на маму:

– Хочу убедиться сама. Отправь мне какое-нибудь из их писем.

– А стоит ли? – нерешительно бормочет мама. – Не хочу даже видеть эти письма.

– А я не поверю, пока не увижу своими глазами! – Элис дергает подбородком и идет к лестнице. На полпути останавливается: – Я буду в своей комнате… ждать письма.

Джихай Ким

25 октября

Ох… Как грустно. Я плохо писать по-английски… Но пробовать. Я так благодарна.

Джихай Ким

25 октября

Мой boyfriend, Джихун, он меня очень любит (и я его тоже). Когда я грустить, его американский босс, г-н Стин, помогать ему лететь, чтобы увидеться со мной.

Джихай Ким

25 октября

Он пытался делать меня счастливым. До этого я иметь несчастье в любви, но потом я встретить настоящую любовь (эээ… правильно я писать?). Я так благодарна за то, что Джихун смог прилететь, а Нэйтану Стину спасибо за то, что позволить и помочь оплатить полет.

Джихай Ким

25 октября

Может, кто-то думать, что мой история – обычный. Но она такой особенный для меня.

Глава 16
Хэлли

Элис ушла, хлопнув дверью, и звук этот все еще отдается в тишине гостиной, а мы сидим и смотрим друг на друга, не произнося ни слова.

Тишину нарушает Тим.

– Я хотел расставить все точки над «i»… – Он удручен. – Мне очень жаль, Хэлли. Ты нас приняла у себя, а мы тебе вон какой подарочек подкинули…

Я так хочу злиться на Тима за то, что он рассказал все Элис! Конечно, моя девочка оказалась не готова принять правду о собственном отце. И на Колин я тоже хотела бы злиться – за то, что она никогда раньше не рассказывала мне об этой части жизни своего сына. Но ведь нечестно винить их в том, за что вина полностью лежит на плечах моего мужа? Конечно, я расстроена, но не злюсь на них.

– Ничего, – вздыхаю я, – вы не виноваты.

– Но ведь если бы не мой длинный язык, – сокрушается Тим, – Элис бы ни о чем не узнала.

– Таков был мой план. Вот только не думаю, что и это было бы правильно. Элис просто обязана знать. Тем более, судя по ее реакции, уверена: и правда, и ложь оказались бы для нее одинаково болезненными.

– Ты думаешь, она решила все отрицать? – усмехается Тай.

– Мне хотелось бы, чтобы вину за все можно было свалить на Тима, – говорит Колин, не могу понять, всерьез или нет. И продолжает: – Но, по-моему, ты права, Хэлли. Такой «подарочек», в какую бы упаковку мы его ни положили, в любом случае не пришелся бы Элис по душе.

Произнося все это, Колин обменивается с Тимом таким красноречивым взглядом, словно они пытаются уместить беседу всей своей жизни в одну секунду. И тут я вспоминаю, о чем думала всю ночь:

– Тим, у меня всегда было ощущение, что ваши отношения с Нэйтаном были несколько натянутыми. Словно какая-то невысказанная обида мешала вам их наладить. Он всегда это отрицал, но разве я не права?

Теперь обмениваются взглядами Тим с Таем.

– Вчера я задал дедушке тот же вопрос, – сообщает Tай.

– Нет, – кивает Тим, – ты была права.

– И все это не из-за истории с Мэдди? – спрашиваю я.

В качестве ответа мне достаточно увидеть, как Тим смотрит на Колин, но отец Нэйтана кивком головы еще и подтверждает мои догадки.

Колин добавляет:

– Все, что тогда случилось… В общем, мы сами были немного в шоке. Нэйтан всегда был хорошим мальчиком. Уверена, он не хотел, чтобы так вышло. Но то, что эта девушка забеременела, было для нас всех огромным потрясением, так что, возможно, мы справились не так хорошо, как хотелось бы.

Тим отрицательно качает головой.

– Ты справилась так, как надо, дорогая. А вот я – нет. – Он оборачивается ко мне. – На самом деле поначалу я думал, что прекрасно со всем справляюсь. Охотно признаю, Нэйтан меня разочаровал, но я по-прежнему его любил и сделал все, что мог, чтобы помочь ему. Я даже предложил им с Мэдди вместе жить у нас, пока не родится ребенок. Но они во что бы то ни стало хотели решать свои проблемы сами. Их выбор я не одобрял, но смирился с ним. А потом Нэйтан и Мэдди вдруг решили развестись. Может, я старомоден, но разводов не приемлю. Тем более после всего, через что мы вместе прошли! Я позвонил Нэйтану и орал на него минут пятнадцать. После этого мы не разговаривали целый год. Потом, конечно, я понял свою ошибку и извинился, но наши отношения уже никогда не стали прежними.

– А что насчет беременности Мэдди? – спрашивает Тай. – Папа поэтому ушел из команды?

Тим кивает. Они с Колин усаживаются поудобнее и ждут дальнейших вопросов.

И вопрос задаю я. Только один:

– Почему он не рассказал ни о чем мне?

– Мы не знаем, – говорит Колин.

– Что мы знаем, – добавляет Тим, – так это то, что, когда вы с Нэйтаном еще только встречались, он взял с нас слово, что мы никогда тебе не расскажем. Он сказал, что устал это с нами обсуждать и просто хочет жить дальше. – Тим задумчиво потирает подбородок. – Я много думал об этом, особенно когда ко мне приходили за советом люди, которым кто-то сделал что-то нехорошее или которые сами совершили дурной поступок. Что вообще нужно рассказывать о своем прошлом?

– Все, – говорит Тай. – Нужно быть честным, во всяком случае, с дорогими тебе людьми.

– В самом деле? Даже если решил все забыть? – с сомнением в голосе размышляет Тим.

– Конечно. Ведь именно твое прошлое делает тебя тем, кто ты есть сейчас, – уверенно отвечает Тай.

– Только если ты сам ему позволяешь, – возражает Тим. – Тай, ты когда-нибудь ошибался?

– Конечно. Все время, – с готовностью отвечает Тай.

– Назови хоть одну из своих ошибок, – просит Тим.

– Ммм… – Тай виновато глядит на меня. – Однажды я превысил скорость…

Тим смеется:

– Нет, я имею в виду что-то, за что тебе по-настоящему стыдно. Я знаю, ты хороший парень, но за семнадцать лет у тебя точно найдется что-нибудь, о чем ты до сих пор жалеешь.

Не то чтобы я была в настроении смеяться, но глядя на то, как Тай пытается обойти эту тему, с трудом могу подавить смешок. Он снова глядит на меня и стыдливо отворачивается.

– Да, – бормочет он тихо, – есть кое-что, чем я не горжусь. Но вы все меня возненавидите, если я расскажу.

Как мать, я обязана вмешаться.

– Ты не обязан рассказывать, Тай. Но тебе совершенно нечего бояться, что мы обидимся. Обещаю.

Тай несколько мгновений думает, а потом невнятно бормочет:

– Я совершил одну из самых непростительных гадостей. Не сделал ничего. Я видел, как над Элис издевались в школе – какие-то идиотки засунули ей в капюшон хот-дог… а я просто прошел мимо. Сделал вид, что не заметил, хотя мог бы вмешаться.

– О, Тай… – Я не знаю, что и сказать.

– Мне очень жаль, мама, – шепчет он.

– Я знаю.

Через пару секунд Тим нарушает воцарившуюся тишину:

– Спасибо, что поделился. А теперь представь себе себя через пять или десять лет. Ты встретил прекрасную девушку, от которой ты без ума. Неужели ты попытаешься начать отношения, сказав: «Должен тебя предупредить: я из тех, кто молча смотрит, как издеваются над маленькими девочками. Да, представь себе, такое однажды произошло с моей сестрой, а я ничего не сделал…»?

– Не думаю, – уступает Тай.

– Так вот, мне кажется, Нэйтан думал так же. Он просто стал жить дальше. Он сделал все, что мог, и был готов расстаться с прошлым.

Я чувствую, как мое сердцебиение учащается, и говорю:

– Я согласна с вами, Тим, – до определенной степени. У всех нас есть поступки, о которых мы сожалеем. И нет никакого смысла их ворошить. Но вот с чем я не могу согласиться, так это с тем, что надо об этом лгать. Нэйтан не обязан был рассказывать мне о «подвигах» своей юности.

Когда я произношу слово «подвиги», мне становится неудобно говорить об этом в присутствии Тая. Я прошу его:

– Заткни уши, сынок, – и возвращаюсь к Тиму и Колин: – Но нет, ваш сын с гордостью заявил мне, что я единственная женщина… которая была или есть в его жизни. Я о таких признаниях его не просила, но эти слова были для нас волшебными, или я думала, что это так, что мы хранили себя до тех пор, пока не встретились. А сейчас все то, что было между нами, резко потеряло свою ценность. Впечатление испорчено. Так что, может быть, Нэйтан и не должен был рассказывать мне о своих прегрешениях, но, черт возьми, тогда не надо было и врать!

И Тим, и Колин молчат. Должно быть, трудно слышать о собственном сыне такое и снова переживать весь тот прошлый кошмар.

– Хэлли, мне очень жаль. – Это Тим. – Не знаю, что еще сказать тебе, девочка… Но если у тебя есть вопросы, я не уйду от ответа.

– Нет, – кручу я в ответ головой, – я исчерпала вопросы. Исчерпала вопросы, исчерпала слезы, исчерпалась вся – называйте это, как вам будет угодно. Не хочу больше думать об этом. Не сейчас!

Тим и Колин поднимаются к себе в комнату, а мы с Таем вдвоем остаемся в гостиной. Едва за ними закрылась дверь, я опускаю веки и откидываюсь на подушки. Еще никогда мысль о том, чтобы немного вздремнуть, не казалась мне столь соблазнительной, как сейчас. Я слышу, как Тай берет со стола учебник и начинает листать страницы. Через минуту он спрашивает:

– Ты правда хочешь, чтобы мы вернулись в школу уже завтра?

Я открываю один глаз и искоса смотрю на сына.

– Прошла неделя. Прости, но момент настал, – отвечаю я.

Проходит еще пара мгновений, прежде чем Тай осмеливается задать еще один вопрос, но то, как этот вопрос звучит, выдает его страх услышать ответ.

– Мам, а ты все еще любишь папу?

Теперь я медленно открываю глаза и гляжу перед собой, пытаясь привести в порядок свои чувства.

– Пытаюсь, – говорю я, – но сейчас мне слишком трудно. Пока я не могу со всем справиться.

– Я тоже. Так странно думать, что у папы уже был ребенок, когда он был в моем возрасте. Он ведь всегда говорил: до свадьбы ни-ни и все такое. А что же, теперь получается, он ханжа?

Я смотрю Таю в глаза.

– Или, – говорю я медленно, – в нем говорил его опыт. Не воспринимай это как руководство к действию, Тай, но все мы знаем, что в таком возрасте люди и правда иногда совершают ошибки. Иногда чудовищные. Но ведь это не значит, что по такой причине нужно лишать людей права на счастье. Как и каждому из нас, им приходится расхлебывать последствия – и учиться на своих ошибках.

– Ты что, его защищаешь? – изумляется Тай.

– Нет. Просто пытаюсь отделить Нэйтана-подростка от Нэйтана-мужчины. Ты ведь помнишь, что я влюбилась в того Нэйтана, которого знала и которого знал и ты. А не в того юношу, которого помнит твой дедушка. Наш Нэйтан был хорошим человеком, или я думала, что он таким был, – так что я никогда бы не стала судить его за ошибки молодости.

– То есть ты хочешь сказать, что все еще любишь его? – обескураженно спрашивает Тай.

– Я… не знаю. Теперь, когда мне известно, что он скрывал от меня свое прошлое, зная, что у него было что-то вроде тайной переписки с этой женщиной в течение многих лет… Все то, что я любила в Нэйтане, оказалось мифом. Человек, которого я знала, никогда ничего не скрывал. Я думала, мы можем друг другу доверять. Теперь выясняется, что он даже не счел нужным посвятить меня в некоторые подробности своей жизни, и мне очень больно это осознавать. Интересно, было ли что-то еще, о чем я до сих пор не знаю?..

Я умолкаю. Вытягиваюсь на диване, подкладываю под голову подушку в красной шелковой наволочке.

– Кто знает, может, с этой женщиной Нэйтан не только переписывался. Надеюсь, что нет, но наверняка знать не могу.

– Ну, ты можешь связаться с ней и сама у нее спросить, – говорит Тай.

Мне хочется засмеяться, но я издаю лишь жалкий стон.

– Ага, представь себе ситуацию: «Привет, я только что узнала, что вы первая жена моего мужа и мать его первого ребенка. Не поделитесь ли со мной деталями ваших отношений за последние десять лет?» Нет уж, с ней я общаться точно не хочу, потому что ничего хорошего из этого выйти не может.

Тай замолкает – надолго. Затем откидывается на диване и бормочет:

– Я хотел быть как папа. – Его тон выдает замешательство. Ничего удивительного. – Конечно, не думал, что смогу, но хотелось бы попытаться.

Увидев на его лице разочарование, я чувствую, как меня захлестывает очередная волна эмоций.

– Знаю, – шепотом отвечаю я. Мой сын, наверное, хочет, чтобы я продолжила, но слов у меня больше нет. Я вижу, что он ложится на второй диван и закрывает глаза. И поняв, что разговор окончен, сворачиваюсь калачиком и тоже закрываю глаза.

Сэнди Бэтза Вэлентайн

26 октября

За пару недель до Рождества я услышала стук в дверь. Мой муж не ходит, а я открыть не успела – те, кто звонил, убежали. Только вот они не знали, что я все видела из окна в кухне. Это были Нэйтан Стин и его прекрасные детишки. Они оставили на пороге открытку с деньгами. И неважно, какая в ней была сумма, – просто было очень приятно знать, что кто-то помнит о нас и заботится.