Текст книги "Магазин чудес «Намия»"

Кэйго Хигасино
Магазин чудес «Намия»

東野 圭吾

Keigo Higashino

ナミヤ雑貨店の奇蹟

NAMIYA ZAKKATEN NO KISEKI

© Keigo Higashino 2012, 2014

All rights reserved.

© CoMix Wave Films Inc.

First published in Japan in 2012 by KADOKAWA CORPORATION, Tokyo. Russian translation rights arranged with KADOKAWA CORPORATION, Tokyo through TUTTLE-MORI AGENCY, INC., Tokyo.

© Румак Н. Г., перевод на русский язык, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава первая
Ответы кладите в ящик для молока

Именно Сёта предложил забраться в развалюху – сказал, что знает подходящую.

– В смысле – подходящая развалюха? – спросил Ацуя, глядя сверху вниз на мелкого Сёту, в выражении лица которого все еще оставалось что-то детское.

– В прямом. Это значит, что в ней как раз можно укрыться. Я ее случайно нашел, когда приезжал сюда на разведку. Правда, мне и в голову не приходило, что нам действительно придется ею воспользоваться.

– Извините, ребята. – Кохэй съежился всем своим крупным телом. Он виновато бросил взгляд на заглохшую «Тойоту-Краун». – Кто бы мог подумать, что аккумулятор сядет именно здесь.

Ацуя вздохнул:

– Да что теперь говорить …

– Но как это объяснить? Ведь до сих пор все было в порядке. Фары я включенными не оставлял…

– Просто ее время вышло, – легко бросил Сёта. – Ты же видел пробег. Больше ста тысяч. Это как дряхлость. Срок службы подошел к концу, так что, когда мы добрались сюда, машина полностью отключилась. Вот я и говорю: если уж красть, то новое авто.

Кохэй сложил руки на груди и укоризненно хмыкнул:

– На новых машинах стоят противоугонные устройства.

– Ну хватит! – замахал руками Ацуя. – Сёта, эта твоя развалюха далеко?

1

Тот задумчиво наклонил голову.

– Если быстрым шагом, то минут двадцать.

– Тогда пошли. Показывай дорогу.

– Я-то покажу, а с машиной что делать? Думаешь, можно бросить здесь?

Ацуя огляделся.

Автомобиль стоял на парковке жилого квартала с помесячной оплатой. Место было свободно, однако, если машину заметит его владелец, непременно сообщит в полицию.

– Не стоило бы, но ведь она не заводится. Вы ничего не трогали руками без перчаток? Если так, через машину на нас не выйдут.

– Предлагаешь доверить судьбу небесам?

– Я же говорю – нам больше ничего не остается.

– Просто спросил. Ладно, идите за мной.

Сёта легко зашагал вперед, Ацуя двинулся за ним. В правой руке он нес тяжелую сумку. Кохэй шел рядом.

– Слушай, Ацуя. Может, такси возьмем? Чуть дальше – большая улица. Там, наверное, можно поймать свободную машину.

Ацуя хмыкнул:

– В такое время, в таком месте трое подозрительных типов садятся в такси – уж наверняка водитель это запомнит. Если повсюду развесят наши портреты – нам конец.

– Но водитель же не будет рассматривать нас.

– А если будет? Есть же люди, которые с одного взгляда отлично запоминают лица.

Кохэй замолчал, но через некоторое время тихонько сказал:

– Извини.

– Ладно уж. Шагай молча.

Они втроем шли по жилому району, выстроенному на возвышенности. Был третий час ночи. Вдоль улицы тянулись похожие друг на друга дома, свет горел лишь в нескольких окнах. Однако расслабляться нельзя. Если, забыв об осторожности, заговорить громким голосом, их могут услышать и потом сообщить полиции: «Ночью здесь ходили какие-то подозрительные люди». Ацуя хотел, чтобы полицейские решили, будто с места преступления они уехали на машине. Конечно, для этого было необходимо одно условие: чтобы украденную ими «Тойоту» не нашли сразу.

Дорога постепенно забирала вверх. Подъем становился круче, а дома попадались все реже.

– Долго еще? – задыхаясь, спросил Кохэй.

– Не очень, – ответил Сёта.

И правда, через несколько шагов он остановился перед каким-то зданием.

Это оказалось небольшое строение, в котором размещались дом и магазин. Жилая часть – деревянная постройка в японском стиле, а магазин с фасадом шириной в пару кэн был закрыт рольставнями. На рольставнях прорезь для почтовых отправлений, но никаких надписей. Рядом – сарай: видимо, склад и заодно гараж.

– Здесь, что ли? – спросил Ацуя.

– Хм, – разглядывая дом, пробормотал Сёта. – Вроде здесь.

– Что значит «вроде»? Не туда пришли?

– Нет-нет, туда. Только мне кажется, в прошлый раз он по-другому выглядел. Как будто поновее был.

– Ты же в прошлый раз днем приходил. Наверное, из-за этого.

– Наверное.

Ацуя вынул из сумки фонарик и посветил вокруг. На вывеске над входом он с трудом прочитал: «Тысяча мелочей». Дальше шло что-то еще – какое-то имя, но его разобрать уже было невозможно.

– Магазин? Здесь? Неужели кто-то сюда ходит? – не удержался от изумленного вопроса Ацуя.

– Не ходят, вот он и закрылся, – справедливо заметил Сёта.

– Логично. Ну и где вход?

– Сзади есть дверь. Там замок сломан. Сюда.

Сёта двинулся в промежуток между домом и сараем. Ацуя пошел за ним. Продвигаясь вперед по узкому, шириной около метра, проходу, он посмотрел на небо. Прямо над головой висела круглая луна.

Сзади действительно обнаружился черный ход. У двери – небольшой деревянный ящичек.

– Это еще что? – пробормотал Кохэй.

– Ты что, не знаешь? Ящик для молока. Молоко привозят и ставят туда, – ответил Ацуя.

– Ишь ты! – Кохэй восхищенно посмотрел на ящик.

Они открыли дверь. Пахло пылью, но не очень сильно. В закутке площадью примерно в два дзё прямо на земляном полу стояла явно сломанная ржавая стиральная машина.

Там, где обычно снимают обувь, лежала пара запыленных сандалий. Троица перешагнула через них и прошла внутрь, не разуваясь.

Сразу у входа находилась кухня. Пол обшит досками, у окна – раковина и плита, рядом двухкамерный холодильник. В центре комнаты – стол и стулья.

Кохэй открыл холодильник.

– Да тут ничего нет, – разочарованно сказал он.

– Само собой! – резко ответил Сёта. – А даже если бы и было. Ты что, стал бы это есть?

– Я просто сказал, что тут ничего нет.

Комната рядом была в японском стиле. В ней стоял комод и домашний алтарь. В углу – стопка подушек для сидения. Был и встроенный шкаф, но открывать его не хотелось.

За комнатой – магазин. Ацуя посветил туда. На полках еще оставались немногочисленные товары: канцелярские принадлежности, кухонная утварь, уборочный инвентарь – пожалуй, и все.

Сёта заглянул в выдвижной ящичек под алтарем и вскрикнул:

– Повезло! Здесь свечи. Не придется сидеть без света.

Он зажег несколько штук зажигалкой и расставил их в разных местах. Стало гораздо светлее. Ацуя выключил фонарик.

Кохэй вздохнул с облегчением и по-турецки уселся на татами.

– Осталось только дождаться утра.

Ацуя вынул мобильный телефон и посмотрел на время. Чуть больше половины третьего.

– О, смотрите, что я нашел!

Из нижнего выдвижного ящичка алтаря Сёта вытащил какой-то журнал – похоже, старый еженедельник.

– Покажи-ка, – протянул руку Ацуя.

Он стряхнул с журнала пыль и снова взглянул на обложку. Это что, певичка какая-то? На него с улыбкой смотрела молодая женщина. Лицо показалось знакомым, он всмотрелся пристальнее и вдруг узнал актрису, игравшую всяких мамаш в сериалах. Сейчас ей, пожалуй, уже ближе к семидесяти.

Ацуя перевернул журнал и посмотрел на дату выпуска – почти сорок лет назад! Он прочитал дату вслух, и остальные двое выпучили глаза.

– Ничего себе! Интересно, как тогда люди жили? – сказал Сёта.

Ацуя перелистал страницы. Журнал выглядел почти так же, как и нынешние издания.

– «Люди скупают туалетную бумагу и стиральный порошок, в магазинах суматоха». Что-то я такое слышал.

– А, знаю! – сказал Кохэй. – Это когда нефтяной шок был.

Ацуя быстро просмотрел содержание, взглянул на картинки и закрыл журнал. Фотографий артисток и обнаженных красоток не было.

– Как думаете, когда съехали жильцы? – Ацуя вернул журнал в выдвижной ящик и оглядел комнату. – На полках еще лежат товары. Холодильник, стиральную машину тоже оставили. Такое впечатление, что уезжали второпях.

– Сбежали, я уверен, – решил Сёта. – Покупателей нет, одни долги. Вот они собрали вещички и свалили. Думаю, так.

– Может, и так.

– Я есть хочу, – заныл Кохэй. – Нет ли где-нибудь поблизости круглосуточного магазина?

– Даже если есть, я тебя туда не пущу, – мрачно взглянул Ацуя на Кохэя. – Будем тихо сидеть здесь до утра. Если заснешь, время пролетит быстро.

Кохэй повесил голову и обнял руками колени.

– Не могу я спать, когда голодный.

– Да и не ляжешь здесь – татами все в пыли, – добавил Сёта. – Вот бы подстелить что-нибудь.

– Погодите-ка. – Ацуя встал.

Взяв фонарик, он зашел в магазин и двинулся вдоль полок, освещая их, в надежде отыскать что-то вроде листа полиэтилена.

Нашлась свернутая в рулон бумага для сёдзи. Решив, что ее можно расстелить на полу и как-нибудь устроиться, он протянул руку, но вдруг сзади раздался какой-то тихий звук.

Ацуя вздрогнул и обернулся. Что-то белое мелькнуло и упало в картонную коробку, стоявшую перед рольставнями. Посветив фонариком, он увидел внутри конверт.

На мгновение сердце бешено забилось. Конверт бросили в щель для писем. Кто будет в такое время приносить почту в заброшенную развалюху? Неужели их заметили и решили им что-то сообщить?

Ацуя глубоко вздохнул, приподнял крышку щели для писем и выглянул наружу – не окружают ли дом патрульные машины. Однако, вопреки ожиданиям, снаружи царила абсолютная темнота. Непохоже, чтобы рядом кто-то был.

Чуть-чуть успокоившись, он поднял конверт. Одна сторона была совершенно чистой, а на обратной стороне обнаружились округлые буквы: «Лунный Заяц».

С конвертом в руках он вернулся в комнату. Оба его приятеля, увидев послание, с испугом посмотрели на Ацуя.

– Что это такое? Оно там лежало? – спросил Сёта.

– Его только что опустили в щель. Я сам видел, так что не сомневайся. И на конверт посмотри. Он же новый! Если бы он давно здесь лежал, был бы весь в пыли.

Огромный Кохэй съежился:

– А вдруг полиция?

– Я тоже так подумал, но вроде не они. Будет полиция столько сил тратить!

– Ну да, точно, – пробормотал Сёта. – И полицейский не станет называть себя Лунным Зайцем.

– И кто же это? – Кохэй с беспокойством обвел глазами помещение.

Ацуя посмотрел на конверт. Толстый. Если это письмо, то очень длинное. Что же хотел им сообщить тот, кто его принес?

– Нет, не может быть, – вырвалось у него. – Это не нам письмо.

Остальные двое одновременно вопросительно взглянули на него.

– Вы сами подумайте. Сколько мы здесь сидим? Маленькую записку еще ладно, но чтобы такое письмо накатать, минут тридцать надо!

– И правда. Звучит логично, – кивнул Сёта. – Но ведь это необязательно письмо.

– И то верно.

Ацуя снова взглянул на конверт. Он был крепко запечатан. Ацуя решительно ухватился за край обеими руками.

– Ты что задумал? – спросил Сёта.

– Попробую открыть. Самое простое – посмотреть, что внутри.

– Но ведь письмо адресовано не нам, – возразил Кохэй. – Нехорошо открывать его без спроса.

– А что делать? Адресат все равно не указан.

Ацуя надорвал конверт. Не снимая перчаток, он сунул внутрь руку, вытащил листки и развернул их: бумага была сплошь исписана синими чернилами. Первая строка гласила: «Обращаюсь за советом впервые».

– И что это значит? – невольно пробормотал он.

Кохэй и Сёта заглядывали сбоку. Письмо оказалось очень странным.

«Обращаюсь за советом впервые. Меня зовут Лунный Заяц. Я женского пола. Дальше я объясню, почему не раскрываю свое настоящее имя, прошу меня за это извинить.

Дело в том, что я занимаюсь спортом. К сожалению, вид спорта тоже придется оставить в тайне. Нескромно говорить так о себе, но я, добившись кое-каких успехов, могу войти в сборную нашей страны на Олимпийских играх в будущем году. Таким образом, назови я вид спорта, вы почти наверняка догадаетесь, кто я. Но и совсем умолчать об этом тоже нельзя, иначе я не смогу объяснить суть вопроса. Надеюсь на ваше снисхождение.

У меня есть любимый мужчина. Он лучше всех меня понимает, во всем помогает, поддерживает. Он от всего сердца желает мне попасть на Олимпиаду. Говорит, что ради этого готов на любые жертвы. Он выручал меня бесчисленное количество раз – и физически, и психологически. Именно благодаря его преданности мне удалось достичь высоких результатов, выдержать тяжелейшие тренировки. Я считаю, что отблагодарю его своим участием в Олимпийских играх.

Однако то, что с нами случилось, хуже любого кошмара. Он тяжело заболел. У меня почернело перед глазами, когда врач сообщил диагноз: рак.

О том, что мой любимый практически неизлечим и жить ему осталось около полугода, знаю только я. Впрочем, наверное, он и сам это понял.

Он просит меня поменьше думать о нем и все силы бросить на спорт. Мол, сейчас очень важный период. Это действительно так, и у меня плотное расписание: тренировочные сборы, поездки за границу. Мне необходимо сделать все возможное, чтобы попасть на Игры. Головой я это понимаю.

Но внутри меня существует еще одна личность, не спортсменка, и она желает быть с ним. Она хочет бросить тренировки и быть рядом с любимым, ухаживать за ним. Я даже сказала, что готова отказаться от участия в Олимпиаде. Но он так грустно на меня посмотрел, что и сейчас, вспоминая его лицо, я не могу сдержать слез. Он стал настаивать: “Не думай об этом, твое участие в Олимпиаде – моя главная мечта, не отказывайся”… Пообещал, что не умрет, пока я не выйду на олимпийский стадион, и попросил меня дать слово, что приложу все усилия.

Мы скрываем от остальных, чем он болен. Мы собирались пожениться после Олимпиады, но не сказали об этом ни его семье, ни моей.

Дни идут, а я по-прежнему в растерянности. Не могу сосредоточиться на тренировках, поэтому результаты, вполне естественно, не улучшаются. В голове одна мысль: раз так, может, лучше сразу все бросить? Но стоит мне вспомнить его печальное лицо, и моя решимость рушится.

Однажды до меня дошли слухи про лавку Намия. Уцепившись за тоненький луч надежды – а вдруг вы предложите мне замечательный план? – я и написала это письмо.

Конверт для ответного письма прилагаю. Пожалуйста, помогите.

Лунный Заяц».

Закончив читать письмо, трое парней переглянулись.

– И что это значит? – первым заговорил Сёта. – Зачем она бросила сюда это письмо?

– Потому что ломает голову, – ответил Кохэй. – Там же написано.

– Это я понял. Я спрашиваю, зачем письмо с просьбой о совете приносить в магазин «Тысяча мелочей»? Да еще и в заброшенный дом, где никто не живет.

– Откуда я знаю?

– А я и не тебя спрашиваю. Так, мысли вслух.

Ацуя, не обращая внимания на их пререкания, заглянул в конверт. Внутри лежал еще один, сложенный, где вместо адреса было ручкой написано: «Лунному Зайцу».

– Ничего не понимаю, – наконец заговорил и он. – На дурацкий розыгрыш непохоже. Человек действительно просит совета. И проблема у нее серьезная.

– Может, ошиблась адресом? – предположил Сёта. – Где-нибудь есть лавка, которая занимается такими делами, вот она и перепутала.

Ацуя взял фонарик и поднялся.

– Схожу гляну.

Он вышел наружу через черный ход и обошел магазин. Осветил фонариком грязную вывеску. Напряг глаза. Краска облупилась, и разобрать надпись было очень сложно, но после «Тысяча мелочей» совершенно точно было написано «Намия».

Вернувшись внутрь, он сообщил об этом приятелям.

2

– Значит, лавка та самая. Неужели нормальный человек принесет письмо в заброшенный магазинчик и будет ждать ответа? – усомнился Сёта.

– А может, «Намия» не та? – предположил Кохэй. – Где-то есть настоящая лавка Намия, и человек ошибся, потому что они называются одинаково?

– Да не может такого быть. Там на вывеске буквы такие неясные, что если не знаешь, что написано «Намия», не прочитаешь. И вообще… – Ацуя снова вытащил из ящика журнал. – Где-то я его видел.

– В смысле – видел? – спросил Сёта.

– Слово «Намия». Кажется, как раз в этом журнале.

– Что?

Ацуя открыл содержание и бегло его просмотрел. В глаза бросился один заголовок. Статья называлась «Отличные отзывы! В лавке Намия решают проблемы!».

– Вот оно!

Он раскрыл нужную страницу и прочитал статью.

«Обретает популярность лавка Намия, где решают все ваши проблемы, – это магазин “Тысяча мелочей” в городе**. Если ночью бросить в щель для писем письмо, где вы просите о совете, на следующий день в ящике для молока, который стоит у черного хода в магазин, будет лежать ответ. Вот что с улыбкой рассказывает владелец, Юдзи Намия (72 года):

– Все началось с перебранки с соседскими ребятишками. Они специально называли лавку неправильно: не “Намия”, а “наями” – проблема. А на вывеске у меня было написано: мол, здесь можно заказать доставку, обращайтесь, решим вашу проблему. Вот они и пристали: дедушка, а наши проблемы решишь? Я и ответил – любые решу, приходите за советом, они и давай спрашивать. Поскольку все началось с шутки, то и вопросы поначалу были шутливые. Учиться, мол, не люблю, но хочу, чтоб в дневнике были все пятерки, что делать? А я из упрямства стал им давать серьезные советы, и постепенно серьезных вопросов тоже стало больше. Мол, папа с мамой все время ссорятся, тяжело… Постепенно стал их просить, чтобы записывали свои проблемы на бумаге и бросали в щель для писем на рольставнях. А ответы оставлял в ящике для молока. Так можно было и на анонимные запросы отвечать. Но потом стали приходить письма и от взрослых. Я-то, конечно, считаю, что просить советов у такого обычного деда, как я, особого смысла нет, но стараюсь, обдумываю их горести и отвечаю, как могу.

Мы спросили, каких запросов больше, и оказалось, что очень многие спрашивают совета в любовных делах.

– Но как раз на них отвечать сложнее всего, – говорит Намия-сан.

Похоже, это для него большая проблема».

Статья сопровождалась небольшой фотографией. На ней явно была эта самая лавка, перед которой стоял небольшого роста старик.

– Значит, журнал лежит здесь не случайно, его специально оставили. Там же про хозяина и его лавку написано. Хотя… странно, – пробормотал Ацуя. – Магазин Намия, где помогут решить ваши проблемы. Неужели кто-то еще обращается сюда за советом? Ведь сорок лет прошло!

С этими словами он снова посмотрел на письмо от Лунного Зайца.

Сёта взял в руки листки.

– Тут написано «до меня дошли слухи про лавку Намия». Судя по письму, совсем недавно услышала. То есть про нее все еще говорят?

Ацуя скрестил на груди руки.

– Может, и так. Хотя верится с трудом.

– Может, кто-то из старичков-маразматиков рассказал? – предположил Кохэй. – Не знал, что лавка давно закрылась, и обмолвился Зайцу-сан.

– Ну, допустим. Но, увидев это здание, она же должна была понять, что здесь что-то не так. Ясно же, что тут никто не живет.

– Ну, значит, у нее не все дома. Довела себя своей проблемой до невроза.

Ацуя покрутил головой.

– Непохоже, что писал человек, у которого не все дома.

– И что тогда все это значит?

– Так и я об этом.

Заговорил Сёта:

– А вдруг все еще продолжается?

– Что? – Ацуя взглянул на Сёту.

– Ну, эти советы по поводу проблем. Тут.

– Тут? В смысле?

– В том смысле, что здесь никто не живет, но запросы на консультации принимают. Дедуля куда-то переехал, иногда приходит забирать письма. А ответы кладет в ящик для молока. Тогда все складывается.

– Да, все складывается, но тогда дедуля должен быть еще жив. Получается, ему больше ста десяти лет?!

– А может, его дети или внуки продолжают этим заниматься?

– Но ведь нет никаких следов того, что кто-то здесь был.

– А они не заходят внутрь. Письма можно забрать, если поднять рольставни.

Это звучало логично. Трое приятелей решили поискать подтверждение догадкам Сёты и прошли в лавку. Но рольставни были заварены изнутри и не открывались.

– Вот чёрт! – выругался Сёта. – Да что ж это такое?

Они вернулись в комнату. Ацуя снова прочитал письмо от Лунного Зайца.

– Ну, что будем делать? – спросил его Сёта.

– А зачем нам что-то делать? Ну его. Утром все равно отсюда уйдем.

Ацуя сунул письмо обратно в конверт и уселся на татами.

Некоторое время все молчали. Слышался шум ветра, пламя свечей легонько подрагивало.

– Интересно, как она поступит? – обронил Кохэй.

– Насчет чего? – спросил Ацуя.

– Ну, насчет Олимпиады, – продолжал Кохэй. – Неужели откажется?

– Не знаю, – покачал головой Ацуя.

– Так нельзя! – Это уже Сёта. – Ведь ее любимый хочет, чтобы она участвовала в Играх.

– Но он же умирает. Как она может в это время тренироваться? Ей лучше побыть с ним. Я думаю, и он на самом-то деле хочет того же, – неожиданно энергично возразил Кохэй.

– Не факт. Он борется с болезнью, чтобы увидеть ее триумф. Старается дожить до этого дня. Если она откажется от участия в Играх, он может потерять волю к жизни.

– Но ведь она пишет, что не может ни на чем сосредоточиться. Так она не попадет на Олимпиаду. И с любимым не побудет, и мечту не исполнит – куда ни кинь, всюду клин.

– Вот именно, значит, ей нужно лезть из кожи вон! Некогда грузить себя проблемами. Нужно изо всех сил тренироваться – в том числе и для любимого – и получить место в команде! Ничего другого ей не остается.

Кохэй хмыкнул и скривился:

– Я б не смог.

– А разве я о тебе? Я это говорю Зайцу-сан.

– Я вот не могу приказывать людям сделать то, на что сам не способен. Сёта, а ты? Смог бы?

Похоже, вопрос поставил Сёту в тупик. Он мрачно посмотрел на Ацую:

– А ты?

Тот по очереди взглянул на обоих.

– Да чего вы так серьезно задумались? Нам вообще не обязательно ломать над этим голову.

– Так что будем делать с письмом? – спросил Кохэй.

– А что мы можем сделать? Ничего.

– Но ведь надо написать ответ. Нельзя его так оставить.

– Чего?! – Ацуя посмотрел на круглое лицо Кохэя. – Ты что, собрался отвечать?

Тот кивнул.

– По-моему, лучше ответить. Мы же без спросу вскрыли конверт.

– Что ты несешь? Здесь ведь никого не бывает. Нечего было сюда письмо приносить, сама виновата. Разумеется, ответа не будет. Сёта, ты ведь согласен со мной?

Сёта погладил подбородок.

– Ну, в целом да…

– Вот! Забудь про письмо. Хватит лезть не в свое дело.

Ацуя прошел в лавку, принес оттуда несколько рулонов бумаги для сёдзи и протянул приятелям.

– Держите. Расстелите, и будем ложиться.

Сёта сказал:

– Сэнк ю.

Кохэй тоже поблагодарил и взял бумагу.

Ацуя развернул рулон на татами и аккуратно улегся. Он закрыл глаза и попытался уснуть, но друзья, похоже, не последовали его примеру. Он обеспокоенно приподнял голову.

Те так и сидели с рулонами в руках.

– А может, взять его с собой? – пробормотал Кохэй.

– Кого? – спросил Сёта.

– Любимого. Который болеет. Если взять его с собой на сборы и за границу, тогда она будет с ним вместе, сможет тренироваться и на соревнования попадет.

– Как она его возьмет-то? Он же болен! Сказано ведь, что ему полгода осталось.

– Но мы же не знаем, в каком он состоянии. Если он не совсем лежачий, значит, сможет с ней поехать. Хотя бы в инвалидном кресле.

– Если б это было так, она бы не спрашивала совета. Наверное, он прикован к постели, и перевозить его нельзя.

– Думаешь?

– Уверен. Почти.

– Эй, – окликнул их Ацуя. – Сколько вы еще будете болтать о всякой ерунде? Я же сказал, забудьте об этом.

Приятели недовольно умолкли и потупились. Но Сёта тут же поднял голову.

– Ты, конечно, прав, но я почему-то не могу на нее наплевать. Эта Заяц-сан ведь действительно мучается. Хочется ей как-то помочь.

Ацуя хмыкнул и сел.

– Как-то помочь? Не смеши меня. Что мы можем? У нас ни денег, ни образования, ни связей. Все, что мы умеем, – это обнести пустой дом у богатенькой. Да и то у нас не вышло, как было задумано. Вроде и утащили что-то ценное – так машина сломалась. Поэтому и сидим тут все в пыли. Мы для себя-то не способны ничего толком сделать, куда нам другим советы давать?

Под напором Ацуи Сёта втянул голову в плечи и опустил глаза.

– Короче, давайте спать. Утром все двинутся на работу, мы смешаемся с толпой и улизнем. – Ацуя снова лег.

Наконец и Сёта начал расстилать бумагу. Но медленно.

– Слушай, – нерешительно заговорил Кохэй. – Может, все-таки напишем что-нибудь?

– Что? – спросил Сёта.

– Ответ, что же еще! Не идет она у меня из головы…

– Ты что, дурак? – сказал Ацуя. – Вот еще – голову над этим ломать.

– А чего? Хоть что-то написать – это же изменит дело! Люди ведь часто благодарны даже за то, что кто-то их выслушал. Вот и эта девушка – она мучается, потому что не может никому рассказать о своей проблеме. Даже если мы не сумеем дать ей толковый совет, а просто напишем, мол, поняли твою беду, ты уж держись – ей и полегче станет.

– Тьфу ты! – в сердцах сказал Ацуя. – Ну и делай что хочешь, раз ты такой болван.

Кохэй встал.

– Есть чем писать?

– В лавке, кажется, были канцелярские товары.

Сёта и Кохэй ушли в магазин, пошуршали там чем-то и вернулись.

– Ну что, нашли? – спросил Ацуя.

– Ага. Всякие маркеры уже не пишут, а шариковая ручка нормальная отыскалась. И бумага есть! – радостно ответил Кохэй и ушел в кухню.

Разложив на столе бумагу, он уселся на стул.

– А что писать-то?

– Да так и напиши: беду твою поняли, держись, – сказал Ацуя.

– Нет, ну это как-то совсем уж бесчувственно.

Ацуя прищелкнул языком.

– Делай как хочешь.

– А может, изложить нашу идею насчет того, чтобы взять любимого с собой? – спросил Сёта.

– Ты же сам сказал, что, будь это возможно, вряд ли бы она просила совета.

– Ну и сказал, а теперь думаю, что можно и уточнить.

Кохэй озадаченно посмотрел на Ацую.

– А ты как думаешь?

– Не знаю я. – Ацуя отвернулся.

Кохэй взял ручку. Но, прежде чем начать писать, опять взглянул на приятелей.

– А как положено письма начинать?

– А, точно, были какие-то выражения. «С почтением приветствую» или «Позвольте перейти прямо к делу», – сказал Сёта. – А вообще, не нужно это все. У нее в письме тоже ведь ничего такого не было. Пиши, как будто по электронной почте.

– Во, точно! Буду думать, что это и-мейл. Так: «Ваш мейл», то есть «Ваше письмо прочитал», да? «Ва-ше пись-мо…»

– Вслух необязательно, – предупредил Сёта.

Ацуе тоже было слышно, как пишет Кохэй – видимо, он очень сильно давил на стержень.

Через некоторое время Кохэй сообщил, что закончил, и принес письмо в комнату.

Листок взял Сёта.

– Ну и почерк у тебя.

Ацуя тоже заглянул в листок. Почерк действительно был ужасный. К тому же написано сплошь азбукой.

«Ваше письмо прочитал. Тяжело вам приходится. Я понял вашу беду. В голову пришла одна идея: может быть, стоит взять его туда, куда вы едете? Простите, что не придумал ничего лучше».

– Ну как? – спросил он.

– Пойдет, – ответил Сёта и повернулся к Ацуе. – Как думаешь?

– Мне все равно, – сказал тот.

Кохэй аккуратно свернул листок и вложил в адресованный Лунному Зайцу конверт, который был приложен к письму.

– Схожу положу в ящик, – сказал он и вышел через черный ход.

Ацуя вздохнул:

– И о чем он только думает? Нашел время раздавать советы неизвестным людям. И ты туда же, Сёта.

– Да ладно тебе. Иногда можно.

– Что значит – иногда?

– Так ведь обычно нам не приходится выслушивать жалобы и проблемы других людей. Никому и в голову не придет просить у нас совета. А значит, вряд ли нам еще придется этим заниматься. Это первый и последний раз. Вот я и говорю – разок-то можно.

Ацуя снова хмыкнул.

– Вот про таких, как вы, и говорят: надо знать свое место.

Вернулся Кохэй.

– Крышку ящика еле открыл. Видимо, им давно не пользовались.

– Да уж, наверное. Разве сейчас развозят мол… – начал было Ацуя, но запнулся. – Кохэй, а где твои перчатки?

– Перчатки? Вот они. – Кохэй указал на стол.

– Ты когда успел их снять?

– Когда письмо писал. В перчатках же трудно ручку держать…

– Идиот! – Ацуя подскочил. – Теперь на письме, наверное, твои отпечатки.

– Отпечатки? А что, это плохо? – с глупым видом спросил Кохэй, и Ацуе захотелось врезать ему по круглой щеке.

– Полиция наверняка обнаружит, что мы здесь прятались. А если Лунный Заяц не заберет ответ? Проверят конверт – и все! У тебя ведь брали отпечатки, когда останавливали за нарушение правил дорожного движения?

– Ой, точно…

– Вот поэтому я и говорю: не лезь не в свое дело! – Ацуя схватил фонарик, широкими шагами пересек кухню и вышел на улицу через черный ход.

Крышка ящика для молока была плотно закрыта. Как и сказал Кохэй, поддавалась она туго. Но Ацуя справился.

Он посветил фонариком. Внутри было пусто.

Приоткрыв дверь черного хода, он спросил:

– Кохэй, ты куда письмо положил?

Тот вышел, натягивая на руки перчатки.

– Что значит куда? В этот ящик.

– Там ничего нет.

– Как это?

– Может, ты думал, что положил, а сам уронил его? – Ацуя посветил на землю.

– Да не может такого быть! Точно положил!

– И куда же оно исчезло?

– Не знаю, – помотал головой Кохэй.

В этот момент раздались быстрые шаги, и к ним вышел Сёта.

– Что такое? Что случилось? – спросил Ацуя.

– Я услышал в лавке какой-то звук и вышел посмотреть. А под щелью для писем лежало вот это. – И побледневший Сёта показал им конверт.

Ацуя ахнул. Погасив фонарик, стараясь ступать бесшумно, он обошел дом и тихонько выглянул из-за угла, чтобы взглянуть на дверь лавки.

Однако…

Никого. И непохоже было, что кто-то только что ушел.