Текст книги "Самый одинокий полярный мишка"

Глава 3
Первое кормление

Прия Баподра уставилась на термометр и на кричащего белого медвежонка.

Цифровой экран просто сообщал: «низкая».

Этого ветеринар и боялась. Нора, которая провела без маминого тепла более четырех часов, так замерзла, что температуру ее тела нельзя было измерить. Малышка извивалась, и дергалась, и кричала из-за дискомфорта, странных запахов и незнакомого ощущения человеческих рук. За несколько мгновений до этого Баподра зашла в берлогу и уложила Нору в теплые одеяла, которыми был застелен пластиковый контейнер, а потом поспешила в медицинский центр, где малыша сразу отправили в отдел интенсивной терапии. Нора была такой маленькой, что помещалась на ладони. Она не понимала, что происходит, и злилась. Баподра знала, что если не сможет согреть и стабилизировать состояние Норы, то потеряет ее.

Баподра выбрала иглу размером 22, вторую по величине, и поискала на ноге Норы бедренную вену, чтобы взять кровь. Она была точно уверена, что сможет попасть с первого раза, даже работая с таким маленьким и извивающимся существом.

– Держись, девочка, – сказала Баподра, когда игла проколола кожу малыша.

Ветеринар всегда разговаривала с животными, но в этот раз пыталась приободрить себя. Из семидесяти белых медведей, живших в аккредитованных зоопарках и заповедниках Северной Америки в 2015 году, только четверых людям удалось успешно вырастить.

Женщины, которые стали после известны как мамы Норы, составили план на двадцать три страницы с пошаговыми инструкциями под названием «Забираем малыша». Они использовали руководство «Ручное вскармливание диких и домашних млекопитающих». Также у них был инкубатор размером с два холодильника. Баподра установила секцию для маленьких животных на 31 °C и застелила чистыми детскими простынками.

Женщины были подготовлены настолько, насколько это было возможно, и, одновременно с этим, совсем не готовы.

* * *

В нескольких зданиях от них, в помещении центра питания зоопарка, низком бежевом строении, где небольшая команда работала над тем, чтобы прокормить семь тысяч животных, зазвонил телефон. Дана Хэтчер, управляющая центром, взяла трубку и услышала вроде как простую просьбу:

– Сможешь прийти в ветеринарную клинику, чтобы мы обсудили питание белого медведя?

Она направилась в большой конференц-зал и присоединилась к мамам Норы, кураторам и администраторам и начала рассказывать о рецепте, который был у нее заранее подготовлен.

– Так что, если заберете малыша…

Кто-то прервал ее:

– Дана, мы уже забрали малыша.

Формула смеси нужна была им через час.

Дома Хэтчер готовила как ученый, используя таблицы Excel и метрическую систему мер весов. Она готовила для лемуров, фламинго и собственного семилетнего ребенка. Но еще никогда для полярного медвежонка. Хэтчер казалось, что она участвует в каком-то кулинарном шоу на канале Food Network и времени мало, но ставки были намного выше.

Хэтчер знала, что белые медведи относятся к животным, которых труднее всего кормить. В дикой природе они питаются мясом тюленей, чей жир делает молоко матери более насыщенным. В зоопарке не было ничего, что могло бы имитировать тюлений жир, и Хэтчер знала, что прошлые попытки улучшить формулу смеси для белых медвежат густыми сливками оказались безуспешными. Большинство малышей отказались от нее, а даже те, кто приняли ее, нуждались в медицинской помощи из-за проблем с питанием. К счастью для Хэтчер, один ветеринар из зоопарка в Сан-Франциско всего несколько лет назад изучил молоко дикого полярного медведя. Чтобы получить его, ученым пришлось с вертолета усыпить самок полярных медведиц, недавно родивших малышей, проживающих на замерзших фьордах архипелага Шпицберген, к северу от Норвегии, а потом подоить их на льду. Зная химический состав молока, Хэтчер получала преимущество. Она знала, какие питательные вещества нужны Норе.

Хэтчер разработала рецепт молока белого медведя еще до рождения Норы, но никогда не пыталась его приготовить. Она начала с банки порошкового заменителя молока для котят, формулы для малышей, и просеяла его, чтобы не образовывались комочки. В этой формуле было мало жиров, и ей любым способом нужно было добавить калории.

Дана знала, что лактоза (молочный сахар), которая содержится в смеси для котят, плохо повлияет на пищеварение Норы, потому что полярные медведи не переваривают коровье или козье молоко. После нескольких попыток она поняла, что, если нагреть воду до определенной температуры, лактоза разрушится. Хэтчер также знала, что белым медведям нужно много таурина, чтобы лучше усваивать витамины, поэтому она раздробила таблетки таурина пестиком в ступке и добавила их в смесь. Настал черед самого важного вопроса этой части пазла: Норе нужен жир, и много, чтобы расти. Но какого рода?

Молоко человека и коровы содержит примерно 3,5 % жира. Молоко полярных медведей жирнее более, чем в восемь раз – содержание жира в нем доходит до 30 %. Разработанная программа по рождению, кормлению и воспитанию рекомендовала использовать масло сельди, но оно было доступно только в Канаде. Завезти его сейчас из-за границы было бы очень сложно, и у Даны не было на это времени. Норе срочно нужно было молоко. Хэтчер обдумала варианты и выбрала сафлоровое масло.

Все это она вылила в промышленный блендер и начала смешивать на низкой скорости. Масло и кремообразная смесь вращались вместе, но распадались, как старый йогурт. Хэтчер попыталась увеличить обороты. Смесь пенилась, но оказалась слишком густой, чтобы ее пить. После нескольких попыток Хэтчер все еще не могла добиться правильной консистенции. Большой блендер был слишком мощным. Она жалела, что у нее нет «Magic Bullet», с помощью которого она дома готовила сальсу. Тот блендер был идеального размера и обладал импульсным режимом работы, позволяющим на короткое время на максимальной скорости запускать вращение ножей и быстро их останавливать.

Хэтчер отправила одного из сотрудников в магазин.

Миксер размером поменьше оказался ключом к успеху. Дана Хэтчер нагрела воду и добавила просеянный порошок. Как только эти ингредиенты хорошо смешались, она добавила масло. И снова нажала на кнопку запуска «Magic Bullet». Второй. Третий раз.

Все было готово.

* * *

Синди Каппс доверили первое кормление Норы.

Каппс, мама Девон Сабо, смотрителя, наблюдавшей из трейлера, как Аврора покинула берлогу, была давним сотрудником зоопарка, и ее присутствие успокаивало молодых смотрителей. Она оставалась спокойной, когда другие испытывали стресс, безмятежной, когда все были напряжены. Направившись в отдел интенсивной терапии, она встретилась взглядом с другим смотрителем – Шэннон Морарити.

Морарити была известна тем, что часто плакала. Конечно же, когда она встретилась взглядом с Каппс, ее глаза уже были на мокром месте. Каппс посмотрела на Морарити и сжала кулаки.

– Мы можем это сделать, – сказала Каппс.

Морарити взглянула на нее и глубоко вздохнула:

– Хорошо.

Войдя в центр интенсивной терапии и открыв дверь в инкубатор, Каппс удивилась, какой маленькой была головка Норы – чуть больше мячика для гольфа. Она подняла малыша. Спинку и ножки Норы покрывал тонкий белый мех. Ее писк варьировался между высоким визгом и чем-то вроде рычания. Язычок лакал воздух, пытаясь найти то, что можно пососать. Не получая еду уже пять часов, Нора голодала. Каппс не могла не думать об угрозе, с которой сталкиваются Нора и ее сородичи: о все уменьшающемся количестве морского льда в Арктике и о глобальном потеплении. Опытная смотрительница зоопарка, которая за всю свою карьеру заботилась о сотнях животных, была поражена этим моментом.

«Это нереально», – подумала она.

Каппс положила полотенце на бедро и просунула руку под мягкий животик Норы. Она держала малыша вертикально, чтобы та не вдохнула смесь, над которой с таким усердием трудилась Дана Хэтчер. Смотрительница наклонила бутылочку к малышу, и Нора присосалась к ней. Она пила так усердно, что вокруг ее ротика образовались молочные усы.

Каппс подбадривала ее тихим голосом, используя прозвище, которое потом за ней закрепится.

– Молодец, Фасолинка.

На следующий день отдел по связям с общественностью выставил семидесятишестисекундное видео одного из первых кормлений Норы. Зрители увидели Нору, чьи глазки все еще были закрыты, такую маленькую в руках держащего ее человека. Она жевала большой палец Каппс в перчатке. Зрители видели, как смотрительница гладит ее пальцем. При нормальных обстоятельствах Аврора бы держала Нору в берлоге несколько месяцев и готовила бы к жизни снаружи. Когда миру показали Нору всего шести дней от роду, те, кто смотрел и пересматривал видео, стали свидетелями того, что мало кто вне яслей зоопарка может увидеть. Нора за одну ночь стала международным феноменом.

Было рискованно показывать ее публике так скоро. Шансы, что Нора выживет, все еще были невысоки, а если она умрет, то посыпятся вопросы. Ее фанклуб, который рос с каждым часом, захотел бы узнать, что произошло. Критики стали бы говорить, что зоопарк воспользовался малышом, находящимся в опасности, чтобы благодаря ее неоспоримому очарованию получить прибыль.

* * *

Детеныши животных приносят прибыль зоопаркам, а немногие новорожденные детеныши такие же редкие и очаровательные, как белые медвежата. В середине девяностых мама-медведица родила двух малышей в зоопарке Денвера, которых потом бросила. Их вырастили смотрители. Как и Нора, Клондайк и Сноу почти сразу же представили публике. Зоопарк проводил туры, во время которых посетители могли подойти и познакомиться с малышами. А на хвосте одного из самолетов изобразили их портрет. В зоопарке сняли свой собственный фильм под названием «Спасая Клондайка и Сноу», и его продавали в супермаркетах вместе с рукавицами, шляпами и рождественскими украшениями с изображениями малышей.

Сначала зоопарк сделал только три тысячи копий записи, не зная, будут ли малыши «продаваться». Два года спустя было раскуплено более девяноста тысяч копий, вместе с двадцатью пятью тысячами сиквела под названием «Клондайк и Сноу растут». Медвежата заработали более трехсот тысяч долларов авторских отчислений за использование их крошечных мордочек на продукции.

– Миссия зоопарка – охранять и обучать, – заявила директор по маркетингу зоопарка Анджела Байер в интерьвю газете «The New York Times». – Моя миссия состоит в том, чтобы привлечь людей и обучить их.

Клондайк и Сноу весьма эффективно помогли в этом вопросе – количество посетителей зоопарка практически удвоилось, если сравнивать с годом до рождения медвежат, а семейная подписка в зоопарке увеличилась на треть. Нора предоставляла такие же возможности зоопарку в Колумбусе.

* * *

Тысячи людей по всему миру посмотрели первое видео кормления Норы. Некоторые комментаторы хотели бы поменяться местами с Каппс, представляя, каково это – держать в руках что-то такое редкое, ощущая, как малыш тянет за бутылочку, слушая довольное чавканье, означающее, что теперь у Норы есть шанс на выживание. Поскольку это Интернет, некоторые критиковали технику кормления Каппс. Но почти все были поражены тем, какой милой была Нора. При таком вскармливании она стала стабильно набирать вес. По крайней мере, сейчас безумные эксперименты Хэтчер на кухне зоопарка приносили свои плоды.

Глава 4
Медведь

Ген Агнабугок поскользнулся и попытался найти опору на океане белого меха под ним. Ему казалось, что он бежит по водяному матрасу. Его нервную систему переполнял адреналин. Он находился в миле от берега на льду замерзшего Берингова пролива, по пояс застрявшим в берлоге белого медведя. Если он закричит, никто его не услышит, кроме разъяренного медведя под ним. Мужчина не стал зря тратить силы.

Агнабугок умудрился упереться прикладом ружья в снег. Он крутился, пытаясь освободиться, барахтался. Сердце его громко билось в груди. Когда медведь под ним зашевелился, мужчина выпрыгнул из дыры и откатился как можно дальше на лед, надеясь, что животное останется в берлоге. Медведица прыгнула за ним.

Трехдюймовый коготь пропорол его зимние штаны и вонзился в ногу чуть выше колена. Нос животного уткнулся в заднюю часть его ноги, а нижняя челюсть ударилась об его пятку. Если бы медведица повернула голову вбок и ухватилась за его ногу, он, скорее всего, умер бы на льду. Вместо этого атака медведя помогла Агнабугоку выбраться из обрушившейся берлоги, и он приземлился на поверхность айсберга. Мужчина пополз на четвереньках и развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как медведица выходит из дыры в снегу и обходит ее по кругу над тем местом, где он сидел.

Она встала на задние лапы, возвышаясь над охотником на несколько футов. Он поднял винтовку и прицелился. Нападая, медведи могут за секунду преодолеть расстояние в почти девять метров. Она находилась в четырех с половиной. Агнабуког вздохнул и выстрелил.

Пуля пробила дыру в толстой шкуре медведя, где шея встречается с телом, и животное упало, скатившись по льду к берлоге. Она потратила последнюю энергию, чтобы как можно ближе подобраться к отверстию во льду, оставляя кровавый след на замерзшем склоне.

Задыхаясь, пыхтя и вымотавшись, Агнабугок осторожно подошел к медведице. Ему показалось, что она двигается. Обучая его охотиться, ему объяснили, что нельзя давать животным страдать напрасно. Большинство охотников-инупиатов скорее пропустят рискованный выстрел издалека, чем ранят животное, которое потом убежит и медленно и долго будет часами или днями умирать. Агнабугок выстрелил во второй раз, под череп, чтобы убедиться, что медведица мертва. У него не было времени поблагодарить ее или принести дары ее духу, по обычаю инупиатов, потому что, стоя над ее телом, он заметил движение в берлоге. Две пары маленьких черных глаз, обрамленные белым, уставились на него.

Это были белые медвежата, оставшиеся на льду без матери.

И в этот момент Агнабугок ощутил, что его штаны теплые и мокрые. Решив, что это из-за пролитого кофе, он дотронулся до лыжных штанов. Его рука стала красной из-за крови, текущей из дыры в его ноге. Охотник находился в двадцати милях от дома, почти в миле от берега на морском льду, и совсем один.

Малышам придется подождать.

* * *

Через несколько месяцев после того, как Ген убил медведя, доктор Джеймс Хансен, директор Космических исследований Института Годдарда в НАСА, зашел в зал заседаний комитета американского сената на Капитолийском холме.

В том июне в Вашингтоне было удушающе жарко, как и во многих штатах США. Страна столкнулась с исторической засухой. Мало какие территории не испытали трудности из-за нехватки осадков. Бассейн верховьев Миссисипи не сталкивался с таким почти полным отсутствием дождей со времен Пыльного котла[1]1
  Пыльный котел, или Пыльная чаша, – серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады между 1930 и 1936 годами.


[Закрыть]. Уровень самой реки был низким, что мешало передвижению по самому важному водному пути страны, и поэтому цены на воду для полива и потребления увеличивались. Было меньше воды, а значит было и меньше вырабатываемой гидроэлектроэнергии, в то время, когда жители домов и магазинов на всю мощь включили кондиционеры, чтобы спастись от удушающей жары. Многим предприятиям пришлось перейти с гидроэлектроэнергии на ископаемое топливо, чтобы удовлетворить спрос.

В 1988 году урожай кукурузы был примерно в два раза меньше, чем обычно, а соевых бобов – на двадцать пять процентов. Сбор зерновых культур был катастрофически низким. Почти семьдесят тысяч пожаров на западе погубили более шести миллионов акров лесов. Туризм, розничная продажа и доходы от сельского хозяйства – всему был нанесен ущерб. Продолжительное отсутствие дождей стоило стране более пятидесяти одного миллиарда долларов. Влияние засухи касалось не только земли и зарабатываемых на ней денег. Повысился уровень заболеваемости астмой и увеличилось число людей с проблемами ментального здоровья, поскольку фермеры волновались из-за своей земли, а горожане переживали, как заплатить за кондиционеры. Большинство штатов нуждалось в федеральной помощи по стихийным бедствиям.

Вот что творилось в стране, когда Хансен пришел на встречу. Он сел и сказал землевладельцам, что аномальная жара, которая мучила их в тот день, судя по всему, вскоре станет нормой. Он рассказал им о том, что ученые называют парниковым эффектом, что углекислый газ накапливается в атмосфере до такого уровня, что начинает выполнять роль «одеяла для планеты». Климат меняется, и вскоре человечество уже не сможет это контролировать, и именно мы, люди, служим этому причиной.

Он разделил свою мысль на три основных положения.

– Первое: в 1988 году на Земле зафиксирована самая высокая температура воздуха, чем когда-либо ранее, за всю историю измерения и регистрации температурных значений, – сообщил он комитету и более дюжине камер, передающих его информацию миллионам по всей стране. – Второе: глобальное потепление теперь достаточно значимая проблема, поэтому мы можем установить с высокой долей уверенности причинно-следственную связь с парниковым эффектом. И в-третьих, наши компьютерные модели симуляции климата показывают, что парниковый эффект уже достаточно силен и может провоцировать различные экстремальные природные явления, например аномальную летнюю жару.

Хансен был не первым, кто обратил внимание на изменение климата, или глобальное потепление, как он назвал данный феномен. Ученые знали о потенциальном влиянии потепления климата и роли человечества уже более сотни лет.

Люди уже с давних времен подозревали, что происходит региональное изменение климата. Теофраст, ученик Аристотеля и отец ботаники, создал теорию, согласно которой при вырубке леса повышается температура данной местности. Ученые в Средние века считали, что пастбищные угодья на больших территориях, ирригация и вырубка лесов, связанные с развитием сельского хозяйства вокруг бассейна Средиземного моря, влияют на изменение погоды.

Эту проблему стали рассматривать подробнее, когда к XIX веку европейские поселенцы превратили большую часть лесных массивов восточной части Северной Америки в фермерские угодья. Изменения естественного ландшафта были такими значительными и быстрыми, что их можно было наблюдать на протяжении жизни одного человека. Сельское хозяйство пронеслось по Северной Америке как пожар, забирая земли у целых обществ местного населения, перепрыгнув Миссисипи, лишив целые территории деревьев и травы, оставляя за собой ровные ряды зерновых культур. Через три столетия после заселения страны европейцами на каждого человека приходилось от трех до четырех акров пахотной земли, которая раньше была лесами. Переехавшие на запад считали, что работа на земле оказывала влияние на небеса. «Дождь следует за пахотой», – говорили они друг другу. Последователи этой теории заявляли, что возделанная почва выпускала влагу в воздух, которая потом возвращалась в виде дождя. Другие заявляли, что человеческая деятельность создавала вибрации в атмосфере, отчего там формировались дождевые облака. Они были правы насчет того, что человеческая деятельность оказывала влияние на изменение климата, но не так, как им казалось.

В то время как поселенцы в Северной Америке пытались воспользоваться преимуществами изменения климата, ученые в Европе начали находить первые достоверные научные признаки непостоянства климата в целом. Многие годы разные геологические формирования в альпийских долинах сбивали с толку тех, кто пытался понять естественный мир. Охотник Жан-Пьер Перроден, живший в Швейцарских Альпах, увидел огромные камни там, где их быть не должно, явно принесенные и оставленные там невидимыми силами. Глубокие канавы в твердом камне над его домом в Валь-де-Бань объяснить было трудно. Годами главные теории предполагали, что Великий потоп, возможно описанный в Библии, передвинул огромные камни или что давление вырвалось из центра Земли и кинуло валуны на нынешние места. Однако Перроден знал, что камни не плавают, и он видел ледники в горах над его домом. Он знал их силу, способную перенести огромные камни или оставить следы на поверхности долины. Он решил, что ледяной покров, в 1800 годах сохранившийся только на вершинах, раньше доходил до долин.

Перроден рассказал об этой идее выдающемуся натуралисту Жану де Шарпантье, но тот ее отверг.

«Я нашел его гипотезу настолько необычной и даже такой экстравагантной, что счел ее незаслуживающей изучения или даже рассмотрения», – позже писал об этой встрече Шарпантье.

И все же Перроден не сдавался. Когда Игнас Венец, известный сейчас как основоположник гляциологии[2]2
  Гляциология – наука о природных льдах во всех их разновидностях на поверхности Земли, в атмосфере, гидросфере и литосфере.


[Закрыть], приехал в Валь-де-Бань, охотник воспользовался своим шансом. Он смог убедить Венеца, и идея, что мир раньше был намного холоднее, пошла дальше по цепочке от ученого к ученому. Венец убедил когда-то скептично настроенного Шарпантье, который, в свою очередь, убедил Луи Агассиса, бывшего на тот момент одним из самых авторитетных голосов в научном европейском сообществе. Агассис среди первых получил известность благодаря теории о масштабном ледниковом периоде, во время которого лед когда-то спускался с Северного полюса и покрывал большую часть Европы и Северной Америки. Как и люди до него, Агассис изначально столкнулся со скептицизмом современников, но его описания ранее покрытого снегом Северного полушария захватили умы публики, и в 1870-х годах его теорию приняли почти во всем мире.

Осознание, что климат Земли подвержен серьезным колебаниям, дало ученым XIX века почву для размышления. Если Земля существовала в прошлом в совершенно другом виде, что вызвало изменения? Может ли это произойти снова? Могут ли люди и существующие организованные общества, построенные при относительно стабильных климатических условиях, адаптироваться к изменениям, если они вновь произойдут?

Возможно, самый важный вопрос, который задавался при поиске причин снижения температуры на глобальном уровне, был сформулирован шведским ученым Сванте Аррениусом в 1896 году: «Влияет ли каким-то образом на среднюю температуру Земли присутствие в атмосфере газов, поглощающих тепло?»

Поиск ответа на вопрос «могут ли газы в атмосфере улавливать тепло и согревать землю?» стал переломным моментом в изучении данной темы. Теория Аррениуса и его исследования стали первой попыткой использовать принципы физической химии, чтобы попробовать найти взаимосвязь повышения содержания в атмосфере углекислого газа с повышением температуры на Земле. Как и все ученые, Аррениус шел по стопам своих предшественников. Юнис Ньютон Фут, одна из немногих женщин-ученых того времени, опубликовала в 1856 году исследование, показывающее, что повышение концентрации «углекислого газа» в атмосфере приведет к соответствующему повышению температуры. В 1861 году британский ученый Джон Тиндаль объявил, что менее значимые газы в атмосфере – водяной пар, метан и углекислый газ, в отличие от кислорода и азота, – вызывают парниковый эффект и, таким образом, являются парниковыми газами. В статье в журнале «Nature» в начале 1880-х годов предупреждали о связи между человеческой деятельностью и повышением температуры.

Автор статьи, идентифицированный как Г. А. Филлипс, писал:

«Согласно исследованиям профессора Тиндаля, водород, болотный газ (метан) и этилен имеют высокую способность поглощать и излучать тепло; причем даже незначительная концентрация этих веществ, скажем, только одна тысячная часть, оказывает огромное влияние. Из этого мы можем сделать вывод, что увеличивающееся загрязнение атмосферы будет оказывать заметное влияние на мировой климат».

Филлипс кое-что упустил в своей статье, а именно – углекислый газ, но он не ошибался насчет связи между загрязнением и климатом. В последующие годы статьи в газетах по всем Соединенных Штатам, включая «The Philadelphia Inquirer» и «The Kansas City Star», разглагольствовали о связи между человеческой деятельностью и повышением температуры. В статье 1883 года в «The New York Times» неизвестный автор заявлял следующее.

Все должны понимать, что развитие цивилизации и увеличение численности населения тесно связаны с дымом. Первое различие между животным и человеком состоит в том, что человек может разжечь костер. Он разжигает много костров, и чем цивилизованнее человек становится, тем больше костров появляется. А в процессе горения образуются различные вредные газы, среди которых стоит прежде всего упомянуть углекислый газ, который производится в больших количествах при сжигании угля… Если мы подумаем о том, что все газы от сжигаемого угля поступают в атмосферу и загрязняют ее и что ее объемы не меняются, в то время как количество газа постоянно повышается, мы осознаем опасность, угрожающую нам.

Но Аррениус первым объединил все предыдущие теории и предложил конкретные числа, описывающие проблему. В его исследовании 1896 года «О влиянии угольной кислоты в воздухе на температуру Земли» доказывалось, что, если уровень углекислого газа в атмосфере снизится, то температура понизится, отчего на полюсах образуется больше снега и льда. Эти лед и снег будут отражать тепло от земли, способствуя дальнейшему похолоданию. Аррениус нашел достоверное объяснение ледниковых периодов. Но и обратное было правдой: если уровень углекислого газа в атмосфере удвоится, мир может ждать мировое потепление на пять и шесть градусов по Цельсию.

Один из коллег Аррениуса, Арвид Хегбом, попробовал классифицировать источники углерода, отделяя натуральный от антропогенного. В тот момент промышленная революция продолжалась уже более века, и столбы дыма уходили высоко в небо, словно монументы индустриализации, загрязняя воздух по всему развитому миру. Хегбом выяснил, что естественные выбросы углерода из вулканов и дыхательных процессов растений можно сравнить с антропогенными источниками, которые по большей части были связаны со сжиганием угля на заводах. Количество производимого человечеством углекислого газа повышалось медленно, и, по мнению Хегбома и Аррениуса, еще в течение тысячи лет люди не могли существенно изменить содержание углекислого газа в атмосфере. Если они когда-то и вызовут глобальное потепление, считали они, то человечеству это пойдет на пользу.

На протяжении начала XX века ученые пытались объяснить, как работает климат и как он смог резко измениться с холодной эры ледникового периода на температуру климата 1900-х годов. Геологи изучали слои глины на дне озер, ища ответы на вопросы о погоде в древние времена, в то время как другие исследовали кольца деревьев, пытаясь найти признаки цикличности климата, но большинство утверждений, что концентрация углекислого газа возрастает, что тому причиной люди и что из-за этого температура повышается, сталкивались со скептицизмом. Над Над ними насмехались, их игнорировали или просто от них отмахивались.

К тому времени как Хансен предстал перед Конгрессом в 1988 году, наука о климате претерпела изме нения. Инвестиции в исследования, последовавшие за холодной войной, помогли добиться прогресса в цифровых технологиях, и теперь можно было обрабатывать большие объемы данных для создания надежных моделей климата. В 1958 году Чарльз Килинг применил новый метод, разработанный им для измерения содержания углекислого газа в атмосфере, и показал, что концентрация возрастает и падает на протяжении годичного цикла, когда растения поглощают газ в период роста и выпускают обратно в атмосферу, сбрасывая листья. Через несколько лет после начала его первых наблюдений, Килинг обратил внимание на определенную тенденцию. На протяжении сезонного подъема и понижения концентрации углерода в долгосрочной перспективе наблюдался резкий тренд к подъему. График исследований показал траекторию повышения, которая станет известна как кривая Килинга. Это был прорыв в науке о климате, считавшийся самым важным открытием XX века. Измерения, сделанные Килингом в 1958 году, все еще используются в качестве мирового стандарта уровня углекислого газа в атмосфере.

В 1981 году Хансен опубликовал первый анализ изменений мировой температуры, измеряемой на протяжении определенного периода времени. Он показал, что планета потеплела почти на полградуса по Цельсию в промежуток между 1880 и 1980 годами. Используя шкалу измерения Килинга, Хансен обнаружил, что уровень углекислого газа в атмосфере повысился с трехсот до трехсот сорока частиц на миллион за тот же период, по большей части из-за сжигания ископаемого топлива. Однако он не только проводил исследования изменения климата за прошедшее столетие. Хансен предсказал, что если выбросы углекислого газа продолжат бесконтрольно увеличиваться, то также продолжится и потепление. К концу века из-за выбросов углекислого газа показатели температуры будут выше, чем были бы при естественных природных изменениях, и что последствия этого будут серьезными. Когда климатические зоны, на которые люди полагались веками, изменятся, огромные пространства Северной Америки и Центральной Азии станут жертвами засухи. Ледяной покров Антарктики начнет разрушаться, что повлечет за собой печальные последствия для уровня Мирового океана по всему миру. Морской лед в Арктике растает, и великий Северо-Западный проход – исторически скованный льдом путь для кораблей между Тихим и Атлантическим океанами через Северно-Ледовитый океан, – станет открыт большую часть года. Это создаст преимущество в секторе коммерческих перевозок и одновременно станет катастрофой для людей и животных, зависящих от морского льда.

Работа Хансена 1981 года попала на первую страницу «The New York Times» под заголовком «Исследования показали, что потепление может вызвать повышение уровня океана». Но в начале восьмидесятых годов внимание СМИ – и таким образом и публики – сосредоточилось на более существенных угрозах, таких как ядерная война, кислотные дожди и дыры в озоновом слое. На протяжении всей первой половины того десятилетия происходило существенное противодействие развитию науки о климате. Рейган угрожал сократить финансирование наблюдений за уровнем углекислого газа и других исследовательских проектов по климату. В отчете Агентства по защите окружающей среды в 1983 году предупреждали о том, что катастрофические отголоски изменения климата могут проявиться не через годы, а уже в ближайшем будущем. «У нас есть несколько лет, чтобы разобраться с этой проблемой, – может, десятилетия, но не века», – говорилось в отчете. Администрация Рейгана назвала отчет «паникерским». Изменение климата было слишком масштабным и аморфным, слишком непонятным явлением, чтобы привлечь внимание общественности.

Исследования Хасена строились на сотнях лет научных работ, предшествующих ему, – от Жан-Пьера Перродена, который гадал, как гигантские валуны оказались в альпийской долине, до Юнис Ньютон Фут, которая считала, что уровни углекислого газа и температуры изменяются в тандеме, и Чарльза Килинга, который произвел первые измерения парникового газа. Подобно слоям почвы, все они и другие ученые добавляли важные элементы к нашему пониманию того, как функционирует Земля. Как природные системы формируют климат. Как наши действия, кажущиеся незначительными по сравнению с размером и масштабом планеты, могут существенно повлиять на изменение тех самых систем, на которые мы привыкли полагаться.