Текст книги "Золочёные горы"

– Не могу это выносить! Всех этих людишек, болтающих про фьючерсы на медь и портфели ценных бумаг. Стоит мне сказать хоть слово про происшествие в Ричмонде на прошлой неделе, они тут же меняют тему и говорят про рынки…

– Попробуй лимонное пирожное, – Истер попыталась отвлечь его, как ребенка.

Джейс подцепил пирожное с подноса и оперся о столешницу, на которой я нарезала листья мяты.

– Еще раз здравствуйте, Сильви. Сильвер, – он ухмыльнулся, словно бросал мне вызов. – Сильвер – твое новое прозвище.

– А вы тогда попугай Флинт, – пошутила я.

– Попугай Флинт! Мне нравится, – рассмеялся он. – Но вы слышали, что случилось?

– Не сейчас, – оборвала его Истер, стукнув ложкой по столу.

Джейс вздохнул и посмотрел на меня с косой ухмылкой.

– Лучше обойтись без этого чепца, – сказал он, сорвав его у меня с головы. – Не стоит прятать корону ваших волос.

– Эй! – выхватила я чепец у него из рук.

– Прекрати это, слышишь? – повторила Истер. – Возвращайся к своей компании.

– Лучше я ткну себе в глаз шампуром для мяса, – заявил Джаспер, но вернулся к гостям, метнув на меня через плечо укоризненный взгляд, словно я отказалась кинуть ему спасательный круг. Я пожалела, что у меня нет такого круга.

– Некоторые никогда не бывают довольны, – с отвращением проговорила Истер. Я хотела спросить, о каком происшествии в Ричмонде шла речь. Но она явно не хотела об этом говорить.

После десерта Джейс вернулся в кухню и уселся за столом. Он наблюдал, как я соскребаю остатки еды в ведро для свиней.

– Рад, что все закончилось, – сказал он. – Какая скука.

Истер присела рядом с ним, сняла туфли и промокнула лоб передником.

– Чего это ты так разозлился?

– Во-первых, никто не хочет говорить о происшествии, – заявил Джейс. – Во-вторых, они истрепали мне все нервы. Скучные, как помойные ведра.

– Что ты знаешь о помойных ведрах? – Истер потерла уставшие стопы.

– С тобой все в порядке? – спросил ее Джаспер. – Устала, ма?

– Не зови меня так. Что тебя терзает?

– Они не перестают спрашивать меня о моих планах, – сказал он. – Каковы мои перспективы?

– У меня есть для тебя перспектива, – Истер поднялась с места и пошла в кладовую, вернулась оттуда с мешочком грецких орехов. – Завтра я делаю свой знаменитый ореховый пирог. – Она положила на стол мешочек и щипцы для орехов. – Так что приступай.

– Приступлю, если Сильвер поучаствует.

– Называй ее по имени, – сказала Истер.

– Я не против прозвища, – отозвалась я. – Оно мне нравится.

Позже это имя стало моим псевдонимом.

– Как бы там тебя ни звали, – добавила Истер, – иди сюда и помоги этому взрослому нытику.

– Устраивайся поудобнее, Сильвер, – Джейс подвинул мне стул. – Орехов здесь много. И не только в этой миске.

На его бледных щеках запылали бордовые розы.

Я села, остерегаясь его внимания и в то же время чувствуя гордость. Он не обращал внимания на девушек-служанок, вышедших покурить возле Картонного дворца вместе со своими поклонниками-работягами.

– Оставьте миску на столе, – сказала Истер. – А вы, господин Джейс, оставьте в покое бутылку! – Она направилась к кухонной двери.

– Выпейте бутылку и оставьте в покое, вот что она имела в виду. – Джаспер подошел к буфету, налил два бокала и протянул один мне.

– Нет, спасибо, – я расколола орех.

– Благовоспитанная девочка, да?

Он разочарованно вздохнул и стал колоть орехи, а моя добродетель, словно твердый панцирь, трещала под его обжигающими взглядами. Я улыбалась ему в ответ, вынимая из скорлупы орехи, напоминавшие сморщенных коричневых бабочек. И приняла решение меньше разочаровывать его впредь.

– Вот чертовщина! – воскликнул он. – Как ты это делаешь? Как вынимаешь их целиком?

– Я просто их не ломаю.

Джаспер рассмеялся.

– Что там за происшествие в Ричмонде? – спросила я.

Лицо его вытянулось.

– Две недели назад там, дома… толпа повесила на дереве на выезде из городка мужчину. Кузнеца по имени Орион Петерсон – он был другом Калеба Грейди. Одна из белых дам что-то наговорила… – Джейс был возбужден, лицо его покраснело. – Знаете, когда я был мальчишкой, мой старик отвел меня и ребятишек Грейди посмотреть, как линчуют человека. «Это вам урок», – сказал отец. И целая толпа смотрела.

Я напряженно слушала, прижав ладонь к губам.

– Кто-то из соседей повесил Петерсена прямо возле Бель-Глейд. И для семейства Грейди… теперь небезопасно. Это могло случиться и с ними, безо всякой причины, это просто… Простите, что донимаю вас столь печальными темами. И спасибо, что выслушали. – Он с треском расколол орех, потом еще один и сделал большой глоток, словно хотел промыть горло после этих слов. – Попробуем поговорить о приятном. О пирогах и орехах. – Он задумчиво разжевал орех. – Вы не замечали, что у грецких орехов есть привкус металла? Словно лижете мелкую монетку. Это вкус меди. Можете убедиться, что я прав. Попробуйте вкус меди. На вкус как грецкий орех. Смелее.

Он достал из кармана пару монеток и протер платком. Протянул мне одну, а другую сунул себе в рот и посасывал, словно леденец. Слова его прозвучали как вызов. Все же он был странный.

– Но деньги лизать… негигиенично, – я смело выдержала его взгляд.

– Ха! Расскажите об этом джентльменам в курительной комнате.

Он ждал, пока я положу монетку в рот, словно она могла отравить меня. Может, она и смогла. Может, она привила мне вкус к большим деньгам.

– И вправду вкус грецкого ореха, – согласилась я, вынула монетку и вытерла о передник.

По другую сторону стола он продолжал смаковать свою монетку как леденец. Она клацала о его зубы.

– Для меня теперь у меди вкус будущего.

– Будущее имеет вкус? – спросила я. Может, он псих, а не просто любитель выпивки.

– Здесь сейчас только и говорят о фьючерсах на медь. Отец и его приятели. – Он вынул монетку из-за зубов. – Медь, медь, бла-бла. Какой-то придурок пытается завладеть рынком. Другой разгоняет цены. Третий играет на понижение. И вся эта муть.

– Я ничего не понимаю в финансах, – сказала я ему.

Просто люблю деньги.

– И я. Видишь? Мы ненавидим одно и то же, – он снял очки и улыбнулся мне такой улыбкой, что мне захотелось ненавидеть все то же, что и он, и любить все, что он любит. Его скука и гнев напоминали мне собственные. Лицо его вспыхивало, как и мое. Мы щелкали орехи, а в воздухе щелкало электричество наших взглядов и сверкали смущенные улыбки.

Я осмотрела еще один не сломавшийся пополам орешек.

– Ух ты, – восхитился Джаспер. – Еще один идеальный орешек. Идеальный, как моя чудаковатая мачеха, да?

– Она не чудаковатая. Мне она нравится.

– Этот ее социологический отдел? Умоляю, это же глупость.

– Это настоящая философия, образ мысли.

– Как раз сегодня она всучила полковнику свой так называемый отчет и заставила всех его обсуждать. Ему не очень-то нравится, когда дама учит его управлять компанией.

– Ее идеи могут помочь.

– Не помогут. Потому что социология – просто фантазии. Отец поддерживает эту игру. Не хочет лишать ее забавы. Боится, что она заскучает. Но он никогда не внедрит обещанные улучшения. Он попытался сделать это в Руби, но рабочие все равно вышли на забастовку. Полицейские дубинки приносят больше результата, чем конфеты.

– Какой вы пессимист, – воскликнула я. – Между прочим, это я писала тот отчет.

– Вы? – он шлепнул себя по лбу ладонью. – Простите. И не обращайте внимания на мои тирады. Я грубый взбалмошный паршивец.

Таким он и был. Дерзкий, растрепанный, странный, пробующий на вкус монеты. И все это мне в нем нравилось. И, похоже, я тоже ему нравилась, судя по его ухмылкам.

– Приношу свои извинения.

– Извинения приняты, – ответила я, увлекаясь им все больше.

– Так это вы его написали? Отличная работа, – заявил он. – Полковник его похвалил, а на него непросто произвести впечатление, скажу я вам. Поздравляю.

Комплименты подействовали на меня так, как им и надлежит. Он открыл еще одну бутылку и налил бокал, глаза его сузились, словно бросая мне вызов.

– Уверены, что не хотите глоток?

Дьявол шепнул: «Какой вред от одного глотка?»

– Хорошо, – сдалась я.

– Молодчина!

Джейс с одобрением смотрел, как я пью, словно учитель, наблюдающий за способным учеником. Когда мы покончили с орехами и стряхнули пыль с ладоней, я почувствовала приятное состояние опьянения и слегка покачнулась, вешая передник возле черного входа.

– Давайте прогуляемся! – предложил он. – К реке.

– Вообще-то, темно.

– Такое случается вечером, – заявил он. – Пойдемте!

Он жестом пригласил меня следовать за ним, зачерпывая воздух всей рукой. Он знал, что я соглашусь, что мне этого хочется.

Как я могла устоять против его ухмылок и внимания, его очарования и неясных намеков? Во мне теснились опасения и надежды, так что дыхание сперло. Я поняла, почему желание часто называют мучительным. Оно мучило так, что можно было умереть.

– Пойдем, малютка Сильви, поживей.

Рискованная затея. Наедине с мужчиной. Но я отбросила осторожность и послушала своего друга-черта, шепнувшего: «Иди».

На улице круглый глаз августовской луны наблюдал за нами, освещая поросший травой склон. Наблюдали за нами и горы, молчаливые и серебристые. Джаспер зашагал к деревьям, размахивая бутылкой. Отодвинул нижние ветви, чтобы образовался проход. Мы слышали тихий говор потока, направлявшегося к морю, его пение и рев на камнях. Мы наклонились и пробирались согнувшись, под сосновыми ветками, пока не увидели водную гладь струившейся в лунном свете Алмазной реки. Джаспер скинул туфли, закатал брюки до колен. Я сбросила туфли и чулки, вся дрожа, и вовсе не от холода.

– Осторожно, дорогая, камни скользкие.

Слово «дорогая» сверкнуло в темноте словно светлячок. Джаспер взял меня за руку, и мы шагнули в воду, щупая голыми ногами дно. Матерь Божья. Вода в реку поступала из растаявшего ледника, холод пронизывал до костей.

– Ты дрожишь.

Он протянул мне бутылку. Спиртное обожгло внутренности, ошпарило меня ниже ребер, открывая тайное место, где прячется в своей клетке бессмертная душа. Я выдала свои желания. И он, несомненно, заметил это. Я отхлебнула еще и засмеялась, чувствуя легкое головокружение.

– Вот молодчина, – подбодрил Джаспер. – Пей до дна и вдоволь при любой возможности. Такова моя философия.

Похоже, у каждого имелась своя философия. Надо и мне ею обзавестись.

Мы передавали друг другу бутылку, переставая чувствовать ноги.

– Пей! – учительским тоном поощрял Джаспер.

– Твоя очередь.

– Нет, твоя, – возразил он.

Забавно, как старательно мы опустошали бутылку. Я была счастлива как никогда, стоя босиком в воде. Мы, словно два заговорщика, хихикали и переглядывались.

– Готова? – спросил он. – На счет три.

– Что на счет три?

– Ныряем и плывем.

– Потону или выплыву, – пробормотала я. Может, это и станет моей философией. Я повторила для храбрости: – Потону или выплыву. Пан или пропал. – В тот момент мне все стало по плечу.

– Раз, два, три! – он упал спиной в воду, и я тоже упала рядом с ним в эту ледяную купель. Я барахталась, хватая ртом воздух, но он обхватил меня за плечи, удерживая в холодной воде.

– Замри! – скомандовал он. – Посмотри на звезды.

Купол неба сверкал искрами. Мы лежали, замерзая, прямо на дне реки, пока Джаспер не выдохнул с бульканьем целый фонтан воды. Капли градом скатились по нашим телам, освещаемые лунным светом. Взвизгнув, мы вскочили и отряхнулись как собаки, опьяневшие и хохочущие. Он завыл на небо, а я брызнула на него водой, забыв обо всех манерах.

– Черт, – воскликнул он. – Я-то думал, ты благовоспитанная девочка. Славная тихоня. Ангел. Святая Сильви.

– Не надейся! – я затанцевала прочь, разбрызгивая воду.

Джейс погнался за мной, плескаясь. Мы затеяли настоящую войнушку, и игра переросла в целое сражение. Мне захотелось победить его.

Он утянул меня в воду.

– Я с тобой расправлюсь! – крикнула я, бросая в него большие пригоршни речной воды вперемешку с лунным светом. Он плескался и фыркал, потом мы выскочили и вылезли на берег. Вода стекала с нас на землю, мы тяжело дышали, но веселились, как юные жеребцы на поле.

– Пеллетье, – воскликнул он, – ты дикий демон.

Я ощутила тяжесть его оценки: надеялась стать бабочкой, а оказалась демоном. Я выжала промокшую юбку, прилипавшую к ногам, и скрестила руки на груди, не переставая дрожать.

– Ох, ты совсем замерзла, – заметил Джейс. – Сделаем так.

Он прыгнул ко мне и раскинул руки словно ножницы. Мы скакали по берегу, хлопая друг друга, чтобы согреться, и передавали друг другу бутылку, пока та не опустела. Он снял свой сухой пиджак с ветки, куда закинул его перед купанием, и накинул мне на плечи.

– Ты все еще мерзнешь. Бедная Сильви.

– Я не бедная.

У меня есть двадцать долларов.

– Извини. Я не имел в виду… – Слова его выражали не жалость, а доброту, как и пиджак, наброшенный мне на плечи. Молчание повисло над журчащей рекой. Цикады трещали на деревьях. Мои конечности тревожно подрагивали, рядом нависал Джаспер, тяжело дыша. – Сильви? – Он едва коснулся моей щеки пропитанными виски губами.

Я оступилась, чувствуя легкость в голове. Он поймал меня и завернул плотнее в свой пиджак, прижал покрепче к себе и стоял, слушая рокот воды на камнях. Я сглотнула комок и хотела заговорить, но он остановил меня, поцеловав с открытыми глазами, лицо его заливал серебристый свет.

Я мало что знала о мальчиках. О мужчинах. Только правила для дочери Господа: целовать их – путь к опасности. И возможному проклятию. И я выбрала этот путь. Перед глазами все двоилось. Два Джаспера, две реки, две луны. И что я могла поделать со своей слабостью и спиртным, бурлившим в крови? Страх, волнение или что-то другое захватили меня целиком. Всепоглощающе. Так вот как это бывает. Любовь поглотила меня по ошибке, из-за причуды обстоятельств. Романтика и зеленые луга сплели заговор, чтобы превратить меня в дуру этим летом.

– J’espére qu’on va pas se perdre[86]86
  Надеюсь, мы не заблудимся (фр.).


[Закрыть], – прошептала я, чуть не плача.

– Что? – переспросил он.

– Не хочу заблудиться.

– Нет-нет, милая. Ты не заблудишься. Я тебя найду.

Я была так счастлива найтись, стоять на берегу в обнимку с Джаспером, словно мы уснули стоя, тихие и мокрые насквозь. Я чувствовала биение его сердца возле шеи, на которой покоилась моя голова.

– Я раньше никого не целовал, – сказал он так, словно случилось чудо.

Огромный дикий орел зарождавшихся чувств расправил крылья в моей груди.

– Я тоже, – призналась я, обхватив его лицо ладонями и поцеловав его чувственно, жарко и самозабвенно. Слова не требовались, и мне наплевать было на самого дьявола: хищный порыв охватил меня. В беспамятстве я ждала гнева Господа – грома небесного, который поразит насмерть бедную пташку.

– Сильви, – он произнес мое имя с изумлением. Мы оба с удивлением проводили руками по щекам друг друга, по плечам, ощущая пальцами гусиную кожу юных дрожащих тел.

– Очень холодно, – сказала я в смятении. – И поздно.

– Нет. Все в порядке. Правда, – он нащупал в кармане пиджака очки. – Вот, – сказал он, водрузив их мне на нос.

– Нет, вот так, – я зацепила их дужками ему за уши, опустив до подбородка.

– Нет, лучше вот так, – он надел их себе на затылок, словно у него сзади были глаза. Прищурился и состроил гримасу. Мы снова залились смехом. Никогда еще столько не смеялась.

– На старт, внимание, бежим назад, – он кивнул головой, давая команду.

Я сорвалась с места и понеслась сквозь серебристые листья прямо в его красивом пиджаке. А он скакал за мной по пятам.

– Сильвер!

Бегала я быстро, ноги у меня были сильные. Я домчалась до лужайки первой, но на просторе он унесся вперед, словно скаковой конь в лунном свете. Он остановился на вершине холма и наблюдал, как я пытаюсь догнать его, запыхавшаяся, но окрыленная. Он обхватил меня рукой за шею, приложил к моим губам палец и, бросая взгляды в сторону дома, прошептал: «Тсс».

Спрятавшись в тени, мы наблюдали за входом. На крыльцо вышла женщина. Это была Инга. Постояла в лунном свете между колоннами. Потом к ней присоединился мужчина – отец Джаспера. Он обнял ее за плечи, а она обхватила рукой его талию. Они стояли и смотрели вверх на сияющие в небе блестки.

Перед крыльцом остановился экипаж, лошади нетерпеливо переминались. Полковник и миссис Боулз вышли на улицу и попрощались с хозяевами. Женщины обнялись, мужчины обменялись рукопожатиями. Голоса их доносились в тишине через лужайку.

– Ваш отчет превосходен, дорогая Инга, – сказал полковник. – Не сомневайтесь, я приступлю к реализации без промедлений.

Слышите, превосходен, зашевелился во мне червячок гордости.

– О, вы так добры, – проворковала Инга. – Merci bien, полковник.

– Нет, это вам спасибо, – вторил ей он. – Merci.

Мы наблюдали за ними, стоя в тени. Экипаж гостей проехал мимо нас, скрипя колесами по гравию. Герцог и графиня продолжали любоваться звездами.

– Куда подевался этот мальчишка Джейс? – произнес его отец. – Я беспокоюсь о нем.

Джаспер зашептал, пронзая электрическими разрядами мое ухо:

– Обойди дом к черному входу. Нельзя, чтобы они тебя видели.

Я скинула с плеч его пиджак, и он подхватил его.

– Теперь ты снова мерзнешь. Бедняжка Сильви, ты вся дрожишь. – Он прищурился и наклонился ко мне, поцеловав в щеку. – Спокойной ночи, ангел. – Он попятился вверх по холму, сгорбившись и прижимая палец к губам. – Тсс. Тихо.

Я следила глазами, как он разворачивается и шагает в сторону крыльца. Потом он шагнул из темноты на свет и встал рядом с отцом.

Глава одиннадцатая

На следующее утро Инга отправила меня с письмами на новое отделение мунстоунской почты – один из предметов ее гордости. Я шла по дорожке, залитой солнечными пятнами, опасаясь встретить знакомых. Общение с простыми смертными разрушило бы чары моего преображения, созданные поцелуем и ночными грезами. Новая тайна скрывалась у меня под кожей. Я чувствовала похмелье и легкое головокружение, словно меня ударили по голове колотушкой так, что искры из глаз посыпались. Больше всего я боялась наткнуться на К. Т. Редмонд, и это случилось: она явно вынюхивала новости.

– Сильви Пеллетье! – воскликнула она. – Вернулась в город? Мне пригодилась бы помощь.

– Не раньше конца сентября, а тогда…

– Очень жаль, потому что девчонка Хевиленд, что помогает мне сейчас, глуповата.

Наверняка К. Т. обсуждала и меня за моей спиной, но сейчас я испытывала гадкое удовольствие при мысли о том, как Милли Хевиленд с ее огромными бантами страдает от острого языка мисс Редмонд.

– Какие новости из замка? Тебе приходится обмахивать их пальмовыми листьями? И кормить виноградом?

– Я лишь делаю заметки.

– Сохраняй их! Каждую бумажку! Найди бухгалтерские книги! Веди дневник!

– Я только секретарь. Секретарь-компаньонка.

– Это я вижу, – она пристрастным взглядом окинула мой наряд. – Какие новости? Что значится в светском календаре особняка? Человеческое жертвоприношение? Вакханалия?

– Король Леопольд, – выпалила я, сдаваясь.

– Король Леопольд? – Глаза ее округлились. – Бельгийский? Этот Леопольд?

Я начала отнекиваться, но она выудила из меня всю информацию: маршрут короля, список гостей. Чем больше энтузиазма она проявляла, тем труднее мне было сдерживаться: новости текли из меня, как вода из рваных ботинок.

– Праздник для охотников в «Лосином роге» длиной в неделю? Целая неделя? Бедные дикие лесные создания. Это будет резня. Леопольда не зря прозвали Мясником.

– Там не только охота, – пояснила я. – Планируется экскурсия в каменоломни, пикники, ужины. Лекции. А в конце недели в субботу состоится охотничий бал.

– О-ля-ля. Кровавый бал. Я приглашена?

Меня охватило отчаяние. Сплетница Сюзи появится и разрушит все планы. Музыка и танцы. Платье из зеленой газовой ткани. Очарование. Все исчезнет. Она скакала по дощатому тротуару, как безумный Румпельштильцхен.

– Король Леопольд! Из всех кровавых тиранов на свете, – восторгалась она. – Я говорила тебе, что в редакции газеты подключили телефон? Линию протянули по всему городу. Я намереваюсь использовать ее для поиска фактов.

Она заторопилась выполнять свою великую миссию.

* * *

Мой новый amour Джейс Паджетт сидел в кухне и нервировал меня своим присутствием. Он жевал тост и читал «Мунстоун сити рекорд». С тех пор как мы побарахтались в реке, он завтракал в кухне не торопясь. И заходил после ужина. Излучаемое им напряжение волновало меня, я становилась неуклюжей и рассеянной.

– Привет, Сильви! – воскликнул он так, что я подскочила. Между нами теперь стояло приключение в речке. Обряд крещения и перешептывания. Поцелуй. Пока он читал, воздух вокруг него бесшумно вибрировал. Глаза его впивались мне в спину. Один раз, пока никто не видел, он погладил мои волосы. Электрический ток возникал между нами от нежных переглядываний и разомлевших улыбок. При виде меня он всегда ухмылялся. Истер пронизывала нас строгим взглядом, словно вопрошала: «Что это вы замышляете?» Мы предпочитали не замечать, что она что-то приметила.

– Привет, Сильвер!

Теперь он называл меня так, и мне нравилось. Нравилось обсуждать книги: «Ты читала Уортон? И как тебе?» Мне нравился он сам: светлые локоны на затылке, широкие плоские ногти, стучавшие по столу. Его роскошные зевки. Я наблюдала за ним и ждала, когда он скажет: «Бежим за ле́дник». И мы сбежим. Пять вечеров подряд мы выходили в темноту, целовались и выпивали, ощущая опьянение влюбленностью, грехом, желанием и опасностью. Что это было? Наверное, все вместе, кроме греха.

Девушке без средств следует быть вдвойне осторожной с богатым юношей, чтобы не превратиться в сломанную игрушку. У богачей их много. Они не чинят сломанное, как не чинят старую обувь. Они покупают новую пару, выбросив старую. Но тогда я этого не знала.

Как-то за завтраком я была рассеянной и заспанной. Истер привычно фланировала по кухне и готовила еду к подаче, но тут я попалась ей на пути, разлила кофе и со стуком уронила на пол несколько ложек.

Джейс вздрогнул в своем кресле.

– Боже мой, Сильвер.

– Извините.

Мы улыбнулись. Он перевернул страницу, потом поднес газету ближе к глазам и тут же пришел в ярость, прочитав какую-то статью.

– Возмутительно, – воскликнул он.

– Что такое? – спросила его Истер.

– Ты же не захотела говорить о случившемся в Ричмонде, Истер. Не захочешь знать и об этом. – Он швырнул газету на стол. – Скажи им, что я уехал на несколько дней в охотничий домик, пока у меня не снесло крышу. – Он схватил шляпу. Подойдя к раковине, где я стояла, он шепнул: – Увидимся, когда вернусь.

Но Джейс вернулся только через две недели. Позже он объяснил: он уехал в лес, чтобы прочистить мозги и не сказать отцу в запале ничего лишнего. Когда мы снова увиделись, выяснилось, что поездка не помогла.

Истер выудила газету из мусорного ведра и протянула мне.

– Что его так завело? Что там такого возмутительного? Посмотри, может, ты поймешь.

Я пробегала глазами разные темы, читала Истер вслух заголовки. «Мунстоунские громилы» выиграли у «Гленвудских гризли» со счетом 5: 4. Цены на мрамор стабильны. В лесах полно куропаток для охоты. Сюзи сообщает…

Ой-ей.

– Что такое? – встрепенулась Истер. – Прочтите, мисс Сильви. Я беспокоюсь о мальчике.

Я нашла, что его так разозлило. И поняла, что причина – мой несдержанный язык. Я сглотнула и прочла Истер вслух:

Сюзи стало известно: наш собственный герцог Паджетт скоро примет в своем доме королевскую особу. Его гостем станет король-варвар Леопольд II из Бельгии, которую называют страной, но на самом деле это жалкий клочок земли, размером меньше половины штата Колорадо.

– Жалкий клочок, – рассмеялась Истер.

В кухню вошел Джон Грейди, вытирая пот со лба.

– Какие новости?

– Она как раз читает нам про короля, – ответила Истер. – Наш сын Калеб готовит для него в поезде, – напомнила она на случай, если я запамятовала.

Мистер Грейди переглянулся с женой только им понятным образом.

– Продолжай, – сказал он, и я прочла оставшуюся часть описания короля Бельгии от К. Т. Редмонд – поначалу забавного, а потом жуткого до дрожи.

Несомненно, Лео приезжает сюда вынюхивать варианты для обогащения своих обширных закромов, и он прекрасно оснащен для этой цели. Говорят, нос у монарха длиннее хоботов слонов, на которых он охотится в дебрях Африки. Проныре Сюзи интересно, какую выгоду унюхал его величество в наших изобильных горах. И чует ли наш герцог возможность для себя залезть в глубокие карманы короля? Берегитесь, граждане! Приезжающий монарх известен своей беспримерной жестокостью. По мнению «Нью-Йорк америкэн», король превратил в рабов бессчетное количество африканцев в Конго и сгубил многие тысячи жизней в погоне за каучуком и медью. В своем кровавом стремлении к созданию собственной колонии он использовал пытки, знакомые американским работорговцам из нашего постыдного прошлого.

Здесь я остановилась. Беспокойство промелькнуло на застывших от напряжения лицах супругов Грейди. Но они дали мне знак продолжать, и я стала читать, жутко запинаясь:

Солдаты Леопольда отрубали руки конголезским детям…

– Не могу это читать, – запнулась я.

– Читайте, – попросил мистер Грейди.

…Били кнутами женщин и стреляли в жителей просто ради забавы, охотясь на них как на зверей. Примеры этого легендарного варварства можно найти в свидетельствах одного из несчастных конголезских пленников мистера Лилонго, изложившего Конгрессу США подробности многих пыток, применявшихся армией Леопольда.

Губы Джона Грейди гневно сжались.

– Продолжай. Читай остальное.

– Это слишком чудовищно. Я не могу.

– Читайте до конца, мисс Пеллетье, пожалуйста, – сказал Грейди с новой для него яростью в голосе. – Что еще сказал мистер Лилонго?

Но я не могла прочесть следующий отрывок вслух и опустила детали того, как людей привязывали к деревьям и вешали, а потом забивали до смерти.

– Один мистер Лилонго выжил и смог предстать перед Конгрессом, – прочла я.

Кухня наполнилась хрупкой тишиной. Я не смотрела в глаза супругам Грейди. Они ничего не говорили, но на их искаженных лицах все читалось яснее ясного. В этот дом в качестве гостя приедет чудовище.

– Хм, – взяла себя в руки Истер. – Брось это назад в мусор.

– Там этому и место, – мистер Грейди вышел, качая головой в яростном изумлении.

Я похоронила газету под кофейной гущей. Истер обрезала жир с ребрышек и украшала косточки. Я шинковала петрушку. Мы работали молча и предавались своим мыслям, пока тишина не стала совсем неестественной. Но мне не приходили в голову слова, которые могли бы утешить ее после прочитанного.

Пытаясь сменить тему, я отважилась спросить:

– Миссис Грейди, а когда вы с Паджеттами возвращаетесь в Ричмонд? – Вопрос я задала, чтобы выяснить планы Джаспера, не ее собственные. – Вы поедете туда с ними в сентябре?

Истер вздрогнула. Возможно, она вспомнила про происшествие в Ричмонде. На лице ее появилась застывшая улыбка, которую она надевала, когда появлялась миссис Наджент, и голос прозвучал бодро, искрясь, словно лед на зимнем солнце.

– О да. В этом году мы поедем на поезде, разве не здорово? Господин Джейс говорит, осталось не больше мили рельсов, и дорога свяжет нас здесь с Руби и Виргинией. У Паджеттов есть небольшой поезд, похожий на славный старый домик со столовой, спальными местами, а мой сын Калеб готовит там в кухне. Это их собственный поезд. Они назвали его «Рассвет».

И их «Рассвет» вез этой осенью короля-варвара к нам, в Золоченые горы.