Текст книги "Мoя нечестивая жизнь"

Глава четвертая
Избранные

Как-то теплым майским утром мы проснулись от того, что поезд замедлил ход. Заскрежетал металл, послышалось шипение пара, прозвенел колокол. Вагон дернулся и остановился. Через плечо сестры я протянула руку. Голова брата легла мне в ладонь влажным шаром.

– Иллинойс, Иллинойс! – И кондуктор прокричал название города.

Полусонная, название я не расслышала.

– Иллинойс!

– Дети! Дети! – засуетилась миссис Дикс. – Приведите себя в порядок.

Ей и самой не помешало бы. Букли спаниеля давно исчезли, волосы теперь были стянуты в пучок на затылке. Ни дать ни взять кособокая картофелина.

– Быстро, быстро, мы выходим.

– Ой, Экси, – зевнула Датч, – гляди-ка, Иллинойс.

Мы выглянули в окно и не увидели ничего, кроме паровозного депо посреди пустоты. Никаких запоминающихся строений, только жалкий деревянный сарай с дверью, окном и трубой, из которой не шел дым. Это была станция, мимо нее проходил грязный проселок – главная улица в городе, именуемом Рокфорд, Каменный Брод. Камней там, правда, не сказать чтобы много было, лишь высоченная трава. Вот и все, что мы разглядели из окна, осталось только убедиться окончательно, что мы ехали в темную даль ради таких вот пейзажей.

Выбираясь из вагона, я обратила внимание, что все мы словно покрыты пылью и ржавчиной, ну старичье старичьем. Я опустила Джо на землю, и он стремглав кинулся к траве. Его толстенькие ножки мелькали из-под штанин.

– Джо! – позвала я. – Вернись!

Он подпрыгнул и завертелся на месте, не зная, стоит ли расстраиваться по поводу будущего, дурашливый и свободный, точно щенок. Чарли подхватил его на руки и принялся подбрасывать, а наш Джо заливался смехом.

– Получи своего братца, – подошел ко мне Чарли. Он и прочие старшие мальчики собирались отправиться на поиски сливовых деревьев и, самое главное, коров. – Спорим на деньги, я смогу подоить корову, – хорохорился Чарли, мыча и шевеля пальцами. Прозвучали слова вымя и соски. Миссис Дикс заткнула пальцами уши.

– Прекратить немедля! – Мистер Дикс двумя руками теснее прижал пальцы жены.

Мальчики и не подумали прекратить, а Чарли, увидев, что я смеюсь, подмигнул мне. Я залилась краской.

Мистер Дикс позвонил в свой колокольчик:

– Дети! Дети! Построились!

Мы взяли малышей на руки и направились к белому шпилю вроде копья, что виднелся неподалеку. Наверное, жалкое зрелище мы собой представляли – со своими картонными чемоданами и башмаками без шнурков! На лицах у нас было прямо-таки написано, что никому из нас неведомо, где мы сейчас. Впереди показалась россыпь низеньких неказистых домиков. Миссис Дикс сказала, что это город. Совсем непохоже. На крыльце одного из домиков, по виду – лавки, висело объявление:

Прибытие СИРОТ из Нью-Йорка

в среду, 31 мая.

Первая Конгрегационалистская Церковь

подыскивает дома для

ДЕТЕЙ, которые одиноки

в этом ЗЛОМ мире.

Желающие взять ребенка

ОБРАЩАЙТЕСЬ в Отборочную Комиссию.

Мы уже были какими-то детьми порока. У церкви собралась толпа, люди смотрели на нас во все глаза. Мы поднялись по церковным ступеням под вздохи и перешептывания.

– Сиротки из Нью-Йорка. Ну надо же!

– Бедные крошки! – И сказавшая это женщина затрясла головой, словно отгоняя ужасное видение.

Джо спрятал лицо, уткнувшись в меня, а Датч вцепилась в мой подол.

– Вот так показались, – усмехнулся Чарли и помахал деревенским рукой.

Стулья в церкви были расставлены полукругом. Здесь-то нас и будут продавать, вне всякого сомнения. Правда, для начала нам подали ячменный кофе и бисквиты. А еще у них было припасено для нас сливовое желе и бутерброды с ветчиной – чтоб мы осоловели и потеряли бдительность. Какие-то женщины с сюсюканьем хватали самых маленьких. Ну нет, я с Джо не расстанусь.

– Разрешишь подержать его? – От женщины пахло лакрицей.

– Это мой брат! – И я покрепче прижала Джо к себе.

– Рыженький агнец. – Женщина забросила в рот лакричную конфетку.

Когда мы до отвала наелись, жители городка усадили нас на составленные полукругом стулья и приступили к осмотру.

– Смотри, какие странные башмаки.

– А мальчонка-то смуглый какой. Ты итальянец?

– Так ты из этих нью-йоркских бандитов?

– Ты погляди на ее волосы.

Взгляды ползли по приютским мерзкими насекомыми. Один из деревенских оттащил Датч в сторонку и засыпал вопросами:

– Вы тут здоровые? Сильные? Не лодыри? Или все бандиты да греховодники?

Два здоровяка заставили Бульдога Чарли встать.

– Покажь руки, – приказал бородатый.

Чарли выпятил челюсть и напряг мускулы, словно борец. Да еще мне улыбнулся. Нравится же ему меня дразнить. Но тут и ко мне подобрался неприятный старик, голова совсем лысая, но по бокам длинные космы. Топтался рядом и на Датч косился.

– Брат и сестры?

– Да, сэр.

Джо захныкал.

– Встань, – велел плешивый. – Повернись.

Я послушалась.

Осматривая меня, он не переставал жевать. Губы были вымазаны чем-то бурым, зубы черные, а изо рта, казалось, сочилась грязь.

– Ты очень красивая юная леди. И твоя сестра тоже. – Он прищурился и облизал губы. – Хочу посмотреть твои… зубы. Открой рот.

Рот мой открывался с трудом, словно дверь, у которой петли заржавели.

– Ааа, – промычала я чуть слышно. И тут он засунул свой грязный палец мне в рот и провел по деснам.

Я сжала зубы, вонзив их в палец. До самой кости.

Он взревел, будто зверь.

– Она меня укусила!

– Экси Малдун, ты что вытворяешь! – подскочила к нам миссис Дикс.

– Эта мерзавка укусила меня! – стонал старый негодяй. – Она дьяволица!

– Идем, Датчи. – Я взяла Джо на руки. – На поезд – и обратно домой.

– Не надо так расстраиваться, – успокаивающе проговорила миссис Дикс. – Мы найдем тебе подходящий дом.

Женщины все ходили и ходили по кругу, одна пристально изучала волосы Датч, две другие судачили про меня:

– Норовистая. Говорят, и в приюте покусала воспитательницу. И ругается что твоя матросня.

Меня захлестнуло отвращение. Одна из женщин долго-долго разглядывала Мэг сквозь очки на палочке, другая дама тискала ножки Джо. Мужчина в фермерском комбинезоне взъерошил брату волосы, будто там таилось нечто интересное. В окна церкви заглядывали любопытные.

К Датч подошел чернобородый мужчина в жилетке. Сестра улыбнулась ему и потупила глаза.

– Сколько тебе лет? – Взгляд у бородача был добрый.

– Семь, – ответила Датч.

– Семь? – Мужчина поманил к себе маленькую женщину с гребнями в высокой прическе: – Поболтай-ка с моей женушкой.

Глаза у женщины были того же волшебного небесно-голубого цвета, что и у Датч.

– Как тебя зовут? – с улыбкой спросила она.

– Датч, – ответила сестра, совершенно забыв, что она еще и Малдун.

– Пожалуй, возраст подходит, дорогая, – сказал чернобородый; его жена задумчиво разглядывала сестру.

Джо заерзал у меня на коленях. Попросил:

– Ножками, ножками!

Я опустила его на пол. Направлялся он явно к бисквитам, так что поймать его, казалось, не составит труда. Но первой к нему успела лакричная женщина.

– Пусти! – пискнул Джо и замолотил в воздухе ногами. – Эксидатч!

– Какой крепыш, – расцвела лакричная женщина и подбросила брата в воздух. По церкви волной поплыл аромат. – Хочешь конфеток «Лакричная капля»? Хочешь?

Я уже собралась кинуться в бой, но меня отвлекла Датч. Она щебетала что-то, умильно улыбаясь, джентльмену и его жене, да и в уборную вдруг захотелось отчаянно. Лакричная женщина вывела меня во двор с тыльной стороны церкви и показала, куда идти.

– А я присмотрю за твоим карапузом.

Зря я ей позволила.

Я увидела, как Бульдог Чарли неловко забирается на сиденье фургона, запряженного мулами. Заметив меня, Чарли приподнял шляпу и ухмыльнулся:

– Пока, Экс!

И фургон с Бульдогом уехал.

«Значит, вот так они нас забирают», – подумала я и со всех ног бросилась обратно в церковь. Защитить сестру и Джо. Но на пути у меня встала миссис Дикс, с ней была тощая дама, похожая на краба.

– Миссис Хоу, хочу представить вам Экси Малдун.

– Экси? – переспросила Хоу. – Что это за имя такое?

– Так меня называла мама.

– Теперь можешь называть мамой меня. – И она обнажила в улыбке длинные зубы.

– Миссис Хоу любезно согласилась взять тебя, – сообщила миссис Дикс. – Твоих брата и сестру тоже пристроим.

– Я их не брошу! – объявила я. – Нас трое. Мы вместе. Миссис Дикс отвела меня в сторонку:

– Подумай хорошенько. Очень нелегко найти место для трех детей. И вы ведь будете жить в одном городе. Или отправляйся с остальными в следующий город.

С остальными. С теми, кто не приглянулся. Они снова сядут на поезд и поедут дальше.

– Выбирай, остаешься жить у миссис Хоу или утром едешь со мной.

Я кинулась в церковь. Сестра сидела на коленях у голубоглазой женщины.

– Датч, пошли! Поедем обратно.

– Нет, Экси. – Датч была веселая, как само Рождество. – Миссис Эмброз возьмет меня к себе домой, и я буду их маленькой дочкой. Папа купит мне пони.

А поодаль Лакричная подняла моего брата Джо повыше, словно индейку, и показала румяному усатому мужчине:

– Познакомься со своим сыном Джо.

– Он не ваш сын! – закричала я. – Не ваш!

– А ты кто такая? – спросил румяный.

– Это его сестра, – пояснила Лакричная, нахмурившись. – Я думала… Честер?

– Я тебе сказал: один, и все! – рявкнул румяный. – Да к тому ж у сестрицы дурная репутация.

События развивались стремительно. Я переводила взгляд с Джо на Датч, потом на улыбающихся взрослых.

– Нет, нет, нет! Вы не можете нас разделить! Мы вместе, мы семья, наша фамилия Малдун.

– Поверь мне, – сказал мистер Дикс, – здесь никто не сможет взять троих сразу.

– Пошли, Датчи, – позвала я. – Мама велела нам держаться вместе.

Но Датч готова была расплакаться.

– Новая мама сказала, что купит мне фарфоровую куклу. Пожалуйста, Экси. Я не хочу в поезд.

– Ведь так мы будем каждый сам по себе! – закричала я.

Лицо ее выразило искреннее изумление:

– Но у меня же будет своя фарфоровая кукла!

Семь лет от роду – и уже предала меня! Перекупили. Мистер и миссис Эмброз сдержанно извинились. Миссис Эмброз взяла Датч за руку и что-то зашептала на ухо – вливала свою отраву. Я скорчила ей свирепую рожу.

– Gracious![16]16
  Спасибо (исп.).


[Закрыть] – сказала эта воровка.

Я схватила Датч за руку и потянула к выходу, но тут глазам моим открылась страшная картина: лакричная женщина, прижимая к себе Джо, пробиралась к двери, что вела на улицу.

– Стой! – крикнула я и бросилась следом. – Джо Малдун!

– А, вот ты где, – пропела Лакричная и помахала мне ладошкой Джо. – Скажи «прощай», – сказала она детским голоском.

Джо протянул ко мне руки.

– Джо!

– Ты не бойся, – сказала Лакричная, – мы каждое воскресенье бываем в церкви, и вы будете видеться.

– НЕТ!

Пнуть бы ее хорошенько, чтобы завопила и уронила Джо.

– Ты должна проявить великодушие, желать брату добра, – устало сказал мистер Дикс. Он взял меня за плечи: – Попрощайся, Экси.

– Джо… – всхлипнула я в отчаянии, взъерошила брату волосы, пригладила, поцеловала в лоб.

– Эксидатч, – пробормотал Джо. Но он и не думал вырываться, когда Лакричная вынесла его из церкви и направилась к своему фургону. Я смотрела, как его устраивают на сиденье, как экипаж отъезжает.

– Нам тоже пора, – раздался голос миссис Хоу. – Иди к мамушке.

Я в бешенстве сбросила с плеча ее когтистую ладонь и бросилась назад в церковь. Хоть Датч спасу. Мы заберем Джо и вернемся домой…

Но сестра держала за руки мистера и миссис Эмброз.

– Попрощайся, – сказала красивая воровка. Вид у нее был виноватый – как у воровки.

Датч обняла меня.

– Останься со мной, – прошептала я, приникнув к сестре. Они оттащили меня и увели Датч, которая будто онемела.

– Датч!

Но она уже была в дверях. Ее темные волосы блестели в солнечных лучах, словно печать избранности.

Была и сплыла.

Я окаменела. Брата и сестру увезли чужаки.

Сзади снова возникла тощая миссис Хоу, схватила меня за руку и поволокла к своей жалкой повозке.

– Отстаньте! – надрывалась я, упираясь и размахивая ранцем. – Я НЕ ПОЕДУ!

– Ладно, тогда я тебя не беру! – разозлилась миссис Хоу и была такова.

– Добилась своего, – вздохнула миссис Дикс, ведя меня обратно в церковь.

– Что ж, – подхватил мистер Дикс, – теперь у тебя нет выбора, в поезд – и в следующий город. Посмотрим, удастся ли тебя хоть там пристроить.

– Я возьму эту девочку, – раздался певучий голос.

Мы огляделись. Церковь была пуста, лишь на передней скамье сидела седая женщина с очень красными щеками и почти прозрачными волосами. Она закашлялась. Это была Генриетта Темпл, жена здешнего преподобного.

– Позвольте этой юной леди пожить у меня какое-то время, – сказала она. – Если я не сумею пристроить ее в Рокфорде, она может вернуться с вами, когда вы поедете обратно.

Это был не самый плохой вариант. Я обрадовалась, что мистер и миссис Дикс уедут без меня. За ними топталось несколько не приглянувшихся никому приютских, и Мэг среди них.

– До свидания, Мэг, – сказала я. – Пиши.

– Обязательно, – кивнула Мэг, но я знала, что писать она не будет.

Когда они удалились, я взяла свой чемодан и побрела за застенчивой миссис Темпл к белому дому на задах церкви. По пути она снова зашлась от кашля, из чего я заключила, что угодила к чахоточной. Миссис Темпл показала мне узкую комнатку рядом с кухней, настоящая роскошь: кровать, умывальник, белые занавески на единственном окне. В самый раз для меня.

– Располагайся. Это твое. Пока ты наша гостья.

– Может, вы приютите и моего брата и мою сестру? – проникновенно спросила я. – Мы можем спать в одной постели, жаловаться не будем.

Миссис Темпл отвела глаза:

– Мы не можем брать всех сирот, с кем сталкиваемся. Как бы мне ни хотелось.

– Ваши дети выросли?

Миссис Темпл печально посмотрела на меня:

– Я всегда мечтала, чтобы в нашей кухне было полно детворы. Но у Бога были другие планы насчет меня.

Знай я миссис Темпл в годы ее юности, то прописала бы ей малиновый чай, и корень черного воронца, и диету с яичными белками, – она недолго оставалась бы бесплодной. Добрая была женщина. Похлопала меня по коленке, принесла стакан с лимонадом, вот только взять меня насовсем она не могла.

В ту ночь, лежа в отдельной комнате, я впервые за всю свою жизнь спала совсем одна под белым пикейным одеялом, завернувшись в мягкую ткань будто мумия. Мне было тринадцать, совсем еще ребенок, и я гнала прочь страхи, закусив большой палец.

Глава пятая
Сердце мое сделалось как воск

На следующее утро миссис Темпл положила передо мной на кухонный стол толстую книгу:

– Книга Псалмов. Переписывай. Можешь начать где хочешь. Одну страницу. Вот тебе карандаш и бумага.

Я принялась усердно перерисовывать буквы, миссис Темпл штопала носки и кашляла. Невдомек ей было, что у меня за плечами всего-то ничего в школе и моя учеба закончились со смертью отца, принудившей нас просить милостыню.

– Почитай вслух.

– Я пролился, как вода, – читала я, запинаясь, – все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои[17]17
  Псалтирь, 21:15.


[Закрыть].

– Продолжай.

– Спаси меня от пасти льва и от рогов единорогов, услышав, избавь меня[18]18
  Псалтирь, 21:22.


[Закрыть].

– Очень хорошо.

– А что произошло? При чем здесь псы? – Вся эта история меня очень заинтересовала.

Она улыбнулась:

– Это псалом Давидов. Человека травят, преследуют и вынуждают бежать в пустыню. Перепиши весь стих.

У человека, которого преследуют, много общего со мной, но переписывание – нудная и тяжелая работа, а миссис Темпл была хоть и доброй, но строгой. Когда я закончила, грифель в карандаше сточился.

– Принимая во внимание постигшие тебя невзгоды и лишения, – сказала миссис Темпл, – ученица из тебя неплохая.

Я покраснела от гордости.

– Когда я смогу повидать свою сестру Датч и брата Джо?

– В воскресенье миссис Троу придет в церковь с мальчиком. Эмброзы, семья твоей сестры, тоже регулярно посещают храм.

– Они не ее семья. Мы не сироты.

– Понимаю, милая, – сказала миссис Темпл. Но она ничего не понимала.

Всю неделю она вдалбливала в меня правописание и чтение, расчесывала мне волосы, хвалила, учила ремеслу модистки. Мы вместе пели «Соберемся у реки». В воскресенье она повязала мне волосы широкой белой лентой, соорудив фигуру, напоминающую уши кролика.

– О, какая же ты хорошенькая!

Под ручку мы направились в церковь. Я в нетерпении прыгала через ступеньку, надеясь, что сейчас увижу брата с сестрой.

Датч прибыла совсем чужая – в новом платье, с волосами, скрученными в спиральки.

– Экси! – радостно выкрикнула она. – Я по тебе скучаю.

– Что ты сделала со своими волосами?

– Мама накручивает их завивочным утюжком.

Ткни мне этим своим утюжком в глаз, предательница. Назвать эту ломаку мамой!

– У меня своя комната, – трещала Датч, – и кукла со стеклянными глазами, и музыкальная шкатулка, которая играет «Ах, мой милый Августин». Вчера вечером мы делали мороженое!

В моем сердце проросли зеленые водоросли зависти.

– Мы с Джо навестили бы тебя, чтобы попробовать энто, – вздохнула я.

– Ты имеешь в виду ЭТО, – прервал меня женский голос. – Уж никак не ЭНТО. – За спиной возникла улыбающаяся миссис Эмброз. – Датч, милая, – холодно сказала она, – вот ты и нашла Экси Малдун.

– Можно сестра и наш Джо придут на мороженое? – спросила Датч. – Мы не причиним вам неудобствов.

– Мы не причиним вам НЕУДОБСТВ, Датч, милая, – пропела голубоглазая красавица.

– Да знаю я! – выкрикнула сестрица. – Мы не причиним вам неудобствов, приходи после церкви, Экси!

Эмброзиха встревоженно сморщилась.

– Нет, я просто тебя поправляла и вовсе не предлагала… Но мы уже заметили Джо. С другой стороны двора к нам приближалась Лакричная с нашим мальчуганом на руках. Она словно демонстрировала свое приобретение публике.

– Джо!

Мы бегом кинулись к нему, но Джо, увидев нас, прижался к Лакричной и спрятал лицо у нее на груди. Я протянула руки, чтобы взять его, но он только крепче прижался к Лакричной.

– Джо, – сказала я. – Жил-был у бабушки серенький козлик…

Мне пришлось пропеть чуть ли не всю песенку, пока Джо не соизволил посмотреть на меня и улыбнуться.

– Ты помнишь Экси? – спросила Лакричная у Джо, передавая малыша мне.

Как будто он мог забыть свою сестру. Со мной Лакричная была неожиданно любезна. Да, конечно, она позволит мне поиграть с Джо. Потом. Сейчас преподобный Темпл прочтет проповедь про суд, который ждет несчастных грешников.

– Пусть те из вас, кто живет в бедности и в невзгодах, не ЛЬСТЯТ СЕБЕ, что это спасет их от суда Господня, стоит только покаяться, – гремел преподобный, наверняка имея в виду меня. – Ибо так говорит Господь Бог: хотя Я и удалил их к народам, и хотя РАССЕЯЛ их по землям, но Я буду для них некоторым святилищем[19]19
  Иезекииль, 11:16


[Закрыть]. Ибо ты сказал: «Господь – упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим[20]20
  Псалтирь, 90:9.


[Закрыть].

Я не поняла, как Господь может служить кому-то прибежищем, и, когда служба закончилась, опять пристала к Датч, чтобы пригласила к себе в новый дом меня и Джо.

– А это правда, что ты ударила миссис Хоу ранцем? – спросила сестрица.

– Нет, только пнула и вырывалась. Всыпала сраной карге по первое число.

– Ой, Экси, ты не должна ругаться, так мама говорит.

– Она тебе не мама, а я буду ругаться, когда захочу. А этой тетке, что выдает себя за твою маму, я наподдам, как наподдала этой старой кляче миссис Хоу за то, что хотела украсть меня.

– Мама говорит, ты злая и мне лучше выбросить тебя из головы! – завопила сестрица. – Лучше уж я буду их единственной дочкой!

– Но ты же из рода МАЛДУНОВ. Наши предки – короли Лурга.

– А мне-то что? – уже истерически кричала Датч. – Меня теперь зовут Датч Эмброз.

В следующее воскресенье ни Эмброзы, ни Лакричная в церкви не появились.

– Должно быть, простудились, летом такое бывает, – предположила миссис Темпл. – Может, на следующей неделе.

Но и на следующей неделе они не пожаловали. И через неделю тоже. Я-то знала: все из-за ЭНТО. Из-за того, что я ругаюсь. Из-за того, что дерусь. Сердце мое сделалось как воск, растаяло, разбилось на полновесные капли. Когда миссис Темпл по ночам брала меня за руку, та была словно в огне – такие кошмары мне снились.

– Экси, не думай о них, – сказала как-то миссис Темпл, гладя меня по голове. Голос у нее был мягкий, но слова беспощадные.

– Почему мне нельзя жить с вами?

– Я уже старая, и здоровье подводит. Лучше тебе переехать. Принимай все, что от Бога, и радуйся Его мудрости. Пути же Господни неисповедимы.

По-моему, так пути его просто порочны. И все-таки я усердно молилась. Ведь мы в руце Господа. Вот возьмет да и перенесет нас, Малдунов, домой к маме.

В то лето миссис Темпл находила для меня массу занятий. В кухне. В церкви. В саду. Я часами дергала лебеду и крапиву, чтоб сорняки не глушили тыквы. Псалмов Давида я переписывала столько, что рука затекала, а голова начинала гудеть от всех этих «Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались». Поговорить было не с кем. Никто не являлся со словами: будь моей маленькой дочкой, я завью тебе волосы.

Нудным душным августовским днем, полная жалости к самой себе, я стояла у дороги возле дома и пинала пыль. По дороге шагал парень самого простецкого вида, босой, в коротких, не по росту, штанах. Когда он подошел ближе, я узнала Бульдога Чарли.

– Не ты ли сиротка при живой матери? – усмехнулся он.

– Скажешь еще что-нибудь про мою мать, я тебе глаза выцарапаю.

– Когти обломаешь.

– Сменил, значит, имя? Слышала, ты теперь Чарли Бут?

– Не произноси при мне фамилии Бут. Та к зовут бессердечного подонка.

Он сел рядом со мной на ступеньку, вертя в руках длинную тонкую ветку.

– Как тебе новая жизнь? – спросила я.

Чарли так терзал ветку, что я даже испугалась.

– Все кончено. Я Буту уже всю его бороденку повыдирал. А при случае и оба глаза вырву.

Правой рукой он потер мозоли на левой, будто собираясь задушить кого-то.

– Я пашу на Бутовом плуге каждый день до заката. И этот хрен все равно обзывает меня «ленивый ирландский ублюдок». Кормит только помоями, которые и свиньи-то не жрут. Будит еще до рассвета. «Поднимайся, грязный ирлашка, пора чистить стойло». Если у меня будет хоть половинка шанса, я вычищу ЕГО.

Он подбросил в воздух мелкие обломки, в которые превратилась ветка в его руках. Щепочки упали в пыль.

– А тебе-то здесь каково, мисс Полусиротка?

– Меня заставляют переписывать псалмы, – пожаловалась я.

– Псалмы? Ты псалмами недовольна? – с издевкой спросил он. – Ты сюда посмотри.

Он задрал рубашку и показал мне спину. Она вся была в рубцах от хлыста, красных, свежих. Зрелище было ужасающее. Не глядя на меня, Чарли поднял с земли камень и со всей силы шваркнул о дорогу.

– Хочешь сэндвич с курицей? – прервала я тягостное молчание.

Он пожал плечами. Я повела его к двери кухни. Миссис Темпл не было дома. Чарли сел за стол в самом мрачном настроении и набросился на сэндвич.

– Не ешь так быстро. Плохо ведь станет, если будешь так напихиваться.

– Только не мне. Буту – да, будет плохо. Прямо сейчас за него и возьмусь. Отрежу ему язык, сварю печень и отправлю потроха почтой в Нью-Йорк.

– Миссис Темпл говорит, скоро будет обратный поезд. С оплаченными билетами для нас.

– Шутишь?

– Как раз под Рождество.

– Еду! А ты?

– Нет. Мои сестра и брат здесь, а я обещала присматривать за ними.

– Твоя сестра живет за городом в большом доме. Два этажа, широкое крыльцо, качели, амбар, слуги. Эти Эмброзы здорово нажились на железной дороге. Куча добра, куча места.

– Но на нас троих не хватает.

– Сволочи они потому что. – Чарли потер нос и поднялся: – Спасибо за еду, Экс. Я на волю.

От дверей он состроил мне страшную гримасу. Дверь хлопнула. Чарли ушел.

В декабре, пыхтя паром, в холодный воздух Рокфорда наконец въехал нью-йоркский поезд. Со ступеней пассажирского вагона сошли несостоявшиеся творцы моего будущего – мистер и миссис Дикс. Возле депо стояли я, Чарли и моя милая Генриетта Темпл. Фанфары не возвестили о прибытии моего брата или сестры. Никто не просил меня остаться. Рука Бога не подхватила меня. Паровоз пыхтел и фыркал.

– До свидания, деточка. – Миссис Темпл прижала меня к груди. – В Рокфорде дома для тебя не нашлось. Но я буду тебе писать, сообщать новости о брате и сестре, о том, как о них заботится Общество помощи.

Она поцеловала меня, и я забралась в вагон, бросила прощальный взгляд на этот закоптелый, засыпанный коровьими лепешками город. И увидела, что у депо остановился экипаж.

Когда поезд тронулся, я поняла, что это миссис Эмброз, а семенящая рядом девочка – Датчи.

Я закричала.

Поезд набирал скорость. Две фигурки подняли руки в перчатках и принялись махать. Мне показалось, что сестра улыбается.

– Датчи!

Я ринулась по проходу к двери, собираясь выпрыгнуть. Миссис Дикс оказалась проворнее и успела ухватить меня.

– Стой! Они пришли просто попрощаться, помахать вслед. Они тебе напишут, вот увидишь.

Вжавшись в сиденье, я безучастно смотрела в окно. Земля летела навстречу волнами, словно разворачиваемый ковер.