Текст книги "Одиннадцатый цикл"

Глава восьмая
ДАЛИЛА

Известно, что Роща грез пробуждает вдохновение. Кто-то мнит, что, если там заночевать, обретешь сокровенное высшее знание, однако верится с трудом.

– Предания и легенды Минитрии

Заходящее солнце подмигивало нам через просветы в небе и меж домов, а облака губкой впитывали его брызги. Мы впятером шли по Ньюмонскому тракту.

Сцена с миссис Джонсон выбила всех из седла. Заразила гнетущей тоской, которую никто не смог бы объяснить. Нас одолевало то чутье, которым дети от природы распознают общее уныние и угадывают, когда нужно проявить уважение или скорбь. Мысль, что можно просто взять и исчезнуть, обрушилась на меня и остальных безликим ужасом и стала сродни черному пятну в глазу, которое никак не смыть.

Но вот все дальше оставался Вороний городок. Дейл отрешенно бренчал на лютне, и мрак постепенно рассеивался.

Я шла в хвосте, как будто не замечая, что Перри смещается все ближе ко мне. Моя рука повисла плетью: пальцы расслаблены, ладонь от волнения взмокла. Я не смела ей пошевелить. Впереди Бэк перешучивался с Джеремией и Дейлом.

Я лишь пискнула и сразу сжала губы, ощутив, как пальцы Перри сплетаются с моими. Он, видно, заметил, как я напряглась, и хотел убрать руку, но тут уже я придержала его и взволнованно заглянула в глаза.

Перри этого не ожидал и, краснея, отвел взгляд. Его рука – сильная, уверенная, нежная – сжала мою в ответ.

Я заметила, как Дейл впереди отвернулся от нас. Тронув струны, он запел громче:

 
– Златая Минитрия прошлых веков,
Нежный лик твой усеян рубцами.
Огради своих чад от жестоких врагов:
Черны тучи сгустились над нами.
 

Это была Песнь Верука, которую я уже слышала раз-два. Чем явнее с годами вырастала на горизонте акарская угроза, тем больше сочиняли подобных творений.

– Ну как, чувствуете что-нибудь? – поинтересовался Дейл.

Не очень-то. Мы все только развели руками – и вдруг Бэк встал как вкопанный.

– Тихо. – Он согнулся пополам, схватившись за голову, и натужно закряхтел: – Чувствую… чувствую…

Мы все оцепенели. Вдруг Бэк гротескно, по-шутовски взорвался:

– У‑у‑уши вя-я‑ну-ут! – пропел он.

Все покатились со смеху. Даже Дейл. Он замахнулся на Бэка лютней и забегал за ним кругами вокруг хохочущего Джеремии.

Вскоре переполох улегся, и Дейл вернулся к разговору, с растравленной, но безрадостной улыбкой.

– Я, вообще-то, серьезно! Сколько ни пытаюсь хоть что-то наколдовать своей музыкой, ничего не выходит. – Его лютня повисла на ремне.

Сейчас Бэк наверняка не удержится от очередной едкой, обидной шуточки. Я пригвоздила его взглядом, но он вроде бы усвоил урок.

– Стать бы как Верук, Ясин и Лоран. Под их началом вселять отвагу в воинов, которые бросаются в бой с акарами.

– Не так-то это просто. Ничего, научишься, – подбадривал Перри, которому самому хотелось оказаться на передовой.

– Верук в мои годы уже целые леса заколдовывал музыкой, а я даже цветка в горшке не выращу. Тьфу! Стараешься, стараешься, а дар Вдохновенного не просыпается.

– Может, в Роще грез проснется, – обнадежила я.

Даже Бэк не остался в стороне:

– Ну да… да. Туда многие великие музыканты шли, чтобы разбудить талант.

Из всей нашей пятерки лишь Джеремия молча любовался пейзажами, стесняясь подать голос. Было видно: его что-то гложет.

– Правда? – В голосе Дейла теплилась робкая надежда.

– А то! – кивнул Бэк. – Прикроешь глаза, и сразу нахлынут красочные, вдохновляющие грезы. Раз! – он щелкнул пальцами. – И готов всем бардам бард.

– И будет кому воодушевлять меня на фронте! – бодро воскликнул Перри.

– Тогда что мы плетемся? – Дейл просиял. – Поднажмем!

* * *

Лишь возле Рощи, когда мы продрались через первые ветки, Джеремия наконец-то раскололся. Губы сжаты в ниточку, щеки будто вот-вот лопнут – с таким выражением лица он осмелился заговорить.

– Ребята, есть вопрос. Только, чур, не смеяться, идет? – Еще ничего не спросил, а уже вспыхнул до ушей.

– Ничего не обещаю! Меня о таком просить неприлично!

Перри, сама тактичность, встал между Бэком и поотставшим Джеремией. Тот крутил большими пальцами, уткнув взгляд в лесную подстилку.

– Я не знаю… – А конец фразы он пробормотал под нос.

– Что-что? – переспросил Дейл.

– Я не знаю, что такое магия! – почти прокричал он и зарделся пуще прежнего.

– В смысле? – Бэк встрепенулся от неожиданности и широко ощерился, хищно сверкнув глазами. Почуял новую почву для шпилек в адрес Джеремии. – Ты поэтому спрашивал Галливакса о магии красок?

Я коротко пнула его, и ухмылки как не бывало.

– Как это? Совсем не знаешь? – спросил Перри без намека на укор.

Джеремия все еще не поднимал смущенного взгляда.

– Мама с папой ничего о ней не рассказывают: наша вера магию запрещает. Я все хотел разузнать у Галливакса или еще кого, но боюсь спрашивать.

Мальчика с золотым сердцем раздирала тихая внутренняя борьба: постулаты веры боролись с врожденным детским любопытством.

– А что же столько ждал? – недоумевала я.

Он стыдливо пожал плечами, тупясь и теребя листву ногой.

– Стеснялся… Ждал, ждал, а потом уже неловко было спрашивать. А теперь я как будто не с вами.

Не то чтобы я поняла его, однако искренне сочувствовала.

– Так, ну а что тебе известно? – уточнил Перри.

Джеремия понял глаза.

– Что Дейл хочет быть Вдохновенным и поступить в академию в городе Музея. Колдовать чудеса музыкой мало кто умеет, только горстка одаренных.

Перри кивнул и подступил сжать ему плечо.

– Ну вот, а говоришь, не знаешь. – На половине фразы он бросил взгляд на Бэка. Без тени гнева, но все равно недвусмысленно намекая следить за языком.

– Так, с чего бы начать… Ты знаешь про Хаар? – продолжал он. Джеремия приподнял подбородок. – Хаар – это туман, что окружает наш мир. Верховный Владыка может сотворить из него землю. Это по силам и некоторым смертным. В Болтоне есть те, кто закупоривает его в особые сосуды и доставляет заклинателям.

– А краски? – спросил Джеремия кротко, но уже не так зажато.

– Магия красок, – кивнул Перри. – Чернила для нее делают из особенных цветков. Каждый обладает своей силой. Красные вот будят гнев, любовь или страсть, а еще разжигают огонь. Магия красок много где пригождается. Что же до Вдохновенных, Дейл наверняка объяснит лучше.

Тот явно не ожидал подачи, но быстро собрался и заговорил не просто отцовскими словами, а еще и с отцовской мелодикой в голосе.

– Отец говорит, что искусство, в сущности, есть само по себе волшебство. Те, кто от рождения связан с духовной нитью мира, способны творить подлинные чудеса, если достигнут полной гармонии в своем виде искусства. Вдохновенным может быть любой из творцов: писцы Музеи, например, исписывают свитки стихами, что вселяют отвагу, силу. Есть скульпторы, есть танцоры…

Джеремия кивнул и наморщил лоб, вмещая в уме долгожданные ответы.

– И поступить в Музею очень трудно, да? – спросил он у Перри, а тот взглянул на Дейла.

Сын менестреля с мрачной улыбкой стиснул кожаный ремень лютни до хруста. Костяшки пальцев побелели.

– Почти невозможно. Не зря ради дара Вдохновенных возвели целый город.

– Потому-то мы и шли сюда, – успокаивал Перри, убыстряя шаг. – Говорят же, что Роща грез – мистическое место. Вздремни – и постигнешь такие глубокие тайны своего ремесла, что смертным и не снились.

– Правда? – вставил Джеремия.

– Чушь, честное слово, – фыркнул Бэк. – Знаете Грейс с фермы Джонсов?

– Которая тебе нравится? – поддела я.

– Захлопнись, – шикнул он, едва заметно порозовев. – Так вот, ее брат тоже мечтал музыкантом стать и ушел в Рощу на целую неделю! Родители уже думали, он помер, и послали людей на поиски. Как его потом распекали!

Бэк противно загоготал, как всякий раз в минуты слишком бурного восторга. Гогот возрастал и не падал, заедая на одной бесконечной ноте.

Теперь уже юный музыкант робко помялся:

– И как, помогло?

Бэк вмиг утих и посмотрел на него в упор.

– Ну, музыкантом-то он не стал. Окрылило его, видно, не сильнее, чем от скунсовой струи.

* * *

Мы продирались вглубь Рощи, наслаждаясь ускользающими минутками свободы, дарованной Утренним Колоколом.

Лес дышал неукротимым очарованием. На неровной почве вплотную высились два мощных извилистых дерева. Они так переплели ветви, прильнув друг к другу стволами, словно замерли в танце. Уступы и кручи растравляли в нас жажду исследования. Навстречу близкой ночи устремляли свою серенаду первые сверчки.

– Может, в следующий раз захватить подушку? Или даже покрывало? – прикидывал Дейл, пока мы поднимались.

– А что не кровать сразу? – поддел Перри.

Он первым влез на уступ и подал мне руку. Я не упущу шанса вновь к нему прикоснуться.

Вот Перри втягивает меня, и мы сталкиваемся друг с другом.

– Прости, ногой за подол зацепилась.

Что я, что он взволнованно улыбаемся… Как близко наши губы!

– Можно руку? – некстати попросил снизу Джеремия, у которого никак не выходило уцепиться.

Мы с Перри напоследок еще обменялись улыбками и помогли юному другу влезть.

* * *

Ранняя осень уже вступила в права, однако листья пока никак не желали менять сочную темную зелень на положенные по сроку охру и ржу. Под ногами хрустела лесная подстилка из хвороста и травы.

Румяный закат косыми лучами высвечивал пылинки в воздухе. Где-то вдали ухал филин. Не знаю, почему я раньше не замечала, до чего волшебен вечерний лес.

– Ну как, вдохновился уже? – ворчал Бэк, снимая с себя колючую веточку.

– Разве что на псалом, – вздохнул Дейл.

– Чей-чей лом? – подшутил Перри.

Дейл шутки не оценил и вздернул нос.

– Ну тебя!

– Ладно-ладно, я так. Подкалываю, чтобы ты бодрее переставлял ноги.

И тут в довершение шутки Дейл со всего размаху задел ногой колючий куст. Звучно затрещала ткань штанов.

– Прекрасно, еще и штаны порвал! – всплеснул он руками.

– Можно написать об этом песню, – опять подшутил Перри, но Дейлу было не до смеха.

– Обхохочешься!

Между тем лучи все утекали и сумерки понемногу переходили в ночь.

– Пойдем уже отсюда, а? – волновалась я.

Вдруг Перри с коротким «о!» подошел к одному широкому узловатому дереву. В его корнях рос одинокий цветок с бутонами столь насыщенной голубизны, что либо он перенесся сюда из горячечного бреда, либо его раскрасили за минуту до нас.

Перри сорвал его. Могло показаться, что бутончики висели поникло, даже угрюмо, но я, наоборот, увидела в этом знак уважения: они как бы кланялись навстречу гостям леса.

Он зачесал мои темно-русые волосы за ухо и вставил в них цветок. Перри, сдержанный Перри – тот, кто не проявляет ко мне чувств в открытую, – отдался любовному порыву. Не устоял. Я прочла это в его сосредоточенном взгляде.

– Это лазурчик. Будет твоим оберегом.

Меня бросило в краску, по груди разлилось тепло. Я лелеяла мгновение, не обращая никакого внимания, что цветок называется лазурчиком.

Вдруг Бэк где-то сзади издал звук, будто его тошнит. Я зло крутанула головой – и тут рядом подозрительно хрустнули ветки.

Позади нас высился акар.

Глава девятая
ХРОМА

Когда раскололось левое око Верховного Короля, мир окутала ночь. Лучи его соткались в луну, а осколки усеяли небосвод звездами… и неведомо, что таится в черноте беспросветной пустоты между ними.

– Академические размышления клерианского мага

Ноги сами несли меня по лесу. Листва сухим хрустом вторила моим безрадостным мыслям. Я был не в себе. В ушах раздавались отзвуками стоны Недальи и Колота.

Возлюбленная отдалась другому… Он – истинный акар, да? Не чета мне? Или, может, дело в росписи наколок? Я‑то скорее сложен врачевать, лечить недуги по заветам матери Маргарет, а не проливать кровь в бою, как Колот. Он вообще подумал, как меня обидит?

Предположения роились самые гнусные, однако, что больнее, правда была еще хуже. Я отгораживался от мысли, что Недалья открылась мне, а я ее отверг.

– Болван… Какой болван!

И в этот миг меня словно водой окатили. Я шагал по вечернему лесу куда глаза глядят, как вдруг столкнулся лицом к лицу с горсткой людских детей. У меня упало сердце.

– Бежим! – вскрикнул мальчик и под руку с девочкой помчался с пригорка вглубь лесного полотнища.

– Стойте! – Не знаю, на что я надеялся.

Тонкую тишину Рощи рассек громкий, пронзительный девочкин визг.

Гуган их разбери! Ругнувшись, я бросился следом.

Ничего хуже не придумаешь. Акарам и так запрещено выходить из лагеря без конвоя, а еще и встретить детей… Мне несдобровать! Нельзя, чтобы на меня донесли.

– Стойте! – повторил я, перемахивая через поваленное дерево, под которое нырнул самый грузный мальчик. – Я вас не трону!

Если они и слышали, то даже не думали замедлиться и унять крики.

Я мог бежать шире, во весь мах, но боялся потерять опору на косогоре – и вскоре потерял, врезался в ближайшее дерево.

– Не убегайте! Прошу!

Меня наверняка насильно призовут в войско или хуже: казнят. Как бы поступил отец?

Я отчаянно силился подняться, но куда наступить? Земля была скрыта ковром листвы. В конце концов я шатко встал и опять устремился в погоню.

Дети между тем бросились врассыпную.

Я перемахнул одно бревно, лежащее поперек оврага, второе, третье, четвертое и перегнулся через пятое, хватая мальчика с девочкой…

Но та с визгом поднырнула под моей рукой. Тут мальчик крутанулся на месте и тяжко ударил меня палкой – та переломилась, угодив мне в глаз. Меня отбило от бревна, земля ушла из-под ног. Лес, дети – все пролетело перед глазами сверху вниз. Я грузно рухнул на спину, дух вышибло из легких. Испуганно кричали. Разом отовсюду.

Я попытался подняться. Дышать больно. Зажмурился раз-другой, чтобы не так двоилось в глазах.

– Умоляю! Я все объясню! – просипел я, хватая ртом воздух, приходя в чувство. Начал было вставать, но тут меня вновь повалило навзничь мощным ударом в бок.

Я наскреб сил, как сумел, и откатился – очень вовремя, потому что в дюйме от меня в грязь вонзился клинок. Я закряхтел, встряхнул головой.

В узком овраге стояла напротив человеческая женщина в белой рубахе, коричневых штанах и солдатских сапогах с заклепками, а в ее руке сверкал меч. Сдув с лица выбившуюся прядь, она с нетерпением дотронулась пальцами до клинка и встала в широкой стойке.

– Я‑то все думаю, чем бы унять досаду… Акарской кровью.

Женщина сделала выпад. Жажда кровопролития ее растравливала. Я отскочил как можно дальше.

– Умоляю, не надо! Я вам не враг!

Тут я пяткой зацепился о ветку и рухнул – и тут же по звериному чутью перекатился вбок. Меч вгрызся в землю там, где миг назад было мое сердце.

Пришлось против воли пнуть ее в живот. Она отшатнулась, а я вскочил на ноги.

– Я из акарского поселения! Не трону я вас!

Меч вновь рассек воздух. Я увернулся. Сердце частило, и я чувствовал, как понемногу начинаю звереть. Удар, второй, третий, я подныриваю, а сталь клинка ударяется о дерево.

– Знаю-знаю, – ядовито пропела она, стоя теперь чуточку привычнее. Глаза все так же сыпали искрами. – Знаю и откуда ты, и что ты за тварь. Выродок паршивый. Вы все как один. На что тебе дети? Зачем гнался? Убить хотел? Сожрать? Принести в жертву своим гнусным богам? – плевалась она с едкой желчью в голосе.

Я закипал; по телу, по венам расходился огонь. Всякий акар на моем месте бы полыхал. Ярость подзуживала, нашептывала выплеснуть ее, суля заветную свободу, разрушение оков.

Уворот, еще уворот, и еще. Из-под шепотков гнева пробивался голос Йуты: «Смотри по сторонам!» Я увильнул влево, на склон оврага, и обогнул дерево.

– Отбивайся! – требовала моя противница.

Она рубанула в развороте, метясь мне между головой и плечами. Меч свистнул по воздуху и глубоко вгрызся в древесную кору.

Мечница не успевает заметить, как я со всего маху лягаю ее под дых.

Меч выскользнул из рук, и несчастная полетела спиной в грязь. Всю рубаху перепачкало, клинок так и остался торчать в дереве.

Я смотрел ей прямо в глаза. Как заражала ее тлетворная злоба! Меня затягивало в пленительную пучину слепого бешенства, круговерть ненавистных мыслей о том, что люди мешают нас с грязью, нарочно бьют по самым больным местам копьями слов, чтут Владык, которые сидят себе на горе! Я все им припоминал, доводя себя до белого каления, чтобы хватило ненависти дать отпор. В голове один раз страстно вскрикнула Недалья.

– Не враг я тебе, – процедил я сквозь зубы. – Но если хочешь боя, уважу.

Движения и приемы, которым учил Йута, воскресли в памяти, настраивая тело на битву.

Я шагнул к противнице по склону. Она встала и вскинула кулаки без малейшей тени сомнения на лице. Ее карие глаза прыгнули на меч в дереве за моей спиной.

– Рискнешь? – дразнил я. Не из веры в свою победу, нет: просто красная пелена застила глаза.

Женщина шаркнула вперед, не отрывая ног от земли. Не торопилась, понимала: одна ошибка – и конец. Кругом все как-то неестественно смолкло, точно лес затаил дыхание, наблюдая за нашей схваткой.

И тут раздался оглушительный визг.

Это же голос той девочки. Но люди так не кричат. От этого дребезжащего, чудовищной силы вопля воздух будто пронизало иголочками. Даже деревья и те стряхнули с себя оцепенение, покачнувшись. Моя вспышка гнева стихла, и мы с противницей переглянулись. Она опустила кулаки, свирепый огонь в глазах сменился испугом.

Мы, тяжко дыша, стояли секунду, две. Хватило бы, впрочем, и одной. Слов не требовалось, решение было принято вмиг.

Вытащив меч из дерева, я протянул его воительнице, и мы вдвоем помчались на крик.

Глава десятая
ДАЛИЛА

…нашествие ненасытных раши в конце десятого цикла. Их жажда крови опустошала целые города, но им дал отпор один необыкновенный герой: деревенский мальчик, что не убоялся взять судьбу в свои руки. Вскоре, увы, его не стало.

– «Суровая правда о жизни и об истории Минитрии». Зон Моксин

Акар несся за нами сродни пантере, скачущей по деревьям на запах дичи. Он что-то выкрикивал; его бас рокотал, точно землетрясение, но за бешеным стуком в ушах и свистом ветра я не могла уловить ни слова.

Перри увлек меня в узкий овраг. Акар мазнул по нам тенью, перемахивая бревна. Я еле увернулась от его хватки: Перри нагнул меня и врезал чудищу веткой.

И тут из занавеси листвы вырвалась Нора с мечом наголо и что было мочи влетела в акара, отшвырнула его на спину. Клинок чуть-чуть промазал.

– Там Нора! – крикнула я Перри, но он так и тянул меня, подгибаясь под ветками. – Нора, Перри!

– Знаю! Шевелись! – лихорадочно выпалил он.

В конце концов мы налетели на Джеремию – столь загнанного, что бедняга оперся о колени, а из горла вырывался сиплый свист. Бэк был не лучше: еле стоял, держась за бок.

– Где Дейл? – встревожилась я.

Тот словно по команде вылетел из куста, держа лютню на манер дубины. Порванная штанина разошлась до колена.

– Нельзя тут стоять, – сказал Перри.

– Где чудище? – вставил Дейл.

– Там, – махнула я назад. – С ним Нора бьется. Выпрыгнула из ниоткуда.

– Нора… здесь? – вопросительно свистнул Джеремия. Слышалось, как ему больно дышать.

Он то ли не поверил, то ли испугался за сестру – или все сразу. Ноги шатко понесли его назад. Перри поймал его за шиворот.

– Куда?!

– Сестре помочь!

– Глупостей не говори. – Перри притянул его. – Она солдат и умеет биться с акарами, а мы – нет.

– Это не акар, – помотал головой Дейл. – Не опасный.

– В смысле? – недоумевал Джеремия.

– Одежда, размеры… Он наверняка из поселения.

– Не знаю, я разглядела только громилу с угольной кожей. – По правде, я лишь видела, как между деревьев стрелой мечется огромная тень.

– Он прав, – поддакнул Перри.

– Что ж ты побежал? – Бэк все не отпускал колющий бок.

– Все побежали, Далила закричала! Или, скажешь, надо было стоять?

– Он все равно акар! – продолжал Бэк. – Им из лагеря никуда нельзя.

– Ладно, бежим в город, – сказал Перри. – Сообщим страже, вдруг Норе нужна помощь. – В его голос, что странно, вплелась стыдливая нотка.

И в этот миг перед нами выросло самое громадное существо на моей памяти.

Да, теперь я поняла Дейла: прошлый акар и вправду не опасен, ведь этот, перед нами, был сродни демону из жерла вулкана.

Чудовище. Исполин. Отец бы даже до груди ему не достал. По рукам меж литых могучих мускулов змеями вились вены. Акар зажимал глубокую рану на боку, из которой сочилась кровь, удивительно похожая на человеческую, и было видно, как больно ему дышать.

Дикарски зверскому лицу придавали жути большая вставленная поперек носа кость и выбитые на коже белые завитки. За собой великан волочил неподъемную дубину, как тролль из маминых сказок. На нас он смотрел как на муравьев и просто натужно дышал.

Изможденное лицо вдруг перекосило гримасой, и акар, закряхтев, медвежьей лапищей навалился на ближайшее дерево – то застонало, обнажило корни, с них в нас полетели комки земли.

– Бежим… – едва слышно выдавил Перри.

Высоченный, нагой по пояс акар опять с рыком толкнул дерево, выкорчевал его окончательно, и оно громко рухнуло наземь, выбивая нас из оцепенения.

– Бежим! – повторил он звонким недвусмысленным криком.

Этот акар – настоящий. Теперь мы и вправду на волосок от смерти!

Нас понесло под гору. Сердце неистово трепыхалось. Впереди струился чахлый ручей, а где-то сзади великан с ревом обрушил второе дерево. Я не оборачивалась, чувствовала его спиной. Бум, бум, бум – грохотала его поступь раскатами грома.

– К ручью! – Перри бросился к журчащей воде, мы – за ним, разгоняясь под гору.

Я крутанула головой. Акар с разгона влетел в невысокий выступ за нами, его осыпало землей. Тут он грянул таким рыком, что у меня отдалось в позвонках. Я едва почувствовала, как по ноге тепло заструилось.

Акар нагонял. Перри вильнул вбок, и вот мы уже неслись по колючим кустам, не обращая внимания на шипы.

Вдруг в просвете между деревьями как будто блеснуло что-то стеклянное. Так же блистал изумрудом треугольный узор глаз на колодезном дне. В это мгновение мною что-то овладело, ноги сами поневоле куда-то свернули.

– Сюда! – Я потянула Перри за собой. Никто не возразил: когда на хвосте чудище, спорить некогда.

Теперь я бежала первой, выискивая отсвет изумрудов, что маяком прокладывал мне путь. Друзья доверились мне, а я – ему.

А вдруг и в этот раз мерещится? Нет, вовсе нет: изумруды вспыхивали с каждым разом все четче, живее. На одном повороте чудище поскользнулось на грязи и влетело в дерево, а мы скрылись в узком проходе – слишком узком для его широких плеч.

Но погоня не кончилась. Мы петляли среди изломанных деревьев, кустов, по оврагам, где акару не пролезть. Солнце к этой минуте уже совсем село.

– Не могу… – невнятно пропыхтел Джеремия. Мы пробирались к вершине уступа.

Секунда – и он, поскользнувшись, перевалился за край пропасти. Наряженную тишину вспорол хруст кости, и Джеремия завыл от боли. Я похолодела.

Мы вчетвером подбежали к краю, и первое, что бросилось в глаза, – его вывернутая нога с торчащей костью. У меня сердце упало.

– Джеремия!

Если он и слышал, от боли не мог ответить. Руки дрожали над лодыжкой, не зная, что предпринять.

Мы осторожно спустились и затащили грузного Джеремию в яму под земляной навес уступа. Бэк заткнул ему рот кляпом, чтобы вопли не выдали нашего укрытия.

Нас облепила густая тень. Ночь уже вступила в права. Я не видела друзей, лишь слышала их загнанное дыхание. Я чувствовала, как нас всех бросает то в жар, то в холодный пот. Кругом зашелся оркестр сверчков, наращивая симфонию стрекота до предела, подстегивая и без того бешеный стук сердца.

Пронесло, едва подумала я, и сверху тотчас тяжко загромыхали акарские шаги. Вся наша пятерка затаила дух. Чувствовалось, как под его чудовищным весом промялся свод, осыпая нас земляной пылью… от которой Дейла потянуло чихнуть.

Он раз, другой схватил воздуха, и Перри подполз зажать ему рот. Чих приглушило, но мне все равно показалось, что я в жизни не слышала ничего громче.

Я не дышала. Время замерло.

Великан походил влево-вправо. Секунды обрели размеры вечности. Вскоре шаги заухали прочь, но мы еще долго сидели в бесконечном молчании, от которого мутилось в уме, и никто не осмеливался его нарушить.

– Надо уходить, – наконец заговорил первым Перри. Как можно тише.

– Да как? – шепнул Бэк.

Я дотронулась до лба Джеремии. Вздрогнула.

– Он ледяной!

Бэк потер переносицу.

– Мы его не дотащим.

– А что тогда делать? – спросил Дейл.

Джеремия сдавал: был то в сознании, то нет.

– Подержите кляп, – нерешительно произнесла я.

Было видно, что друзья колеблются не меньше меня, но все же они кивнули и прижали Джеремию к земле. Бэк оторвал кусок рубахи и дополнительно затолкал бедолаге между дрожащих губ.

– Джеремия… – шепнула я. – Будет больно.

Я понятия не имела, что делаю. Рука сама легла на перелом, коснулась обломка кости. Я вздрогнула и похолодела. Кляп заглушил адские вопли Джеремии. Сколько крови! Все руки в ней. Я вытерлась о землю под коленями.

– Что ты делаешь? – недоумевал Бэк.

– Не знаю.

По щекам катились слезы. Хоть что-то бы сделать, хоть как-то помочь! Надломленному разуму казалось здравым просто втолкнуть кость на место – и дело сделано.

Происходящее казалось сном. Видением из далекого потустороннего измерения.

Джеремия какое-то время мучился и постанывал, корчась от боли, пока в конце концов не утоп в забытьи.

Тянулись секунды.

Я закрыла глаза. Руки дрожали. Вдох-выдох. И еще. И снова.

– Далила! – потрясенно охнул кто-то из друзей.

Я почувствовала тепло – видимо, от натекшей крови. Открыла глаза и увидела, как из моих рук в перебитую ногу струится нежный и мягкий свет.

– Что ты делаешь? – изумился Дейл.

– Не знаю…

Нет, знаю. Я его исцеляла… но как? Вспыхивали и таяли в воздухе похожие на желтые одуванчики огоньки. По краям свет мерцал, как будто подернутый эфемерной дымкой. Сияние, которого больше никто не видел, окружило нас пузырем. Друзья не знали, что думать, и наблюдали за этой картиной в ужасе. Кровь, кожа и кость сами зашевелились под плотью, а затем натянулись, понемногу вправляя перелом, и лодыжка стала на глазах заживать.

Перри посмотрел на всех с улыбкой.

– Побудьте тут. Вы двое защищайте ее, – приказал он Бэку с Дейлом.

– А ты куда? – встрепенулась я.

У него в глазах стоял черный ужас; руки било дрожью – я почувствовала, когда он сжал мне плечо. И все равно Перри напустил на себя твердости, решительности.

– Я за подмогой. Если наткнусь на чудище, уведу от вас.

– Почему ты? – спорил Бэк.

– Я самый быстрый. Если что-то пойдет не так, пусть гонится за мной: у меня шансов больше и я выиграю вам время. – Он взглянул на ногу, которая залечивалась сама, и прибавил как можно тверже: – Все будет хорошо.

Да. Все будет хорошо.

Перри кивнул и выскочил из нашей рытвины, громко заголосил. Рухнула дубина, и его сплющило на месте в кровавую кашицу. Меня накрыло брызгами, вмиг смывшими теплый след от его прикосновения.

Как… как же это?

Все оцепенели с открытым ртом. Перед глазами вновь и вновь проносилась эта ужасающая секунда – но что именно во время нее произошло, мозг упорно отказывался осмыслить.

Свет из рук иссяк, а с ним и лечащая сила: из кожи так и остался торчать обломок кости. Перелом исцелился только наполовину.

Джеремия промычал, приходя в чувство. По его холодному лицу струился пот.

– Где я?.. Кровью пахнет, – слабо, полупьяно стонал он.

Дубина поползла вбок, ужасающей кистью размазывая мясную лужу по земле. От нее отскребало жилы, кости и плоть. Перед нами показались великанские ноги с грязными надломанными ногтями.

Акар опустился на колено и хладнокровно заглянул в нашу яму.

– Kula, sik tu jar fal Ikh meh Googan, – грянули слова на акарском. Гулкие и раскатистые, как звук арфы в туннелях под вулканом.

Стрекот сверчков по всему лесу набирал силу. Акар потянулся за нами. Мне оставалось только трястись перед лицом гибели – и тут…

Вначале – шепот. Мягкий, едва слышимый.

Затем – слово. Слово, что сорвалось с моих дрожащих губ.

В конце – крик. Он поднялся из недр живота и вырвался из глотки беспощадным шквалом бури, зарожденной ядовитыми испарениями.

Мощь вопля сотрясла саму ткань мироздания. Бэк с Дейлом заткнули уши, а Джеремия потерял от него сознание, будто сморенный колыбельной.

Под напором моего голоса акар застыл на месте. Вдруг у великана выбило землю из-под ног и отшвырнуло в воздух, впечатало в одно, два, три, четыре дерева кряду. Взрывы щепок громоподобными раскатами вторили моему вою.

Горло адски раздирало. Ногти впились в ладони, кулаки были в крови. Мышцы жгло одновременно огнем и холодом – казалось, шея вот-вот лопнет и голова оторвется от плеч.

Лишь когда утих мой взрыв, когда зеленая листва посыпалась с веток, как цветочные лепестки на церемониальном торжестве, а слух заполонило пронзительным писком, я мгновенно ощутила такое бессилие во всем теле, что веки неимоверно отяжелели.

Чудище, это мутное сероватое пятно за пеленой сонного тумана, оглушенно поднялось на ноги.

– Далила! – донесся откуда-то издалека голос Дейла. Он подполз ко мне и тряхнул за плечи. – Далила, не засыпай!

Сбоку возник Бэк и влепил мне пощечину, но бодростью всплеснуло всего на миг, краткой вспышкой. Гудящая голова налилась свинцом, и шея сгибалась под ее весом.

– Далила! – Оба дергано озирались на акара, который уже враскачку шагал к нам.

Великан затрусил, набрал скорость, волоча за спиной дубину, как неуклюжий боевой отросток собственного тела.

– Кричи, Далила! Сделай хоть что-нибудь!

В глазах уже начало двоиться. Я заметила, как из уха Бэка выкатилась капелька крови.

Дейл с ужасом смотрел на меня. Громыхали, приближаясь, акарские шаги.

– Далила!

И тут к одному топоту примешался другой – мельче, дробнее. Мне хватило сил сообразить, что это прошлый юный акар. Сейчас с трудом верилось, что тогда он нас напугал, – в такой омут кошмара мы нырнули теперь.

Я заглянула Дейлу за плечо. Юный акар вылетел сбоку и снес сородича на полушаге. Был он жилистее, всего по грудь великану, но это не помешало ему с жаром наброситься на противника.

Надо мной вдруг выросла Нора.

– Целы? – встревоженно спросила она и тут заметила Джеремию, дернулась к нему. – Проклятье, что с ногой?

Все молчали.

– Где Перри?

И вновь красноречивая тишина.

Нора глянула на то, что от него осталось. Мне уже не хватало сил повернуть туда голову. Или я просто боялась невыносимого зрелища.

– Пресвятой Осулар! – ужаснулась она.

Как далек ее голос. Значит, не привиделось? Перри и вправду не стало?

Нору перекосило от бешенства. Она рывком обнажила меч и бросилась к дерущимся акарам.

На этой секунде чувства меня оставили и я утопла в черноте небытия.