Текст книги "Жизнь по обмену"

10
Паскаль
Лос-Анджелес, Калифорния

У меня в штанах стало слишком тесно. Да здравствуют яркие тканевые салфетки, которые Холли, судя по всему, сшила сама, а я положил на коленки. В противном случае она бы, возможно, уже заметила, как на меня подействовало ее стремление к уюту. Атмосфера, еда, но прежде всего ее наряд – свободный черный топ и красная юбка, которая чертовски сильно обнажает ноги, – заставляют меня воображать несметное множество вариантов того, как мог бы закончиться этот вечер.

Если бы не было Орландо.

Если бы не наша коллаборация.

Если бы я не растерял навыки ухаживания, потому что прошло уже два года с тех пор, как распались мои последние отношения.

– Э-э… Хочешь мороженого? Я купила мороженое.

Холли вскакивает с дивана, как будто он загорелся, и убегает в комнату, не дожидаясь моего ответа. А мы ведь только доели гамбургеры. Я сдерживаю смех. Кажется, она не привыкла флиртовать. Мне нравится, как у нее розовеют щеки.

Встаю, облокачиваюсь на перила и смотрю вниз, во внутренний двор. Ее дом удачно расположен, совсем недалеко от того кафе, где мы встречались за завтраком. Может, Беверли-Хиллз и роскошен, но квартира Холли не похожа на одну из тех, фото которых напечатали бы в модном глянцевом журнале. Жилой комплекс образует большую букву О, а в центре нее находится сад с фонтаном, которым, очевидно, могут пользоваться все жильцы. Внизу трое мальчишек перебрасывают друг другу футбольный мяч, на скамейке сидят и разговаривают две пожилые женщины. Одна из них расслабленно опирается на ходунки. Время от времени обрывки их разговора отдаются эхом от стен дома, но единственное, что слышно здесь, наверху, – это плеск фонтана.

Несколько балконов на противоположной стороне так же красиво оформлены, как у Холли, однако на большинстве из них стоит лишь пара стульев, диванов или кресел, либо эти дополнительные квадратные метры используются для хранения напитков или велосипедов. Не все любят жару, поэтому кто-то предпочитает прятаться в доме, где кондиционеры заботятся о комфортной температуре.

– Надеюсь, ты все еще голодный.

Холли снова выходит на балкон. По-видимому, она взяла себя в руки, так как со щек сошел румянец, а на губах играет озорная улыбка. Облокотившись спиной о перила, я наблюдаю, как она ставит на низкий столик между диванами поднос с тремя вазочками. Как и все остальное в ее доме, они расписаны красочным узором. Интересно, их она тоже сделала сама? В двух лежит светло-зеленое мороженое, в третьей – только что порезанная клубника.

Моя фантазия реагирует мгновенно и демонстрирует мне кадры, на которых полные губы Холли соблазнительно смыкаются вокруг ягоды. Черт! Слишком много времени без девушек, однозначно.

– Фисташковое мороженое? – спрашиваю я, заставляя себя подумать о чем-то другом. Потом сажусь обратно на свое место, чтобы скрыть возбуждение.

– Глаз-алмаз. – Покусывая губы, она размышляет, сказать ли еще что-нибудь, а затем добавляет: – Я купила свой любимый сорт и даже не задумалась. А ведь фисташковое довольно…

– …необычное? – Я думаю о ее пристрастии к экспериментальным бургерам, которое, похоже, распространяется и на все остальные продукты. Но в случае со мной этим фисташковым мороженым она попала прямо в яблочко. – Не переживай. Я люблю фисташки.

У нее восторженно загораются глаза.

– Правда?

– Раньше мама всегда пекла фисташковый торт на мой день рождения, – рассказываю я, стараясь не позволить воспоминанию стать слишком ярким. Но это тяжело. А когда потрясающий вкус мороженого касается языка, в сознании оживают картинки моего последнего дня рождения, который мы праздновали вместе. – Мы с моей сестрой Аллегрой постоянно спорили из-за последнего куска. Однажды она при этом чуть не сломала мне палец.

Мама была прирожденным пекарем. И поваром. И матерью, конечно же. Когда ее не стало, кухня превратилась в запретную зону – мы редко включали плиту и еще реже пользовались большим обеденным столом. А какой смысл, если больше нет хозяйки дома, которая сердилась бы из-за отсутствия манер за ужином или гоняла нас по дому, заставляя накрывать на стол?

Неожиданно у меня в горле образуется ком.

– Что ж, так или иначе, а я уже давно не ел фисташек. – Пожав плечами, я тянусь вперед, чтобы положить несколько ягод на мороженое. Я не решаюсь смотреть на Холли. Боюсь увидеть жалость в ее взгляде, пусть я и не сказал открытым текстом, что мама умерла, а моя семья развалилась… После моих слов настроение между нами изменилось, и она не могла этого не заметить.

– На каждый мой день рождения мама печет новый торт, – наконец негромко говорит она. – Как бы я ни просила клубничный пирог.

Благодарный за то, что она не задает лишних вопросов, я подхватываю тему.

– Ах, вот почему ты переехала! – в шутку говорю я, чтобы снова разрядить обстановку.

Но когда поднимаю взгляд и смотрю на нее поверх своей вазочки с мороженым, замечаю, что попытка не удалась. Холли кладет в рот клубнику, задумчиво жует, после чего опять поворачивается ко мне. У нее в глазах мелькает боль, которая зародилась, кажется, давным-давно.

– Я… О нет! Орландо! А ну брысь!

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, что-то белое прыгает мне на колени и душераздирающе орет. Холли вскакивает, белое нечто пугается и удирает, но всего через пару секунд осторожно возвращается. Орландо – это ее кот. Белый пушистый наглый кот, который явно любит фисташковое мороженое не меньше, чем Холли.

Кот… а я все это время считал, что Орландо – ее парень. А еще это объясняет, почему она не хотела заставлять его долго ждать обед.

– Уходи, Орландо! Мороженое не для тебя! – ругается Холли и вытянутым пальцем указывает на квартиру. Она прогоняет кота и закрывает балконную дверь снаружи, чтобы он больше не мог на нас напасть. – Извини. – Холли снова садится и со вздохом откидывается на спинку дивана. – Хотелось бы мне сказать, что он крайне редко плохо себя ведет… но это будет стопроцентная ложь.

– Ну хоть когти не выпустил, – забавляясь, отвечаю я.

Громко мяукающий Орландо стоит за балконной дверью и смотрит на нас серо-голубыми глазами, пока мы едим его любимое мороженое. Тот факт, что хозяйка заперла его из-за меня, вероятно, не добавит мне очков в его личном рейтинге.

– Поверь мне, хоть Орландо и свирепеет, когда дело доходит до мороженого, все равно он самый добрый кот на свете. – Холли с широкой улыбкой подхватывает свою вазочку, которую в какой-то момент между атакой Орландо и своей руганью поставила на стол. – Собственно говоря, обычно он с трудом принимает посторонних.

– Наверное, в следующий раз мне стоит принести ему мороженое, – вслух размышляю я, наблюдая за котом, который прекратил мяукать и теперь вылизывает свою шерсть розовым языком. Скорее всего, чтобы избавиться от моего «постороннего» запаха.

Холли издает удивленный звук. Я оглядываюсь на нее. Она открывает рот, однако потом вновь его закрывает и просто улыбается. А я понимаю почему. В следующий раз. Возможно ли, что она так же сильно хочет увидеться со мной, как я с ней? Или я поторопился?

Нам ведь все равно скоро предстоит встретиться, по крайней мере, если мне удастся уговорить ее на сотрудничество, которое я обдумывал весь остаток дня. В любом случае после разговора с Микой стало ясно, что мне придется провести чуть больше времени в городе. Кроме того, я пока не осмеливаюсь спрашивать ее о Перри Джеймсе. Для этого мы еще недостаточно хорошо друг друга знаем.

– Я тут подумал… – начинаю я и ставлю пустую вазочку на стол. – То, что предложили наши подписчики, может оказаться не такой уж и глупой идеей. Мы оба выиграем, если на короткое время поменяемся жизнью. На три или четыре недели, например.

– То есть ты хочешь согласиться? – Холли подтягивает ноги к телу, из-за чего ее юбка задирается еще выше. Я быстро отвожу взгляд от ее загорелого бедра. «Бизнес, Паскаль, бизнес». – Я сегодня разговаривала об этом со своим менеджером. Мэйвис в полном восторге. – Она делает небольшую паузу, затем смотрит на меня горящими глазами. – Думаю, я бы даже с удовольствием так сделала. Для меня это будет шанс вырваться. Прочь от рутины. Приключение для нас с Орландо. Он уже приучен к поводку, а я… – Она замолкает и краснеет. – Ну да, по-моему, четыре недели – это круто.

Я киваю, удивленный, что ее практически не пришлось убеждать. После онлайн-трансляции сегодня утром у меня сложилось совсем другое впечатление.

– Значит, мы реально это провернем? – У меня покалывает в животе. Пережить нечто новое. Позаботиться о своей семье. Увидеть, как успокоится Мика, как Аллегра вновь встанет на правильный путь… а под конец, возможно, получить в награду номер кинопродюсера из списка друзей Холли. – Тебе придется со всем этим попрощаться. – Я делаю широкий жест, который подразумевает не только балкон, а всю ее квартиру. – Это очень большая перемена.

Холли сглатывает. Похоже, ей не совсем комфортно при мысли о том, что придется расстаться со всеми своими вещами.

– Это ведь всего на четыре недели. Мы могли бы даже придумать друг для друга задания на каждую неделю, чтобы стало еще интереснее. Будет здорово.

Судя по голосу, она в этом не уверена.

– Как насчет экскурсии для начала? – спрашиваю у нее я. – Чтобы я знал, на что подписываюсь.

– Если взамен ты тоже устроишь мне экскурсию. – У Холли вырывается нервный смешок. – Не хочется тебя разочаровывать, но гостиная и кухня – самые аккуратные комнаты в моей квартире. За одной из дверей прячется финальный босс.

Ясно, она боится, что я буду осуждать ее за горы хлама, потому что сам живу совсем иначе. А ведь у меня, скорее всего, тоже было бы больше вещей, имей я постоянное место жительства. Возможно, не так много, как у нее, но большую часть она наверняка использует для работы.

– Буду рад, если ты представишь меня своему финальному боссу, – лукаво отвечаю я.

Хотя сам уже давно принял решение. Какой бы хаос ни царил в ее квартире, я не откажусь. Впрочем, мне любопытно, что кроется за закрытыми дверями. Умираю от желания больше узнать о Холли.

Она шумно выдыхает:

– Что ж, тогда давай покончим с этим поскорее.

* * *

Квартира Холли настолько разительно отличается от моего фургона, что я даже не пытаюсь их сравнивать. У нее дома чувствуется любовь к деталям, вкус в выборе мебели. Ни один предмет интерьера не выглядит как вещь массового производства. Вероятно, большинство из них она купила уже не новыми и доработала сама.

Одна лишь гостиная подкупает теплыми узорчатыми стенами и с любовью подобранной деревянной мебелью. Стеллаж у одной стены заставлен книгами, свечами всех форм и оттенков и впечатляющей коллекцией музыкальных пластинок. Проигрыватель для них стоит на низком деревянном столике со столешницей из цветного стекла. Только сейчас мне в глаза бросается самодельная когтеточка перед окном. Видимо, сначала я ее не заметил среди множества комнатных растений. Орландо лежит в одном из гамаков и дремлет.

Большой деревянный стол с металлическими ножками Холли использует в некоторых видео. На нем до сих пор стоит все необходимое для съемки. На столе лежат ноутбук и два журнала о DIY.

– Готов? – явно нервничая, спрашивает она и кладет ладонь на ручку двери одного из других помещений.

Я киваю и в напряжении жду: что же скрывается за дверью? Она меня не разочаровывает. Холли показывает мне свой кабинет, который по размерам не уступает гостиной. Здесь разместилась мастерская со студийным светом и подвесным микрофоном – она устроила себе съемочный рай, которому я немного завидую. У меня не так много оборудования. Хотя для тех видео, которые делаю я, оно, в общем-то, и не нужно.

– Обалдеть! – восхищенно кручу головой.

Перед большим окном разместился длинный письменный стол, на котором стоит ее Мас, и еще одна рабочая поверхность, на которой она может снимать видео сверху. Я узнаю столешницу письменного стола из ее видео с ежедневником. На окнах светонепроницаемые черные жалюзи. В углу стоят разные фоны для фотографий, а в длинном стеллаже у свободной стены лежит столько всего, что у меня на мгновение пропадает дар речи.

– И ты всем этим пользуешься? – ошарашенно спрашиваю я. Мой взгляд скользит по многочисленным коробкам с самыми разными материалами для DIY. Тут есть все: от красок и тканей до деревянных досок.

– Да, – тянет Холли. – Не всегда, конечно, – добавляет она и рисует босой ступней круги на паркете. Ногти на ногах накрашены красным лаком. Она стоит в дверях, заведя руки за спину, и смотрит на меня как будто с раскаянием. – Никогда же не знаешь, вдруг что-то из этого пригодится для нового проекта.

– Это реально круто. – Не весь этот хлам, разумеется, а собственная студия вроде этой. – В новых условиях тебе, наверное, будет этого не хватать. Фургон не может такого предложить.

Также она показывает мне свою спальню с большой кроватью, изголовье которой я узнаю по одному из ее эскизов. Она сделала его сама и сняла это на видео… Черт, похоже, эта девушка гораздо лучше умеет работать руками, чем я.

При мысли о том, что скоро я буду спать в этой кровати, мне вдруг становится жарко. То, что мы планируем устроить, довольно интимно. Она на четыре недели пустит меня жить сюда, в свое царство, ко всем этим вещам, которые собрала и которые так много говорят о ней. По сравнению с этим мой фургон кажется почти безличным. По нему мало что можно обо мне узнать. А вещи, которые что-то для меня значат, я упакую и заберу с собой.

Фургон замени м, а эта квартира – нет.

– Прости за беспорядок. – Холли отодвигает в сторону стопку ярких тарелок разных форм и расцветок, чтобы освободить немного места, и проходит в глубину комнаты. Потом поднимает руки над головой и поворачивается вокруг своей оси. При этом ее топ немного приподнимается и обнажает полоску загорелой кожи. Затем она выжидающе смотрит на меня. – Ну как? Все так плохо, как ты и боялся? Или еще хуже?

– Лучше, – с улыбкой отзываюсь я.

11
Холли
Лос-Анджелес, Калифорния

Я стою в своей спальне и наблюдаю, как дергается кадык Паскаля, когда он сглатывает. Комната внезапно кажется мне чересчур маленькой. Меня бросает то в жар, то в холод. Сердцебиение усиливается.

Лучше. Значит, ему нравится моя квартира? Или это значит, что ему нравлюсь я? Я потираю руки, не представляя, что на это ответить. Поэтому просто смотрю на него, позволяя взгляду бродить по его телу, так как не уверена, смогу ли долго выдержать этот яркий блеск в его глазах. Паскаль спокойно стоит в дверном проеме, скрестив ноги и сложив руки на крепкой груди. Я еще с утра заметила, что он в хорошей форме, но тогда это еще не заставляло меня так нервничать.

– Мне… – начинаю я и замолкаю.

«Черт, Холли!» Я заставляю себя снова посмотреть ему в лицо и думать о работе. В конце концов, он же здесь ради этого. «Не свидание, не свидание, не свидание!»

– Ты еще не видел босса. И ванную, – говорю я и с трудом сглатываю: настолько у меня пересохло в горле. Надо чего-нибудь выпить. Это хорошая идея. – Прямо рядом с входной дверью, если хочешь взглянуть на обе комнаты. Не удивляйся, босс уровня – это моя кладовка для интернет-магазина и тому подобного. Там настоящий хаос. Хочешь еще чего-нибудь выпить? У меня есть холодный чай.

– Звучит прекрасно. – Паскаль улыбается, словно отлично понимает, что со мной творится, потом отталкивается от дверного косяка и уходит.

Когда он покидает комнату, я с облегчением выдыхаю и опускаюсь на кровать. Да что со мной такое? С тех пор как я сообразила, какую романтическую обстановку нам устроила, мой мозг сходит с ума и без остановки показывает неприличные картинки со мной и Паскалем в главных ролях. Я хватаю с тумбочки свой мобильный, чтобы отправить короткое сообщение Мэйвис. «Когда это закончится, я тебя убью», – обещаю ей я, потом еще пару раз глубоко вдыхаю и выдыхаю и выхожу из спальни, чтобы приготовить два стакана чая со льдом. Пиво мне лучше больше не пить. Наверняка все эти сумасшедшие мысли – из-за алкоголя. К тому же у меня немного кружится голова.

Я опустошаю свой стакан, прежде чем снова осмеливаюсь выйти из кухни. Паскаль уже стоит в гостиной и бренчит ключами от фургона.

– Готова?

Сделав несколько глотков, Паскаль ставит свой стакан на стол, и мы отправляемся вниз. Он припарковался совсем рядом с моим домом. Хотя я чуть не прошла мимо белого фургона из его видео. Со стороны даже не видно, что это автодом. Единственный намек – это окна, которые не встраиваются в обыкновенные фургоны.

Автомобиль просто огромен. При мысли о том, как я поведу эту махину по дорогам Лос-Анджелеса, мне становится плохо… особенно потому, что с переездом в Калифорнию я перестала водить машину. Надеюсь, я не спровоцирую аварию и не оправдаю тем самым клише об абсолютно неуклюжей женщине за рулем. Господи, это будет максимально неприятная ситуация. Может, все-таки лучше все отменить и вместо этого придумать что-то менее опасное?

– У этой штуки есть камера заднего вида? – спрашиваю я и подавляю нервный смешок, пока Паскаль возится с дверью «мерседеса-спринтера».

– Тебе повезло. Я встроил ее, когда ремонтировал фургон, – объясняет он и отодвигает боковую дверь своего дома на колесах. – Добро пожаловать в casa Moretti[14]14
  Дом Моретти (ит.).


[Закрыть].

И в тот миг, когда дверь открывается, я понимаю: я влюбилась. Снаружи фургон совершенно непримечателен, но внутри представляет собой образец мастерски выполненной работы в ограниченном пространстве. Теплые деревянные половицы соседствуют с кремово-белыми фасадами мебели, а завершает картину темно-серая обивка сидений. Напротив двери в стену встроено окно с белыми занавесками, под ним находится письменный стол Паскаля, на котором лежат его Мас и закрывающийся контейнер. А рядом с ними – блокнот.

– Забирайся. – Паскаль быстро поднимается по двум ступенькам и протягивает мне руку.

Я делаю вид, будто не замечаю этого, потрясенно смотрю в другую сторону и сама захожу в фургон. Лучше пусть думает, что я немного странная, чем тактильный контакт еще больше выбьет меня из колеи. Стоит мне попасть внутрь, и он закрывает за мной дверь, чтобы не впускать жару, которая даже в такой час висит над городом.

У нас над головой включается лампа и погружает все в мягкий свет. То, что снаружи выглядело громадным, внутри оказывается тесным, но уютным. Со стороны двери разместилась мини-кухня с двумя конфорками, черной раковиной и маленькой духовкой. В стене над мойкой еще одно окно, через которое видны последние лучи уходящего дня. На решетке-сушилке стоит перевернутый стакан, остальная посуда наверняка убрана в хитроумно установленные шкафчики.

В задней части фургона находится кровать с серым постельным бельем, не такая большая, как моя, но шире односпальной. В каркас кровати встроены две ступеньки, чтобы было легче подниматься наверх, и Паскаль показывает мне, что их можно снять, а за ними скрывается его шкаф.

– Просто с ума сойти! – в восхищении бормочу я, после того как он показывает мне все очевидные и менее очевидные места для хранения в фургоне. – Настоящее чудо организации пространства! Ты один все это сделал?

– Отец немного помог, – признается Паскаль, и на секунду его взгляд мрачнеет. Однако, прежде чем я успеваю спросить о причине, он уже говорит дальше. – А вот и роскошная ванная, – объявляет он и открывает дверь напротив кухни. За ней прячется крошечный санузел, состоящий из туалета, раковины и даже душа. Все выложено белым кафелем, серебристый сток в полу отражает свет.

Мой взгляд падает на маленькое зеркало, и я замечаю, что у меня из косы выбилось несколько прядей и теперь они обрамляют слегка раскрасневшиеся щеки. Наверное, дело в алкоголе, но я чувствую себя привлекательной. Желанной.

– Нравится? – Лицо Паскаля появляется в зеркале рядом с моим. У него в глазах сверкает любопытство, от древесного запаха его лосьона после бритья у меня немного кружится голова.

Мне достаточно сделать всего полшага в сторону, и я окажусь так близко к Паскалю, что смогу поднять голову и поцеловать его.

– Фургон просто потрясающий, – отвечаю я вдруг севшим голосом. Если бы я взяла с собой свой стакан, то сейчас мне бы по крайней мере было за что ухватиться.

– Рад, что ты довольна. – В голосе Паскаля вновь слышатся эти хриплые нотки, которые почему-то напоминают мне шум морского прибоя. Я разворачиваюсь в надежде, что он чуть-чуть подвинется и даст мне больше пространства. Но он об этом даже не думает.

Паскаль стоит почти вплотную ко мне. Одной рукой он опирается на кухонную столешницу, Другая небрежно прислоняется к стене. Позади меня только кровать, и одна лишь мысль об этом заставляет сердце забиться чаще.

– Я… – начинает он.

Я поднимаю голову, чтобы увидеть его лицо и узнать, что он собирается сказать, однако в этот момент у него перехватывает дыхание. Паскаль сглатывает, сжимая челюсть. Его взгляд с удивлением скользит по моему лицу, но изумление быстро сменяется другой эмоцией. Чем-то пронзительным. Желанием?

У меня внутри все сжимается от волнения, а ведь на самом деле я должна сказать ему, что он мешает мне пройти. Заметить, что у него в фургоне недостаточно места, чтобы я могла протиснуться мимо него, но единственное, что мне удается из себя выдавить, – это звук, похожий на «бримлф» и даже отдаленно не передающий того, что я сейчас чувствую. А чувствую я очень много всего и сразу. Растерянность, смущение и неодолимую тягу узнать, каково было бы ощутить эти мягкие губы на своих…

– Как думаешь, ты справишься? – прерывает вспыхивающие у меня в голове образы Паскаль. Потом опускает руки и делает шаг назад.

Я теряюсь:

– С чем?

– С фургоном.

С фургоном. Конечно. Хлопнув ладонью по кухонной столешнице, он запускает руку в темные волосы. По какой-то причине он выглядит таким же растерянным, как и я, однако я понятия не имею, что это может означать.