Текст книги "Кукла для мерзавца"

Глава 7

Полицейские меня не услышали. Они скрутили руки и потащили к машине. Я тормозил пятками по песку и орал во всю глотку:

– Уроды! Скоты! Выпустите меня! Я был с девушкой, она осталась на пляже одна!

– Да-да! Так мы тебе и поверили! – пыхтел от натуги хмурый пожилой полицейский.

А второй разговаривать не стал. Ткнул меня кулаком под ребра, я и согнулся пополам с воплем.

– Будьте людьми! Помогите найти девчонку!

Вдвоем они затолкали меня в отделение с решеткой и захлопнули дверь.

– И где же она? В ворону превратилась? – издевался мужик в возрасте.

– Не знаю. Пропала! – я тряс решетку и уже кричал, пытаясь достучаться до сознания людей. – Вера была без одежды.

– Нудисты, что ли? – засомневался невысокий кавказец с пышными усами. Он вообще казался более отзывчивым человеком, чем хмурый.

– Нет же! Просто заехали искупаться. Поссорились, я психанул и рванул к городу. Она осталась.

– Горячий, значит?

– Гиви, не слушай ты его! – хмурый стукнул по решетке. – Такие отморозки, как этот, чего хочешь наплетут, чтобы вывернуться.

– Не отморозок я! Вы хотя бы попробуйте поискать.

– Во сколько это было?

– Не знаю. На часы не смотрел. Солнце еще высоко стояло.

– Твоя подружка давно уже в город умотала. Вышла на трассу и тю-тю.

Гиви сел в полицейскую «Ниву», а второй парень пошел к моей «Феррари».

– В одних трусах – голосовать на трассу? Вы думайте, что говорите! За кого ее примут?

– Это тебе надо было думать, – Гиви завел мотор.

– А если она утонула?– тихо спросил я, обреченно оглядывая пляж.

– Почему? Плавать не умела?

– Умела…

Я устало закрыл глаза. От отчаяния хотелось выть, крушить все вокруг. Не мог я рассказать этим мужикам, насколько глупо мы поссорились с Верой.

– Тогда не парься! Твоя подруга уже давно дома сидит.

Дома? А это идея.

– Мужик, дай хотя бы телефон позвонить. А потом вези меня, куда хочешь. Сопротивляться не буду.

Мы уже выехали на трассу. Гиви посмотрел на меня в зеркало, почесал щетину на подбородке, потом позвонил напарнику. Тот остановился и принес мне смартфон. Аня ответила сразу, словно ждала звонка с трубкой в руках.

– Марк, вы куда пропали? – сразу закричала она. – Мы на яхте хотели покататься, а вас нет.

– Вера вернулась домой?

– В смысле? Вы же вместе.

– Уже нет. Так вернулась?

– Я не дома. Мы все в баре, вас ждем, – в ее голосе зазвучала растерянность.

– Мухой слетай домой. Или позвони родителям, пусть проверят.

– А что случилось?

– Живо! Пять минут тебе даю!

Я отключился и потер виски. Голова просто раскалывалась, к горлу подкатывала тошнота. Когда посмотрел на пальцы, увидел, что они в крови. Только этого не хватало!

– Ну, вернулась твоя девушка? – я столкнулся взглядом с Гиви.

– Нет.

– Ай-яй-яй, нехорошо, дарагой. Зачем ты ее обидел.

– А я знаю?

– Вот увидишь, дома она. Прячется. Девчонки любят забиться в уголок и поплакать.

«Много ты знаешь», – хотелось сказать мне, но промолчал.

Аня позвонила через пять минут.

– Дома Вероники нет. Марк, что случилось?

– Подожди… – я закрыл ладонью телефон и крикнул Гиви: – Слушай, друг, может, отпустишь меня? Никто же не пострадал. Моя подруга не пришла домой, нужно искать.

– Вот оформим тебя по всем правилам и отпустим.

– Я готов сейчас любой штраф заплатить, прошу!

– Не получится! Много шумел на дороге. В горах так нельзя. Правила…

– Смотри, вечер уже. Скоро совсем стемнеет. А если подруга решила в город идти по береговой линии? Представляешь, в каком она ужасе? Вдруг на зверя наткнется!

– Вот тебя и надо наказать, чтобы в следующий раз головой думал.

– А если за то время, пока вы меня наказываете, Вера погибнет?

Гиви внимательно посмотрел на меня.

– И что делать будешь?

– Сейчас скажу друзьям. Начнем поиски.

– Звони. Не хочу грех на себя брать.

– Аня, слышишь меня? Вера пропала. Не кричи! Скажи всем, чтобы ехали к южному посту ДПС. С собой берите мощные фонари. Не знаешь, у кого-нибудь есть моторная лодка?

– Да, у Никиты, – сказала она дрожащим голосом и всхлипнула. – Как же так?

– Можешь отправить его вдоль побережья? Пусть внимательно смотрит, вдруг Вера пешком идет в город.

Я отдавал распоряжения, а меня уже трясло крупной дрожью. Озноб был такой, что стучали зубы, ходуном ходили колени. Пятка колотилась о пол. Думать о себе было некогда. Сейчас только одна мысль билась в виски: нужно найти Веру. Никогда себе не прощу, что оставил ее одну на пляже!

К посту ДПС мы прибыли почти одновременно. Кажется, я сегодня еще не раз совершу маршрут от пляжа к Сочи. Долго объяснять не пришлось. Все обеспокоенно выслушали меня и прыгнули в машины. Чтобы я не сбежал, Гиви забрал у меня паспорт и отпустил под честное слово, что наутро я приду в участок. Оказывается, и среди полицейских есть настоящие мужики.

Мы растянулись цепочкой и пошли вдоль берега в сторону города, но следов Веры нигде не было. Я слышал, как девчонки тихо плакали, а Лерка материлась. Немного поодаль в море мы видели катер, который двигался тем же курсом, что и мы.

Через час уже совсем стемнело. Мы собрались в кучку.

– Что делать будем? Веры нет, – тихо сказала Полина. – Нужно идти в полицию и писать заявление о пропаже.

– Я только недавно с ними общался. Бесполезно. Еще не прошло и суток, как ее нет. Думайте!

– Если она сразу пошла в город, не стала тебя ждать… Должна была уже прийти.

Аня набрала номер родителей, но ответ был неутешительный.

– Слушайте, – Лерка кинулась к нам. – Было же жарко. Так?

– Ну…

– Естественное желание спрятаться в тени. И это можно сделать только там, – она махнула в сторону горы, по склону которой черными полосами поднимались виноградники.

– Ну, ты и му…к, Вишня! – прошипела Полина и ударила меня по плечу. У нее начиналась истерика.

– Анька, убери от меня свою сестрицу. Я сейчас за себя не отвечаю.

Мы дружно кинулись к винограднику. Каждый выбрал себе полосу. То там, то тут мелькали огни и раздавались крики. Все звали Веру, но она как сквозь землю провалилась.

– Сюда, идите сюда! – крикнула Лерка. – Я нашла.

Я бежал так, словно за мной гнались волки. Продрался сквозь лозу, как бешеный, и добрался до Лерки первым.

– Что? Что тут?

– Смотри!

На земле лежала тряпка. Я направил на нее луч фонаря и сразу узнал полотенце, которое держал в машине. От облегчения чуть не заплакал, как маленький. Вера не утонула в море. Она пошла в город.

Я бежал по полосе, не останавливаясь, пока не выскочил на свободное пространство. Какие-то постройки виднелись впереди, но они казались нежилыми. Мы облазили все вокруг, подергали запертые двери и остановились, уставшие и расстроенные, не понимая, куда идти дальше и что делать.

– Нужно возвращаться, – сказал Вадим. – В этой темноте ничего не найдем. Одно ясно, Вера шла в город. Скоро точно появится.

Но ни наутро, ни на следующий день Вера не появилась. Я съездил в бунгало в надежде, что она ждет меня там, но здесь было чисто и пусто.

На третий день Аня не выдержала и позвонила родителям Вероники. Оставалась слабая надежда, что Вера каким-то образом улетела в Сибирь. Она домой не приехала, но дала о себе знать.

Мы выдохнули. Я выхватил трубку из Аниных рук.

– Что с Вероникой? Как она?

– Ты кто? Марк? – голос отца Веры звенел металлом.

– Да, – растерялся я.

– Не смей приближаться к моей дочери, сучонок! Если ты еще хоть раз покажешься перед ее глазами, застрелю! Сяду в тюрьму, но застрелю! Так и знай!

Я уронил руку с мобильником.

В виски стучала только одна мысль: это конец!

***

Мы прилетели в Иркутск. У трапа ждала машина скорой помощи. Я почти не помнила это время, постоянно находилась в полусонном состоянии из-за уколов и капельниц.

Потом месяц лежала на больничной кровати. Тело полностью было обложено специальными противоожоговыми салфетками. Они стоили, как самолет. Отец продал нашу маленькую ферму и все до копейки вложил в мое лечение.

Но больше страдало не тело. Выла от боли душа. Я не могла смотреть на потерянное лицо мамы. Она похудела и словно уменьшилась в размерах. От крупной, цветущей женщины не осталось и следа.

– Как же ты теперь, Ника? Что же мы будем делать?

– Мама, почему мне так плохо? – плакала я, когда приходила в себя. – Я не могу шевелиться, кружится голова, все тело горит. Неужели солнечный ожог – такое страшное дело?

– Ох, доченька! Если бы только ожог! У тебя была сильнейшая аллергия на траву. Под лучами солнца эти порезы вздулись и усилили ожоги.

Папа не плакал. Он смотрел в одну точку, плотно сжимал губы и цедил сквозь зубы:

– Убью!

И это было так страшно, так жутко, что я хотела раствориться, исчезнуть с лица земли, чтобы только мои родные не страдали. Даже представить не могла, что чувствовала бы я, если бы моя единственная дочь пострадала от любви.

У меня нет детей и, кажется, теперь уже никогда не будет.

Эту новость я узнала случайно.

Примерно через три недели, когда уже немного пришла в себя, я услышала разговор. Проснулась, приоткрыла глаза, хотела окликнуть маму и замерла, боясь пошевелиться.

– Мы еще можем избавиться от плода, – тихо говорила родителям лечащий врач, высокая женщина с плотным пучком на голове.

– Как же так! – плакала мама. – За что моей девочке еще и это!

– Ника сейчас в таком плохом состоянии, что не сможет выносить малыша. Да и препараты сильные получает, неизвестно, как это отразится на ребенке. При таком проценте ожогов страдает весь организм в целом.

– Нам и не нужен этот приблудыш!

– Тихо ты! – мама стукнула отца по руке. – Разве можно так! Это же наш внук! Бесчувственный!

Я ничего не понимала. О чем они говорят? О каком ребенке? У меня будет брат или сестра? Нужно сказать родителям, чтобы не волновались, я буду помогать, если надо. Только хотела открыть рот, как врач продолжила:

– Срок небольшой, три-четыре недели. Главное, не упустить время. Еще можно сделать медикаментозное прерывание.

– Как это?

– Она даже не почувствует…

Я шевельнулась и увидела сквозь ресницы, как доктор испуганно посмотрела на меня и быстро вышла из палаты. Родители кинулись за ней.

Мне казалось, что мой мозг плавится. О ком они говорили? Что такое медикаментозный аборт? У кого три недели?

С трудом протянула руку, достала с тумбочки телефон и полезла в интернет. О таблетированном аборте написано было много. В целом, положительные отзывы. Но зачем он нужен?

Как только родители появились возле кровати, я спросила:

– А мне рассказать не хотите, о чем шепчетесь за спиной?

Мама расплакалась, и так горько, что не могла вымолвить ни слова. Отец хмуро погладил ее по спине, а губы прошептали:

– Убью сучонка!

– Папа!

Но сил сопротивляться уже не было. В какой момент меня накормили этими таблетками, не знаю. Проснулась от сильной боли внизу живота и закричала. Боль не отпускала, резала меня на части, а так как я дергалась и извивалась, в некоторых местах на салфетках проявилась кровь: лопнули не до конца затянувшиеся ранки.

Прибежала обеспокоенная врач, потом другая. Меня быстро погрузили на каталку и увезли. Очнулась уже в палате. Боли не было, ребенка, как я поняла, тоже.

В душе разливалась такая пустота, что скоро там образовалась черная дыра.

Повязки сняли к концу августа. Разглядывая в зеркало тело, покрытое огромными красными пятнами молодой кожи, я плакала. В некоторых местах на руках и ногах образовались келоидные рубцы. Родители уже записали меня на прием к пластическому хирургу.

Лицо пострадало тоже. Крохотные трусики-стринги не смогли защитить меня от солнца. Один рубец тянул вниз верхнее веко правого глаза.

– Дочка, ты не волнуйся, – мама отвернула меня от зеркала. – Я спрашивала у врачей, это сейчас лечится. Правда… – она всхлипнула.

– Мама, сама же говоришь, что лечится.

Я обняла ее за плечи и склонила к ней голову.

– А как же учеба в Москве?

Ответить я не успела.

– Никуда она не поедет! – голос отца заставил нас вздрогнуть. – В Иркутске тоже хорошие вузы. Заберу документы и переведу тебя.

– Я тебя никуда не пущу! – вскрикнула мама и схватила отца за руку. – Не смей! Ишь, что придумал!

Я только смотрела на них и ничего не понимала. Гораздо позже, когда страсти немного улеглись, мама рассказала мне, что отец хотел сам разобраться с Марком. Строил планы, рвался в столицу, хотел встретиться с господином Вишневским. Но тот постоянно жил то в Англии, то в Испании, и добраться до него не было никакой возможности.

В Москву полетела мама. Она забрала мои документы и перевела в местный вуз, вот только пришлось на год взять академический отпуск по болезни.

Это был год нескончаемого кошмара. Я перенесла несколько операций. Казалось, боль никогда не оставит мое тело. Но все проходит, подошли к концу и мои мытарства.

Долгие часы, лежа в кровати, я размышляла, как получилось, что самое прекрасное чувство на свете обернулось проклятием для моей семьи. Читала светскую хронику, изучала бизнес Вишневских. Один раз захотела позвонить Марку, но мой мобильник остался в его машине. Родители купили мне новый, с абсолютно чистой телефонной книгой, и даже сменили номер.

– Мы начнем все с чистого листа, – торжественно сказала мама, вручая мне подарок.

– Да, дочка. Забудь ты о своем парне, – поддакнул неуверенно папа и отвел взгляд.

Но он не забыл. И я не забыла. Не смогла.

Как-то полгода спустя увидела на обложке глянцевого журнала Марка с известной актрисой. Долго плакала, уткнувшись в подушку. Сердце разрывалось от горя и обиды.

– Сволочь! Сволочь! Как ты можешь? – шептала я, слизывая слезы с губ.

Но в другом журнале рассказывалось о его новом приключении, а потом еще и еще… Нескончаемая череда кукол. Каждое новое увлечение Марка оставляло на сердце новый шрам.

Решение отомстить возникло в голове не сразу. Оно появилось исподволь легкой мыслью и убежало в глубину сознания. Выглянуло еще раз и снова спряталось. Однажды я наткнулась на бизнес-статью. Два представительных джентльмена пожимали друг другу руки. Может быть, я скользнула бы взглядом и перелистнула страницу, если бы не узнала в светлокожем мужчине Ивана Вишневского.

Я вчиталась в статью. Оказывается, русский бренд «Сладкая вишня» заключил долгосрочный контракт с японской фирмой.

Так и родилась идея мести…

***

И этот день настал.

Я крутила в руках ножку бокала с шампанским и наблюдала за красивой парой, которая остановилась на мгновение возле столика администратора ресторана. Марк небрежно кивнул, скользнул взглядом по залу и повел спутницу к столику у балюстрады.

Сердце стукнуло раз, другой и пошло маршировать по ребрам. Каждый нерв замер в предвкушении.

Вот-вот начнется представление.

Ну, держись, дорогой!

Глава 8

Девчонки следят за моим лицом и округляют глаза. Они явно потрясены.

– Черт, смотрите! А разве это не СВ? – вскрикивает восхищенно Аня.

– Думаешь, он? – Полина вскакивает со своего места.

Взгляды, как трассирующие пули, бегают по залу, пересекаются, рикошетом отталкиваясь от колонн, стен и людей.

– Вон там! Смотрите! – палец Ани показывает на пару влюбленных.

– Точно! Вспомни заразу, появится сразу.

Быстрый взгляд на меня. Выражение глаз у сестричек меняется, они словно испытывают вину за свой восторг и сразу садятся.

Марк галантно отодвигает для блондинки стул. Девушка горделиво оглядывает зал. Мол, смотрите, любуйтесь, ни у кого нет такого кавалера.

Молоденькая и наивная дурочка! Наверняка ты сотая, если не двухсотая, в списке его кукол, которые даже в телефонную книжку внесены без имен, под номерами.

Сволочь! Срань ушастая!

Я сжимаю в пальцах салфетку так сильно, что кончики ногтей впиваются в ладонь. Злость и давняя обида, которую я, думала, загнала на задворки сознания, лучше шампанского будоражат мозг, перед глазами мелькают звездочки. Хочется подойти, огреть этого обаятельного мерзавца по идеальной прическе и освободиться наконец от клетки, в которой живу уже пять лет.

Но нельзя. Не сейчас. Передо мной стоит другая цель.

– Точно Марк. Красивый, чертяка! Прямо как гладиолус осенний, – с завистью вздыхает Полина.

– Только не для нас цветет эта прелесть, – машет рукой Анюта. – Ну его! Вспоминать даже не хочется. Пусть он сдохнет в страшных пуках! Ты как, Ника?

Она украдкой смотрит на меня. Я вижу ее извиняющийся взгляд, но отлично помню, кто помог Марку заполучить меня пять лет назад. Прислушиваюсь к себе: в душе звенит пустота. Девчонок я давно простила. Они не думали, что их желание помочь подруге (или угодить Марку, что вероятнее всего) обернется таким громким провалом.

Сердце уже успокаивается. Я готовилась к этой встрече несколько лет, не могу из-за примитивных эмоций, нахлынувших внезапно, сорвать задуманное.

– О’кей, девочки! Я давно уже забыла об этом говнюке.

Забыла, как же! Пальцы под столом сами складывают кукиш: стыдно.

Но девчонки ничего не замечают. Их лица светлеют от радости.

– Здорово! – Аня и Полина ставят бокалы и одновременно пожимают мне руки. – Мы за тебя очень-очень рады! Ты сейчас такая, такая…

Подруги восхищенно окидывают меня взглядами, а потом смущенно отворачиваются.

– Ага! – поддакивает Полина. – Ни за что не узнать! Ты так внезапно позвонила, что мы с Анькой растерялись. Пропала на пять лет, а потом раз – и выскочила, как черт из коробочки.

– И правда, Ника. Ты на нас обиделась? – сминает салфетку Аня.

Я вижу, что она нервничает, не знает, как себя со мной вести. Вроде бы и сидим за одним столом, пьем шампанское, а нет уже прежней близости.

– Почему ты так решила? Я же здесь, с вами.

– Мы до тебя не могли дозвониться, все время абонент недоступен. Думали, что в универе встретимся, а потом узнали, что ты забрала документы. Где ты была эти годы?

– Училась в Иркутске. Родители не хотели, чтобы я возвращалась в Москву, – уклончиво отвечаю я.

– А… – Полина смотрит в тарелку, боясь поднять на меня глаза. – Парень есть? Или муж?

– Девочки, кто старое помянет, тому глаз вон. Слышали такую пословицу? Давайте выпьем за нас, за молодых, красивых и умных, – ухожу я от прямого ответа.

– А ты расскажешь потом о себе?

– Конечно. Но сначала праздник.

– Ника, зачем тебе очки. Зачем такую красоту под ними прячешь?

Полина тянет руку к моему носу, но я отодвигаюсь: не время пока разоблачаться.

– Вот бы насолить этому ублюдку! – Аня сжимает кулаки.

– Да что мы можем? Его папаша нас как мурашей раздавит. Даже и не заметит, по чьим душам сапогами потопчется, – вздохнула Полина.

– Фу, Поля! Не сапогами, а стильными ришелье. Такие подонки только элитную обувь носят.

– И ладно! Какая разница? Ну его в баню! За нас, девочки!

Я встаю: пора подготовиться к бою.

– Ника, ты куда?

– В туалет. Носик попудрю.

Я хватаю принесенный с собой пакет и иду к выходу, покачивая бедрами. Так, на всякий случай. Вдруг заметит! Но Марк поглощен своей спутницей. Она сбросила туфлю и водит пальчиком по его ноге. Догадаться об этом несложно: я вижу, как шевелится и приподнимается от движения скатерть.

Ну-ну, развлекайся, дорогой, пока я готовлюсь.

В туалете я прижимаюсь к прохладной стене и прихожу в себя. Все же, как ни стараюсь быть спокойной, а напряжение дает о себе знать. Несколько глубоких вдохов – мозги встают на место, сердце начинает биться четко и размеренно. Нервы как канаты.

Снимаю тяжелые очки, они скрывали временно мое лицо от посторонних взглядов, споласкиваю руки и поднимаю глаза. Из зеркала на меня смотрит роковая соблазнительница. Черные длинные волосы, собранные в массивный пучок, – дело рук дорогого стилиста. Пронзительные синие глаза – линзы. Брови вразлет – татуаж, пушистые ресницы – накладные.

Я так долго и тщательно готовила новый образ, что уже слилась, сроднилась с ним навсегда. Нет больше рыженького тощего цыпленка с бледно-голубыми глазами. Навсегда уничтожила я все, что с ним связано.

Достаю из пакета лаковые туфли на высоком каблуке. Их красный цвет должен привлечь ко мне внимание, потому что сегодня я – в черном. Еще бы! Я пришла похоронить свое прошлое.

Поправляю резинку чулок со швом сзади, юбку-карандаш, одергиваю вниз топ, чтобы приоткрыть соблазнительную грудь. Пусть этим достоинством обделила меня природа, но бюстгальтер с пуш-апом исправил ситуацию в лучшую сторону.

Итак, я готова.

Я поворачиваюсь к двери и ловлю краем глаза свое отражение. Что-то не так? Приглядываюсь. Точно!

К черту старушечий пучок! Распускаю волосы по плечам. Они создадут хороший контраст по сравнению с белоснежной кожей шеи и глубокого декольте.

«Лед тронулся, господа присяжные заседатели», – говорил Остап Бендер. Я с ним согласна: лед тронулся. Оглядываюсь.

Встряхиваю волосами, распахиваю дверь и… сталкиваюсь с блондинкой, которая пришла с Марком.

– Ух ты! Классный прикид!

Она восхищенно задирает большой палец, я довольно улыбаюсь: нужный момент настал.

Покачиваясь на высоких каблуках, медленно иду по залу и ловлю восхищенные взгляды мужчин. Кавказцы за соседним столиком цокают языком и поднимают в мою честь бокалы.

– Иди к нам, красавица!

Я улыбаюсь и качаю головой: нет, вы мне не нужны. А Марк, как назло, сидит, болтая по телефону.

Облом! Это надо исправить.

Жесткая лаковая сумочка будто невзначай скатывается с плеча. Это тоже заготовленный прием. Я замираю в центре зала в тот момент, когда музыканты делают паузу (специально ждала на лестнице окончания трека), и резко опускаю руку. Ридикюль с громким стуком падает на пол.

Гости ресторана испуганно оглядываются. Я улыбаюсь про себя: пока все идет как по маслу.

Наклоняюсь, чтобы поднять сумочку. Аппетитная попа в облегающей юбке, и соблазнительные полушария, едва держащиеся сосками за край декольте, производят эффект разорвавшейся бомбы. Ко мне бросаются мужчины сразу от нескольких столиков. Марк тоже отрывается от телефона и смотрит в мою сторону, мы встречаемся взглядами.

Отлично! Сердце буквально останавливается от волнения: а вдруг узнает?

Но он широко улыбается, подмигивает и… отводит взгляд.

Фу, можно выдохнуть. Первый контакт есть. Пока и этого достаточно.

Я дергаю плечами: по позвоночнику стекает капля пота. Все же волнуюсь. Конечно, не так, как раньше. Сейчас меня съедает нетерпение. Первый пункт плана – самый важный.

Где же Алиса?

Смотрю на лестницу. По ней важно поднимаются и спускаются гости, но та, кто мне нужен, не появляется. Неужели испугалась?

– Привет, крошки! – раздается над головой. – Как жизнь?

Я вздрагиваю, поднимаю глаза: рядом со столом стоит Вишневский и улыбается во весь рот.

– Ой, Марк! – подружки вскакивают. Их лица светлеют от радости. – Так приятно тебя снова увидеть!

Я не дергаюсь и не встаю, только крепче сжимаю ножку бокала. Беру в руку бутылку из ведерка со льдом (надо же чем-то себя занять, чтобы не выдать волнение) и смотрю на нее. Может, запустить сейчас в башку СВ и закончить разом свои страдания? Или следовать плану?

– Позвольте, я вам налью?

Марк выхватывает шампанское у меня из пальцев. Что, дружок, включил режим обольстителя? Ну-ну, посмотрим! Я слышу, как булькает алкоголь, вижу, как лопаются пузырьки воздуха, но упрямо не поднимаю глаз.

– Марк, ты разве не… – восклицает Аня, и вот теперь я тоже вскакиваю.

Бокал падает из моих пальцев, и все отпрыгивают. Что за предательницы! Я чуть не взрываюсь от злости. К нам подбегает официант.

– Я сейчас все уберу, позвольте.

Со стороны лестницы несется подруга Марка. Девушка замечает его возле чужого стола и прямой наводкой направляется к нам.

– Дорогой, что ты здесь делаешь?

– Встретил знакомых, – небрежно отвечает он. – Нельзя даже поздороваться?

В его голосе нотки раздражения.

Э-э-э, подруга! Да этот мажор уже пресытился твоими прелестями. Что ж, мне только на руку.

Девица оглядывает нас, и выражение ее лица меняется: оно становится напряженным и злым. Из глаз вылетают искры. Кажется, она чувствует в нас соперниц.

– Пошли отсюда.

Марк берет подругу за руку и идет к своему столу. На полпути оглядывается и опять подмигивает мне. Интересно, он теперь на два фронта работает?

Вечер катится по кругу: шампанское – закуски – горячее – танцы – десерт и снова шампанское.

Подруги веселятся от души.

– Ника, кажется, тебя Марк не узнал, – удивляется Аня. – Ты и правда сейчас совсем другая.

– Вот и прекрасно! С этим мажором у нас давно разошлись пути.

– Но как у тебя получилось настолько измениться? И волосы, и фигура, и лицо – ни за что не узнать. Колись, раскрывай секреты.

– Никаких секретов нет. Окончила универ, устроилась на работу в фирму.

– В какую?

Девчонки ловят каждое слово.

– В иностранную.

– Ника-а-а! – вскрикивают хором. – Ты решила нас замучить любопытством?

– В японскую фирму. Переводчиком.

– С английского?

– Нет. С японского на русский.

– Но ты же училась на англо-немецком направлении?

– Перевелась на другое. В Иркутске оно более сильное и востребованное, – говорю, а сама тревожусь. Еще чуть-чуть, и сболтну лишнего. – Девочки, лучше расскажите о себе.

Мы пьем и болтаем, болтаем и пьем. Полина, кажется, уже пьяна. Нужно отправить девчонок домой, но пока не могу: они служат ширмой. За их активным весельем мне удается держаться в тени.

Подвыпившие кавказцы уже откровенно начинают приставать. Я отказываюсь от шампанского, которое приносит официант в подарок от их столика, не соглашаюсь составить компанию в горячем горском танце. Терпение жгучих джигитов на пределе. Мне пока удается сдерживать их порыв, но еще чуть-чуть, и придется обратиться к охране.

Черт! Куда пропала Алиса? Мы же договорились на десять вечера. Марк дольше обычно в ресторане не засиживается.

Около половины одиннадцатого веселье входит в пиковую фазу. Выпито и съедено уже столько, что гости не могут пошевелиться. Зал начинает пустеть: народ спешит на площадку перед отелем, где в половине одиннадцатого начинается вечернее шоу. Идеальное время для моего представления, тем более что охрана ресторана, официанты и администрация перемещаются на улицу.

Марк с невестой по-прежнему сидят за столиком. Вишневский уже не так сосредоточен на спутнице. Она тянет его на площадку, ей хочется посмотреть на шоу, но СВ не торопится. Он косится в мою сторону, я отвечаю ему широкой улыбкой и показываю, что готова к знакомству.

Мы как раз играем в переглядки, когда высокая темноволосая девушка вбегает в зал.

Все, отсчет пошел!

– Девочки, – я наклоняюсь к подругам. – Не хотите посмотреть шоу?

– Да плевать на него! Подружки, я вас люблю! – Полина вскакивает и вдруг начинает заваливаться на стол.

Ее тяжелое тело сморщивает скатерть. Тарелки, столовые приборы, салфетки сыплются на пол. Мы с Аней подхватываем девушку под мышки и удерживаем от падения.

Я пугаюсь. Тщательно скроенное представление вот-вот затрещит по швам.

– Анюта, лучше поезжайте домой, я сама заплачу за ужин.

– Но…

– Аня, бери Полину и уводи ее отсюда. Быстро!

– Девочки! – Полина вырывается и начинает размахивать руками.

Вот незадача! И угораздило же ее напиться!

– Полька, стой на месте, дуреха! – Анюта согнулась под тяжестью сестры. – А ты что делать будешь? – спрашивает у меня.

– Расплачусь по счету и приеду к тебе домой. Пустишь переночевать?

– Позвони только.

– Хорошо.

Сестры с трудом выбираются из-за стола и бредут к лестнице. Я выдыхаю. Быстрый взгляд на столик Марка: он что-то сердито говорит спутнице, а та сидит с надутыми губами. Не удивлюсь, если он пытается от нее избавиться. Музыка стихает, и в этот миг под своды ресторана поднимается звонкий крик:

– Вишневский! Сволочь! Ты где?

Задержавшиеся за столиками посетители замирают, их взгляды прикованы к лестнице, откуда доносится крик. Смотрит туда и Марк. Темноволосая девушка узнает мажора и, как танк, несется прямо к нему.

– Я уничтожу тебя! – вопит она дрожащим голосом, размахивается и бьет кулаком по столу.

Бокал с вином падает на пол, разбивается вдребезги, орошая красными каплями платье спутницы Марка. Та с визгом вскакивает.

– Ты кто? – Марк ошарашенно смотрит на нежданную помеху. Он еще не испуган, просто удивлен. – Какого хера от меня надо?

– Котик, посмотри, что эта сучка сделала с моим платьем, – невеста трясет перед носом мажора испачканным подолом.

– Заткнись! – он небрежно отодвигает спутницу и смотрит на скандалистку. – Ты кто вообще, дура?

– Как? Ты меня даже не помнишь? – брюнетка возмущенно трясет головой. – Ах ты, козел!

Она хватает бутылку и выливает остатки вина Марку на голову.

Зеваки вскакивают с мест. Кто-то вытаскивает телефон. Невеста визжит и бросается к возлюбленному. Ее белое стильное платье покрывается огромными красными пятнами, и кажется, что она на поле боя.

– Уберите от меня эту идиотку! – кричит Марк.

– Охрана! Спасите! – вопит его подруга.

Но охранники уже спустились вниз, шоу на улице набирает обороты: музыка гремит, зрители ревут, на веранде то и дело вспыхивают отблески огней иллюминации.

С волос мажора льются сладкие потоки (вина в бутылке оказалось много). Они застилают ему глаза, текут за шиворот. Он встряхивает головой, как мокрая собака, и не понимает, что происходит.

– Так ему и надо! – хихикает Аня где-то у меня за спиной.– Хоть одна набралась смелости и закатила скандал.

– Вы еще здесь? – рявкаю я. – Марш отсюда! Сейчас начнется суматоха!

И точно! В зал врывается администратор. Он тяжело дышит: не привык к скоростным пробежкам по пересеченной местности, то есть по лестнице. Алиса испуганно смотрит на меня, я взглядом даю посыл: «Продолжай!». Она понимает и кричит:

– Не подходите! – открывает сумочку и вытаскивает…