Текст книги "Чудовища из Норвуда"

– Я знаю надежных, – кивнула я. Еще бы мне не знать! – А если… если мы ошиблись, то просто продам усадьбу обратно Хаммонду за те же деньги.

– Ну наконец-то договорились, – шумно вздохнул Грегори и поднялся, кивнув Хаммонду: – Поди займись бумагами, да не тяни. А ты иди за мной!

Обычно такие фразы из уст хозяина Норвуда ничего хорошего не сулили, но сейчас он вроде бы успокоился и опасаться было нечего.

– Значит, тебе нужно будет съездить в город… – задумчиво произнес он, подав мне руку на лестнице.

– Это Хаммонд сказал, не я, – покачала я головой.

Портреты на стенах будто провожали нас взглядами, и от этого сделалось неуютно. Будто почувствовав что-то, Грегори опустил тяжелую лапу мне на плечи, и я сразу почувствовала себя спокойнее.

Забавно, я думала о нем всегда по-разному: то у него были руки, то лапы, то лицо, то морда, то улыбка, то оскал…

– Думаю, пока можно обойтись распиской, – добавила я.

– А я считаю, что лучше сделать все, как полагается, – ответил Грегори. – Расписка – это бумажка. Обменяешь купчую на деньги, тогда я буду спокоен хоть отчасти…

– О чем вы?

– О том, что ты теперь не будешь зависеть от своего братца, – серьезно сказал он и остановился. В коридоре было темновато, но глаза Грегори едва заметно светились, я такое уже видала.

– Так вы вовсе не об этих несчастных припасах заботились, а… – Я потеряла дар речи.

– Мы много лет жили, как жили, ничего, не умерли, – криво усмехнулся он, – хотя, признаюсь, хоть я и знал, что в проклятиях бывают лазейки, эту найти не сумел. Ну да будем считать возможность вспомнить вкус хлеба приятным дополнением…

– Сударь!

– Не перебивай! Я уже сказал тебе, что мое время подходит к концу. Так вот, – Грегори развернулся и чуть наклонился, чтобы смотреть мне в глаза, – мне вдруг захотелось на исходе лет сделать что-нибудь этакое… Лучше всего, конечно, было бы расправиться с феей, но как ее достанешь? Никак… А жаль… Поэтому, Триша, я хочу отблагодарить тебя за то, что ты согласилась скрасить эти мои последние дни. Вернее, напросилась на это и нахально вселилась в мой дом!

– Фу-ты, – выговорила я с облегчением, – я уж подумала, что вас феи подменили, так вы вдруг заговорили.

– Я знаю обхождение, иначе почему бы, думаешь, женщины стремились в мои объятия? – фыркнул он. – Не только в богатстве дело… Опять ты сбила меня с мысли! О чем бишь я? Ах да… Так вот, Триша, я мог бы осыпать тебя драгоценностями и даже завещать тебе все свои владения, но не стану. Не из жадности – больше мне это передать некому. Просто… – Грегори помолчал, – эти сокровища не приносят счастья. В этом доме за века скопилось столько всевозможной волшбы, что никогда не угадаешь, чем обернется тот или иной подарок!

– Вы что-то знаете о тех, кому достались такие вещи, – утвердительно сказала я, взяв его за руку.

– Конечно. Я из интереса следил за ними, покуда мне не надоедало.

– Посылали невидимых слуг?

– Нет. Но об этом позже… – Грегори помолчал. – Кто-то убежал отсюда, прихватив столько, сколько успел унести. Надо ли говорить тебе, что такие люди или растратили нежданное богатство, или жили пусть и в достатке, но недолго, потому что добытое воровством непременно аукнется… А кто-то и до города не дошел. Тут, знаешь, не только волки водятся, но и лихие люди, и если они прослышат, что путник угодил в лапы Норвудскому чудовищу, то сторожат у дороги по очереди: знают, что этот человек вернется раньше или позже.

– И вы до сих пор их не усмирили?

– Еще чего не хватало, – усмехнулся он. – Мне они не помеха, поставщика моего не трогают – хватило одного урока, а что до воров…

– Но вы сказали, что кто-то уходил с вашего позволения, – напомнила я. – Неужто с пустыми руками?

– Нет, конечно. Ну да этих обычно провожал я сам, а что с ними делалось дальше… Я уже описал. Девушки выходили замуж с этаким-то приданым, но очень скоро начиналось… догадаешься что?

– Конечно, – кивнула я. – Их начинали попрекать тем, что они много времени провели в лесу, наедине с вами. И как знать, что вы с ними тут проделывали да за что этак одарили!

– Вот именно. Одних оставляли мужья, другие скрывались в обители, некоторым хватало ума уехать подальше, но слухи докатывались и туда… А я, – добавил он с неожиданной обидой, – к девицам и не прикасался!

– То-то вы меня едва не придушили…

– Ты прекрасно поняла, что я имел в виду, – покосился на меня Грегори. – Хм… Разумеется, те, что сами не возражали, не в счет. Я имею в виду, насильно я никого не принуждал.

– Большое достижение для вас! – не выдержала я, припомнив рассказ о его похождениях.

– Акт насилия – и еще пары лепестков как не бывало, – ответил Грегори мне в тон. – Не так уж сложно научиться смирению, когда от этого зависит твоя жизнь.

– Должно быть, вы злы на фею еще и потому, что из-за ее заклятия оказались лишены плотских радостей? – предположила я.

– Триша, не вынуждай меня рассказывать, кем или чем можно заменить живую женщину!

– Лишь бы не мертвой, а так – кому и ослица подружка… – пробормотала я.

Грегори, кажется, все равно услышал – грива его встала дыбом, но он все-таки смолчал. Я уж думала, не удержится, рявкнет! Но, видно, я угадала, а какой-никакой стыд у хозяина Норвуда еще остался…

– Словом, – сказал он, помолчав, – мои сокровища никому не приносили счастья. Земельный надел – другое дело, он не мой, а тебе хватит на то, чтобы жить безбедно. Хаммонд прибедняется, его усадебка не так уж мала, а с арендаторов он получает достаточно, чтобы накопить не на одну, а на три достойные старости. Или на пяток попроще… Но это я ему и так обеспечу.

– Я поняла, сударь, – сказала я, тронув его за локоть. – Благодарю вас.

– Пока не за что. Съездишь, выправишь нужные бумаги, тогда и поговорим.

– Ехать придется не на один день, – заметила я. – Скоро такие дела не делаются. Конечно, если заплатить, то все получится куда быстрее, но…

– Но ты хочешь повидаться с семьей, – кивнул он. – Трех дней, думаю, тебе хватит. Я сам тебя провожу, обожду в лесу.

– Сударь…

– Волки, – серьезно сказал Грегори, – сейчас они особенно злы и голодны, а в округе их много. Что двуногих, что четвероногих.

– Как вам будет угодно, – ответила я. Спорить с ним смысла не было, да и впрямь так будет куда спокойнее!

– Подарки твоим племянницам не предлагаю, – добавил он. – Уже поняла почему?

– Конечно! Только этого им и не хватало… Я сама куплю им какие-нибудь безделицы… Правда, тогда Хаммонду достанется меньше.

– Переживет. Сказал же, я прибавлю ему жалованье! Ну а здешние чудеса – не забава, если ты не вырос с ними вместо игрушек и не знаешь их подлого нрава. Денег это тоже касается, – напомнил Грегори.

– Сударь! А тот сундук золота… – вспомнила я его подарок Манфреду.

– А, это ничего, – фыркнул он. – Я уж узнал, что он с ним сделал.

– И что же? – потеребила я его за рукав.

– Зарыл в подполе и еще кое-где, – ответил Грегори. – Это он умно поступил: пусти он сразу столько денег в оборот, сразу бы спросили, откуда взял! А так он прибавляет понемножку к своим доходам от торговли, вроде и не заметно со стороны. Братец твой прижимист, так что, надеюсь, разорение ему не грозит. Сама расспросишь, во что он капиталы вкладывает…

– Попробую, только…

– Думаешь, не дознаешься? Ну так сам тебе скажу: в доходные дома, в корабли, в торговлю, да не в одну корзину все яйца складывает. Даже если какое-то предприятие и прогорит, голым и босым твой Манфред с дочками не останется. Кстати, – заметил Грегори, – все же некоторым из тех, кого я одарил сам, повезло. Они остались живы, сыты-обуты и порой даже с прибылью. Но только те, кому я всучил деньги, полученные от арендаторов, а не какие-нибудь старинные монеты или драгоценности.

– Наверное, эти деньги более… безлики, – постаралась я подобрать слово.

– Возможно.

Видно было, что разговор этот Грегори наскучил, и я не стала продолжать расспросы.

– Иди сюда, – сказал он и распахнул дверь, которую я прежде не замечала. Впрочем, до этого закоулка (как и до множества других, которых в старом доме было превеликое множество) мы еще не добрались с тряпками и швабрами. Комната, однако, выглядела почти прилично, должно быть, просто потому, что мебели в ней не оказалось.

Ан нет, заметила я, у дальней стены стояло большое зеркало. Должно быть, много лет назад перед ним прихорашивались дамы: зеркало было достаточно большим, чтобы вместить те самые злополучные фижмы, да и для шлейфа бы место осталось. Сколько может стоить такая вещь – а размеров и чистоты стекло было поистине невероятных и ничуть не потемнело от времени! – я даже представить не могла.

– Его подарила моему прапрадеду все та же фея, – негромко сказал Грегори. – Чтобы тот мог полюбоваться собою со стороны.

– А вы…

– Я иногда прихожу сюда, – ответил он. – Правда, мне часто хочется разбить проклятое стекло, но его даже камнем не возьмешь.

– Снова волшебство?

– Именно. Это зеркало показывает суть вещей. А я, – тут он невесело усмехнулся, – я отражаюсь там прежним. Нет, не трудись, ты этого не увидишь. Каждый может разглядеть только себя.

– Неужто, – пробормотала я, когда он поставил меня перед собой, и вгляделась в запыленное стекло.

– Присмотрись, ну?

– Да уж смотрю, пыль одну вижу, – ответила я. – Ну и себя, ясное дело. Правда, зеркало и впрямь с хитрецой – я в нем, пожалуй, буду посимпатичнее, чем теперь. Да и платье не мое, я таких отродясь не носила! А вы…

Тут я примолкла и внимательнее всмотрелась в зеркальную глубину. На мгновение мне показалось, будто за моей спиной стоит не неведомый зверь, а человек, словно сошедший со старинной картины: высокий, широкоплечий, с густыми черными, завитыми по тогдашней моде волосами, ниспадающими на кружевной воротник дорогого камзола, с лицом красивым, надменным и недобрым.

– Кого ты там видишь? – тихо спросил Грегори.

– Чудовище, – ответила я, и, кажется, он остался доволен этим ответом.

Глава 8

Ясное дело, отправляться в путь предстояло не сегодня и не завтра. Пока служанки дошили одежду – разумеется, я не забыла и о дорожных платьях, и те получились куда наряднее, чем мои нынешние, девушки расстарались, – пока прислали заказанную обувь…

Впрочем, скучать мне не приходилось: я подсчитала свои финансы и решила, сколько могу потратить на подарки девочкам, а сколько достанется Хаммонду. К кому обратиться в городе, я знала: повторюсь, я помогала брату с делами и многое знала не хуже, а то и лучше, чем он сам. С этим не должно было возникнуть затруднений.

Вдобавок Грегори, показав мне волшебное зеркало, не остановился на этом и то и дело звал меня, чтобы дать полюбоваться очередной диковиной (в руки, правда, он мне старался такие вещи не давать, и я даже не думала обижаться, понимая, чего он опасается). Диковин же в поместье оказалось превеликое множество, равно как и потайных комнат, скрытых коридоров и лестниц, ведущих неведомо куда. Недаром я боялась заблудиться тут! Впрочем, в некоторые двери нельзя было войти без позволения хозяина, и это к лучшему…

– Мои предки вовсю пользовались благорасположением феи, – пояснил мне Грегори. – Здесь заклятие, тут заклятие… Поверишь ли, один только ритуал введения молодой супруги в семью занимал несколько дней, и то кое-какие части дома оставались ей недоступны.

– Прямо как в легенде о рыцаре, который запрещал жене открывать одну дверь, но она все-таки не удержалась, за что и поплатилась жизнью, – припомнила я. – Это не ваш родственник?

– Не припоминаю такого, но, быть может, ему покровительствовала та же фея. Или другая, ухватки у них, полагаю, одинаковые… – Грегори помолчал и добавил: – В этом доме тоже можно пострадать от излишнего любопытства.

– Я не сую нос куда не положено, если вы намекаете на это.

– Ты нет, но до тебя бывали… любители и любительницы заглянуть в запертые комнаты, – серьезно сказал он. – Я недаром предупреждал тебя о западном крыле. Там не только мои личные покои, но еще и хранится много такого, чего не стоит касаться людям, у которых нет на это позволения хозяина Норвуда.

– А как же слуги? Мне показалось, в том крыле даже чище, чем в остальном доме! Снова волшебство?

– Оно самое. Грязью зарасти не позволит, а пройтись с метелкой для пыли и тряпкой слугам не возбраняется. Главное, не прихватить что-нибудь или попытаться это что-то исследовать. Обычно добром это не заканчивается.

– И не страшно было людям отдавать вашим предкам девушек в жены, – невольно поежилась я.

– А ты полагаешь, мы болтали о таких вещах направо и налево? – прищурился он. – Молодые жены да и мужья, бывало, в род принимали юношей, – узнавали об этом уже после свадьбы.

– Когда им уже некуда было деваться…

– Именно. Впрочем, большинству богатство так застило глаза, что они соглашались на все… И, хотя случались и прискорбные инциденты, обычно супруги моим предкам доставались или покорные, или им самим под стать – с характером и пониманием того, что делать нельзя, а что может быть попросту опасно. Этим обычно ничто не угрожало.

– А как же дети? Им ведь не всегда объяснишь, почему нельзя схватить какую-нибудь красивую вещицу!

– Если в ребенке течет кровь Норвудов, ему ничего не сделается, – ответил Грегори и вдруг ухмыльнулся: – Кстати, именно поэтому Норвуда невозможно обмануть, выдав чужого ребенка за его.

– То есть у Лизбет был бы шанс на то, что вы признаете дитя?

– Нет, – еще шире улыбнулся он. – Тогда пришлось бы признать и ее саму, а мне это даром не сдалось… Ну, довольно бродить по дому, идем лучше, прогуляемся!

Я не возражала: было холодно, но безветренно, и пройтись по парку было приятно. Ну а Грегори раз за разом сворачивал к своей розе, глядел издали, но при мне никогда не подходил к ней близко. Впрочем, следы на снегу красноречиво говорили о том, что он часто наведывается сюда в одиночку. Быть может, даже не один раз на дню…

* * *

– Госпожа, – постучалась ко мне как-то поутру Моди, – не могли бы вы спуститься?

– Случилось что-нибудь? – отложила я книгу.

Грегори вчера славно поохотился, а сегодня изволил предаваться лени, так что у меня выдалось немного времени на чтение.

– Ничего, госпожа, просто мы закончили работу и хотели… – Она замялась и умоляюще посмотрела на меня. – Мы хотели бы, чтобы вы сами раздали нам готовое платье. Пожалуйста! Все очень просят!

– А почему не хозяин? – удивилась я и встала, отложив книгу.

Мои обновки были уже готовы, и я только ждала разрешения Грегори, чтобы отправиться в город. Увы, в последние несколько дней он пребывал в крайне раздражительном настроении, и лишний раз подходить к нему не стоило. Собственно, потому он и отправился на охоту, хотя кладовые и так ломились от припасов, – чтобы развеяться и выпустить гнев на волю.

– Он не захочет, – вздохнула Моди. – Вы же знаете, как он относится ко всяким древним глупостям! – довольно похоже передразнила она. – А для нас это важно. Обычай такой, госпожа: слуга получает подарки из рук хозяев…

– Но я над вами не хозяйка, – напомнила я.

– Ну… мы так не считаем, – озорно ответила Моди. – Идемте? Все уже собрались и очень ждут!

– Вот влетит нам за это самоуправство как пить дать, – покачала я головой. – Ревнители традиций выискались… Идем!

– Попадет, если хозяин узнает, но мы же потихоньку, – сказала Моди. – Сюда, госпожа, на восточную галерею… Тут раньше, Хаммонд говорит, была оранжерея, да только все пришло в упадок.

– Это не так сложно поправить, – ответила я, оглядев высокие окна. Сюда я тоже еще не заходила: размерами поместье не уступало какому-нибудь замку! Однако галерея была отмыта до блеска, видно, слуги постарались. – Разведем тут заморские цветы, то-то будет славно…

– Вот было бы здорово! – сказала Моди. – Прошу, госпожа!

Все слуги собрались здесь: хоть я и не видела их, но слышала дыхание, покашливание и шепотки.

«Любопытно, как же это будет? – невольно подумала я, увидев порядочную горку свертков, подписанных твердым почерком Хаммонда. – Я вижу предметы в руках у слуг, но не их самих и их одежду. Неужто и эта сделается невидимой? Ну, поглядим!»

– Начнем по старшинству, – предложила я, когда воцарилась тишина.

– Пускай лучше сперва девушки, – предложил Хаммонд.

– Им переодеваться дольше, – вставил Эрни, и парни захихикали.

– Ну, как скажете, – улыбнулась я и поискала глазами нужный сверток. – Роуз?

– Да, госпожа, – услышала я ее голос, – благодарю, госпожа!

– Моди… Тесси… Джуди… Кора… Лили…

Потом дошла очередь и до мужчин, и свертки один за другим уплывали из моих рук, а слуги благодарили на разные голоса.

– А теперь что? – с интересом спросила я, когда одарила всех без исключения.

– Пойдем да переоденемся, – довольно сказала Роуз. – А то ведь еще и ужин подавать! А ну, живо!

Раздался смех и топоток, повеяло ветерком – это разбежались девушки, переговариваясь на ходу, а за ними и мужчины разошлись.

– Спасибо, госпожа, – негромко произнес Хаммонд у меня над ухом. – Это в самом деле старинный обычай – на праздники хозяева одаривают слуг.

– Какой праздник? – не сразу сообразила я.

– Так ведь зима на весну повернула, – усмехнулся он. – Жаль, заранее весь дом вычистить не успели, ну да ничего, вчера внизу и в господских покоях прибрались. Масло сбили, как полагается, кушаний наготовили заранее – сегодня работать запрещено. Ну а к ночи, если господин не запретит, разожжем костер…

– Пора Огней! – осенило меня.

– Она самая, – серьезно ответил он. – Надо же, еще помнят…

– Просто я недавно читала об этом, – виновато ответила я. – Боюсь, теперь уже мало где празднуют этот день, разве что по глухим деревням.

– Ну так и мы в глуши живем, – сказал Хаммонд. – Прошу прощения, госпожа, пойду – тоже охота принарядиться. Да и хозяин скоро спустится… И вот увидите, – добавил он шепотом, – он, хоть и рычит, что все это чушь, что не верит в колдовские дни, все равно приоденется.

– Раз так, то и я, пожалуй, обновлю платье, – улыбнулась я. – Идем, Хаммонд! И пришлите ко мне Моди, она, помнится, хотела сделать мне прическу.

Задержавшись в дверях, я посмотрела на витражи, украшавшие верхнюю часть сводчатых окон: они изображали Колесо Года, и сегодняшняя его спица, показалось мне, светится как-то особенно в мягком, еще зимнем свете.

Переодеться я могла и без посторонней помощи, что и проделала, дожидаясь Моди, благо ванной озаботилась еще с утра, поняв, что по меньшей мере до вечера Грегори проспит, а стало быть, я могу посвятить время самой себе. Не то чтобы меня утомляло общение с ним – дома жилось куда как суетливее! Однако рядом с хозяином Норвуда я всегда ощущала тревогу и старалась тщательно следить за собой, чтобы не вызвать у него очередную вспышку ярости, и от этого уставала больше, чем от беготни по делам. Тем более мои старания и не помогали вовсе: Манфред говорил, что у меня ядовитый язык, и если я вдруг решу утешить умирающего, тот вскочит и погонится за мною с кочергой, хотя я вроде бы и не говорю ничего злого и обидного… Может, и так, со стороны видней! Потому я и старалась помалкивать…

– Простите, госпожа, что заставила ждать! – выпалила запыхавшаяся девушка, влетев в комнату. – Ох, как вам платье идет! А прическу – это я мигом, это я…

– Моди? – развернулась я. – А тебе тоже идет этот фасон. И я так и думала, что у тебя веснушки!

– Госпожа?.. – Она замерла на пороге. Право, в новом платье с белоснежным накрахмаленным передником Моди выглядела очень нарядно. Видимо, Эрни тоже оценил: волосы ее пребывали в некотором беспорядке, наколка съехала набок, а на щеке алел след поцелуя. – Что вы сказали?

– Я говорю, у тебя очень милые веснушки, – улыбнулась я. – Именно такой я тебя себе и представляла.

– Так вы… – Моди зачем-то посмотрела на свои руки, на меня, снова на себя. – Вы меня… видите? И в зеркале видите?! Правда-правда?!

– Могу описать, – серьезно сказала я, и тут Моди кинулась мне на шею, смеясь и плача одновременно. – Ну будет тебе! Поди лучше, скажи остальным, а прическу сделаешь мне в другой раз.

– Госпожа! Я быстро… – выпалила она, отстраняясь. – Ох, простите… так же нельзя… Но в голове не укладывается! Я бегом туда-обратно!..

– Стой! – окликнула я. – Не показывайтесь пока хозяину. Будет ему сюрприз…

– Он нас точно поубивает! – радостно сказала Моди и ринулась прочь.

Она кометой вылетела из комнаты, а я прислушалась: сперва ее каблуки выбили частую дробь по лестнице, потом внизу хлопнула дверь, а через мгновение с кухни раздался приглушенный восторженный визг…

«Надеюсь, они не явятся ко мне всей толпою», – подумала я, расчесывая волосы.

Значит, колдовской день? Да в доме, пропитанном волшбой… Уверена, эти хитрюги нарочно затянули с шитьем, чтобы поспеть точно к празднику! Интересно, кто их надоумил попытаться снять заклятье вот этак? Хаммонд? Или это какие-то старые поверья?

«Нужно будет расспросить», – решила я. Так или иначе, это сработало, и мне уже не терпелось взглянуть на остальную прислугу и узнать, верно ли я представила себе их облик!

Моди и впрямь обернулась живо и взялась за дело, не умолкая ни на секунду.

– Госпожа, как вас благодарить, и не знаем, – трещала она, завивая мне локоны. – Роуз – та плачет навзрыд, девушки тоже сами не свои, даже Хаммонд, кажется, слезу пустил… Ой, но что скажет хозяин, как узнает?

– Выругается, – вздохнула я.

– Как бы не проклял второй раз, – шмыгнула носом Моди, устраивая у меня на голове что-то несусветное. – Нет, вам так не идет… Вот! Точно так, просто и красиво очень, правда?

– Да, пожалуй, – согласилась я. – У тебя талант, Моди!

– Ну уж скажете, госпожа, – засмущалась она. – Тут делать-то нечего, а так вот насмотришься на портреты да давай прикидывать на себе и остальных, кому какая прическа к лицу… Эту вот я на совсем-совсем старой картине видела, она от времени уж темная совсем, едва разглядишь… Правда, там платье совсем другое, старинное, но то вам было бы не к лицу!

Я посмотрела в зеркало – оттуда на меня взглянула придворная дама, не иначе! «Пожалуй, под стать тому человеку из волшебного зеркала», – подумала я и невольно поежилась.

– Идемте, госпожа, – позвала Моди, которая, кажется, вовсе не могла оставаться без движения. – Скоро хозяин спустится, а все сперва подглядывать будут. Очень уж хочется посмотреть, как он вас увидит в этаком наряде!

– Идем, – сказала я весело, – только смотрите, не шумите! У него слух сами знаете какой, а нюх и того лучше!

– Мы привычные, – хихикнула Моди, проводив меня в гостиную.

Сама она тут же скрылась из виду, и только из углов и с галереи слышались шорохи. Ну да не мне учить здешних слуг прятаться в знакомом им до последнего уголка доме… Я имею в виду доступные им уголки, конечно!

Ожидать Грегори пришлось довольно долго, а когда он все-таки соизволил явиться, я не удержалась от улыбки: Моди оказалась права, одет хозяин оказался, скажу прямо, роскошно, пусть и старомодно. Любопытно, но к его звериному облику шла и белоснежная рубашка с пышным кружевным жабо, и черный бархатный камзол, расшитый крохотными бриллиантами, и тяжелая драгоценная цепь, лежащая на могучих плечах.

– Неужто ты наконец решила сменить свои унылые тряпки на что-то приличное? – сделал он мне комплимент, когда я встала ему навстречу.

– Только ради праздника, сударь, – смиренно ответила я.

– Какого еще праздника? – нахмурился он, занимая свое место.

– Сударь, не притворяйтесь, будто вы о нем забыли или вовсе не знали. Иначе по какой же причине вы этак нарядились? – поинтересовалась я.

– Захотелось тряхнуть стариной, – мрачно ответил Грегори. Видно было, что он недоволен. – А вот откуда ты знаешь об этом дне, хотел бы я знать?

– Моя племянница обожает старинные легенды и волшебные сказки, вот оттуда.

– Если ты еще раз упомянешь при мне сказки и легенды, я заставлю тебя переписывать книгу преданий о странствиях Создателя, – угрожающе произнес Грегори. – И учти, написана она на старинном языке, так что тебе придется потрудиться, чтобы перетолмачить тексты!

– Но вы его разбираете? Прекрасно, я стану спрашивать вас, если не пойму какого-либо оборота, – не осталась я в долгу.

Отвлекаясь от рассказа, замечу, что книгу эту я позже все-таки разыскала в библиотеке. Это в самом деле оказался чудовищной толщины фолиант, украшенный дивными миниатюрами и замысловатыми буквицами. И, должна сказать, многие из этих историй, порой весьма захватывающих, а временами даже фривольных, я никогда прежде не слышала.

«Так и должно быть, – сказал Грегори в ответ на мой вопрос. – Не то люди, чего доброго, возомнят себя равными Создателю, который, как видишь, не был чужд ничему земному. Еще, поди, вздумают сами толковать его поступки! Грамотных нынче куда больше, чем в прежние времена, так вот начитаются крамолы и примутся пересказывать ее направо и налево… – Он помолчал и добавил: – Боюсь, это единственная сохранившаяся Книга Странствий».

«Отчего же вы не велели переписать ее раньше? – спросила я. – Тому же Хаммонду? Или не взялись сами?»

«У Хаммонда и без того достаточно дел, а мне не хватит терпения, – мрачно ответил Грегори, взглянув на свои руки, – перо я удержать в состоянии, конечно, да только мне это надоест на второй же странице! Либо я увлекусь и стану читать, а переписывать уже читанное слишком скучно. Словом, это будет твой урок!»

Ну да это случилось много позже, а теперь он оглянулся в раздражении и громыхнул так, что люстра закачалась:

– И долго мне ждать, пока подадут на стол?!

– Сию секунду, господин! – раздался голос Хаммонда, и Эрни внес первый поднос. За ним последовала Роуз и две девушки чуть постарше Моди, должно быть, Джуди и Тесси, все как одна в новых нарядах.

Выражение лица Грегори было бесценно, ну а слуги не подкачали: будто и не заметив, как отреагировал хозяин на их появление, они споро расставили блюда на столе и удалились, а Хаммонд склонил голову в ожидании распоряжений.

К слову сказать, я в самом деле угадала с внешностью хотя бы этих слуг: Роуз оказалась высокой, крепко сбитой особой средних лет, с поистине королевской статью и прекрасными белокурыми волосами, в которых еще не была заметна седина. Джуди и Тесси были весьма миловидны и на первый взгляд скромны, хотя их выдавали озорные взгляды. Обе оказались темноволосыми, разве что Джуди чуть потемнее товарки. Эрни, как я и ожидала, был невысок ростом, очень ловок и подвижен, а рыжиной удался под стать Моди. Хаммонд же отличался прекрасной осанкой, безукоризненными манерами, вот разве что вместо придуманной мною благородной седины сверкал лысиной… Зато профиль у него и в самом деле был орлиным!

– И что это должно означать? – неожиданно тихо произнес Грегори. Я, однако, видела, как он сгибает и разгибает в пальцах серебряную вилку, а значит, вот-вот должно было последовать извержение вулкана. Зная за ним эту дурную привычку, я и представить не могла, сколько приборов он уже перепортил! – Я жду ответа!

– Если бы я знала это, то непременно поведала бы вам, сударь, – сказала я. – Но, право, я и сама в радостном удивлении!

– Ты видишь у меня на лице хоть какие-то признаки радости? – прищурился он, но оставил вилку в покое.

Хаммонд опустил массивный поднос, которым прикрывался на манер щита, и выдохнул с некоторым облегчением.

– У вас достаточно богатая мимика, сударь, – улыбнулась я. – И в самом деле я не знаю, что произошло. Просто Моди явилась помочь мне с прической, и вдруг оказалось, что я ее вижу! Может быть, век, о котором вы говорили, все-таки уже миновал? Долго ли ошибиться в подсчетах за такой срок!

– Я еще не выжил из ума и прекрасно помню, что проклял я их уж точно не в Пору Огней! – все так же негромко произнес Грегори, хотел было добавить что-то еще, но осекся.

– А говорите, забыли, что за праздник нынче, господин, – довольно сказал Хаммонд, но с подносом расстаться не рискнул.

– Поди ближе, – мрачно сказал Грегори, встал, взял дворецкого за плечи и повертел, как игрушку. – Надо же, память у меня все-таки не так хороша, как хотелось бы! Ты мне запомнился не таким.

– Так годы-то идут, господин, часики тикают, – вздохнул тот, и словно в ответ на эти слова часы пробили девять раз. – У кого быстрее, у кого медленнее, а все одно… Мудрено не поменяться за столько лет, даже если кругом одни и те же лица день за днем!

– Может, и так… – Грегори выпустил его и сел на место. Видно было, что настроение у него испорчено окончательно и бесповоротно, но почему, я понять не могла. – Оставь нас. И остальным скажи, чтобы не подслушивали, а то знаю я вас! Я на них при свете дня посмотрю, а то, может, еще кого не признаю…

– Как скажете, господин, – поклонился Хаммонд и вышел.

Послышалось легкое шуршание – это потихоньку убрались прочь слуги, и теперь тишину нарушало только потрескивание огня в камине.

– От чего вы расстроились, сударь? – решилась я нарушить молчание.

– Неважно, – ответил он, встал и протянул мне руку. – Ты не голодна?

Я покачала головой.

– Прекрасно. Тогда идем в парк. У меня нет настроения сидеть за столом…

– Идемте, – кивнула я, порадовавшись тому, что надела добротные башмаки, а не легкие туфельки. Под длинной юбкой все равно не видно, зато ноги не мерзнут: в доме бывали сквозняки.

Грегори накинул мне на плечи свой теплый плащ (мне показалось, будто его только что не было под рукой, но я решила ничему не удивляться), и мы вышли на крыльцо.

– Эй, вы! – крикнул он вдруг, обернувшись. – Я знаю, вы будете тайком жечь костер на задворках… Так вот, можете не таиться, я дозволяю! Главное, дом не спалите!

Благодарный хор голосов заверил хозяина, что дом останется в целости и сохранности, что беспокоиться ему не о чем, а горячий ужин будет ждать его хоть всю ночь напролет.

– Тебе показалось, будто я расстроился? – спросил Грегори после долгого молчания. Мы все больше углублялись в заснеженный парк, и мороз ощутимо пощипывал щеки. Ноги пока не мерзли, и на том спасибо. – Это не так. Я просто позавидовал. Понимаешь, чему?

Я молча кивнула. Конечно! Слуги вернули себе истинный облик, а он…

– Зависти и злобе не место в доме в такую ночь, – добавил он неожиданно. – Лучше убрать их подальше от праздничного костра.

– Так, может быть, это пламя унесло бы их с собой? – осторожно спросила я, припомнив все, что знала о праздновании Поры Огней.

– Разве только заодно с этой бренной оболочкой, – ответил Грегори. – Они слишком давно сроднились со мною. С меня довольно и этого огонька…

Он кивнул на розу, едва заметно светившуюся в темноте, и опустился рядом с нею прямо в снег, будто коленопреклоненный рыцарь. Я невольно положила руку ему на плечо, запутавшись пальцами в густой гриве. Рядом с Грегори вовсе не было холодно, вот только огонь, бушевавший под этой шкурой, в любое мгновение мог вырваться на свободу, испепеляя все и вся. Недаром мне как-то подумалось, что нрав его подобен вулкану!