Текст книги "Дикий дракон Сандеррина"

Глава 2

Утро пахло дымом. Не костром и даже не обычной печью, а чем-то непривычным и неприятным. Примерно так ощущается запах большой самоходки или паровоза – к сгоревшему углю примешивается что-то маслянистое и металлическое, сладковатое даже. Я бы сказал, привкус был кровавым, тем более что рассвет располагал к такому сравнению: свинцово-серые тучи лежали на крышах домов, а пробивающийся сквозь чад и гарь утренний свет казался не нежно-розовым, а красным, будто на закате.

Кто-то сказал бы, что такой рассвет – дурное предзнаменование. Я же отметил, что дело идет к дождю, только соберется он не сегодня и даже не завтра. Ну а до того момента, как тучи разразятся ливнем, придется страдать от влажной духоты и несильной, но надоедливой головной боли, во всяком случае, мне. Остальные обычно не настолько чувствительны к перемене погоды. Да и меня за городом, скорее всего, отпустит, а нет – у меня есть при себе замечательные пилюли на все случаи жизни.

Обоз я проверил от и до. Знаю, мое занудство многих раздражает, но я давно постановил для себя, что ни на полшага не отступлю от буквы договора и закона. О духе еще можно поспорить, но в остальном ко мне придраться невозможно – положение обязывает.

Веговер не подкачал: все оказалось в полном порядке. Не хватало одного запасного ведра, но это было легко поправимо – работник живо принес новенькое и прицепил к задку телеги.

Проверил я и дракона. Со вчерашнего вечера ничего не изменилось: зверь все так же лежал на платформе (перегруженной в большой фургон), глаз не открывал, не шевелился, дышал едва заметно. От него тянуло дымом и металлом, понял я, сунувшись под брезентовый тент. Вот почему мне с утра мерещился этот запах: вчера нанюхался, в голове и засело в связи с заданием.

Память на подобные вещи у меня очень хорошая, и не всегда поймешь, благо это или наоборот. Если удастся сообразить, почему вдруг вспомнилось что-то конкретное, может помочь и натолкнуть на некую мысль, а если нет… что ж, в таком случае остается только махнуть рукой.

В данном случае я мог утверждать одно: запах крови примешался откуда-то еще. Его я точно не обонял, значит, воображение подбросило сюрприз. Такое со мной случалось, и я не удивился. Напомнил себе о том, что нужно внимательно смотреть по сторонам, и прервал процесс самоанализа. Надеюсь, на это еще найдется время… а пока меня ждали более насущные дела.

Чародеи.

– А где же ваши знаменитые красные перчатки? – первым делом спросила Тродда Викке, услышав мое имя.

– Полагаете, стоит привлекать всеобщее внимание такой яркой деталью туалета? – осведомился я, поправив обычные дорожные перчатки. Черные, разумеется.

– Право, мне хотелось взглянуть на вас во всей красе, господин Сандеррин.

– Называйте меня просто Санди, – попросил я.

– Как вам будет угодно, – улыбнулась она.

У нее были полные темно-красные губы, но взгляд на них не вызывал желания попробовать, каковы они на вкус. Я и так мог представить: горячие, липкие, с химическим сладковатым неприятным привкусом помады.

Тродда оказалась высокой – почти вровень со мной – стройной и пышногрудой. Соломенного цвета волосы она заплетала в косы и укладывала короной вокруг головы, что прибавляло ей роста и вынуждало соблюдать королевскую осанку, потому что с таким грузом на макушке иначе держаться сложно. Симпатичное, чуточку простоватое лицо могло ввести в заблуждение, однако Тродду выдавал взгляд широко распахнутых синих глаз: он принадлежал далеко не юной девушке, но хорошо пожившей женщине. О возрасте ее я не взялся бы судить – чародеи стареют медленнее обычных людей, – но счел бы ее ровесницей Веговера, а тому уже под семьдесят, хотя выглядит он на двадцать лет моложе.

На фоне Тродды ее супруг, Сарго, выглядел карикатурным персонажем из комической пьесы. Обычно именно такие типы оказываются рогоносцами: жена изменяет едва ли не у них на глазах, но они ровным счетом ничего не замечают. Правда, если уж заметят (и, главное, поверят, что увиденное не есть розыгрыш или постановочное действо с целью очернить супругу), тогда в них просыпается зверь…

Сарго был щуплым, узкоплечим, с намечающимся брюшком. Темные волосы он расчесывал на прямой пробор и, судя по запаху, немилосердно напомаживал, чтобы не стояли дыбом. Короткие усики и очки в модной прямоугольной оправе дополняли ансамбль.

Странная парочка. Хотя я видал и не такие.

– Наслышан о вас, господин… э-э-э… Санди, – произнес он неожиданно глубоким баритоном и протянул мне руку.

Я не ответил на его жест: если Сарго наслышан обо мне, то знает, что я никому не подаю руки. И дело не в моем дурном воспитании, как легко предположить.

Очевидно, он вспомнил об этом, потому что смущенно пробормотал:

– Рады знакомству… Вы, пожалуй, тоже называйте нас попросту, по именам. Дорога нам предстоит долгая, и мы, надо полагать, познакомимся поближе, а потому я не вижу смысла тратить время на церемонии.

– И я не вижу, – согласился я, опустив свое мнение по поводу более близкого знакомства. Зачем разочаровывать людей с ходу? Быть может, они окажутся вполне приемлемыми спутниками! – Рад знакомству, Сарго, Тродда… Прошу занять ваши места. Не будем мешкать понапрасну.

Они живо забрались в фургон, а я оседлал свою кобылу. Попозже я, пожалуй, присоединюсь к чародеям, но пока мы не выедем из Таллады, предпочитаю сохранять мобильность.

– До чего странно, Сарго, – услышал я шепот Тродды сквозь поскрипывание колес, шуршание брезента, шумное дыхание волов, звяканье металла. – Гляди, как он правит лошадью… А говорят, он ничего тяжелее палочки накорри и карт в руки не берет…

– Оставь, прошу тебя, – сердито ответил он.

– Ну в самом деле, как он обходится в путешествии без слуг, если колдовать не умеет? Ведь не умеет, об этом все знают!

– Не лезь к нему, заклинаю! Поговаривают, у Рока Сандеррина скверный нрав, и я вполне готов этому поверить, так что, будь любезна, воздержись от провокаций. Если он…

Тут налетевший порыв ветра громыхнул жестяной вывеской у нас над головами, заглушив окончание фразы, но я и так догадался, о чем говорил Сарго. Если я брошу обоз на середине дороги, вернуться или достичь пункта назначения – особенно с таким грузом – им будет непросто. То, что я никогда так не поступал, не мешало окружающим распускать слухи о подобных выходках, а я их не пресекал. На образ и репутацию работают не только положительные отзывы довольных клиентов.

Обоз двигался медленно – движение в городе довольно плотное. Самоходки так и шмыгают туда-сюда, упряжных экипажей еще больше, то и дело на перекрестках возникает неразбериха. Я не поторапливал возниц, поэтому мы тянулись за еще двумя обозами и такими темпами должны были выбраться из Таллады к полудню, не раньше.

Впрочем, что утро, что полдень – разницы никакой. Все та же серая хмарь, духота… Дождь побрызгал, вопреки моему прогнозу, но даже пыль толком не прибил, и дышать легче не стало.

Один из обозов повернул к южным воротам (должно быть, решили, что в объезд выйдет быстрее), и тут же столпотворение впереди рассосалось. То ли на тех бедолагах висело какое-то заклятие, не пускающее вперед, или обычный сглаз – кто-нибудь сказанул в сердцах, слово и прилипло, то ли просто так сложилось, но… нам повезло, а им – не слишком. Они не слышали, должно быть, что южные ворота со вчерашнего дня закрыты для проезда тяжелых возов, там мост чинят. Придется им или возвращаться сюда, или двигаться дальше, к восточным воротам…

Лошадь подо мной едва слышно фыркнула, и я погладил ее по шее. Гуш не нравилось в городе, но что поделаешь: провожатый не может встретить обоз за воротами, он должен быть с ним – и в нем – с самого начала.

– Потерпи, – сказал я едва слышно, и Гуш шевельнула ушами. – Уже скоро.

Веговер не поскупился: из города нас выпустили, едва взглянув на бумаги. О досмотре и речи не шло. Окажись на посту кто-то из моих старых знакомцев, я бы поинтересовался, что к чему, но увы – я не узнал ни одного лица, будто в стражники спешно набрали новичков. Во всяком случае, именно в эту смену и на этих воротах. Любопытно, если бы мы свернули к восточным воротам, там тоже обнаружились бы сплошь незнакомые мне физиономии? Если так, значит, куплено и начальство городской стражи, а это большие деньги…

Кстати, я предпочитаю хоть какую-то видимость деятельности: когда большой обоз выпускают, даже не взглянув, что там такое в фургонах, это выглядит слишком подозрительно. А зная, насколько ушлый кругом отирается народ… Одним словом, нужно внимательно смотреть по сторонам: проверить, что мы везем, может возжелать не только дорожная стража. С другой стороны, на что нам чародеи и охрана? Пускай отрабатывают свой хлеб, а я в случае нападения предпочту отлежаться в придорожной канаве. Провожатого вряд ли тронут, но от случайной пули или заклинания никто не застрахован…

Где-то за облаками солнце достигло зенита – мы покинули предместья намного раньше, чем я рассчитывал. Радоваться, впрочем, было рано: если зарядит дождь, быстро мы двигаться не сможем – тяжелый фургон по грязи будет тащиться еле-еле, если, конечно, чародеи не соблаговолят пошевелиться и, к примеру, подморозить или подсушить лужи. Это не слишком сложно, но они всякий раз так ломаются, если попросить, будто от них требуется вымостить клятую дорогу лучшим камнем, причем без применения магии. Надеюсь, эти окажутся посговорчивее…

А с самоходками по такой погоде одни проблемы, удостоверился я, увидев одну такую на обочине. Судя по яростной ругани владельца, он потерял на колдобине какую-то важную деталь, а без нее ехать дальше не получалось. Повезет, если его возьмет на буксир какой-нибудь обоз, а нет – придется бросать колымагу на произвол судьбы и идти пешком или ехать с попутчиками. Ну а пока он доберется до Таллады и вернется с подводой или механиками, его самоходку успеют разобрать по винтикам.

«Вдобавок они ржавеют», – добавил я мысленно и приотстал. Сзади обоз выглядел самым обыкновенным: Веговер не вчера родился, а потому фургоны были не новыми и в самую меру зачуханными, волы очень крепкими, но невзрачными, а двойной брезент на тентах – художественно заплатанным. Посторонний взглянет и не поймет сразу, кто едет: какой-то торговец средней руки или вовсе переселенец со скарбом. Хоть на этом спасибо… Оставалось надеяться, что никто нами не заинтересуется, во всяком случае, до поворота. Всего трое суток протянуть, сущая ерунда…

Время до вечера пролетело незаметно. Для ночлега выбрали утоптанную площадку на обочине – их много на всем протяжении тракта. Здесь можно было выпрячь животных, развести костер… Главное, убрать за собой – за оставленный мусор и отходы жизнедеятельности полагался порядочный штраф. Но путники соблюдали приличия: все (во всяком случае, большинство) понимали, что мало кому захочется ночевать среди чужих отбросов и навоза. Хорошим тоном считалось также оставить топливо для костра, но это уж по возможности.

Я передал Гуш одному из возчиков – заранее уговорился с Веговером, что тот мне пособит, – а сам присоединился к чародеям. Они уже разожгли огонь, и я подсел к костру. Все-таки есть польза от их дара: могут обеспечить свет и тепло безо всякого горючего. Знаю, это им проделать легче легкого, вызвать воду – тоже, так что напоить животных проще простого, не нужно искать колодцы и более-менее чистые водоемы. Некоторые, правда, кочевряжатся, но супруги Викке в охотку занимались походными делами, что не могло не радовать.

С разговором вот не заладилось: рядом с нами остановились попутчики, а болтать при посторонних не годилось. Я был этому очень рад и, прихватив свое одеяло, забрался на воз и удобно устроился на мешке с овсом. Немного жестко, но я непривередлив.

В затылке привычно пульсировала боль, недостаточно сильная для того, чтобы тратить на нее пилюли. Сама рассосется. Вот если свинцовый шарик перекатится из затылка в височную область и ощетинится острыми иглами – другое дело. Я, правда, надеялся, что до этого не дойдет, – ничто не предвещало.

Люблю по ночам смотреть на звезды. Если долго вглядываться, легко заметить, что какие-то из них мерцают, а какие-то светят ровно. Это можно списать на облака, несомые ветром где-то в невообразимой высоте, но даже если небо совершенно ясное, различия заметны. Иногда, если повезет, увидишь падающую звезду, а то и целую россыпь. Или не падающую, а пролетающую мимо – за такими тянется роскошный длинный хвост, предвещающий всевозможные несчастья. Не знаю, не знаю, за свою жизнь я видел три хвостатые звезды, а еще о двух слышал от заслуживающих доверия людей, и что-то окружающие беды не приумножились от появления тех диковин. Конечно, можно притянуть за уши хоть падеж скота, хоть засуху, но, сдается мне, это приключилось бы и безо всяких небесных явлений.

Луну разглядывать тоже интересно: пятна на ее поверхности складываются в замысловатый рисунок. Кто-то видит там старушку за пряжей, кто-то девушку у зеркала, а мне почему-то мерещится сгорбленный карлик, чистящий рыбу. Кажется, в далеком детстве кто-то сказал мне о нем, и теперь, хоть плачь, не удается увидеть что-то другое, более возвышенное. Плакать я, конечно, не собирался и при случае врал напропалую, но сам то и дело поглядывал на луну, чтобы узнать, как дела у карлика, попалась ему сегодня на удочку хорошая рыбина или так, кости одни…

Сегодня, впрочем, рассматривать было нечего – сгустился туман. Даже соседский костер был плохо различим, какие уж тут звезды! Я подумал, не перебраться ли в фургон, потом решил, что даже если дождь соберется ночью, я успею укрыться от него. А пока нет смысла двигаться с места, тем более что я удобно устроился и не хотел менять позу. И тем более – общаться с чародеями сверх необходимого.

Однако, как вскоре выяснилось, общения желали они.

– Санди!

Услышав голос Тродды, я открыл глаза.

– Вот вы где… Вы не будете ужинать?

– Нет, благодарю, – ответил я.

– Неужели опасаетесь, что мы вас отравим? – Она оперлась руками о борт телеги и смотрела на меня снизу вверх. Вырез на ее блузе при этом выглядел весьма соблазнительно, а глубину ложбинки между грудей подчеркивал амулет в виде кинжальчика из темного металла. А может, и дерева, видал я подобные украшения…

– Нет.

– Тогда почему бы вам не составить нам компанию?

Мой заинтересованный взгляд явно не укрылся от Тродды. Не станешь же объяснять, что смотрел я на амулет, а не на ее прелести?

– Не хочу, – честно сказал я.

– Я слышала, что вы человек со странностями, – покачала она головой, – но неужели вы всю дорогу станете питаться… не знаю, сухарями из своей сумки? Лишь бы не сесть с нами рядом? Неужели вы настолько не любите чародеев? Я думала, это преувеличение…

Я их не любил, повторюсь, но вполне умеренно и конкретных персонажей. Хотя в данный момент был готов невзлюбить всю эту братию скопом.

– Дело не в вас, а во мне, – ответил я наконец. – Можете считать, что я даю зарок перед путешествием. И не беспокойтесь, я не ослабну и не умру от голода.

Доводилось ходить куда более дальними дорогами, и я действительно не умер.

– Вы явно хотели добавить «и от скуки тоже», – заметила Тродда.

От ее амулета тянуло чем-то терпким, темным, тяжелым, тягучим… Надо полагать, эта штучка усиливала природную силу обаяния чародейки. Жаль, никто не сказал ей, что на провожатых человеческая магия практически не действует. А против той, которая все-таки действует, у меня имеется защита. Вот именно против этих любовных чар: сама-то Тродда, вероятно, хочет просто позабавиться, но явно не отдает себе отчета в том, во что может вылиться ее шалость.

Я же уверен: если я вдруг возжелаю чародейку, то для начала избавлюсь от ее супруга так, чтобы он ничего не успел заметить, а потом уже перейду к самой прелестнице. Не хотелось бы подобного развития событий, да еще в самом начале пути…

– Санди? Почему вы молчите?

– По-моему, вас вполне удовлетворяет звук собственного голоса, – вежливо ответил я. – И реплики вы способны подавать за обоих собеседников. Зачем же мне утруждаться?

– Ясно… – Она отстранилась, попыталась поймать мой взгляд, но не преуспела в этом. – Что ж, если вдруг заскучаете, приходите к костру, будем рады видеть вас.

«Посмотрим, что ты запоешь через неделю», – подумал я, но ничего не сказал, только неопределенно кивнул.

Она ушла, а костер вскоре погас: было достаточно тепло, так зачем тратить силы на поддержание огня? На телеге да под хорошим одеялом не замерзнешь.

В ночной тишине слышно было, как вздыхают волы, пофыркивают и переступают копытами моя Гуш и другие лошади. Время от времени принимался пронзительно скрипеть какой-то жучок, но тут же утихал, словно напуганный собственной храбростью. У соседей шумно чесалась собака и кто-то душераздирающе зевал, наверно, сторож. Наш обоз был обвешан защитными заклятиями, но охранник тоже имелся – его отсутствие привлекло бы внимание. Ну да он сидел смирно, время от времени звучно всхрапывал и просыпался. Сложно сказать, прикидывался или в самом деле клевал носом, а проверять я не пошел. За охрану отвечают чародеи, и точка.

Ближе к полуночи поднялся легкий прохладный ветерок – я пропустил его сквозь пальцы и невольно удивился: рановато он прилетел в наши края, его время наступит после праздника урожая, а уж затем явятся холодные шквалы с севера и северо-запада. Этот же ветерок, разведчик и предвестник, явно поторопился: лето только-только начало клониться к осени, и пусть выдалось оно сырым и нежарким, это не повод нарушать привычное течение событий.

Впрочем, высказывать это ветерку не имело смысла: он выскользнул из моей руки, оставив на прощание приятную прохладу, и улетучился, напоследок хлопнув брезентом на фургоне.

Это-то меня и насторожило. Если бы он взъерошил гривы лошадям, раздул угли в соседском костре или, наоборот, поднял тучу пепла, прошуршал в траве, я бы понял. Но почему его заинтересовал фургон, в котором, к слову, везли дракона?

Я долго прислушивался, но не уловил подозрительных звуков. Странный шелест, доносившийся со стороны фургона, был дыханием дракона. Я вычислил это, сопоставив его с едва слышным мерным позвякиванием цепей. Надо сказать чародеям, чтобы заглушили как следует… Впрочем, днем этого никто не различит, а ночью кому прислушиваться, кроме меня?

И все же, все же…

Наутро я сказал чародеям, что нужно поработать с защитой фургона, а они переглянулись с таким видом, будто я предложил им впрячься в оглобли вместо волов.

– У вас, должно быть, чрезвычайно острый слух, Санди, – сказал Сарго.

– Не жалуюсь, – ответил я и добавил, перехватив взгляд Тродды: – Мне не померещилось. Голодные видения меня не посещают.

– Мы займемся, – предвосхитил чародей ее ответ.

С одним Сарго, возможно, мы еще смогли бы сосуществовать мирно (хотя я еще не выяснил, есть ли у него дурные привычки), но его неугомонная супруга явно вознамерилась не давать мне покоя. Странная женщина. Все чародеи странные… впрочем, они говорят то же самое о провожатых.

– Вы собираетесь кормить дракона? – спросил я негромко.

– Да, как только соседи отъедут подальше, – отозвался Сарго, покосившись в сторону.

– Не лучше ли делать это ночью?

– Санди, чтобы накормить его, нужно снять намордник. А если зверь учинит что-то, в темноте разобраться с этим будет не так-то просто!

– Зато никто ничего не заметит. Всегда можно сказать, что мы везем заморского живоглота для чьего-то зверинца.

– Может, вы и правы, но я не хотел бы проверять. Пусть нас и двое, но… не хотел бы, – твердо закончил Сарго. – Опять же, придется освещать фургон, потому что я не полезу к дракону вслепую. А на подсвеченном брезенте его силуэт будет отменно виден!

Я вынужден был признать, что он прав.

– Даже и сейчас темновато, – добавил он. – Но обойдусь… Тродда, помоги мне…

– Санди, не желаете посмотреть? – тут же спросила она. – Вряд ли вы когда-нибудь видели вблизи дракона?

– Отчего же, видел и даже трогал, – ответил я, потому что не раз путешествовал транспортниками. – Правда, не диких. С удовольствием составлю вам компанию, только не просите меня подавать мясо на вилах.

– О, ну конечно, ваши руки… – Тродда бросила выразительный взгляд на мои перчатки, но я не отреагировал. – Впрочем, этого не потребуется. Мы даем ему пищу маленькими порциями.

– Почему?

– Глядите, – Сарго поманил меня поближе. – Видите ошейник? Он довольно туго сдавливает дракону глотку, не пережимая кровеносных сосудов.

– Ах вот как… Я видел на побережье рыбаков, которые приручают морских птиц, надевают им на шею кольца и отпускают на лов. С таким кольцом птица может проглотить только мелкую рыбешку, а крупную вынужденно несет хозяину. Судя по всему, принцип такой же?

– Совершенно верно, Санди. – Чародей ловко забрался в фургон. По счастью, они додумались расположить дракона мордой назад, иначе волы могли бы взволноваться, дохни этот зверь им в зад. – Если даже ему удастся кого-нибудь сцапать, сразу он его не проглотит!

– Не могу передать, насколько это меня утешило, – пробормотал я.

Драконы очень прожорливы, это факт, равно как и то, что они не большие гурманы. Они предпочитают заглотить добычу целиком, а потом переваривать ее в укромном месте. Ясное дело, тот же транспортник способен сожрать десяток быков зараз и вряд ли насытится, а вот отдыхать после трапезы будет долго. Сытого дракона сложно поднять на крыло, а потому их стараются держать слегка голодными. И, полагаю, тоже кормят небольшими порциями.

– Тродда, намордник! Раз, два…

Лязгнул металл, и пыточного вида приспособление разомкнулось. Я бы не удивился, увидев, что у дракона вырваны зубы для пущей безопасности, но нет – на тусклом свету блеснули два ряда острых клыков.

Тродде явно не нравилось прикасаться к дракону, но приходилось: ел он без охотки, и чтобы закинуть в пасть следующую порцию, приходилось сперва эту пасть открывать разжимателем вроде тех, какие используют, чтобы отцепить бойцового пса от соперника, только намного больших размеров. Похоже, проще сделать это вручную, чем применить чары.

С водой вышло проще: я уже говорил, что чародеи способны вызвать ее безо всякого труда, и им достаточно оказалось направить струю в открытую пасть. Чтобы не захлебнуться, дракон вынужден был глотать, и сколько-то в него точно попало…

– И вот так – через день, – посетовал Сарго, когда они вернули намордник на место.

Тродда оттирала пальцы с таким усердием, будто драконья слюна ядовита.

– Сочувствую, – сказал я и не удержался, спросил: – Навоз вы тоже убираете вручную?

Удивительно, но она не ответила.

Впрочем, вскоре я имел сомнительное удовольствие наблюдать за тем, как это происходит: отходы жизнедеятельности вымыли из-под дракона сильной струей воды, а затем высушили фургон и зверя как следует. По-моему, ему не понравилось, но, полагаю, еще больше ему бы не понравилось лежать в собственных нечистотах. Хотя кто его разберет? Может, в естественной среде обитания эти твари именно так и поступают…

Так или иначе, от дракона не пахло, я имею в виду, не разило, как из хлева у нерадивого хозяина. Тот дымно-металлический запах вряд ли мог обонять кто-то, кроме меня, разве только уткнулся бы носом в драконью чешую, но желающих что-то не наблюдалось.