Текст книги "Кошка Белого Графа"

Глава 7,
в которой я попадаю в высшее общество

Лейра мы достигли уже в темноте. По названию это был город, по сути же – сильно разросшееся притрактовое село, обязанное своим богатством выгодному положению при слиянии двух рек и на пересечении трех трактов. А еще – железной дороге, ведущей на восток, к порту Варск.

Ригонию и Вайнор разделял залив Долгий. В районе Варска он сужался настолько, что можно было рассмотреть вывески портовых кабаков на другом берегу. Так писали в «Вестях со всего света», имея в виду кабаки Дайера, самого южного и самого крупного порта Вайнорского королевства. От него до Бенхафта, столицы Вайнора, было всего сорок миль. Не– удивительно, что большая часть торговли с северо-восточным соседом шла именно через Дайер и Варск.

Мы ехали по широким улицам мимо солидных деревянных домов с огромными подворьями. Было людно, и чем дальше, тем больше становилось народу. Жителями владело радостное возбуждение. Праздник у них, что ли? Сани двигались все медленнее и наконец встали, уткнувшись в галдящую толпу.

Я бывала в Лейре и узнала место. Гостевой дом Керсона, самый большой и дорогой в городе. Двор был ярко освещен и забит повозками, людьми, лошадьми и мамками в беловатых зимних шубах. Ворота стояли открытыми, но перед входом и вдоль ограды выстроилось оцепление из полицейских и жандармов, у всех ружья и сабли, усы подбелены инеем, а форменные полушубки перепоясаны красными парадными кушаками. В гомоне толпы то и дело звучало: «Вайнор… Вайнор». Я прислушалась: за забором и впрямь говорили по-вайнорски.

К нам подошел один из жандармов и неласково велел Сельфану поворачивать.

Граф поднялся с места, отвесив мне шутливый поклон:

– Простите, сударыня Кошка, вынужден позаимствовать вашу перину. Хочу, чтобы меня узнали.

Набросив волчью доху, он выскочил на улицу:

– В чем дело?

Я кинулась к окну и встала на задние лапы.

– При всем почтении, благородный господин, – с графом, успевшим прикрыть голову меховым капюшоном, жандарм говорил уважительно, не то что с кучером, однако оставался столь же непреклонен: – Пускать никого не велено. Извольте найти другой ночлег. Могу рекомендовать…

Граф не дал ему закончить:

– Никого, вот как? Даже меня?

Взвился снег, окутал его фигуру и, опав, побежал поземкой понизу, а Даниш-Фрост остался стоять – шуба в алмазной пыли, в руке ледяной посох. В толпе ахнули, шелестом пронеслось: «Белый Граф… Белый Граф…»

Посох стукнул оземь, и все накрыла метель. На жандармских треухах с кокардами выросли маленькие сугробы. Воздух зазвенел смехом снежных фей, которые резвились в белой круговерти, рассыпая вокруг себя голубые огоньки. Метель распалась на завихрения, из завихрений свились узоры, какие мороз рисует на стекле, а из узоров – подвижные картины. Над двором гостевого дома распускались цветы с длинными витыми лепестками, проносились сани, запряженные лебедями, и скакали олени с серебряным месяцем в рогах. Жители Лейра задрали головы и раскры– ли рты.

Вайнорцы во дворе подняли галдеж. Звонкий девичий голос потребовал:

– Впустите его!

К воротам подбежали сразу двое военных, один в незнакомой черно-белой форме – должно быть вайнорец, другой в подбитой мехом красной шинели с золотыми галунами. Неужто королевская гвардия? Жандармы убрали от ворот рогатки и сами посторонились. Сельфан направил лошадей во двор. Граф, в кружении снега, двинулся рядом, и чудилось, что он не идет, а парит, подхваченный пургой.

Наша упряжка с трудом пробралась между двумя огромными крытыми возами, обогнула груду сундуков и встала. Дальше ходу не было. Повозки и кареты стояли почти вплотную друг к другу. Слуги выгружали багаж, конюхи вели лошадей в стойла, а мамок – в загон, под навес, хотя было ясно, что все там не поместятся.

Никогда не видела столько мамонтов разом, тем более таких откормленных и ухоженных. Бока покатые, шерсть вымыта, расчесана. Казалось, огромные звери одеты в пышные шелковистые мантии, как болонки эйланской породы кейшас, которых возили с собой столичные модницы. Только этих болонок каким-то хитрым колдовством многократно увеличили и приставили им бивни.

Самого гостевого дома из моего окна видно не было, и я перебежала на другую сторону.

А это что за чудо?

Чуть в стороне от крыльца на мощных четырехрядных полозьях стояла карета величиной с железнодорожный вагон. Наверное, такие в старину и называли дормезами. Этот был покрыт белым лаком, украшен резьбой и позолотой.

Рядом сгрудились полдюжины мужчин и женщин в богатых шубах. Граф, уже без посоха, обнаружился там же. Он как раз кланялся барышне в белой норке, приветствуя ее на бойком вайнорском.

– Граф Даниш, как я рада! – воскликнула барышня. Та самая, со звонким голосом. – Увидеть знакомое лицо в самом начале пути – это добрый знак!

– В Альготе вы увидите еще много знакомых и дружеских лиц, ваше высочество, – галантно уверил граф.

Камелия. Младшая принцесса Вайнора и наша будущая королева. Прекрасный цветок Севера, как называли ее газеты. Жаль, из окна кареты лица толком не разглядеть.

– До сих пор не могу забыть снежную феерию, которую вы устроили на папин день рождения, – щебетала ее высочество. – Ах, это было восхитительно! Господа, вы знакомы с графом Данишем-Фростом? – она оглянулась на свою свиту.

– Кто же не знает Белого Графа Ригонии, – кокетливо отозвалась одна из дам.

Брыластый господин в черной шубе что-то буркнул себе под нос и сиплым голосом спросил Даниша – как пролаял:

– Что вас привело в Лейр?

Мне показалось, он с удовольствием сказал бы «принесло».

– Еду из Даниш-хуза в Белый замок, – ответил Даниш-Фрост. – Как обычно, хотел остановиться у Керсона.

Вайнорский всегда давался мне легко, я даже переводила маме из вайнорских модных журналов. Но во дворе было шумно, говорящие стояли далеко, а разбирать чужой язык труднее родного, даже если слова тебе знакомы. Принцесса Камелия начала представлять своих спутников, посыпались имена, титулы, любезности, и я перестала напрягать слух.

Очнулась, лишь когда ее высочество вынула из муфты тонкую белую руку и тронула брыластого за рукав:

– Граф Скадлик, не будете ли вы любезны распорядиться, чтобы графу Данишу подготовили комнату?

Брыластый принялся ворчать, что мест и без того не хватает, а в городе имеются и другие гостиницы. Невысокий пожилой господин в енотовой шубе что-то сказал. Брыластый склонил голову со словами: «Если вашему высочеству угодно», – и скрылся в дверях гостевого дома.

Скадлик… Не Скадлинг. Так он ригонец?

– Знаю, нехорошо так говорить, но граф Скадлик ужасный зануда, – вздохнула принцесса. – Лучше бы нашим сопровождающим были вы, граф Даниш.

– Почел бы за честь, – отозвался тот. – Но его величество рассудил иначе.

– В таком случае поблагодарим светлых богов за то, что они привели вас в этот гостевой дом, – сказал господин в енотовой шубе, которого граф Скадлик тоже отчего-то величал высочеством.

– Граф, – ласково произнесла принцесса, – могу я попросить вас об услуге…

– Все, что в моих силах, ваше высочество, – Даниш отвесил очередной поклон, а когда выпрямился, капюшон съехал с его головы.

Камелия на миг запнулась, потом ее тонкое личико озарилось улыбкой.

– Ах, право, не стоит! Это такие пустяки. Правда, дядя? – она повернулась к господину в енотовой шубе. – Должна сказать, я устала с дороги. Идемте! Хватит стоять на мо– розе.

Слуги распахнули двери. Принцесса взяла графа Даниша под руку, и вся компания вошла в гостевой дом.

Мне стало грустно. Барышня Агда влюблена в одного, а идет за другого. Граф влюблен в принцессу Камелию – иначе зачем все это представление? – и она явно ему благоволит, но станет женой короля. А я…

Доктор Акерт выбрал Лину, дочку почтмейстера – маленькую, худенькую, больше похожую на ребенка, чем на женщину. Свадебное платье они заказали у нас. Помню, как светился его взгляд, когда он встречал Лину с примерки. На меня он так никогда не смотрел. Никто не смотрел.

Да и не нужно мне этого. К секачу по своей воле я все равно не пойду. А на оборотне кто женится?..

Наших лошадей выпрягли и увели. На дворе еще продолжалась суета, но разгрузка была закончена, и большую часть фонарей занесли в дом. Скоро последние слуги разойдутся. Останемся только я и мамки в загоне.

Ничего. Серый блин телогрея был еще теплым, на крючке висела шубейка из нерпы – не замерзну. И без ужина обойдусь. Обидно? Так граф мне чужой человек и заботиться не обещал. Он вообще считает меня преступницей.

Я легла на телогрей и закрыла глаза.

В этот самый момент в гостевом доме хлопнула дверь, заскрипели по снегу знакомые шаги. Клацнула, отворяясь, дверца кареты:

– Идем, Кошка.

Может, оттого что света во дворе стало меньше, лицо Даниша показалось мне сильно осунувшимся. Зато глаза задорно блестели. В этот миг он был похож на кота больше, чем за все время нашего недолгого знакомства.

– Взять тебя на руки?

Я покачала головой.

Он придержал дверь. Я выпрыгнула на снег и увидела, что погода переменилась. На закате небо было почти ясным, а сейчас набежали облака, ветер щипал за нос и сдувал с крыши снег. А граф опять в одном сюртуке!

В передней гостевого дома лежали ковры, в зеркалах дробился свет лучезаров, одетых в хрустальные плафоны с подвесками. В коридорах и на лестницах роился народ. Нас сопровождали взгляды, улыбки, удивленно-восхищенные возгласы. Еще бы. Не каждый день увидишь кошку, шествующую у ноги человека. Тем более кошку в такой роскошной снежной шубе.

Думаю, мы были неотразимы: подтянутый длинноногий граф в черных сапогах, одетый едва ли не по-летнему, и рядом, не отставая ни на шаг – белое облачко на лапках.

Наверху мы столкнулись с двумя дамами в скромных шерстяных платьях.

– Какая прелесть! – воскликнула та, что помоложе, и лишь по голосу я поняла, что это принцесса. – Граф! Почему вы не сказали, что везете с собой снежную кошку?

Даниш поднял меня, чтобы ее высочеству было удобнее погладить милую зверушку.

– Ах ты моя красавица! Какая у тебя шерстка, а какая шейка… – ворковала принцесса, а я мужественно урчала и жмурилась, заодно принюхиваясь к ее запаху, чтобы впредь узнавать будущую королеву Ригонии в любом наряде. – Это несправедливо, граф! Северные области Вайнора гораздо обширнее ригонских, зимы у нас суровее, и Приютов Зимы больше. А самых красивых снежных кошек разводят у вас!

– В самом деле, – поддержала принцессу темноволосая дама постарше, разглядывая меня с большим интересом. – Настоящая великанша! Я таких никогда не видела.

– И вряд ли увидите, баронесса, – улыбнулся Даниш. – Это моя кошка. Единственная в своем роде. Таких больше нет.

Он склонил голову перед принцессой:

– Но осмелюсь заметить, что вы не правы, ваше высочество. Самых красивых кошек разводят у вас. У вас – в Ригонии…

– Пока еще нет, – Камелия опустила взгляд, ее серенькие брови дрогнули.

Цветочное имя и газетные портреты сослужили невесте нашего короля дурную службу. Рисовальщики и граверы изображали ее утонченной красавицей. Мое воображение, захваченное видением цветущих камелий, и наверняка не только мое, расцветило черно-белые картинки яркими летними красками.

Живая Камелия оказалась совсем не яркой. Светло-русые волосы самого невыразительного оттенка, бледные губы, тонкий нос с горбинкой, более острой, чем у графа, и кончик носа тоже острый. Тот самый тип северянки, который описывала Майра – тусклая, блеклая.

Зато нрав у принцессы был живой и непосредственный. И фигурка изящная. А платье, хоть и неброское, сшито из лучшей шерсти. По рукавам и вороту бежала тонкая вышивка: извивы водорослей и пенных волн, морские коньки и ракушки. Символы стихийной силы, которой владел правящий дом Вайнора.

– Граф, – заговорила темноволосая дама, – вы не откажетесь послужить своей будущей королеве?..

– Я же просила вас, Геральдина! – сердито воскликнула принцесса. – Это неуместно.

– Я могу узнать, о чем речь? – осведомился Даниш.

– Вы слышали, что залив в районе порта Дайер замерз? – с напором заговорила баронесса. – Если верить хроникам, такого не случалось ни разу за последние четыреста лет. Его высочеству Магнивальду вместе с ее высочеством пришлось призвать силу моря, чтобы очистить фарватер до Варска.

Все знали, что наследник вайнорского престола одарен фамильной силой моря. О том, что тем же даром отмечена и младшая принцесса, газеты умалчивали. Может, баронесса Геральдина что-то путает? Но Камелия не спешила ее поправить.

– Погрузка на подготовленный для нас поезд заняла сутки. Нам сказали, что специально для ее высочества дорогу расчистили, однако не успели мы тронуться, как налетела вьюга и пути опять замело. От магов толку мало, хотя они делали, что могли. В конце концов мы решили, что вернее будет двигаться своим ходом. Наш обоз трижды попадал в заносы и выбирался только благодаря мамонтам. Мы, вайнорцы, считаем себя северным народом, но такое чувство, будто сама богиня зимы ополчилась на нас…

– Баронесса хочет сказать, что нам пригодилась бы помощь Белого Графа, – тихо произнесла принцесса, взглянула на Даниша и отвела глаза.

– Все мои скромные силы в распоряжении вашего высочества, – спокойно ответил он.

Камелия просияла:

– Значит, утром мы сможем выехать?

– После полудня, когда метель уляжется. Не будем искушать судьбу.

Принцесса напомнила, что через час ждет графа к ужину, и мы пошли дальше.

Затворив за собой дверь, граф посадил меня на волчью доху, брошенную поверх узкого диванчика.

– Что ж, Кошка. Вот ты и познакомилась с принцессой Камелией. Как она тебе? По-моему, очень милая девушка, – он произнес это иронично-задумчивым тоном, попутно расстегивая свой зеленый сюртук. Но вдруг остановился. – Прости, что нарушаю приличия. Я устал и хочу прилечь до ужина. Если тебе неловко, можешь отвернуться.

Граф сел на кровать и стал снимать сапоги.

Неловко?

Он только что нес меня на руках, я лежала у него на груди, поднимала хвост в его присутствии. А теперь должна смутиться при виде его босых ног и торса в тонкой белой сорочке? Или он сам стесняется?

Бросьте, ваше сиятельство! Вот если бы это я была человеком, а вы котом, и мне пришлось нянчить вас, перехватывая так и эдак, а потом стягивать перед вами чулки – тогда, разумеется…

Я подавила смешок и оглядела комнату.

Комната была тесной и убогой. Я бы решила, что она предназначена для слуг, но на стене горел лучезар, за громоздкой ширмой прятался вход в отдельную уборную. Створки ширмы были расписаны пастушками и пастушками, которые любезничали друг с другом среди розовых кустов. В углу нашлось место для небольшого дорожного сундука и вешалки с одеждой. Едва ли не полкомнаты занимала кровать со столбиками и голой рамой для балдахина. Столбики были потертыми и поцарапанными.

– Не нравится? – усмехнулся граф, с наслаждением валясь на постель. – Сразу видно, что ты не жила придворной жизнью. Когда Альрик ездил по стране, мне приходилось ночевать и в людской, и в конюшне, и на голубятне. Спальные места мы уступали престарелым камергерам и гоф-дамам, которые таскались с нами, несмотря на подагру и радикулит, лишь бы быть на глазах у наследника…

Значит, Даниш сопровождал нашего нынешнего короля в Большом Странствии? Писали, что Альрик, тогда еще наследный принц, в своем рвении лучше узнать страну и подданных, которыми будет однажды править, забирался в самые глухие уголки. Неудивительно, что для его свиты не везде находились мягкие постели.

А граф, получается, входит в ближний круг…

Сердце заколотилось так, словно я на гору взобралась. Этот человек не зовет слугу, чтобы снять сапоги, сам накрывает себе на стол и пускает кучера спать в своей карете. Но он владыка стихий и один из первых вельмож королевства. Если кто-то и в силах помочь мне, так это Белый Граф!

Почему я сразу об этом не подумала?

Надо собраться с духом и дать ему знать, что я согласна на разговор в снежном шаре…

Потом, когда выспится.

На введении в маговедение нас учили, что владыки стихий многократно превосходят обычных магов, потому что получают силу от богов, и в единении со своей стихией каждый из них едва ли не всемогущ. Если так, граф должен властвовать над зимой так же легко, как дышит, черпая магию из метелей и морозов, а он всякий раз будто частицу собственной жизни отдает.

Примерно через полчаса Даниш открыл глаза, сказал, что ему нужно привести себя в порядок, и ушел за ширму. Слышно было, как там что-то гремит и звякает, как льется вода; запахло душистым мылом. Потом из-за ширмы высунулась рука в широком рукаве шлафрока, потянула с вешалки одежду.

А спустя несколько минут граф появился передо мной, нарядный, как с картинки журнала о моде для мужчин. Серые брюки, короткий сюртук темно-синего цвета с широкими двойными лацканами, белый атласный галстук. Даже надушиться успел! От целого букета запахов у меня засвербело в носу.

– Надеюсь, ты не собираешься убегать? – спросил граф, склоняясь надо мной. – Я бы на твоем месте не рискнул. Нынче будет буря. Если скучно, можешь прогуляться по гостинице. Я оставлю дверь приоткрытой и предупрежу прислугу.

После его ухода я первым дело наведалась в уборную и воспользовалась стульчаком – это я умела с детства, потом попила воды из умывальника. Воздух еще пах влагой и мылом, на стенках сидячей ванны не высохли капельки, и я вдруг представила графа в этой ванне, так живо и ясно, что даже зажмурилась. Вот когда мне стало неловко!

За приотворенной дверью слышались шаги, голоса, из коридора в комнату проникали запахи съестного.

По запахам я и нашла комнаты, отведенные принцессе. Высокие двустворчатые двери то и дело открывались, чтобы впустить лакея или придворного. Дважды внутрь провозили столы-подносы, заставленные блюдами под блестящими крышками.

Я прошла следом за слугами и очутилась в большой комнате. В центре за столом играли в карты военные, все вайнорцы. Один, здоровенный детина, предложил меня поймать, но я успела юркнуть под длинный диван и затаилась. В просвет между полом и сиденьем было видно, как движутся под столом ноги в легких сапогах, начищенных как на парад – вайнорские гвардейцы сменили тяжелую зимнюю обувь на салонную и теперь искали, чем бы раз– влечься.

Я прокралась к краю дивана и осмотрелась, насколько это возможно было сделать, не высовывая головы. Задачу облегчали зеркала в простенках между дверьми: в них отражались четверо офицеров в черно-белой униформе с эполетами и при саблях, и чай с кренделями, которым вайнорцы угощались по ходу игры. Не вино, надо же!

В комнате было четыре двери, считая ту, через которую я вошла. Ужин происходил за самой нарядной. Пару раз створки отворялись, и я видела стол под белой скатертью, блеск хрусталя и рыжую голову графа Даниша, сидящего боком к проему.

Попадаться ему или принцессе на глаза в мои намерения не входило, я просто хотела послушать, о чем говорят. Но для этого надо было подобраться поближе.

Из столовой выпорхнула девушка в бледно-коралловом платье. У нее было все, чего не хватало принцессе: золотистые локоны, ярко-синие глаза, темные брови, пухлые розовые губы и живой румянец. Она торопливо скрылась за боковой дверью, а через пару минут появилась вновь с маленькой книжицей в руках.

Военные между тем решили, что ловить девушку веселее, чем ловить кошку.

– Что это у вас, барышня Кайса? – поинтересовался здоровяк с пшеничными усами.

– Томик Мартона, – девушка замедлила шаг. – Ее высочество велели принести.

– Вы шутите? Стихи за ужином?

Барышня мило покраснела.

– Ее высочество и граф Скадлик поспорили по поводу одной строфы и хотят выяснить, кто прав.

– Надо же. Скадлик-зануда, оказывается, ценитель поэзии. Кто бы мог подумать!

Офицеры засмеялись.

– Напрасно вы так, господа, – строго сказала барышня.

– Из-за какой же строфы вышел спор? И в каком стихотворении?

– Не помню, – смутилась барышня, – я не следила за разговором.

– Откуда же вы тогда знаете, что взяли верную книжку?

Барышня Кайса посмотрела на томик в своих руках. Зеркало отразило полустершиеся золотые буквы на бурой обложке.

– «Песни скитаний», как ее высочество и велели…

– А давайте взглянем, что там, в этих «Песнях»! Вдруг любовное послание? – усатый поднялся с места, демонстрируя гренадерский рост и плечи, как у циркового силача. Креслице на тонких ножках облегченно вздрогнуло, освободившись от этакого груза. – Может, никакого разговора и не было, а наша милая барышня бегала к сердечному дружку?

Барышня вспыхнула до корней волос, затем сильно побледнела и отпрянула, спрятав книжку за спину.

– Вы… Вы… Какой вы!

Она развернулась и убежала в столовую – только юбки взметнулись с шелестом, словно осенние листья.

Военные опять засмеялись, но как-то неуверенно.

– Болван вы, Дегеринг, – сказал один, тоже с усами, но каштановыми. – Она ведь вам глазки строила.

– Тогда зачем без конца бегает к Джеручу? – фыркнул первый усач. – С утра раз десять!

– Меня капитан тоже, помнится, гонял с поручениями – то туда, то сюда, – пожал плечами другой, светловолосый и круглолицый. – Кавалер Джеруч секретарь ее высочества, барышня Кайса – фрейлина.

– Секретарь-иностранец! – возмутился четвертый участник игры, самый молодой. – Даже говорит с акцентом.

– Зато словом владеет лучше нас всех, – заметил обладатель каштановых усов. – Иной раз этак поэтично закрутит…

– Заносчивый выскочка! А то и шпион.

– Смотрите, при нем не ляпните, – остерег круглолицый. – Эйланцы народ горячий.

– И что он сделает? Вызов мне бросит? Я барон Хир-Дорт, потомственный офицер, секунд-лейтенант королевской гвардии, а он кто? Секретаришко!

– Не скажите, – пробормотал круглолицый. – Я видел, как он обращается с саблей…

В этот момент дверь, в которую барышня Кайса ходила за книжкой, открылась, и на пороге показался молодой человек в строгом темно-сером сюртуке. Очевидно, тот самый эйланец. Нет, настоящий ланн! Какими их рисуют на картинах и описывают в исторических книгах. Среднего роста, ладный, подтянутый. Черные глаза, оливково-смуглая кожа с золотистым оттенком, правильные черты лица, крупные ровно настолько, чтобы быть выразительными, но не грубыми. Наряди его в чешуйчатый доспех и островерхий шлем, посади на коня, дай в руку меч – и держись, Ригония!

Молодой человек направился к двери напротив.

– Кавалер Джеруч! – с притворным радушием воскликнул юный барон Хир-Дорт, вновь беря в руки карты. – Не желаете присоединиться?

Эйланец на ходу покачал головой, окинув офицеров взглядом, в котором чудесным образом соединялись кипучий темный огонь и арктический холод.

– Благодарю, барон, в другой раз.

– Кавалер! – вступил усатый Дегеринг. – Уважьте наше любопытство. Эйланцы слывут лучшими фехтовальщикам во всей Оссидене. Говорят, у вас даже нищий пастух, взяв в руки саблю, будет знать, что с ней делать. А вы владеете каким-нибудь холодным оружием?

– Кроме гусиного пера, разумеется! – хохотнул юный барон.

Лицо Джеруча осталось бесстрастным.

– Маркиз, не одолжите вашу саблю? – любезно обратился он к круглолицему.

Тот помедлил, потом, привстав, вынул клинок из ножен и протянул эйланцу рукоятью вперед.

– И вашу, виконт, – Джеруч одними губами улыбнулся Дегерингу. – Если позволите.

Здоровяк с ухмылкой подал кавалеру свое оружие. Но взгляд у него был напряженным.

– Благодарю вас, господа.

Эйланец отошел на середину комнаты, покачивая сабли в руках – приноравливался. Его движения стали мягкими и хищными, словно у горного барса, оружие казалось продолжением рук еще до того, как он сделал первый взмах, описав в воздухе плавную дугу сперва одним клинком, потом другим. А дальше сабли заплясали с легкостью солнечных лучей, и непонятно было, человек направляет их или они ведут человека за собой, заставляя выписывать телом сложные фигуры. Эйланец двигался стремительно и точно, и при этом практически не сходя с места. Только воздух свистел, прокатываясь по комнате.

– Что здесь происходит? – прозвучал у входной двери новый голос, негромкий, но полный ярости.

Кавалер Джеруч остановился мгновенно, словно у него в спине повернули ключик, а когда офицеры повскакивали с мест и вытянулись по стойке смирно, возвратил оружие его владельцам.

– Господа, благодарю за возможность размяться. Капитан!

Эйланец бросил взгляд на вошедшего и покинул комнату.

Заскрипели сапоги, и тот, кого назвали капитаном, отразился в зеркалах. Невысокий плотный человек, волосы с проседью, на плече аксельбант.

– Ваше счастье, что мы в Ригонии! – глухо прорычал он. – Разжаловал бы из гвардии к темным богам!..

Молоденький барон открыл было рот, собираясь возразить, но под взглядом командира вытянулся еще сильнее, глаза его выкатились и обессмыслились.

– Вы для чего здесь посажены? – шипел капитан. – Оружие чужакам раздавать? Забыли, что за дверью ее высочество? Хир! Пришлите мне Дельга и Тетинга, сию минуту! А сами во внешнее охранение, все четверо! Смените людей Видера. И зарубите себе на носу: еще одна выходка – отправлю в Вайнор… пешком!

Капитан еще некоторое время распекал подчиненных, употребляя слова, которые не подобает писать в романах. А я тихой сапой пробралась под тумбочку у дверей столовой, хотя после всего, что только что приключилось на моих глазах, застольные беседы великосветского общества интереса уже не вызывали.

За дверями обсуждали политику. Какие-то земельные споры между Эйланом и Вайнором. Слышно было еле-еле, звучало много незнакомых слов и витиеватых оборотов, вкусные запахи мешали сосредоточиться на отвлеченных материях.

Я незаметно проскользнула обратно под диван, а из-под него, пока гвардейцы ходили туда-сюда, в коридор. Пойду поищу кухню. Может, какой-нибудь поваренок будет так добр, что угостит красивую белую кошку хотя бы хлебушком?

– Ага, попалась! – усатый виконт вышел следом за мной. – Хитрая бестия!

Здоровенные ручищи сгребли меня и сжали, не давая вырваться.

– Оставьте, Дегеринг, – поморщился обладатель каштановых усов. – Мало вам неприятностей? Это же кошка самого…

– Вы правы. Это моя кошка.

Откуда взялся Даниш, я не поняла. За нами он не выходил и, по всему, должен был сейчас вкушать деликатесы в обществе цвета вайнорской знати. Но какая разница! Я завопила и стала извиваться изо всех сил. Он же не бросит меня? Не оставит в лапах этого громилы?

Граф выглядел не таким опасным, как эйланский кавалер Джеруч; он был меньше, легче усатого Дегеринга и безоружен. Захочет ли он подставиться под тяжелый кулак виконта или, того хуже, под саблю из-за кошки-оборотня, от которой и так сплошные хлопоты?..

Граф подошел и молча забрал меня из рук гвардейца – тот отдал беспрекословно. Я сразу бросила трепыхаться, но успела невольно зацепить когтем палец графа. Слышно было, как треснула кожа, ноздри уловили запах крови.

– Простите! – пискнула я.

– Мяу! – услышал он.

На спину мне легла теплая ладонь.

– Все хорошо, девочка, не бойся. Тебя никто не обидит.

Он утешал меня так же, как в тот день, когда отогревал на руках в своей карете. Словно забыл, что я человек, а не кошка. И пускай! Не знаю, что сделал бы виконт – подпалил мне хвост, свернул шею или просто потискал и отпустил, но в его стальной хватке мне было страшно до колик… А сейчас, прижимаясь к груди Даниша, я чувствовала себя в безопасности.

Надолго ли?