Текст книги "Кошка Белого Графа"

Глава 8,
в которой я узнаю, что у графа на уме

Разумеется, ни о чем он не забыл.

Когда мы вошли в комнату, граф посадил меня на кровать и опустился рядом.

– Значит, подслушивала?

Он произнес это без недовольства, скорее даже с удовлетворением.

– Мне говорили, что оборотни-кошки отличаются любопытством. Но зря ты дала себя поймать.

Вот как?

– Знаешь, я хотел захватить тебе гостинец со стола, но ее высочество не позволила, – Даниш улыбнулся так, словно сказал что-то приятное.

Раздался стук в дверь.

Статный лакей в чулках и парике, совершенно такой же, как те, что подавали ужин принцессе, вкатил в комнату стол-поднос и, выпрямившись, зычным голосом объ– явил:

– Ужин для госпожи Белки, снежной кошки его сиятельства графа Рауда Даниша-Фроста, от ее высочества Камелии Аннеборги Сесилии, третьей принцессы Вайнора из дома Маритимов!

На одном дыхании – и даже не улыбнулся.

Я покосилась на графа. Он тоже казался серьезным, не сжимал губ в попытке сдержать смех, только глаза приобрели веселый оранжевый отлив, как у разыгравшегося кота.

От аппетитных запахов кружилась голова.

Лакей подкатил стол к кровати и поднял посеребренный колпак.

– Паштет из мидий!

На фарфоровом блюде в виде раковины с золотой каймой возвышалась лоснящаяся желтоватая горка, поверх – листик кошачьей мяты. По указанию графа, лакей щипчиками отложил мяту на край блюда. Потом, взяв миниатюрные нож и вилку, разделил горку на крохотные кучки. Я осторожно лизнула. Съедобно!

Граф ушел за ширму, сделав вид, что занят. А лакей остался и, едва я покончила с паштетом, провозгласил:

– Икра севрюжья черная!

За ней последовала икра белужья белая, мясо кистенского краба и филе клыкача.

Каждый раз, открыв новое блюдо, лакей отступал к стене и замирал, как статуя. Я бы смутилась, не будь это так забавно – словно представление в домашнем театре.

– Мягкий сыр из молока лося! Из собственных ее величества Бетильды, королевы Вайнора, лосиных угодий!

Предел сытости был давно пройден, но сыр я все равно съела. Белый, нежный, пористый – ам-ням. И надо бы остановиться, но когда еще попробуешь такие роскошества? Я улыбнулась про себя. Едва ли повара господина Керсона ожидали, что кушаньями, поданными к столу будущей королевы в знак почтения к роду владык моря, будет лакомиться кошка.

– Десерт! Сливки особо жирные!

И вкусные, надо признать. Очень вкусные.

Лакей отыграл свою роль до конца, под занавес отвесив мне поклон, будто королевской особе.

Наверное, ему обидно было прислуживать животному. Я встала и помахала хвостом в знак признательности. Хотя двигаться совсем не хотелось. Хотелось растянуться на боку, положить рядом переполненный живот и зажмуриться.

Едва дверь за лакеем закрылась, я так и поступила. Впервые с тех пор, как мне пришлось бежать из дома, появилось чувство, что жизнь недурственная штука.

Кровать подо мной прогнулась – граф снова сел рядом.

– Понравилось угощение? Прости за Белку. Ее высочество спросила, как тебя зовут. Надо было что-то ответить.

А потом его глаза посерьезнели.

– Ты подумала о моем предложении, Кошка? По-моему, нам давно пора поговорить.

Сытая нега оставила меня в один миг.

Подумаешь, будет кружить, подбрасывать, выть и грохотать, а потом скрутит такой слабостью, будто до могилы один шаг! Я пережила битву с самой богиней зимы, переживу и снежный шар.

Села, обернувшись хвостом, зажмурилась… и решительно кивнула.

Все было как в прошлый раз. С синего стеклянного неба падал снег и исчезал, не достигая земли. Елки кутались в снежные шали, за ними утопала в сугробах расписная избушка.

Я говорила, что не соглашусь войти в графскую ловушку, даже если это будет последняя возможность почувствовать себя человеком? Чушь! Ради одного этого стоило рискнуть. Я соскучилась по своему телу, по рукам и ногам, по животу, который не распирало от нескольких ложек еды, даже по красному свадебному наряду с летящими юб– ками.

Засмеялась, крутанулась на месте, от избытка чувств и… Ох! Оказалась нос к носу с графом Данишем-Фростом.

Он стоял, скрестив руки на груди, смотрел на меня и улыбался.

А я как будто первый раз его увидела.

Да так оно и было. Кошачьим глазом смотришь на людей снизу вверх, как на корабельные сосны в лесу. Их и различаешь больше по одежде, звукам и запахам. Даже рост и сложение оценить трудно, если вблизи нет другого человека. Пусть ты сидишь рядом на диване или… лежишь у него на груди, это все равно – другое.

Даниш-Фрост был на полголовы выше меня. Он казался мужественнее, чем виделось мне-кошке и… более настоящим, что ли. Слишком настоящим. Сильный молодой мужчина – в двух шагах передо мной. Держался граф без надменности, часто свойственной аристократам, но так, будто он на все на свете имеет право. Под изучающим, чуть насмешливым взглядом его опаловых глаз я вдруг потерялась, оробела. В голове разом пронеслись все неловкие ситуации, которые случились между нами за эти дни.

– Так вот ты какая, милая пушистая посланница богини, – произнес он мягко.

– Я не посланница!

– И голос красивый. Когда не кричишь.

Голос… да. Голос у меня мамин, пусть и не такой бархатный.

Я поняла, что краснею.

Почему я краснею, если мы здесь не телами, а душами?

– Как тебя зовут, Кошка?

– Карин. Карин Эльс…, ваше сиятельство.

«А его… Рауд», – сказал лакей. Нет – граф Рауд Даниш-Фрост. Он принадлежит другому миру, как птицы принадлежат небу, а рыбы морю. Сейчас, глядя на него глазами человека, я поняла это с ослепительной ясностью.

Присела в неуклюжем реверансе.

– Пожалуйста, простите, что поцарапала! Не успела втянуть когти.

Кругом царила обманчивая безмятежность, но я знала, что времени мало. Поэтому не стала долго оправдываться и перешла к сути, спеша объяснить все, пока последнее оставшееся у меня тело еще дышит:

– У нас швейное ателье, и, если заказчик вызывает сомнения, я оборачиваюсь кошкой и стараюсь разузнать, что у него на уме… Знаю, подслушивать под окнами некрасиво, но я никогда не выдавала чужих тайн!

Ни единой душе не говорила про секретные местечки бакалейщика Гирика, в которых он прячет дневную выручку, про то, что племянник госпожи Илифсон на самом деле ее внебрачный сын, про колье госпожи Дирк, вовсе не потерянное, а тайком от супруга отданное брату, чтобы тот смог поехать в Альготу учиться музыке…

Графу обо всем этом тоже ни словечком не обмолвилась.

Да и некогда пустословить! Надо успеть рассказать о визите кавалера Льета и его дочки, о старухе, похожей на ведьму, и о том, что она шептала на ухо плачущей барышне.

– Там, верно, какая-то брачная афера. У барышни был возлюбленный, – сказать «любовник» я постеснялась. – Теперь он женится, она выходит замуж, но ведьма обещала сделать так, чтобы муж ее не тронул, а возлюбленный не смог иметь сыновей от жены. Если, конечно, я все верно поняла. Я так замерзла и боялась, что меня прибьют…

Может, и черный дым на пальцах ведьмы мне примерещился?

Про маму и Майру решила не говорить. Слишком больно, а постороннего наши семейные дела не касаются. Сказала, что пошла в храм в надежде на помощь ули, и во сне Свен и Свяна велели мне отправляться в Альготу.

Я все больше торопилась, сбивалась, и граф меня остановил:

– Подожди, Кошка. Пойдем сядем, и ты спокойно все доскажешь.

– Спокойно?! – голос сорвался. – Там мое тело умирает! И ваше, наверное, тоже…

– Тебе плохо? – Даниш озабоченно нахмурился. – Этого не должно быть. Я затем и вошел вместе с тобой, чтобы поддерживать связь со своим телом, а через него с твоим. Времени должно хватить на долгий разговор.

Я прислушалась к себе. Нет, плохо мне не было. Напротив, я ощущала себя здоровой и бодрой.

Здоровой и бодрой крикуньей…

Посмотрела на свои туфли, красные на белом. Наверное, мои щеки были сейчас такого же цвета.

Стыд и позор, Карин Эльс! Обрадовалась, что дар речи вернулся, расшумелась. Скажи спасибо, их сиятельство не взгрели за непочтительность.

А сиятельство и сам хорош. Мог бы сразу растолковать что и как…

Пока мы обходили елки, в туфли попадал снег, но ноги не мерзли и не промокали. Прикосновения рыхлых хлопьев были приятны – словно ступаешь по теплой ку– дели.

– Так как, говоришь, зовут вашего заказчика?

– Кавалер Льет.

– Из Альготы? – Граф задумался. – Не знаю такого.

– Едва ли он на самом деле кавалер. Богат, как гномий царь, но речь и повадки как у базарного торговца.

– Нынче купить дворянство нетрудно, – граф хмыкнул. – Были бы деньги.

За елками, недалеко от избушки, на крыше которой лежала огромная снежная шапка, обнаружилось четыре пенька. Большой, посередине – стол, три маленьких вокруг – стулья. Даниш указал мне на один из них, сел сам и начал задавать вопросы.

Граф хотел знать все о моих встречах с богами, особенно с богиней зимы и о нашем с ней уговоре. Я же изо всех сил увиливала от ответов, почти не сомневаясь, что предмет уговора сидит передо мной. Рано или поздно богиня потребует сделать нечто такое, что графу наверняка не понравится. А я на себе испытала, каким грозным он может быть, когда ему что-то не по нраву…

– Нежа сама пришла к тебе?

– Нет, я позвала… Попросила о помощи.

– И все? Просто попросила?

– Я просила от сердца! Боги любви оказали мне покровительство и поручили сестре присмотреть за мной. Что тут такого?

– Поручили, говоришь? Чего же они от тебя потребовали, если это для них так важно? Какой обет наложили?

– Они… – об этом же можно сказать, правда? – Они хотели, чтобы я сослужила им службу. Как в сказках.

– Какую службу?

– Не знаю! Они сказали, я пойму, когда придет время.

А если Даниш нужен не только богине зимы? Уж больно все сходится! Тогда дело совсем плохо. Он влюблен в принцессу… Не потребуют же Свен и Свяна, чтобы я расстроила королевскую свадьбу?

И не подчиниться нельзя. Помню, как жгло лоб, когда я ошиблась с направлением. Боги просто толкали меня навстречу графу!

Но, может, если я смогу стать человеком до Ночи Всех Богов, наш уговор потеряет силу сам собой?

Я собралась с духом:

– Ваше сиятельство, не сочтите за дерзость! Вы наверняка знаете всех лучших магов страны. Нет ли у вас на примете кого-нибудь, сведущего в Небыли? Или ваш наставник оборотень… Не могли бы вы свести меня с ним?

– Не мог бы, – отрезал граф.

По тону и взгляду, вмиг ставшему отчужденным, было ясно, что говорить об этом он не станет.

– Скажите хотя бы, к кому обратиться! Неужели ничего нельзя сделать?

– Почему же нельзя? – граф посмотрел на меня долгим взглядом, и этот взгляд мне очень не понравился. – Я обещал помочь тебе, и я помогу. Но сначала…

Он помедлил, как медлит змея, прежде чем ужалить.

– Сослужи службу, потом скажу какую? – вырвалось у меня.

– Сразу скажу, – ответил он без улыбки. – Ты понимаешь по-вайнорски, верно?

– В гимназии учила.

И от отца набралась вайнских слов. Правда, язык северных деревень – это язык вайнов-завоевателей, устаревший почти на пятьсот лет. Но все равно на уроках мне было легче, чем многим.

– Ты понравилась принцессе Камелии. Составишь ей компанию по дороге в Альготу.

– Зачем? – растерялась я.

– Принцесса мила и умеет располагать к себе. Но у нее есть секреты, которых не должно быть у королевы Ригонии. Письма от другого мужчины. От Фьюго, ее бывшего жениха – одного из младших принцев Эйлана.

Граф говорил четко и сухо.

– Когда Альрик направил в Вайнор брачное предложение, король Бертольд разорвал все предварительные договоренности с Эйланом. Но, судя по всему, Фьюго и Камелия до сих пор поддерживают связь. Ты знаешь, что в ее свите двое эйланцев? Один под видом секретаря. Вся переписка принцессы в его ведении. Твоя задача – узнать, где спрятаны письма и как их доставляют, а заодно держать уши и глаза открытыми.

Вот оно как.

Я думала, это любовь. А это – политика…

– Если решишь воспользоваться советом богов и попытать счастья в храме, прими к сведению: войти туда могут только владыки стихий и их спутники, а также те, кого допустят ули по просьбе короля. Даже король вправе лишь просить. Не надейся прошмыгнуть тайком. Храмовая защита одинаково действует и на людей, и на животных. Только я могу провести тебя внутрь, кошка Карин. Запом– ни это.

Мне стало вдруг очень холодно – впервые в этом уютном снежном мирке.

Шар не зря зовется ловушкой. Самой мне из нее не выбраться. А значит, в этот самый миг граф Даниш держал в руках не только мою тайну, мой шанс снова стать человеком, но и саму мою жизнь.

Что мне оставалось?

Только склонить голову, как бессловесной кошке.

Снаружи бесновался обещанный буран. В стонах и хохоте ветра слышались голоса снежных витязей, которым вторил вой зверья, бегущего с ними вровень. Снежные птицы с лету бились в окна, и их перья, острые, как осколки льда, со злым шорохом ссыпались по стеклу. Гостевой дом отвечал на ярость стихии испуганными вздохами, скрипами и стуками.

Перед сном Даниш передвинул ширму, отгородив мой диванчик с дохой от своей кровати, лег и сразу провалился в забытье – я слышала по дыханию, а сама глаз сомкнуть не могла.

Давая мне указания, граф обмолвился, что рассчитывал выведать тайны Камелии с помощью своей магии. Снег под полозьями, изморозь на стеклах окон, ветер, кусающий щеки и тянущий сквозняком по ногам, расскажут ему, что скрывает принцесса и ее люди. Многое расскажут. Но зимняя магия не может проникнуть глубоко, подобраться к вайнорцам изнутри. А я могу.

Наверное, он задумал это в тот самый момент, как понял, кто я на самом деле. Оборотни – идеальные шпионы. И обижаться не на что. Он служит королю. Под руку подвернулось орудие, которое можно использовать. Такие, как он, всегда используют таких, как я.

Почему же меня это так задело?

Потому что я наконец поверила. А верить – доверять – нельзя никому, тем более чужому человеку. Даже если он спасает, защищает, заботится, будто бы по доброте душевной. Ведь однажды он потребует расплаты…

Я закрыла глаза и стала думать о своем задании.

Четыреста лет назад ланны смертоносной лавиной прокатались по Оссидене, подмяв под себя молодые вайнские королевства. Устояли лишь Вайнор и отчасти Ригония, уступившая захватчикам побережье Круглого залива. Ланны двадцать лет не оставляли попыток продвинуться вглубь страны. Наконец вайнам в северных лесах это надоело, они наточили дедовские топоры и плечом к плечу с воинами дружественного Вайнора сбросили пришельцев в море.

Так об этом пишут в учебниках.

Остальная Оссидена вплоть до Южных гор досталась ланнам. Покоренные страны были раздроблены на десятки мелких уделов, которые без конца спорили между собой. Королевства возникали и рушились, правители заключали союзы с местной знатью, пережившей нашествие. И уже через несколько поколений воцарились новые династии, по большей части вайнские, границы государств приняли нынешний вид, а завоеватели растворились среди завое– ванных.

Уцелело лишь одно ланнское королевство, зато большое и сильное – как раз на другой стороне Круглого залива. Сто ланнских воинских родов сговорились не повторять соседских ошибок, соединили свои уделы в союз под названием Эйлан, что значит «земля ланнов», и избрали короля, а тот обеспечил им привилегии.

Наследники «ланнской сотни» до сих пор поддерживают чистоту крови и блюдут ланнские обычаи. Все они отменные воины, но магов среди них мало – и всегда было мало. Может, поэтому ланны и держали при себе дазов, чьи шаманы владели приемами, неизвестными чародеям Оссидены.

Если кто-то из ланнской сотни брал жену со стороны, то непременно с даром. Учитывая, что морская граница Эйлана в полтора раза превышает сухопутную, король Альгредо был бы крайне рад принять в семью девушку из рода владык моря, а заодно вбить клин между Вайнором и Ригонией. Наши страны всегда действовали заодно; королевские дома Ригонии и Вайнора не заключали династических браков с Эйланом и не вступали с ним ни в какие иные союзы, помня давнюю вражду.

Граф сказал: чтобы получить для своего сына руку Камелии, Альгредо согласился вернуть Вайнору половину Спорных земель, которые за последние сто лет четыре раза переходили из рук в руки. И король Бертольд поддался искушению.

Узнав об этом, Альрик сейчас же выразил желание самолично жениться на младшей принцессе Вайнора, хотя это и влекло за собой сложности с наследованием дара. Бертольд подумал и согласился. «Несколько акров бесплодных пустошей не стоят потери друга», – сказал он. Наконец, король более выгодная партия, чем тот, кто стоит двадцать шестым в очереди на престол – после семи старших братьев и их детей. Вот только принцесса успела в этого двадцать шестого влюбиться…

– Подло использовать это против нее, – не удержалась я.

– Хочешь видеть на ригонском троне ставленницу Эйлана? – резко спросил граф. – В делах государств нет места сантиментам.

– К кошкам вы добрее, чем к людям, ваше сиятельство, – произнесла я шепотом.

В ответ граф сжал губы, помолчал, а затем бесстрастным тоном предложил мне слепить снежок и сам сделал то же самое, попутно применив какие-то чары. Ком снега в моих руках, слишком легкий и мягкий, слишком теплый, начал голубовато светиться. Поверхность его уплотнилась, стала гладкой и скользкой, свечение превратилось в стеклянный блеск. Граф забрал у меня снежок, а мне вручил свой, велев:

– Продолжай катать. Это для связи. Когда потребуется, просто мысленно позови меня. Стены зданий и посторонняя магия могут стать помехой. Лучше говорить у окна или с улицы, словом оттуда, где есть снег.

Когда мы вернулись в свои тела, у меня на шее появился тоненький серебристый ремешок без застежки, к которому был подвешен хрустальный шарик величиной с яблочко ранетку. В следующее мгновение ремешок с шариком исчез – сделался невидимым и неощутимым. Но я знала, что он есть. Ошейник, за который всегда можно потянуть.

Второй шарик, на цепочке, Даниш спрятал за пазуху.

Разговор в снежной ловушке обошелся графу недешево. Вставая с кровати, он пошатнулся и схватился за столбик, но мне совсем не хотелось ему сочувствовать. Коварство имеет цену, ваше сиятельство.

А принцессу было жаль.

Наследование магии – предмет сложный и запутанный. Из гимназических уроков я помнила, что дитя магов не всегда родится магом. Шансов больше, когда силы у родителей разные, у одного, положим, магия огня, у другого целительская. Но ребенку перейдет только одна, и какая именно предсказать нельзя.

Для людей простого звания это, может, и неважно, а для высокородных владык стихий потерять исконную силу – все равно что лишиться титула или земель.

Каждый род связан с одним из богов, и бог решает, кого наделить своим даром. Обыкновенно он выбирает ребенка, в котором фамильной магии больше, но может отметить и бесталанного. Оттого владыки стихий предпочитают жениться на неодаренных. Если дети родятся без магии, бог все равно пожалует силу одному из них, и дар не уйдет из семьи. Но если перебить врожденную магию чужой, бог может обидеться и передать силу стихии, над которой властвует, другому роду.

Всех тонкостей нам не объясняли, а многого я уже не помнила.

Знаю, что порой бог отмечает сразу нескольких детей в одной семье. Того, кто получил главный дар, позже посвящают в полноправные владыки стихий. Дары остальных именуются малыми. Как видно, такой дар и достался Камелии. Но она все равно повелевает морем, и, взяв ее в жены, бездарный принц Фьюго даст начало новой ветви владык стихий. А наследники короля Альрика от такого союза рискуют потерять благосклонность бога лета, дарующего роду Бордикетов силу плодоносной земли, благодаря которой Ригония никогда не знала неурожая и голода.

В истории известны случаи, когда два дара удавалось совместить в одном роду. Но для этого невесте надо пройти особый ритуал, настолько опасный, что нынче к нему не прибегают. Неужели ради политических выгод принцессе Камелии придется рисковать собой?

Думая об этом, я уснула.

Во сне мне привиделось два бледно-стеклянных глаза, похожих на рыбьи жабры. Казалось, хищник высматривал добычу в кромешной мгле. Я затаилась, как мышка в норке, стараясь не выдать себя ни движением, ни мыслью, и сидела так, пока глаза не потухли.

Утро началось с настойчивого стука в дверь. За ширмой сонно буркнули: «Кого там темные боги несут?» Затем последовала короткая возня и – повелительное, громким, ясным голосом:

– Войдите!

Отворилась дверь, стукнул по полу каблук. Что-то скрипнуло, звякнуло, зашелестело, сабельные ножны ударились и поскреблись о притолоку.

Я не стала прятаться под доху, хотя очень хотелось. Вместо этого мягко спрыгнула на пол и припала к тонкой, как нить, щелке между створками ширмы. Если меня определили в шпионки, буду шпионить!

Видно было лишь полу графского шлафрока и ногу виконта Дегеринга в черном сапоге и белой форменной штанине. Воображение дорисовало остальное: как он, выглаженный и начищенный, заняв собой весь дверной проем, возвышается над заспанным босым Данишем.

– Граф! – виконт щелкнул каблуками. – Примите мои извинения. Я покусился на ваше имущество. Благородный человек не должен так поступать. Но – кудри Небера! – что за великолепный зверь! Я видел снежных кошек, и ни одна не произвела на меня впечатления. Так, игрушки для дамочек. Но ваша Белка – это нечто особенное! Поверьте, Дегеринги умеют ценить породу. Моя семья занимается разведением раскерских рысаков, лучших в западной части Вайнора. Кроме того, мы с отцом держим питомник борзых.

Выдав эту пылкую тираду едва ли не на одном дыхании, виконт выжидательно умолк. Даниш пропустил его в комнату.

– Я принимаю ваши извинения, виконт. Но замечу: вы не сможете разводить снежных кошек так далеко от полярных областей. Котята родятся с короткой шерстью. Даже от чистопородных родителей и с применением чар зимы.

– Знаю!

Дегеринг сделал шаг в сторону. Его лица мне видно не было, но я почувствовала, как он жадно приглядывается к ширме. К счастью, ширма была высокой, а я сидела у самого ее подножия, при этом хвост подобрала и от щелки отодвинулась, так что даже великорослый вайнорец вряд ли мог меня заметить.

– Разводить снежных кошек нельзя, но заводить-то можно! – он хохотнул, довольный своим каламбуром. – Прошу, граф, уступите мне этот роскошный экземпляр.

Экземпляр?!

– Готов предложить десять тысяч ваших ригонских марок.

Мое недовольство испарилось, уступив место изумлению. Да за десять тысяч можно купить наше ателье с пекарней Верцелей в придачу! И он готов отдать такие деньжищи за когтистый комок меха?

– Кошка не продается, – сказал Даниш.

– Пятнадцать?.. – с сомнением начал виконт и оборвал себя. – Вы правы, граф. Деньги… Деньги это для торгашей. Давайте меняться! Я сам выберу вам лучшего жеребца, быстрого, как ветер, выносливого, как мамка, и злого, как морозы нынче зимой!

– Эта кошка подарена мне самой Хозяйкой зимы.

Больше граф ничего не добавил. Дегеринг пустился было возражать, затем осознал сказанное.

– Если речь идет о даре Богини, тогда, разумеется…

Тут у меня от затылка до кончика хвоста пробежали холодные мурашки.

Дар богини…

А если Нежа затем и не дала мне пропасть в буран, чтобы ее любимчик Белый Граф приобрел личного оборотня для своих тайных дел?

Знал ли он? Конечно, знал! Все допросы, упреки, обвинения – для вида. Чтобы трепетала и рада была делать, что велят, лишь бы не выдал.

Мысли двинулись дальше. Не могло ли все быть подстроено с самого начала? Графу понадобился оборотень, чтобы выполнить задание короля, богиня подыскала подходящего – ни волк, ни медведь не годятся, только комнатное животное – и в нужный момент отрезала мне ход в Небыль. А Свен и Свяна подсказали, куда и каким путем отправиться. Тогда получается, что ведьма Льета… как ее – матушка Наш, Гаш, Шан? – ни в чем не виновата и ни сном ни духом не ведает, что за окном в ту ночь пряталась не кошка, а человек.

Так может, это и есть служба, о которой говорили боги? И граф своими словами там, в шаре, давал мне намек?

В голове стучала кровь, в сердце мешались гнев, отчаяние и надежда. Если я сделаю это… найду письма, помогу разоблачить эйланцев, мне вернут мое тело?..