Текст книги "Невинность в расплату"

8 Глава 8

– Иди сюда.

   Стараясь не пошатываться, делаю осторожный шаг. Еще один. Еще.

   Оказываюсь рядом.

   И вот он одним рывком усаживает меня себе на колени, раздвигая ноги.

   Прямо горящей промежностью чувствую огромный бугор у него между ног.

   Бадрид резко ведет по себе моим телом. Распахнутыми бедрами.

   Жесткая ткань брюк впивается в нежные складочки. Они горят. Трутся о его член через штаны. Все печет.

   Но он не останавливается. Продолжает мной просто по себе елозить. Вжимает все крепче и крепче. С яростно сжатыми челюстями.

   Меня трясет. Хочется ухватиться за что-то. За его плечи? Но я даже не знаю, имею ли право к нему прикасаться. Такого приказа не было. И потому так и оставляю руки висеть. Они болтаются, как плети.

   Бадрид резко отстраняет меня. Подымает почти за шкирку, как котенка.

   Слышу звук молнии на его брюках. Только слышу, совсем не вижу движений его рук.

   Дергает обратно. Вжимает в свои бедра.

   И я кричу. Меня выгибает. Прошибает насквозь.

   Одним рывком он просто насаживает меня на свой огромный член.

   Боже! Это невыносимо.

   Все внутренности будто раздирает на части!

   Между ногами, в промежности искры. Как будто все внутри выжигает огнем.

   Это невозможно.

   Я задыхаюсь. Ловлю распахнутым ртом раскаленный воздух. Слезы сами по себе брызгают из глаз.

   Уже не думаю, можно ли мне его касаться. Впиваюсь ногтями в плечи.  Бьюсь, извиваюсь под его руками.

   Это раздирает. Душит. Кажется, он разорвал меня. На части. До печени. До горла, которым безуспешно пытаюсь втолкнуть в себя хоть немного воздуха.

– Расслабься, Мария, – ледяной приказ и тут же жесткий хлопок по ягодице. – Расслабься и впусти меня до конца. Ты пришла отрабатывать. Так отрабатывай.

   Ледяные глаза. Совершенно. Без выражения. Без тепла. Без всякой жалости.

   И руки. Руки, что ухватив за бедра еще сильнее, продолжают насаживать меня на огромный раскаленный член.

   Он как камень внутри меня. Как отбойный молоток. Равнодушный и жестокий.

   Просто лупит.  Врывается внутрь отточенными жесткими толчками.

   Он гигантский. Просто невозможно огромный.

   Но новый резкий толчок, от которого я  до крови закусываю губы говорит о том, что то, что чуть не разодрало меня – еще не предел.

– Не дергайся! – еще один хлесткий ледяной приказ.

   Он начинает сам двигаться бедрами навстречу. Вколачивается на максимум, продолжая толкать меня на себя на запредельной скорости.

   Это больно. Это дико, дико, сумасшедше больно.

   И он… Равнодушный. Отстраненный. Берущий меня, будто неживую куклу.

   Мучительно пытаюсь поймать запухшими глазами его взгляд.

   Ведь там же… там же была какая-то нежность, когда он на меня смотрел… Человечность… Какое-то тепло…

   Но сейчас это лишь два полыхающих угля.

   Горящих ядовитой, дикой, одержимой яростью.

   Он долбиться в меня с жуткой злостью. Как будто и вправду хочет убить. Замолоть каменным огромным членом насквозь…

– Бадрид, – я все же пытаюсь. Еде слышно. После очередного расплющивающего меня яростного толчка.

– Бадрид…

   Черт! У меня даже губы онемели. Все силы уходят на то, чтобы выдохнуть два слога.

   Но он будто не слышит. Он смотрит куда-то сквозь меня.

   Продолжая держать за ягодицы такими железными тисками, что я уже чувствую, как на них расцветают синяки.

   Кажется, он сейчас пробьет мне горло. Пронзит по-настоящему насквозь, проткнет, как вертелом.

      Эта наполненность им разрывает. Пронзает каждую клеточку. Выламывает кости. Перемалывает меня внутри в фарш.

   Даже то, что пытаюсь представить перед глазами лица родителей, которым я выкупаю сейчас жизнь, помогает мало.

   Я не выдержу. Не выдержу этой дикой, одержимой его ярости.

Я. Не. Смогу!

   Его член наливается еще сильнее внутри меня.

  Становится совсем деревянным. Каменным. Колотит стенки, заставляя меня совсем потерять контроль. Впиться в его плечи ногтями так, что вижу струйки текущей по ним крови. И тихо высрикивать, хоть и стараюсь сдерживаться.

   Бадрид на миг прикрывает глаза. Его лицо искажается так, как будто это его раздирает на части нечеловеческая боль.

   И внутри меня обдает резкой, вязкой горячей струей.

   Ослепляя окончательно.

   Разрывая даже глаза на осколки этой неистовой вспышкой. Этим судорожным выстрелом.

   Обвисаю прямо на нем.

   Падаю спиной назад. Повалилась бы на ковер с его колен, если бы не продолжал удерживать за бедра.

   Ловлю распахнутым ртом воздух.

   И лишь одна. Одна мысль пульсирует в болезненных висках.

   Это закончилось? Эта пытка в прошлом?

   Почему тогда он не выходит из меня? Не отпускает?

   А его член внутри все такой же твердый. Каменный. Все так же жадно дергается и пульсирует внутри. Выбивая клеймо каждой своей вздутой веной, которую я так остро чувствую судорожно сжатыми стенками.

   Боль отступает. Я наконец могу вздохнуть. Втолкнуть воздух в по-прежнему, как тисками сжатую грудь, когда Багиров резко отшвыривает меня.

   Прямо себе под ноги. На ковер.

   Не смотрю на него. Не поднимаю глаз. Только впиваюсь судорожно пальцами в высокий мягкий ворс ковра. Чтобы не повалиться на живот окончательно.

   Между ног все горит. Пылает. Пламенеет.

   Чувствую, как горячая густая кровь стекает на белоснежный ковер, пачкая его.

   Но даже сейчас не могу пошевелиться.

– Вытри, – мне прямо на лицо летят влажные салфетки.

   Поднимаю их дрожащими руками. Занемевшими, не слушающимися пальцами.

   Неверящим взглядом сквозь слезы впиваюсь в его лицо.

   Все остальное, будто в пелене. Но его жестокие черты я вижу очень четко. Очень ярко. Как вспышку.

   На красивом. Дьявольски. Нечеловечески красивом, идеально очерченном лице нет ни одной эмоции. Пустые ледяные черные глаза пронзают меня тысячами ледяных иголок.

9 Глава 9

Прямо перед моим лицом его огромный член.

   Задыхаюсь, глядя на это огромное орудие.

   Как он вообще мог поместиться во мне и не убить?

   Смотрит четко вверх. Огромная головка, дергающаяся перед моим лицом измазана густой темной кровью. И такие же разводы почти по всей длине.

   Дрожащей рукой обвожу по самому верху.

– Сильнее, Мари. Увереннее.

   Снова лупит приказом.

   Он даже не смотрит на меня. Только на свой член. Наблюдает за тем, как я избавляю его от собственной крови.

   Молюсь о том, чтобы все все же оказалось позади.

   Начинаю тереть сильнее. Скользить, стирая следы своей девственности. Своего падения.

   Теперь меня потряхивает жаром изнутри.

   Наверное, я только сейчас, видя эту кровь, по-настоящему до конца осознаю, что со мной стало.

   Я больше не девственница.

   Я никогда не смогу стать женой. Ни первой, ни второй, ни третьей. Никем.

   Я испачкана этим мужчиной. Осквернена. По собственной воле.

   Внутри закипает отчаяние.

   И ведь…

   Ведь еще неизвестно, пойдет ли он на уступки! Пощадит ли нашу семью!

   В глубине души я все же надеялась. После того, как он на меня смотрел. Надеялась, что и правда нравлюсь ему. Что он относится ко мне как-то по-особенному.

   Чего ждала?

   Наверное, того, что он будет хотя бы нежным.

   Или и вовсе пожалеет. Позволит уйти. Пообещает, что нашу семью не тронут.

   Но сейчас. Когда даже в его глазах нет ни вспышки, ни тени того отклика, который я видела когда-то, понимаю, как была наивна.

   Нет.

   Для таких, как Багировы, не существует людей. Человеческого. Все они – мошки, пылинки под их ногами. Которых раздавят даже не заметив. Их честь. Их репутация. Их бизнес и авторитет. Это единственное, что может иметь для этих людей значение.

   Даже не верится.

   Даже не верится, насколько всего за каких-то пару часов перевернулся весь мой мир!

   Еще недавно я рассуждала о возможности выйти замуж за этого мужчину. Сходила с ума от его прикосновений. А теперь я просто вещь. Просто вещь у него под ногами!

– Открой рот, – следует новый ледяной и бесстрастный приказ.

   Только хлопаю глазами, ничего не понимая.

   Багиров резко надавливает мне на скулы, так, что мой рот распахивается сам по себе.

   Хватает за затылок. Резко дергает на себя. Насаживает на огромный вздыбленный член.

   Резко. Одним толчком. До самого упора.

   Так, что горло раздирает единым ударом.

   Он просто насаживает меня на огромный твердокаменный орган. Снова и снова.

   Заставляя вспыхивать перед глазами яркие ослепительные всполохи.

   Удар. Еще один. Еще.

   Я задыхаюсь. Я давлюсь.

   Рефлекторно судорожно выбрасываю руки вперед, чтобы защититься от его напора.

   Но тут же одергиваю, слыша его предупреждающий рык.

   Руки снова безвольно повисают вдоль тела, будто плети.

   Резкий терпкий вкус пронизывает меня насквозь. Въедается в кровь с каждым толчком.

   Я уже ничего не вижу. Не чувствую. Даже не дышу.

   Только его удары.

   Глубже. И глубже.

   Мое лицо все жестче и жестче холодной размеренной рукой вбивается в его живот. Член, кажется, пронзает до самого сердца.

   Вспышка. Еще. Еще удар. Хлесткий.

   Захлебываюсь слюной, слезами, но Багиров совершенно равнодушен.

   Удовольствие?

   Судя по его каменному лицу, этот мужчина не чувствует совершенно ничего! Просто бьет. Просто таранит. Снова и снова.

   Вбиваясь все глубже. Ударяя все сильней.

И каждый удар будто раскалывает меня на обломки. Все тело. До самых пяток. Отбивается в животе. Между ног, где все по-прежнему полыхает.

   Он дергает яростно. Вжимает в себя вдруг так, что перед глазами окончательно темнеет.

   Кислород перекрыт окончательно. Мое тело начинает конвульсивно дергаться под его железной, нечеловеческой хваткой.

   Вот и все, – мелькает на заднем плане сознания, когда горло снова пронзает раздирающей вспышкой.

   Он меня убил. И так… Даже лучше…

   И в тот же миг в горло ударяет горячая струя.

   Пытаюсь вывернуться. Отстраниться. Захлебываюсь. Давлюсть окончательно.

   Но Багиров уверенно тянет на себя. За волосы.

– Оближи.

   Отшвыривает, дав наконец мне возможность глотнуть воздух.

   Обеими руками хватаюсь за горло. Судорожно дышу. Хватаю воздух. Темнота перед глазами чуть рассеивается. Но только чуть…

   Внутри как будто по-прежнему его член. Раздирает колом.

– Облизывай. Мари.

   Его член снова утыкается в мои губы.

   Преодолеваю дичайшую судорожную дрожь.

    Все. Все закончилось. Осталась самая малость. Просто облизать. Просто вычистить языком его сперму.

   Его орган кажется раскаленным.

   Послушно наклоняюсь губами над огромной головкой. Провожу языком, замечая, как вспыхивают темным яростным его глаза.

   Теперь он смотрит. Следит за каждым моим движением. Яростно. С дико безумно горящими глазами.

   Переполненными ледянящей тьмой. Дикой озверевшей похотью. Хриплый выдох выдает, как он сейчас напряжен.

   Черт. Лучше было бы равнодушие. Такой горящий взгляд Багирова пугает еще сильнее.

Скольжу губами. Вылизываю. Стараюсь изо всех сил. Чувствую, как хватка на моих волосах становится слабее.

   Опускаюсь лицом до самого основания. До самых яиц. Вылизываю все. Провожу языком, который уже распух и горит по каждой вене. Не пропуская ни миллиметра кожи.

– Хватит.

   Отпускает меня и теперь я действительно просто падаю ему под ноги. Ноги не держат. Хочется только одного. Свернуться калачиком. Кое-как уползти отсюда. И просто сдохнуть.

   Пальцы и губы перепачканы его спермой. Почему-то резкий запах бьет в нос. Действует почти как нашатырь.

   Салфеток нет. Да нет и сил даже утереть все еще текущие слезы.

– Ты рано развалилась, Мари, – громыхает надо мной бесстрастный жестокий голос. – Я не закончил. Становись на четвереньки. Спиной ко мне.

   Я не могу подняться. Даже если бы и хотела.

   Руки и ноги просто обвисли. Только все тело ломит в мучительной судорожной дрожи.

   Но он одним рывком ставит меня на четвереньки.

   Нажимает на спину, заставляя прогнуться так, что моя голова оказывается полностью вжата в ковер.

    он резко ударяет в промежность. Жестко, с оттяжкой врываясь до упора.

   Трясусь. Дрожу. Еле сдерживаю рвотный спазм, который пронзает желудок.

   Кажется, так все уже разорвано. До мяса. Сдерта кожа, а все внутренности расплющены его огромным членом.

   Кажется, что мой крик разорвет мне барабанные перепонки, но на самом деле я только беззвучно распахиваю рот.

   Но ему все равно.

   Он бьется. Резко. Жестко. До упора.

   До тех пор, пока перед глазами окончательно не темнеет, а меня не отшвыривает на пол, как рваную тряпку.

   Тело только подрагивает, скутившись на ковре.

   Чувствую, как из него вытекает вязкая липкая влага.

   Но мне все равно.

   Я уже ни на что не реагирую. Кажется, миллиарды иголок пронзают все тело. Ногти. Волосы. Губы. Горло. Лицо.

   На меня со шлепком падают сверху влажные салфетки. Но нет сил даже пошевелить руками, чтобы их поднять.

   Последнее, что вижу, как Багиров просто переступает через мое тело и выходит. С громким стуком за ним захлопывается дверь.

   Блеск. Блеск его начищенной туфли. Прямо перед глазами. Последняя вспышка. Перед тем, как я проваливаюсь в полную и абсолютную темноту.

10 Глава 10

*   *   *

   Резкий свет бьет по глазам, когда открываю тяжелые, налитые свинцом веки.

   Горло саднит до жути. Так, что невозможно сглотнуть.

   Между ног сразу же ощущаю болезненную, простреливающую насквозь вспышку.

   Вся кожа горит. Печет.

   И даже мягкое белье, на котором я лежу, не облегчает этой боли. Наоборот. Каждое касание снова и снова заставляет меня вздрагивать.

   Глухо стону, пытаясь подняться и снова падаю в постель.

   Пытаюсь вспомнить, как здесь оказалась.

   Память подкидывает ощущение, как в полной, простреленной болью темноте, меня подхватывают чьи-то руки. Прижимают к горячей, огромной, стальной груди. Чьи-то пальцы нежно перебирают волосы, а в лицо бьет резкий запах дорогого виски.

   И несут. Бережно укладывают. Кажется, на миг я пытаюсь разлепить глаза и вижу прямо перед собой черный мрак взгляда Бадрида…

   Нет.

   Это все, конечно, бред. Просто бред воспаленного сознания.

   Он не мог принести меня сюда. Не мог нести на руках. К тому, кем я теперь стала, Багиров побрезгует прикоснуться. После всего… После всего, что натворила Алекса…

   Видимо, это мое подсознание так просто играет.

   Я вдруг осталась одна. Совершенно, совсем одна!

   Ему хочется найти защитника. Того, кто бы меня спас. И вот оно подкидывает того, кто, казалось бы, мог идеально подойти для этой роли. Того, в чьих руках власть. Того, кто единственный способен защитить. Того, кто почти убил меня вчера. Во всех смыслах.

   Со стоном протягиваю руку к стакану воды рядом на тумбочке.

   Глотаю залпом, чувствуя, как даже вода хочет вылиться из меня наружу.

   Горло тут же пронзает диким спазмом. Так, что рефлекторно обхватываю руками.

   До сих пор меня словно прошивает насквозь. С обеих сторон его обезумившими толчками. Его неистовым, огромным, раскаленным членом.

   Рядом со стаканом белая таблетка. Хватаю и проглатываю, даже не задумываясь. Если есть хоть что-то, способное облегчить мне боль, я должна этим воспользоваться.

   Но все же скорее это противозачаточное.

   Беременность рабыни уж точно не входит в планы Багирова.

   А, значит, это нужно выпить как можно скорее.

   Кажется, даже по моим костям проехались танком. Они ноют просто нещадно.

   Но, немного отдышавшись, я заставляю себя подняться.

   Пошатываюсь. Чуть не заваливаюсь на спину, сделав первый шаг с постели.

   Между ног тянет так, что каждое движение отдается острой болью. Глухим стоном.

   Но я не имею права разлеживаться.

   Вспоминаю все, что мне известно о наложницах. Они точно не получают своих комнат. Выполняют самую грязную работу. Не те, которых выбрал хозяин, нет. Те, которые пришли своим телом оплатить позор или долг. Оскорбление…

   С ними не разговаривают. Они не имеют права поднимать глаза даже на слуг. Безмолвные и молчаливые. Безымянные. Просто вещи.

   По щелчку пальцев, по первому приказу господина обязанные его обслуживать. Ублажать во всех смыслах. Всегда. Оставаясь бледной тенью. Даже есть на кухне со слугами, и то не имею права. Прав нет. Никаких. Ни прав, ни человека. Ни-че-го.

   Поэтому валяться мне точно здесь нельзя. Нужно встать. Привести себя в порядок. Пока меня отсюда не выволокли за волосы. И не отправили драить туалеты. Или какое унижение придумает для меня Бадрид? Какую кару назначит, кроме той, которую уже взял?

   Тело раскалывается нещадно.

   Таблетка все же не остудила боль. Значит, была не от нее.

   Кое-как доползаю до душа, иногда придерживаясь за стены.

   Глухо стону, когда тело охватывают теплые струи воды.

   Соски горят. Будто их плавили каленым железом. Между ног страшно прикоснуться. Все разбухло. Растерто. Все болезненно до жути.

   Но я осторожно ввожу внутрь несколько пальцев, вскрикивая от боли.

   Мне нужно проверить. Рассчитывать на доктора в моем случае смешно.

   Облегченно выдыхаю, понимая, что, кажется, разрывов все же нет.

   Только засохшая запекшаяся кровь. Много крови.

   Резкий запах вызывает тошноту. Кружит голову. Но с этим я справлюсь.

   Вымываю кожу, стараясь смыть с себя всю боль. Даже его запах. До хруста. Долго взбиваю пену на волосах. Кто знает. В следующий раз у меня может и не быть возможности помыться ароматными средствами.

   Выходя, замечаю на столе поднос с едой.

   От одного запах скручивает рвотный рефлекс.

   Но я себя заставляю. Пересиливаю. Впихиваю кусочки еды, напоминая, что должна набираться сил.

   Распахиваю шкафы. Заглядываю в тумбочки.

   Ничего. Ни клочка одежды, кроме единственного полотенца, которое обнаружилось в ванной.

   Значит, Бадрид так решил. Я должна быть обнаженной для него и всегда готовой.

11 Глава 11

– Вас надо осмотреть. Ложитесь.

   Едва успеваю завернуться в простыню, когда в комнату входит женщина средних лет.

   Не глядя на меня, она просто становится рядом с постелью.

   Это доктор.

   В белом халате. Она тут же достает какие-то инструменты и надевает перчатки.

– Я возьму анализы.

   Сухо поясняет, все так же глядя мимо меня. Куда-то в сторону.

   Молча ложусь на постель.

   Бадрид озаботился тем, нет ли у меня разрывов?

   В сущности, это, похоже, неплохой знак.

   Или он подозревает, что я могла поступить так же, как и Алекса?

  Считает, что я могла быть с мужчиной, а после устранить последствия операционным путем? Хочет меня проверить?

   Отгоняю эти мысли. Ведь, если так, то моя жертва была напрасной.

   Он не примет такого. Раздавит нас всех.

   Впрочем, если бы он думал так, то вряд ли была вчерашняя ночь.

   Наверное, просто обычный осмотр. Без всяких подвохов и подозрений с его стороны.

   Или… Забота?

– Все в порядке, – подводит итог доктор, пока я болезненно морщусь от прикосновений внутри.

– Надеюсь, вы выпили таблетку. Это от нежелательных последствий незащищенного акта.

   Только киваю. Хотя. Судя по всему, ее мой ответ не интересует вообще. Она по-прежнему на меня не сморит.

– Противозачаточные вам пропишут по результатам анализов.

   Теперь она забирает мазки. А после берет зачем-то на анализ и кровь.

   Я только молча подставляю руку.

   Стараясь, чтобы мое лицо не пылало так сильно.

   Кажется, о кожу щек можно обжечься.

   Это позор.

   Быть просто любовницей, а ведь всей правды она даже не знает!

   Я ниже. Ниже, чем просто женщина, отдавшаяся мужчине без свадьбы. Я просто рабыня. И то. Если Бадрид так решит. Если не вышвырнет и не откажется от сделки по старой традиции.

   Знает ли она, кто я? Из какого рода?

   Надеюсь, что нет.

   Пусть думает, что я одна из глупых девушек, которые ищут богатства и сладкой жизни в постели того, кто обладает властью и деньгами.

   И все же…

   Мучительно хочется провалиться сквозь землю.

   Не думала, что секс не с мужем будет гореть на моем лбу, как клеймо!

   А ведь это так. Теперь все будут знать об этом!

   Она забирает последние анализы и выходит.

   А я с облегчением выдыхаю и остаюсь наедине со своими тревогами и тяжелыми мыслями.

   Где Бадрид? Что он решил в итоге? Что со мной и нами всеми будет дальше?

   Ожидание сводит меня с ума. День неумолимо катится в вечер.

   Никто не приходит. Не отдает никаких приказов.

   Уже совсем темно, когда все же расслабляюсь.

   У него хватило жалости дать мне передышку? Только вот тревога за родных сжирает меня дотла.

   Он мог бы сообщить. Хоть бы слово. Одно. Через слуг. Простил или нет. Не более.

   Или он сам еще не принял своего решения?

   Ну, да, понимаю с горечью, лежа на кровати и бездумно глядя в потолок.

   Вчера я его точно не впечатлила. Может, и не надо было быть такой правильной. Тогда был бы хотя бы какой-то опыт, а так…

   Может, Багиров обо мне уже и не помнит.

Встань.

   Я давно уже забылась тяжелым сном, когда его резкий голос заставляет подпрыгнуть на постели.

   Грубокая ночь.

   Бадрид в темноте, полностью одетый стоит возле кровати. Как скала. Как ангел смерти. Как приговор.

– Тряпки убрать, – делает шаг, вмиг оказываясь рядом со мной. Пронзает ледяными буравящими глазами.

   Рывком отшвыривает простыню, которой я рефлекторно пытаюсь прикрыться, закрывая грудь.

   Она летит на пол.

   Но Багиров даже не смотрит на мое тело.

   Медленно расстегивает ремень. Обхватывает свой огромный член, вытаскивая его из брюк.

– Бадрид…

– Молчать! У тебя нет права называть меня по имени. Нет права прикрываться и надевать на себя что-то. Ты можешь открывать рот только для того, чтобы исполнить мой приказ и заглотить мой член.

   Резко опускаю глаза. Черт. Я снова забылась.

   Все, что могу видеть перед собой, только огромный вздыбленный, уже дергающийся и пульсирующий огромной головкой орган.

   Глухо сглатываю, прочищая горло.

   От одного его вида в нем начинает саднить и печь.

– Но…

   Выдавливаю, справляясь с приступом паники.

   Судорожно впиваюсь пальцами в простыню.

– Моя семья… Я должна знать…

   Сумасшедшая смелость, тем более, после того, как мне приказали молчать. Но я должна знать, что он решил! Должна!

– Обрабатывай член, Мари.

   Его ремень со свистом рассекает воздух у моего уха. Ударяет по матрасу с силой. Так, что я вздрагиваю.

   Он не хватает. Не дергает на себя, как в первый раз.

   Просто ждет. Ждет, пока я сделаю все сама. Водит рукой по огромному вытянутому перед моим лицом стволу, сжав пальцы.

   Голова кружится от одного воспоминания, как я задыхалась. Резкий мускусный запах нещадно бьет в нос.

   Подчиняюсь.

   Аккуратно, медленно наклоняюсь над багровой головкой. Провожу языком, чувствуя, как он становится еще тверже. Как набухают под моими руками вены, когда обхватывая пальцами обеих рук разбухший орган.

   Большой. Слишком большой. Еле обхватить двумя руками.

Сейчас уже не страшно. Даже, на удивление, не противно.

   Поражаюсь, как он сумел поместиться у меня внутри.

   Горло дерет спазмом, когда вспоминаю, как он толкался в меня прямо в горло. Кажется, даже до желудка.

   Из глаз сами по себе брызгают слезы.

   Продолжаю водить руками по всей длине.

   Облизываю головку, чувствуя, как меня всю, будто насквозь прошибает его странным, терпким, чуть солоноватым вкусом.

   Пытаюсь обхватить руками.

   Осторожно втягиваю внутрь.

   Видимо, слишком медленно.

   Вижу, как его глаза опасно темнеют.

   Из горла вырывается легкое рычание, а рука обхватывает мой затылок, резко дергая вперед голову.

   Но, как ни странно, Багиров останавливается.

   Не прокалывает меня, как в первый раз своим огромным, как раскаленная кочерга, членом до самых внутренностей.

   Останавлявается, уперевшись в самое небо.

   Дальше проползает медленно. Растягивая. Давая привыкнуть.

   И все равно слезы затапливаются в один момент. Просто хлещут фонтаном.

   Я давлюсь. Давлюсь и ничего не могу с собой поделать.

   Делает новый рывок, и воздух сразу покидает легкие. Выжигает весь кислород внутри. Жестко. Одним движением. Одним обезумевшим толчком.

   Даже не пытаюсь поднять руки и закрываться. Вывернуться. Будет только хуже. И все равно не поможет.

   Но его раздутый член медленно и плавно покидает мое горло. Слишком медленно. Так, что, кажется, каждая раздутая вена оцарапывает его. Оставляет клеймо. Выжженный след.

   Снова упирается мне в небо. До упора. Но теперь я хотя бы могу дышать.

   Хотя по факту почти и не вдыхаю. Только трясусь, как в бешеной лихорадке.

   Глотаю воздух и просто начинаю скользить обхватывая губами по всей длине. Не дожидаюсь следующего рывка, который прострелит меня насквозь.

   По тихому вздоху сквозь зубы, со свистом и запрокинутой голове Багирова догадываюсь, что ему нравится.

   Медленнее? Быстрее?

   Если бы я имела об этом хоть какое-то понятие…

– Высуни язык и открой рот, – лупит Бадрид очередным ледяным, хлестким приказом.

   Послушно повинуюсь.

   Стараюсь со стороны даже не представлять, как выглядит вся эта дикость.

   Разнузданно. Порочно. Мерзко.

   С распахнутым ртом и высунутым языком перед ним на коленях. С глазами, залитыми слезами. Напротив его вздутого воспаленного и дергающегося члена. Того, кто так совсем недавно упрекал меня в том, что я вышла за калитку отца темным вечером без сопровождения.

   Дикость. Господи, какая же это дикость! Какая лютая пропасть, в которую я на всей скорости, просто кубарем слетела!

А Бадрид обхватывает рукой своей огромный член. Скользит от основания вверх кулаком.

   И бьется. Бьется прямо в мой рот. С размаха. Выходя до конца и вновь заталкивая до упора.

   Продолжая сжимать его внизу. Только благодаря этому я еще жива. Не проникает до конца. Не протаранивает на этой бешенной скорости, которая все ускоряется, меня насквозь.

   Это длится, кажется, целую вечность. Его рывки становятся жаднее. Жестче. Яростнее.

   Он просто выдалбливает меня. Лупит, ударяясь в горло.

   Под хлипкие шлепки, что выстреливают из моего рта.  Пошлые. Влажные.

   Боже.

   Меня ведь никогда даже никто не целовал!

   А когда Алекса рассказывала про настоящий поцелуй с языками, мне становилось так дико. Как чей-то язык можно впустить в свой рот? Обмениваться слюнями? Это же непристойно…

   Скулы Бадрида сжимаются. До меня доносится тихий хриплый свист.

   Его орган у самого горла замирает.

   Твердеет. Становится таким безумно твердым, что я снова давлюсь. Пытаюсь сглотнуть, но он проталкивается дальше. Глубже. Снова в горло.

   Расширяется. Растягивает меня так, что перед глазами темнеет.

   Внутрь меня выстреливает его мощная горячая струя. Обжигающая. Переполняя своим вкусом легкие и кровь.

   Снова еле подавляю рвотный рефлекс. Сейчас нельзя.

   Хочется повалиться на постель, но я послушно глотаю все до капли.

   Вылизываю его огромный, все еще до сумасшедствия, пугающе твердый член, когда он выходит из моего рта.

   Старательно вылизываю. Медленно. Стараясь не пропустить ни пятнышка. Опускаюсь до самых яиц. Вычищаю черную поросль волос на твердом животе. Все вычищаю. Будто кошка.

   Надеясь только на одно.

   Что он успокоиться. Что ему достаточно хватило.

   Если сейчас он меня возьмет, ворвется внутрь, я просто не выдержу. И так ощущение, что с меня там содрали кожу.

   Даже при одной мысли, что он может сейчас туда войти, окончательно темнеет перед глазами и подкашиваются ноги.

   Я не выдержу. Я завою. Начну уползать, пока не выползу просто на улицу! Через окно. Прямо так. Голая. И буду ползти по дороге. До самого родительского дома. И плевать мне на все последствия. На расплату. Потому что я. Этого. Просто не выдержу!

   Еле подавляю вскрик облегчения, когда Бадрид все с тем же каменным лицом заправляет член в брюки.

   Кажется, так замираю, что даже не дышу, наблюдая за этим. Не вспугнуть. Только бы не передумал!

   Но молния на штанах защелкивается с оглушительным визгом, который приносит мне облегчением. Только сейчас чуть расслабляюсь и наконец позволяю себе спокойно вдохнуть.

– Я дал твоей семье двадцать четыре часа на то, чтобы убраться из города, – безучастно сообщает Багиров, проведя рукой по моим губам. – После этого все, чем вы владели в этом городе, будет выжжено или взлетит на воздух.

Валюсь с глухим стоном на постель, как только дверь за Багировым захлопывается.

   В горле саднит. Пальцы и кожа горят от его разбухшего члена, который до сих пор будто чувствую на себе.

   В руках.

   В горле.

   Внутри себя, раздирающей складки и влагалище огромной дубиной. Раскаленной. Разбухшей.

   Вся забита его запахом и вкусом. Вся перемазана.

   Но нет сил подняться. Пойти и смыть с себя все. Или хотя бы вытереться.

   Стон облегчения и тут же глухой удар сердца в груди. Будто я лечу в пропасть.

   Да. Черт возьми, да. Я выкупила жизнь своей семьи.

   Но…

   Я ведь продала, загубила свою собственную!

   Только теперь. Когда дикое напряжение, бесконечный страх за семью наконец отступает, я в полной мере начинаю чувствовать эту боль.

   Безумную. Раздирающую. И в своем теле и в своей душе.

   Все мои мечты. Все планы на жизнь! Яркие сны и глупые, пусть детские наивные мечтания!

   Все это уничтожено!

   Как дорогие мне вещи. Память о детстве. Мои рисунки. Наброски. Заметки, где я накидывала переводы, мечтая, что когда-нибудь счастливо выйду замуж и открою свое бюро по языкам. Ну, или маленькое туристическое агентство!

   Пусть смешно и наивно. Пусть я не мечтала никогда стать королевой. Женой главы огромного клана. Пусть. Но это была моя жизнь! Моя и мои мечты!

   И самым страшным потрясением в ней стало то, что меня вдруг унесло. Я вдруг влюбилась в жениха сестры и дико переживала о том, что могла бы стать его ВТОРОЙ женой!

   Боже!

   Вот теперь по-настоящему выкручивает, выламывает, выворачивает ребра. Насквозь. Так, что, кажется, они просто с мясом вылетают из груди.

   Будь ты проклята, Алекса! Будь. Ты проклята!

   Ради чего? Ради чего пришлось загубить столько жизней? Ради того, чтобы раздвинуть ноги перед каким-то байкером?

   Любовь, видите ли, ее накрыла!

   Любовь!

   Ценой стольких жизней и всей моей судьбы!

   Обхватываю подушку. Впиваюсь в нее зубами.

   Все, что я могу. Все, что мне остается, – это просто тихонько выть от собственного бессилия!