Текст книги "Невинность в расплату"

12 Глава 12

Бадрид

– Расскажи мне, Ингвар, как это ты вдруг решил, что можешь задержать мои поставки?

   Блядь.

   Я дожился до того, что хлещу виски прямо во время работы. Охренеть.

   И не важно, что это мой кабинет.

   В самом дорогом и роскошном клубе столицы.

   Не важно, что Ингвар сопля под ногами. Хотя кто-то, конечно, и их клан признает авторитетным.

   Это все херня.

   Главное. Что я никогда не прикладывался к спиртному больше, чем нужно. И уж тем более, не когда выясняю работу с поставками.

   Да и с чем угодно.

   В работе нужен четкий разум и крепкая рука. Чтобы не промахнуться, когда заметишь, как подозрительно моргает оппонент. Переговоры – это тоже искусство вовремя увидеть угрозу и первым выхватить ствол. Какой бы авторитетной и сильной ни была твоя семья, твоя империя.

   Всегда могут найтись отчаянные, которые хотят занять твое место. Всегда.

– Бадрид…

   Блядь. Расплывается в улыбке.

   Еще и руки в стороны расставляет, как будто я его, на хрен, лучший друг. И он обниматься предлагает. Ну, или чтобы показать, что его руки на безопасном расстоянии от ремня, за которым может быть ствол. Тогда это разумный ход. Но все равно неприятный. Морщусь.

– Это всего лишь проволочка. Всего два часа. Задержки. На перевалочных пунктах и границах сейчас оххххх, как неспокойно. Но все будет в порядке. Товар будет в свой срок. Ведь сутки не закончились. Все будет. До полуночи. Обязательно. И поверь. К нему я приложу свои искренние извинения. Почти половину моей доли. А это немало. Это то, за что мои люди могли бы жить месяц. И я примчался к тебе сразу, как только мне сообщили, что произошла задержка. Сам. Ты же знаешь. Я никогда. В жизни бы не пошел против тебя. Мысли бы не допустил напортачить. Хотя бы напортачить, Бадрид! О другом я даже думать боюсь! В мыслях другого слова не называю, когда речь идет о тебе!

   Глотаю то, что осталось в стакане. Одним махом. Больше половины.

   Да. Таможни. Границы. Поставки.

   Мой брат Роман. Который называет себя Градовым. Паршивая овца, давно покинувшая семью.

  Умудрился поднасрать так, что до сих пор разгребать и разгребать остается.

   Грохнул членов десяти! Десяти, мать его, влиятельных семей!

   Устроил нам, блядь, войну кланов. Почти, на хрен, престолов!

   Теперь каждая семья против нас ополчилась.

   Пока еще открыто выступать не решается никто. Да и хрен тут решишься. Знают. Что если ударим, то снесем одним махом.

   Но и нам взрыв делать не резон. Потому что тем взрывом и нас накроет.

   Снести может все. Дочиста. До основания.

   Потом уже никто и никогда не соберет тех осколков.

   Так и действуют. Исподтишка. Проверяют на прочность.

   Проблемы в парламентах трех стран начались с нужными нам законопроектами. Положили под стол. Под сукно, блядь. И краев не найти. Каждый божится, что проголосовал.

   И концерн наш по технологиям вдруг глюкнул. Все, на хрен, программы зависли.

   Все один к одному.

   Каждую секунду мы теряем миллиарды.

   Я даже чувствую, как они с шелестом пролетают сквозь пальцы. Каждую. Гребанную. Секунду.

   Нет. Я где-то Градова даже могу понять.

   Где-то очень сильно в глубине души. На самом донышке. Так, на уровне крупинки.

   Отец сто лет назад подписал брачный договор. Соединил его и Мириам Вольскую, дочь одного из наивысших кланов планеты.

   Ну и что, что Роман ушел из семьи и открестился?

   Договор предков, это святое. Я даже Алексу готов был в жены взять. Даже не думал оспаривать, хоть, по большому счету, из семья для нас ни интереса, ни ценности не представляет!

   Но есть традиции. Нерушимые. Вечные.

   Наши деды договорились когда-то об этом По дружбе.

   Вместе бизнес поднимали. Его дед моему в свое время жизнь спас. Из-под пули вытащил.

   Скажем, кровная благодарность. Дань уважения. Так было принято в наших семьях испокон веков.

   Но Ромка. Сначала психанул и ушел из семьи, заявив, что не желает иметь с нами ничего общего. А после и вовсе свихнулся на какой-то шлюхе. Жить с ней начал. В дом к себе привел.

   Признаю.

   Девушка оказалась не совсем шлюхой. Может, мы с Арманом даже где-то перегнули, когда выкрали ее и отправили на аукцион для богатых извращенцев.

   Но цель была правильная. Благородная. Направить наконец заблудшего младшего брата на путь истинный! Открыть ему глаза на эту шлюху и заставить все-таки жениться на девушке из правильной семьи!

   И что?

   Этот идиот просто взял и поднял мой клуб на воздух! А перед этим умудрился пристрелить десяток людей и мне руку!

   Мог пристрелить двоих. Троих. Ну, пусть и десятерых. Но, мать его, из одной семьи, а не по одному из каждого клана!

   Хотя брат вызывает, конечно, уважение. Пошел против всех. Доказал, что имеет право на собственное мнение и свой выбор.

   Проблем создал так до хера, что до сих пор душат нас всех. Но право доказал и тут я готов протянуть и пожать ему руку.

   Не признать нельзя. Не прогнулся.

   Потому что мы-одна кровь. И слабостей в нашей семье нет у ни кого. Никто слабинки не даст. Никогда. Хоть ты его продырявливай.

   Пришлось самому с отцом разговаривать. Убедить обезумевшего от ярости старика не трогать Градова и его женщину.

   Хотя он и тут успел. Так по отцу ударил, что проблем еще больше стало. Без меня справился.

   Но проблемы лезут и лезут. Как, мать его, грызуны из всех прохудившихся щелей бомжацкого дома!

– Можешь налить себе виски, – невероятно щедро предлагаю Ингвару.

    Все равно пока товар не будет на моих складах, он отсюда не выйдет.

   И мы оба это прекрасно понимаем.

   Потому и примчался. Сам. Чтобы не приволокли его сюда с простреленными коленями.

   Это серьезный товар. Крупная поставка оружия, которое уже ждут. Каждая секунда промедления не доставляет Ингвару шансов на нормальное функционированием его организма.

– Бадрид.

   Смачно отпивает мой виски. Откидывается на стуле. Даже глаза от наслаждения прикрывает.

   Да. Мой виски – это напиток богов. Нигде такого нет.

   Но, раз расслабился, значит и правда. На границах это обиженные Градовым семьи препятствия устраивают. Мой поставщик чист. Иначе продолжал бы дергаться и отказался.

– Говорят, ты семью Булатовых отпустил.

   Что, блядь?

   Вскидываю глаза.

   Чувствую, как сжимаются кулаки и челюсти.

   Кровь с полоборота закипает в венах.

   Охренеть.

   Поставщик будет рассуждать о моей личной жизни? Трепать то, что никого, кроме меня одного не касается?

   Хотя, о чем я думал. Конечно. Это феерический пиздец.

   Невеста, блядь. Невеста самого Багирова! За пару дней до свадьбы вдруг не просто оказалась не девственницей, а еще и залетела!

   Впрочем, сам факт свадьбы особенно не афишировался. Это дело скорее семейное, как и причины, по которым я собирался забрать в свой дом в качестве супруги Алексадру Булатову.

   Подробностей, естественно, не раскрывали.

   По официальной версии, у нас возникли исключительно семейные разногласия. Бизнес не сложился, который мы должны были объединить. Естественно, врач, которому Булатова поведала свою отвратительную тайну в расчете на аборт и на вшитую девственную плевру, получил достаточно денег за свое молчание.

   Да и не смертник же он, в конце концов. Не террорист-фанат – самоубийца. Чтобы о таком хотя бы подумать кому-нибудь сказать.

– Говорят, сестра у нее была?

   Ингвар совсем, кажется краев не понимает.

   Наливает себе третий стакан.

   Болтается спиной на стуле так, как будто бы он в каком-нибудь притоне.

– Удивительной красоты, говорят, сестра. Ходят слухи, что она жизнь Булатовых и выкупила. Рабыней твоей стала. По традиции.

– Кто говорит?

   Медленно, тяжело вздергиваю бровь.

   Рука опасно обхватывает стакан.

   Но Ингвар и не замечает.

– Рабыня же по традиции потом всем слугам достается? – дальше гнет свое. – Я бы хотел… Если возможно… Я бы ее купил у тебя потом, Бадрид. Говорят, она реальная красавица. Княжеской красоты… Такой. Классической. Несовременной. Такой днем с огнем теперь не найти. Да и я… Я фото видел. Самому реально интересно стало. Чтобы ты! Сам Бадрид Багиров кому-то хоть какой долг простил? Никто не знает, за что ты их выгнал из города. Но грех наверняка был. Все знают, что ты справедлив. Но ты никогда Никому. Ничего. Не прощаешь. А тут… Видимо, горячая штучка, раз прощение вымолила у тебя. И я подумал… Ну тебе же плевать, все равно уже будет. А я бы ее себе наложницей взял. Пощади девчонку, а? Чего отдавать красоту на растерзание? Отдай потом мне, как наиграешься. Я серьезный выкуп за девку заплатить готов.

   Пиздец.

   Рука работает сама.

   Резко. Одним движением.

   Впереди мысли действует.

   Секунда, – и нет у меня поставщика.

   Только дырка во лбу и растекающийся по столу шикарный виски.

13 Глава 13

– Бадрид!

   Окидываю недобрым взглядом тут же появившегося за звук выстрела Рувима.

– Поставки пришли. Все укомплектовано. А ты… Его..

– Убери здесь, – откидываюсь на спинку кресла, доливая себе до верха новую порцию виски.

   Блядь.

   Погорячился.

   Однозначно.

   Но рука дернулась сама.

   Поставщик, партнер и кто угодно не только дело должен уметь делать. И делать его в сроки. Хорошо, грамотно и качественно.

   Нужно понимать еще, о чем ты говоришь!

   Мария.

   Сжимаю зубы так, что начинают крошиться.

   Блядь.

   Как видение.

   В пелене будто появилась передо мной, когда увидел.

   Никогда не морочился со всей хренотенью.

   Чувств нет. Их не существует. И сердце, если и дергается, то это уже проблема. Тут к врачу обращаться надо.

   А женщина? Что, в сущности, такое женщина?

   Достойная семья. Спутница, умеющая промолчать и знающая, что когда сказать. Мать, которая выносит детей.

   И секс.

   Не обязательно с женой, естественно.

   Жгучих страстных любовниц можно держать у себя гаремом.

   Правда, и их распустил. Каждая из них получила довольно щедрые отступные, съехав из моих домов. Ровно перед тем, как я отправился на знакомство с невестой.

   Не дело. Не дело бросать пятно на семью. Особенно перед свадьбой. Даже при том, что семья Булатовых низшего уровня. Но это моя будущая семья. И я в ответе за то, чтобы ни пятнышка, ни единой сплетни не проскользнуло.

   Сжимаю стакан так, что он разлетается в руке. Отшвыриваю, наливая новый. Жадно глотаю, чувствуя, как жар разливается по горлу.

   Но не расслабляет.

   Блядь.

   Все внутри бугрится, как налитое железом. До ломки.

   Увидел же ее, и реально, сердце таки дернулось.

   Резко. Как оборвали. Даже потемнело в глазах.

   А после. После вспышка. Как луч солнца, что заставляет ослепнуть вмиг.

   И вот такая она…

   Мария…

   Вдруг встала передо мной с этим сиянием.

   Я такой не видел. Миллионы женщин перепробовал, но такой не встречал.

   Глаз оторвать не мог. Весь вечер только она перед глазами.

   Невеста, Александра оказалась просто обыкновенной. Пустышкой с пустыми ужимками.

   Как все.

   Красивая. Вежливая. Ухоженная. Умеющая себя подать и вести вежливый разговор. И… Никакая.

   Впрочем, я особо даже и не присматривался. Так, наблюдал краем глаза.

   Но Мари…

   Черт. Реально. Просто посмотрела. Одна тихая улыбка. Незаметная. Как мираж или иллюзия. То ли и была, а то ли нет.

   И глаза ее. Огромные. Как алмазы.

   Робко подняла и тут же опустила.

   И сжалось.

   Сжалось и ударило. Прямо в самое сердце.

   Так, что, блядь, дух сперло.

   Никогда.

   Никогда я, Бадрид Багиров, не терял ледяного спокойствия.

   А теперь.

   Так и остался бы стоять. Зачарованный.

   Чуть не рванулся забрать ее.

   Тупо забрать и послать все к чертям.

   Всю свадьбу, все договоренности предков.

   Долг. Традиции. Честь, в конце концов.

   Чуть не рванулся.

   Впервые в жизни.

   Но ясная голова превыше всего.

   Это был миг. Иллюзия. Помутнение.

   Я никогда не забываю, кто я. И уж тем более, не забуду о том, что слово дано. Пусть даже и не мной лично. Предком. Дедом. Семьей.

   Это кровь. Это честь. И слово обратно не забирают.

   Никогда.

   Позор хуже смерти. А слово нарушить – разве не самый страшный позор?

   Хотя…

   Поступок моей невесты показал мне все грани бесчестия. И того, каким бывает позор на самом деле. Ниже которого просто некуда падать.

   Все тело передергивает с отвращением.

  Опрокидываю новый стакан виски. Залпом.

   Мерзость.

   Чуть было не связался со шлюховским отродьем.

   Не бывает одной-единственой паршивой овцы в семье. Семья это кровь. А, значит, у Булатовых вся кровь гнилая. И этой гнилью мог бы пропитаться мой наследник.

   Что ж. При таком раскладе хорошо, что истинная сущность невесты и ее семьи раскрылась.

   Но такой плевок в лицо…

   Сжимаю кулаки.

   Их надо было уничтожить. Выжечь дотла прямо внутри их дома.

   Надо было.

   Позор может быть смыт только кровью.

   А я никогда. Ничего. Не прощал. Никому и никогда.

   Потому что прощать это слабость. А слабостей мужчина, тем более, из рода Багировых, допускать не способен!

14 Глава 14

– Бадрид.

   Окидываю взглядом Армана, что пытается усесться в кресло напротив.

– Подожди, – взмахиваю рукой. – В другое присядешь. Сейчас  Рувим принесет.

   Ингвара уже вынесли. Но надо приучить помощника, что мебель тоже стоит менять после такого.

– Ты пьешь? В кабинете?

   А вот и второй брат. Давид.

   Собрались, надо же. Как на свадьбу.

– Да. Я пью, – пожимаю плечами.

– Поверить не могу, что ты их отпустил!

   Арман хватает со стола бутылку и вливает прямо в горло.

– Я бы на твоем месте тоже бы нажрался в хлам, – закидывает ноги на стол, опускаясь в новое принесенное кресло. – Но брат… Я бы нажрался в хлам и расхерачил все, что попадется под руку! Их дома! Их вещи! Их бизнес и людей. Раздавил бы. Размазал. Со всей на хрен яростью! Ты мог бы дать ей прорваться, а не пытаться сдерживаться! Тут не тот случай! Вот совсем.

– Я бы стрелял, – кивает Давид. – Молча. В упор. Сначала ту, которая называлась невестой. Потом всех остальных из рода. На глазах у тех родителей, что вырастили такое гнилье.

– Так как же так вышло? Что ты. Ты отпустил эту семью, брат? Такого не только не было в нашем роду, такого никто бы и представить себе не мог! Мы карали за меньшее! До самой дальней родни! Чтоб и памяти о таких людях не осталось! Ни памяти, ни могил, ни тех, кто бы мог на те могилы прийти!

– Я не узнаю тебя Бадрид, – Арман качает головой и снова тянется за виски. – Ты мне сломал руку. Безжалостно. Молча. И без эмоций. Когда в двенадцать лет я просто взял то, что принадлежало тебе. Поиграть.

– Украл, – напоминаю, прикрывая веки. – Каждый должен помнить о том, что на чужое посягать нельзя. Этот урок дался тебе на всю жизнь, Арман.

– А сейчас? Сейчас разве на твое не посягнули? Бадрид! Объясни нам! Как? Как и почему ты их отпустил?

– Ты не прав, брат, – Давид ухмыляется, глядя на сжимающего кулаки и челюсти Армана.

– Бадрид из нас всех самый выдержанный. Самый мудрый. Это мы с тобой полетели бы палить и крушить все без разбора. Да. Но наш старший брат не такой. Я уверен. Ты же наверняка все продумал, да, Бадрид? Сделал вид, что отпустил. Дал надежду. Возможность этим подонкам вдохнуть воздуха. Поверить, что эта мерзость им обошлась! Нет! Только поверить! Что. Можно. Плюнуть. Багировым. В лица. А после совершенно спокойно уйти! Это надо быть совсем отчаянным идиотом. С отбитыми напрочь мозгами. Конечно, ты так просто их не отпустишь. Наверняка ты задумал страшную. Лютую месть. И тем она будет для них страшнее, что Булатовы уверены, что ты сохранил им их поганые мерзкие жизни!

– Да, брат, – кивает и Арман, делая глубокий долгий глоток.

– Ну, вот в такое я еще могу поверить, потому что… Потому что реально, все в шоке. Все. Я за нас с Давидом молчу. Мы знаем, почему так вышло и в полном ахуе. Но остальные. Да все семьи сейчас выжидают. Ждут, как ты поступишь дальше. Все. Хоть и не знают причин, но всем понятно. Чтобы ты отказался от этой свадьбы, должно было быть страшное преступление с их стороны! Так что выжидаются все. Твоего ответного, настоящего удара. И мы, Бадрид, выжидаем его больше всех.

– Но скажи, – теперь уже и Давид тянется к бутылке.

– Понимаю. Ты наверняка придумал очень жесткую месть. Но! На хрена! Ты. В свой дом! В собственный, мать твою! Взял эту девчонку? Дочь поганого отродья не должна собой марать даже воздух, которым мы дышим!

– Нет. Я понимаю. Женщин после такого надо пускать в разнос. Всех. И мать непутевую, и младшую дочь и уж тем более эту суку. Это же не женщины. Это, блядь, дно такое, которое даже в «Энигме» продавать клиентам, как игрушки, непристойно.  Охране отдать. Привселюдно чтоб драли. На глазах у всех. Прямо во дворе. Да хоть отморозкам потом отдать. Самым голодным уголовникам. Или извращенцам из тех, что любят по последнего издыхания трахать, играя в свои больные игры. Алексу! Эту дрянь! В первую очередь! И даже, на хрен, их конченного отца! Но отпустить, а младшую дрянь оставить в доме! Что ты задумал, брат? Реально. При всей фантазии. Я не понимаю!

– Даже если она сидит у тебя в собачьей будке и наручниках и жрет с земли, – хмуро кивает Арман. – Я тоже понять не могу. На хрена. Эта шваль. В твоем доме.

– Я. Не собираюсь. Давать отчет. Никому в этой ситуации.

   Сжимаю руки в замок.

– Ты что, брат? Какой отчет? Мы же не за этим! Мы семья! И просто пришли тебя поддержать!

   Арман, как всегда, начинает психовать. Похож. Похож на брата-близнеца. Тот тоже всегда вскипал, как спичка. До пара из ушей.

   Так и ушел из семьи. На своих психах. С раздувающимися от дыма ноздрями.

   Но я знаю.

   Импульс и эмоции – самое дно. Наворотить можно таких дров, каких потом могильщик не растащит с твоего тела.

   Никак не вытравил в брате эти его порывы. Вон и сейчас. Он уже готов крушить все вокруг. Даже кулаки сжатые дрожат. И ноздри раздуваются.

– Понимаю, – протираю пальцами виски. – Все понимаю, братья. Но сейчас мне хотелось бы остаться одному. Это личное дело. И только мне его решать.

– Конечно, брат.

   Оба понимают. Поднимаются. Арман таки захватывает со стола бутылку, прикладываясь к ней уже на ходу.

– Конечно. Но мы ждем. Ждем твоего решения и твоей расправы. Оооооо, я даже представить не могу, какой она будет страшной!

– Надеюсь, в этот раз ты не решишь справляться со всем сам! – кивает Давид. – В таком у меня даже пальцы горят поучаствовать! И есть идеи! Но план, конечно, твой!

– Мы ждем, брат! Ждем, когда все по-настоящему начнется!

   Братья выходят, громко хлопнув дверью.

   Дьявол!

   Челюсти хрустят до крошева зубов.

   Сам не замечаю, как в руке лопает стакан, а кулак жестко опускается на стол.

   Твою мать!

   Слабость.

   Слабость, это трещина, которая разрушит на хрен человека изнутри.

   Один. Один единственный раз ты допустишь слабость и можешь себя закапывать. Сам.

   Откидываюсь в глубокое кресло, тяжело протирая виски.

   Я и слабость. Это несовместимо. Никогда. Никогда я не давал трещин и слабинок!

   Прикрываю глаза, глотая уже по-плебейски. Из горла. Как Арман.

   Блядь.

   И все равно.

   Она перед глазами.

   Такая, какой увидел в первый раз.

   В этой, блядь, солнечной дымке света.

   И дергает.

   Снова дергает, сука, в сердце.

   Рвано. Резко. Жестко.

   Так, как будто руками она его держит и на себя тянет.

   Губами своими. Нежными. Розовыми.

   Глазами огромными черными распахнутыми. Как два черных солнца. Как, блядь, два алмаза черных.

   Улыбкой своей невесомой. Запахом. Каждым изгибом тела. Каждым движением.

   И закипает.

   Внутри все просто закипает.

   Кровь дымиться так, что все тело начинает реветь.

   Закипает бешенной. Безумной. Отчаянной яростью.

   Сметая на хрен все мое хладнокровие.

   Слабость.

   Я и слабость это несовместимо!

   От девчонки надо избавляться.

   Удивительно, как я вообще выслушал ее просьбу.

   И даже сумел прикоснуться. После всего.

15 Глава 15

*   *   *

Мари.

  Я просто сижу, как птица в клетке.

   Поначалу металась и вздрагивала от каждого звука. От каждого шороха.

   Дергалась.

   Боялась, что войдет Бадрид.

   Даже не знаю, чего боялась больше.

   Того, что просто появится.

   Полыхнет своими мрачными, злыми, прожигающими яростью и ненавистью глазами.

   Снова дернет на себя. Заставит обслуживать.

   Заглатывать его член или раздвигать перед ним ноги.

   Льда его черного, страшного в глазах. Злобы его. Того, с какой силой меня брал.

   Или другого.

   Того, что придет и просто вышвырнет. Скажет, что передумал. И все отменяется.

   Да.

   У меня было время подумать.

   Верно ли я поступила, пойдя на эту страшную жертву? По сути, загубив свою собственную жизнь?

   Возможно, был другой выход.

   Быть может, учинив расправу над семьей, меня Бадрид бы не тронул. И был бы не так жесток с ними, как того требуют нравы и негласные законы… Ведь он…

   Боже.

   Сердце до сих пор дергается.

   Дергается так, что приходится прижимать к груди ладони. Чтобы не вырвалось.

   От нашей первой встречи. От тех искр, что пролетели, когда он просто коснулся меня рукой.

   И не могу. Не могу не думать о том, насколько все могло было бы быть иначе! С ним…

   Ведь тот разъяренный зверь, который меня брал, холодно и жестко, совсем не тот Бадрид, какого я встретила! Не тот, каким он мог бы быть со мной… Не тот…

   Но нет.

   Я отметаю иллюзии. Сжимаю руки в кулаки, царапая ладони, чтобы отрезветь.

   Он не простил бы. Я не выпросила бы у него ни своей жизни, ни жизни нашей семьи. Выхода, другого выхода не было!

   Но какая участь теперь ждет меня?

   Тело постепенно перестает гореть.

   Как ни странно, оно приходит в себя быстро.

   Тягучие ощущения во влагалище еще тянут. Внутри все подергивает. Но… Почему-то от этих ударов внутри какое-то странное тепло отдается в сосках…

   Прислушиваюсь к собственным ощущениям, просто стараясь унять нервы.

   Я стала женщиной. Это странно. До жути. И неважно, как.

   Изменилось ли что-то во мне?

   Не знаю.

   Но ощущение как будто в теле появилась какая-то струна. Натянутая до предела. Дрожащая. До звона. До разрыва.

   Три дня.

   Три дня я так и проторчала в этой комнате!

   Никто не появился.

   Никто со мной не заговорил.

   Только поднос с едой регулярно появлялся в комнате.

   Его приносила хмурая женщина средних лет с поджатыми губами.

   Не глядя на меня. Даже не поднимая глаз.

   Просто оставляла еду на столе, а после убирала.

   А я, естественно, так и не решилась с ней заговорить.

   Да и зачем?

   Вряд ли в этом доме я смогу завести друзей или хотя бы поговорить с кем-то нормально, по-человески.

   Ну, а про мою дальнейшую участь она наверняка ничего не знает.

   О том, чтобы повернуть ручку двери и попробовать выйти, даже и речи, естественно, нет. Кто я? Я даже не имею право на собственное имя. И уже тем более, на то, чтобы осматриваться в коридорах. Дома своего хозяина.

   Хозяина.

   Ведь я теперь его рабыня.

   Как он со мной поступит?

   Ледянящий страх оцепляет изнутри.

   Как поначалу я боялась, что Бадрид снова придет и начнет меня брать. Грубо, жестко. Резко.

   Настолько же сейчас ждала.

   Ждала, чтобы хоть немного прояснило мое будущее.

   Что он сделает со мной?

   А может, лучше бы не знать.

   Иногда ожидание лучше той реальности, в которую ты попадаешь.

   Остается только надеяться, что он просто обо мне забыл. Уехал. У него много дел, и уж точно не до какой-то там девчонки.

   И что он все же сдержал слово.

   Ведь слово Бадрида Багирова нерушимо, да?