Текст книги "Клинок чести"

– Японцы входят в число относительно молодых народов, – поделился я общеизвестными данными и наткнулся на насмешливый взгляд и ехидную улыбку.

– Кто тебе сказал, что Хаттори – японцы? Мы – прямые потомки айнов и следим за чистотой крови. Твой отец, взяв вторую жену славянку, нисколько в этом не согрешил против традиций, наоборот, укрепил близкородственными генами нашу породу.

– Ты говоришь так, словно мы были породистыми собаками у Древних. Охотничьими псами.

– Цепными, Леон, цепными. Лютыми настолько, что Охотников приходилось держать на коротком поводке, лишь изредка спуская на недругов для показательной расправы. Я был квинтэссенцией этого развития. Ей станешь и ты, если доживёшь. И это в моих интересах. Ты достоин этих знаний, внук. И поверь, это повод для гордости, ещё какой повод. Единицы за всю историю человечества становились Охотниками, защищая людей от демонов. Ты станешь одним из них. Я горжусь тобой!

На душе потеплело, хоть сравнение с псами и не понравилось. Настроение скакнуло ещё выше, став неприлично хорошим для той задницы, в глубине которой я находился.

– Что это был за народ?

– Поделюсь древними знаниями, так уж и быть. Мы знали их под именем Э’Вьен…

* * *

Народу Э’Вьен выпала непростая доля. Они несли её с честью, не козыряя направо и налево, нет, они бережно хранили свои тайны и шли в ногу со временем. Обосновавшись в Сибири, Э’Вьен освоили там довольно обширные угодья, воевать за которые Император в своё время попросту не захотел и напрямую договорился с местной знатью, выделив им что-то вроде маленького независимого княжества, облагаемого только небольшим налогом. Аборигены частично смешались с кровью потомственных миньонов, породив несколько новых народов, близких по духу и связанных отдалённым родством. Эвены и эвенки расселились на границах угодий, и для всех Э’Вьен перестали существовать, иллюзорно растворившись на фоне народов-соседей. Идеальная маскировка, даже для двадцать первого века.

Илана задумчиво смотрела на уложенное перед ней тело юноши из её снов. Астральный демон, созданный ритуалом, будет неотступно следовать за пленником, пока не истечёт заложенная в него Сила. И только тогда развалится на составляющие, что немедленно сбегут обратно в Астрал. Слабые хищники, чуть ли не падальщики астрального плана в слиянии имели именно такую звероподобную форму, остававшуюся убийственно мощной, несмотря на свой необычный внешний вид.

Демон будет сторожить этого юношу, которому ещё рано умирать. Всему своё время. Сначала надо попытаться договориться. По-хорошему, а не как со всеми.

– Перенесите его в мой шатёр. Перемените там постель, уложите спящего и заботливо укройте. В изголовье чашу с ключевой водой и что-нибудь из еды на скорую руку, – скомандовала Илана окружавшей её свите из служанок. – Я скоро приду и сменю вас. Приступайте.

Озадачив всех вокруг работой, девушка расслабленно выдохнула и отправилась в уединённое место неподалёку. Ей предстоял нелёгкий разговор с самой собой. Всё во имя процветания рода!

* * *

Беспамятство плавно перетекло в сон. Осознав, что стены внутреннего мира дрогнули и начали растворяться, уступая волне сонливости и расслабления, я сосредоточился на мантре бодрости, выдохнул мудру Рин, запуская крохи энергии в Цикличный Оборот по моему усталому физическому телу.

Проспал я не дольше пяти секунд и, проснувшись, продолжил лежать с закрытыми глазами в прежней позе, в точности повторяя всё до мелочей, включая ритм и громкость дыхания. Брату не повезло с детством не меньше, чем мне.

– …Госпожа приказала говорить при нём только на русском. Даже когда он спит. Она хочет, чтобы он понимал, мы не несём ему угрозы, дурочки, как вы не понимаете?

Ага. Предварительная обработка наивного чукотского юноши началась. Придётся подыграть. Но по моим правилам.

– Если вы меня понимаете, то сходите и позовите свою госпожу, что даёт столь мудрые распоряжения, – максимально вежливо и властно пожелал я, открывая глаза и приподнимаясь на локте. – Вы меня очень обяжете, если отправитесь выполнять моё пожелание в полном составе. Доступно излагаю?

– Да, господин, – хором произнесли четыре красивых азиатки, влюбленно вылупив на меня свои огромные черные глазищи с чисто «эльфийским» разрезом. Мне везёт на экзотику. И везёт по полной.

Каждая служанка была как древняя статуэтка. Даже в мыслях притронуться боязно, дабы ненароком не сломать.

У японцев (видимо, и у айнов тоже) остро развито чувство прекрасного. Можно даже сказать, что это в некотором роде бзик. Если бы не крайне обострённое понимание эстетической красоты, построенное на чутком эмпирическом познании.

Когда они шустро собрались и вышли, накинув на себя лёгкие меховые шубки и сверкая голыми до середины бедра ногами, прошествовали мимо меня в своих тоненьких кожаных сапожках с меховой опушкой, бренча десятками колец и браслетов на запястьях и икрах, я чуть было не умер от полученного психоэмоционального удовольствия, выразившегося в сильном моральном потрясении.

Именно моя мертвенная бледность лица впечатлила девиц по-настоящему. Подумав, что я их равнодушно проигнорировал, они восхищённо замерли у входа в шатёр и поклонились перед уходом. И ушли ещё под большим впечатлением, когда я проигнорировал их вновь, внутренне утешая себя, что ещё успею на них насмотреться. Присутствовало сильное ощущение – я здесь надолго.

Стоявший у изголовья стакан воды пришелся бы как нельзя кстати, но пить в доме своего похитителя то, что тебе поставили под руку? Да ни в жизнь! Но жажда была достаточно острой, чтобы после ухода служанок вопрос встал ребром. Встав с кровати, я обнаружил себя почти полностью раздетым, оставшись в одном исподнем. Одежда лежала рядом, вычищенная и аккуратно сложенная, поверх покоился мой танто в ножнах. Натянув штаны и подвесив кинжал на пояс, я ощутил себя более чем уверенно, чтобы приступить к обыску.

Жилище с первого взгляда определялось как женское, а также в обилии было украшено живыми растениями, что невозмутимо цвели себе в зимнее время года. В шатре, чтобы вы понимали. Не в оранжерее. Аромат цветов и смеси из благовоний витал столь явно, что его шлейф, по идее, должен был быть виден в воздухе. Несколько объемных кожаных баулов, изукрашенных вышивкой и накладками из дерева, кости и драгоценных металлов, прятались у стенок, заваленные подушками или заставленные какими-то примитивными астрономическими приборами, хотя среди них я приметил и вполне современный цифровой секстант, надёжно укрытый в самом темном углу.

Ещё в одном углу, наткнувшись на химические принадлежности, я уверенно копнул глубже и восторженно воскликнул:

– Логика этих созданий непостижима! Не зря я решил проверить свою догадку!

Примитивная и построенная на догадках гипотеза использовала странный ассоциативный ряд. Я искал питье. Питье это не только вода, но и вино. Почему вино? Дед упоминал магов, а где маги, там и зелья. А некоторые зелья, как мне почему-то казалось, должны изготовляться именно на основе вина. То же приворотное зелье, например, чем не вариант?

В итоге вино я отыскал почти сразу. Приличного размера бурдюк из оленьей (по моим догадкам) кожи уютно устроился у меня на коленях, стоило мне вернуться на кровать. Довольный как слон, я откупорил затычку, определил плодово-ягодный состав жидкости, втянул пряный аромат специй, добавленных в вино, и решил, что жизнь в России на мне сказывается весьма отрицательно. Потому что захотел хорошенько напиться, а вина на сие мероприятие, как назло, хватало даже навскидку.

– Собственно, почему бы и нет? – спросил я сам у себя, получил требуемый отклик и, не стесняясь, сделал первый заход на содержимое бурдюка.

– Эта страна меня доконает, – произнёс я спустя минуту, подброшенный на месте мыслью, что пить из горла, да ещё и в одиночестве – это моветон. Надо хотя бы найти себе достойную чашу. Святая уверенность в незыблемости этих выводов вызвала у меня шок, при осознании того, как сильно я себя запустил. Тем не менее, шокированный и озадаченный, я не успокоился, пока не нашёл себе красивую чашу, отлитую в форме золотого человеческого черепа. Жизнь налаживалась.

* * *

Илана зашла в свой шатёр лишь через час после того, как к ней пришли служанки. Она считала, что следует дать пленнику почувствовать определенную свободу, прежде чем прийти к нему в роли милосердной тюремщицы, проявив тем самым уважение, его происхождению и положению.

Сильным не нужна жалость. Они её вообще не переносят. Но милосердие, проявленное из определенных побуждений, а не навязанное этическими или религиозными нормами, именно милосердие против сильных работает лучше всего. Прагматичное благородство по сути, облечённое в духовную форму – мощнейший стимул для согласия её пленника, который наверняка предпочтёт стать гостем, особенно на хороших условиях.

Выверенный перед зеркалом внешний облик, экзотичность наряда из замши и меха, оставлявшего на виду столь многое, и утонченная дороговизна украшений должны были расположить пленника к красивой девушке из уважаемого и богатого рода. А остальное… До остального надо было ещё добраться, потому что Илана не могла проигнорировать того, с какой лёгкостью он приказывал ЕЁ слугам, а они его слушались.

На входе в шатёр она специально немного пошумела, сбивая налипший снег с подошвы своего маленького сапожка. Уверенная в себе, Илана величаво вошла в шатёр, встряхнув гривой роскошных чёрных волос, слегка побитых инеем, и наткнулась на довольно неожиданное зрелище.

Пленник нагло развалился на ЕЁ кровати, пил ЕЁ вино из ЕЁ чаши! Немыслимо!

– Нахал! – почти выкрикнула Илана и негодующе притопнула ножкой. – Положи на место! Это же вообще чаша Смерти! Из неё нельзя ничего пить, это сакральный предмет!

– Не соглашусь, – флегматично отозвался наглый оккупант, подливая в череп вина. Отложив бурдюк в сторону, он взял чашу двумя руками, держа её так, чтобы в любой момент успеть среагировать и не дать никому её выбить так, чтобы жидкость могла выплеснуться и попасть в лицо. Сделав несколько глубоких глотков, он осушил череп до дна, давая ей время и удобный ракурс для взгляда со стороны.

Вытатуированный на мускулистом теле дракон сразу привлёк её внимание, а за ним и несколько шрамов удостоились краткого заинтересованного осмотра Видящей.

– С чего вы взяли, что нельзя? С чего вы взяли, что Смерть не пьёт? Ей же просто никто не наливает. Вот я и исправляю это упущение, благодарю за то, что миновал назначенную нам недавно встречу. Вино будешь? – продолжил японец, лукаво прищурив глаза и обаятельно улыбаясь. Его улыбка подействовала на неё как успокоительное. Кричать Илане больше не хотелось.

– Ты точно уверен, что ничего не случится? – опасливо поинтересовалась девушка, присаживаясь на край кровати и наблюдая за его движениями. Плавные, отточенные и уверенные. Движение юного, но Воина. Это чувствовалось в нём – в его теле, его поведении, его энергетике… Такие в её племени отмечаются особым знаком, им даруют духовных зверей.

Пленник протянул ей золотой череп и подмигнул:

– Пей, а потом и поговорим. Всё должно быть честно.

Илана сама не поняла, почему не нашла в себе силы воспротивиться…

* * *

Более-менее контролировать ситуацию я смог только под утро. Илана сидела рядом, оперевшись на моё плечо спиной, и, запрокинув голову, пела звёздному ночному небу, что проглядывало в окошке в кожаной стенке шатра. Грустная и явно лиричная песня должна была повествовать не меньше чем о неразделённой любви. Прикрыв глаза, я вслушался, вникая в слова незнакомой мне речи, впустил в себя их напевы и отпустил воображение на волю, позволив ему вольно трактовать полученные образы…

…Юный охотник мчался по лесу за подраненным молодым оленем. Трещали сучья, слышался ускоряющийся топот спешащих во всю прыть молодых ног, перемежающийся с дробным стуком копыт дичи, – добыча была так близко, что достаточно было совершить короткий рывок и добить её самолично. Короткое копьё в сильной руке выверенным ударом поставило точку в погоне. Молодой олень захрипел, выгибая голову с ещё не слишком отросшими рогами, траву оросила бьющая из его горла кровь.

…Стойбище племени. Десятки шалашей, юрт и шатров, скученные по разным принципам, от родовых связей до общих интересов в будущей торговле. Вечные жители городских и деревенских улиц – это дети. Они во множестве курсируют по всему поселению и, конечно же, возвращающегося с охоты добытчика заприметили самыми первыми.

– Берелту возвращается! Берелту оленя добыл! – завопили маленькие сорванцы, почти моментально распространяя по стойбищу эту новость.

Юный охотник, сгибаясь под тяжестью оленьей туши на плечах, гордо вступил на территорию становища, не забыв покрасоваться перед якобы невзначай вывернувшими на него девушками, особенно перед той самой, что давно владела его сердцем.

«Асимилан!» – мысленно позвал эту красавицу охотник, не решаясь высказать своих чувств и отворачиваясь, и потому не замечая, что и она смотрит на него с затаённой симпатией.

…Становище кипит, взбудораженное новостью. Сын вождя сватается к первой красавице, дочери шамана! Молодежь на свирелях играет возле шатров и танцует, празднуя столь знаменательное событие. Угощают всех, кто только подойдёт к праздничному столу, накрытому отцом жениха. Только охотник Берелту демонстративно никуда не идёт, не в силах смотреть на то, как сватают его любимую.

…Они вместе. Берелту и Асимилан. Рука в руке, бегут по лесу, стараясь скрыться от отправленной за ними погони. Свистят стрелы, яростно вопит опозоренный шаман, чья дочь сбежала до назначенной им свадьбы. Стрелы падают прицельно, задевают юношу, оставляя у него на шее две глубокие резаные раны. Охотничьи стрелы с хищными лезвиями-полумесяцами, не ведая жалости, наносят ему два смертельных удара. Захлебываясь кровью, парень падает, а вместе с ним и девушка, что отчаянно пытается ему помочь, но и она становится жертвой беспощадных и оперённых вестниц Смерти…

– Странная песня, – поделился я с Иланой первым впечатлением от услышанного. Девушка вздрогнула. Последние пару минут она сидела в тишине, загипнотизированная магией собственной музыки, и мои слова вывели её из столь приятной задумчивости.

– Что же в ней странного? – спросила моя тюремщица. Этот факт мы с ней выяснили в самом начале разговора и больше к нему не возвращались. И всё же об этом стоило помнить, несмотря на любое количество выпитого.

– Он не продумал план побега. Даже коней не приготовил, – не думая брякнул я первое несоответствие с законами реальности, первое из тех, что пришло мне в голову с момента окончания песни. – Глупо всё. От любви, видимо, лишаются даже последних мозгов.

– Дурак! – эмоционально среагировала девушка, но не отстранилась, наоборот, привалилась мне на плечо. – Ничего ты не понимаешь… Постой! Как ты понял, о чём песня?

Ответить на её вопрос я не мог при всём желании, поэтому только пожал плечами, любуясь тем, как развернулась ко мне эта красавица – пышно разлетевшееся облако вьющихся антрацитово-черных волос, раскосые «эльфийские» глаза янтарного оттенка, такие теплые и пульсирующие сокрытым в них светом, исполненное чувственности порывистое движение, едва заметный румянец на смуглых щечках…

Чувствуя приближение очередной острой вспышки психоэмоционального удовольствия, я остался в образе «не ведаю, что творю». Ибо не ведал, но творил. Или вытворял? Жаль, Лёхи поблизости нет, он бы проконсультировал.

Воспоминание о друге принесло прохладу отрезвления. В том, что он уцелел и, возможно даже, не пострадал, я не сомневался ни капли. Но мне не нравится, когда моих друзей пытаются убить.

– Лучше расскажи, зачем вы послали демона. Могли погибнуть близкие мне люди, – ласково попросил я, смыкая на её тонкой шее хватку своей ладони. Ощущение её пульса кончиками пальцев… Это как осознавать, что в твоей руке чья-то жизнь. Потому что именно так всё и было.

Заглянув мне в глаза, Илана поняла всё по-своему. По-женски. Села мне на колени, спокойно, словно смирившись со сжавшейся на шее ладонью, признавая этот ошейник и запуская свои тонкие пальцы в мои волосы.

– Никто не погиб. И не погибнет, если мы не станем делать глупостей, – едва слышно прошептала она, обхватывая мои бедра своими и наваливаясь на меня всем телом. Наши лица сблизились, хватка ослабла, губы соприкоснулись…

– Что это за ягода? – спросил я, отдышавшись после первого и затянувшего меня в омут страсти поцелуя. Привкус её губ был по-настоящему незнаком, оставив после себя затянутое кисло-сладкое послевкусие.

– Морошка. Таёжная морошка… – хихикнула устроившаяся у меня на груди девушка. – Я тебе потом принесу. Потом. А сейчас я хочу продолжения…

Глава 2
Демонстрация Силы

Бюрократическая система Островной Империи, в отличие от родственных ей структур других стран, практически не имела присущих им недостатков. В первую очередь сказывался отличный от прочих менталитет народа – японцы относились к выполняемой работе весьма и весьма ответственно, в первую очередь стремясь к эффективности системы, а потому, как ни странно, не соблюдали законы или служебные инструкции с точностью до запятой, ориентируясь на как можно скорейшее выполнение задачи или достижение требуемой цели.

Отчёт о таинственном и непонятном человеке, доставленном в больницу города Иокогама, поступил в районный полицейский участок не позднее чем через пару часов после принятия пациента. Спустя сутки, когда добросовестно отработавшие полицейские развели руками, спасовав перед старониххонским диалектом допрашиваемого, соответствующий доклад пошёл наверх. Так, инстанция за инстанцией, сведения о рыжеволосом гиганте по имени Котаро (единственное, чего смогли добиться полицейские) прошли сложный путь от областной больницы города Иокогамы до Императорского Дворца в Токио. Короткий отчёт главврача оброс кипой сопроводительных документов, фотографиями и результатами проведенных экспертиз – получившийся объём полностью занял стандартную папку для бумаг, составив в совокупности более двухсот листов выводов, сделанных на основе имевшейся и весьма скудной информации.

Вишенкой на торте стали выводы компетентного эксперта-профессора из Токийского императорского университета, подробно проанализировавшего имевшиеся аудиозаписи речи пациента и не оставившего без внимания его татуировки. Ознакомившись с данным документом, начальник Оперативной Разведывательной Команды, майор сухопутных войск Тацуяма Кадзэ не раздумывая отметил папку грифом высочайшей секретности, обязал подчинённых взять со всех участников дела подписку о неразглашении и немедля воспользовался правом на личную аудиенцию в Императорском Дворце.

Единственная в Японии женщина-генерал, начальник дворцовой полиции и по совместительству первая жена Императора, Императрица Этсуми к предоставленным сведениям отнеслась скептически, но предпочла всё же проверить достоверность информации. Уж больно необычное было дело. С момента появления Котаро в больнице прошло чуть меньше трёх суток.

Установленное в больнице наблюдение не сразу дало результаты, однако всё же помогло установить некоторые дополнительные факты, позволившие подтвердить самые смелые и невозможные догадки из всех. Приказ о доставке пациента в соответствующее учреждение под соответствующей охраной также поступил напрямую из Дворца.

Отряд сил спецназначения и особая оперативная группа дворцовой полиции, образовав сводный отряд, приняли весьма неожиданное решение. Никто даже не попытался хоть как-нибудь скрыть прибытие группы захвата. Взяв главный больничный корпус в оцепление, оперативники дворцовой полиции вошли в здание…

…Нездоровое шевеление множества людей в одинаковой черной одежде не осталось без внимания устроившегося на подоконнике Котаро. Укрепившаяся за несколько дней привычка любоваться окрестностями принесла неожиданные плоды – зоркий глаз синоби подметил приготовления спецназовцев, дав ему необходимое для размышлений время.

Привычные методы могли не сработать. Окружающий мир изменился слишком сильно – эпоха Сэнгоку Дзидай минула сотни лет назад, а неумолимое время изрядно изменило проживавший в этих землях народ, особенно поизмывавшись при выдумывании новых привычек, вкусов в одежде и особенностей поведения. Раствориться в толпе Котаро не смог бы при всём желании.

Силовой прорыв виделся синоби единственно верным решением. Мастер Огня и Дыма считал себя способным преодолеть жидкое оцепление солдат, даже если те смогут оказать серьёзное сопротивление. Котаро откровенно скучал и позволил себе небольшое развлечение – подошёл к решению проблемы творчески…

«Всевидящее око» видеокамеры синоби спалил с особым удовольствием – короткая тонкая струя пламени превратила её в сплавленный воедино кусок пластмассы, стекла и микросхем. Серия из ещё нескольких «огненных стрел» подпалила скудный интерьер палаты, превратив её в очаг зарождающегося пожара. Люди всегда боялись этого бедствия, и, как считал Котаро, этот страх не мог так просто сгинуть из их памяти. И всё же современность смогла преподнести синоби очень неприятный сюрприз.

Взвывшая противопожарная сигнализация затрезвонила на весь этаж, порождая цепную реакцию среди больничного персонала и больных. Люди хлынули в коридоры, пришпоренные объявлением, данным по интеркому:

– Внимание! Пожарная тревога! Это не учения. Пожарная тревога! Всему персоналу приказано оказать содействие в эвакуации! Внимание! Пожарная трево…

Напустив полную палату густого чёрного дыма, Котаро направил его и в ближайший коридор, где косматые клубы должны были посеять дополнительную панику. Создав необходимую панику и суету, синоби уже собирался приступить к следующему этапу своего плана, когда в палату ворвался закреплённый за ней санитар. Приметив пациента-подопечного, застывшего в самом эпицентре пожара, санитар не долго думая применил достижение прогресса – окатил Котаро пеной из огнетушителя. Качественно, с ног до головы, превращая ошалевшего от такого обращения синоби в грубое подобие снеговика, слепленного из липких хлопьев стабильного раствора из мелких пузырьков с высоким содержанием диоксида углерода.

Останавливаться на достигнутом «спаситель» не стал. Пригнувшись, он коршуном накинулся на пациента и, ухватив за шиворот больничной пижамы, на буксире потащил вконец охреневшего Котаро в коридор. Тем временем температура возгорания достигла того уровня, на котором срабатывала система тушения.

Струйки льющейся с потолка воды окончательно уверили гостя из средневековья в творящейся вокруг него чертовщине. Взревев, как раззадоренный тореадором бык, синоби вывернулся из рук санитара и побежал, на ходу теряя куски пены, смываемые с него падающей сверху водой. Освещение в коридоре замерцало, сменяясь тревожным красным светом аварийных ламп, который то гас, то загорался вновь, погружая уже опустевшие помещения больничного этажа то в сумерки, то в декорации фильма ужасов. «Ужастиков» Котаро смотреть не доводилось, поэтому такая обстановка поневоле вызвала у него некий дискомфорт.

А сзади его уже настигал санитар, окончательно вошедший в образ отважного героя-спасителя. Его истошные вопли привлекли внимание рыжеволосого здоровяка – синоби оглянулся. Перекошенное энтузиазмом лицо не внушило доверия, но и отреагировать Котаро не успевал. Столкновение произошло на лестнице. Руки санитара скользнули по покрытому клочьями пены плечу пациента, который, в свою очередь, ещё и подправил траекторию полёта успевшего надоесть ему человека…

Сотрудники дворцовой полиции не успели дойти даже до регистрационной стойки, возле которой их ожидал предупрежденный звонком главврач. Звуки пожарной тревоги и последовавший за ними поток людей, эвакуирующихся со всех шести этажей учреждения, не оставили полицейским ни единого шанса. Неблагоразумно попытавшись разрезать толпу встречным движением, оперативники пали, сметённые людской волной. Только активированные в последний момент «доспехи духа» спасли оперативников от травм и смерти под ногами обезумевших от страха пациентов…

Серия мощных разрушительных взрывов сотрясла здание больницы до основания. Котаро в бешенстве бомбардировал фонтанирующие водой потолки, избавляясь от помехи и распространяя пожар. Первоначальный план дал трещину.

Четыре этажа здания уже полыхали, когда Котаро наконец достиг второго этажа и аккуратно выглянул в одно из окон, что находились с торца здания. Оцепление из спецназовцев и прибывающих каждую минуту полицейских смутило синоби своим вооружением. Смутило и заставило задуматься.

– Мушкеты. И наверняка они гораздо мощнее, чем те, с которыми я сталкивался, – заключил он, недовольно шепча себе под нос и просчитывая варианты. Большое количество неизвестных и переменных в этой задаче делали её необычайно сложной для решения одним махом.

Фума Котаро знал толк в огнестрельном оружии. Он и бойцы его клана вошли в историю страны именно как выдающиеся стрелки и сапёры, славившиеся своей меткостью и хитроумными тактическими приёмами, основанными на применении взрывчатки. Синоби знал, сколько проблем могут доставить вооруженные огнестрельным оружием воины, прошедшие хорошее обучение. А, судя по увиденному, как минимум половина бойцов вокруг больницы была отлично обучена и снаряжена.

Мощный взрыв разнес окно и часть больничной стены вдребезги. А следом из зияющего провала, прямиком из весело полыхавшего пламени, одна за другой выпрыгнули шесть окутанных дымкой человеческих фигур. Взбудораженные происходящим спецназовцы тем не менее успели рявкнуть требование остановиться. Многократно усиленное рупором мегафона и повторённое дважды, оно не дало ни малейшего результата – дымящиеся силуэты успели вдвое сократить дистанцию. И только тогда спецназ, а за ним и полицейские открыли огонь по ногам множественных целей.

Огнестрельное оружие отчасти уравняло Одарённых и простых людей на поле боя. Полковник Кольт воистину смог создать нечто такое, с чем были вынуждены начать считаться даже повелевающие Стихиями бойцы. Шквал пуль прошил воздух и… Не нанёс никакого вреда стремительно бегущим фантомам. До оцепления им оставалось около пяти метров.

Мастер Дыма обладает весьма скудным арсеналом для атак по площади. Стихия сложная, как в освоении, так и в использовании. Вот только Мастер – всегда Мастер, а значит, способен на нечто весьма разрушительное и смертоносное.

Фантомы врезались в солдат, как раскалённый нож в теплое сливочное масло. Дым обрёл материальность. Почти каждый удар фантома сопровождался отвратительным влажным хрустом и щелчками ломающихся костей. Исключение составили лишь спецназовцы-Одарённые, но и для них противостояние такому противнику вызвало множество сложностей.

Стихийные атаки фантомы игнорировать не могли. Но они умели практически моментально развоплощаться, превращаясь в стелющийся вдоль земли дым. Развоплощаться и восставать вновь, чтобы нанести ещё серию мощных и смертоносных ударов.

Схватка разгоралась. Ещё три фантома незаметно устремились к ней, посланные Котаро для развития успеха и последующей атаки. Синоби понаблюдал за боем, отметил ужасающую скорострельность огнестрела и только тогда начал выбираться из больницы, уверенный, что его расчёты в этот раз обязательно должны быть верными.

Стоявшие в оцеплении силы стянулись к месту прорыва, оголив периметр сразу в нескольких местах. В одном из них Котаро и смог проскользнуть незамеченным. Оглушенный любопытный зевака с белой кожей и светлыми волосами подходящей комплекции без возражений поделился с синоби одеждой. Трудно возражать, находясь в кустарнике без сознания. Одеваясь, Котаро подивился количеству чужеземцев на улицах, вспоминая предупреждения сёгуна Токугавы, что наказывал не пускать подобных им в страну, предрекая их будущее засилье. Признав правоту бывшего врага, бывший вассал рода Ходзё покачал головой и двинулся сквозь парк, к которому примыкала больничная территория.

Его спасением были места массовых скоплений людей. Они же были его гибелью. Предстояло сделать сложный выбор. Однако Судьба в очередной раз вмешалась в происходящее, тем самым подтверждая – у неё на этого человека свои планы.

Кумико выполнила просьбу своего любимчика, хоть ей и пришлось для этого взять два отгула подряд и уехать в другой город, где она не сразу, но смогла отыскать представительство клана Такэда. Отдельных трудов ей стоило заставить представителя клановой службы безопасности доложить своему начальству о столь странной просьбе. Шестерёнки механизма всё же с неохотой провернулись, запуская процесс извещения компетентных людей. Кланы хорошо знали историю и, в отличие от своей Императрицы, Такэда не стали сомневаться, а поверили в имя «Фуума Котаро» сразу же. Кумико же окончательно убедилась в своих романтичных предположениях о том, кем был её подопечный – буквально спустя несколько часов была развита бурная деятельность, результатом которой стала просьба главы кланового представительства. Просьба проводить представителей клана к рыжеволосому гиганту со столь звучными именем и фамилией…

– Это – он… Смотрите! Это точно – он! Я не могу ошибаться! – радостно воскликнула Кумико, указывая пальцем в сторону парка. – Котаро! Это я! Иди сюда скорее, здесь твои друзья! Котаро!

«Безопасники» Такэда коротко переглянулись и вновь обрели надежду. Их машина припарковалась неподалёку от полыхавшей больницы, и они не сомневались, что интересующий их человек является причиной яростной перестрелки, стихшей только пару минут назад. А эмблемы Императорской Армии на плечах снующих по округе бойцов прямо указывали на участников этого боя.

Указанный девушкой человек услышал крики девушки и отреагировал на диво разумно – сделал жест, целью которого было заставить болтливую женщину захлопнуть свой рот и больше не привлекать внимания посторонних. Оправляя непривычную одежду, Котаро неторопливо подошёл к чёрной железной повозке, в окне которой увидел свою знакомую. Ромбовидные значки на пиджаках сидевших в машине мужчин обозначили их принадлежность, наверное, к самому враждебному для него клану во всей Японии – клану Такэда. Но именно они, с точки зрения синоби, спустя столько веков могли стать его заклятыми друзьями, поскольку не нуждались в рекламе его талантов и способностей.

– Господин Фуума? – спросил сидевший за рулём мужчина и, получив утверждающий кивок, сделал приглашающий жест рукой: – Садитесь. Я доставлю вас к главе клана. У вас будет возможность говорить с ним.

Длинная фраза так и осталась не до конца понятной, синоби уловил смысл лишь нескольких слов, но среди них было самое главное.