Автор книги: Кирилл Марковский
Жанр: Религия: прочее, Религия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
«В двадцать четыре к расстрелу был приговорен…»
Дай Бог, мне будет через месяц срок.
И как же можно в этих строках описать всю жизнь,
как говорится, «от и до»
и чтобы к Богу путь свой рассказать?
Смотрю на лист в недоумении.
О, Боже, помоги!
Родился в городе Подольске и там же в год и три крещен.
Поскольку детство, юность были в той стране советской, с воинствующим атеизмом, то, увы, живя, не зная Бога, Церкви, стало быть, безбожно, жизнь во грехах я проводил.
Отсюда молодость, в которой был я движим всякой страстью, меня до края бездны довела.
Я в двадцать два был арестован, в двадцать четыре к расстрелу был приговорен.
Не буду здесь описывать, как ужас, который натворил, пережила потом родная мать.
Переходя конкретно к теме нашей, скажу лишь, что реально жутко, страшно оказаться на Бутырках.
В том знаменитом смертном коридоре, где вроде жив еще пока, но завтра можешь, нет, не Богу душу ты предать, а угодить в кромешный ад по всем своим «заслугам».
Могу сказать, что первое прикосновенье Бога произошло тогда и там.
Хотя навряд ли это будет верным, ибо не раз, не два в теченье жизни Господь то звал, то охранял, а то меня спасал.
Но глух и слеп я был тогда…
Итак, Москва.
Бутырка, с камерой размером где-то три на два, с бетонной шконкою тюремной (спальным местом), и тусклой лампочкой вверху, которая за сеткой и железною решеткой, замурованная в стенку, собою нагоняет страшную тоску.
И в этом страшном, безнадежном месте, где дух людской страданием сгущен, где стены, с большевистских памятных расстрелов, видали, помнят также смертников при бывшем СССР, не дал Господь повеситься с отчаяния или что-либо натворить.
Пришел Он тихо, как бы незаметно, опять и вновь стучась, прося меня сердечко отворить.
Сказать, что это было чудо, сейчас навряд ли кто поймет.
Но тот, кто на Бутырках был расстрелян, знаю, мне возразил бы тут же, закричав: «Не может быть, ты врешь!»
Однако, Бог Свидетель, я не лгу.
Мне вскоре в камеру попало «Слово Божие».
Коснулась благодать души моей, изъеденной грехом.
Сквозь мрак и смрад сердечный Свет Божий воссиял.
Увидев, ощутив Его в себе, я вправду изумился, я понял, что же натворил, принес какое горе людям.
И, наконец, куда попал, какая ожидает вечность.
Ответив на призыв тот Божий покаяньем, я жалобу кассационную писать не смог, поскольку надо было врать, спасая собственную шкуру.
Необходимо было клеветать, выкручиваться, обвиняя невиновных.
Чтобы, свалив свою вину на вместе шедших по угделу, тем избежать «зеленки», то есть пули в лоб, расстрела.
Вцепилась, в общем, в Господа душа, как выраженье есть, «руками и зубами».
И воспылал внутри тот благодатный свет, огонь, в крещении данный, который был завален, погребен тем самым скверным, умертвляющим все сатанинским грешным хламом.
И вот опять же чудеса, в которые едва ли кто поверит.
Не в том они, что тот озлобленный, закоренелый, грешный зэк вдруг перестал курить и сквернословить (что было для него, сидящего под смертью, как говорится, воздуха глоток, чтоб не сойти с ума и на минуту хоть забыться).
Я о другом хочу сказать, совсем уж нереальном чуде.
Господь послал на «коридор» епископа, назвавшегося Виктор, который объявил, что милостью Господней здесь он и пришел для совершения на коридоре смертников Божественной Священной Литургии.
И посему мгновенно был сооружен престол, все певчие позанимали свое место.
Кормушки в камерных дверях открыли зэкам.
Воистину, о Боже, Сам Господь Иисус Христос в Святых Дарах к нам снизошел с Небес на землю, чтоб окаянных воскресить в Себе и их, изъяв от смерти, омыть, очистить, освятить, сподобив вечной жизни.
Ах, Господи, кто б мог тогда подумать?
Ведь «коридор» служил тем местом, где производилась казнь.
Наоборот, всегда тут жизнь безжалостно и резко только отнималась.
Здесь уголовников, как говорится, всех мастей, а равно и безвинно кто страдал за веру, из пистолета, не церемонясь, хладнокровно умерщвляли.
Поскольку в жизни я духовной ничего не знал, не понимал, не ведая о вражьих кознях, то, увы, я благодать не удержал.
Попрал я Дар Господень, к собственному горю.
Ведь, эх! чем больше с Богом быть я возжелал, ища лишь в Нем спасенья, тем и сильнее, крепче против этого восстал тот враг, который всех влечет в погибель.
Он стал нашептывать: «Ты посмотри вокруг: одна лишь ложь, обман и лицемерье!»
Как только был объявлен мораторий на расстрел, так сразу «смертники» все начали «играть в тюрьму», содрав с лица, как оказалось, христианскую личину.
Итак, попал я в сети сатаны, взирая на грехи людские, забыл я о своих грехах, о чем предупреждают все отцы святые.
Я начал всех судить и осуждать.
Добился сатана своей коварной цели.
Я начал падать в грех и раз, и два, а там и вовсе окунулся с головой в ту самую тюремную, безбожную стихию.
Со мной случилось в точности все то, о чем сказал Господь, предупреждая: «Смотри, трезвись и бодрствуй человек, чтоб в выметенный дом те семеро не прибежали» (см. Лк. 11: 24–26).
Я превратился в ужас и кошмар для самого себя и ближних, творя порою то, чего себе бы раньше не позволил.
Однако, главное не в том.
Я стал противником и ненавистником всего, что хоть бы краем относилось к христианству.
Хулителем, гонителем я стал, над всем кощунственно, жестоко издеваясь.
Три года проварился я в аду отчаянья и мрака.
Не буду говорить, писать в подробностях о том.
Обмолвлюсь лишь, что это было жутко.
Переживаешь состояние двуличия в себе, где вроде ты, но тут же зверь какой-то.
Заводишься легко и действуешь как будто не в себе, не в силах удержать себя во зле, жестокости, коварстве.
Читаешь все подряд из книжек светских, пытаясь заглушить, заполнить какую-то внутри гнетущую тоску и пустоту.
Не покидает также чувство, что ты чего-то потерял, тебя как будто бы обворовали, лишили слишком дорогого в жизни. Ты поэтому все ищешь, ищешь постоянно, но все никак не можешь обрести.
Порою даже плачешь, как ребенок.
И, смех, украдкою от всех о христианстве где-то что-то прочитаешь, вздохнешь в себе…
И вновь та самая слепая ярость вдруг приходит, рвет и мечет, тем самым причиняя боль.
Очнувшись только в Соликамске, куда после замены приговора привезли, я, будучи в колонии особого режима, к пожизненному заключению приговорен, дойдя поистине до потерявшего все человеческое состояния, с расстройством полным тела, духа и души, мучим вопросом тупиковым: зачем, к чему так дальше жить?
Среди газет мирских, пришедших мне в письме от мамы, увидел, непонятно как туда попавший, лист газеты «Радонеж».
То было интервью со странницей, рекомой Гавриила, которая – в ответ на заданный вопрос: «В чем жизни смысл?» – сказала: «Я, перечитывая много раз Писание Святое, нахожу: Христос сказал: „Я есть жизнь!"»
Прочтя, я, окончательно прозрев, был поражен.
Не понимая толком ничего, я все же что-то понял.
Точнее, даже все!
Словами просто выразить не мог.
Услышал я всем существом родной тот голос.
Стою средь камеры ни жив ни мертв, и только сердце молвит: «Помилуй, Господи, меня! Прости, прости мое безумие!»
Воскресла, в общем, мертвая душа, перевернулось во мне что-то.
Увидел я перед собой как будто два пути, дороги две.
Где первая – ответить Богу: «Нет, уйди, хочу жить без Тебя, как мне угодно».
В то время как вторая – просто, кротко ответить Богу: «Да! Спаси меня!»
Что я и сделал как бы осторожно, позвав опять ту милость Божию к себе, которая уже однажды явлена была в том, что меня не расстреляли.
И вот сегодня вновь спасла от гибели меня, передо мною вечность открывая.
Дал Бог опять мне силы бросить сигареты, матерщину.
Устроил встречу с человеком, который смог Писанье привезти, с которым вместе Слово Божие читая, стал потихоньку оставлять я прочие грехи.
Казалось бы, настал тот путь преображенья, где, в покаянии свой крест неся, возлюбльшему всем сердцем Бога вот-вот открыты будут Небеса.
Но увы!
Услышь же, человече, и не будь беспечен.
Приходит тут же сатана, не дремлет враг души, лукавый.
Кружит и мутит постоянно, желая нас в погибель увести.
Поймал меня он снова, тонко, на этот раз духовно повредив.
По ревности своей, которая в Писании зовется неразумной, я, с протестантами связавшись, стал фанатичным ненавистником того, что было связано хоть как-то с верой православной и всеми теми, кто исповедовал ее.
Священникам, что прибыли в колонию, в глаза я гордо прокричал: «Не православный я, и к вам вопросов нет!
В отличие от вас, я следую Христу!»
Но, слава Богу и благодаренье! остановил безумие Господь.
Послал ко мне писания святых отцов.
Конечно, тут же материнские молитвы, моление матушки монахини и, Бог весть, кто и где еще молившихся о мне, заблудшем, сыграли свою роль в моей судьбе, в том обращении невероятном.
Так что, по истечении нескольких годов, все дальше углубляясь в опыты святых, творения отцов, я более не в силах был все оставлять как есть, ибо пришлось бы лгать себе и Богу.
Однажды ночью, чтоб никто не видел и не знаю как, ибо все то противоречило всем старым убежденьям, все ж наложил знамение креста.
Спокойно, наконец-таки, уснул я, осознав, что же случилось со мной в жизни.
Потом, конечно, было со святыми примиренье, иконочки которых целовал, молясь к ним о прощении, покрове, вспоможении, ведь я неистово когда-то их хулил и оскорблял.
Итак, пришел я блудный сын к Отцу, найдя домой дорогу.
Согласно заведенному в колонии порядку, я заявление на встречу со священником подал.
Нас посещают здесь, как правило, на Пасху, раз в год.
И вот, сижу и ожидаю, когда же батюшка придет.
Чтобы исповедавшись и причастившись, во Христе в сообщество церковное войти.
Но вот, не может быть! священники приходят, причащают, а в отношении меня – тот самый «отворот и поворот».
Хожу по камере туда-сюда в недоумении, уныние готово сердце разодрать.
Тут подступил еще проклятый искуситель, внушая бросить все опять.
Кричит: «Нет в Православии же места, сам видишь, Богу ты не нужен, бери от жизни все!»
Сломался бы тогда я точно, если б не Господь Всеведущий и раскрывающий сердца.
Он укрепил меня и показал, что причащение Его Святого Те л а, Крови, как должное, по заявлению я ждал.
Мол, я же написал, потребовал, а значит, стопроцентно дайте.
В то время как, о нет! все это есть, на самом деле, Божья милость.
Смиренным – вот кому дает Господь с Собой соединиться.
А я по гордости своей мог подойти к Причастию лишь в суд, не различая Тело, Кровь, о чем гласит Писание.
Избавил, в общем, Бог меня от осужденья, даруя время мне еще.
Чтобы, придя к Нему как должно, в покаянии, всем сердцем, уповая лишь на милосердие Его, осознанно, с благоговением, все исповедав от начала жизни, Святого Тела, Крови причастившись, соединиться с Ним, а в Нем с собором всех святых, Ему от века угодивших.
Ну, вот и все!
На этом и закончу я свое повествование, дальнейший крестный путь пускай окажется сокрыт.
Хвалить себя – то верная погибель. Грехи писать – кому-то может быть соблазн.
Поэтому я, завершая свой рассказ, скажу: «Держитесь, дорогие, Бога, любя родных, друзей и… да врагов!
Как видите вы сами, силен Бог из страшных ситуаций, обстоятельств жизни нас выручить, спасти.
Казалось бы, законченных преступников, еретиков и богоборцев, очистить, вразумить, и в Церковь привести».
Сказал поэт: «Чем ночь темней, тем ярче звезды. Чем глубже скорбь, тем ближе Бог».
И старец Оптинский нас поучает: «Никогда не унывайте, и даже если бы весь ад на вас восстал и мир кипел бы на вас злобой, ты веруй – близ Господь».
Отсюда умоляю, братья, сестры: не унывайте никогда!
В вас Тот, Кто более того, кто в мире!
Да будет попран сатана!
Да будем мы хранить святую веру, преданную нам от святых отцов, молясь о ближних, дальних и о всех!
Лето
Раскинет летом небо краски.
И на душе опять легко.
В полях нам ветер дарит ласку.
А небо! Ах, как высоко!
И запахи цветов закружат.
В ромашках утопает луг.
Как будто с лепестками дружат
Два облака, белее вьюг.
Вдруг сердце к Богу прикоснется.
От красоты Его полей
И от любви Христа сожмется,
Приняв дары Господних дней!
– Благодарю Тебя, о Боже!
За яблони в саду моем!
За тихий край, за день погожий!
За то, что мы, Господь, живем!
За то, что Ты себя на муки,
Отдал, чтобы ввести нас в рай.
И прибивали Божьи руки
Под злой упрек: «Себя спасай»…
Но Ты, не помня зла былого,
Распустишь цветом тополя!
– Прости, Господь! – шепчу я снова.
И Ты прощаешь, возлюбя!
Игорь, ИК-5
Дмитрий, ИК-18
Тайна Божественной любви
Любовь Бога к человеку – непостижимая тайна. Тайна в том смысле, что мы не знаем и никогда не сможем постичь, как в действительности любит нас Господь. Тайна эта известна только Богу и более никому. Мы же можем постичь любовь Божию лишь в свою ограниченную человеческую меру.
Преподобный Силуан Афонский сподобился однажды особого откровения о любви Божией. Он «увидел живого Христа; огонь исполнил сердце его и все тело его с такой силой, что если бы видение продлилось еще мгновение, он умер бы. После он уже никогда не мог забыть невыразимо кроткий, беспредельно любящий, радостный, непостижимого мира исполненный взгляд Христа».[22]22
Житие преподобного Силуана Афонского, составленное архимандритом Софронием (Сахаровым).
[Закрыть] Однако можно ли сказать, что преподобному Силуану открылась тогда любовь Божия, как она есть, во всей ее полноте и силе? Отнюдь нет! Он сподобился созерцать лишь слабый отблеск этой беспредельной любви. Любовь Божия, как она есть, так и осталась для него тайной. Тайной, которую никто из тварных существ никогда не сможет постичь.
У каждого человека свои личные отношения с Господом. Эти отношения уникальны. Для Бога нет людей как некоей массы, для Него есть только один человек, единственный человек. Этот человек – каждый из нас. Каждого человека Господь любит как единственного. Он относится к нему так, как бы не было более в мире никого, кроме этой единственной человеческой души. И все внимание Божие каждое мгновение нашей жизни обращено на каждого из нас.
Но любовь Божия к нам не только беспредельна, но и безначальна. Существует богословское учение о вечности замысла Божия о мире. О том, что мысли о мире и, соответственно, о каждом существе мира сего существовали были (согласен) у Бога всегда. «Бог, – пишет святой Иоанн Дамаскин, – созерцал все вещи прежде бытия их от вечности, представляя их в Уме Своем; и каждая вещь получает бытие свое в определенное время, согласно с Его вечной, соединенной с хотением, мыслью, которая есть предопределение, и образ, и план».[23]23
Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение Право славной веры.
[Закрыть] Бог от вечности созерцал свое творение, созерцал каждого человека и от вечности возлюбил его. Любовь Божия к человеку не имеет начала. Бог любил нас всегда, хоть прежде, чем мир обрел бытие, мы существовали лишь в Его уме. И не имея начала, любовь Божия к нам не имеет и конца.
Бог не разделяет людей на более любимых и менее любимых. Каждый человек для Него драгоценен. И даже если душа человека очень больна, духовно слепа, обезображена страстями, она не менее любима Богом, чем душа святого человека.[24]24
«Что Бог извечно неизменен во всем, чем обладает Он по естеству, и что не изменяется Он по причине того, что происходит в творении, – я думаю, что никто из разумных не будет оспаривать это. Каждому, кто обладает разумным мышлением, известно, что даже если в нас происходит изменение, когда взираем мы сознанием на каждое из разумных и на изменения, происходящие в их поведении, то в сознании Создателя существует единый равный взгляд на все разумные, и на все творение изливается от Него единая любовь и милость, которые неизменны, вневременны и вечны. Также не можем мы сказать, что… любовь Его к грешникам меньше, чем к тем, кто справедливо называется праведниками. Это потому, что на то Естество не воздействует ни происходящее, ни противоположное Ему, и внутри Него не возникает какое-либо случайное движение, которое имело бы свою причину в творении, а не находилось в Нем от вечности; и любовь, которой Он обладает, не есть результат действий, во времени. Напротив, в сознании Его всякий имеет свое единственное место в чине любви, соответственно образу, который Он узрел в них прежде, чем создал их и все остальные тварные, прежде, чем замыслил сотворение мира. Он, Чья любовь не имеет начала, изначально обладал начальным побуждением к сотворению мира. У Него единый чин совершенной бесстрастной любви ко всем ним…» Исаак Сирин, прп. О Божественных тайнах и о духовной жизни. Новооткрытые тексты. Беседа 40. Перевод с сирийского митрополита Илариона (Алфеева).
[Закрыть] Однако, войти в Царство Божие смогут лишь те, кто пройдут «тесными вратами»…[25]25
«Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7: 13–14).
[Закрыть]
Вся проблема взаимоотношений человека и Господа сокрыта только в человеке. Бог любит человека, знает и ждет его обращения. Человек, увы, Бога не знает и не любит. Чтобы «войти в жизнь», он должен возлюбить Бога и ближнего. Не мнимо, а подлинно, явив Господу свою любовь жизнью по Его заповедям, борьбой с грехом и верностью Ему во всех испытаниях. Не изменившись внутренне, человек никогда не сможет войти во врата Вечного Царства любви.
Непросто обретается истинная любовь, однако тот, кто обретет хотя бы ее начатки, уже в сей жизни познает, что такое подлинное счастье. «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16).
Об отношении Бога к человеку митрополит Антоний Сурожский сказал замечательные слова: «Бог, глядя на нас, изуродованных грехом, видит нас, как мы можем видеть древнюю икону, которая подвергалась осквернению, от которой осталось, может быть, очень немногое; но если такая икона дается в наши руки – с какой бережностью мы на нее смотрим… Как бережно мы ее держим в руках, словно раненого человека, словно бойца, который пострадал в бою, который, может быть, и при смерти, но в котором остается нечто незабываемое по величию и по красоте. Так нас видит Бог; но тогда как икона может быть непоправимо испорчена, человек непоправимо испорченным не бывает никогда».[26]26
Антоний Сурожский, митр. Человек перед Богом. Уход в глубины. О встречах и о последних свершениях.
[Закрыть]
«Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный», – сказал Господь (Мф. 5: 48). Бог призывает человека к уподоблению Ему в любви. Он заповедует нам не судить и не осуждать никого,[27]27
Речь не об общественном, а о личном осуждении.
[Закрыть] потому что осуждение – одно из главных препятствий к любви. Он заповедует нам проявлять милосердие даже к ненавидящим нас, стремиться полюбить и тех, кто причиняет нам страдание (см.: Мф. 5: 44).
Бог не презирает никого. И человек не должен никого презирать и ненавидеть. Не смотря на лица и грехи, (согласен) он должен проявлять милосердие к тем, кто просит у него помощи. «Просящему у тебя дай», – заповедует Спаситель. Всякому просящему! И тогда в человеческой душе начнет возгораться огонек подлинной, богоподобной любви.
Сергей, ИК-18
Осень
Ночевала осень на моем окошке,
Ягоды оставив в липовом лукошке.
Снова днем бродила по лесам далеким.
Для меня старалась, собрала, не многим.
То, что дал ей Боже, оставляла в зиму.
Не беря с собою, в небеса корзину.
Понимала осень, что Господь всех примет.
Кто молился с верой, Боже не отринет!
Напитает тело, сохранит Собою.
Словно эта осень – ягодой-травою!
Игорь, ИК-5
Дмитрий, ИК-18
История из Пролога[28]28
Пролог – славяно-русский церковно-учительный сборник.
[Закрыть]
При греческом императоре Маврикии был во Фракии разбойник свирепый и жестокий. Поймать его никак не могли. Блаженный император, услышав о том, послал к разбойнику наперсный крест свой и повелел ему сказать, чтоб он не боялся: этим означалось прощение всех его злодеяний с условием исправления. Разбойник умилился, пришел к царю и припал к ногам его, раскаиваясь в преступлениях своих. После немногих дней он впал в недуг и помещен был в странноприимный дом, где видел во сне Страшный суд. Пробудившись и примечая усиление болезни и приближение кончины, он обратился с плачем к молитве и говорил в ней так: «Владыко, человеколюбивый Царь, спасший прежде меня подобного мне разбойника, удиви и на мне милость Твою: прими плач мой на смертном одре. Как принял Ты пришедших в единонадесятый час, ничего не совершивших достойного, так прими и мои горькие слезы, очисти и крести меня ими. Больше этого не взыскивай от меня ничего: я уже не имею времени, а заимодавцы приближаются. Не ищи и не испытывай: не найдешь во мне никакого добра; предварили меня беззакония мои, я достиг вечера; бесчисленны злодеяния мои. Как принял Ты плач апостола Петра, так прими этот малый плач мой и омой рукописания моих грехов. Силою милосердия Твоего истреби мои прегрешения». Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал дух. В час смерти его старший врач странноприимного дома видел сон: к одру разбойника пришли мурины с хартиями, на которых были написаны многочисленные грехи разбойника; потом два прекрасные юноши-царедворцы принесли весы. Мурины положили на одну чашу написанное на разбойника: эта чаша перетянула, а противоположная ей поднялась кверху. Святые ангелы сказали: «Не имеем ли мы здесь чего?» – «И что можем иметь, – возразил один из них, – когда не более десяти дней, как он воздерживается от убийства?» – «Впрочем, – прибавили они, – поищем чего-нибудь доброго». Один из них нашел платок разбойника, намоченный его слезами, и сказал другому: «Точно, этот платок наполнен его слезами. Положим его в другую чашу, а с ним человеколюбие Божие, и посмотрим, что будет?» Как только они положили платок в чашу, она немедленно перетянула и уничтожила вес рукописаний, бывших в другой. Ангелы воскликнули в один голос: «Поистине победило человеколюбие Божие!» Взяв душу разбойника, они повели ее с собою; мурины зарыдали и бежали со стыдом. Увидев этот сон, врач пошел в странноприимный дом: пришедши к одру разбойника, он нашел тело еще теплым, оставленным уже душою; платок, наполненный слезами, лежал на глазах его. Узнав от находившихся при нем о покаянии его, принесенном Богу, врач взял платок, представил его императору и сказал: «Государь! прославим Бога: и при твоей державе спасся разбойник».[29]29
Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о смерти. Смерть праведников и грешников.
[Закрыть]
Неизвестный автор, ИК-6
Зима
Ах, закружила нас зима!
И манит в выси платьем Бога!
И сыплет снегом до темна,
Не дав согреться хоть немного!
Простор лазурной синевы.
Глаз не отнять! Не наглядеться!
Над ней – пречистые Сады!
И радостно трепещет сердце!
Деревья, кутаясь в наряд,
Пушистый, белый, как дорога.
Что кружит, обещая Сад
Для нас, кто верит сердцем в Бога!
А там, за тихою рекой
Зеленый лес стоит в убранстве,
Наряд вдруг скинув золотой.
А в мехе мало ли богатства?!
Не надышаться тишиной,
Что сотворил Господь над нами.
Пройдя земною стороной,
Покинув кров над Небесами,
Само расскажет сердце мне,
Что Жив Господь, как дали эти!
Что ждет нас дивный Божий Сад,
Вечно сияющий во свете!
Игорь, ИК-5
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
