Текст книги "Небо на дне: 15 лет переписки и встреч с пожизненно лишенными свободы"

Но все-таки я выдержал эту пытку и уехал с отцом. Уехать-то уехал, а сердце – на части. Стоит перед глазами картина расставания. И думаю, как там малые без меня будут? Да и как я тут смогу жить припеваючи, зная, что они там зачастую впроголодь, а то и совсем голодные? Мне-то теперь хорошо, как сыр в масле. И получается, будто бы я предал тех, бросил на произвол… И гнетет меня это. А тут Маринка уж привязалась, как на чудотворный образ, на меня смотрит, только что не молится.

Пожил я с такими терзаниями, чуть умом не тронулся, и не выдержал, решил вернуться. Тонуть, так вместе. Зато не чувствовать себя предателем. И хоть за Маринку сердце плачет, но ей тут хорошо – слава Богу! А как те без меня?

Тяжелый очень разговор произошел у меня с отцом. Он видит лишь мою неблагодарность и глупость, а я толком не могу объяснить мотивов своих. Он сказал, если я уйду, то знать он меня не хочет. И расписал мои «перспективы» там (они, в общем-то, оказались верными).

Уехал я от отца в крайне подавленном настроении. Маринка еще очень плакала, просила оставаться… Словом, пытка невыносимая. Вернулся «домой», а там новая пытка ожидает. Мое возращение было истолковано так, что там я отцу не ко двору пришелся, да и не нужен был якобы. Ну и такие плевки, мол, и тут я тоже уже не нужен, могу убираться, откуда заявился.

И это я как-нибудь пережил и никому ничего не объяснял. Раз этого не понимают, то и нечего с объяснениями соваться. Чтобы не выглядело так, будто ты пытаешься навязаться со своими «добродетелями», мол, я такой замечательный и хороший.

Вот в такой атмосфере я жил, отец Кирилл, до того, как меня первый раз посадили в тюрьму. Про «вклад» милиции в мою жизнь я уже рассказал в начале.

Ну и как я уже упоминал, на судьбу я не плачусь. Никого виноватым не считал и не считаю, равно как себя бедным-несчастным. Напротив. Я всем, всему за все очень признателен! И еще как признателен! Потому что все былое определило в целом нынешнее мое знание, понимание и сознание.

Все эти «если бы да кабы», по моему глубокому убеждению, показатель глупости. Меня терзают прошлые ошибки, недочеты и проступки. Но, не произойди всего того, что было бы со мной и моим мировоззрением? Миропониманием? Нашел бы я ту, кого полюбил больше жизни, хоть и нет ее уже в этом мире? Познакомился бы с Вами? Пришел бы к Богу? Неизвестно! Вот и нахожу я бессмысленным терзаться да гадать: а что было бы, если бы… И винить кого бы то ни было, кроме самого себя, считаю глупым и бессовестным. Право выбора никто не отнимал у нас, и, как говорится, безвыходных ситуаций не бывает. Бывают ситуации, выход из которых нас не устраивает почему-либо. Но выход всегда есть, а «не устраивает» – вовсе не означает «плохо» или «неправильно».

Пусть я никогда не был атеистом, но я не был и верующим в сколько-нибудь приемлемом смысле этого слова. Я знал, что Бог есть, но Бог был для меня неким абстрактным понятием. Впервые Библия вызвала у меня интерес лет в 17, когда я пообщался с адвентисткой. Это был чисто научный интерес, поскольку для себя хотел уяснить, почему книга одна, а различных течений христианских такое множество. Но я не пришел тогда к однозначному ответу, ибо толком так и не понял ничего.

Затем, будучи уже в тюрьме под следствием, в 2004 году, я вновь начал читать Библию. И однажды, когда я читал 49-й псалом, я вдруг осознал, что это будто бы мне говорится и меня обличают слова этого псалма. Я вдруг осознал, насколько я грешен и мерзок. Помню, я сильно и много плакал, молился и просил прощения у Бога. Это был поворотный момент в моей жизни, хотя я все еще был далек от понимания.

Дело в том, что я просил прощения, просил Господа дать мне шанс начать жить иначе, но в моем тогдашнем понимании «шанс начать жить иначе» – это означало новую жизнь на свободе. Поэтому, когда мне дали пожизненно, я пришел к выводу, что Господь окончательно отвернулся от меня и не желает слушать и слышать меня. И я решил покончить с собой, ведь все равно мне уже нет прощения. Я так думал.

Я все уже приготовил для самоубийства и ожидал только подходящего момента для своего замысла, чтобы не успели спасти меня. Библии у меня не было, так как я избегал ее читать: мне казалось, что каждое слово обличает меня. Но в камере среди книг художественных, которые я перебирал, не зная, чем занять себя в ожидании, я нашел старенькое Евангелие. Такое старое, что некоторые листы уже ломались. Что-то побудило меня взять и почитать это Евангелие. По мере чтения стала навязчиво сверлить сознание мысль, будто я обязательно должен понять, что там написано. И эта необходимость понять казалась важнее всего на свете.

Около недели я с утра до ночи читал и читал это Евангелие, силясь что-то понять. Устав, я откладывал его с твердым убеждением больше никогда не прикасаться к нему (мол, мне уже все равно и все такое прочее). Но уже спустя какой-нибудь час, вновь вникал в написанное. А парадокс в том, что я и сам не понимал, что я должен там понять и почему так важно что-то понять. Просто идея фикс какая-то была.

И ничего я так и не понял. Единственное, что я тогда осознал: самоубийство – это лукавое малодушие, в какие бы «благородные» мотивы оно не было облачено. Я тогда только понял, что обязан нести этот крест и испить эту чашу, тем более что они заслужены, а не пытаться увильнуть.

Но, избавившись от одной лукавой мысли, я нашел другую. Я начал молиться и просить себе смерти у Бога, чтобы Он явил мне эту милость. Раз уж нет мне прощения, то чтобы Он хоть от земных страданий меня освободил. Под «страданиями» я не имел в виду, какие бы то ни было физические лишения, ибо физические лишения для меня ничего не значат. Я с детства воспитывал себя, так сказать, в спартанском духе. Нет, страданиями для меня были душевные муки, укоры и обличения совести. Это всего страшней. Кажется, в твоей душе поселилось нечто страшнее ада.

И я долгое время вымаливал у Бога смерти себе, но ее не было. Я читал Библию, вникал, доискивался. Познакомился с христианами – баптистами, мне сокамерник дал адрес их заочной библейской школы. Уроки делал, какие присылали, но все не то. Мне твердили, что Христос простил меня, что я искуплен и все такое прочее. Но я не находил удовлетворения и успокоения своей душе, потому что не мог понять этого прощения. Я говорил: пусть Христос меня простил, но я-то сам себя простить не могу и не хочу! Ибо я считаю, что не заслуживаю прощения, поэтому не могу и не хочу простить себя. Как мне жить с этим? Как радоваться своему искуплению во Христе, когда сознание собственной греховности от этого жжет, выжигает душу еще сильнее?! Мне советовали не заниматься самокопанием в своей душе, говорили, что чувства обманчивы и, принимая Христа в сердце, нужно принимать спасение как данность, не сообразуясь со своими чувствами и личными переживаниями. Таких советов и разъяснений я принять не мог и не хотел.

Я перештудировал горы духовной литературы, но ответа не находил. И только спустя несколько лет, как озарение, по милости Божией, я осознал сказанное в Евангелии о том, что верующий «на суд не приходит» (Ин. 5: 24), то есть не судится. Я понял, что верующий потому не судится, что он судит себя сам здесь и сейчас, каждый день и час, каждую минуту! Совесть верующего обличает и судит его. Ведь, по моему глубокому убеждению, нет ничего страшнее, чем когда суд творится внутри тебя, когда ты как бы сам себя судишь. От этого ни убежать, ни спрятаться, ни отмахнуться.

Но я для того написал Вам обо всем этом, чтобы Вы увидели, что вера для меня не некий фиговый листок, которым я для собственной выгоды какой-нибудь пытаюсь прикрыть свой срам. Быть верующим для меня – это высочайшее звание и огромная ответственность! И я не достоин называться верующим. Ибо я все еще не понимаю многого, оступаюсь и нахожу в себе множество такого неприглядного, что самому стыдно перед собой. А когда подумаю, что Господь видит и знает все, что есть неприглядного во мне, то кажется, что сгоришь со стыда или провалишься. Вникая в себя, недоумеваю: сколько в человеческом сердце всего лукавого! Прямо какая-то мифологическая гидра, у которой на месте одной отсеченной головы вырастают десять новых!

Я выше упоминал, что раньше понятие «жить по-новому» ассоциировалось у меня со свободой. Но теперь, когда я, Божьей Милостью, осознал сказанное «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3: 17), когда понял, что значит «кто во Христе, тот новая тварь» (2 Кор. 5: 17), я вижу сколь номинально и относительно понятие «свобода». Физическая свобода или несвобода – совершеннейшее ничто, ибо тут речь может идти лишь о величине клетки. А во Христе это не имеет никакого абсолютного значения. Мечтая «о чем-то там», сетуя «если б да кабы», мы не видим «здесь» у себя под носом того, что мы можем и должны сделать здесь и сейчас. В книге Екклесиаста сказано: «по какой бы дороге ни шел глупый, у него всегда недостает смысла» (10: 3) и «лучше видеть глазами, нежели бродить душою» (6: 9).

Когда я прочел брошюрку «От меня это было», я понял, что мы именно там, где должны быть, и в тех условиях, в каких должны быть! И Господь по милости Своей наделил нас всем для исполнения Его служения. Поэтому нужно не роптать по своему скудоумию и неблагодарности и не мечтать, что бы мы могли сделать «если бы». Надо посмотреть, что мы уже можем и должны сделать и как лучше это сделать. И когда, наконец, я все это понял, жизнь стала, так сказать, проще и лучше.

Человеческая жизнь состоит сплошь из парадоксов. И один из парадоксов лично моей жизни заключается в том, что в тюрьме я обрел свободу, а в лишениях – отраду и даже как будто счастье.

Раньше я не мог постичь рекомендации за все благодарить Бога. Точнее, я не мог понять, как можно благодарить Бога за все совершенно искренне?! Ведь если не все, то очень многое нам трудно принять, когда оно нам не по нраву. А теперь я сам, молясь, всегда говорю от всего сердца: «Благодарю Тебя, Боже, за все, чем Ты меня наделил по милости Твоей! И благодарю Тебя за все, от чего Ты меня оградил по милости Твоей!»

Слава, хвала и благодарение Богу во веки веков!

Четыре года назад я крайне переживал из-за того, что не могу никак разобраться, какая Церковь истинная. А поскольку у меня на памяти слова Христа, что нужно молиться и просить и по неотступности нашей получим просимое, то я и молился усиленно о вразумлении. Читал лишь Библию и только о духовном размышлял. Не вел вообще никаких праздных разговоров и пищу употреблял по минимуму. И так где-то месяца полтора. И вот, в последнюю субботу февраля 2009 года, т. е. в ночь с пятницы на субботу, я молился, а затем уснул. И мне снится, что предо мной стоит некто. Но в то же время, я как бы и не сплю. Частью сознания я понимаю, что я лежу в камере, вижу свет на потолке от ночника, слышу шумы в коридоре и слышу, как сокамерник дышит во сне, как ворочается. Даже вижу его боковым зрением. Но при этом знаю, что глаза мои закрыты и что я одновременно перед кем-то, кто говорит со мной. Я вижу лишь очертания силуэта, а его облик, т. е. лицо, постоянно изменяется. Постоянно перетекают черты лица, и эти изменения до того неуловимы, что каждое мгновение видишь другое. В некотором отдалении, как бы возле какой-то водной глади сидит Христос. Не знаю откуда, я просто знаю, что это Он. А этот некто говорит со мной и вначале объясняет мне Евангелие от Иоанна, то есть первую главу, с 1 по 14 стихи этого Евангелия. Но, во-первых, его голос как бы возникает в моей голове, будто я сам себе говорю, а не ушами слышу. Во-вторых, хотя я и понимаю слова, но логика построения фраз то ли настолько отличная от человеческой, то ли превосходит ее, что я не понимаю. Трижды я просил повторить, пока начал хоть что-то понимать, да и то крайне смутно. А затем он говорит мне: «Тебе надлежит сделать много добра и много людей увидят через тебя много добра, потому что любовь Божия на тебе».

Услышанное меня крайне шокировало, потому что я хорошо знаю, что такое я и насколько я грешен. В мыслях у меня было такое замешательство и столько вопросов, что я был в ступоре. А этот некто говорит: «Итак, встань и иди». Поскольку я сознаю, что я в тюрьме отбываю пожизненное, а в данное время лежу в камере на кровати, то спрашиваю: «Куда?!» В ответ: «Учись. Много живешь, мало знаешь, а надо не так». И все исчезло. Я сознаю, что не сплю, а у себя на спальном месте смотрю в потолок, лежу.

Три дня я был в замешательстве, под впечатлением этого всего. Слова «Иди учись» не выходили у меня из головы. Но я ведь в тюрьме на пожизненном. Думаю, куда идти? Чему учиться? Начал даже сетовать, мол, можно было бы и объяснить толком. В конце концов, я стал склоняться к мысли, что это просто сон такой. Говорят же, о чем думаешь, то и снится потом. И признаюсь, мне проще и легче было думать, что это просто сон. Но через три дня стали происходить крайне странные вещи. О чем бы я ни подумал, на что бы я ни обратил внимание, мне как бы раскрывается истинная суть всего. Кажется, все говорит с тобой. А на сердце умиротворение и восторг такие, что аж до слез порой. И каждого человека воспринимаешь как часть себя, будто ты – это он, а он – это ты! И как бы плохо ни вел себя по отношению к тебе человек, кроме симпатии и улыбки, никаких чувств его поведение не вызывает. Все кажется хорошо и правильно. И еще мысли человеческие видишь как бы. Знаешь, что человек подумал. Только когда говоришь об этом, это пугает людей. Они начинают тебя бояться и чувствуют себя в твоем обществе неуютно очень. Это состояние было у меня полтора месяца, а потом начало сходить на нет, пока все не стало как обычно. Только после всего этого я уже при всем желании не могу думать, что видел просто сон. Вы можете что-нибудь сказать об этом? Мне уже четыре года все это покоя не дает и забыть не получается.

Очень признателен Вам за разъяснение вопросов о почитании святых и икон в Православной Церкви. Но знаете, отец Кирилл, для меня сейчас это уже не так важно, как прежде. Дело в том, что, ожидая Вашего ответа, я как-то вдруг понял, что всегда был православным, еще как родители крестили в младенчестве. А все эти годы блуждания моего, глупых сомнений – не что иное, как ослиная норовистость и упрямство. Глупое взбрыкивание, мол, я сам разберусь, что оно к чему и найду, какая церковь действительно «правильная». Ну, норовистый болван, а иначе и не назовешь! Это еще самый лестный эпитет из тех, какими я себя называю.

Просто как-то вдруг пришло понимание, что повзбрыкивал и довольно, пора домой. У меня в роду все православные были, и Таня тоже православной веры. Но, впрочем, даже не в этом дело! А просто как бы спокойнее, ближе, роднее, понятнее именно в нашей Православной Церкви. Ну не знаю я, как это объяснить! Веет умиротворением и чем-то еще таким, от чего дух захватывает и какой-то восторг, благоговение. Умом это не понятно, а сердце, все внутреннее естество как бы говорит: это твое, твой дом!

Нет в других христианских церквах благодати, которая есть в Православной Церкви. Нет! А главное, я ведь как бы всегда это знал, чувствовал и вот только теперь полностью осознал. Без нашей Православной Церкви меня просто нет и не может быть! Здесь я дома и мне хорошо и спокойно.

Простите, отец Кирилл, я понимаю, что крайне неуклюже объясняюсь. Но не все, далеко не все можно объяснить словами из того, что чувствуешь и понимаешь сердцем. Вы ведь знаете об этом.

В связи с Таниной смертью я вновь задумался о многих вопросах. Вспомнил, что еще до своего осуждения решил зайти в храм к отцу Николаю. Зачем? Чтобы ему все рассказать? Или чтобы попросить совета? Почему, когда заходишь в православный храм, чувствуется какая-то особая атмосфера? Ощущаешь какое-то умиротворение, трепет, благоговение, восторг и как бы незримое присутствие Кого-то великого? Почему та, которую я полюбил больше жизни, оказалась православной верующей? Множество таких вот «почему» показали мне, что все эти годы мои блуждания были вокруг да около именно Православной Церкви.

В общем, блудный сын наблудился, наелся разных «разносолов», испоганился, обносился… И вот пришел обратно домой. Лучше быть распоследним, распрезренным, но дома, чем первым на стороне. В Православии родился, православным и помру, если возможно меня понять, простить и принять.

 

Прошу ответа

К груди Иисуса припадая,
Я все шепчу: «Прости нас, Боже!»
Тяжелая стезя земная,
И слепота, что муки множит.
Прости, Иисус, что не поверил
Тогда еще, ведь был моложе.
Как ветер, по земле скитался
И думал – царь земной поможет.
А вот теперь, не зная света,
Припал к Тебе, в слезах стеная,
Прошу я Твоего ответа.
Я о Тебе, конечно, знаю!
И вот тогда бы, Боже Правый,
Мне б наслажденьем было лето.
Не мрак! Но даже лучик малый,
Коснувшийся ресниц с рассветом.
И словесам Твоим внимая,
Восславил бы Твою я милость.
И птиц осенних провожая,
Сказал им: «Боль моя мне снилась!»
Вы передайте нынче Богу,
Взлетая стаей в поднебесье:
«Я вижу мир Твой понемногу,
И нет, Господь, его чудесней!»
Но провожу дожди на ощупь,
Как будто плач их принимаю.
И знаю, улетают птицы
Все выше, выше, в небе тая…
И оставляют здесь слепого,
Средь осени, на боль и муки.
Средь темноты, увы, чужого.
И вместо крыльев – только руки…
Но Боже! Ты со мной остался
В лучах немыслимого света?
Он на глазах моих игрался,
Маня за стены к счастью лета!
 

Александр, ИК-5

Александр, ИК-18

Мог ли я быть на их месте?

Почему человек становится преступником? Как доходит он до такой жизни? Почему один становится уважаемым всеми человеком, а другой – презираемым обществом? Неужели здесь все дело лишь в личном выборе каждого? Эти вопросы часто задают себе осужденные. И не все могут найти на них ответ.

Никто не поспорит с тем, что каждый человек, обладая свободой воли, сам принимает решения и совершает те или иные поступки. Однако можно ли утверждать, что все люди, делая свой выбор, находятся в абсолютно равных условиях? Если предположить, что это так, то очень странным выглядит выбор человеком, например, пути маньяка вместо пути директора предприятия или просто благополучного семьянина, любимого детками и своей супругой. В одной из колоний я однажды спросил у сопровождающего меня офицера о некоем серийном убийце, отбывающем пожизненный срок в их учреждении. К моему удивлению, он не стал говорить о том, какой этот человек изверг и сколько он совершил убийств. «Он просто больной человек», – спокойно сказал он.

Да, очевидно, психическое заболевание, наследственность, воспитание, среда, в которой рос человек, жизненные обстоятельства – все это весьма и весьма влияет на выбор человеком своего жизненного пути. У преподобного аввы Дорофея есть рассказ о двух девочках невольницах. Одну из них купила у работорговца благочестивая вдова и воспитала ее в вере и благочестии. Другую приобрела блудница и «сделала ее орудием диавола».[11]11
  Авва Дорофей. Душеполезные поучения. Поучение шестое. О том, чтобы не судить ближнего.


[Закрыть] «Итак, – заключает преподобный, – что мы можем сказать о страшной сей судьбе? Обе были малы, обе проданы, не зная сами, куда идут, и одна оказалась в руках Божиих, а другая впала в руки диавола. Можно ли сказать, что Бог равно взыщет как с одной, так и с другой? Как это возможно! Если обе впадут в блуд или в иной грех, можно ли сказать, что обе они подвергнутся одному суду, хотя и обе впали в одно и то же согрешение? Возможно ли это? Одна знала о суде, о Царстве Божием, день и ночь поучалась в словах Божиих; другая же, несчастная, никогда не видала и не слышала ничего доброго, но всегда, напротив, всескверное, все диавольское: как же возможно, чтобы обе были судимы одним судом?»[12]12
  Там же.


[Закрыть]

«Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» – спрашивает апостол Павел у коринфских христиан (1 Кор. 4: 7). Действительно, может ли кто утверждать, что он сам выбрал или «заработал» все то доброе, что передалось ему по наследству? И сам выбрал для себя родителей и ту среду, в которой рос с младенчества? Или, может быть, сам пришел к вере и мудро управлял обстоятельствами своей жизни?

В одних и тех же обстоятельствах два человека, если они имеют абсолютно одинаковое внутреннее устроение (это очень важный момент) сделают, безусловно, одинаковый выбор. Если же люди совершенно разные, то и выбор будет разным. Каждый поступит соответственно своим представлениями о добре, зле и собственном благе, а также сообразно своему внутреннему состоянию (действию в душе тех или иных страстей). Потому весьма не велика личная заслуга человека в совершении добра и благородных поступков. И иногда жизненные обстоятельства открывают нам глаза на подлинную силу нашей воли и мужество. «Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь… Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя», – говорил апостол Петр Спасителю (Мф. 26: 33–35). Однако он отрекся, причем отрекся с богохульством, призвав Бога во свидетельство своей лжи.

Еще один особый пример – жизнь преподобного Иакова Постника (VI век). Он был великим подвижником и отшельником, более пятидесяти лет подвизавшимся в палестинских пещерах. За свою праведную жизнь он сподобился от Бога даров исцеления (в том числе одержимых духами зла) и прозорливости. Все почитали его как святого чудотворца и приходили к нему за советом и помощью. Однако случилось так, что он, будучи уже в весьма преклонных летах, впал в великие грехи.

Однажды к нему, в его пустынное уединение, привели бесноватую отроковицу. После того как он ее исцелил, родители стали умолять старца приютить ее хотя бы на три дня. Они очень боялись, что бес может вернуться. Когда подвижник остался вдвоем с отроковицей, враг рода человеческого стал наводить на него множество нечистых помыслов и побуждать ко греху. И тот, будучи «сильно разожжен блудной похотью, забыв страх Божий и свои многолетние постнические подвиги и посланную ему от Бога благодать и силу исцелений, будучи уже в маститой старости, был побежден диаволом и пал. Он изнасиловал девицу, растлил ее и свое девство и, осквернив тело и душу, погубил все свои прежние постнические труды.

Не довольно было для него сделать один грех, и он прибавил к нему еще более тяжкий. Подобно тому, как поскользнувшийся с горы летит вниз, падая с камня на камень и разбиваясь, так случилось и со святым Иаковом: совершив один великий грех, он впал и в другой, больший и лютейший, усугубляя беззаконие беззаконием. Враг возбудил в нем страх, и он стал размышлять: девица теперь скажет своим родителям, что я насиловал ее, и будет мне стыд и поношение, и я буду в большой беде из-за нее. Поддавшись наущению бесовскому, он убил неповинную девицу, думая скрыть от людей свой грех и избегнуть позора. Но и на сем не остановился, а еще более предался греху: ибо тело девицы, которое он осквернил и без милосердия убил своей рукой, не предал обычному погребению в земле, а бросил в реку».[13]13
  Димитрий Ростовский, свт. Жития святых. Житие преподобного Иакова Постника.


[Закрыть]

После совершения столь ужасных грехов старец впал в отчаяние, решил оставить иночество, уйти в какую-нибудь дальнюю страну и там поселиться. Но Господь не допустил ему пасть совершенно.

Поселившись в одной из погребальных пещер, старец провел остаток своей жизни – более десяти лет – в покаянии и подвигах. Незадолго до кончины Господь известил его о том, что грехи его прощены. При этом преподобному были возвращены и дары чудотворений. Он стал совершать даже большие чудеса, нежели до своего падения.

Приводя житие преподобного Иакова, святитель Димитрий Ростовский делает предположение, что такое падение было попущено преподобному по причине отсутствия у него должного смирения: «Таков плод горделивого самомнения, ибо если бы сей инок не считал себя святым и великим в добродетели, то не впал бы в такие лютейшие грехи и не поругался бы враг над старостью того, кто в юности некогда победил его ухищрения».[14]14
  Там же.


[Закрыть]

«От тюрьмы и сумы не зарекайся» – гласит народная мудрость. Никто не может утверждать, что никогда, ни при каких обстоятельствах не совершил бы того или иного тяжкого греха. А если поменяться мысленно с любым из преступников, поменяться всем: наследственностью, воспитанием, средой и обстоятельствами жизни – может ли кто утверждать, что он бы все равно не совершил того, что совершили они?

Одно дело осуждение преступников обществом и иное – наше личное их осуждение. Безусловно, совершенное пожизненно заключенными вызывает порой ужас и негодование. Но… Всем известна заповедь Христа: «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7: 1). Что бы человек ни совершил, мы, следуя этой заповеди, не должны выносить над ним свой суд. «Никакой человек не может знать судеб Божиих, но Он един ведает все и может судить согрешение каждого, как Ему единому известно», – пишет авва Дорофей.[15]15
  Авва Дорофей. Душеполезные поучения. Поучение шестое. О том, чтобы не судить ближнего.


[Закрыть] Бог – не человек, и суд Его иной, чем суд человеческий. В отличие от людей, Бог знает о человеке все. Только Ему известно состояние души человека с младенческого возраста и все обстоятельства человеческой жизни. И только Ему известна глубина покаяния человека. А потому суд Божий может быть совсем неожиданным для нас. «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю», – сказал Господь благоразумному разбойнику (Лк. 23: 43). То есть преступнику, без сомнения, убийце, сказавшему о себе: «Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли» (Лк. 23: 41).

В письмах преподобного Амвросия Оптинского заповедь о неосуждении неоднократно называется одной из главных заповедей Евангелия. Осуждение – одно из основных препятствий к двум главным добродетелям: смирению и любви. Невозможно полюбить ближнего, если над ним превозноситься и его осуждать. А стяжание любви – цель человеческой жизни.

«Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло…» – сказал Господь (Мф. 6: 22). Благо для нас стремиться видеть в каждом человеке только хорошее. Но если, скажут, в человеке нет ничего хорошего? Если он коварен, зол и исполнен ненависти ко всем? Даже если это и так, в сем несчастном можно увидеть бедную, больную, истерзанную страстями душу. Душу, сотворенную по образу Божиему и Богом любимую. И даже если образ Божий в душе, казалось бы, невидим, он не уничтожен, он есть. А значит, в каждом человеке, каким бы падшим он ни был, есть капля добра.

«Силен Бог восставить его», – сказал апостол Павел о падшем в грех человеке (Рим. 14: 4). Силен Господь призвать к покаянию и преобразить душу любого человека, сколь бы ни была она поражена грехом.

 

Пасха

Воскреснет мир с Христом навеки!
Поля и нивы, дивный лес!
И жизнью заиграют реки
Под песнь волны «Христос Воскрес»!
И мы спешим к Нему навстречу,
С Небес встречая Жизни Свет.
И сменит утро тихий вечер.
Мы ждем Христа, во славе лет!
«Христос Воскрес!» – воскликнет Вера,
Что в нас жива Его зерном.
Оно питало, сердце грело
В метель и стужу за окном!
«Христос Воскрес!» – поет Надежда.
Она хранила правды свет,
Что небо – Господа одежда,
Что без Христа спасенья нет!
«Христос Воскрес!» – Любовь заплачет,
Во очищение слезой.
Христос Воскрес! А это значит,
Господь воистину живой!
 

Игорь, ИК-5

Александр, ИК-18